"Отправилась ли Блеза уже к доктору? Как Вирла? Сможет ли она сама дойти до лечебницы Хаззара? Надеюсь, Блеза вызовет телегу или понесёт её на руках", — эти мысли сверлили мозг. Сердце сжималось от страха, он проклинал себя за то, что не мог быть рядом, за то, что приходилось полагаться на записку и чужие руки. В конторе, среди привычной суеты, Ксавуд механически выписывал товар, отправлял на развоз, но разум его был далеко, запертый в круговороте мучительных догадок и тревожных вопросов.
Вывел его из этого состояния Жиззмарк, соизволивший явиться к середине рабочего дня. И при первом взгляде на Ксавуда ядовито расхохотавшийся. Он заметил его сзади и пока мог оценить лишь костюм, явно превосходящий по размерам хозяина. К тому же сам вид Ксавуда в деловом наряде был подарком для новых колкостей в его адрес.
— Эй, Ксавуд, ты никак банк ограбил? — Жиззмарк буквально захлёбывался смехом, его голос звенел от злорадства. — Но ты настолько жалок, что вместо денег тебе отдали лишь костюм, да и тот поношенный? Или это такие мешки из-под гнилой картошки теперь делают, а ты напялил на себя? Глава совета попрошаек. Банкир бездомных. Председатель помойки.
Издевательства Жиззмарка давно уже стали для Ксавуда привычной, хотя и противной, частью рабочего дня. Он, как всегда, старался их игнорировать, натянув на себя маску безразличия. Обычно эта тактика работала безупречно, и он в глубине души надеялся, что и сейчас шквал насмешек быстро схлынет, оставив его в покое.
Но стоило Жиззмарку разглядеть, во что превратилось его лицо после вчерашнего избиения, как он скривился от хохота, заходясь в приступе безудержного веселья. Его смех, грубый и громогласный, словно молот, обрушился на Ксавуда, разносясь эхом по всей лавке. Жиззмарк буквально катался по полу, выдавливая из себя всё новые и новые оскорбления, и каждый выкрик был плевком в душу.
— Ахахахах, так вот откуда у тебя костюм! Ты на помойке отбил его у других таких же лузеров, да? — Жиззмарк еле выговаривал слова сквозь приступы смеха. — Интересно, сколько же бездомных собралось на бои за эту одёжку. Я бы никогда на тебя не поставил в этом бою, но видать там отдавали костюм самому беспомощному, у кого больше всего синяков и ссадин! Ахахахах!
Град насмешек и шквал унижений от Жиззмарка не собирался заканчиваться. Ксавуд лишь сжал зубы, пытаясь сохранить внешнее спокойствие. Он молчал, пережидая бурю, зная: любое слово или взгляд лишь подстегнут задиру. Гоблины в лавке разделились: одни поддакивали веселью, издевательски смеясь, стараясь угодить Жиззмарку. Другие же тихо опустили глаза в пол, стараясь не навлечь гнев и насмешки на себя.
— Я подарю выпить тому, кто тебя избил, — продолжал глумиться Жиззмарк. — Или ты за кусок хлеба стал грушей для битья, и целый вечер тебя охаживали? Зато видать поел, смотри какое лицо круглое стало. Хоть чем-то вместо гнили и червей перекусил. Твоя рожа, Ксавуд, это просто произведение помойного искусства. Ты своими синяками семью не накормишь, жалкий неудачник. — Жиззмарк смачно сплюнул на пол прямо у ног Ксавуда, и, не отводя от него едкого взгляда, широко ухмыльнулся, словно предлагая ему утереться.
Но тут что-то внутри Ксавуда оборвалось. Слишком много было унижений и переживаний за прошедшие сутки. Вся его выдержка лопнула, как перетянутая струна.
— Да пошёл ты, вонючий кусок сала! — резко выпалил Ксавуд, но голос его тут же надломился, задрожал, и к концу фразы сжался до еле слышного, испуганного шёпота. Едва договорив, Ксавуд резко развернулся и застыл спиной к Жиззмарку, инстинктивно готовясь к ответному удару и отчаянно надеясь, что его дерзость останется безнаказанной.
