Пока его никто не видел, он быстро вышел из дома и поспешил к почтовому ящику.
Ничего: жестяная дверца глухо стукнула. Почту уже вытащили с утра! С разочарованием, некоторым облегчением и чувством вины юноша направился обратно.
Внезапно он застыл, увидев Этель: сестра шагала ему навстречу наискосок через лужайку, оставив позади кусты цветущих розовых и лиловых рододендронов.
- Так-так, - сказала Этель. Она стала напротив руки в боки. - Проверяем почту, значит?
Хью принужденно рассмеялся.
- Этель, как ты...
- Отец обмолвился, что очень о тебе беспокоится. Ты думаешь, я не беспокоюсь? Ты думаешь, я...
Этель осеклась и покачала головой, притронувшись к высокой прическе: ее волосы были по-новому свернуты на затылке в «ракушку».
- Скажи мне: ты ведь встретился с ней, да?
- Да, - нехотя признал Хью. - Но только один раз.
Глаза Этель вспыхнули.
- Сейчас же рассказывай!
Она увлекла брата к каменной скамейке за кустами боярышника.
Они уселись рядом, и Хью глухим голосом, отводя глаза, коротко рассказал Этель о своем первом и единственном свидании с Аминой Маклир. Он старался, однако же, не выдать, какое потрясающее впечатление возрожденная древняя египтянка произвела на него.
Когда брат замолк, Этель долго не говорила ни слова, теребя ветку куста.
- Так ты вправду ей нужен. И это что-то серьезное, - наконец констатировала она.
Хью кивнул.
- Похоже на то.
Этель закусила губу.
- Я, как и ты, теряюсь в догадках... Но думаю, что мистер Кэмп может знать этого Эмброуза Маклира. В конце концов, Юта соседний штат, а мир бизнеса гораздо более тесен, чем может показаться! Я бы тоже хотела встретиться с ней, - вдруг призналась девушка, охваченная азартом.
Хью усмехнулся.
- Возможно, еще и придется, сестричка.
Этель взяла его за руку и пожала ее.
- Я пока не буду тебе ничего советовать... только прошу: держи меня в курсе дела и, ради Бога, не ври.
Хью кивнул.
- Постараюсь.
Он ничего не обещал. Этель тяжело вздохнула, совсем как отец; а потом встала и ушла в дом. Хью остался сидеть на скамейке в одиночестве, слушая, как щебечут воробьи и шумит ветер в кронах высоченных деревьев.
На другое утро Этель разбудила брата, который заспался до завтрака.
- Что такое?
Хью привстал, зевая и протирая глаза; но при виде белого листка в руке девушки сон как рукой сняло. Он вскочил, не попадая босыми ногами в домашние туфли.
- Это мне?..
- Тебе, - чужим голосом ответила сестра.
Телеграмма оказалась из Солт-Лейк-Сити, штат Юта. И в ней стояло всего три слова: «Приезжай немедленно. Амина».
Хью вскинул голову и уставился на Этель горящими глазами.
- Я должен ехать, - пробормотал он.
Этель придвинулась к нему вплотную.
- Ни в коем случае. Не сейчас - и не так, и уж точно тебе нельзя туда одному, - тихо проговорила она. - Я знаю, что ты обожатель фантастики, братец, но неужели ты забыл все детективные рассказы?..
Хью опомнился.
- Наверное, ты права.
Отступив к креслу, он стыдливо накинул поверх полосатой пижамной куртки халат и затянул пояс.
- Что же мы будем делать?
- Для начала все вместе встретим Гарри и мистера Кэмпа. А потом будем ждать более определенного знака, - твердо сказала девушка.
Этель, в изысканном платье коньячного цвета с серебряной вышивкой, сидела в своей спальне перед большим зеркалом, укрепленным над камином, а Кэйтлин колдовала над ее волосами: щеки обвевало жаром от щипцов для завивки. Но Кэйтлин еще ни разу ее не обожгла, хотя хозяйка и горничная часто экспериментировали с прическами.
Этель готовилась спуститься на торжественный ужин в кругу семьи. И хотя встреча мужчин обеих семейств прошла очень хорошо, теперь девушку одолевало слишком много противоречивых чувств - и она боялась не справиться с собой. Еще и такие новости от Хью... Этель опять пожалела, что ее свадьба так скоро!
