Юлиан вызвал лифт. Вошёл, нажал "7". Вот она, знакомая с раннего детства дверь. Звонок. "Кто там?" - интонация мамы за годы нисколько не изменилась. "Юлиан!" - так и хотелось сказать "Юлиана", но сперва надо войти. Вошёл. Нина Алексеева держала на руках младенца. Благо, что она его не уронила, когда увидела "не то сына, не то дочь". На лице испуг, непонимание, чуть позже скорбь. Валентин с кухни:
- Нина, кто к нам пришёл? Что затихли?
У Нины стал нарастать шок. Ведь Валентин ещё никогда не видел "Юлю", хоть и наслышан об этой беде. Валентин, понимая, что что-то не так, вышел в коридор. И увидел. На лице стопор, непонимание.
- Привет, мам. Здравствуй, Валентин.
Мама молчала. Начинало кривить лицо, каково это бывает у мам, прежде чем начать сильно плакать.
- Здравствуй, - ответил Валентин, глядя на Юлиана как на что-то очень странное, - с чем пожаловал?
- Да вот, принесла вам новость, - голос был мужской. На женский духа не хватило. Юлиан выждал короткий миг, - Через две недели больше не станет Юлиана и будет Юлия Алексеева.
- Операция? - спросил Валентин.
- Да - на лице Юлиана торжество.
Мама не выдержала. Младенец, чуя мамино состояние, начал плакать. Нина ушла в комнату рыдать и успокаивать ребёнка( во всяком случае держать на руках дальше). Юлиан и Валентин остались в коридоре одни. Валентин, сдержанно и не очень уверенно:
- Юлиан...
- Можешь спокойно говорить "Юля". Документы уже готовы. - хотя голос по-прежнему мужской.
- Извини, язык не поворачивается.
Валентин вообще не понимал как ему реагировать на ЭТО. Он мысленно просил Бога о помощи, поддержать и направить. Валентин понял смысл приезда Юлиана: "Попрощаться". Юлиан стоял и не знал что дальше. Так-то он всё озвучил, но вроде не уйдёшь так сразу. Наверно что-то должно ещё тут быть. Оба стояли в немом замешательстве. Из комнаты слышались рыдания мамы и плач ребёнка. Валентин:
- Юли...ан, присядь на кухне, подожди меня. Маму твою надо успокоить.
Юлиан разулся и прошёл на кухню. В это время Валентин успокаивал Нину. С кухни была слышна её эмоциональная речь, пропитанная болью, но слова Юлиан не разобрал. Нелегко было Валентину. Он просил Нину успокоиться, хотя толку было мало, и в это время понял, что от него сейчас зависит судьба Юлиана. Любой ценой надо спасти его от этого тяжелейшего и необратимого греха. Но как? Мысленная молитва Богу усилилась. Он даже оставил Нину, перекрестился и сделал земной поклон. Тело слабо дрожало. Он обратился к жене:
- Нина, просто посидите тут и успокойтесь. Я попытаюсь его отговорить.
- Да это бессмысленно! Он с детства такой, понимаешь? Это не вылечить уже! - дальше слёзы.
- Верь, надейся и молись. Я пошёл. - Валентин вышел.
Юлиан сидел на кухне. Положение с мамой, неминуемо цепляющее совесть, он воспринимал как неотъемлемый побочный эффект. Без этого никак. Этого следовало ждать. "Поговорить с Валентином, выйти на улицу и выдохнуть". На кухню вошёл Валентин. Непонятное у него лицо, будто волнуется.
- Ю...ля, как ты вообще, как жизнь? Давно тебя не было.
- Да... так, жива здорова. Как видишь, заехал..а сообщить новость.
- Ты счастлива?
- Сейчас момент нелёгкий, но вообще да. К тому иду.
- Понятно...
Пауза. Валентин:
- Юль, раз ты без двух недель девушка, сделай нам всем чаю, пожалуйста.
Юлиан помедлил и спросил:
- Вы какой пьёте?
- Я чёрный, Нина зелёный.
Юлиан поставил чайник и полез за кружками. Валентин смотрел на движения мужского тела в женском образе и искал слова для продолжения диалога. Наипервее всего он спросил:
- Юля, ты не боишься, что тебя на мытарствах не пропустят? - тон был исключительно спокойный, как бы отцовский, а не угрожающе-инквизиторский.