Жиззмарк слегка опешил от такой дерзости. Его глаза расширились от удивления, а самодовольная ухмылка на мгновение сползла с лица. Но этот шок длился лишь долю секунды. Его крупное тело мгновенно напряглось, и в два больших, стремительных шага он оказался рядом с Ксавудом.
Не давая ему опомниться, Жиззмарк короткими, резкими выпадами, направленными прямо под ребра, нанёс два тяжелых, сокрушительных удара. Боль пронзила Ксавуда, словно раскалённый прут, выбивая весь воздух из лёгких. После первого удара он скорчился, хватаясь за бока, и согнулся в три погибели, едва удерживаясь на ногах, хрипя от невыносимой, жгучей боли, охватившей всё тело. Второй удар лишил его последних сил – Ксавуд рухнул на пол, распластавшись и с трудом переводя дыхание.
Жиззмарк, склонившись над ним, издевательски растянул губы в гадкой усмешке и низким, ядовитым голосом начал поучать:
— Ты так разговаривай со своей уродливой женой и мерзкой дочкой в той вонючей дыре, что ты зовешь домом! Может, пока валяешься на полу, поймаешь пару крыс — вот тебе и ужин на весь твой выводок! Ничтожество!
Ксавуд рванулся вверх, словно пружина, сердце его колотилось так, что готово было выпрыгнуть из грудной клетки. Глаза на миг побелели, а потом их застила слепящая, багровая пелена ярости. Правая рука, сама собой, непроизвольно сжалась в кулак и стала крепче стали. И со всей силы обрушилась на челюсть Жиззмарка, выплеснув наружу всю ненависть, что копилась внутри.
Голова Жиззмарка резко дёрнулась в сторону от неожиданного и мощного удара. Его самодовольная ухмылка сползла с лица, сменившись выражением чистого изумления. Он неуклюже покачнулся, массивное тело неудержимо накренилось назад. Сделав два непроизвольных шага назад, он судорожно вцепился рукой в край стола, едва удержавшись на ногах.
Взгляд Ксавуда был твёрд и полон жестокой решимости – страха в нём больше не было. Жиззмарк, багровый от злости, оценивал обстановку, готовясь разорвать противника. Вокруг, в гробовой тишине конторы, застыли остальные гоблины, их глаза следили за каждым движением, ожидая неизбежной развязки.
Именно в этот напряжённый момент, когда Ксавуд уже приготовился к удару, а Жиззмарк вот-вот собирался ринуться в атаку, дверь конторы распахнулась, и на пороге появился Бугрим — хозяин и, по совместительству, дядя Жиззмарка. Его взгляд, тяжёлый и проницательный, скользнул по застывшей сцене, мгновенно выхватывая картину: Ксавуд стоит напротив, а его племянник, пошатываясь, держится за стол, с явным следом недавнего удара на лице.
— Ксавуд! — рявкнул Бугрим, и его голос, низкий и грубый, эхом прокатился по притихшей конторе. — Что это здесь происходит?! Ты что себе позволяешь?! Ты ударил моего племянника?!
Ксавуд попытался заговорить, его голос был сбивчивым от нахлынувших эмоций.
— Господин Бугрим, но я... я не... он первый... — оправдывался он, пытаясь указать на Жиззмарка, но дядя не дал ему договорить.
Бугрим повернулся к племяннику, и его тон мгновенно смягчился, хотя в глазах всё ещё горел гнев.
— Жиззмарк, племяш, что случилось? Ты в порядке? — спросил он, с беспокойством осматривая лицо родственника.
Жиззмарк, потирая челюсть, издал протяжный стон, всем видом показывая нестерпимую боль и невыносимое унижение, что якобы причинил ему Ксавуд
— Дядя! Он... он на меня напал! Мне кажется, он выбил мне челюсть, очень больно! Зуб шатается! — Жиззмарк картинно преувеличивал, кривляясь и стараясь шепелявить, чтобы дядя поверил ему.
И в тот момент, когда Бугрим отвернулся обратно к Ксавуду, пылая еще большим гневом и жаждой отмщения за своего племянника, Жиззмарк, с гнусной, торжествующей ухмылкой, нагло и вызывающе подмигнул Ксавуду, демонстрируя своё превосходство и безнаказанность.
Бугрим нахмурился, оглядев Ксавуда с ног до головы, словно тот был последним отбросом.