Этель посмотрела в большие карие глаза своего отражения, которые благодаря черной подводке стали еще выразительнее, - но сама она в полумраке сейчас казалась себе белой как фарфоровая кукла. Или как покойница.
Мисс Бертрам, без пяти минут миссис Кэмп, вздохнула всей грудью, так что корсет больно впился в ребра. А ведь этот домашний ужин не сравнить с долгими приемами, которые ей вскоре придется выдерживать в Бойсе или даже в Нью-Йорке. Хотя именно на таких раутах наибольшая вероятность познакомиться с Маклирами - судя по всему, этот старый джентльмен большой денежный туз, и размах у него побольше, чем у Кэмпов...
- Не вертитесь, мисс, - предупредила горничная, натягивая раскаленными в камине щипцами и отпуская очередной локон у виска. - Глядите, опалю или все придется переделывать! Я уже почти закончила!
- Извини, Китти.
Они давно уже обращались друг к другу запросто.
Кэйтлин закончила завивать и закалывать волосы Этель кверху и напоследок укрепила надо лбом хозяйки маленькую серебряную диадему.
- Ну вот, - сияя улыбкой, сказала она, - просто принцесса! Эх, вот бы мне хоть разок так нарядиться! - вздохнула девушка.
Этель улыбнулась своему отражению.
- Не завидуй, Китти, это гораздо больше, чем наряды.
- Я вовсе не завидую, мисс.
Их глаза в зеркале встретились; неожиданно Этель заподозрила, что ее рыжая наперсница знает больше, чем говорит. Она медленно встала. Повернулась к горничной, придерживаясь за каминную полку; и вдруг к ней пришла решимость.
- Послушай-ка... ты что-нибудь слышала о том, что у нас тут творится?
Румянец Кэйтлин поблек под ее пристальным взглядом.
- У вас с мистером Гарри? Или с мистером Хью?
- С моим братом, - сказала Этель.
- Кое-что слыхала, мисс. И очень мне это не нравится, - ответила Кэйтлин. Она резко отвернулась. - Началась какая-то чертовщина, прости Господи!
- Так ты в это веришь? Ты ведь слышала про... про мумию? - осторожно уточнила хозяйка.
- Как не верить! У нас дома часто такие байки пересказывали, а моя бабка своими глазами покойников видала. Ей мертвые муж и брат в зеркале мерещились, а потом являлись по ночам и в дверь барабанили. И мебель в спальне ходуном ходила, - с жаром ответила Кэйтлин. - Бабка сходила в церковь, помолилась за упокой их душ, они и перестали. Вот и вам бы так сделать, - неожиданно предложила ирландка.
- Я уже пробовала. Молилась... за упокой, и ничего, - призналась Этель. - Боюсь, тут такие простые средства не помогут.
- Тогда надо позвать священника, дом освятить. И исповедаться, - Кэйтлин посмотрела госпоже в глаза. - Вы ведь в этом еще ни разу не исповедовались?..
Этель качнула головой.
Она, дочь своего отца, никогда не была особенно ревностной прихожанкой. А с момента приезда в Америку не исповедовалась ни разу, хотя и посещала церковь вместе с матерью Гарри. У здешних кальвинистов исповедь вообще не была принята, как и заупокойные молитвы, - эти «господские ереси» втайне глубоко возмущали католичку Кэйтлин. А кроме того, Этель просто не представляла себе, как в таком можно исповедоваться!
И ей почему-то казалось, что она не имеет на это права... права перед Амен-Оту, жрицей Амона, которая жила и умерла без всякого представления о христианском боге.
Этель принялась медленно натягивать белые лайковые перчатки.
- Вот скажи мне, Кэйтлин... я понимаю, как может быть проклят перед Богом христианин, совершивший смертные грехи.
Ирландка горячо кивнула.
- А язычница, которая жила за три с лишним тысячи лет до нас и была жрицей египетского бога солнца? За что ее проклинать, если она не знала ничего другого? Разве это справедливо?..
Бедняжка Кэйтлин, которая не читала Данте и не была сильна в теологии, совсем растерялась.
- Не знаю, мисс Этель!
