***
Следующий день выдался таким же прекрасным, как и предыдущие. После завтрака Хью и Этель долго гуляли по палубе: вначале они обсуждали свои впечатления от плавания, но этот разговор быстро увял. Тогда Бертрамы заговорили о том, что ждет их в Америке.
Хью строил наполеоновские планы. Он теперь намеревался вовсе бросить свою газету и начать собственный бизнес - возможно, при поддержке будущего мужа сестры! Этель же советовала брату не порывать так резко с прошлым и оставить себе пути для отступления.
В одиннадцать часов капитан Смит провел богослужение в ресторане первого класса для всех желающих: Бертрамы посетили это собрание. После обеда Этель с братом сыграли партию в теннис. А вечером, неожиданно для Этель, Хью пригласил ее во французский ресторан первого класса - его и его сестру позвал за свой столик известный американский художник Фрэнсис Миллет*, с которым Хью успел свести знакомство.
Этель вызвала Кэйтлин, и горничная затянула на ней корсет и сделала высокую прическу: по мнению Этель, получилось не хуже, чем в парикмахерской.
- Сегодня морозит, мисс Этель, - улыбаясь, заметила Кэйтлин. - Включить обогреватель?
- Да, пожалуйста, - Этель кивнула.
Переодевшись в открытое вечернее платье, Этель ощутила, что и впрямь заметно похолодало: она набросила на плечи белый палантин. Она вспомнила о ледяных полях, которые вчера упоминал брат; должно быть, «Титаник» наконец оказался во льдах. Когда пришел Хью, Этель постаралась выбросить эту мысль из головы, - что удалось далеко не сразу.
В ресторане, однако, царило беззаботное веселье. От блеска бриллиантов, ароматов духов и дорогих сигар у Этель закружилась голова. И для мужчин вечер начался прекрасно - пожилой американский художник оказался настоящим светским джентльменом, умевшим создавать вокруг себя атмосферу непринужденности. Хью блистал остроумием, а Этель сперва отмалчивалась; но наконец художник втянул ее в спор, задав Этель вопрос, какого она мнения об абстракционизме.
Этель не считала себя большим знатоком искусства, однако об этом новомодном веянии у нее сложилось вполне определенное мнение.
- Человеку свойственно постоянно искать новых форм, и он творит, развиваясь, - сказала девушка. - И человеку свойственно поначалу оправдывать все свои достижения, объявляя их наилучшими. Даже если какой-то путь оказывается тупиковым.
Она зарделась под внимательным и восхищенным взглядом американца.
- Таким мне представляется и абстракционизм. Я никогда не понимала этих нелепых и примитивных изображений - по-моему, это шаг назад в сравнении с реализмом.
- Браво! - воскликнул Миллет. - Стало быть, вы думаете, что к искусству применима теория эволюции Дарвина? Ведь вы, конечно, с ней знакомы? - осторожно уточнил художник.
- Знакома, мистер Миллет, - подтвердила Этель. - И да - по-моему, применима. Как и к человеческой деятельности вообще.
Миллет повернулся к Хью.
- Ваша сестра необыкновенно остроумная и оригинальная особа, Хью, - сказал он. - Почему вы до сих пор прятали ее от нас?
Брат тепло улыбнулся Этель.
- Этель застенчива. И она небольшая любительница света, - ответил он. - Но завтра мы оба снова придем, правда, сестренка?
- Непременно, - обещала Этель.
Но вдруг сердце ее сжало сильнейшее предчувствие беды. Она снова потеряла нить разговора, а мужчины увлеклись беседой и больше не обращались к ней.
Но Хью не задержался за столом: заметив состояние сестры, он тронул ее за локоть и поднялся первым.
- Благодарю вас за прекрасный вечер, мистер Миллет, - сказал он собеседнику. - Но час уже поздний, моя сестра, должно быть, утомилась.
Художник встал и, слегка поклонившись им обоим, галантно поцеловал Этель руку.
- Жажду как можно скорее снова оказаться в вашем обществе, - он улыбнулся, и девушка поняла, что это не пустые слова. - Хью, проводите вашу очаровательную сестру до каюты и возвращайтесь к нам!