— Значит так, Ксавуд, — почти орал он на обвиняемого. — За такое наглое поведение и нападение на сотрудника я лишаю тебя оплаты за эту неделю! И чтобы больше такого не повторялось, иначе будешь уволен, ясно?!
В ответ на эти слова Ксавуд вдруг издал странный, глухой звук. Он начинался неожиданно, вырываясь из самой его груди, словно нечто чужое, и был похож на сухой, скрежещущий смех. И пока он задыхался в этом удушающем приступе, пока его мышцы судорожно сжимались, а глаза наполнялись слезами, взгляд Ксавуда преображался, наполняясь безумным огнём. Ксавуд пытался подавить этот звук, прикрывая рот рукой, но он всё равно просачивался, резкий и неприятный, вызывая у окружающих недоумение и даже страх. Это был смех отчаяния, смех измученного гоблина, безвозвратно теряющего контроль над своим телом и жизнью. Он пробирал до костей всех свидетелей этой жуткой картины, вселяя не столько отвращение, сколько неподдельный ужас.
Когда приступ жуткого смеха всё-таки отпустил Ксавуда, оставив его тяжело дышащим и опустошённым, огонь в его взгляде, начавший затухать, вновь с силой разжёгся, стоило Ксавуду остановиться на багровом лице Жиззмарка и нахмуренном — Бугрима.
— Да пошли вы все! — взрыкнул Ксавуд, и его голос, сорванный смехом и болью, прозвучал неожиданно громко и злобно. — И ты, безмозглый болван! И ты, старый скряга! Чтоб вы пропали вместе со своей конторой! Я вас всех ненавижу!
Последние слова он выкрикнул, выплюнув их, словно яд. Не дожидаясь ответа, не обращая внимания на потрясённые лица гоблинов и ошарашенного Бугрима, Ксавуд резко развернулся и, стараясь не шататься, направился к выходу. Каждый шаг давался с трудом, ведь приступ отнял много сил, а боль в истерзанном теле пронзала насквозь. Но он шёл, не останавливаясь, ведомый новой, дикой решимостью. Дверь конторы с грохотом захлопнулась за ним, оставив позади онемевших от шока гоблинов.
Ксавуд брёл по улицам Дрюклаара, не замечая ничего вокруг, он упрямо двигался к дому. Гнев и ярость клокотали в нём, смешиваясь со страхом перед неизвестностью. Мысль о потерянной работе уже не пугала – напротив, вызывала странную, почти безумную радость: плевать на работу! Главное теперь – спасти дочь, и ради этого он готов пожертвовать всем.
Когда Ксавуд наконец добрался до своей двери, слегка сбив дыхание на лестнице, он услышал приступ кашля Вирлы.
"Значит, они уже вернулись от доктора", – мелькнуло в голове. Приоткрыв дверь, он увидел жену, сидящую у кровати дочери. Лицо Блезы было серым, глаза опухшими, а взгляд потерян.
— Блеза? Вы... вы вернулись? Что сказал доктор? — спросил Ксавуд, чувствуя, как сердце сжимается в предчувствии беды.
Блеза подняла на него заплаканные глаза, полные безысходности.
— Ксавуд... доктор сказал, что у Вирлы... Чёрная Хворь. — Её голос дрожал, и она едва сдерживала рыдания. — Это невероятно страшное заболевание. Он сказал, что шансов на излечение практически нет... Но... — в её глазах мелькнул слабый огонёк надежды, тут же погасший. — Но есть специальные травы и эликсиры, которые могут помочь. Доктор Хаззар рассказал, что надо купить. Посоветовал лавки, где мы сможем найти всё необходимое. Дал письмо к их хозяевам, чтобы я ничего не забыыыыла! – во весь голос разрыдалась она. — Но… это ещё и стоит целое состояниееее, он говорит, что только начальные лекарства выйдут минимум в тридцать гринклов, а у нас их нет.
Ксавуд почувствовал, как мир вокруг него закружился. Чёрная Хворь. Он раньше не слышал этого названия, но даже звучало оно жутко. И доктор говорит, что шансов на излечение практически нет.
"Практически!" – пронеслось в голове. – "Значит, шансы всё-таки есть!" Этого было достаточно. Хорошо хоть есть какие-никакие деньги, должно хватить вылечить дочь. О другом варианте он даже не думал.
