- Это теперь настоящий европейский курорт, со всеми удобствами. Но и туристам есть на что посмотреть... окунуться в историю, как теперь говорят. Я ведь знаю твои увлечения, любовь моя.
- Гарри, дорогой...
Он, конечно, счел, что она потеряла дар речи от благодарности. А она боялась, что Гарри сейчас высказывает не свои пожелания - совсем не свои!
- Мы еще обсудим это, хорошо? Мы ведь даже дату свадьбы не назначили!
- Я думаю, месяца на все про все будет достаточно, - тут же откликнулся жених. - Разве нет?
Этель, скрепя сердце, кивнула. Действительно - если уж она дала согласие, нет смысла тянуть дольше.
А Гарри неожиданно встал и, шагнув к ней, потянул ее из кресла за руки. Девушка не успела опомниться, как оказалась в его объятиях.
- Я вижу, что ты еще холодна... Я бы сделал так, что ты сама начала бы сгорать от нетерпения, - хрипло прошептал он. Поцеловал ее в шею, потом прихватил губами мочку уха, так что паркет ушел у Этель из под ног, и она вновь ощутила волну незнакомого, опасного желания. - Ты ведь уже взрослая женщина в этом теле невинной девочки, которая ждет, чтобы ее пробудили!
- Гарри... хватит! Что подумают твои родители?..
Она уперлась ему в грудь и отодвинула от себя.
- Мама, по правде сказать, только обрадуется. Она совсем не ханжа, и уверена и во мне, и в тебе, - ухмыльнувшись, заметил американец. - Но не бойся, я понимаю твою застенчивость и чувство приличия. Мы подождем, сколько будет нужно.
Этель кивнула и отвернулась, поправляя прическу.
- Я бы хотела посидеть спокойно и почитать... Можно мне пройти в библиотеку?
- Конечно.
Гарри проводил ее в библиотеку и коротко рассказал, где что искать.
- Сегодня мы уже, наверное, никуда не пойдем. А завтра, может быть, хочешь покататься со мной на лошадях? - предложил он, уходя.
- С удовольствием, - искренне ответила Этель. Несмотря на опасность, она, кажется, начала по-настоящему привязываться к нему, душой и телом.
Пару часов, до обеда, она провела в библиотеке, в компании заплесневелого Шекспира. А потом, когда все снова собрались за столом, миссис Кэмп внезапно объявила, что хотела бы на днях устроить небольшой прием в честь приезда гостей, позвав соседей и знакомых из Бойсе. И намерена на этом приеме огласить помолвку сына.
- Но... мне даже нечего надеть, - от растерянности Этель не придумала других аргументов.
- Я знаю, что у тебя есть, девочка. И такой строгий наряд будет в самый раз, - Оливия Кэмп со значением кивнула. - Все знают, что вы с Хью пережили, и людям будет важно услышать правду из уст очевидцев!
Возражать было бессмысленно. И, опять оставшись наедине с братом, Этель заявила, что теперь он никак не может уехать до этого самого приема. Хью был согласен.
Это маленькое торжество должно было состояться через пять дней. И большую часть оставшегося времени Этель проводила с Гарри: ее жених арендовал лошадей, на которых они катались, или просто гуляли по аллее вдвоем, обсуждали прочитанное и спорили... Хозяйский сын поучил ее играть в карточные игры, в которых Этель ничего не смыслила. Несколько раз, оставшись вдвоем в комнате, они обнимались и ласкались. А потом у Этель начались женские дни, и она решилась шепнуть об этом Гарри: с таким неприятным явлением ее суженый, очевидно, был знаком и отнесся с пониманием.
Но во время приема она сидела как на иголках. Благодаря усилиям миссис Кэмп они с Гарри и Хью оказались в центре внимания: пусть даже на праздник пригласили только близких друзей семьи, для Этель все это были незнакомые люди. И, вдобавок, ее вынудили рассказывать подробности гибели «Титаника», до которых оказались так жадны все эти провинциалы со своими женами! К счастью, тут Хью ее выручил. Его мастерство рассказчика никуда не делось, и Этель мысленно поаплодировала тому, как вдохновенно брат расписывает детали катастрофы, мешая факты с фантазиями.
