– Ага, щаз! – бросила небрежно и закатила глаза. А у самой внутри словно маленькая бомба взорвалась, и стало так приятно. Ему не безразлично?
– Смотрю, у тебя парень появился.
– Да, появился.
Так хотелось поговорить, сказать что-то более-менее длинное, но я терялась, стеснялась, слова оставались за какими-то внутренними барьерами. Как себя вести? Казаться взрослее или наоборот? Как ему нравится, интересно? Старалась не смотреть в колючие, как лёд, светлые глаза, нервничала, оттого затягивалась часто. О женственности и привлекательности речи идти не могло. Плохо! Марк явно приуныл. Облокотился на перила и проследил взглядом за вышедшей из бара девушкой.
– Не ругались? – спросил вдруг, но как-то отстранённо.
– Что? – не поняла, прищурившись от дыма.
Мне не понравился его интерес к той особе.
– Ну, тогда. Что поздно пришла, не ругали?
– Нет.
Опять затяжная пауза. И сигарета догорала, предательница! Вот фигня!
– Ладно, – Марк вздохнул, натянуто улыбнулся и коснулся моего плеча. – Всего хорошего тебе, Танечка!
Я замерла от неожиданности, а внутри заметался огромный зверь. Захотел вырваться, потому что чуял – сейчас наступит конец всему. Запаниковала, ведь если разговор оборвётся сейчас, то не продолжится уже никогда!
– А, может, прокатишь меня как-нибудь? – единственное, что пришло на ум спросить.
Щёки как кипятком налились. Господи! Я ж навязываюсь! Что Марк подумает? Решит, что шалава малолетняя! Он усмехнулся и опять сложил руки на груди. Всё-таки это он делает от осознания собственной важности.
– И что ж мы с тобой делать будем?
Намекает? Уже хотела задний ход дать, потом подумала, что всё не так страшно, и нашлась, что ответить:
– Просто покатаемся, поболтаем. Ничего такого!
– На всякий случай паспорт прихвати.
Расхохотался. Шутник… Меня злость взяла. Удивительно, у него прямо талант доводить и злить.
– Слушай, хватит уже, а? – начала с "наездом". – Если мне шестнадцать, это не значит, что я дура.
Марк успокоился, перестал улыбаться. Показалось, понял, что обижает.
– Пиши номер, умная.
Я специально помедлила. Потом с наигранной неохотой достала мобильник и записала номер.
– Звони, – бросил напоследок, скрываясь за дверью. – Давай, пока!
Ушёл, а я расплылась в улыбке, прям от уха до уха. И даже взвизгнула от радости! Меня переполнял восторг – получилось! У меня получилось! Мы встретимся, и тогда покажу, какая я на самом деле.
Лёшка потерял для меня любой интерес. Я грезила Марком. Да, вот так просто взяла и запала на него. Постоянно думала, представляла нашу встречу, решала, что надеть и как себя вести. Адских трудов стоило не позвонить на следующий день – слишком рано (подруги советовали). Позвонила в пятницу, чтобы побольше времени было на покатушки, а то он же работает. Договорились на десять – для меня очень поздно! А вдруг специально так поздно назначил, чтоб сразу на ночь? А может, до меня с другой встречается? Всякие мысли холодком пробегали в голове, и я дрожала от волнения каждый раз.
Мамки не было – к подруге ушла в гости. И хорошо – не придётся ничего объяснять или врать. Выпотрошила шкаф в поисках той единственной шмотки, которая поразит Марка, в которой буду выглядеть на миллион, но не продажной.
– На тебе огромная ответственность, – сказала строго, вертя перед собой блузку с глубоким вырезом. – Я в тебе буду кататься на крутой тачке со взрослым мужиком, который мне ооочень нравится! Ты должна сразить его наповал, понятно?
Посбрасывала с себя домашние штаны, футболку, надела кружевные трусики – а вдруг? Я, конечно, с ним спать не собиралась, но всякое может быть!