"Постоянное движение – вот способ не дать мыслям себя одолеть, не дать страху парализовать. Но сначала... сначала надо успокоить жену."
Ксавуд осторожно подошёл к Блезе, опустился рядом с ней и, обняв, прижал к себе. Он не знал, что сказать, но почувствовал, как рука Блезы вцепилась в его рубаху, и она зарылась лицом ему в плечо.
— Тише, милая, тише... — прошептал он, едва слышно, поглаживая её по голове. — Мы справимся. Мы обязательно справимся. Я найду эти лекарства, что бы мне это ни стоило.
Он аккуратно высвободился из её объятий, хотя Блеза не хотела отпускать.
— Письмо доктора... и названия лавок, где можно найти эти травы и эликсиры, ты запомнила? — спросил Ксавуд, стараясь подавить дрожь в голосе.
Блеза, всхлипывая, кивнула, затем подняла опухшие глаза.
— Да... доктор Хаззар сказал, что все травы есть в лавке "Зелёный Корень" на Торговой Площади, у старого гоблина по имени Грым. А эликсиры... эликсиры у Калема, в его алхимической лавке в переулке Крикливых Скал. Вот письмо, — она протянула ему смятый пергамент, который до этого сжимала в руке. — И помни, Ксавуд... он сказал, что это... очень, очень дорого.
Ксавуд взял письмо, крепко сжал его в руке, словно в нём была вся надежда мира.
— Я всё понял. Не волнуйся, Блеза. Я вернусь с лекарствами. Будь с Вирлой.
Не теряя ни минуты, Ксавуд выскользнул из дома. День был в самом разгаре. Несмотря на боль в теле и усталость, он почти бежал по кипящим жизнью улицам Дрюклаара. Его путь лежал к банку Скрюгхольд, на работу к Мидваку.
Открыв двери банка и пройдя вглубь, он увидел Мидвака. Тот, как обычно, сидел за своим массивным столом, погружённый в расчёты. Увидев Ксавуда, банкир поднял бровь.
— Ты пришёл сюда? Но все твои деньги лежат у меня дома, — удивлённо хмыкнул Мидвак.
— Мне срочно нужны деньги, — голос Ксавуда был лишён обычной вежливости и заискивания, в нём сквозила стальная решимость. — У Вирлы Чёрная Хворь, ей немедленно нужны лекарства, а стоят они крайне много. Доктор Хаззар сказал, что медлить нельзя.
Мидвак ненадолго задумался и ответил совсем не про то, что волновало Ксавуда больше всего.
— Хм… Чёрная Хворь, интересно. Доктор Хаззар сказал, что лекарства будут слишком дорогие? Наверное, и послал в определённые лавки. Знаешь что, хоть я тебе его и посоветовал, но он лечил мне лишь мелкие болезни. Что-то тут нечисто, сводил бы ты дочку ещё к кому-то, перепроверил.
Ксавуду было не до заумных рассуждений, перед ним стоял чёткий план: деньги – лекарства – дом. Он пропустил мимо ушей предостережение банкира и вновь, уже громче, произнёс:
— Мне срочно нужны деньги, я спешу за лекарствами.
Мидвак внимательно посмотрел на него, но, вздохнув, решил, что и так сделал намного больше, чем того требует его совесть. Переубеждать Ксавуда он не хотел, как и испытывать его терпение в таком состоянии. Со вздохом он открыл сейф и вытащил небольшой мешочек, позвякивающий золотом.
— Здесь шестьдесят гринклов, больше на работе я не держу. Остаток тебе всё же придётся забрать у меня дома. Приходи в удобное время, но когда я вернусь из банка. — Мидвак протянул ему увесистый мешочек. — Проверь.
Ксавуд схватил мешочек, даже не пересчитывая. Шестьдесят гринклов. Этого точно хватит, даже если доктор Хаззар ошибся, и сумма будет выше.
— Спасибо, — сухо бросил Ксавуд и, резко развернувшись, стремительно вышел из банка, оставив Мидвака недоумённо покачивать головой.