Пока Хью развлекал публику, неожиданно внимание Этель привлек один субъект за столом - человек, представившийся Джастином Фоксом, чей-то родственник неопределенного возраста и без определенных занятий. Он держался скромно, но в нем Этель почудилась какая-то странность... почему-то ей не понравились руки этого господина, изящно управлявшиеся с ножом и вилкой.
И вдруг она едва не вскрикнула. При закатном свете, струившемся из окон столовой, который мешался со светом канделябров, Этель отчетливо увидела на белых руках гостя пятна... пятна, похожие на трупные. Они стали на глазах чернеть и расползаться; а потом вдруг мистер Фокс поднял свои холодные серые глаза на Этель и улыбнулся ей.
«Неужели я одна это вижу?..»
Потом гость Кэмпов посмотрел на свои руки, и пятна тут же исчезли.
Этель едва досидела до конца обеда. Приглашенные сразу разъехались - она самолично проследила из окна за тем, как Джастин Фокс сел в свою закрытую карету. И только тогда смогла обо всем поведать брату.
Хью выслушал сестру с чрезвычайным вниманием и поверил ей сразу.
- Ты говоришь, этот Фокс ел как все люди? И пользовался столовым серебром?..
- Да. И еще...
Признаться в своем состоянии брату Этель, разумеется, не могла. Тогда она повернула голову и потерла шею, чтобы пояснить свою мысль. И Хью ее отлично понял - окажись Джастин Фокс «вампиром в классическом понимании», Этель была бы для него неодолимо притягательна.
- Если мистер Фокс и наша Амен-Оту вампиры, то какой-то совершенно новой породы. То есть, если бы живые мертвецы из восточноевропейских легенд взаправду существовали, - рассмеялся Хью. - Но этим, похоже, нужна не человеческая кровь, а какая-то другая пища для поддержания жизни.
Этель долго смотрела на брата.
- Ты все еще хочешь в Нью-Йорк?
- На пару дней задержусь, чтобы посмотреть, что да как, - ответил Хью, нахмурившись. - А потом мне придется уехать. Иначе это уже будет неприлично: молодой парень так долго болтается без дела.
Он улыбнулся сестре.
- Не бойся, я тебя не брошу! И должен же кто-то встретить отца, когда он приедет на твою свадьбу.
Все было спокойно; и Хью уехал через два дня. Гарри покинул усадьбу еще раньше, отправившись с отцом на лесопилку. А Этель с миссис Кэмп начали приготовления к свадьбе.
«Дорогой папа!
Надеюсь, ты не разминешься с этим моим письмом, и оно застанет тебя дома. Я знаю, ты сочтешь это суеверием, - ты захочешь непременно привезти мне венчальное платье и фату мамы, в память о ней и как дань традиции. И чтобы не вводить семью Гарри в лишние расходы, потому что они уже изрядно на нас потратились. Так вот, я очень прошу тебя не делать этого! Я не хочу в день свадьбы выглядеть как мама, хотя всегда дорожила воспоминаниями о ней и о вашей любви!
Миссис Кэмп меня на удивление хорошо поняла, когда я поделилась своими страхами, и мы с ней уже выбрали в Бойсе атласную материю, кисею и кружева на новый наряд. Не сердись.
Хью написал мне недавно из Нью-Йорка... Он посещает много вечеринок и заводит новые знакомства: это у него, как ты знаешь, получается лучше всего. Брат теперь увлекся любительской съемкой, и делает репортажи и фотографии для «Нью-Йорк Таймс»: его взяли внештатным корреспондентом.
Хью мне прислал несколько фотографий в конверте - с показа мод в салоне леди Дафф-Гордон*, очень красиво, и проникнуть на такую выставку совсем нелегко. Ты знаешь, у Хью настоящий талант художника! А на той неделе он выиграл пятьдесят долларов в покер. Только, пожалуйста, папа, не отчитывай его, когда вы встретитесь! Хью как никогда нужна твоя поддержка, ведь я скоро войду в чужую семью...»