- Это очень больная тема, я измучалась от этого. Я решила, что спустя время начну всячески угождать и стараться, чтобы Бог меня простил. А если тянуть эту волынку дальше, я просто сойду с ума.
- Думаешь сработает?
- Надеюсь. Должно сработать.
- Понятно...
Пауза.
- Юля... А ты спокойна сейчас? Или напряжена?
- Спокойна. Но... Напряжена. Момент напряжённый.
- А от чего напряг?
Молчание. Чайник начал закипать. Юлиан посмотрел на Валентина не то с ненавистью, не то со слезой, не то с надеждой. Юлиан сам не понял как он на отчима посмотрел.
- Да всё от того же. Валентин, я устала от этой шизы! От этого проклятого раздвоения. Это издевательство. Это чудо, что я не сошла с ума. Напряг от того, что капля сомнения есть, и я положила все силы, чтобы сохранить твёрдость и идти до конца.
- Понимаю..., - Валентину в сердце влетела мысль, - А ты не пробовал.. то есть не пробовала сперва полностью успокоить себя, а потом уже делать операцию?
- А как? Пробовала, конечно. Но тут надо добить внешним фактором, то есть поменять тело.
- Ты хотела сказать "поменять орган"?
- Да, именно. Чтобы исключить мужеложство, чтобы со спокойной душой нести свой женский функционал; чтобы я была спокойна, что не осужу себя сама и что не осудят меня другие. Чтобы стать наконец тем, кем я являюсь.
Валентина посетила догадка. Он вмиг понял что надо сделать. Внутри он улыбнулся Богу. И эдак сдавленно и волнительно улыбнулся Юлиану. Тот ответил на улыбку чисто женским удивлённым смущённым взглядом.
- Юля.
- Да?
- Ты прости меня, пожалуйста, за этот вопрос, но когда у тебя была та неприятность в камере... Тебе бы хотелось это повторить?.. Только с любимым мужчиной? - (Юлиан накануне по пьяни написал об этой истории Валентину и на утро жалел)
- В смысле? - искреннее непонимание, но шорох под сердцем появился. И немного полу-могильного, полу-возбуждающего мления.
- Включи воображение и представь, что ты Юлиан, вернись чуть-чуть назад и вспомни.
- Зачем?
Чайник выключился, закипел.
- Увидишь. Буквально на 3 минуты, но не сейчас, а попозже.
- Давай. Только я не хочу.
- Давай встанем рядом.
Юлиан не понимал смысла, но Валентину верил. Они встали из-за стола.
- Смотри, Юль. Сейчас ты женщина. Закрой глаза, забудь про все печали.
Юлиан закрыл глаза. Валентин подошёл сзади, взял Юлиана за плечи, потом нежно провёл по талии. Юлиана чуть дёрнуло и мимо воли пошло сильно-возбуждающее мление.
- Представь, что я твой любимый мужчина, а ты моя любимая женщина.
- Эммм?..
- Представь, представь.
Юлиан не верил в то, что происходило. Немного рвало башню от обстановки и несоответствий, но чертовски нравилось. Юлиан представил то, что сказал Валентин. Тот гладил дальше.
- Представила?
- Да. Это здорово, мне нравится!
Валентина коробило и сквернило то, что он делал, но он знал что будет дальше, поэтому это локальное омерзение борол и терпел. Он провел руками по бокам Юлиана, по бедрам, по груди и так далее. Юлиан млел, возбуждался, стал чаще дышать.
- Что ты делаешь? - спросил Юлиан волнительно.
- Доверься, - голос был спокойный, хотя внутри нереальная борьба, - Я твой любимый мужчина, ты моя любимая женщина, мы просто фантазируем.
Так продолжалось ещё пару минут, затем Валентин взял Юлиана за плечи и упёрся в него поперечно-осевым центром тела.
- Юля, ты как?
- Хорошо!
- Юля, а теперь как договаривались, вернись на 3 минуточки в прошлое и попрощайся с Юлианом. Побудь им три минуты. Готова?
-...да.
- Юлиан, сейчас ты мужчина.
С трудом, но краешком сознания Юлиан вернулся в мужчину.