– Звонит-звонит! – закричала, услышав песню Джо Кокера и бросилась к телефону. – Да? Привет. Ты где? Скоро выбегу, подождёшь? Ага, щас я!
Ураганом пронеслась по квартире раза три. На секунду глянулась в зеркало: реснички торчат, губки блестят, щёчки горят! Волосы выпрямила утюжком, вся обожглась – хорошо не заметно! Разрез оказался не таким уж глубоким, ну что ж теперь! Накинула сверху куртку и выбежала из квартиры, захлопнув дверь. Застучали каблучки по ступенькам. Эйвон вонял сильнее, чем хотелось, и портил весь антураж. "Дура, в машине же сидеть будешь, запах ёлочки перебьёшь, блин!" – подумала и нервно хихикнула.
Вылетела из подъезда и тут же застыла столбом – никого не было… Как так? Эт чё такое? Пошутил что ли?
Сердце застучало от испуга, что свидание обломалось. Взяла в руки себя и телефон.
– Ты где? – Голос мой надорвался. Заметалась по крыльцу туда-сюда. – Я у подъезда, а тебя нет! – Длинная пауза. – Ну, Ленинская восемнадцать, третий подъезд! – Пауза. – Давай, жду…
Дууууурааааа! Мы ж в прошлый раз не к моему дому подъезжали! Обматерила себя как могла, даже ногтями в ладони впилась посильнее. Свидание начинается с проблем и вранья – отлично…
Фух! Увидела – выворачивает, подъезжает. Ксеноновые фарки голубым горят, мотор погуживает, в отполированном боку дом отражается. О, боже! Какой же классный! У меня снова кипяток по венам побежал и в голову ударил. Пот прошиб. "Успокойся, успокойся! Веди себя естественно!" – повторяла, как мантру. Обошла машину, села.
– Не поцелуешь? – рассмеялся Марк – в своём репертуаре.
– В следующий раз!
Короткая юбка задралась, ляжки сразу прилипли к бежевой коже сиденья. Под курткой всё пыхало жаром, щёки горели.
Молчание. Наш верный спутник… Машина ускорилась, выехала на дорогу. Марк потыкал кнопочки на магнитоле – включилась негромкая музычка.
– Дайер Стрейтс? – узнала я мотив.
– Откуда знаешь? – покосился на меня.
Удивила! О, да! Это дорогого стоило! Даже взбодрилась.
– Знаю. А что?
Папаша часто включал, потому теперь тошнило от этой песни.
– Девчонки твоего возраста ведь другое слушают. Вон, у меня дочь по Биберу тащится.
– А ты женат? – голос дрогнул.
– А что? – он усмехнулся.
Руль держал одной рукой, как крутые водилы, а вторую вальяжно закинул на подлокотник между сидений. Мне его уход от ответа не понравился. Видать, женат… Внутри всё сразу опустилось, стало тошно и неприятно. Безнадёжность придавила бетонной плитой.
– Просто, – еле выдавила. – Я с женатыми дел не имею, так что….
– Много женатых попадалось?
– Нет, ты первый… У меня просто принцип.
Не хотелось даже разговаривать. Хотелось прекратить всё и выйти, ибо мне уже ничего не светило.
– Ух, какая! Принцип у неё!
Он завернул к магазину и остановился.
– Тебе чего взять выпить?
Ах, всё равно напоить хочешь? Чтоб побыстрей дала? Вот гад! Сволочь! Женатый, а молоденьких совращает. Козёл… Все мужики одинаковые!
– Хайнекен светлый и Парламент лёгкие.
– А попу вареньем не намазать? – ощерился во все тридцать два…
Вышел. Я осталась одна в машине. Размышляла под еле слышную музыку и звук мотора. До меня вдруг дошло, что с самого начала Марку хотелось чисто потрахаться. Ком к горлу подступил, но я старалась тушь не намочить. На смену обиде пришла злость. А вот хрен ему! Ничего не получит!