Тут щелкнул замок открываемой двери; обе девушки вздрогнули, точно застигнутые на месте преступления. Когда молодой хозяин ступил в комнату, Кэйтлин присела и поспешила удалиться.
Гарри был очень хорош - безупречный джентльмен. Улыбаясь, он подошел к невесте и, склонившись, поцеловал ее руку в перчатке.
- О чем вы тут секретничаете?
Этель рассмеялась.
- О своем, о девичьем.
Она посмотрела жениху в глаза - но ему уже не было дела до ее разговоров с горничной; Гарри глядел на нее с обожанием, с восторгом собственника. Этель потупилась; потом снова посмотрела на Гарри, и увидела в его лице то особенное, что предназначалось ей одной. Он тоже был уязвим перед нею, и эта грань его души принадлежала только ей.
Она обвила руками шею суженого, и они поцеловались. Этель задрожала, снова ощутив первобытную силу и энергию этого человека, которого она жаждала. Этель знала, что Гарри Кэмп будет не только владеть ею; он станет ее другом и союзником, и ее пленником, чью судьбу она возьмет в свои руки...
- Я люблю тебя, - сказала она ему.
Он улыбался ей по-детски открытой, счастливой улыбкой.
- Я знаю.
Этель поцеловала его в смуглый лоб и растроганно улыбнулась, погрузив пальцы в черные волосы: Гарри сейчас не было никакого дела до того, что пальчики невесты могут испортить его прическу.
Но она все же еще не настолько его любила, чтобы открыть правду.
Они спустились в столовую, и вечер прошел гораздо лучше, чем думала Этель. После ужина Этель с Гарри деликатно оставили вдвоем.
Влюбленные, не сговариваясь, медленно вышли на крыльцо и остановились. Было уже совсем темно, и далекий черный лес сливался с небом; заухала сова. Этель стало страшновато, но рядом с Гарри это чувство только будоражило.
- Спустимся вниз, на лужайку, - предложила она.
Они сошли по лестнице и свернули с дорожки, утопая нарядными туфлями в траве. Гарри повернулся лицом к невесте, и они, улыбаясь и обнявшись, сделали несколько па, как в танце.
- Я бы хотела танцевать с тобой, - неожиданно сказала Этель. - Но не котильон и не вальс, а какие-нибудь... современные танцы. Неприличные танцы, - она рассмеялась, прильнув к нему. Она поражалась себе: рядом с этим человеком она всегда неузнаваемо преображалась, и сейчас ее так и подмывало сделать что-нибудь недозволенное.
- Танго? - прошептал ей на ухо американец. Он вдруг обхватил ее за талию и отклонил назад, так что Этель радостно взвизгнула. - Вальс-бостон?..
- Да, - прошептала Этель. - Танцевать с тобой, и плавать с тобой... и ездить верхом!
Гарри рассмеялся, глаза его вспыхнули.
- Мы будем с тобой устраивать скачки, и танцевать самые неприличные танцы! Сколько захочешь!
Этель вдруг почувствовала, что пора возвращаться.
- Пойдем в дом, - она потянула жениха обратно; и Гарри, не сопротивляясь, последовал за ней.
Но когда под их ногами снова хрустнул гравий, Этель внезапно услышала шорох в зарослях рододендронов.
- Что это?..
Молодые люди замерли, прислушиваясь. И вдруг из травы, из-за кустов одна за другой стали подниматься темные фигуры, будто сотканные из мрака: Этель взвизгнула. Гарри резко развернулся на каблуках, и рука его дернулась к внутреннему карману смокинга, словно за пистолетом. Но, конечно, никакого оружия в доступности не оказалось.
- Иди сюда, - Гарри схватил девушку за руку и дернул к себе. Он стал отступать к дому, увлекая Этель за собой и обшаривая взглядом кусты.
- Гарри!..
Они взбежали на крыльцо, и только тогда ее жених остановился. Оба тяжело дышали.
- Ты что-нибудь видел?
- Я слышал, и этого достаточно. Иди в дом и не высовывайся, - американец заговорил тоном, не допускающим возражений. - Нужно все тут осмотреть. Я позову остальных.
- Гарри, но тут никого больше нет!
