- Скорей заходи.
Нед затащил приятеля в свою комнату-студию и захлопнул дверь. А потом повел себя так, что Хью решил, будто у художника и впрямь неладно с головой: он хлопал Хью по плечам, по бокам, щупал его одежду, точно желая убедиться, что человек перед ним реален.
Наконец Нед удовлетворенно отошел от Хью и уселся на перевернутый ящик, по-прежнему не сводя глаз с приятеля. В его студии царил еще больший бедлам, чем раньше.
- Ты мне скажешь, черт побери, что все это значит? - сердито воскликнул Хью.
Нед улыбнулся. Потом он неожиданно очень посерьезнел и кивнул Хью на свободный стул. А когда Хью сел, Нед снова вскочил с таким видом, будто готовился произнести зажигательную речь.
- Вчера вечером, когда я работал, ко мне заявился один субъект, - сказал он. - Ходячий анахронизм. Одет был как картинка из журнала прошлого века, и манеры такие же...
- Это Джастин Фокс! - перебил его изумленный Хью.
- А!.. Вот и он тоже утверждал, что знает тебя, - энергично кивнул Нед. - По его словам, он явился от своей королевы, госпожи Амины. Я догадался, что это та самая дама, с которой ты... ну...
Нед покраснел как помидор.
- Да, да. Он ее ближайший помощник, - нетерпеливо ответил Хью, решив игнорировать смущение друга. - И что он тебе сказал?
- Он сказал, что у него для тебя послание от твоей сестры... которая находится в плену. Вот оно, держи.
- Дьявол!.. И ты до сих пор тянул?
Хью вскочил и вырвал клочок бумаги из красной, покрытой цыпками большой руки. Он быстро пробежал глазами написанное карандашом послание. И испустил разочарованный стон.
- И это все? Она пишет, что чувствует себя хорошо, с ней хорошо обращаются, выпускают гулять под присмотром... и больше ничего?
- Так это правда? Твою сестру, миссис... Этель держат в плену какие-то ублюдки?
Нед опять смотрел на него как на привидение; его круглые щеки побледнели.
- Правда, Нед, все правда! Очнись же наконец!
- Ну, дела, - художник шумно вздохнул и покрутил головой. - Ты меня извини, Хью, я теперь понимаю, в каком ты состоянии... просто я сам до сих пор не очухался. Этот мистер Фокс, как ты его назвал, передав свое послание, растворился в воздухе. В самом буквальном смысле, мы с ним были в запертом помещении... Вот в этой комнате!
Нед расставил руки и повернулся кругом, как будто Хью еще надо было в этом убеждать. А Хью, в свою очередь, осознал, что для его друга это первое столкновение со сверхъестественным. И, конечно, ему требовалось время, чтобы прийти в себя!
Вот только времени было в обрез.
Хью еще раз с жадным вниманием перечитал и разглядел записку, не упуская ни единой детали.
- Почерк ее, это точно... Рука не дрожала... Вот только откуда нам знать, когда оно написано?.. А, здесь вверху дата, двадцать восьмое, тоже ее рукой!
А потом он выругался.
- Нижний край оторван, даже не отрезан! Эти сволочи демонстрируют, что все под их полным контролем!..
Нед неотрывно смотрел на друга.
- Может, теперь расскажешь мне подробности?
Хью вскинул голову, будто только что вспомнил о его присутствии.
- Рассказать?.. Да, конечно. Только ты не перебивай.
Они оба опять сели. И Хью все рассказал.
Когда он закончил, Нед потянулся за сигаретой. Он предложил закурить и Хью, и тот не отказался. Молодой человек закашлялся, выпустив дым.
- Ну, что?.. - Привкус во рту был особенно противным. - Ты меня теперь не бросишь?
Это прозвучало странно и претенциозно. Но Нед покачал головой.
- Нет, - тихо сказал он. - Ведь, как я понимаю, я теперь единственный человек на твоей стороне. Ее муженек, похоже, дезертировал, так?
Хью вздрогнул от столь сильного выражения.
- Надеюсь, что нет. Он вроде бы поехал к родителям... хотелось бы знать, посвятил ли он их во что-нибудь?
