— Помнишь, что я обещала тебе тогда? — выдавила я, едва не срываясь на змеиное шипение. Голос стал чужим, низким, холодным, царапающим горло. — Что в следующую нашу встречу ты захлебнешься собственной кровью. А я не даю обещаний, которые не могу исполнить.
Глаза Рейса широко распахнулись в болезненном изумлении, но остановиться было уже выше моих сил.
Последнее, что я успела осознать — как мои когти жадно впились в горло алата с нечеловеческой силой, рванули, и горячая кровь брызнула в лицо. А дальше провалилась в благословенное беспамятство.
Десмонд не испытывал жалости к алатам в целом. Особенно к таким, как Рейс. Он узнал его мгновенно, еще до того, как услышал имя, потому что был неплохо знаком с досье этого ублюдка и несколько раз вживую видел последствия «развлечений» светловолосой мрази. Часть личности Гончего, связанная с Гильдией, требовала вмешаться и спасти этого типа для честного суда и смертного приговора.
Другая часть, обычно тщательно сдерживаемая внутри, позволила губам изогнуться в усмешке. Определенно, награда нашла своего героя.
Гончий с мрачным удовлетворением наблюдал, как Лина вырвала Рейсу глотку всего одним движением. Если то, что он успел услышать из обмена колкостями между алатой и ее бывшим подчиненным, правда хотя бы на часть, винить ее в излишней жестокости затруднительно. Светловолосому выблядку самое то. Дес даже мимолетно похвалил себя за мысль все же не упускать действия Лины из виду. По крайней мере, теперь можно было вычеркнуть еще одно имя из списка Гильдии.
Вот только алата, кажется, вошла во вкус и планировала сократить список еще на одну позицию.
Спутник Рейса не пытался нападать, сопротивляться. Просто хотел сбежать. Спотыкался, поскальзывался, пытался наугад нащупать ручку двери за спиной. Просил о пощаде. Но Лину это мало волновало. Будто дикую кошку, что не собиралась упускать добычу, даже если уже сыта.
Гончий действовал машинально, подчиняясь инстинкту, привитому в Гильдии: защищать от опасности того, кто не может сделать это самостоятельно. Ворвавшись в кухню и наплевав на то, что выдаст свое присутствие, он метнулся наперерез, чтобы остановить Лину, но слишком поздно. Она перехватила свою жертву буквально в паре метров от Десмонда и без колебаний всадила когти в грудину закричавшего алата. Его ребра жалобно треснули, окно, стену и самого Деса резко расчертило алыми брызгами. Настолько резко, что мужчина при всем своем хладнокровии невольно вздрогнул. Когда тело алата безжизненно осело на пол, он перевел взгляд на Лину.
Она остановилась вполоборота к нему, перепачканная чужой кровью, с алыми влажными руками. С абсолютно непроницаемым лицом. Ни ненависти, ни облегчения, ни радости — вообще ничего. Будто у нее под ногами не лежало два истерзанных ею в считанные секунды тела. И то, что произошло, не следствие вспышки эмоций, не защитная реакция, а холодный расчет.
На краткий миг Лина повернула голову, заставив Деса выругаться. Остекленевшие глаза весьма явственно отливали в свете кухни бордовым, на висках, как и на руках, проступило какое-то подобие чешуек. Десмонд знал об алатах много. Быть может, больше, чем вся Гильдия. Но даже не мог предположить, что видит перед собой сейчас.
Его предупреждали, что в этой алате есть нечто пугающее, нестабильное. Сила, которой не владеет больше никто из крылатых, о происхождении и природе которой ничего не известно. Что эта сила давно не вырывалась на свободу, но тем опаснее, непредсказуемее становится в сочетании с сучьим характером самой Лины. Роланд рассказывал Десу, что Пандорра — по сути, псевдоним, который нужен был, чтобы избавить Вильгельма от необходимости нести ответственность за свою правую руку, слетевшую с катушек. Мол, всегда проще было сказать, что кровавую баню устроила не Эвелинн, а другая алата, местонахождение которой, увы, не известно. Гончий с сомнением относился к подобным рассказам, потому что не мог поверить, чтобы за столько десятилетий, даже веков, никто не провел параллель между Линой и Пандоррой, раскрыв секрет.