- И?
Валентин взял Юлиана за бока в области тазовой кости. Своим передом он упёрся в зад Юлиану и притянул его руками к себе. Юлиан не очень понял это действие, в мозгу щёлкнул стопор.
- Смотри, Юлиан, ты мужик и я мужик. И я стою сзади тебя. Представь, что я сейчас начну тебя трахать.
От этих слов Юлиан отпружинил от Валентина, развернулся и с обалдевшим ужасом посмотрел на него.
- А теперь вернись в Юлю.
- Что это было?!
- Тише, тише. Вернись, пожалуйста, в Юлю, очень тебя прошу.
- Эмм...
- Давай, не бойся. Закрой опять глаза, сделаем снова "любимые мужчина и женщина". Ведь ты женщина?
- Да...
10 минут Юлиан восстанавливал этот настрой. Валентин помогал.
- Представила?
- Да.
Валентин подошёл к Юлиану спереди, опять всячески гладил и возбуждал его тело, тот чуть ли не охал и часто дышал. Валентин снова говорил, что Юля женщина, а он любимый мужчина. Затем он взял Юлиана за талию и прижал его передом к своему переду. С Юлианом творилось что-то странное. Валинтин, потея и краснея от внутренней борьбы с невозможным омерзением, сказал Юлиану тихо и спокойно:
- Юля, представь, что твой любимый мужчина скоро с тобой совокупится.
Юлиан ещё сильнее возбудился. Он весь и вся был живейшей и настоящей женщиной Юлей. Валентин медленно произнёс, чётко выговаривая каждое слово:
- Юля, вернись снова в Юлиана на чуть-чуть.
- Зачем? - с нотой отчаяния спросил Юлиан. Из этого сказочного увлечения выходить совсем не хотелось, но мимо воли Юлиан начал выходить, так как подсознательно уже была впечатана ассоциация с шоком. Валентин помолчал пол минуты и сказал так же чётко:
- Юлиан, ты мужик и я мужик. Тебе отрезали член, пришли ***ду и теперь тебя трахает мужик, только не сзади, а спереди. - и Валентин прижал Юлиана перед к переду. Юлиан мгновенно растопырил глаза и опять отпружинил от Валентина прочь. Его прошибло. Он стоял в шоке, в поражении, и безумными глазами таращился на Валентина. Тот стоял на пределе, на лбу капли пота. Выждав первый шок Юлиана, он сказал довольно эмоционально:
- Юлиан, это то же самое мужеложство. Ты мужик. Если я пришью себе хобот, хвост и уши, то слоном я не стану. Понимаешь? Если ты отрежешь свой член и пришьёшь туда бабский признак, то это даст только внешнее уродство. Решать вопрос надо здесь!!, - Валентин звучно и энергично потыкал пальцем в свой череп, - Если ты программист и знаешь толк в этом деле, то сплюнь с себя это бабье помешательство, залезь в свой "биос" и начни работу. Там бардак. И пойми главное! Ты это отдельно ты, а тяга стать бабой это отдельно тяга стать бабой. Изучи эту тягу и реши как быть. Только самоанализ тебе поможет. И... Никакие богоугодные дела не снимут с тебя грех кощунства и надругательства над тем телом, которое тебе дала природа-мать.
Примерно час Юлиан отходил от потрясения. Валентин тоже не сразу пришёл в себя. После своих последних слов он перевёл дух и вошёл к Нине. По его измученному, но счастливому лицу Нина поняла, что ему удалось. В её душе начало светлеть, мланедец стал утихомириваться и подоспевать ко сну.
Юлиан сам подошёл к Валентину и попросил что-нибудь, что не жалко, чтобы переодеться. Валентин подобрал ему. Размер, конечно, в разы больше, но уже что было. "Не до жиру, лишь бы живы". Юлиан опять столкнулся с проблемой накладных грудей. В этот раз он не думая взял на кухне большой нож и потратил 15 минут на спиливание с себя искусственного "женского признака №2". Наконец все женские вещи, в которых приехала "Юлия Алексеева", были собраны в мешок и поставлены у выхода из квартиры. Юлиан Алексеев выглядил странновато в огромных шмотках, но наконец-то имел трезвое выражение лица, хоть и потрясённое. Теперь время попить чай. Юлиан во второй раз поставил чайник.