Мужики у магазина на меня через окно пялились. Теперь решат, что богатенький папик девочку снял… Тфу, блин… Пид*сы… Взбесилась, выпрыгнула из внедорожника и быстро зашагала в темноту. Хоть и весна, но ночью, всё-таки, холодно. Как в тот раз, после первой встречи, когда я шла домой без верхней одежды. Вспомнилось и плакать захотелось, ведь надежды рухнули. Блин, ну почему долбаные женатики так делают? Старпёры гулящие…
Фонари и свет магазина остались позади, я забоялась. Что впереди – не разглядеть, одни кусты да деревья. Какой это вообще район? Щас пьянчужки догонят и изнасилуют. А чё им, долго что ли? Вдруг со спины загорелся яркий свет, впереди всё подсветилось голубым, заскользили длинные тени. Это меня пришельцы похищают? Нет, конечно, внедорожник подъехал. Я остановилась, но поворачиваться не стала. Марк выключил фары – ой, спасибо за одолжение! И так глупо выгляжу: обиженная дура, соплячка расфуфыренная.
– Тань! – крикнул через окно. – Тань, что случилось?
– Домой хочу.
Молчание. Потом как-то раздражённо:
– Ну и поехали, чё убегать-то?
Я медлила, потому что на самом деле не хотела возвращаться домой. Но выбора не было. Села, из-под попы вытащила Парламент.
– Можно?
– Вредно! – отрезал Марк и строго добавил: – В салон не дыми.
Отвернулся к окну, а я закурила.
– А пиво?
– Ты ж домой собралась.
– И что? Одно другому не мешает. Открывай!
"Тебе ж этого и надо, чтоб напилась!" – подумала. Он нагнулся, потянувшись к бардачку над моими ногами, а я чуть не отпрыгнула от его руки. Не готова была даже к такой близости. Неужели теперь всегда так мужиков шугаться буду?
– С тобой что? – спросил недовольно.
– А зачем тебе знать? – дерзила.
– Ты то на встречу напрашиваешься, то убегаешь. Что такое?
– Так вот! С женатыми кобелями дел не имею, сказала! Чё непонятного?
Вся как на иголках, стряхнула пепел, глазами впиявилась в водилу. Он брови свёл, стал грозным, пугающим, и как волк прорычал низко:
– Как со мной разговариваешь, пи*дюшка? Давно ремня не получала?
Я не хуже разошлась и подхватила, выпятившись:
– Да, бл*ь, давно не давали!
Понеслось! Как поезд под откос. Ярость во мне так и бурлила. Уже не соображала, что передо мной взрослый мужик сидит. Кто его знает, сейчас со злости убьёт или вдарит – тоже мало не покажется. Он схватил меня за шею сзади и нагнул головой к коленям, да так резко, что я сигарету выронила и завизжала:
– Ты чё делаешь? Отпусти, дурак, больно!
Рука придавила меня ещё сильнее.
– Слушай, ты, зассыха! – к рыку добавилось презрительное шипение. – С мужиками так не разговаривают, понятно? Раз большая, веди себя как надо! Отца у тебя нет, чтоб жопу твою малолетнюю нарумянить как следует.
Как же унизительно быть в такой позе! Сделать ничего не могла, потому только орала.
– Да! Нет отца! С молоденькими шлялся, как и ты, вот и нет теперь! – Марк резко убрал руку и отвернулся. Оказывается, всё это время в другой руке бутылку держал. Как ей не хрястнул, не знаю. – Жена-то знает, что изменяешь? А?
Я пыхтела, как ёжик, и краснела, как помидор. Трясущимися руками сначала лохмы пригладила, потом вытерла выступившие от напряга слёзы.
– Знает, – ответил Марк. – Мы давно вместе не живём. Дочку из-за этого раз в год вижу…
Я пару раз глубоко вздохнула, успокаиваясь. Почему-то жалко его стало.