Когда Бертрамы спустились на свою палубу, Хью остановился и тихо сказал Этель:
- Я могу не возвращаться. Хочешь, чтобы я остался с тобой?
Этель посмотрела в его обеспокоенное лицо и, улыбнувшись, помотала головой.
- Нет-нет, иди. Не обращай внимания.
Ей вовсе не хотелось раньше времени переполошить остальных... и, к тому же, Этель чувствовала: брат и без этого начеку.
Вернувшись в свою каюту, Этель села и долго сидела, неподвижно глядя перед собой: она ощущала, как все тело сводит от напряжения. Потом девушка разделась и легла в постель; однако белье снимать не стала. И не только потому, что так было теплее, - Этель чувствовала, что этой ночью непременно что-нибудь случится.
Она все же задремала, пригревшись. И вдруг сквозь сон почувствовала толчок и словно бы скрежет. Этель быстро села в постели, тяжело дыша и прислушиваясь к тишине. Она внезапно осознала, что тишина стоит полная, - привычный шум машин прекратился!
Явно происходило что-то неладное. Этель спрыгнула с кровати... и вдруг увидела, что она в каюте не одна.
Напротив нее, одетая в узкое белое платье, стояла египтянка, умершая более трех тысяч лет назад. При свете ночника Этель различала все детали ее внешности: короткие черные волосы - на сей раз жрица была без парика; черные глаза, удлиненные краской и оттененные малахитовой пудрой, покрытые хной ладони, широкий драгоценный воротник и браслеты... Амен-Оту улыбнулась и простерла руки, словно желая обнять Этель.
Девушка в ужасе отпрянула и упала, споткнувшись о ночной столик. Она ощутила, что вокруг нее смыкаются смертельные объятия, словно ее душил зыбучий песок; грудь давило, в глазах стало темно. Этель не знала, как долго пробыла в таком оцепенении, не сознавая ничего; но вдруг раздался резкий стук в дверь, и она очнулась.
- Пожалуйста, откройте!
- Минутку!
Этель быстро поднялась, ощущая неожиданную легкость и прилив сил. Сознание тоже стало удивительно ясным. Накинув пеньюар, она поспешила к двери и отворила ее: на пороге стоял стюард, который с учтивой улыбкой протягивал ей белый спасательный жилет.
- Простите за беспокойство, мисс. Приказ капитана - всем пассажирам надеть спасательные жилеты и подняться на палубу!
- Что случилось? - спросила девушка.
- Ничего страшного, мы немного повредили винт. Но, прошу вас, поднимитесь на палубу и ожидайте там. Только оденьтесь потеплее.
Этель стянула на груди халат. Странно, но теперь она почти не боялась; хотя сознавала, что произошло что-то непоправимое!
- Хорошо, благодарю вас.
Когда ушел стюард, девушка еще несколько мгновений напряженно размышляла. Что бы она ни пережила несколько минут назад, сейчас не до мороков и не до видений! Этель быстро принялась одеваться: она надела шерстяное платье, высокие ботинки, пальто. В карманы сунула паспорт, билет и кошелек. Раздумывала, не взять ли саквояж... но решила, что лишнюю тяжесть таскать не следует. Напоследок вытащила из ящика ночного столика свои часики, кольца и цепочку; и только после этого надела спасательный жилет.
Этель быстрым шагом вышла из каюты: в коридоре уже появились другие взволнованные пассажиры, поднятые с постелей. Этель постучалась в каюту к брату и его соседу: ей никто не ответил, и девушка с облегчением заключила, что оба наверху.
Она поднялась на застекленную палубу A, где уже собралась довольно многочисленная толпа. Было холодно, в небе сияли звезды, необыкновенно яркие и крупные. Ощутив тревогу, Этель завертела головой.
- Хью! Хью, где ты?..
Не получив ответа, Этель принялась искать брата; и лишь спустя долгое время он откликнулся. Хью пробился к ней: он тоже был тепло одет и в спасательном жилете.
- Я заходил к тебе, но ты уже ушла, - взволнованно объяснил он. Взял ее за руку. - Теперь держись рядом, пока нам не скажут, что делать.
- Что происходит, Хью? Ты знаешь?