Младенец сладко спал. Нина Алексеева, Валентин и Юлиан пили чай. С чувством облегчения; с чувством общей семейной победы они обсуждали за столом как лучше Юлиану поступить дальше. Общим советом решили, что хорошо бы съездить в монастырь. Подальше. Закрепить результат и укрепить душу. Такие болезни сразу не проходят, нужно в тихих спокойных условиях вырастить в себе надёжный иммунитет. Самое главное Юлиан усвоил: он это он, а "Юля" это нечто отдельное, старающееся им овледеть. Сравнение с "биосом" Юлиана вдохновило. Он понял куда надо направить усилия души и интеллекта. Впереди сложный методичный проект расстановки точек над "i". Состояние убитое, но ничего, оживёт.
Подошло время прощаться, Юлиан поблагодарил маму и её мужа, забрал у входа мешок с мусором и вышел.
Юлиан вернулся на дачу. Холодно, но погода красивая. Он затопил печь. Привёл себя в порядок. Снова развёл костёр, прямо на снегу. Снова стал сжигать всё женское барахло. Он сидел у огня и провожал в прошлое нужность этих вещей. Состояние у него было как после припадка эпилепсии, или же как будто через него гоняли 220 вольт. В Пушкине его сильно прошибло, но он был свободен и тому рад. Он подумал об Алёне. Было желание сообщить ей новость. Он посмотрел в то место участка, где они осенью вместе выкапывали большой куст. Сейчас там была небольшая заснеженная ямка. Он стал вспоминать как это было: сперва долго-долго по кругу куста он вглублял лопату, затем раскачивал куст, тот никак не хотел. Он снова пошёл лопатой по кругу, только глубже. Потом Алёна тянула за ветки, а Юлиан поднимал снизу лопатой. Качали, качали и наконец куст с большим полусферическим куском земли стронулся с места и вышел наверх. С этим моментом Юлиан сравнил свою поездку в Пушкин. Его страсть, его болезнь теперь в поле его видимости, он почувствовал где её пределы. Он стронул её с места. Юлиан вернулся мыслями к кусту. Они с Алёной вытащили и положили куст возле ямы. Юлиан стал лупить лопатой по полусвере, чтобы земля с куста ссыпалась назад в яму. Когда на кусте остались только голые корни, Юлиан отложил его в сторону, чтобы потом сжечь. Юлиан подумал, что похожую операцию ему надо сделать с "Юлей": сбить остатки себя с этой болезни и внимательно изучить её корни и корешки. Несмотря на усталость, у него проснулся исследовательский интерес к этому делу. "Так что, - подумал он, - Впереди поездка в обитель - отличное место для лечения души и самоанализа. Сразу ничего не будет, это время, это возделывание". Снова подумал об Алёне. Позвонил - не берёт. Решил написать ей письмо.
К вечеру Юлиан уже имел конверт. Он несколько раз писал письмо, перечитывал и выкидывал. Слишком много эмоций, соплей и внимания к себе. Очень длинный текст. Юлиан представил себя на месте Алёны, ещё подумал и наконец написал:
"Привет, Алёна. Пишет Юлиан. Есть новость: мне помогли увидеть мою болезнь и дали совет как вылечить. За этим поеду в далёкий монастырь. На сколько - не знаю, как пойдёт. Когда я вернусь полностью здоровым мужчиной, мы сможем восстановить, умножить и развить то светлое добро, каким мы успели пожить вместе. Твоё последнее слово: "Лечись". Да, дорогая, именно этим я еду заниматься. Жаль я не знаю как ты, с кем ты и где ты. Но в любом случае теперь ты знаешь больше. Если готова - пожалуйста, дождись. Верь. Не пожалеешь=) Будь умницей. дата"
Юлиан много раз перечитал и решил, что письмо то, что нужно. Мол, кратко и ясно. Прошлые пробы были в 5 раз длиннее.
После письма Юлиан позвонил священнику. Тот посоветовал храм и человека в нём, который подскажет куда и как поехать.