– И чё ж она тебя, такого хорошего, бросила? – не могла остановиться язвить.
Марк повернулся, скривил лицо, и, передразнивая меня, ответил:
– А вот патамууушта!
Смех из меня просто брызнул, аж согнулась.
– Чего ржёшь, малявка?
Он уже не злился, в голосе появились весёлые нотки. Не могла ему ответить – истерика приключилась. От всего. И от грубости его, и от радости, что без жены. Смеялась и подвывала, а он терпел-терпел, потом сунул пиво и буркнул:
– Запей, запей, бедная!
Утёрла слёзы, схватила бутылку и ловко открыла её зажигалкой. Глотнула с лихвой, чуть не захлебнувшись. Заметила краем глаза, что Марк на меня неодобрительно смотрит. Да-да, сама знаю, что как пацанка себя веду. Ну, а что поделать – в жизни сильной быть надо.
– А, правда, почему с женой расстались? – спросила, воткнув пиво между ляжек.
Марк сложил руки на руле, склонился над ним и посмотрел сквозь лобовое стекло на тёмную дорогу.
– На войне был.
– Великой Отечественной что ль?
Глаза мои поползли на лоб. Марк аж откинулся на спинку и на меня уставился.
– Эээ! Ты чё?! Совсем историю не знаешь? – цыкнул и разочарованно помотал головой. – Ну, даёшь, молодёжь!
– Не даю! – выпалила с упрёком.
Опять что-то не то сказанула.
– В Южной Осетии вооружённый конфликт был.
– Ты осетин что ль?
Непроизвольно пробежалась взглядом по его лицу. Неужели нос без горбинки обманул?
– Почти. Мать русская.
Тогда неудивительно, что резкий и грубый – горные они все такие.
– Ну и? Жена не дождалась?
– Д нет. На войну ушёл нормальным, домой вернулся больным.
– А что у тебя? – перебила и осеклась – неприлично же спрашивать!
Опустила пытливый взгляд и прикрыла пальцем горлышко бутылки, чтоб пиво не выдыхалось.
Марк повеселел:
– Грыжа! Автомат-то тяжёлый! – и засмеялся.
Что-то не то говорил… Какая грыжа от автомата? Нам в школе однажды его показывали, подержать давали, даже я не надорвалась, а ведь худенькая, ручки-ниточки (как мама говорит и злит меня этим). Выяснять дальше не стала.
– А сколько тебе лет? – наконец, решилась спросить.
– Много, деточка, много! – сыграл печаль и покачал головой.
– Не называй меня деточкой! – взбрыкнула, насупившись.
Блин, надоело уже! Ни одного ответа нормального, ни одного слова серьёзного! Как клоун, блин! Да и "деточка" – противное слово, из какого-то старого фильма. Сейчас так уже никого не называют.
Взяла бутылку и, бултыхая в ней остатки пива, отвернулась к окну. Допивать – не допивать... Спрашивать дальше – не спрашивать... Марк стучал по рулю пальцами, отмеряя отрезки времени нашего очередного молчания.
– Так! – шлёпнул ладонью по рулю и вздохнул. – Ну что? Поехали до дому – до хаты?
Размялся, потянувшись, потом как ткнёт мне пальцем в бок – у меня чуть пиво носом не пошло. Я посмотрела рассержено, и наткнулась на улыбку.
– Ты мне зверька напоминаешь, – сказал. – Маленького, но зубастого – палец откусит.
– Откушу, не сомневайся! – гордо задрала голову, доставая сигаретку. – На чью хату поедем? На твою или на мою?
Пошутила, конечно. Понтово чиркнула зажиком и затянулась.
– К тебе конечно. С мамой познакомишь?
– Лучше с бабушкой – она тебе по возрасту больше подойдёт.