Однако Этель видела, что спорить бесполезно. Она быстро ушла в дом, захлопнув дверь, и взбежала наверх. Возвращаться в спальню девушка не стала, беспокойно прохаживаясь по коридору и обхватив себя за обнаженные плечи.
Она не боялась за Гарри сейчас - она была почти полностью уверена, что им угрожали нематериальные силы; и пока недостаточные, чтобы причинить физический ущерб или существенный духовный вред.
Но она услышала, как Гарри созвал остальных мужчин, - слуги, и Спенсер Кэмп, и Хью, и даже ее отец вышли из дома и, разделившись, с фонарями принялись обшаривать сад. Разумеется, никаких злоумышленников они не нашли. Гарри вернулся к Этель спустя полчаса.
- Ложная тревога - или мы их спугнули, - жених улыбнулся: похоже, он был даже несколько разочарован, что это так. - Ложись спать, дорогая.
Они пожелали друг другу доброй ночи, и Этель ушла к себе.
В спальне Кэйтлин снимала нагар со свечей на каминной полке. При появлении молодой хозяйки горничная тут же оставила свое занятие и повернулась к ней.
- Что, там внизу бесы шалят? Говорила же я!..
- Тихо!.. Ничего там нет, - Этель ободряюще улыбнулась. - Помоги мне раздеться и иди спать.
- Слушаюсь.
Кэйтлин помогла ей освободиться от платья и распустила корсет.
- Ничего больше не потребуется, мисс?
- Ничего. Спокойной ночи.
Когда горничная ушла, Этель с облегчением накинула пеньюар и села перед зеркалом, расчесывая волосы. Она улыбнулась красивой девушке в зеркале, а потом ее улыбка потускнела. Две свечи, потрескивая, горели по сторонам, отражаясь справа и слева от нее. Ею овладела сильнейшая тревога, предчувствие чего-то необычайного.
Этель прикрыла глаза, слушая стук своего сердца; а когда открыла их снова, на нее из зеркала смотрело совсем другое лицо.
Она даже почти не удивилась. Этель в этот миг была слишком захвачена магией происходящего, чтобы сомневаться в его правильности.
- Ты никогда не оставишь нас в покое? Что тебе нужно от моего брата... и от меня?
- Такова твоя... благодарность, - Амина Маклир усмехнулась. - Но я не удивлена. В этом люди не изменились.
Этель стало немного совестно. И, вместе с тем, она ощутила растущий страх и жгучее любопытство при взгляде на эту «царицу мертвых», как сама египтянка теперь именовала себя. Амина Маклир была сегодня одета в черное с белым - черное платье с белым поясом, белая шляпа с черным пером, белые сетчатые перчатки. Ее словно одевал лучший модельер: возможно, так оно и было.
- Ты можешь говорить со мной только из зеркала?
- Зеркало тут... второстепенно, - египтянка белозубо рассмеялась. - Нужно, чтобы сердце открылось сердцу. Это возможно далеко не всегда.
Она отступила и сложила руки на груди.
- Ты сейчас говорила со служанкой о том, справедлива ли моя участь! Восемь лет моего служения и еще три тысячи лет я вопрошала богов об этом - и не услышала ответа... Если ты будешь искать у богов справедливости, очень скоро придешь в отчаяние.
- Мы верим... христиане верят, что Бог един и совершенен, - прошептала Этель.
- Я знаю, кто такие христиане, - с усмешкой ответила древняя жрица. - Но я никогда не видела совершенных богов. Они бывают так же слепы - и гораздо более несправедливы, чем мы. И так же, как мы, спрашивают себя «зачем», нашаривая свой путь во тьме.
Амина Маклир прижала ладони к груди.
- Судить тебя при жизни и после смерти будет только твое сердце, взвешенное на весах истины. Только оно, а не твой Бог. Это ты должна знать.
Этель встала: ее наконец вывели из терпения эти недомолвки - хотя для египетской жрицы, конечно, было привычно говорить в подобной манере, внушая трепет непосвященным.
- Ты хотела меня о чем-то предупредить? Это ты прислала Хью телеграмму?
- Нет, не я. Я хотела предупредить, что вокруг вас собираются враги. И один из самых могущественных врагов - мой покровитель, Эмброуз Маклир, - ответила египтянка серьезно и мрачно. - Он получил богатство моего мужа, и он пытается использовать мою силу, чтобы делать оружие.
