Этель вошла в свою каюту и медленно закрыла дверь, прислонившись к ней спиной. Здесь, как и на всем пароходе, было электрическое освещение, а у кровати уютно горел ночник. Но Этель отчего-то сделалось жутко. И боязно было снова посмотреть на себя в зеркало...
- Все, хватит! - строго приказала она себе. Этель сняла платье и повесила его проветриться. Быстро умылась, расчесала волосы щеткой и снова заплела в косу - на ночь, как обычно. Избавилась от сорочки, с облегчением расстегнула и сбросила жесткий лифчик. Томас Бертрам, ее с Хью отец, был практикующим врачом и с некоторых пор сделался последователем немецких гигиенистов, которые считали корсет особенно вредным для женского здоровья; так что корсета Этель почти никогда не надевала, нося сшитые на заказ немецкие бюстгальтеры, - они появились не так давно, но стесняли движения и дыхание гораздо меньше. А главное, их можно было надевать и снимать самостоятельно, без помощи горничной!*
Этель мимолетно подумала о девушках из высшего общества. Иногда она завидовала этим барышням, которых лелеяли, как фарфоровых кукол, и которым все стремились услужить, - но чаще жалела. Жизнь богатых наследниц была скована столькими условностями и предрассудками, что они вздохнуть не могли свободно, и каждый их шаг был на виду и обсуждался сплетниками...
Этель натянула длинную, до пят, хлопковую рубашку, под ней сняла панталоны, отстегнула черные чулки и сняла пояс. Уф, наконец-то! Она забралась наверх и юркнула под теплое одеяло из клетчатой шотландки, вдохнув запах свежевыстиранного белья: постельное белье на «Титанике» меняли каждый день.
Подложив локоть под голову, Этель некоторое время размышляла о том, куда она плывет и что готовит ей будущее. Сегодня это уже не означало непременное замужество, чтобы впоследствии полностью посвятить себя семье; хотя замужество оставалось наиболее желательным, и других путей для женщины по-прежнему было мало. Отец когда-то обмолвился, что хотел бы, чтобы Этель выучилась на врача... и Этель честно ответила, что не находит в себе такой самоотверженности.
Женщины-врачи существовали, но встречались очень редко; и чтобы добиться успеха на этом поприще, требовались безграничный энтузиазм и упорство. Доктор Бертрам и сам понимал это, и больше о своей мечте не заговаривал; однако по его настоянию - и по собственному желанию - Этель окончила курсы сестер милосердия в Лондоне. Теперь она могла оказать первую помощь при ранении, переломе, обморожении, сердечном и желудочном припадке, сделать инъекцию... Хотелось бы надеяться, что эти навыки понадобятся ей нескоро.
Этель незаметно крепко заснула. Но сон ее был удивительно ярок, в нем сменялись какие-то пугающие экзотические образы. Последняя царица Египта и ее возлюбленный Марк Антоний сходили со страниц, но они были плоскими, неживыми и не могли причинить ей вреда... а потом она увидела уродливую мумию в стеклянном ящике, и услышала в своей голове отчетливый властный голос:
«Забудь о них. Они никогда не существовали. Есть только я».
Этель вздрогнула и проснулась: сердце колотилось, она покрылась испариной. Голос из сна все еще преследовал ее - и она помнила, что тот сказал! Антоний и Клеопатра никогда не существовали?.. Что это значит?
- Ну конечно, не существовали, - в таком образе, в каком мы их знаем, - прошептала Этель, садясь в постели. - То, что о них написано в книгах, - лишь досужие фантазии...
Но кто говорил с ней во сне? Неужели мумия? И во сне она понимала ее язык?
- У тебя самой ум за разум заехал, сестричка, - пробормотала Этель. - Вот уж кому следовало бы обуздать свою фантазию!
Только тут она заметила на ночном столике поднос с чаем. Этель покраснела и быстро спустилась с кровати. Здесь внизу, конечно, нельзя было определить время суток, но девушка чувствовала, что время завтрака давно прошло.