Теперь в руках Ксавуда было рекомендательное письмо и так необходимые деньги. Он перешёл на бег, чтобы скорее добраться до Торговой Площади, что была в нескольких кварталах от банка. Ксавуд двигался быстро, рывками, пробираясь сквозь толпы праздно шатающихся гоблинов. Добежав, он остановился отдышаться. Сердце бешено колотилось, каждый удар отзывался болью в истерзанных рёбрах, но он не обращал внимания. Цель была одна — поскорее спасти Вирлу.
Вывел его из этого состояния Жиззмарк, соизволивший явиться к середине рабочего дня. И при первом взгляде на Ксавуда ядовито расхохотавшийся. Он заметил его сзади и пока мог оценить лишь костюм, явно превосходящий по размерам хозяина. К тому же сам вид Ксавуда в деловом наряде был подарком для новых колкостей в его адрес.
— Эй, Ксавуд, ты никак банк ограбил? — Жиззмарк буквально захлёбывался смехом, его голос звенел от злорадства. — Но ты настолько жалок, что вместо денег тебе отдали лишь костюм, да и тот поношенный? Или это такие мешки из-под гнилой картошки теперь делают, а ты напялил на себя? Глава совета попрошаек. Банкир бездомных. Председатель помойки.
Издевательства Жиззмарка давно уже стали для Ксавуда привычной, хотя и противной, частью рабочего дня. Он, как всегда, старался их игнорировать, натянув на себя маску безразличия. Обычно эта тактика работала безупречно, и он в глубине души надеялся, что и сейчас шквал насмешек быстро схлынет, оставив его в покое.
Но стоило Жиззмарку разглядеть, во что превратилось его лицо после вчерашнего избиения, как он скривился от хохота, заходясь в приступе безудержного веселья. Его смех, грубый и громогласный, словно молот, обрушился на Ксавуда, разносясь эхом по всей лавке. Жиззмарк буквально катался по полу, выдавливая из себя всё новые и новые оскорбления, и каждый выкрик был плевком в душу.
— Ахахахах, так вот откуда у тебя костюм! Ты на помойке отбил его у других таких же лузеров, да? — Жиззмарк еле выговаривал слова сквозь приступы смеха. — Интересно, сколько же бездомных собралось на бои за эту одёжку. Я бы никогда на тебя не поставил в этом бою, но видать там отдавали костюм самому беспомощному, у кого больше всего синяков и ссадин! Ахахахах!
Град насмешек и шквал унижений от Жиззмарка не собирался заканчиваться. Ксавуд лишь сжал зубы, пытаясь сохранить внешнее спокойствие. Он молчал, пережидая бурю, зная: любое слово или взгляд лишь подстегнут задиру. Гоблины в лавке разделились: одни поддакивали веселью, издевательски смеясь, стараясь угодить Жиззмарку. Другие же тихо опустили глаза в пол, стараясь не навлечь гнев и насмешки на себя.
— Я подарю выпить тому, кто тебя избил, — продолжал глумиться Жиззмарк. — Или ты за кусок хлеба стал грушей для битья, и целый вечер тебя охаживали? Зато видать поел, смотри какое лицо круглое стало. Хоть чем-то вместо гнили и червей перекусил. Твоя рожа, Ксавуд, это просто произведение помойного искусства. Ты своими синяками семью не накормишь, жалкий неудачник. — Жиззмарк смачно сплюнул на пол прямо у ног Ксавуда, и, не отводя от него едкого взгляда, широко ухмыльнулся, словно предлагая ему утереться.
Но тут что-то внутри Ксавуда оборвалось. Слишком много было унижений и переживаний за прошедшие сутки. Вся его выдержка лопнула, как перетянутая струна.
— Да пошёл ты, вонючий кусок сала! — резко выпалил Ксавуд, но голос его тут же надломился, задрожал, и к концу фразы сжался до еле слышного, испуганного шёпота. Едва договорив, Ксавуд резко развернулся и застыл спиной к Жиззмарку, инстинктивно готовясь к ответному удару и отчаянно надеясь, что его дерзость останется безнаказанной.
Жиззмарк слегка опешил от такой дерзости. Его глаза расширились от удивления, а самодовольная ухмылка на мгновение сползла с лица. Но этот шок длился лишь долю секунды. Его крупное тело мгновенно напряглось, и в два больших, стремительных шага он оказался рядом с Ксавудом.