Ничего: жестяная дверца глухо стукнула. Почту уже вытащили с утра! С разочарованием, некоторым облегчением и чувством вины юноша направился обратно.
Внезапно он застыл, увидев Этель: сестра шагала ему навстречу наискосок через лужайку, оставив позади кусты цветущих розовых и лиловых рододендронов.
- Так-так, - сказала Этель. Она стала напротив руки в боки. - Проверяем почту, значит?
Хью принужденно рассмеялся.
- Этель, как ты...
- Отец обмолвился, что очень о тебе беспокоится. Ты думаешь, я не беспокоюсь? Ты думаешь, я...
Этель осеклась и покачала головой, притронувшись к высокой прическе: ее волосы были по-новому свернуты на затылке в «ракушку».
- Скажи мне: ты ведь встретился с ней, да?
- Да, - нехотя признал Хью. - Но только один раз.
Глаза Этель вспыхнули.
- Сейчас же рассказывай!
Она увлекла брата к каменной скамейке за кустами боярышника.
Они уселись рядом, и Хью глухим голосом, отводя глаза, коротко рассказал Этель о своем первом и единственном свидании с Аминой Маклир. Он старался, однако же, не выдать, какое потрясающее впечатление возрожденная древняя египтянка произвела на него.
Когда брат замолк, Этель долго не говорила ни слова, теребя ветку куста.
- Так ты вправду ей нужен. И это что-то серьезное, - наконец констатировала она.
Хью кивнул.
- Похоже на то.
Этель закусила губу.
- Я, как и ты, теряюсь в догадках... Но думаю, что мистер Кэмп может знать этого Эмброуза Маклира. В конце концов, Юта соседний штат, а мир бизнеса гораздо более тесен, чем может показаться! Я бы тоже хотела встретиться с ней, - вдруг призналась девушка, охваченная азартом.
Хью усмехнулся.
- Возможно, еще и придется, сестричка.
Этель взяла его за руку и пожала ее.
- Я пока не буду тебе ничего советовать... только прошу: держи меня в курсе дела и, ради Бога, не ври.
Хью кивнул.
- Постараюсь.
Он ничего не обещал. Этель тяжело вздохнула, совсем как отец; а потом встала и ушла в дом. Хью остался сидеть на скамейке в одиночестве, слушая, как щебечут воробьи и шумит ветер в кронах высоченных деревьев.
На другое утро Этель разбудила брата, который заспался до завтрака.
- Что такое?
Хью привстал, зевая и протирая глаза; но при виде белого листка в руке девушки сон как рукой сняло. Он вскочил, не попадая босыми ногами в домашние туфли.
- Это мне?..
- Тебе, - чужим голосом ответила сестра.
Телеграмма оказалась из Солт-Лейк-Сити, штат Юта. И в ней стояло всего три слова: «Приезжай немедленно. Амина».
Хью вскинул голову и уставился на Этель горящими глазами.
- Я должен ехать, - пробормотал он.
Этель придвинулась к нему вплотную.
- Ни в коем случае. Не сейчас - и не так, и уж точно тебе нельзя туда одному, - тихо проговорила она. - Я знаю, что ты обожатель фантастики, братец, но неужели ты забыл все детективные рассказы?..
Хью опомнился.
- Наверное, ты права.
Отступив к креслу, он стыдливо накинул поверх полосатой пижамной куртки халат и затянул пояс.
- Что же мы будем делать?
- Для начала все вместе встретим Гарри и мистера Кэмпа. А потом будем ждать более определенного знака, - твердо сказала девушка.
Глава 15
Этель, в изысканном платье коньячного цвета с серебряной вышивкой, сидела в своей спальне перед большим зеркалом, укрепленным над камином, а Кэйтлин колдовала над ее волосами: щеки обвевало жаром от щипцов для завивки. Но Кэйтлин еще ни разу ее не обожгла, хотя хозяйка и горничная часто экспериментировали с прическами.
Этель готовилась спуститься на торжественный ужин в кругу семьи. И хотя встреча мужчин обеих семейств прошла очень хорошо, теперь девушку одолевало слишком много противоречивых чувств - и она боялась не справиться с собой. Еще и такие новости от Хью... Этель опять пожалела, что ее свадьба так скоро!