Теперь верил.
Перед ним словно стоял кто-то совершенно другой. Не алата Страх, которую он дважды прищучил, не выкладываясь на полную. А некто, скорее даже нечто древнее. Смертельно опасное, пугающее в своем безмолвном спокойствии. Возможно, виновато было освещение, но даже в чертах лица алаты словно бы что-то неуловимо заострилось, ожесточилось.
Пандорра определенно не показалась ему маской, ролью или прикрытием. Все это больше напоминало одержимость злым духом.
— Лина? — осторожно уточнил мужчина.
Сперва ему показалось, что она не услышала или проигнорировала. Но потом алата медленно обернулась. Склонила голову набок, изучая его взглядом, будто обдумывая что-то. Когтистые пальцы нетерпеливо дрогнули, стряхнув на пол несколько темно-красных капель.
— Даже не думай, — Гончий покачал головой, прекрасно понимая, что его примеривают на роль очередной жертвы. — Я не хочу делать тебе больно, но…
— Ты не сможешь сделать ей больно, — с улыбкой прошипела алата, делая едва заметный, скользящий шаг к нему. — Мне.
Десмонд непонимающе нахмурился. «Ей»?
Эвелинн приблизилась еще на пару шагов. Наплевав на благородство, Гончий все же вскинул руку. Привычно стянул к себе силу, злясь на недостаток магии. Сеть или щит? На толковую сеть на таком расстоянии магии не хватит, а приближаться — слишком рискованно. Поколебавшись, Дес остановился на щите, незримо выросшем между ним и жутковатой алатой. Пусть и не самый мощный, но против крылатых он всегда срабатывал без осечек.
Лина замерла буквально на миг, осторожно тронула окровавленным когтем прозрачную стену на своем пути. И вдруг метнулась вперед, без труда преодолевая магический заслон.
— Твою ж… — Гончий едва успел выставить локоть вперед, чтобы не дать вцепиться ему в горло.
Предплечье обожгло болью, кровь мгновенно пропитала разодранный рукав рубашки, но мужчине было не до того. Перехватив руки осатаневшей алаты, он крепко сжал ее за запястья. Жесткие чешуйки впились в ладони, от прикосновения словно ударило током, но мужчина упрямо встряхнул Лину, приводя в чувство:
— Прекрати!
Та ощерилась в злом оскале:
— Не указывай мне, что делать!
Она попыталась вывернуться из захвата с неожиданной силой. На краткий миг Гончий даже подумал, что сломает ей кости — настолько сильно пришлось сжать собственные пальцы, скользящие по окровавленным рукам Лины: Десмонд чувствовал, как она медленно, но верно выскальзывает из его хватки. В голове непрошено мелькнула мысль: глупый конец. Кровавый, внезапный и глупый.
— Лина! — рявкнул он ровно в тот момент, когда раненая рука почти дала слабину.
Алата вдруг перестала рваться прочь, как сумасшедшая, глубоко вздохнула, заморгала и уставилась на собственные руки, будто не могла поверить, в то, что видит. Потом посмотрела на Гончего с таким ужасом, словно это он сменил интерьер кухни на живописный красный:
— Что ты сделал?
— Я?! — искренне возмутился мужчина неожиданной претензией.
Глаза Лины снова обрели глубокий синий цвет, чешуйки с кожи исчезли, как ни бывало. О случившемся напоминали лишь алые ладони алаты, кошмар вокруг, два мертвых тела. И кровь, сочащаяся из четырех глубоких порезов на предплечье Гончего. Мужчина поморщился от боли и перевел взгляд на Лину, чьи запястья все еще с силой сжимал.
— Перебесилась?
Она неуверенно кивнула.
Отпустив алату, Гончий взял ближайшее к нему кухонное полотенце и наскоро обмотал руку. Лина отошла подальше, машинально вытерла ладони о брюки, словно это как-то могло помочь, тяжело оперлась о разделочный стол, глядя себе под ноги. А потом вдруг выругалась, забывшись и запустив руки в волосы, отводя их от лица.