Не давая ему опомниться, Жиззмарк короткими, резкими выпадами, направленными прямо под ребра, нанёс два тяжелых, сокрушительных удара. Боль пронзила Ксавуда, словно раскалённый прут, выбивая весь воздух из лёгких. После первого удара он скорчился, хватаясь за бока, и согнулся в три погибели, едва удерживаясь на ногах, хрипя от невыносимой, жгучей боли, охватившей всё тело. Второй удар лишил его последних сил – Ксавуд рухнул на пол, распластавшись и с трудом переводя дыхание.
Жиззмарк, склонившись над ним, издевательски растянул губы в гадкой усмешке и низким, ядовитым голосом начал поучать:
— Ты так разговаривай со своей уродливой женой и мерзкой дочкой в той вонючей дыре, что ты зовешь домом! Может, пока валяешься на полу, поймаешь пару крыс — вот тебе и ужин на весь твой выводок! Ничтожество!
Ксавуд рванулся вверх, словно пружина, сердце его колотилось так, что готово было выпрыгнуть из грудной клетки. Глаза на миг побелели, а потом их застила слепящая, багровая пелена ярости. Правая рука, сама собой, непроизвольно сжалась в кулак и стала крепче стали. И со всей силы обрушилась на челюсть Жиззмарка, выплеснув наружу всю ненависть, что копилась внутри.
Голова Жиззмарка резко дёрнулась в сторону от неожиданного и мощного удара. Его самодовольная ухмылка сползла с лица, сменившись выражением чистого изумления. Он неуклюже покачнулся, массивное тело неудержимо накренилось назад. Сделав два непроизвольных шага назад, он судорожно вцепился рукой в край стола, едва удержавшись на ногах.
Взгляд Ксавуда был твёрд и полон жестокой решимости – страха в нём больше не было. Жиззмарк, багровый от злости, оценивал обстановку, готовясь разорвать противника. Вокруг, в гробовой тишине конторы, застыли остальные гоблины, их глаза следили за каждым движением, ожидая неизбежной развязки.
Именно в этот напряжённый момент, когда Ксавуд уже приготовился к удару, а Жиззмарк вот-вот собирался ринуться в атаку, дверь конторы распахнулась, и на пороге появился Бугрим — хозяин и, по совместительству, дядя Жиззмарка. Его взгляд, тяжёлый и проницательный, скользнул по застывшей сцене, мгновенно выхватывая картину: Ксавуд стоит напротив, а его племянник, пошатываясь, держится за стол, с явным следом недавнего удара на лице.
— Ксавуд! — рявкнул Бугрим, и его голос, низкий и грубый, эхом прокатился по притихшей конторе. — Что это здесь происходит?! Ты что себе позволяешь?! Ты ударил моего племянника?!
Ксавуд попытался заговорить, его голос был сбивчивым от нахлынувших эмоций.
— Господин Бугрим, но я... я не... он первый... — оправдывался он, пытаясь указать на Жиззмарка, но дядя не дал ему договорить.
Бугрим повернулся к племяннику, и его тон мгновенно смягчился, хотя в глазах всё ещё горел гнев.
— Жиззмарк, племяш, что случилось? Ты в порядке? — спросил он, с беспокойством осматривая лицо родственника.
Жиззмарк, потирая челюсть, издал протяжный стон, всем видом показывая нестерпимую боль и невыносимое унижение, что якобы причинил ему Ксавуд
— Дядя! Он... он на меня напал! Мне кажется, он выбил мне челюсть, очень больно! Зуб шатается! — Жиззмарк картинно преувеличивал, кривляясь и стараясь шепелявить, чтобы дядя поверил ему.
И в тот момент, когда Бугрим отвернулся обратно к Ксавуду, пылая еще большим гневом и жаждой отмщения за своего племянника, Жиззмарк, с гнусной, торжествующей ухмылкой, нагло и вызывающе подмигнул Ксавуду, демонстрируя своё превосходство и безнаказанность.
Бугрим нахмурился, оглядев Ксавуда с ног до головы, словно тот был последним отбросом.
— Значит так, Ксавуд, — почти орал он на обвиняемого. — За такое наглое поведение и нападение на сотрудника я лишаю тебя оплаты за эту неделю! И чтобы больше такого не повторялось, иначе будешь уволен, ясно?!