Она умылась, надела сменное белье: вчерашнее нуждалось в хорошей стирке. Ей бы и самой сегодня принять ванну - нужно предупредить джентльменов... Этель надела шерстяное платье с воротничком из ирландских кружев и опаловой брошью под горлом; волосы скрутила узлом на затылке.
Поставив поднос на колени, она наконец-то принялась за свой завтрак. К чаю ей подали восхитительные булочки с корицей, ежевичный джем, масло и бокал апельсинового сока.
Тут Этель заметила, что на подносе лежит свернутая в трубочку газета - «Атлантик дэйли бюллетин». Брат принес, не иначе!
Девушка схватила и развернула пачку листов, пахнувших свежей типографской краской. Она быстро пробежала их глазами, и заметку Хью нашла на третьей полосе.
«Древняя мумия мстит за себя!
Читателю небезынтересно будет узнать, что на борту нашего чудесного судна находятся не только многие ныне здравствующие, но и одна давно покойная именитая особа. Мумия египетской принцессы и жрицы Амен-Оту, жившей в эпоху царя-еретика Эхнатона и пользовавшейся славой прорицательницы, была обнаружена в восьмидесятых годах прошлого века и принадлежала к частной коллекции: ныне она следует на выставку в Лос-Анджелес. Примечательна не только ее большая культурная ценность - с этой древней египтянкой связан ряд загадочных и необъяснимых происшествий.
Первым ее приобрел некий британский джентльмен, страстный коллекционер. Вернувшись со своей покупкой в Англию, он решил сфотографировать изображение жрицы, которое было нарисовано на крышке саркофага. Но фотограф сообщил, что при проявке фотопластины обнаружил на ней лицо неизвестной женщины с угрожающим выражением.
Суеверный владелец мумии поспешил подарить ее Британскому музею. Всего через неделю служитель музея, принимавший подарок, внезапно скончался. Его помощник споткнулся и получил серьезные травмы. Фотографу, решившему сфотографировать мумию, по пути домой раздробило пальцы на руке дверью в метро.
Не обошли трагедии и тех, кто потревожил покой мумии в Египте. Археолог, откопавший ее, вскоре случайно прострелил себе руку из ружья. Руководство музея решило убрать мумию в подвал, от греха подальше.
Через некоторое время мумию пожелал купить американский коллекционер, и работники музея с радостью избавились от такого опасного экспоната. Лорд Каннервилль должен доставить жрицу за океан и передать новому владельцу - и с момента погрузки на пароход она ведет себя спокойно.
Очевидно, нашу древнюю принцессу удовлетворили королевская роскошь и заботы, которыми ее окружили на «Титанике», и никаких новых каверз с ее стороны не предвидится...»
Пораженная этой хроникой, Этель уронила и рассыпала газетные листы. Неужели что-то из описанного правда?..
Но здесь как раз наиболее вероятны совпадения. И, конечно, Хью мастер собирать всевозможные сплетни и придавать им видимость правдоподобия...
Поднявшись, Этель быстро собрала с пола листы и отложила газету. Она гордилась успехами Хью, но терпеть не могла этот фамильярный, дурашливый тон - язык дешевых сенсаций, которого требовала от него работа.
И, хотя мумия древней женщины теперь являлась всего лишь музейным экспонатом, выглядела эта реклама плохо - почти как глумление над мертвыми.
Этель принялась за еду и быстро расправилась со всем, что ей принесли. Не успела она отставить поднос, как вошла молодая горничная - румяная рыжеволосая ирландка, со стопкой свежего белья. Она приветливо улыбнулась Этель.
- Доброе утро, мисс! Вы хорошо себя чувствуете?
- Да, благодарю. - Тон горничной показался Этель странным, и она нахмурилась. - А разве я плохо выгляжу?
- Вовсе нет! Просто...
Горничная не закончила и, поспешно отвернувшись, принялась перестилать белье. Но, сдернув с кровати простыню, она вновь обернулась к Этель.
- Вы стонали во сне, - сказала девушка. - Я принесла вам чай по просьбе мистера Бертрама, вашего братца. Он заботится о вас, - прибавила она, как будто это было и без того непонятно. - И тут я услышала, как вы бредите!