Утром Юлиан подготовил дачу к длительному пустованию. Приехал в Пушкин, опустил письмо в уличный почтовый ящик, оставил маме ключи, документы, карточки и даже телефон. Обнял её, вышел и сел на автобус до вокзала. С собой были только наличные на дорогу и еду. Больше его с "внешним миром" ничего не связывало. Предстоял новый виток жизни.
- Нина, кто к нам пришёл? Что затихли?
У Нины стал нарастать шок. Ведь Валентин ещё никогда не видел "Юлю", хоть и наслышан об этой беде. Валентин, понимая, что что-то не так, вышел в коридор. И увидел. На лице стопор, непонимание.
- Привет, мам. Здравствуй, Валентин.
Мама молчала. Начинало кривить лицо, каково это бывает у мам, прежде чем начать сильно плакать.
- Здравствуй, - ответил Валентин, глядя на Юлиана как на что-то очень странное, - с чем пожаловал?
- Да вот, принесла вам новость, - голос был мужской. На женский духа не хватило. Юлиан выждал короткий миг, - Через две недели больше не станет Юлиана и будет Юлия Алексеева.
- Операция? - спросил Валентин.
- Да - на лице Юлиана торжество.
Мама не выдержала. Младенец, чуя мамино состояние, начал плакать. Нина ушла в комнату рыдать и успокаивать ребёнка( во всяком случае держать на руках дальше). Юлиан и Валентин остались в коридоре одни. Валентин, сдержанно и не очень уверенно:
- Юлиан...
- Можешь спокойно говорить "Юля". Документы уже готовы. - хотя голос по-прежнему мужской.
- Извини, язык не поворачивается.
Валентин вообще не понимал как ему реагировать на ЭТО. Он мысленно просил Бога о помощи, поддержать и направить. Валентин понял смысл приезда Юлиана: "Попрощаться". Юлиан стоял и не знал что дальше. Так-то он всё озвучил, но вроде не уйдёшь так сразу. Наверно что-то должно ещё тут быть. Оба стояли в немом замешательстве. Из комнаты слышались рыдания мамы и плач ребёнка. Валентин:
- Юли...ан, присядь на кухне, подожди меня. Маму твою надо успокоить.
Юлиан разулся и прошёл на кухню. В это время Валентин успокаивал Нину. С кухни была слышна её эмоциональная речь, пропитанная болью, но слова Юлиан не разобрал. Нелегко было Валентину. Он просил Нину успокоиться, хотя толку было мало, и в это время понял, что от него сейчас зависит судьба Юлиана. Любой ценой надо спасти его от этого тяжелейшего и необратимого греха. Но как? Мысленная молитва Богу усилилась. Он даже оставил Нину, перекрестился и сделал земной поклон. Тело слабо дрожало. Он обратился к жене:
- Нина, просто посидите тут и успокойтесь. Я попытаюсь его отговорить.
- Да это бессмысленно! Он с детства такой, понимаешь? Это не вылечить уже! - дальше слёзы.
- Верь, надейся и молись. Я пошёл. - Валентин вышел.
Юлиан сидел на кухне. Положение с мамой, неминуемо цепляющее совесть, он воспринимал как неотъемлемый побочный эффект. Без этого никак. Этого следовало ждать. "Поговорить с Валентином, выйти на улицу и выдохнуть". На кухню вошёл Валентин. Непонятное у него лицо, будто волнуется.
- Ю...ля, как ты вообще, как жизнь? Давно тебя не было.
- Да... так, жива здорова. Как видишь, заехал..а сообщить новость.
- Ты счастлива?
- Сейчас момент нелёгкий, но вообще да. К тому иду.
- Понятно...
Пауза. Валентин:
- Юль, раз ты без двух недель девушка, сделай нам всем чаю, пожалуйста.
Юлиан помедлил и спросил:
- Вы какой пьёте?
- Я чёрный, Нина зелёный.
Юлиан поставил чайник и полез за кружками. Валентин смотрел на движения мужского тела в женском образе и искал слова для продолжения диалога. Наипервее всего он спросил:
- Юля, ты не боишься, что тебя на мытарствах не пропустят? - тон был исключительно спокойный, как бы отцовский, а не угрожающе-инквизиторский.
- Это очень больная тема, я измучалась от этого. Я решила, что спустя время начну всячески угождать и стараться, чтобы Бог меня простил. А если тянуть эту волынку дальше, я просто сойду с ума.