Этель посмотрела в большие карие глаза своего отражения, которые благодаря черной подводке стали еще выразительнее, - но сама она в полумраке сейчас казалась себе белой как фарфоровая кукла. Или как покойница.
Мисс Бертрам, без пяти минут миссис Кэмп, вздохнула всей грудью, так что корсет больно впился в ребра. А ведь этот домашний ужин не сравнить с долгими приемами, которые ей вскоре придется выдерживать в Бойсе или даже в Нью-Йорке. Хотя именно на таких раутах наибольшая вероятность познакомиться с Маклирами - судя по всему, этот старый джентльмен большой денежный туз, и размах у него побольше, чем у Кэмпов...
- Не вертитесь, мисс, - предупредила горничная, натягивая раскаленными в камине щипцами и отпуская очередной локон у виска. - Глядите, опалю или все придется переделывать! Я уже почти закончила!
- Извини, Китти.
Они давно уже обращались друг к другу запросто.
Кэйтлин закончила завивать и закалывать волосы Этель кверху и напоследок укрепила надо лбом хозяйки маленькую серебряную диадему.
- Ну вот, - сияя улыбкой, сказала она, - просто принцесса! Эх, вот бы мне хоть разок так нарядиться! - вздохнула девушка.
Этель улыбнулась своему отражению.
- Не завидуй, Китти, это гораздо больше, чем наряды.
- Я вовсе не завидую, мисс.
Их глаза в зеркале встретились; неожиданно Этель заподозрила, что ее рыжая наперсница знает больше, чем говорит. Она медленно встала. Повернулась к горничной, придерживаясь за каминную полку; и вдруг к ней пришла решимость.
- Послушай-ка... ты что-нибудь слышала о том, что у нас тут творится?
Румянец Кэйтлин поблек под ее пристальным взглядом.
- У вас с мистером Гарри? Или с мистером Хью?
- С моим братом, - сказала Этель.
- Кое-что слыхала, мисс. И очень мне это не нравится, - ответила Кэйтлин. Она резко отвернулась. - Началась какая-то чертовщина, прости Господи!
- Так ты в это веришь? Ты ведь слышала про... про мумию? - осторожно уточнила хозяйка.
- Как не верить! У нас дома часто такие байки пересказывали, а моя бабка своими глазами покойников видала. Ей мертвые муж и брат в зеркале мерещились, а потом являлись по ночам и в дверь барабанили. И мебель в спальне ходуном ходила, - с жаром ответила Кэйтлин. - Бабка сходила в церковь, помолилась за упокой их душ, они и перестали. Вот и вам бы так сделать, - неожиданно предложила ирландка.
- Я уже пробовала. Молилась... за упокой, и ничего, - призналась Этель. - Боюсь, тут такие простые средства не помогут.
- Тогда надо позвать священника, дом освятить. И исповедаться, - Кэйтлин посмотрела госпоже в глаза. - Вы ведь в этом еще ни разу не исповедовались?..
Этель качнула головой.
Она, дочь своего отца, никогда не была особенно ревностной прихожанкой. А с момента приезда в Америку не исповедовалась ни разу, хотя и посещала церковь вместе с матерью Гарри. У здешних кальвинистов исповедь вообще не была принята, как и заупокойные молитвы, - эти «господские ереси» втайне глубоко возмущали католичку Кэйтлин. А кроме того, Этель просто не представляла себе, как в таком можно исповедоваться!
И ей почему-то казалось, что она не имеет на это права... права перед Амен-Оту, жрицей Амона, которая жила и умерла без всякого представления о христианском боге.
Этель принялась медленно натягивать белые лайковые перчатки.
- Вот скажи мне, Кэйтлин... я понимаю, как может быть проклят перед Богом христианин, совершивший смертные грехи.
Ирландка горячо кивнула.
- А язычница, которая жила за три с лишним тысячи лет до нас и была жрицей египетского бога солнца? За что ее проклинать, если она не знала ничего другого? Разве это справедливо?..
Бедняжка Кэйтлин, которая не читала Данте и не была сильна в теологии, совсем растерялась.
- Не знаю, мисс Этель!