Нед вдруг коротко, неприятно рассмеялся.
- Это очень вряд ли. А если твой Гарри признается матери, что скорее... и если она поверит во весь этот бред сумасшедшего, что мы с тобой обсуждаем... то будь уверен, - Нед подался к другу, - маменька напоет ему в уши, какую огромную ошибку он совершил, женившись на твоей сестре!.. Не хочу сказать ничего дурного, дружище, но я встречался с этой миссис. И я эту породу знаю.
Хью побледнел.
- Ну, если так... - процедил он.
Потом он тряхнул белокурой головой.
- Нельзя судить слишком поспешно, Нед. В конце концов, до сих пор Этель с Гарри жили хорошо, и в Египте с нами он тоже держался хорошо. Если даже у него теперь, как говорят врачи, не выдержала психика... знаешь, те вещи, которые творились с нами, могли бы сломить и более сильного человека! И мы ведь и вправду не представляем, чем он сейчас занят.
Хью пригладил волосы. Потом глаза его загорелись.
- Ты знаешь, если Амина предложит рискованный план по спасению Этель, в котором потребуется мое участие... я только этого и жду.
- Меня тоже можете привлечь! Если я понадоблюсь, вот тебе моя рука, - Нед протянул ему руку, и Хью крепко пожал ее. Потом они обнялись, похлопав друг друга по спине. Хью прослезился.
- Спасибо, Нед.
- Пока не за что. И ее мужа надо будет обязательно поставить в известность, - серьезно сказал американец. - Вот тогда и увидим, из какого теста он сделан.
Хью кивнул.
- Думаю, в таком случае Амина известит его сама. Главные решения все равно исходят от нее.
А про себя он все больше сомневался, что египтянка может предложить план, в котором найдется хоть какое-то место для Гарри Кэмпа.
Теодор Кэмп был занят в своей лаборатории на кампусе Принстонского университета, когда ему сообщили, что его желает видеть некая молодая дама. Он сразу понял, кто это. Теодор вскочил из-за стола с реактивами, сорвав защитные очки; но остался в своем белом халате.
Химик вышел в коридор и увидел элегантную высокую женщину в черном, в лисьей горжетке и с лицом, скрытым вуалью. Однако ошибиться было невозможно.
- Миссис... Маклир, - он сделал попытку поцеловать ей руку. Светского изящества ему всегда недоставало.
- Просто Амина, - она махнула рукой. Потом подняла вуаль, и он сразу понял, что случилось что-то серьезное.
До сих пор они были в хороших отношениях; однако при виде лица египтянки у старшего Кэмпа сразу участился пульс. Зная, какова природа этого существа, не удавалось ни на секунду забыть об этом.
- Что-нибудь случилось?.. Ах, что же это я. Проходите, мадам! Только извините за беспорядок...
Египтянка улыбнулась, переступив порог лаборатории.
- Рада видеть, что работа движется. Кстати, каковы ваши успехи?
- Смотря о чем вы спрашиваете.
Теодор нашел для гостьи стул и сам остался стоять, стараясь не выдавать своего волнения.
- Вы ко мне по делу, не правда ли?
- Верно, - Амина кивнула. - По неотложному делу. Я уже хотела однажды прибегнуть к вашей помощи... давно. Но старый Маклир умер, и это не понадобилось.
Она вздохнула.
- Похищена Этель, жена вашего брата. Вы ничего об этом не слышали?
- Этель?.. Господи... Нет, ничего! И Гарри мне ничего не сообщал!
Амина заметила смятение, промелькнувшее на его лице: она чуть усмехнулась. А Теодор подумал, что это существо дьявольски проницательно. До сих пор даже Гарри...
- Чего вы хотите? - сурово спросил он. Пытаясь вновь опустить забрало.
- Я просила вас, чтобы вы... не сворачивали работу в этом направлении. И вы получали щедрые гранты - и, конечно, понимали, что это не из одной любви к науке. Теперь я хочу видеть результаты.
- Это нужно для нее? - спросил Теодор. Он все еще не мог решиться.
- Для нее... и для многого другого.
Теодор одернул халат и поправил черные, как у брата, волосы.