Этель прервалась и задумалась, приставив к губам кончик стального пера. Она казалась спокойной и безмятежной, но внутри у нее кипели страсти, неописуемые никакими словами. А главное, подобным нельзя было поделиться даже с самыми близкими людьми. Только Гарри... Гарри, ее жених, который был виновником всего этого, мог стать поверенным ее интимных признаний; но тут требовались не слова. Скоро музыка их душ, которая может звучать для всех окружающих, уступит место более мощной, первобытной силе; и придет черед гармонии тел - существующей только для двоих!
Когда Гарри приезжал домой позавчера, Этель, сама от себя такого не ожидая, бросилась ему на шею, и они долго жадно целовались. И теперь уже Гарри заставил себя и ее остановиться.
«Я бы лишил тебя невинности сейчас... но нельзя это делать наспех, - непривычно смущенный, признался молодой человек, когда они оба немного успокоились. - Пусть все будет как полагается». Ее жених сам был в смятении от собственных чувств.
«Мне кажется, в такие минуты мы оба перестаем быть собой... это какое-то сумасшествие», - призналась она в ответ. Неужели так и должно быть в любви? Как же тогда Хью?.. Хью!
Та, к кому его упорно влекло, вообще не была человеком. Хью за все время в Нью-Йорке ни словечка не написал об Амен-Оту: именно это и тревожило Этель больше всего. Самые сокровенные и сильные чувства не разделишь ни с кем. А молодые люди в таких случаях еще более скрытны, чем девушки!
Она снова обмакнула перо в чернильницу.
«Я уже писала, папочка, каким молодцом Хью был на «Титанике». Сам он тебе в этом ни за что не признается! Случается, в трудную минуту мы видим наших близких с лучшей стороны, и вспоминаем о том, какие они замечательные, - а когда возвращаемся к обычной жизни, опять начинаем перебирать все их недостатки. Я так хочу не повторять больше этой ошибки!»
Этель исписала три страницы, и остановилась, только когда онемела рука. Встряхнула ею, восстанавливая кровообращение, и откинулась на спинку стула. Она медленно оглядела спальню, приводя в порядок мысли.
Скоро ее опять зазнобило. Хотя солнце припекало уже почти по-летнему, эта комната, казалось, никогда не прогревалась, несмотря на камин.
«Хорошо, что скоро будет кому меня согреть», - вдруг подумалось ей. Этель поежилась и стыдливо хихикнула. Неужели они с Гарри проведут брачную ночь под этой крышей?..
Ну разумеется. И проведут здесь первые дни после свадьбы, чтобы сделать его родителям приятное. А потом уедут.
Этель встала и, взяв со спинки стула старую клетчатую шаль, набросила ее на плечи. Она стала кружить по комнате, улыбаясь своим мыслям и немного пугаясь их: придя в возбуждение, девушка опять запылала своим внутренним жаром.
Они с Гарри обсудили свадебное путешествие, и сошлись на том, что в Египет сейчас ехать не лучшая мысль. Они оба никогда еще не бывали в жарких странах; а в Египте в конце весны настоящее пекло. Если Гарри позволят дела, они побывают там осенью.
Если только она не будет к тому времени ждать ребенка.
Этель улыбнулась и вздохнула, краснея. В тот самый последний приезд, когда они чуть не дали волю страсти, Гарри сказал ей, что его мать очень хочет внуков... прежде всего, наследника семейного предприятия. Но лично он считает, что ни к чему так спешить: они с Этель оба молоды, здоровы, и ему бы хотелось пожить с женой вдвоем и получше узнать друг друга. Вдобавок, как оказалось, им обоим до свадьбы нужно было столько всего переделать, что торжество само собой отодвинулось еще на месяц.
Этель была с этим совершенно согласна. Но ведь такие вещи, как рождение ребенка, далеко не всегда удается спланировать!
Тогда Гарри намекнул невесте на способ предохранения, к которому втайне прибегали многие образованные семейные люди, - и добрые пресвитериане, к числу которых принадлежала семья Гарри; хотя у них обоих в предках были ревностные католики-ирландцы, всегда предоставлявшие беременность одной только воле Божией. Этель, будучи дочерью врача, кое-что слышала о таких вещах и раньше. Пусть церковь это не одобряла, но...