Тут щелкнул замок открываемой двери; обе девушки вздрогнули, точно застигнутые на месте преступления. Когда молодой хозяин ступил в комнату, Кэйтлин присела и поспешила удалиться.
Гарри был очень хорош - безупречный джентльмен. Улыбаясь, он подошел к невесте и, склонившись, поцеловал ее руку в перчатке.
- О чем вы тут секретничаете?
Этель рассмеялась.
- О своем, о девичьем.
Она посмотрела жениху в глаза - но ему уже не было дела до ее разговоров с горничной; Гарри глядел на нее с обожанием, с восторгом собственника. Этель потупилась; потом снова посмотрела на Гарри, и увидела в его лице то особенное, что предназначалось ей одной. Он тоже был уязвим перед нею, и эта грань его души принадлежала только ей.
Она обвила руками шею суженого, и они поцеловались. Этель задрожала, снова ощутив первобытную силу и энергию этого человека, которого она жаждала. Этель знала, что Гарри Кэмп будет не только владеть ею; он станет ее другом и союзником, и ее пленником, чью судьбу она возьмет в свои руки...
- Я люблю тебя, - сказала она ему.
Он улыбался ей по-детски открытой, счастливой улыбкой.
- Я знаю.
Этель поцеловала его в смуглый лоб и растроганно улыбнулась, погрузив пальцы в черные волосы: Гарри сейчас не было никакого дела до того, что пальчики невесты могут испортить его прическу.
Но она все же еще не настолько его любила, чтобы открыть правду.
Они спустились в столовую, и вечер прошел гораздо лучше, чем думала Этель. После ужина Этель с Гарри деликатно оставили вдвоем.
Влюбленные, не сговариваясь, медленно вышли на крыльцо и остановились. Было уже совсем темно, и далекий черный лес сливался с небом; заухала сова. Этель стало страшновато, но рядом с Гарри это чувство только будоражило.
- Спустимся вниз, на лужайку, - предложила она.
Они сошли по лестнице и свернули с дорожки, утопая нарядными туфлями в траве. Гарри повернулся лицом к невесте, и они, улыбаясь и обнявшись, сделали несколько па, как в танце.
- Я бы хотела танцевать с тобой, - неожиданно сказала Этель. - Но не котильон и не вальс, а какие-нибудь... современные танцы. Неприличные танцы, - она рассмеялась, прильнув к нему. Она поражалась себе: рядом с этим человеком она всегда неузнаваемо преображалась, и сейчас ее так и подмывало сделать что-нибудь недозволенное.
- Танго? - прошептал ей на ухо американец. Он вдруг обхватил ее за талию и отклонил назад, так что Этель радостно взвизгнула. - Вальс-бостон?..
- Да, - прошептала Этель. - Танцевать с тобой, и плавать с тобой... и ездить верхом!
Гарри рассмеялся, глаза его вспыхнули.
- Мы будем с тобой устраивать скачки, и танцевать самые неприличные танцы! Сколько захочешь!
Этель вдруг почувствовала, что пора возвращаться.
- Пойдем в дом, - она потянула жениха обратно; и Гарри, не сопротивляясь, последовал за ней.
Но когда под их ногами снова хрустнул гравий, Этель внезапно услышала шорох в зарослях рододендронов.
- Что это?..
Молодые люди замерли, прислушиваясь. И вдруг из травы, из-за кустов одна за другой стали подниматься темные фигуры, будто сотканные из мрака: Этель взвизгнула. Гарри резко развернулся на каблуках, и рука его дернулась к внутреннему карману смокинга, словно за пистолетом. Но, конечно, никакого оружия в доступности не оказалось.
- Иди сюда, - Гарри схватил девушку за руку и дернул к себе. Он стал отступать к дому, увлекая Этель за собой и обшаривая взглядом кусты.
- Гарри!..
Они взбежали на крыльцо, и только тогда ее жених остановился. Оба тяжело дышали.
- Ты что-нибудь видел?
- Я слышал, и этого достаточно. Иди в дом и не высовывайся, - американец заговорил тоном, не допускающим возражений. - Нужно все тут осмотреть. Я позову остальных.
- Гарри, но тут никого больше нет!
Однако Этель видела, что спорить бесполезно. Она быстро ушла в дом, захлопнув дверь, и взбежала наверх. Возвращаться в спальню девушка не стала, беспокойно прохаживаясь по коридору и обхватив себя за обнаженные плечи.