- Хорошо, мадам Амина. Извольте.
Ему было страшно, как в тот, самый первый раз, и неизвестность перед ним была огромной, как изначальные воды Нун*, несмотря на все тайные приготовления. Будут ли его пытать, если возьмут в плен? Можно ли его убить... кроме самого верного способа? А если они уже открыли, как?..
Но терзания плоти он сможет выносить бесконечно долго, без сомнения. Он чувствует боль, как смертные, но не имеет того преимущества смертных, которое люди поголовно считают слабостью. Он не испустит дух в руках врагов - и не сможет умереть по собственной воле и прекратить свои муки.
Он совсем не был к этому готов!.. Но он решился.
- Ты поймешь, благороднейшая царица, и прости мое новое непослушание. Никто не в силах сделать это, кроме меня, - прошептал он.
Сетнахт, теневой и фактический хозяин «Маклир армз», быстро шагал по коридору бывшего рабочего общежития. На нем была темная просторная арабская одежда - он мог себе позволить одеваться как пожелает, потому что его все равно узнавали бы всегда и везде. Но теперь он находился в своем истинном царстве, где власть его была безраздельна! Все, кто ни попадался ему на пути, сгибали спины в поклонах: он приучил их к этому без труда, и его высокая, царственная фигура в каждом вызывала желание повиноваться.
Но сегодня коридоры были почти пусты. И те редкие встречные обитатели дома, кого бывший третий пророк Амона приводил в трепет, не замечали необычности его поведения: он время от времени приостанавливался и настороженно оглядывался, и, сутулясь, как будто стремился сделаться меньше. Словно ему было странно занимать столько пространства, быть столь значимой фигурой. И знаки почитания со стороны подчиненных несколько раз заставляли его вздрогнуть, будто он к ним не привык и тоже пугался. Потом, наедине с собой, шаг египтянина стал тверже, широкие плечи распрямились, лицо ожесточилось; и он сделался больше похож на себя прежнего.
Когда жрец подошел к выкрашенной белой краской двери, к которой направлялся, на лице его появилась улыбка, из груди вырвался облегченный вздох. Он еще раз быстро оглядел покрытый линолеумом коридор, вдоль которого шел ряд таких же белых казенных дверей; и, занеся руку, постучал коротко и властно.
Несколько мгновений ему не отвечали. Потом в прихожей зашаркали торопливые шаги, и дверь распахнулась.
Стоявший на пороге человек... то есть нечеловек в персидском халате и расшитых туфлях удивленно заморгал. А потом поклонился. Коротко, не так подобострастно, как все остальные; но тоже почтительно.
- Я не ждал тебя сегодня, господин, - начал он; но Сетнахт нетерпеливо поморщился и шагнул в прихожую. Хозяин ловко посторонился, потом обошел его и захлопнул за гостем дверь: ничего другого ему не оставалось.
- Есть срочное дело, Ти, - сказал его повелитель.
Но он больше не мог. Он поднес руку к горлу, будто ему не хватало воздуха. Трансформация оказалась мучительна, потребовалось натягивать на себя новый образ, как платье, сшитое совсем не по мерке... или даже наращивать, как новую кожу, подобно змее; и удерживаться в этом образе и еще наводить морок на каждого встречного было слишком трудно. Если Ти выдаст его сейчас, что ж... тогда всему конец.
Или не конец - а только начало самого ужаса...
В глазах у него потемнело; а когда прояснилось, он снова испустил глубокий облегченный вздох. Насколько легче быть собой, сколько бы ты ни мечтал на досуге стать больше, всегда будучи маленьким!..
Потом шпион увидел лицо князя Ти: хозяин квартиры смотрел на него остолбенев, открыв рот. Все еще не опомнился. Но сейчас он опомнится, и тогда...
- Постой, - быстро сказал Меранх, и загородил собой дверь. - Что бы ты ни задумал, постой! Дай сперва объяснить!
Он говорил по-египетски, хотя современный английский язык казался ему уже привычнее; но так их не поймет почти никто.
Побледневший Ти кивнул. Выглядел он испуганным; но не враждебным. И было непохоже, что он побежит выдавать старого товарища сию минуту.