– Ох, юмористка, ох, какая юмористкааааа! – Завёл тачку, выкрутил руль. – Вот стану тебе отцом – попляшешь у меня тогда! Курить быстро отучу, с полпинка бросишь.
Потыркал рычагом и газанул, колёса взвизгнули.
– Не дай бог такого папашку! – с вытянутым лицом мотнулась от рывка и повела глазами. – Лучше повеситься.
– Грубиянка, вот грубиянка!
Мы ехали. Я досасывала пиво, молчала. Болтать хотелось, но переживала, что пьяный говор Марку не понравится. Вдруг песенка Рианы заиграла, и тут я перешла на ультразвук:
– Включи! Включи погромче! Моя любимая! Аааа! Классная!
Марк поморщился, но прибавил звук. Я задрыгалась, как током ударенная. Орала, подпевала, заплетаясь языком и проглатывая звуки – английский-то я плохо знала. Ночной город, крутая тачила, мужчина рядом – всё это пьянило сильнее алкоголя. Я была счастлива. Так, как никогда ещё не была! И ни один молоденький "пацанчик" не смог бы доставить такого удовольствия. Чё эти малолетки прыщавые? Айфоны у них в башке, клубы, попонтоваться… А мне хотелось жить по-настоящему, по-взрослому. Сколько планов настроила с Марком – о, выше крыши, реально! Мне хотелось строить планы. Даже забыла о его "идее фикс" – уложить меня... Надеялась, что всё у нас получится иначе, даже несмотря на разницу в возрасте. Мама, конечно, будет резко против, общественность там всякая возмутиться
– Смотрю, у тебя парень появился.
– Да, появился.
Так хотелось поговорить, сказать что-то более-менее длинное, но я терялась, стеснялась, слова оставались за какими-то внутренними барьерами. Как себя вести? Казаться взрослее или наоборот? Как ему нравится, интересно? Старалась не смотреть в колючие, как лёд, светлые глаза, нервничала, оттого затягивалась часто. О женственности и привлекательности речи идти не могло. Плохо! Марк явно приуныл. Облокотился на перила и проследил взглядом за вышедшей из бара девушкой.
– Не ругались? – спросил вдруг, но как-то отстранённо.
– Что? – не поняла, прищурившись от дыма.
Мне не понравился его интерес к той особе.
– Ну, тогда. Что поздно пришла, не ругали?
– Нет.
Опять затяжная пауза. И сигарета догорала, предательница! Вот фигня!
– Ладно, – Марк вздохнул, натянуто улыбнулся и коснулся моего плеча. – Всего хорошего тебе, Танечка!
Я замерла от неожиданности, а внутри заметался огромный зверь. Захотел вырваться, потому что чуял – сейчас наступит конец всему. Запаниковала, ведь если разговор оборвётся сейчас, то не продолжится уже никогда!
– А, может, прокатишь меня как-нибудь? – единственное, что пришло на ум спросить.
Щёки как кипятком налились. Господи! Я ж навязываюсь! Что Марк подумает? Решит, что шалава малолетняя! Он усмехнулся и опять сложил руки на груди. Всё-таки это он делает от осознания собственной важности.
– И что ж мы с тобой делать будем?
Намекает? Уже хотела задний ход дать, потом подумала, что всё не так страшно, и нашлась, что ответить:
– Просто покатаемся, поболтаем. Ничего такого!
– На всякий случай паспорт прихвати.
Расхохотался. Шутник… Меня злость взяла. Удивительно, у него прямо талант доводить и злить.
– Слушай, хватит уже, а? – начала с "наездом". – Если мне шестнадцать, это не значит, что я дура.
Марк успокоился, перестал улыбаться. Показалось, понял, что обижает.
– Пиши номер, умная.
Я специально помедлила. Потом с наигранной неохотой достала мобильник и записала номер.
– Звони, – бросил напоследок, скрываясь за дверью. – Давай, пока!