«Но ведь мы будем разумными людьми, правда, дорогая? - сказал тогда Гарри. - Наша с тобой судьба в наших руках».
Этель грустно усмехнулась. Если бы!
Как бы то ни было, теперешний план Гарри показался ей самым разумным. После свадьбы они переедут в Бойсе, где поселятся на хорошей съемной квартире. И несколько месяцев поживут обычной жизнью, как все молодые супруги, привыкая делить с друг другом быт; а потом уже можно будет говорить о путешествиях.
Куда сильнее, чем в Египте, Этель сейчас хотелось побывать дома в Англии. Впрочем, они с мужем, конечно, заедут в Хэмпшир первым делом!
Этель внезапно ощутила, что скучает по Гарри. Она уже... ей уже больно было расставаться с ним. Какие разлуки и встречи уготовила судьба ей в будущем?..
Этель бросила взгляд на письмо и нахмурилась: она заставила себя вернуться к столу и, сложив письмо в конверт, запечатала его. В такой «глуши», по выражению Гарри, быстро привыкаешь жить расслабленно, теряешь ощущение времени... Хотя в особняке имелись водопровод, электричество, а в кабинете мистера Кэмпа было установлено целых два телефонных аппарата, в целом складывалось такое впечатление, что этот дом отстал от жизни лет на сорок.
Захватив письмо, Этель покинула спальню. В коридоре она остановилась и вздохнула: сегодня уже поздно было отправлять. Почтальон заберет ее послание отцу и доставит свежие газеты, письма и телеграммы, - если они будут, - завтра утром...
Этель сбежала вниз по парадной лестнице и, распахнув двойные двери, вдохнула полной грудью свежий лесной воздух. Потом спустилась с крыльца и, выйдя за ажурные чугунные ворота, бросила письмо в большой почтовый ящик, торчавший снаружи на столбе.
Обратно она возвращалась медленнее, но бодрым шагом. Ей нравилось как можно больше делать самой.
Миссис Кэмп была занята на кухне, и Этель подождала, пока хозяйка освободится. В этом доме вполне по-английски пили чай, за исключением только завтрака. Мистер Кэмп, приехав на пару дней, опять вернулся в город; и пожилая женщина, коротавшая дни в одиночестве, искренне радовалась обществу гостьи.
Миссис Кэмп кивнула девушке, выходя из кухни и вытирая руки о передник. Она нередко сама принимала участие в готовке. Сняв передник, мать Гарри осталась в цветастом ситцевом платье.
- Написала отцу? Кстати, когда он приезжает?
Этель вздохнула.
- Еще точно не известно, у него большая практика в округе. Но папа телеграфирует, как только освободится.
Хозяйка удовлетворенно кивнула.
- Ну вот и славно.
Они, не сговариваясь, перешли в комнату миссис Кэмп, которая была для для нее и комнатой отдыха, и рабочей. Кэйтлин, выучившая распорядок дня обеих хозяек, уже разожгла там камин; а через минуту после того, как они сели в кресла перед очагом, вошла с вечерним чаем.
Этель улыбнулась. Скоро поспеет ужин... здесь питались обильнее, чем в городе, но она знала, что не располнеет. «На здоровье», как говорила миссис Кэмп. Хотя мать Гарри предпочитала, чтобы будущая невестка называла ее «миссис Оливия».
Они выпили вкусного чаю с вербеной, с домашним печеньем; а потом сели каждая за свое рукоделие. У миссис Кэмп нашлась отличная немецкая швейная машинка, за которую она иногда присаживалась, хотя чаще чинила одежду по старинке - вручную. В городе они купили материи не только на свадебное платье, но и на повседневные наряды, которые приглянулись Этель в модном журнале. Так, конечно, выходило гораздо экономнее, чем заказывать портнихе.
Этель уже давно ничего себе не шила, и поначалу у нее выходило кривовато; но теперь гораздо лучше. Ее «приданое» - хотя это слово казалось девушке старомодным. Стрекот немецкой машинки успокаивал ее и напоминал, что они уже десять лет как живут в двадцатом веке...