Хотя это всегда успеется...
- Идем в комнату, - Ти ответил Меранху тоже на родном языке, и пригласил его жестом. - Быстрей!
Меранх последовал за ним. Здесь в Солт-Лейк-Сити, в бывшем заводском общежитии, для Ти, как и для многих других, была оборудована неплохая отдельная квартирка; но чувствовалось, что бывший глава фиванского некрополя ожидал гораздо большего. Он сейчас выглядел статным, цветущим молодым мужчиной, красивым даже по нынешним меркам, с собственными густыми черными волосами и правильным смуглым лицом. Такие восточные принцы легко покоряли современных европейских женщин, как уже знал Меранх.
Но вот как в действительности Ти...
Они вошли в гостиную; Ти указал незваному гостю на кресло, а сам опустился на низкую пеструю оттоманку напротив. Сцепил руки на коленях и устремил на Меранха потрясенный взгляд.
- Как ты только осмелился? Ты знаешь, что Сетнахт сделает...
- Знаю, - Меранх кивнул и даже улыбнулся; хотя внутри весь похолодел. - Но я надеюсь... если меня кто-нибудь выдаст, это будешь не ты, брат.
- Брат...
Ти вдруг горько засмеялся. Плечи его дрогнули.
- Конечно, я тебя не выдам. Но ты знал, что я ему не донесу, именно я... Зачем ты пришел?
- Я расскажу. У нас есть время, правда?
Ти кивнул.
- Есть. Здесь меня почти никто не посещает. Даже он... он обещал мне так много, но теперь почти забыл обо мне. Он видится только с Пенту, и с ним много говорит и делит все. Они оба ученые жрецы и понимают друг друга всегда... Сетнахт презирает меня, как глупого и нерадивого слугу, - а ты ведь знаешь, как прежде я был высок?..
Меранх сочувственно улыбнулся. Он старался не торжествовать прежде времени.
- Я многое знаю о тебе, князь Запада, как и ты обо мне.
- И новые женщины... - вдруг с жаром произнес Ти. - Я могу иметь их, и часто наслаждался ими, их белыми прекрасными телами! Я полюбил здесь женщин с белыми, сочными ягодицами и грудями, с зелеными глазами и золотыми пятнышками на лицах. Таких много в этой стране. Но скоро я понял, что больше не могу... так, как прежде.
Он страдальчески скривился. Меранх понял, что должен выслушать князя, хотя совсем не собирался говорить о его удовольствиях.
- Что же тебе не по вкусу в новых женщинах?
- Они чувствуют меня... каждая, которую я брал, угадывала в своем сердце, что я мертв, и они ужасались, и мое обладание причиняло им только мучения! В новом рождении я стал совсем открыт, и я часто понимаю внутри себя то, чего не хотел! Эти смертные женщины тоже терпели меня, как своего господина... Но я понял, что когда я соединяюсь с ними, мое наслаждение смешивается с их болью и покорностью, и стыдом; и перестал желать их. Когда я еще жил и был князем, я с радостью имел многих, кого хотел... моих наложниц и рабынь во дворце, во время фараоновых пиров, и мне было безразлично, что они чувствуют!
Тут лицо Ти озарилось надеждой.
- Скажи, брат... Можно ли сделать так, чтобы мое сердце опять закрылось для этого, и мне опять стало безразлично, страдают женщины со мной или нет?
Меранх несколько мгновений смотрел на него с отвращением. Но потом подумал, что такая наивная жестокость все же лучше, чем изощренная жестокость высокоумного Сетнахта.
- Вряд ли, - холодно сказал он. - Ты не можешь изменить свою природу теперь, как не мог сделать этого, пока жил. Ты знаешь, что мы все проницаем глубже, чем смертные. В твоем сердце много дверей... и если откроется дверь сострадания, ее очень трудно запереть снова.
- Жаль, - Ти вздохнул. - Очень жаль! Мягкосердечие - главный враг мужчины!
Меранх подумал, что из их «солнечной» четверки князь Ти, - хотя и самый красивый и видный, - развился менее всех, и менее всех остальных был способен к этому.