- Вот как? Я что-то говорила?
Этель стало тревожно и неловко, что это услышали посторонние люди.
- Да, мисс.
Рыжеволосая горничная привычными ловкими движениями сняла и сложила белье, а потом повернулась и села на краешек стула. Она стрельнула глазами по сторонам, точно опасаясь, что кто-нибудь заметит такое нарушение служебных обязанностей.
- Вы говорили: «Я еще не жила! Не жила! Отворите мне темницу!» Какие-то жуткие вещи, - сказала девушка, поежившись. - Я постояла тут, пока вы не затихли, но вас было велено не будить. Вот я и ушла, только сейчас вернулась.
- Ничего себе, - пробормотала Этель. Это все меньше и меньше ей нравилось. - Но вы не обращайте внимания, со мной такое бывает, - сказала она, взглянув на ирландку.
Горничная кивнула, хотя продолжала глядеть на нее со жгучим любопытством и опаской.
- И... прошу вас, заберите мое белье в стирку тоже, - прибавила Этель, немного смутившись.
- Конечно, мисс.
Горничная быстро застелила постель, сделала книксен и ушла, забрав стопку грязного белья. Поколебавшись, Этель все же нажала на кнопку и вызвала стюарда, который унес посуду. Потом девушка покинула каюту. Брат все еще не возвращался, и она решила подняться наверх на лифте. Этот огромный нарядный механизм она еще не опробовала - и так было быстрее!
Хью она обнаружила на прогулочной палубе первого класса - как и ожидалось: он развалился в шезлонге и был погружен в увлекательную беседу с одним из новых знакомых, адвокатом из Айовы. При виде сестры Хью сразу же подобрался и вскочил.
Этель молча протянула брату газету. Он просиял.
- Ну, как тебе статейка? Правда звучит?
- Звучит, - согласилась Этель без улыбки. - Скажи, ты ведь все это выдумал?
- Ну что ты, Этель, - Хью сделал большие глаза. - Я вчера проинтервьюировал самого лорда Каннервилля, и милорд клятвенно заверил меня, что все это правда. Хорошо, что он не пишет статей, а то я бы приобрел в его лице серьезного конкурента!
- Да ну тебя, оболтус! - Этель разозлилась, глядя на смеющегося брата. Она собиралась рассказать ему о своих ночных кошмарах, а теперь передумала. Круто повернувшись, Этель зашагала обратно.
Они с Хью увиделись только на обеде - после полудня, когда пробил судовой колокол; после чего опять расстались. Этель занялась собой, чтобы отвлечься: она приняла ванну, а затем сходила в парикмахерскую, где ее прямые волосы завили и уложили в настоящую вечернюю прическу. Перед ужином, который на «Титанике» подавали в семь, мисс Бертрам вызвала утреннюю горничную-ирландку, которая помогла ей затянуться в корсет. Этель решила надеть свое лучшее платье - красного бархата: пусть даже цвет был чересчур смелый. К нему она надела красную бархотку на шею и белые лайковые перчатки.
- Прелестно выглядите, мисс, - сказала горничная.
Этель улыбнулась.
- Спасибо.
Пусть даже братец не соизволит сопровождать ее на ужин и на концерт - она пойдет одна! Щеки Этель загорелись при мысли, что одинокая девушка без кавалера или компаньонки неизбежно привлечет внимание молодых мужчин и вызовет осуждение пожилых матрон... Но идти на мировую первой она не собиралась.
Однако Хью явился сам. Он тоже приоделся - в смокинге, галстуке-бабочке, черных лаковых туфлях ее брат выглядел очень элегантно; вдобавок, он сделал прическу и благоухал гвоздикой. Этель решила, что не станет портить настроение брату и себе.
Вечер прошел прекрасно - и у Этель даже получилось почти не думать о мумии на капитанском мостике. Но она заметила кое-что пугающее: теперь, стоило ей мысленно вернуться к египетской жрице, эта идея на какое-то время полностью завладевала ее сознанием, не давая отвлечься ни на что другое. Как будто... кто-то навязывал Этель мысли извне!