- Думаешь сработает?
- Надеюсь. Должно сработать.
- Понятно...
Пауза.
- Юля... А ты спокойна сейчас? Или напряжена?
- Спокойна. Но... Напряжена. Момент напряжённый.
- А от чего напряг?
Молчание. Чайник начал закипать. Юлиан посмотрел на Валентина не то с ненавистью, не то со слезой, не то с надеждой. Юлиан сам не понял как он на отчима посмотрел.
- Да всё от того же. Валентин, я устала от этой шизы! От этого проклятого раздвоения. Это издевательство. Это чудо, что я не сошла с ума. Напряг от того, что капля сомнения есть, и я положила все силы, чтобы сохранить твёрдость и идти до конца.
- Понимаю..., - Валентину в сердце влетела мысль, - А ты не пробовал.. то есть не пробовала сперва полностью успокоить себя, а потом уже делать операцию?
- А как? Пробовала, конечно. Но тут надо добить внешним фактором, то есть поменять тело.
- Ты хотела сказать "поменять орган"?
- Да, именно. Чтобы исключить мужеложство, чтобы со спокойной душой нести свой женский функционал; чтобы я была спокойна, что не осужу себя сама и что не осудят меня другие. Чтобы стать наконец тем, кем я являюсь.
Валентина посетила догадка. Он вмиг понял что надо сделать. Внутри он улыбнулся Богу. И эдак сдавленно и волнительно улыбнулся Юлиану. Тот ответил на улыбку чисто женским удивлённым смущённым взглядом.
- Юля.
- Да?
- Ты прости меня, пожалуйста, за этот вопрос, но когда у тебя была та неприятность в камере... Тебе бы хотелось это повторить?.. Только с любимым мужчиной? - (Юлиан накануне по пьяни написал об этой истории Валентину и на утро жалел)
- В смысле? - искреннее непонимание, но шорох под сердцем появился. И немного полу-могильного, полу-возбуждающего мления.
- Включи воображение и представь, что ты Юлиан, вернись чуть-чуть назад и вспомни.
- Зачем?
Чайник выключился, закипел.
- Увидишь. Буквально на 3 минуты, но не сейчас, а попозже.
- Давай. Только я не хочу.
- Давай встанем рядом.
Юлиан не понимал смысла, но Валентину верил. Они встали из-за стола.
- Смотри, Юль. Сейчас ты женщина. Закрой глаза, забудь про все печали.
Юлиан закрыл глаза. Валентин подошёл сзади, взял Юлиана за плечи, потом нежно провёл по талии. Юлиана чуть дёрнуло и мимо воли пошло сильно-возбуждающее мление.
- Представь, что я твой любимый мужчина, а ты моя любимая женщина.
- Эммм?..
- Представь, представь.
Юлиан не верил в то, что происходило. Немного рвало башню от обстановки и несоответствий, но чертовски нравилось. Юлиан представил то, что сказал Валентин. Тот гладил дальше.
- Представила?
- Да. Это здорово, мне нравится!
Валентина коробило и сквернило то, что он делал, но он знал что будет дальше, поэтому это локальное омерзение борол и терпел. Он провел руками по бокам Юлиана, по бедрам, по груди и так далее. Юлиан млел, возбуждался, стал чаще дышать.
- Что ты делаешь? - спросил Юлиан волнительно.
- Доверься, - голос был спокойный, хотя внутри нереальная борьба, - Я твой любимый мужчина, ты моя любимая женщина, мы просто фантазируем.
Так продолжалось ещё пару минут, затем Валентин взял Юлиана за плечи и упёрся в него поперечно-осевым центром тела.
- Юля, ты как?
- Хорошо!
- Юля, а теперь как договаривались, вернись на 3 минуточки в прошлое и попрощайся с Юлианом. Побудь им три минуты. Готова?
-...да.
- Юлиан, сейчас ты мужчина.
С трудом, но краешком сознания Юлиан вернулся в мужчину.
- И?
Валентин взял Юлиана за бока в области тазовой кости. Своим передом он упёрся в зад Юлиану и притянул его руками к себе. Юлиан не очень понял это действие, в мозгу щёлкнул стопор.