Нед затащил приятеля в свою комнату-студию и захлопнул дверь. А потом повел себя так, что Хью решил, будто у художника и впрямь неладно с головой: он хлопал Хью по плечам, по бокам, щупал его одежду, точно желая убедиться, что человек перед ним реален.
Наконец Нед удовлетворенно отошел от Хью и уселся на перевернутый ящик, по-прежнему не сводя глаз с приятеля. В его студии царил еще больший бедлам, чем раньше.
- Ты мне скажешь, черт побери, что все это значит? - сердито воскликнул Хью.
Нед улыбнулся. Потом он неожиданно очень посерьезнел и кивнул Хью на свободный стул. А когда Хью сел, Нед снова вскочил с таким видом, будто готовился произнести зажигательную речь.
- Вчера вечером, когда я работал, ко мне заявился один субъект, - сказал он. - Ходячий анахронизм. Одет был как картинка из журнала прошлого века, и манеры такие же...
- Это Джастин Фокс! - перебил его изумленный Хью.
- А!.. Вот и он тоже утверждал, что знает тебя, - энергично кивнул Нед. - По его словам, он явился от своей королевы, госпожи Амины. Я догадался, что это та самая дама, с которой ты... ну...
Нед покраснел как помидор.
- Да, да. Он ее ближайший помощник, - нетерпеливо ответил Хью, решив игнорировать смущение друга. - И что он тебе сказал?
- Он сказал, что у него для тебя послание от твоей сестры... которая находится в плену. Вот оно, держи.
- Дьявол!.. И ты до сих пор тянул?
Хью вскочил и вырвал клочок бумаги из красной, покрытой цыпками большой руки. Он быстро пробежал глазами написанное карандашом послание. И испустил разочарованный стон.
- И это все? Она пишет, что чувствует себя хорошо, с ней хорошо обращаются, выпускают гулять под присмотром... и больше ничего?
- Так это правда? Твою сестру, миссис... Этель держат в плену какие-то ублюдки?
Нед опять смотрел на него как на привидение; его круглые щеки побледнели.
- Правда, Нед, все правда! Очнись же наконец!
- Ну, дела, - художник шумно вздохнул и покрутил головой. - Ты меня извини, Хью, я теперь понимаю, в каком ты состоянии... просто я сам до сих пор не очухался. Этот мистер Фокс, как ты его назвал, передав свое послание, растворился в воздухе. В самом буквальном смысле, мы с ним были в запертом помещении... Вот в этой комнате!
Нед расставил руки и повернулся кругом, как будто Хью еще надо было в этом убеждать. А Хью, в свою очередь, осознал, что для его друга это первое столкновение со сверхъестественным. И, конечно, ему требовалось время, чтобы прийти в себя!
Вот только времени было в обрез.
Хью еще раз с жадным вниманием перечитал и разглядел записку, не упуская ни единой детали.
- Почерк ее, это точно... Рука не дрожала... Вот только откуда нам знать, когда оно написано?.. А, здесь вверху дата, двадцать восьмое, тоже ее рукой!
А потом он выругался.
- Нижний край оторван, даже не отрезан! Эти сволочи демонстрируют, что все под их полным контролем!..
Нед неотрывно смотрел на друга.
- Может, теперь расскажешь мне подробности?
Хью вскинул голову, будто только что вспомнил о его присутствии.
- Рассказать?.. Да, конечно. Только ты не перебивай.
Они оба опять сели. И Хью все рассказал.
Когда он закончил, Нед потянулся за сигаретой. Он предложил закурить и Хью, и тот не отказался. Молодой человек закашлялся, выпустив дым.
- Ну, что?.. - Привкус во рту был особенно противным. - Ты меня теперь не бросишь?
Это прозвучало странно и претенциозно. Но Нед покачал головой.
- Нет, - тихо сказал он. - Ведь, как я понимаю, я теперь единственный человек на твоей стороне. Ее муженек, похоже, дезертировал, так?
Хью вздрогнул от столь сильного выражения.
- Надеюсь, что нет. Он вроде бы поехал к родителям... хотелось бы знать, посвятил ли он их во что-нибудь?