«Поверь, эта история с Пандоррой сама по себе была бы не так страшна, если бы со временем не стало понятно, что Эвелинн наслаждается возможностью оторваться без последствий. Ей даже не так важно, кто при этом пострадает. Ты бы меня понял, если бы хоть раз оказался посреди бойни, которую она устроила. Ей это нравится».
Эти слова так четко вспомнились Десмонду, будто он услышал их только что.
Меньше всего картина перед его глазами ассоциировалась с наслаждением. Лина покосилась на мертвые тела и тут же отвернулась, словно ей стало дурно. Нервно набрала воды из-под крана, выпила и сжала кружку с такой силой, что стекло хрустнуло.
Гончий действительно не испытывал жалости к алатам. В том числе таким, как Лина. Но в тот миг почувствовал себя странно, в душе шевельнулось некое подобие сомнения. Почему женщина, которую он видит перед собой, не вяжется у него с рассказами о ней?
— Как… — голос алаты осип, будто она орала, — как ты меня остановил?
— Тебя ли? — хмыкнул Десмонд. — Может, расскажешь, что это за чертовщина?
— Не твое дело, — отрезала Лина, обернувшись. Судя по тому, как выравнивалось ее дыхание и все злее становились глаза, она возвращалась к привычной себе. — Скажи спасибо, что кишки на месте и проваливай.
— Не хами. Срок истек, я пришел за ответом.
Похоже, Гончему все же удалось удивить и лишить самообладания алату. Широко распахнув глаза и вскинув брови в изумлении, она обвела кухню рукой:
— По-твоему, момент подходящий?!
— Уговор не включал такие тонкости, — пожал плечами Десмонд. — Речь шла только о четырех днях, так что…
— Лина?! — потрясенный голос застал обоих врасплох.
В дверях остолбенела женщина. Темноволосая, кудрявая, с пакетами в руках. Оглядев кухню, она сдавленно охнула и выронила свою ношу. Пакеты грохнулись на пол с оглушительным звоном, нарушившим мертвую тишину. Женщина отшатнулась к стене, шокировано прикрыв рот рукой, и тяжело осела на пол. В широко распахнутых темных глазах плескался неприкрытый ужас.
— Не смотри! — алата вдруг словно напрочь забыла о Гончем и бросилась к женщине. Обхватила ее руками за лицо, удерживая перед собой. — Тереза, не смотри. Я все тебе объясню.
— Лина, что тут… Откуда ты…
— Не смотри, — перебила ее та. — Пожалуйста, подожди меня в другой комнате, я все тебе объясню буквально через минуту.
Тереза завороженно кивнула, покосилась на Гончего с подозрением, но все же вышла, стараясь не смотреть по сторонам.
— Довольно самонадеянно полагать, что ты через минуту освободишься, — Гончий дождался, пока женщина скроется из виду. — Думаешь, меня за это время удар хватит? Или ты просто готова сказать «да»?
— Дай мне еще день.
— Нет.
— Полдня, черт тебя дери!
— Нет, — невозмутимо покачал головой мужчина.
— Пожалуйста, — сдалась Лина, — позволь мне хотя бы поговорить с Терезой пару минут. Ее надо успокоить, объяснить все…
— Ее не надо было бы успокаивать, если бы ты не устроила тут побоище, — отрезал Гончий. — Я не позволю тебе остаться один на один с невинным человеком.
— Ей ничего не грозит, — алата смерила его полным презрения взглядом, — она не представляет опасности для меня, я — для нее.
— Этот, — Гончий кивком указал на тело спутника Рейса, — тоже не был опасен.
Десмонд только собирался продолжить довольно бессердечную речь, как вдруг замолчал. Он нехотя подумал о Терезе, о том, что она увидела и в каком состоянии находилась сейчас. Женщина, очевидно, знала Лину и не похоже, чтобы боялась. А еще действительно нуждалась хоть в каком-то объяснении. Не говоря уже об уборке кухни. Смерив алату долгим взглядом, Гончий нехотя вздохнул:
— Полчаса. Я подожду в твоем доме. Если через тридцать минут не увижу на месте, пеняй на себя.