На обратном пути девушка помрачнела и замкнулась в себе, так что Хью спросил, все ли с ней в порядке. Этель остановилась и сжала рукой в перчатке его локоть.
- Нет... не все в порядке.
И Этель рассказала брату о своих снах и навязчивых мыслях.
- Мне кажется, что эта мумия отнимает у меня жизненные силы. И знаешь, почему? Потому что я ее пожалела! Как будто она воспользовалась этим, и между нами теперь существует... некая духовная связь!
Этель поднесла пальцы к вискам.
- Я боюсь, что эта жрица... Амен-Оту... не совсем умерла. Я не знаю, кем она была раньше, но теперь это зло, нечисть! Капитану Смиту не следовало брать ее на борт!
На сей раз Хью не стал смеяться.
- Ты переволновалась, сестричка, и нервы совсем расшалились. Немудрено: столько новых впечатлений сразу, - серьезно сказал он. - Я, как дурак, повсюду таскал тебя с собой, и забыл, что ты все принимаешь близко к сердцу.
Хью с улыбкой поправил локон, выбившийся из ее прически.
- Сегодня ты была сногсшибательна! Вот приедем, твой Гарри встретит тебя и сразу потеряет голову... и ты думать обо всем забудешь.
Этель рассмеялась.
- Спасибо, дорогой. Да, наверное, ты прав.
Перед тем, как пожелать брату спокойной ночи, она спросила:
- Ты не помнишь, долго ли нам еще плыть?
Хью задумался, но только на мгновение.
- Четыре дня. Сегодня двенадцатое, так что в среду, семнадцатого апреля, мы будем в Нью-Йорке. Если повезет, вечером во вторник.
Этель кивнула. Впервые ей захотелось, чтобы это морское путешествие, наполненное всевозможными удовольствиями, закончилось побыстрее.
* Первые прототипы современных бюстгальтеров появились в конце XIX века. В описываемое время корсет был еще очень распространен; однако уже стал известен облегченный вариант бюстгальтера от Поля Пуаре, изобретенный в 1907 году. Героиня, скорее всего, носит более раннюю модель от Кристины Хардт, т.н. «фуфайку на бретелях с укрепленными чашечками для груди».
Этой ночью она спала без сновидений - или, во всяком случае, их не запомнила. Наутро Этель встала в обычное время, чтобы не пропустить завтрак; однако сказала Хью, что хотела бы провести день в покое.
- К тому же, - с улыбкой прибавила девушка, - если верить твоим словам, у нас еще предостаточно времени на шумные развлечения на этом корабле.
Хью не стал спорить.
- Конечно, Этель, отдыхай. Пора нам сбавить обороты.
Этель с неким ревнивым чувством подумала, что брат без труда найдет себе тут развлечения и дела и без нее; и, уж конечно, в курительных салонах «Титаника» подберется мужское общество на любой вкус.
Когда они вышли из столовой, Этель сразу попрощалась с братом. Она сказала, что, возможно, пойдет в читальню или погуляет по палубе.
Хью одарил ее жизнерадостной улыбкой.
- Я спущусь перед обедом.
Он тут же скрылся. Этель направилась на палубу: некоторое время она прогуливалась, наслаждаясь солнцем и свежим морским ветерком. Потом присела в шезлонг, провожая глазами разряженные пары и группы пассажиров: до нее доносились звуки оживленных разговоров и кокетливый смех дам. Внезапно Этель стало одиноко, она поднялась и ушла.
Этель пошла в читальню, где на днях ее брат сочинял свою заметку о жрице Амона. Как только девушка села за стол, к ней подлетел услужливый стюард.
- Что вам принести, мисс? Желаете почитать что-нибудь конкретное?
Этель пожала плечами. Ей было все равно... только хотелось выбрать для чтения что-нибудь как можно более далекое от египетской тематики. Впрочем, вряд ли в корабельной библиотеке - даже на «Титанике» - найдутся книги вроде «Клеопатры».