Ушёл, а я расплылась в улыбке, прям от уха до уха. И даже взвизгнула от радости! Меня переполнял восторг – получилось! У меня получилось! Мы встретимся, и тогда покажу, какая я на самом деле.
Лёшка потерял для меня любой интерес. Я грезила Марком. Да, вот так просто взяла и запала на него. Постоянно думала, представляла нашу встречу, решала, что надеть и как себя вести. Адских трудов стоило не позвонить на следующий день – слишком рано (подруги советовали). Позвонила в пятницу, чтобы побольше времени было на покатушки, а то он же работает. Договорились на десять – для меня очень поздно! А вдруг специально так поздно назначил, чтоб сразу на ночь? А может, до меня с другой встречается? Всякие мысли холодком пробегали в голове, и я дрожала от волнения каждый раз.
Мамки не было – к подруге ушла в гости. И хорошо – не придётся ничего объяснять или врать. Выпотрошила шкаф в поисках той единственной шмотки, которая поразит Марка, в которой буду выглядеть на миллион, но не продажной.
– На тебе огромная ответственность, – сказала строго, вертя перед собой блузку с глубоким вырезом. – Я в тебе буду кататься на крутой тачке со взрослым мужиком, который мне ооочень нравится! Ты должна сразить его наповал, понятно?
Посбрасывала с себя домашние штаны, футболку, надела кружевные трусики – а вдруг? Я, конечно, с ним спать не собиралась, но всякое может быть!
– Звонит-звонит! – закричала, услышав песню Джо Кокера и бросилась к телефону. – Да? Привет. Ты где? Скоро выбегу, подождёшь? Ага, щас я!
Ураганом пронеслась по квартире раза три. На секунду глянулась в зеркало: реснички торчат, губки блестят, щёчки горят! Волосы выпрямила утюжком, вся обожглась – хорошо не заметно! Разрез оказался не таким уж глубоким, ну что ж теперь! Накинула сверху куртку и выбежала из квартиры, захлопнув дверь. Застучали каблучки по ступенькам. Эйвон вонял сильнее, чем хотелось, и портил весь антураж. "Дура, в машине же сидеть будешь, запах ёлочки перебьёшь, блин!" – подумала и нервно хихикнула.
Вылетела из подъезда и тут же застыла столбом – никого не было… Как так? Эт чё такое? Пошутил что ли?
Сердце застучало от испуга, что свидание обломалось. Взяла в руки себя и телефон.
– Ты где? – Голос мой надорвался. Заметалась по крыльцу туда-сюда. – Я у подъезда, а тебя нет! – Длинная пауза. – Ну, Ленинская восемнадцать, третий подъезд! – Пауза. – Давай, жду…
Дууууурааааа! Мы ж в прошлый раз не к моему дому подъезжали! Обматерила себя как могла, даже ногтями в ладони впилась посильнее. Свидание начинается с проблем и вранья – отлично…
Фух! Увидела – выворачивает, подъезжает. Ксеноновые фарки голубым горят, мотор погуживает, в отполированном боку дом отражается. О, боже! Какой же классный! У меня снова кипяток по венам побежал и в голову ударил. Пот прошиб. "Успокойся, успокойся! Веди себя естественно!" – повторяла, как мантру. Обошла машину, села.
– Не поцелуешь? – рассмеялся Марк – в своём репертуаре.
– В следующий раз!
Короткая юбка задралась, ляжки сразу прилипли к бежевой коже сиденья. Под курткой всё пыхало жаром, щёки горели.
Молчание. Наш верный спутник… Машина ускорилась, выехала на дорогу. Марк потыкал кнопочки на магнитоле – включилась негромкая музычка.
– Дайер Стрейтс? – узнала я мотив.
– Откуда знаешь? – покосился на меня.
Удивила! О, да! Это дорогого стоило! Даже взбодрилась.
– Знаю. А что?
Папаша часто включал, потому теперь тошнило от этой песни.