- Гарри, дорогой...
Он, конечно, счел, что она потеряла дар речи от благодарности. А она боялась, что Гарри сейчас высказывает не свои пожелания - совсем не свои!
- Мы еще обсудим это, хорошо? Мы ведь даже дату свадьбы не назначили!
- Я думаю, месяца на все про все будет достаточно, - тут же откликнулся жених. - Разве нет?
Этель, скрепя сердце, кивнула. Действительно - если уж она дала согласие, нет смысла тянуть дольше.
А Гарри неожиданно встал и, шагнув к ней, потянул ее из кресла за руки. Девушка не успела опомниться, как оказалась в его объятиях.
- Я вижу, что ты еще холодна... Я бы сделал так, что ты сама начала бы сгорать от нетерпения, - хрипло прошептал он. Поцеловал ее в шею, потом прихватил губами мочку уха, так что паркет ушел у Этель из под ног, и она вновь ощутила волну незнакомого, опасного желания. - Ты ведь уже взрослая женщина в этом теле невинной девочки, которая ждет, чтобы ее пробудили!
- Гарри... хватит! Что подумают твои родители?..
Она уперлась ему в грудь и отодвинула от себя.
- Мама, по правде сказать, только обрадуется. Она совсем не ханжа, и уверена и во мне, и в тебе, - ухмыльнувшись, заметил американец. - Но не бойся, я понимаю твою застенчивость и чувство приличия. Мы подождем, сколько будет нужно.
Этель кивнула и отвернулась, поправляя прическу.
- Я бы хотела посидеть спокойно и почитать... Можно мне пройти в библиотеку?
- Конечно.
Гарри проводил ее в библиотеку и коротко рассказал, где что искать.
- Сегодня мы уже, наверное, никуда не пойдем. А завтра, может быть, хочешь покататься со мной на лошадях? - предложил он, уходя.
- С удовольствием, - искренне ответила Этель. Несмотря на опасность, она, кажется, начала по-настоящему привязываться к нему, душой и телом.
Пару часов, до обеда, она провела в библиотеке, в компании заплесневелого Шекспира. А потом, когда все снова собрались за столом, миссис Кэмп внезапно объявила, что хотела бы на днях устроить небольшой прием в честь приезда гостей, позвав соседей и знакомых из Бойсе. И намерена на этом приеме огласить помолвку сына.
- Но... мне даже нечего надеть, - от растерянности Этель не придумала других аргументов.
- Я знаю, что у тебя есть, девочка. И такой строгий наряд будет в самый раз, - Оливия Кэмп со значением кивнула. - Все знают, что вы с Хью пережили, и людям будет важно услышать правду из уст очевидцев!
Возражать было бессмысленно. И, опять оставшись наедине с братом, Этель заявила, что теперь он никак не может уехать до этого самого приема. Хью был согласен.
Это маленькое торжество должно было состояться через пять дней. И большую часть оставшегося времени Этель проводила с Гарри: ее жених арендовал лошадей, на которых они катались, или просто гуляли по аллее вдвоем, обсуждали прочитанное и спорили... Хозяйский сын поучил ее играть в карточные игры, в которых Этель ничего не смыслила. Несколько раз, оставшись вдвоем в комнате, они обнимались и ласкались. А потом у Этель начались женские дни, и она решилась шепнуть об этом Гарри: с таким неприятным явлением ее суженый, очевидно, был знаком и отнесся с пониманием.
Но во время приема она сидела как на иголках. Благодаря усилиям миссис Кэмп они с Гарри и Хью оказались в центре внимания: пусть даже на праздник пригласили только близких друзей семьи, для Этель все это были незнакомые люди. И, вдобавок, ее вынудили рассказывать подробности гибели «Титаника», до которых оказались так жадны все эти провинциалы со своими женами! К счастью, тут Хью ее выручил. Его мастерство рассказчика никуда не делось, и Этель мысленно поаплодировала тому, как вдохновенно брат расписывает детали катастрофы, мешая факты с фантазиями.