- На ваш выбор. Какое-нибудь дамское чтение, - сказала она стюарду.
- Все, хватит! - строго приказала она себе. Этель сняла платье и повесила его проветриться. Быстро умылась, расчесала волосы щеткой и снова заплела в косу - на ночь, как обычно. Избавилась от сорочки, с облегчением расстегнула и сбросила жесткий лифчик. Томас Бертрам, ее с Хью отец, был практикующим врачом и с некоторых пор сделался последователем немецких гигиенистов, которые считали корсет особенно вредным для женского здоровья; так что корсета Этель почти никогда не надевала, нося сшитые на заказ немецкие бюстгальтеры, - они появились не так давно, но стесняли движения и дыхание гораздо меньше. А главное, их можно было надевать и снимать самостоятельно, без помощи горничной!*
Этель мимолетно подумала о девушках из высшего общества. Иногда она завидовала этим барышням, которых лелеяли, как фарфоровых кукол, и которым все стремились услужить, - но чаще жалела. Жизнь богатых наследниц была скована столькими условностями и предрассудками, что они вздохнуть не могли свободно, и каждый их шаг был на виду и обсуждался сплетниками...
Этель натянула длинную, до пят, хлопковую рубашку, под ней сняла панталоны, отстегнула черные чулки и сняла пояс. Уф, наконец-то! Она забралась наверх и юркнула под теплое одеяло из клетчатой шотландки, вдохнув запах свежевыстиранного белья: постельное белье на «Титанике» меняли каждый день.
Подложив локоть под голову, Этель некоторое время размышляла о том, куда она плывет и что готовит ей будущее. Сегодня это уже не означало непременное замужество, чтобы впоследствии полностью посвятить себя семье; хотя замужество оставалось наиболее желательным, и других путей для женщины по-прежнему было мало. Отец когда-то обмолвился, что хотел бы, чтобы Этель выучилась на врача... и Этель честно ответила, что не находит в себе такой самоотверженности.
Женщины-врачи существовали, но встречались очень редко; и чтобы добиться успеха на этом поприще, требовались безграничный энтузиазм и упорство. Доктор Бертрам и сам понимал это, и больше о своей мечте не заговаривал; однако по его настоянию - и по собственному желанию - Этель окончила курсы сестер милосердия в Лондоне. Теперь она могла оказать первую помощь при ранении, переломе, обморожении, сердечном и желудочном припадке, сделать инъекцию... Хотелось бы надеяться, что эти навыки понадобятся ей нескоро.
Этель незаметно крепко заснула. Но сон ее был удивительно ярок, в нем сменялись какие-то пугающие экзотические образы. Последняя царица Египта и ее возлюбленный Марк Антоний сходили со страниц, но они были плоскими, неживыми и не могли причинить ей вреда... а потом она увидела уродливую мумию в стеклянном ящике, и услышала в своей голове отчетливый властный голос:
«Забудь о них. Они никогда не существовали. Есть только я».
Этель вздрогнула и проснулась: сердце колотилось, она покрылась испариной. Голос из сна все еще преследовал ее - и она помнила, что тот сказал! Антоний и Клеопатра никогда не существовали?.. Что это значит?
- Ну конечно, не существовали, - в таком образе, в каком мы их знаем, - прошептала Этель, садясь в постели. - То, что о них написано в книгах, - лишь досужие фантазии...
Но кто говорил с ней во сне? Неужели мумия? И во сне она понимала ее язык?
- У тебя самой ум за разум заехал, сестричка, - пробормотала Этель. - Вот уж кому следовало бы обуздать свою фантазию!
Только тут она заметила на ночном столике поднос с чаем. Этель покраснела и быстро спустилась с кровати. Здесь внизу, конечно, нельзя было определить время суток, но девушка чувствовала, что время завтрака давно прошло.
Она умылась, надела сменное белье: вчерашнее нуждалось в хорошей стирке. Ей бы и самой сегодня принять ванну - нужно предупредить джентльменов... Этель надела шерстяное платье с воротничком из ирландских кружев и опаловой брошью под горлом; волосы скрутила узлом на затылке.