Это были самые отвратительные, ублюдские и тяжелые полчаса за множество последних лет. Я смогла собраться с силами, чтобы избавить кухню от тел, спалив их в ледяном безопасном огне. На последнем издыхании, с боем забирая крупицы магии у собственного тела, вяло махнула рукой. Обычно бытовая магия давалась практически незаметно, но сейчас удаление крови со стен, пола и прочих поверхностей вышло только с третьей попытки. И обернулось приступом такой тошноты, что я с трудом удержалась от желания вывернуться над раковиной наизнанку. На себя магии не осталось. Получилось лишь с трудом отмыть руки и лицо в ледяной воде. Я надеялась, что получится открыть портал к себе, чтобы не тащиться по улице в облике маньячки.
Впрочем, временное бессилие было не самым страшным. Как настроиться на тяжелую встречу, вот вопрос? Я была рада спустя столько лет повидать Терезу. Боги, я была рада узнать, что ее жизнь сложилась лучше моей и Лоркана, что у нее есть сын, семья. Вот только то, что мне предстояло ей рассказать — на этом фоне даже осознание, что Гончий теперь знает мой чокнутый секрет, терялось без следа. Тереза не заслуживала того удара судьбы, что мне предстояло нанести.
В конце концов, пока я соскребала в кучу остатки своего мужества, полчаса почти истекли. Я смогла лишь пообещать старой знакомой, что вернусь совсем скоро, как только приведу себя в порядок. Покривив душой, заверила Терезу, что ей ничего не грозит в доме, в случае опасности я немедленно окажусь рядом. Можно было попробовать наплевать на угрозы Гончего и остаться, но рисковать не стоило. На моей памяти он первый, кому свезло оказаться с Пандоррой нос к носу и остаться в живых.
Мужчину я нашла в своей гостиной, развалившимся на диване так, будто тот принадлежал ему. Судя по аккуратно забинтованной руке, он либо забегал куда-то еще, либо шарился по моему дому. От второго варианта по спине пробежал холодок.
— Ну, готова к ответу?
— Ты о сделке? — я прошла мимо него, скрываясь на кухне. Хотя, вернее было бы сказать, проплелась, как подстреленная черепаха.
На мою радость, заветный шкаф с зельями оказался не тронут. Отыскав почти пустой флакон с успокаивающей настойкой, я залпом допила остатки. Отрешенно посмотрела на открытую бутылку вина. Терпкое, пряное, с очень ярким ароматом. Самое то.
В гостиную вернулась не с пустыми руками.
— Удивительная проницательность, — Гончий с задумчивым прищуром посмотрел на поставленный перед ним бокал, проследил, как я наполнила его вином из бутылки и налила себе. — Споить меня не получится, зря стараешься.
— Всего лишь попытка сделать встречу более… терпимой, — я повела плечом, как ни в чем не бывало. — Даже не оценишь жест гостеприимства?
— Больно щедрый жест, — с усмешкой покачал головой мужчина. Но бокал все же взял, провел над ним ладонью, посмотрел вино на свет, принюхался. — Что, успела сыпануть яду?
— Если бы в этом был хоть какой-то смысл, давно набила бы тебе полную глотку отравы, — правдоподобно изобразила я досаду. — Но, увы, на Гончих не действует девяносто пять процентов известных мне ядов, а оставшиеся пять либо слишком легко обнаружить, либо слишком сложно достать.
Вертельскую смерть действительно сложно достать. Куда проще приготовить, если знать как.
— Что лично меня радует, — хмыкнул мужчина, наблюдая, как я демонстративно отпиваю из его бокала и возвращаю ему. Еще раз изучив содержимое, он поднес его к губам и все же сделал медленный глоток, неотрывно глядя мне в глаза. Изобразил на лице приятное удивление и отпил чуть больше. — Вкус у тебя есть.
Подавить улыбку оказалось тяжело, пришлось даже закусить щеку изнутри.