Пока Хью развлекал публику, неожиданно внимание Этель привлек один субъект за столом - человек, представившийся Джастином Фоксом, чей-то родственник неопределенного возраста и без определенных занятий. Он держался скромно, но в нем Этель почудилась какая-то странность... почему-то ей не понравились руки этого господина, изящно управлявшиеся с ножом и вилкой.
И вдруг она едва не вскрикнула. При закатном свете, струившемся из окон столовой, который мешался со светом канделябров, Этель отчетливо увидела на белых руках гостя пятна... пятна, похожие на трупные. Они стали на глазах чернеть и расползаться; а потом вдруг мистер Фокс поднял свои холодные серые глаза на Этель и улыбнулся ей.
«Неужели я одна это вижу?..»
Потом гость Кэмпов посмотрел на свои руки, и пятна тут же исчезли.
Этель едва досидела до конца обеда. Приглашенные сразу разъехались - она самолично проследила из окна за тем, как Джастин Фокс сел в свою закрытую карету. И только тогда смогла обо всем поведать брату.
Хью выслушал сестру с чрезвычайным вниманием и поверил ей сразу.
- Ты говоришь, этот Фокс ел как все люди? И пользовался столовым серебром?..
- Да. И еще...
Признаться в своем состоянии брату Этель, разумеется, не могла. Тогда она повернула голову и потерла шею, чтобы пояснить свою мысль. И Хью ее отлично понял - окажись Джастин Фокс «вампиром в классическом понимании», Этель была бы для него неодолимо притягательна.
- Если мистер Фокс и наша Амен-Оту вампиры, то какой-то совершенно новой породы. То есть, если бы живые мертвецы из восточноевропейских легенд взаправду существовали, - рассмеялся Хью. - Но этим, похоже, нужна не человеческая кровь, а какая-то другая пища для поддержания жизни.
Этель долго смотрела на брата.
- Ты все еще хочешь в Нью-Йорк?
- На пару дней задержусь, чтобы посмотреть, что да как, - ответил Хью, нахмурившись. - А потом мне придется уехать. Иначе это уже будет неприлично: молодой парень так долго болтается без дела.
Он улыбнулся сестре.
- Не бойся, я тебя не брошу! И должен же кто-то встретить отца, когда он приедет на твою свадьбу.
Все было спокойно; и Хью уехал через два дня. Гарри покинул усадьбу еще раньше, отправившись с отцом на лесопилку. А Этель с миссис Кэмп начали приготовления к свадьбе.
Глава 12
«Дорогой папа!
Надеюсь, ты не разминешься с этим моим письмом, и оно застанет тебя дома. Я знаю, ты сочтешь это суеверием, - ты захочешь непременно привезти мне венчальное платье и фату мамы, в память о ней и как дань традиции. И чтобы не вводить семью Гарри в лишние расходы, потому что они уже изрядно на нас потратились. Так вот, я очень прошу тебя не делать этого! Я не хочу в день свадьбы выглядеть как мама, хотя всегда дорожила воспоминаниями о ней и о вашей любви!
Миссис Кэмп меня на удивление хорошо поняла, когда я поделилась своими страхами, и мы с ней уже выбрали в Бойсе атласную материю, кисею и кружева на новый наряд. Не сердись.
Хью написал мне недавно из Нью-Йорка... Он посещает много вечеринок и заводит новые знакомства: это у него, как ты знаешь, получается лучше всего. Брат теперь увлекся любительской съемкой, и делает репортажи и фотографии для «Нью-Йорк Таймс»: его взяли внештатным корреспондентом.
Хью мне прислал несколько фотографий в конверте - с показа мод в салоне леди Дафф-Гордон*, очень красиво, и проникнуть на такую выставку совсем нелегко. Ты знаешь, у Хью настоящий талант художника! А на той неделе он выиграл пятьдесят долларов в покер. Только, пожалуйста, папа, не отчитывай его, когда вы встретитесь! Хью как никогда нужна твоя поддержка, ведь я скоро войду в чужую семью...»