В ответ на эти слова Ксавуд вдруг издал странный, глухой звук. Он начинался неожиданно, вырываясь из самой его груди, словно нечто чужое, и был похож на сухой, скрежещущий смех. И пока он задыхался в этом удушающем приступе, пока его мышцы судорожно сжимались, а глаза наполнялись слезами, взгляд Ксавуда преображался, наполняясь безумным огнём. Ксавуд пытался подавить этот звук, прикрывая рот рукой, но он всё равно просачивался, резкий и неприятный, вызывая у окружающих недоумение и даже страх. Это был смех отчаяния, смех измученного гоблина, безвозвратно теряющего контроль над своим телом и жизнью. Он пробирал до костей всех свидетелей этой жуткой картины, вселяя не столько отвращение, сколько неподдельный ужас.
Глава 6.
Когда приступ жуткого смеха всё-таки отпустил Ксавуда, оставив его тяжело дышащим и опустошённым, огонь в его взгляде, начавший затухать, вновь с силой разжёгся, стоило Ксавуду остановиться на багровом лице Жиззмарка и нахмуренном — Бугрима.
— Да пошли вы все! — взрыкнул Ксавуд, и его голос, сорванный смехом и болью, прозвучал неожиданно громко и злобно. — И ты, безмозглый болван! И ты, старый скряга! Чтоб вы пропали вместе со своей конторой! Я вас всех ненавижу!
Последние слова он выкрикнул, выплюнув их, словно яд. Не дожидаясь ответа, не обращая внимания на потрясённые лица гоблинов и ошарашенного Бугрима, Ксавуд резко развернулся и, стараясь не шататься, направился к выходу. Каждый шаг давался с трудом, ведь приступ отнял много сил, а боль в истерзанном теле пронзала насквозь. Но он шёл, не останавливаясь, ведомый новой, дикой решимостью. Дверь конторы с грохотом захлопнулась за ним, оставив позади онемевших от шока гоблинов.
Ксавуд брёл по улицам Дрюклаара, не замечая ничего вокруг, он упрямо двигался к дому. Гнев и ярость клокотали в нём, смешиваясь со страхом перед неизвестностью. Мысль о потерянной работе уже не пугала – напротив, вызывала странную, почти безумную радость: плевать на работу! Главное теперь – спасти дочь, и ради этого он готов пожертвовать всем.
Когда Ксавуд наконец добрался до своей двери, слегка сбив дыхание на лестнице, он услышал приступ кашля Вирлы.
"Значит, они уже вернулись от доктора", – мелькнуло в голове. Приоткрыв дверь, он увидел жену, сидящую у кровати дочери. Лицо Блезы было серым, глаза опухшими, а взгляд потерян.
— Блеза? Вы... вы вернулись? Что сказал доктор? — спросил Ксавуд, чувствуя, как сердце сжимается в предчувствии беды.
Блеза подняла на него заплаканные глаза, полные безысходности.
— Ксавуд... доктор сказал, что у Вирлы... Чёрная Хворь. — Её голос дрожал, и она едва сдерживала рыдания. — Это невероятно страшное заболевание. Он сказал, что шансов на излечение практически нет... Но... — в её глазах мелькнул слабый огонёк надежды, тут же погасший. — Но есть специальные травы и эликсиры, которые могут помочь. Доктор Хаззар рассказал, что надо купить. Посоветовал лавки, где мы сможем найти всё необходимое. Дал письмо к их хозяевам, чтобы я ничего не забыыыыла! – во весь голос разрыдалась она. — Но… это ещё и стоит целое состояниееее, он говорит, что только начальные лекарства выйдут минимум в тридцать гринклов, а у нас их нет.
Ксавуд почувствовал, как мир вокруг него закружился. Чёрная Хворь. Он раньше не слышал этого названия, но даже звучало оно жутко. И доктор говорит, что шансов на излечение практически нет.
"Практически!" – пронеслось в голове. – "Значит, шансы всё-таки есть!" Этого было достаточно. Хорошо хоть есть какие-никакие деньги, должно хватить вылечить дочь. О другом варианте он даже не думал.
"Постоянное движение – вот способ не дать мыслям себя одолеть, не дать страху парализовать. Но сначала... сначала надо успокоить жену."