Она не боялась за Гарри сейчас - она была почти полностью уверена, что им угрожали нематериальные силы; и пока недостаточные, чтобы причинить физический ущерб или существенный духовный вред.
Но она услышала, как Гарри созвал остальных мужчин, - слуги, и Спенсер Кэмп, и Хью, и даже ее отец вышли из дома и, разделившись, с фонарями принялись обшаривать сад. Разумеется, никаких злоумышленников они не нашли. Гарри вернулся к Этель спустя полчаса.
- Ложная тревога - или мы их спугнули, - жених улыбнулся: похоже, он был даже несколько разочарован, что это так. - Ложись спать, дорогая.
Они пожелали друг другу доброй ночи, и Этель ушла к себе.
В спальне Кэйтлин снимала нагар со свечей на каминной полке. При появлении молодой хозяйки горничная тут же оставила свое занятие и повернулась к ней.
- Что, там внизу бесы шалят? Говорила же я!..
- Тихо!.. Ничего там нет, - Этель ободряюще улыбнулась. - Помоги мне раздеться и иди спать.
- Слушаюсь.
Кэйтлин помогла ей освободиться от платья и распустила корсет.
- Ничего больше не потребуется, мисс?
- Ничего. Спокойной ночи.
Когда горничная ушла, Этель с облегчением накинула пеньюар и села перед зеркалом, расчесывая волосы. Она улыбнулась красивой девушке в зеркале, а потом ее улыбка потускнела. Две свечи, потрескивая, горели по сторонам, отражаясь справа и слева от нее. Ею овладела сильнейшая тревога, предчувствие чего-то необычайного.
Этель прикрыла глаза, слушая стук своего сердца; а когда открыла их снова, на нее из зеркала смотрело совсем другое лицо.
Она даже почти не удивилась. Этель в этот миг была слишком захвачена магией происходящего, чтобы сомневаться в его правильности.
- Ты никогда не оставишь нас в покое? Что тебе нужно от моего брата... и от меня?
- Такова твоя... благодарность, - Амина Маклир усмехнулась. - Но я не удивлена. В этом люди не изменились.
Этель стало немного совестно. И, вместе с тем, она ощутила растущий страх и жгучее любопытство при взгляде на эту «царицу мертвых», как сама египтянка теперь именовала себя. Амина Маклир была сегодня одета в черное с белым - черное платье с белым поясом, белая шляпа с черным пером, белые сетчатые перчатки. Ее словно одевал лучший модельер: возможно, так оно и было.
- Ты можешь говорить со мной только из зеркала?
- Зеркало тут... второстепенно, - египтянка белозубо рассмеялась. - Нужно, чтобы сердце открылось сердцу. Это возможно далеко не всегда.
Она отступила и сложила руки на груди.
- Ты сейчас говорила со служанкой о том, справедлива ли моя участь! Восемь лет моего служения и еще три тысячи лет я вопрошала богов об этом - и не услышала ответа... Если ты будешь искать у богов справедливости, очень скоро придешь в отчаяние.
- Мы верим... христиане верят, что Бог един и совершенен, - прошептала Этель.
- Я знаю, кто такие христиане, - с усмешкой ответила древняя жрица. - Но я никогда не видела совершенных богов. Они бывают так же слепы - и гораздо более несправедливы, чем мы. И так же, как мы, спрашивают себя «зачем», нашаривая свой путь во тьме.
Амина Маклир прижала ладони к груди.
- Судить тебя при жизни и после смерти будет только твое сердце, взвешенное на весах истины. Только оно, а не твой Бог. Это ты должна знать.
Этель встала: ее наконец вывели из терпения эти недомолвки - хотя для египетской жрицы, конечно, было привычно говорить в подобной манере, внушая трепет непосвященным.
- Ты хотела меня о чем-то предупредить? Это ты прислала Хью телеграмму?
- Нет, не я. Я хотела предупредить, что вокруг вас собираются враги. И один из самых могущественных врагов - мой покровитель, Эмброуз Маклир, - ответила египтянка серьезно и мрачно. - Он получил богатство моего мужа, и он пытается использовать мою силу, чтобы делать оружие.