Нед вдруг коротко, неприятно рассмеялся.
- Это очень вряд ли. А если твой Гарри признается матери, что скорее... и если она поверит во весь этот бред сумасшедшего, что мы с тобой обсуждаем... то будь уверен, - Нед подался к другу, - маменька напоет ему в уши, какую огромную ошибку он совершил, женившись на твоей сестре!.. Не хочу сказать ничего дурного, дружище, но я встречался с этой миссис. И я эту породу знаю.
Хью побледнел.
- Ну, если так... - процедил он.
Потом он тряхнул белокурой головой.
- Нельзя судить слишком поспешно, Нед. В конце концов, до сих пор Этель с Гарри жили хорошо, и в Египте с нами он тоже держался хорошо. Если даже у него теперь, как говорят врачи, не выдержала психика... знаешь, те вещи, которые творились с нами, могли бы сломить и более сильного человека! И мы ведь и вправду не представляем, чем он сейчас занят.
Хью пригладил волосы. Потом глаза его загорелись.
- Ты знаешь, если Амина предложит рискованный план по спасению Этель, в котором потребуется мое участие... я только этого и жду.
- Меня тоже можете привлечь! Если я понадоблюсь, вот тебе моя рука, - Нед протянул ему руку, и Хью крепко пожал ее. Потом они обнялись, похлопав друг друга по спине. Хью прослезился.
- Спасибо, Нед.
- Пока не за что. И ее мужа надо будет обязательно поставить в известность, - серьезно сказал американец. - Вот тогда и увидим, из какого теста он сделан.
Хью кивнул.
- Думаю, в таком случае Амина известит его сама. Главные решения все равно исходят от нее.
А про себя он все больше сомневался, что египтянка может предложить план, в котором найдется хоть какое-то место для Гарри Кэмпа.
Теодор Кэмп был занят в своей лаборатории на кампусе Принстонского университета, когда ему сообщили, что его желает видеть некая молодая дама. Он сразу понял, кто это. Теодор вскочил из-за стола с реактивами, сорвав защитные очки; но остался в своем белом халате.
Химик вышел в коридор и увидел элегантную высокую женщину в черном, в лисьей горжетке и с лицом, скрытым вуалью. Однако ошибиться было невозможно.
- Миссис... Маклир, - он сделал попытку поцеловать ей руку. Светского изящества ему всегда недоставало.
- Просто Амина, - она махнула рукой. Потом подняла вуаль, и он сразу понял, что случилось что-то серьезное.
До сих пор они были в хороших отношениях; однако при виде лица египтянки у старшего Кэмпа сразу участился пульс. Зная, какова природа этого существа, не удавалось ни на секунду забыть об этом.
- Что-нибудь случилось?.. Ах, что же это я. Проходите, мадам! Только извините за беспорядок...
Египтянка улыбнулась, переступив порог лаборатории.
- Рада видеть, что работа движется. Кстати, каковы ваши успехи?
- Смотря о чем вы спрашиваете.
Теодор нашел для гостьи стул и сам остался стоять, стараясь не выдавать своего волнения.
- Вы ко мне по делу, не правда ли?
- Верно, - Амина кивнула. - По неотложному делу. Я уже хотела однажды прибегнуть к вашей помощи... давно. Но старый Маклир умер, и это не понадобилось.
Она вздохнула.
- Похищена Этель, жена вашего брата. Вы ничего об этом не слышали?
- Этель?.. Господи... Нет, ничего! И Гарри мне ничего не сообщал!
Амина заметила смятение, промелькнувшее на его лице: она чуть усмехнулась. А Теодор подумал, что это существо дьявольски проницательно. До сих пор даже Гарри...
- Чего вы хотите? - сурово спросил он. Пытаясь вновь опустить забрало.
- Я просила вас, чтобы вы... не сворачивали работу в этом направлении. И вы получали щедрые гранты - и, конечно, понимали, что это не из одной любви к науке. Теперь я хочу видеть результаты.
- Это нужно для нее? - спросил Теодор. Он все еще не мог решиться.
- Для нее... и для многого другого.
Теодор одернул халат и поправил черные, как у брата, волосы.