Ксавуд осторожно подошёл к Блезе, опустился рядом с ней и, обняв, прижал к себе. Он не знал, что сказать, но почувствовал, как рука Блезы вцепилась в его рубаху, и она зарылась лицом ему в плечо.
— Тише, милая, тише... — прошептал он, едва слышно, поглаживая её по голове. — Мы справимся. Мы обязательно справимся. Я найду эти лекарства, что бы мне это ни стоило.
Он аккуратно высвободился из её объятий, хотя Блеза не хотела отпускать.
— Письмо доктора... и названия лавок, где можно найти эти травы и эликсиры, ты запомнила? — спросил Ксавуд, стараясь подавить дрожь в голосе.
Блеза, всхлипывая, кивнула, затем подняла опухшие глаза.
— Да... доктор Хаззар сказал, что все травы есть в лавке "Зелёный Корень" на Торговой Площади, у старого гоблина по имени Грым. А эликсиры... эликсиры у Калема, в его алхимической лавке в переулке Крикливых Скал. Вот письмо, — она протянула ему смятый пергамент, который до этого сжимала в руке. — И помни, Ксавуд... он сказал, что это... очень, очень дорого.
Ксавуд взял письмо, крепко сжал его в руке, словно в нём была вся надежда мира.
— Я всё понял. Не волнуйся, Блеза. Я вернусь с лекарствами. Будь с Вирлой.
Не теряя ни минуты, Ксавуд выскользнул из дома. День был в самом разгаре. Несмотря на боль в теле и усталость, он почти бежал по кипящим жизнью улицам Дрюклаара. Его путь лежал к банку Скрюгхольд, на работу к Мидваку.
Открыв двери банка и пройдя вглубь, он увидел Мидвака. Тот, как обычно, сидел за своим массивным столом, погружённый в расчёты. Увидев Ксавуда, банкир поднял бровь.
— Ты пришёл сюда? Но все твои деньги лежат у меня дома, — удивлённо хмыкнул Мидвак.
— Мне срочно нужны деньги, — голос Ксавуда был лишён обычной вежливости и заискивания, в нём сквозила стальная решимость. — У Вирлы Чёрная Хворь, ей немедленно нужны лекарства, а стоят они крайне много. Доктор Хаззар сказал, что медлить нельзя.
Мидвак ненадолго задумался и ответил совсем не про то, что волновало Ксавуда больше всего.
— Хм… Чёрная Хворь, интересно. Доктор Хаззар сказал, что лекарства будут слишком дорогие? Наверное, и послал в определённые лавки. Знаешь что, хоть я тебе его и посоветовал, но он лечил мне лишь мелкие болезни. Что-то тут нечисто, сводил бы ты дочку ещё к кому-то, перепроверил.
Ксавуду было не до заумных рассуждений, перед ним стоял чёткий план: деньги – лекарства – дом. Он пропустил мимо ушей предостережение банкира и вновь, уже громче, произнёс:
— Мне срочно нужны деньги, я спешу за лекарствами.
Мидвак внимательно посмотрел на него, но, вздохнув, решил, что и так сделал намного больше, чем того требует его совесть. Переубеждать Ксавуда он не хотел, как и испытывать его терпение в таком состоянии. Со вздохом он открыл сейф и вытащил небольшой мешочек, позвякивающий золотом.
— Здесь шестьдесят гринклов, больше на работе я не держу. Остаток тебе всё же придётся забрать у меня дома. Приходи в удобное время, но когда я вернусь из банка. — Мидвак протянул ему увесистый мешочек. — Проверь.
Ксавуд схватил мешочек, даже не пересчитывая. Шестьдесят гринклов. Этого точно хватит, даже если доктор Хаззар ошибся, и сумма будет выше.
— Спасибо, — сухо бросил Ксавуд и, резко развернувшись, стремительно вышел из банка, оставив Мидвака недоумённо покачивать головой.
Теперь в руках Ксавуда было рекомендательное письмо и так необходимые деньги. Он перешёл на бег, чтобы скорее добраться до Торговой Площади, что была в нескольких кварталах от банка. Ксавуд двигался быстро, рывками, пробираясь сквозь толпы праздно шатающихся гоблинов. Добежав, он остановился отдышаться. Сердце бешено колотилось, каждый удар отзывался болью в истерзанных рёбрах, но он не обращал внимания. Цель была одна — поскорее спасти Вирлу.