Этель прервалась и задумалась, приставив к губам кончик стального пера. Она казалась спокойной и безмятежной, но внутри у нее кипели страсти, неописуемые никакими словами. А главное, подобным нельзя было поделиться даже с самыми близкими людьми. Только Гарри... Гарри, ее жених, который был виновником всего этого, мог стать поверенным ее интимных признаний; но тут требовались не слова. Скоро музыка их душ, которая может звучать для всех окружающих, уступит место более мощной, первобытной силе; и придет черед гармонии тел - существующей только для двоих!
Когда Гарри приезжал домой позавчера, Этель, сама от себя такого не ожидая, бросилась ему на шею, и они долго жадно целовались. И теперь уже Гарри заставил себя и ее остановиться.
«Я бы лишил тебя невинности сейчас... но нельзя это делать наспех, - непривычно смущенный, признался молодой человек, когда они оба немного успокоились. - Пусть все будет как полагается». Ее жених сам был в смятении от собственных чувств.
«Мне кажется, в такие минуты мы оба перестаем быть собой... это какое-то сумасшествие», - призналась она в ответ. Неужели так и должно быть в любви? Как же тогда Хью?.. Хью!
Та, к кому его упорно влекло, вообще не была человеком. Хью за все время в Нью-Йорке ни словечка не написал об Амен-Оту: именно это и тревожило Этель больше всего. Самые сокровенные и сильные чувства не разделишь ни с кем. А молодые люди в таких случаях еще более скрытны, чем девушки!
Она снова обмакнула перо в чернильницу.
«Я уже писала, папочка, каким молодцом Хью был на «Титанике». Сам он тебе в этом ни за что не признается! Случается, в трудную минуту мы видим наших близких с лучшей стороны, и вспоминаем о том, какие они замечательные, - а когда возвращаемся к обычной жизни, опять начинаем перебирать все их недостатки. Я так хочу не повторять больше этой ошибки!»
Этель исписала три страницы, и остановилась, только когда онемела рука. Встряхнула ею, восстанавливая кровообращение, и откинулась на спинку стула. Она медленно оглядела спальню, приводя в порядок мысли.
Скоро ее опять зазнобило. Хотя солнце припекало уже почти по-летнему, эта комната, казалось, никогда не прогревалась, несмотря на камин.
«Хорошо, что скоро будет кому меня согреть», - вдруг подумалось ей. Этель поежилась и стыдливо хихикнула. Неужели они с Гарри проведут брачную ночь под этой крышей?..
Ну разумеется. И проведут здесь первые дни после свадьбы, чтобы сделать его родителям приятное. А потом уедут.
Этель встала и, взяв со спинки стула старую клетчатую шаль, набросила ее на плечи. Она стала кружить по комнате, улыбаясь своим мыслям и немного пугаясь их: придя в возбуждение, девушка опять запылала своим внутренним жаром.
Они с Гарри обсудили свадебное путешествие, и сошлись на том, что в Египет сейчас ехать не лучшая мысль. Они оба никогда еще не бывали в жарких странах; а в Египте в конце весны настоящее пекло. Если Гарри позволят дела, они побывают там осенью.
Если только она не будет к тому времени ждать ребенка.
Этель улыбнулась и вздохнула, краснея. В тот самый последний приезд, когда они чуть не дали волю страсти, Гарри сказал ей, что его мать очень хочет внуков... прежде всего, наследника семейного предприятия. Но лично он считает, что ни к чему так спешить: они с Этель оба молоды, здоровы, и ему бы хотелось пожить с женой вдвоем и получше узнать друг друга. Вдобавок, как оказалось, им обоим до свадьбы нужно было столько всего переделать, что торжество само собой отодвинулось еще на месяц.
Этель была с этим совершенно согласна. Но ведь такие вещи, как рождение ребенка, далеко не всегда удается спланировать!
Тогда Гарри намекнул невесте на способ предохранения, к которому втайне прибегали многие образованные семейные люди, - и добрые пресвитериане, к числу которых принадлежала семья Гарри; хотя у них обоих в предках были ревностные католики-ирландцы, всегда предоставлявшие беременность одной только воле Божией. Этель, будучи дочерью врача, кое-что слышала о таких вещах и раньше. Пусть церковь это не одобряла, но...