— Так что касается сделки, — с преувеличенным воодушевлением я вернулась к разговору, поигрывая собственным бокалом и садясь напротив мужчины. — В целом, за достойную плату можно было бы пересмотреть некоторые свои принципы.
Глаза Рейса широко распахнулись в болезненном изумлении, но остановиться было уже выше моих сил.
Последнее, что я успела осознать — как мои когти жадно впились в горло алата с нечеловеческой силой, рванули, и горячая кровь брызнула в лицо. А дальше провалилась в благословенное беспамятство.
*****
Десмонд не испытывал жалости к алатам в целом. Особенно к таким, как Рейс. Он узнал его мгновенно, еще до того, как услышал имя, потому что был неплохо знаком с досье этого ублюдка и несколько раз вживую видел последствия «развлечений» светловолосой мрази. Часть личности Гончего, связанная с Гильдией, требовала вмешаться и спасти этого типа для честного суда и смертного приговора.
Другая часть, обычно тщательно сдерживаемая внутри, позволила губам изогнуться в усмешке. Определенно, награда нашла своего героя.
Гончий с мрачным удовлетворением наблюдал, как Лина вырвала Рейсу глотку всего одним движением. Если то, что он успел услышать из обмена колкостями между алатой и ее бывшим подчиненным, правда хотя бы на часть, винить ее в излишней жестокости затруднительно. Светловолосому выблядку самое то. Дес даже мимолетно похвалил себя за мысль все же не упускать действия Лины из виду. По крайней мере, теперь можно было вычеркнуть еще одно имя из списка Гильдии.
Вот только алата, кажется, вошла во вкус и планировала сократить список еще на одну позицию.
Спутник Рейса не пытался нападать, сопротивляться. Просто хотел сбежать. Спотыкался, поскальзывался, пытался наугад нащупать ручку двери за спиной. Просил о пощаде. Но Лину это мало волновало. Будто дикую кошку, что не собиралась упускать добычу, даже если уже сыта.
Гончий действовал машинально, подчиняясь инстинкту, привитому в Гильдии: защищать от опасности того, кто не может сделать это самостоятельно. Ворвавшись в кухню и наплевав на то, что выдаст свое присутствие, он метнулся наперерез, чтобы остановить Лину, но слишком поздно. Она перехватила свою жертву буквально в паре метров от Десмонда и без колебаний всадила когти в грудину закричавшего алата. Его ребра жалобно треснули, окно, стену и самого Деса резко расчертило алыми брызгами. Настолько резко, что мужчина при всем своем хладнокровии невольно вздрогнул. Когда тело алата безжизненно осело на пол, он перевел взгляд на Лину.
Она остановилась вполоборота к нему, перепачканная чужой кровью, с алыми влажными руками. С абсолютно непроницаемым лицом. Ни ненависти, ни облегчения, ни радости — вообще ничего. Будто у нее под ногами не лежало два истерзанных ею в считанные секунды тела. И то, что произошло, не следствие вспышки эмоций, не защитная реакция, а холодный расчет.
На краткий миг Лина повернула голову, заставив Деса выругаться. Остекленевшие глаза весьма явственно отливали в свете кухни бордовым, на висках, как и на руках, проступило какое-то подобие чешуек. Десмонд знал об алатах много. Быть может, больше, чем вся Гильдия. Но даже не мог предположить, что видит перед собой сейчас.
Его предупреждали, что в этой алате есть нечто пугающее, нестабильное. Сила, которой не владеет больше никто из крылатых, о происхождении и природе которой ничего не известно. Что эта сила давно не вырывалась на свободу, но тем опаснее, непредсказуемее становится в сочетании с сучьим характером самой Лины. Роланд рассказывал Десу, что Пандорра — по сути, псевдоним, который нужен был, чтобы избавить Вильгельма от необходимости нести ответственность за свою правую руку, слетевшую с катушек. Мол, всегда проще было сказать, что кровавую баню устроила не Эвелинн, а другая алата, местонахождение которой, увы, не известно. Гончий с сомнением относился к подобным рассказам, потому что не мог поверить, чтобы за столько десятилетий, даже веков, никто не провел параллель между Линой и Пандоррой, раскрыв секрет.