- Смотри, Юлиан, ты мужик и я мужик. И я стою сзади тебя. Представь, что я сейчас начну тебя трахать.
От этих слов Юлиан отпружинил от Валентина, развернулся и с обалдевшим ужасом посмотрел на него.
- А теперь вернись в Юлю.
- Что это было?!
- Тише, тише. Вернись, пожалуйста, в Юлю, очень тебя прошу.
- Эмм...
- Давай, не бойся. Закрой опять глаза, сделаем снова "любимые мужчина и женщина". Ведь ты женщина?
- Да...
10 минут Юлиан восстанавливал этот настрой. Валентин помогал.
- Представила?
- Да.
Валентин подошёл к Юлиану спереди, опять всячески гладил и возбуждал его тело, тот чуть ли не охал и часто дышал. Валентин снова говорил, что Юля женщина, а он любимый мужчина. Затем он взял Юлиана за талию и прижал его передом к своему переду. С Юлианом творилось что-то странное. Валинтин, потея и краснея от внутренней борьбы с невозможным омерзением, сказал Юлиану тихо и спокойно:
- Юля, представь, что твой любимый мужчина скоро с тобой совокупится.
Юлиан ещё сильнее возбудился. Он весь и вся был живейшей и настоящей женщиной Юлей. Валентин медленно произнёс, чётко выговаривая каждое слово:
- Юля, вернись снова в Юлиана на чуть-чуть.
- Зачем? - с нотой отчаяния спросил Юлиан. Из этого сказочного увлечения выходить совсем не хотелось, но мимо воли Юлиан начал выходить, так как подсознательно уже была впечатана ассоциация с шоком. Валентин помолчал пол минуты и сказал так же чётко:
- Юлиан, ты мужик и я мужик. Тебе отрезали член, пришли ***ду и теперь тебя трахает мужик, только не сзади, а спереди. - и Валентин прижал Юлиана перед к переду. Юлиан мгновенно растопырил глаза и опять отпружинил от Валентина прочь. Его прошибло. Он стоял в шоке, в поражении, и безумными глазами таращился на Валентина. Тот стоял на пределе, на лбу капли пота. Выждав первый шок Юлиана, он сказал довольно эмоционально:
- Юлиан, это то же самое мужеложство. Ты мужик. Если я пришью себе хобот, хвост и уши, то слоном я не стану. Понимаешь? Если ты отрежешь свой член и пришьёшь туда бабский признак, то это даст только внешнее уродство. Решать вопрос надо здесь!!, - Валентин звучно и энергично потыкал пальцем в свой череп, - Если ты программист и знаешь толк в этом деле, то сплюнь с себя это бабье помешательство, залезь в свой "биос" и начни работу. Там бардак. И пойми главное! Ты это отдельно ты, а тяга стать бабой это отдельно тяга стать бабой. Изучи эту тягу и реши как быть. Только самоанализ тебе поможет. И... Никакие богоугодные дела не снимут с тебя грех кощунства и надругательства над тем телом, которое тебе дала природа-мать.
Глава 5.
Примерно час Юлиан отходил от потрясения. Валентин тоже не сразу пришёл в себя. После своих последних слов он перевёл дух и вошёл к Нине. По его измученному, но счастливому лицу Нина поняла, что ему удалось. В её душе начало светлеть, мланедец стал утихомириваться и подоспевать ко сну.
Юлиан сам подошёл к Валентину и попросил что-нибудь, что не жалко, чтобы переодеться. Валентин подобрал ему. Размер, конечно, в разы больше, но уже что было. "Не до жиру, лишь бы живы". Юлиан опять столкнулся с проблемой накладных грудей. В этот раз он не думая взял на кухне большой нож и потратил 15 минут на спиливание с себя искусственного "женского признака №2". Наконец все женские вещи, в которых приехала "Юлия Алексеева", были собраны в мешок и поставлены у выхода из квартиры. Юлиан Алексеев выглядил странновато в огромных шмотках, но наконец-то имел трезвое выражение лица, хоть и потрясённое. Теперь время попить чай. Юлиан во второй раз поставил чайник.