Поставив поднос на колени, она наконец-то принялась за свой завтрак. К чаю ей подали восхитительные булочки с корицей, ежевичный джем, масло и бокал апельсинового сока.
Тут Этель заметила, что на подносе лежит свернутая в трубочку газета - «Атлантик дэйли бюллетин». Брат принес, не иначе!
Девушка схватила и развернула пачку листов, пахнувших свежей типографской краской. Она быстро пробежала их глазами, и заметку Хью нашла на третьей полосе.
«Древняя мумия мстит за себя!
Читателю небезынтересно будет узнать, что на борту нашего чудесного судна находятся не только многие ныне здравствующие, но и одна давно покойная именитая особа. Мумия египетской принцессы и жрицы Амен-Оту, жившей в эпоху царя-еретика Эхнатона и пользовавшейся славой прорицательницы, была обнаружена в восьмидесятых годах прошлого века и принадлежала к частной коллекции: ныне она следует на выставку в Лос-Анджелес. Примечательна не только ее большая культурная ценность - с этой древней египтянкой связан ряд загадочных и необъяснимых происшествий.
Первым ее приобрел некий британский джентльмен, страстный коллекционер. Вернувшись со своей покупкой в Англию, он решил сфотографировать изображение жрицы, которое было нарисовано на крышке саркофага. Но фотограф сообщил, что при проявке фотопластины обнаружил на ней лицо неизвестной женщины с угрожающим выражением.
Суеверный владелец мумии поспешил подарить ее Британскому музею. Всего через неделю служитель музея, принимавший подарок, внезапно скончался. Его помощник споткнулся и получил серьезные травмы. Фотографу, решившему сфотографировать мумию, по пути домой раздробило пальцы на руке дверью в метро.
Не обошли трагедии и тех, кто потревожил покой мумии в Египте. Археолог, откопавший ее, вскоре случайно прострелил себе руку из ружья. Руководство музея решило убрать мумию в подвал, от греха подальше.
Через некоторое время мумию пожелал купить американский коллекционер, и работники музея с радостью избавились от такого опасного экспоната. Лорд Каннервилль должен доставить жрицу за океан и передать новому владельцу - и с момента погрузки на пароход она ведет себя спокойно.
Очевидно, нашу древнюю принцессу удовлетворили королевская роскошь и заботы, которыми ее окружили на «Титанике», и никаких новых каверз с ее стороны не предвидится...»
Пораженная этой хроникой, Этель уронила и рассыпала газетные листы. Неужели что-то из описанного правда?..
Но здесь как раз наиболее вероятны совпадения. И, конечно, Хью мастер собирать всевозможные сплетни и придавать им видимость правдоподобия...
Поднявшись, Этель быстро собрала с пола листы и отложила газету. Она гордилась успехами Хью, но терпеть не могла этот фамильярный, дурашливый тон - язык дешевых сенсаций, которого требовала от него работа.
И, хотя мумия древней женщины теперь являлась всего лишь музейным экспонатом, выглядела эта реклама плохо - почти как глумление над мертвыми.
Этель принялась за еду и быстро расправилась со всем, что ей принесли. Не успела она отставить поднос, как вошла молодая горничная - румяная рыжеволосая ирландка, со стопкой свежего белья. Она приветливо улыбнулась Этель.
- Доброе утро, мисс! Вы хорошо себя чувствуете?
- Да, благодарю. - Тон горничной показался Этель странным, и она нахмурилась. - А разве я плохо выгляжу?
- Вовсе нет! Просто...
Горничная не закончила и, поспешно отвернувшись, принялась перестилать белье. Но, сдернув с кровати простыню, она вновь обернулась к Этель.
- Вы стонали во сне, - сказала девушка. - Я принесла вам чай по просьбе мистера Бертрама, вашего братца. Он заботится о вас, - прибавила она, как будто это было и без того непонятно. - И тут я услышала, как вы бредите!
- Вот как? Я что-то говорила?