- Хорошо, мадам Амина. Извольте.
Глава 6
Ему было страшно, как в тот, самый первый раз, и неизвестность перед ним была огромной, как изначальные воды Нун*, несмотря на все тайные приготовления. Будут ли его пытать, если возьмут в плен? Можно ли его убить... кроме самого верного способа? А если они уже открыли, как?..
Но терзания плоти он сможет выносить бесконечно долго, без сомнения. Он чувствует боль, как смертные, но не имеет того преимущества смертных, которое люди поголовно считают слабостью. Он не испустит дух в руках врагов - и не сможет умереть по собственной воле и прекратить свои муки.
Он совсем не был к этому готов!.. Но он решился.
- Ты поймешь, благороднейшая царица, и прости мое новое непослушание. Никто не в силах сделать это, кроме меня, - прошептал он.
Сетнахт, теневой и фактический хозяин «Маклир армз», быстро шагал по коридору бывшего рабочего общежития. На нем была темная просторная арабская одежда - он мог себе позволить одеваться как пожелает, потому что его все равно узнавали бы всегда и везде. Но теперь он находился в своем истинном царстве, где власть его была безраздельна! Все, кто ни попадался ему на пути, сгибали спины в поклонах: он приучил их к этому без труда, и его высокая, царственная фигура в каждом вызывала желание повиноваться.
Но сегодня коридоры были почти пусты. И те редкие встречные обитатели дома, кого бывший третий пророк Амона приводил в трепет, не замечали необычности его поведения: он время от времени приостанавливался и настороженно оглядывался, и, сутулясь, как будто стремился сделаться меньше. Словно ему было странно занимать столько пространства, быть столь значимой фигурой. И знаки почитания со стороны подчиненных несколько раз заставляли его вздрогнуть, будто он к ним не привык и тоже пугался. Потом, наедине с собой, шаг египтянина стал тверже, широкие плечи распрямились, лицо ожесточилось; и он сделался больше похож на себя прежнего.
Когда жрец подошел к выкрашенной белой краской двери, к которой направлялся, на лице его появилась улыбка, из груди вырвался облегченный вздох. Он еще раз быстро оглядел покрытый линолеумом коридор, вдоль которого шел ряд таких же белых казенных дверей; и, занеся руку, постучал коротко и властно.
Несколько мгновений ему не отвечали. Потом в прихожей зашаркали торопливые шаги, и дверь распахнулась.
Стоявший на пороге человек... то есть нечеловек в персидском халате и расшитых туфлях удивленно заморгал. А потом поклонился. Коротко, не так подобострастно, как все остальные; но тоже почтительно.
- Я не ждал тебя сегодня, господин, - начал он; но Сетнахт нетерпеливо поморщился и шагнул в прихожую. Хозяин ловко посторонился, потом обошел его и захлопнул за гостем дверь: ничего другого ему не оставалось.
- Есть срочное дело, Ти, - сказал его повелитель.
Но он больше не мог. Он поднес руку к горлу, будто ему не хватало воздуха. Трансформация оказалась мучительна, потребовалось натягивать на себя новый образ, как платье, сшитое совсем не по мерке... или даже наращивать, как новую кожу, подобно змее; и удерживаться в этом образе и еще наводить морок на каждого встречного было слишком трудно. Если Ти выдаст его сейчас, что ж... тогда всему конец.
Или не конец - а только начало самого ужаса...
В глазах у него потемнело; а когда прояснилось, он снова испустил глубокий облегченный вздох. Насколько легче быть собой, сколько бы ты ни мечтал на досуге стать больше, всегда будучи маленьким!..
Потом шпион увидел лицо князя Ти: хозяин квартиры смотрел на него остолбенев, открыв рот. Все еще не опомнился. Но сейчас он опомнится, и тогда...
- Постой, - быстро сказал Меранх, и загородил собой дверь. - Что бы ты ни задумал, постой! Дай сперва объяснить!
Он говорил по-египетски, хотя современный английский язык казался ему уже привычнее; но так их не поймет почти никто.
Побледневший Ти кивнул. Выглядел он испуганным; но не враждебным. И было непохоже, что он побежит выдавать старого товарища сию минуту.