Теперь верил.
Перед ним словно стоял кто-то совершенно другой. Не алата Страх, которую он дважды прищучил, не выкладываясь на полную. А некто, скорее даже нечто древнее. Смертельно опасное, пугающее в своем безмолвном спокойствии. Возможно, виновато было освещение, но даже в чертах лица алаты словно бы что-то неуловимо заострилось, ожесточилось.
Пандорра определенно не показалась ему маской, ролью или прикрытием. Все это больше напоминало одержимость злым духом.
— Лина? — осторожно уточнил мужчина.
Сперва ему показалось, что она не услышала или проигнорировала. Но потом алата медленно обернулась. Склонила голову набок, изучая его взглядом, будто обдумывая что-то. Когтистые пальцы нетерпеливо дрогнули, стряхнув на пол несколько темно-красных капель.
— Даже не думай, — Гончий покачал головой, прекрасно понимая, что его примеривают на роль очередной жертвы. — Я не хочу делать тебе больно, но…
— Ты не сможешь сделать ей больно, — с улыбкой прошипела алата, делая едва заметный, скользящий шаг к нему. — Мне.
Десмонд непонимающе нахмурился. «Ей»?
Эвелинн приблизилась еще на пару шагов. Наплевав на благородство, Гончий все же вскинул руку. Привычно стянул к себе силу, злясь на недостаток магии. Сеть или щит? На толковую сеть на таком расстоянии магии не хватит, а приближаться — слишком рискованно. Поколебавшись, Дес остановился на щите, незримо выросшем между ним и жутковатой алатой. Пусть и не самый мощный, но против крылатых он всегда срабатывал без осечек.
Лина замерла буквально на миг, осторожно тронула окровавленным когтем прозрачную стену на своем пути. И вдруг метнулась вперед, без труда преодолевая магический заслон.
— Твою ж… — Гончий едва успел выставить локоть вперед, чтобы не дать вцепиться ему в горло.
Предплечье обожгло болью, кровь мгновенно пропитала разодранный рукав рубашки, но мужчине было не до того. Перехватив руки осатаневшей алаты, он крепко сжал ее за запястья. Жесткие чешуйки впились в ладони, от прикосновения словно ударило током, но мужчина упрямо встряхнул Лину, приводя в чувство:
— Прекрати!
Та ощерилась в злом оскале:
— Не указывай мне, что делать!
Она попыталась вывернуться из захвата с неожиданной силой. На краткий миг Гончий даже подумал, что сломает ей кости — настолько сильно пришлось сжать собственные пальцы, скользящие по окровавленным рукам Лины: Десмонд чувствовал, как она медленно, но верно выскальзывает из его хватки. В голове непрошено мелькнула мысль: глупый конец. Кровавый, внезапный и глупый.
— Лина! — рявкнул он ровно в тот момент, когда раненая рука почти дала слабину.
Алата вдруг перестала рваться прочь, как сумасшедшая, глубоко вздохнула, заморгала и уставилась на собственные руки, будто не могла поверить, в то, что видит. Потом посмотрела на Гончего с таким ужасом, словно это он сменил интерьер кухни на живописный красный:
— Что ты сделал?
— Я?! — искренне возмутился мужчина неожиданной претензией.
Глаза Лины снова обрели глубокий синий цвет, чешуйки с кожи исчезли, как ни бывало. О случившемся напоминали лишь алые ладони алаты, кошмар вокруг, два мертвых тела. И кровь, сочащаяся из четырех глубоких порезов на предплечье Гончего. Мужчина поморщился от боли и перевел взгляд на Лину, чьи запястья все еще с силой сжимал.
— Перебесилась?
Она неуверенно кивнула.
Отпустив алату, Гончий взял ближайшее к нему кухонное полотенце и наскоро обмотал руку. Лина отошла подальше, машинально вытерла ладони о брюки, словно это как-то могло помочь, тяжело оперлась о разделочный стол, глядя себе под ноги. А потом вдруг выругалась, забывшись и запустив руки в волосы, отводя их от лица.