«Но ведь мы будем разумными людьми, правда, дорогая? - сказал тогда Гарри. - Наша с тобой судьба в наших руках».
Этель грустно усмехнулась. Если бы!
Как бы то ни было, теперешний план Гарри показался ей самым разумным. После свадьбы они переедут в Бойсе, где поселятся на хорошей съемной квартире. И несколько месяцев поживут обычной жизнью, как все молодые супруги, привыкая делить с друг другом быт; а потом уже можно будет говорить о путешествиях.
Куда сильнее, чем в Египте, Этель сейчас хотелось побывать дома в Англии. Впрочем, они с мужем, конечно, заедут в Хэмпшир первым делом!
Этель внезапно ощутила, что скучает по Гарри. Она уже... ей уже больно было расставаться с ним. Какие разлуки и встречи уготовила судьба ей в будущем?..
Этель бросила взгляд на письмо и нахмурилась: она заставила себя вернуться к столу и, сложив письмо в конверт, запечатала его. В такой «глуши», по выражению Гарри, быстро привыкаешь жить расслабленно, теряешь ощущение времени... Хотя в особняке имелись водопровод, электричество, а в кабинете мистера Кэмпа было установлено целых два телефонных аппарата, в целом складывалось такое впечатление, что этот дом отстал от жизни лет на сорок.
Захватив письмо, Этель покинула спальню. В коридоре она остановилась и вздохнула: сегодня уже поздно было отправлять. Почтальон заберет ее послание отцу и доставит свежие газеты, письма и телеграммы, - если они будут, - завтра утром...
Этель сбежала вниз по парадной лестнице и, распахнув двойные двери, вдохнула полной грудью свежий лесной воздух. Потом спустилась с крыльца и, выйдя за ажурные чугунные ворота, бросила письмо в большой почтовый ящик, торчавший снаружи на столбе.
Обратно она возвращалась медленнее, но бодрым шагом. Ей нравилось как можно больше делать самой.
Миссис Кэмп была занята на кухне, и Этель подождала, пока хозяйка освободится. В этом доме вполне по-английски пили чай, за исключением только завтрака. Мистер Кэмп, приехав на пару дней, опять вернулся в город; и пожилая женщина, коротавшая дни в одиночестве, искренне радовалась обществу гостьи.
Миссис Кэмп кивнула девушке, выходя из кухни и вытирая руки о передник. Она нередко сама принимала участие в готовке. Сняв передник, мать Гарри осталась в цветастом ситцевом платье.
- Написала отцу? Кстати, когда он приезжает?
Этель вздохнула.
- Еще точно не известно, у него большая практика в округе. Но папа телеграфирует, как только освободится.
Хозяйка удовлетворенно кивнула.
- Ну вот и славно.
Они, не сговариваясь, перешли в комнату миссис Кэмп, которая была для для нее и комнатой отдыха, и рабочей. Кэйтлин, выучившая распорядок дня обеих хозяек, уже разожгла там камин; а через минуту после того, как они сели в кресла перед очагом, вошла с вечерним чаем.
Этель улыбнулась. Скоро поспеет ужин... здесь питались обильнее, чем в городе, но она знала, что не располнеет. «На здоровье», как говорила миссис Кэмп. Хотя мать Гарри предпочитала, чтобы будущая невестка называла ее «миссис Оливия».
Они выпили вкусного чаю с вербеной, с домашним печеньем; а потом сели каждая за свое рукоделие. У миссис Кэмп нашлась отличная немецкая швейная машинка, за которую она иногда присаживалась, хотя чаще чинила одежду по старинке - вручную. В городе они купили материи не только на свадебное платье, но и на повседневные наряды, которые приглянулись Этель в модном журнале. Так, конечно, выходило гораздо экономнее, чем заказывать портнихе.
Этель уже давно ничего себе не шила, и поначалу у нее выходило кривовато; но теперь гораздо лучше. Ее «приданое» - хотя это слово казалось девушке старомодным. Стрекот немецкой машинки успокаивал ее и напоминал, что они уже десять лет как живут в двадцатом веке...