Младенец сладко спал. Нина Алексеева, Валентин и Юлиан пили чай. С чувством облегчения; с чувством общей семейной победы они обсуждали за столом как лучше Юлиану поступить дальше. Общим советом решили, что хорошо бы съездить в монастырь. Подальше. Закрепить результат и укрепить душу. Такие болезни сразу не проходят, нужно в тихих спокойных условиях вырастить в себе надёжный иммунитет. Самое главное Юлиан усвоил: он это он, а "Юля" это нечто отдельное, старающееся им овледеть. Сравнение с "биосом" Юлиана вдохновило. Он понял куда надо направить усилия души и интеллекта. Впереди сложный методичный проект расстановки точек над "i". Состояние убитое, но ничего, оживёт.
Подошло время прощаться, Юлиан поблагодарил маму и её мужа, забрал у входа мешок с мусором и вышел.
***
Юлиан вернулся на дачу. Холодно, но погода красивая. Он затопил печь. Привёл себя в порядок. Снова развёл костёр, прямо на снегу. Снова стал сжигать всё женское барахло. Он сидел у огня и провожал в прошлое нужность этих вещей. Состояние у него было как после припадка эпилепсии, или же как будто через него гоняли 220 вольт. В Пушкине его сильно прошибло, но он был свободен и тому рад. Он подумал об Алёне. Было желание сообщить ей новость. Он посмотрел в то место участка, где они осенью вместе выкапывали большой куст. Сейчас там была небольшая заснеженная ямка. Он стал вспоминать как это было: сперва долго-долго по кругу куста он вглублял лопату, затем раскачивал куст, тот никак не хотел. Он снова пошёл лопатой по кругу, только глубже. Потом Алёна тянула за ветки, а Юлиан поднимал снизу лопатой. Качали, качали и наконец куст с большим полусферическим куском земли стронулся с места и вышел наверх. С этим моментом Юлиан сравнил свою поездку в Пушкин. Его страсть, его болезнь теперь в поле его видимости, он почувствовал где её пределы. Он стронул её с места. Юлиан вернулся мыслями к кусту. Они с Алёной вытащили и положили куст возле ямы. Юлиан стал лупить лопатой по полусвере, чтобы земля с куста ссыпалась назад в яму. Когда на кусте остались только голые корни, Юлиан отложил его в сторону, чтобы потом сжечь. Юлиан подумал, что похожую операцию ему надо сделать с "Юлей": сбить остатки себя с этой болезни и внимательно изучить её корни и корешки. Несмотря на усталость, у него проснулся исследовательский интерес к этому делу. "Так что, - подумал он, - Впереди поездка в обитель - отличное место для лечения души и самоанализа. Сразу ничего не будет, это время, это возделывание". Снова подумал об Алёне. Позвонил - не берёт. Решил написать ей письмо.
К вечеру Юлиан уже имел конверт. Он несколько раз писал письмо, перечитывал и выкидывал. Слишком много эмоций, соплей и внимания к себе. Очень длинный текст. Юлиан представил себя на месте Алёны, ещё подумал и наконец написал:
"Привет, Алёна. Пишет Юлиан. Есть новость: мне помогли увидеть мою болезнь и дали совет как вылечить. За этим поеду в далёкий монастырь. На сколько - не знаю, как пойдёт. Когда я вернусь полностью здоровым мужчиной, мы сможем восстановить, умножить и развить то светлое добро, каким мы успели пожить вместе. Твоё последнее слово: "Лечись". Да, дорогая, именно этим я еду заниматься. Жаль я не знаю как ты, с кем ты и где ты. Но в любом случае теперь ты знаешь больше. Если готова - пожалуйста, дождись. Верь. Не пожалеешь=) Будь умницей. дата"
Юлиан много раз перечитал и решил, что письмо то, что нужно. Мол, кратко и ясно. Прошлые пробы были в 5 раз длиннее.
После письма Юлиан позвонил священнику. Тот посоветовал храм и человека в нём, который подскажет куда и как поехать.
Утром Юлиан подготовил дачу к длительному пустованию. Приехал в Пушкин, опустил письмо в уличный почтовый ящик, оставил маме ключи, документы, карточки и даже телефон. Обнял её, вышел и сел на автобус до вокзала. С собой были только наличные на дорогу и еду. Больше его с "внешним миром" ничего не связывало. Предстоял новый виток жизни.