– Девчонки твоего возраста ведь другое слушают. Вон, у меня дочь по Биберу тащится.
– А ты женат? – голос дрогнул.
– А что? – он усмехнулся.
Руль держал одной рукой, как крутые водилы, а вторую вальяжно закинул на подлокотник между сидений. Мне его уход от ответа не понравился. Видать, женат… Внутри всё сразу опустилось, стало тошно и неприятно. Безнадёжность придавила бетонной плитой.
– Просто, – еле выдавила. – Я с женатыми дел не имею, так что….
– Много женатых попадалось?
– Нет, ты первый… У меня просто принцип.
Не хотелось даже разговаривать. Хотелось прекратить всё и выйти, ибо мне уже ничего не светило.
– Ух, какая! Принцип у неё!
Он завернул к магазину и остановился.
– Тебе чего взять выпить?
Ах, всё равно напоить хочешь? Чтоб побыстрей дала? Вот гад! Сволочь! Женатый, а молоденьких совращает. Козёл… Все мужики одинаковые!
– Хайнекен светлый и Парламент лёгкие.
– А попу вареньем не намазать? – ощерился во все тридцать два…
Вышел. Я осталась одна в машине. Размышляла под еле слышную музыку и звук мотора. До меня вдруг дошло, что с самого начала Марку хотелось чисто потрахаться. Ком к горлу подступил, но я старалась тушь не намочить. На смену обиде пришла злость. А вот хрен ему! Ничего не получит!
Мужики у магазина на меня через окно пялились. Теперь решат, что богатенький папик девочку снял… Тфу, блин… Пид*сы… Взбесилась, выпрыгнула из внедорожника и быстро зашагала в темноту. Хоть и весна, но ночью, всё-таки, холодно. Как в тот раз, после первой встречи, когда я шла домой без верхней одежды. Вспомнилось и плакать захотелось, ведь надежды рухнули. Блин, ну почему долбаные женатики так делают? Старпёры гулящие…
Фонари и свет магазина остались позади, я забоялась. Что впереди – не разглядеть, одни кусты да деревья. Какой это вообще район? Щас пьянчужки догонят и изнасилуют. А чё им, долго что ли? Вдруг со спины загорелся яркий свет, впереди всё подсветилось голубым, заскользили длинные тени. Это меня пришельцы похищают? Нет, конечно, внедорожник подъехал. Я остановилась, но поворачиваться не стала. Марк выключил фары – ой, спасибо за одолжение! И так глупо выгляжу: обиженная дура, соплячка расфуфыренная.
– Тань! – крикнул через окно. – Тань, что случилось?
– Домой хочу.
Молчание. Потом как-то раздражённо:
– Ну и поехали, чё убегать-то?
Я медлила, потому что на самом деле не хотела возвращаться домой. Но выбора не было. Села, из-под попы вытащила Парламент.
– Можно?
– Вредно! – отрезал Марк и строго добавил: – В салон не дыми.
Отвернулся к окну, а я закурила.
– А пиво?
– Ты ж домой собралась.
– И что? Одно другому не мешает. Открывай!
"Тебе ж этого и надо, чтоб напилась!" – подумала. Он нагнулся, потянувшись к бардачку над моими ногами, а я чуть не отпрыгнула от его руки. Не готова была даже к такой близости. Неужели теперь всегда так мужиков шугаться буду?
– С тобой что? – спросил недовольно.
– А зачем тебе знать? – дерзила.
– Ты то на встречу напрашиваешься, то убегаешь. Что такое?
– Так вот! С женатыми кобелями дел не имею, сказала! Чё непонятного?
Вся как на иголках, стряхнула пепел, глазами впиявилась в водилу. Он брови свёл, стал грозным, пугающим, и как волк прорычал низко:
– Как со мной разговариваешь, пи*дюшка? Давно ремня не получала?
Я не хуже разошлась и подхватила, выпятившись:
– Да, бл*ь, давно не давали!