- Мы столкнулись с айсбергом. Огромным, - сказал брат. Лицо его в таком свете казалось мертвенно бледным, как и у других. - Нижняя палуба засыпана льдом. Один кочегар выскочил к нам, полуослепший от жара и промокший насквозь: он вопил, что топки заливает, - корпус корабля пропороло вдоль всего правого борта, и вода хлещет не переставая!
- Тише!..
Теперь ее охватил настоящий ужас.
- Это значит, что «Титаник» тонет? - прошептала Этель одними губами.
- Похоже, что так, - тоже понизив голос, мрачно ответил Хью. - Вопрос в том, сколько у нас времени.
Замолчав, оба явственно ощутили наклон палубы, - колоссальный пароход накренился на нос, и продолжал погружаться.
А потом вдруг сверху, со шлюпочной палубы, раздался оглушительный рев, так что среди пассажиров едва не началась паника. Хью и Этель, одинаково испуганные, глядели друг на друга, зажав уши. Один из соседей прокричал:
- Не бойтесь, это стравливают пар из котлов!
Гул продолжался довольно долго. А когда он стих, Этель вдруг увидела, что брат смеется. Он толкнул ее локтем в бок, как будто хотел указать на что-то забавное.
- Если все это устроила «она», то «она» явно не учла, что пойдет ко дну вместе с кораблем!
Этель невольно фыркнула. Хотя смешного было мало.
До них донеслись звуки музыки: в холле первого класса оркестр заиграл веселый регтайм*, чтобы подбодрить пассажиров. Эта музыка так не соответствовала моменту!
А затем они услышали команду первого помощника:
- Пассажиров просят подняться на шлюпочную палубу! Женщинам и детям приготовиться к посадке в шлюпки! Пожалуйста, первыми идут женщины и дети!
- Иди, Этель, - сказал Хью. - Слышишь?
- Нет, Хью!
Этель вспомнила, что шлюпок хватит немногим больше, чем на половину пассажиров.
- Я не могу идти, не убедившись, что с тобой все будет в порядке, - горячо прошептала она.
- Не глупи, сестричка. Ты должна, - настаивал Хью.
Внезапно ее девятнадцатилетний брат показался ей совсем мальчиком; и Этель ощутила сильнейшее, почти материнское желание защитить его. Он так старался держаться мужественно!
Они вместе поднялись на шлюпочную палубу: первую шлюпку уже спускали. Вдруг кто-то возмущенно крикнул, что лодка ушла полупустая и там хватило бы места еще на много человек.
- Ты слышал, Хью?.. И почему не берут мужчин? Это несправедливо! - воскликнула Этель.
- Кажется, с той стороны сажают и мужчин тоже, мисс, - вмешался какой-то пожилой джентльмен. Этель поразило, что этот человек был в парадном костюме и цилиндре, как будто вовсе никуда не спешил - и вот-вот собирался вернуться к карточному столу и бренди.
- Давай, Этель!
Хью подтолкнул ее.
- Мне нужно успеть на ту сторону, ты слышала? Садись поскорее!
Матрос, руководивший посадкой в следующую шлюпку, поторапливал женщин; а Этель все не могла решиться оставить брата. Хью частенько валял дурака и любил распускать перья - но она знала, что Хью до последнего останется джентльменом. Ну а если Амен-Оту действительно причастна к происходящему... мстить ее брату она должна в первую очередь!
- Да что вы там копаетесь, дамочка!..
Потерявший терпение матрос схватил ее за плечи и, в подтащив к борту, буквально зашвырнул в заполненную шлюпку. Этель с криком приземлилась на дно, больно ударившись.
Задрав голову, она увидела Хью. Брат ободряюще кивнул ей. А потом прозвучала команда травить тали*, и шлюпка стала спускаться в черную ледяную бездну. Она двигалась рывками, ударяясь о борт; и женщины, сидевшие в ней, испуганно закричали, хватаясь друг за друга. Какая-то дама в огромной шляпе со страусиными перьями вцепилась в рукав Этель, бормоча:
- Господи Иисусе!
Когда Этель снова посмотрела вверх, Хью она уже не увидела.