Хотя это всегда успеется...
- Идем в комнату, - Ти ответил Меранху тоже на родном языке, и пригласил его жестом. - Быстрей!
Меранх последовал за ним. Здесь в Солт-Лейк-Сити, в бывшем заводском общежитии, для Ти, как и для многих других, была оборудована неплохая отдельная квартирка; но чувствовалось, что бывший глава фиванского некрополя ожидал гораздо большего. Он сейчас выглядел статным, цветущим молодым мужчиной, красивым даже по нынешним меркам, с собственными густыми черными волосами и правильным смуглым лицом. Такие восточные принцы легко покоряли современных европейских женщин, как уже знал Меранх.
Но вот как в действительности Ти...
Они вошли в гостиную; Ти указал незваному гостю на кресло, а сам опустился на низкую пеструю оттоманку напротив. Сцепил руки на коленях и устремил на Меранха потрясенный взгляд.
- Как ты только осмелился? Ты знаешь, что Сетнахт сделает...
- Знаю, - Меранх кивнул и даже улыбнулся; хотя внутри весь похолодел. - Но я надеюсь... если меня кто-нибудь выдаст, это будешь не ты, брат.
- Брат...
Ти вдруг горько засмеялся. Плечи его дрогнули.
- Конечно, я тебя не выдам. Но ты знал, что я ему не донесу, именно я... Зачем ты пришел?
- Я расскажу. У нас есть время, правда?
Ти кивнул.
- Есть. Здесь меня почти никто не посещает. Даже он... он обещал мне так много, но теперь почти забыл обо мне. Он видится только с Пенту, и с ним много говорит и делит все. Они оба ученые жрецы и понимают друг друга всегда... Сетнахт презирает меня, как глупого и нерадивого слугу, - а ты ведь знаешь, как прежде я был высок?..
Меранх сочувственно улыбнулся. Он старался не торжествовать прежде времени.
- Я многое знаю о тебе, князь Запада, как и ты обо мне.
- И новые женщины... - вдруг с жаром произнес Ти. - Я могу иметь их, и часто наслаждался ими, их белыми прекрасными телами! Я полюбил здесь женщин с белыми, сочными ягодицами и грудями, с зелеными глазами и золотыми пятнышками на лицах. Таких много в этой стране. Но скоро я понял, что больше не могу... так, как прежде.
Он страдальчески скривился. Меранх понял, что должен выслушать князя, хотя совсем не собирался говорить о его удовольствиях.
- Что же тебе не по вкусу в новых женщинах?
- Они чувствуют меня... каждая, которую я брал, угадывала в своем сердце, что я мертв, и они ужасались, и мое обладание причиняло им только мучения! В новом рождении я стал совсем открыт, и я часто понимаю внутри себя то, чего не хотел! Эти смертные женщины тоже терпели меня, как своего господина... Но я понял, что когда я соединяюсь с ними, мое наслаждение смешивается с их болью и покорностью, и стыдом; и перестал желать их. Когда я еще жил и был князем, я с радостью имел многих, кого хотел... моих наложниц и рабынь во дворце, во время фараоновых пиров, и мне было безразлично, что они чувствуют!
Тут лицо Ти озарилось надеждой.
- Скажи, брат... Можно ли сделать так, чтобы мое сердце опять закрылось для этого, и мне опять стало безразлично, страдают женщины со мной или нет?
Меранх несколько мгновений смотрел на него с отвращением. Но потом подумал, что такая наивная жестокость все же лучше, чем изощренная жестокость высокоумного Сетнахта.
- Вряд ли, - холодно сказал он. - Ты не можешь изменить свою природу теперь, как не мог сделать этого, пока жил. Ты знаешь, что мы все проницаем глубже, чем смертные. В твоем сердце много дверей... и если откроется дверь сострадания, ее очень трудно запереть снова.
- Жаль, - Ти вздохнул. - Очень жаль! Мягкосердечие - главный враг мужчины!
Меранх подумал, что из их «солнечной» четверки князь Ти, - хотя и самый красивый и видный, - развился менее всех, и менее всех остальных был способен к этому.