Этель стало тревожно и неловко, что это услышали посторонние люди.
- Да, мисс.
Рыжеволосая горничная привычными ловкими движениями сняла и сложила белье, а потом повернулась и села на краешек стула. Она стрельнула глазами по сторонам, точно опасаясь, что кто-нибудь заметит такое нарушение служебных обязанностей.
- Вы говорили: «Я еще не жила! Не жила! Отворите мне темницу!» Какие-то жуткие вещи, - сказала девушка, поежившись. - Я постояла тут, пока вы не затихли, но вас было велено не будить. Вот я и ушла, только сейчас вернулась.
- Ничего себе, - пробормотала Этель. Это все меньше и меньше ей нравилось. - Но вы не обращайте внимания, со мной такое бывает, - сказала она, взглянув на ирландку.
Горничная кивнула, хотя продолжала глядеть на нее со жгучим любопытством и опаской.
- И... прошу вас, заберите мое белье в стирку тоже, - прибавила Этель, немного смутившись.
- Конечно, мисс.
Горничная быстро застелила постель, сделала книксен и ушла, забрав стопку грязного белья. Поколебавшись, Этель все же нажала на кнопку и вызвала стюарда, который унес посуду. Потом девушка покинула каюту. Брат все еще не возвращался, и она решила подняться наверх на лифте. Этот огромный нарядный механизм она еще не опробовала - и так было быстрее!
Хью она обнаружила на прогулочной палубе первого класса - как и ожидалось: он развалился в шезлонге и был погружен в увлекательную беседу с одним из новых знакомых, адвокатом из Айовы. При виде сестры Хью сразу же подобрался и вскочил.
Этель молча протянула брату газету. Он просиял.
- Ну, как тебе статейка? Правда звучит?
- Звучит, - согласилась Этель без улыбки. - Скажи, ты ведь все это выдумал?
- Ну что ты, Этель, - Хью сделал большие глаза. - Я вчера проинтервьюировал самого лорда Каннервилля, и милорд клятвенно заверил меня, что все это правда. Хорошо, что он не пишет статей, а то я бы приобрел в его лице серьезного конкурента!
- Да ну тебя, оболтус! - Этель разозлилась, глядя на смеющегося брата. Она собиралась рассказать ему о своих ночных кошмарах, а теперь передумала. Круто повернувшись, Этель зашагала обратно.
Они с Хью увиделись только на обеде - после полудня, когда пробил судовой колокол; после чего опять расстались. Этель занялась собой, чтобы отвлечься: она приняла ванну, а затем сходила в парикмахерскую, где ее прямые волосы завили и уложили в настоящую вечернюю прическу. Перед ужином, который на «Титанике» подавали в семь, мисс Бертрам вызвала утреннюю горничную-ирландку, которая помогла ей затянуться в корсет. Этель решила надеть свое лучшее платье - красного бархата: пусть даже цвет был чересчур смелый. К нему она надела красную бархотку на шею и белые лайковые перчатки.
- Прелестно выглядите, мисс, - сказала горничная.
Этель улыбнулась.
- Спасибо.
Пусть даже братец не соизволит сопровождать ее на ужин и на концерт - она пойдет одна! Щеки Этель загорелись при мысли, что одинокая девушка без кавалера или компаньонки неизбежно привлечет внимание молодых мужчин и вызовет осуждение пожилых матрон... Но идти на мировую первой она не собиралась.
Однако Хью явился сам. Он тоже приоделся - в смокинге, галстуке-бабочке, черных лаковых туфлях ее брат выглядел очень элегантно; вдобавок, он сделал прическу и благоухал гвоздикой. Этель решила, что не станет портить настроение брату и себе.
Вечер прошел прекрасно - и у Этель даже получилось почти не думать о мумии на капитанском мостике. Но она заметила кое-что пугающее: теперь, стоило ей мысленно вернуться к египетской жрице, эта идея на какое-то время полностью завладевала ее сознанием, не давая отвлечься ни на что другое. Как будто... кто-то навязывал Этель мысли извне!