* Богиня истины и правосудия в Древнем Египте; слово «маат» также обозначало священный мировой порядок.
* Сакральный период для египтян, равный 120 годам.
* Один из реальных пассажиров «Титаника», известный художник и скульптор, погибший во время крушения.
* Жанр американской музыки, особенно популярный с 1900 по 1918 год.
* Таль - система блоков на судах для поднятия тяжестей.
Глава 5
Когда они поравнялись с нижней палубой, Этель увидела белые лица столпившихся у релинга пассажиров, - главным образом из третьего класса, мужчин и женщин. И вдруг Этель узнала яркие рыжие волосы и темную униформу одной из женщин. Это была горничная-ирландка - ее хорошая знакомая, даже без спасательного жилета!
- Стойте!.. - отчаянно крикнула Этель матросам, спускавшим шлюпку: она поднялась на ноги, повинуясь безотчетному порыву. - Кэйтлин! Прыгайте сюда!
- Я не могу! Там наверху мой брат! - крикнула ирландка в ответ.
Этель охватили ужас и жгучий стыд при мысли, сколько простых людей погибнет, когда «Титаник» затонет. И Кэйтлин тоже, если сейчас упустит свой шанс!
- Прыгайте, кому сказано!.. Эй, помогите ей!
Этель никогда в жизни никем так не командовала, даже слугами в отцовском доме. Но, видя, что происходит, матросы у шлюпбалок* наконец приостановили спуск, и один из матросов в их шлюпке поднялся, чтобы поддержать женщину. Кэйтлин зажмурилась и взвизгнула от страха; а потом неуклюже полезла через ограждение. Ее подхватили под руки, и ирландка плюхнулась рядом с Этель, по другую сторону от аристократки в шляпе.
Потом мужчины с палубы C помогли перебраться в лодку еще троим женщинам, для которых расчистили место; кто-то из мужчин хотел запрыгнуть следом. Но тут матрос в шлюпке замахнулся веслом и рявкнул:
- Все назад! Мест больше нет!
На самом деле места еще были; однако те, кому поручались спуск и управление спасательными средствами, испугались, что шлюпбалки* или тросы не выдержат.
Вот наконец шлюпка оказалась в воде: океан в эту ночь был гладким как зеркало. Рулевой встал за штурвал, а шестеро матросов взялись за весла и стали грести прочь от судна.
Глаза всех женщин в лодке были прикованы к «Титанику», который сиял мириадами огней, точно в праздник. Этель наконец огляделась и увидела, что у двух ее соседок были маленькие дети, завернутые в одеяла; а еще одна держала на руках даже комнатную собачку - пекинеса. Кэйтлин рядом с Этель дрожала и всхлипывала.
- Вам холодно?
Этель распустила завязки жилета и стащила его, бросив на дно шлюпки; потом расстегнула свое пальто и накинула его на Кэйтлин, укрыв ее и себя. Горничная словно не заметила этого: ее все так же била дрожь.
- Мой брат, мой Патрик! Он погибнет!
- Он исполняет свой служебный долг, - сурово заметила Этель.
Кэйтлин, чей разум помутился от ужаса и горя, вдруг набросилась на свою спасительницу, точно это она была во всем виновата.
- Вам-то хорошо говорить! Почему на нас всегда валятся все шишки? Чем мы хуже?
- Замолчите!..
Этель разозлилась, от страха за Хью еще больше.
- Мой брат тоже там. Ваш Патрик и мой Хью оба повели себя как настоящие мужчины, и им было бы стыдно за вас!
Кэйтлин замолчала; она прижалась к Этель, словно в поисках защиты. И они согревали друг друга под пальто. Некоторые женщины в шлюпке уже окоченели от холода: тогда один из матросов предложил им фляжку с виски, и самые утонченные дамы глотнули его с благодарностью.
Матросы на веслах спешили отгрести подальше от «Титаника», который кренился все сильнее. Когда дама с пекинесом спросила рулевого, зачем они это делают, тот объяснил, что на месте погружения такого огромного судна может возникнуть водоворот, который затянет всех.
Одна из женщин, с ребенком, разрыдалась, причитая о своем муже; и малыш тоже заплакал.