«Поверь, эта история с Пандоррой сама по себе была бы не так страшна, если бы со временем не стало понятно, что Эвелинн наслаждается возможностью оторваться без последствий. Ей даже не так важно, кто при этом пострадает. Ты бы меня понял, если бы хоть раз оказался посреди бойни, которую она устроила. Ей это нравится».
Эти слова так четко вспомнились Десмонду, будто он услышал их только что.
Меньше всего картина перед его глазами ассоциировалась с наслаждением. Лина покосилась на мертвые тела и тут же отвернулась, словно ей стало дурно. Нервно набрала воды из-под крана, выпила и сжала кружку с такой силой, что стекло хрустнуло.
Гончий действительно не испытывал жалости к алатам. В том числе таким, как Лина. Но в тот миг почувствовал себя странно, в душе шевельнулось некое подобие сомнения. Почему женщина, которую он видит перед собой, не вяжется у него с рассказами о ней?
— Как… — голос алаты осип, будто она орала, — как ты меня остановил?
— Тебя ли? — хмыкнул Десмонд. — Может, расскажешь, что это за чертовщина?
— Не твое дело, — отрезала Лина, обернувшись. Судя по тому, как выравнивалось ее дыхание и все злее становились глаза, она возвращалась к привычной себе. — Скажи спасибо, что кишки на месте и проваливай.
— Не хами. Срок истек, я пришел за ответом.
Похоже, Гончему все же удалось удивить и лишить самообладания алату. Широко распахнув глаза и вскинув брови в изумлении, она обвела кухню рукой:
— По-твоему, момент подходящий?!
— Уговор не включал такие тонкости, — пожал плечами Десмонд. — Речь шла только о четырех днях, так что…
— Лина?! — потрясенный голос застал обоих врасплох.
В дверях остолбенела женщина. Темноволосая, кудрявая, с пакетами в руках. Оглядев кухню, она сдавленно охнула и выронила свою ношу. Пакеты грохнулись на пол с оглушительным звоном, нарушившим мертвую тишину. Женщина отшатнулась к стене, шокировано прикрыв рот рукой, и тяжело осела на пол. В широко распахнутых темных глазах плескался неприкрытый ужас.
— Не смотри! — алата вдруг словно напрочь забыла о Гончем и бросилась к женщине. Обхватила ее руками за лицо, удерживая перед собой. — Тереза, не смотри. Я все тебе объясню.
— Лина, что тут… Откуда ты…
— Не смотри, — перебила ее та. — Пожалуйста, подожди меня в другой комнате, я все тебе объясню буквально через минуту.
Тереза завороженно кивнула, покосилась на Гончего с подозрением, но все же вышла, стараясь не смотреть по сторонам.
— Довольно самонадеянно полагать, что ты через минуту освободишься, — Гончий дождался, пока женщина скроется из виду. — Думаешь, меня за это время удар хватит? Или ты просто готова сказать «да»?
— Дай мне еще день.
— Нет.
— Полдня, черт тебя дери!
— Нет, — невозмутимо покачал головой мужчина.
— Пожалуйста, — сдалась Лина, — позволь мне хотя бы поговорить с Терезой пару минут. Ее надо успокоить, объяснить все…
— Ее не надо было бы успокаивать, если бы ты не устроила тут побоище, — отрезал Гончий. — Я не позволю тебе остаться один на один с невинным человеком.
— Ей ничего не грозит, — алата смерила его полным презрения взглядом, — она не представляет опасности для меня, я — для нее.
— Этот, — Гончий кивком указал на тело спутника Рейса, — тоже не был опасен.
Десмонд только собирался продолжить довольно бессердечную речь, как вдруг замолчал. Он нехотя подумал о Терезе, о том, что она увидела и в каком состоянии находилась сейчас. Женщина, очевидно, знала Лину и не похоже, чтобы боялась. А еще действительно нуждалась хоть в каком-то объяснении. Не говоря уже об уборке кухни. Смерив алату долгим взглядом, Гончий нехотя вздохнул:
— Полчаса. Я подожду в твоем доме. Если через тридцать минут не увижу на месте, пеняй на себя.