На обратном пути девушка помрачнела и замкнулась в себе, так что Хью спросил, все ли с ней в порядке. Этель остановилась и сжала рукой в перчатке его локоть.
- Нет... не все в порядке.
И Этель рассказала брату о своих снах и навязчивых мыслях.
- Мне кажется, что эта мумия отнимает у меня жизненные силы. И знаешь, почему? Потому что я ее пожалела! Как будто она воспользовалась этим, и между нами теперь существует... некая духовная связь!
Этель поднесла пальцы к вискам.
- Я боюсь, что эта жрица... Амен-Оту... не совсем умерла. Я не знаю, кем она была раньше, но теперь это зло, нечисть! Капитану Смиту не следовало брать ее на борт!
На сей раз Хью не стал смеяться.
- Ты переволновалась, сестричка, и нервы совсем расшалились. Немудрено: столько новых впечатлений сразу, - серьезно сказал он. - Я, как дурак, повсюду таскал тебя с собой, и забыл, что ты все принимаешь близко к сердцу.
Хью с улыбкой поправил локон, выбившийся из ее прически.
- Сегодня ты была сногсшибательна! Вот приедем, твой Гарри встретит тебя и сразу потеряет голову... и ты думать обо всем забудешь.
Этель рассмеялась.
- Спасибо, дорогой. Да, наверное, ты прав.
Перед тем, как пожелать брату спокойной ночи, она спросила:
- Ты не помнишь, долго ли нам еще плыть?
Хью задумался, но только на мгновение.
- Четыре дня. Сегодня двенадцатое, так что в среду, семнадцатого апреля, мы будем в Нью-Йорке. Если повезет, вечером во вторник.
Этель кивнула. Впервые ей захотелось, чтобы это морское путешествие, наполненное всевозможными удовольствиями, закончилось побыстрее.
* Первые прототипы современных бюстгальтеров появились в конце XIX века. В описываемое время корсет был еще очень распространен; однако уже стал известен облегченный вариант бюстгальтера от Поля Пуаре, изобретенный в 1907 году. Героиня, скорее всего, носит более раннюю модель от Кристины Хардт, т.н. «фуфайку на бретелях с укрепленными чашечками для груди».
Глава 3
Этой ночью она спала без сновидений - или, во всяком случае, их не запомнила. Наутро Этель встала в обычное время, чтобы не пропустить завтрак; однако сказала Хью, что хотела бы провести день в покое.
- К тому же, - с улыбкой прибавила девушка, - если верить твоим словам, у нас еще предостаточно времени на шумные развлечения на этом корабле.
Хью не стал спорить.
- Конечно, Этель, отдыхай. Пора нам сбавить обороты.
Этель с неким ревнивым чувством подумала, что брат без труда найдет себе тут развлечения и дела и без нее; и, уж конечно, в курительных салонах «Титаника» подберется мужское общество на любой вкус.
Когда они вышли из столовой, Этель сразу попрощалась с братом. Она сказала, что, возможно, пойдет в читальню или погуляет по палубе.
Хью одарил ее жизнерадостной улыбкой.
- Я спущусь перед обедом.
Он тут же скрылся. Этель направилась на палубу: некоторое время она прогуливалась, наслаждаясь солнцем и свежим морским ветерком. Потом присела в шезлонг, провожая глазами разряженные пары и группы пассажиров: до нее доносились звуки оживленных разговоров и кокетливый смех дам. Внезапно Этель стало одиноко, она поднялась и ушла.
Этель пошла в читальню, где на днях ее брат сочинял свою заметку о жрице Амона. Как только девушка села за стол, к ней подлетел услужливый стюард.
- Что вам принести, мисс? Желаете почитать что-нибудь конкретное?
Этель пожала плечами. Ей было все равно... только хотелось выбрать для чтения что-нибудь как можно более далекое от египетской тематики. Впрочем, вряд ли в корабельной библиотеке - даже на «Титанике» - найдутся книги вроде «Клеопатры».
- На ваш выбор. Какое-нибудь дамское чтение, - сказала она стюарду.