*****
Это были самые отвратительные, ублюдские и тяжелые полчаса за множество последних лет. Я смогла собраться с силами, чтобы избавить кухню от тел, спалив их в ледяном безопасном огне. На последнем издыхании, с боем забирая крупицы магии у собственного тела, вяло махнула рукой. Обычно бытовая магия давалась практически незаметно, но сейчас удаление крови со стен, пола и прочих поверхностей вышло только с третьей попытки. И обернулось приступом такой тошноты, что я с трудом удержалась от желания вывернуться над раковиной наизнанку. На себя магии не осталось. Получилось лишь с трудом отмыть руки и лицо в ледяной воде. Я надеялась, что получится открыть портал к себе, чтобы не тащиться по улице в облике маньячки.
Впрочем, временное бессилие было не самым страшным. Как настроиться на тяжелую встречу, вот вопрос? Я была рада спустя столько лет повидать Терезу. Боги, я была рада узнать, что ее жизнь сложилась лучше моей и Лоркана, что у нее есть сын, семья. Вот только то, что мне предстояло ей рассказать — на этом фоне даже осознание, что Гончий теперь знает мой чокнутый секрет, терялось без следа. Тереза не заслуживала того удара судьбы, что мне предстояло нанести.
В конце концов, пока я соскребала в кучу остатки своего мужества, полчаса почти истекли. Я смогла лишь пообещать старой знакомой, что вернусь совсем скоро, как только приведу себя в порядок. Покривив душой, заверила Терезу, что ей ничего не грозит в доме, в случае опасности я немедленно окажусь рядом. Можно было попробовать наплевать на угрозы Гончего и остаться, но рисковать не стоило. На моей памяти он первый, кому свезло оказаться с Пандоррой нос к носу и остаться в живых.
Мужчину я нашла в своей гостиной, развалившимся на диване так, будто тот принадлежал ему. Судя по аккуратно забинтованной руке, он либо забегал куда-то еще, либо шарился по моему дому. От второго варианта по спине пробежал холодок.
— Ну, готова к ответу?
— Ты о сделке? — я прошла мимо него, скрываясь на кухне. Хотя, вернее было бы сказать, проплелась, как подстреленная черепаха.
На мою радость, заветный шкаф с зельями оказался не тронут. Отыскав почти пустой флакон с успокаивающей настойкой, я залпом допила остатки. Отрешенно посмотрела на открытую бутылку вина. Терпкое, пряное, с очень ярким ароматом. Самое то.
В гостиную вернулась не с пустыми руками.
— Удивительная проницательность, — Гончий с задумчивым прищуром посмотрел на поставленный перед ним бокал, проследил, как я наполнила его вином из бутылки и налила себе. — Споить меня не получится, зря стараешься.
— Всего лишь попытка сделать встречу более… терпимой, — я повела плечом, как ни в чем не бывало. — Даже не оценишь жест гостеприимства?
— Больно щедрый жест, — с усмешкой покачал головой мужчина. Но бокал все же взял, провел над ним ладонью, посмотрел вино на свет, принюхался. — Что, успела сыпануть яду?
— Если бы в этом был хоть какой-то смысл, давно набила бы тебе полную глотку отравы, — правдоподобно изобразила я досаду. — Но, увы, на Гончих не действует девяносто пять процентов известных мне ядов, а оставшиеся пять либо слишком легко обнаружить, либо слишком сложно достать.
Вертельскую смерть действительно сложно достать. Куда проще приготовить, если знать как.
— Что лично меня радует, — хмыкнул мужчина, наблюдая, как я демонстративно отпиваю из его бокала и возвращаю ему. Еще раз изучив содержимое, он поднес его к губам и все же сделал медленный глоток, неотрывно глядя мне в глаза. Изобразил на лице приятное удивление и отпил чуть больше. — Вкус у тебя есть.
Подавить улыбку оказалось тяжело, пришлось даже закусить щеку изнутри.
— Так что касается сделки, — с преувеличенным воодушевлением я вернулась к разговору, поигрывая собственным бокалом и садясь напротив мужчины. — В целом, за достойную плату можно было бы пересмотреть некоторые свои принципы.