Понеслось! Как поезд под откос. Ярость во мне так и бурлила. Уже не соображала, что передо мной взрослый мужик сидит. Кто его знает, сейчас со злости убьёт или вдарит – тоже мало не покажется. Он схватил меня за шею сзади и нагнул головой к коленям, да так резко, что я сигарету выронила и завизжала:
– Ты чё делаешь? Отпусти, дурак, больно!
Рука придавила меня ещё сильнее.
– Слушай, ты, зассыха! – к рыку добавилось презрительное шипение. – С мужиками так не разговаривают, понятно? Раз большая, веди себя как надо! Отца у тебя нет, чтоб жопу твою малолетнюю нарумянить как следует.
Как же унизительно быть в такой позе! Сделать ничего не могла, потому только орала.
– Да! Нет отца! С молоденькими шлялся, как и ты, вот и нет теперь! – Марк резко убрал руку и отвернулся. Оказывается, всё это время в другой руке бутылку держал. Как ей не хрястнул, не знаю. – Жена-то знает, что изменяешь? А?
Я пыхтела, как ёжик, и краснела, как помидор. Трясущимися руками сначала лохмы пригладила, потом вытерла выступившие от напряга слёзы.
– Знает, – ответил Марк. – Мы давно вместе не живём. Дочку из-за этого раз в год вижу…
Я пару раз глубоко вздохнула, успокаиваясь. Почему-то жалко его стало.
– И чё ж она тебя, такого хорошего, бросила? – не могла остановиться язвить.
Марк повернулся, скривил лицо, и, передразнивая меня, ответил:
– А вот патамууушта!
Смех из меня просто брызнул, аж согнулась.
– Чего ржёшь, малявка?
Он уже не злился, в голосе появились весёлые нотки. Не могла ему ответить – истерика приключилась. От всего. И от грубости его, и от радости, что без жены. Смеялась и подвывала, а он терпел-терпел, потом сунул пиво и буркнул:
– Запей, запей, бедная!
Утёрла слёзы, схватила бутылку и ловко открыла её зажигалкой. Глотнула с лихвой, чуть не захлебнувшись. Заметила краем глаза, что Марк на меня неодобрительно смотрит. Да-да, сама знаю, что как пацанка себя веду. Ну, а что поделать – в жизни сильной быть надо.
– А, правда, почему с женой расстались? – спросила, воткнув пиво между ляжек.
Марк сложил руки на руле, склонился над ним и посмотрел сквозь лобовое стекло на тёмную дорогу.
– На войне был.
– Великой Отечественной что ль?
Глаза мои поползли на лоб. Марк аж откинулся на спинку и на меня уставился.
– Эээ! Ты чё?! Совсем историю не знаешь? – цыкнул и разочарованно помотал головой. – Ну, даёшь, молодёжь!
– Не даю! – выпалила с упрёком.
Опять что-то не то сказанула.
– В Южной Осетии вооружённый конфликт был.
– Ты осетин что ль?
Непроизвольно пробежалась взглядом по его лицу. Неужели нос без горбинки обманул?
– Почти. Мать русская.
Тогда неудивительно, что резкий и грубый – горные они все такие.
– Ну и? Жена не дождалась?
– Д нет. На войну ушёл нормальным, домой вернулся больным.
– А что у тебя? – перебила и осеклась – неприлично же спрашивать!
Опустила пытливый взгляд и прикрыла пальцем горлышко бутылки, чтоб пиво не выдыхалось.
Марк повеселел:
– Грыжа! Автомат-то тяжёлый! – и засмеялся.
Что-то не то говорил… Какая грыжа от автомата? Нам в школе однажды его показывали, подержать давали, даже я не надорвалась, а ведь худенькая, ручки-ниточки (как мама говорит и злит меня этим). Выяснять дальше не стала.
– А сколько тебе лет? – наконец, решилась спросить.
– Много, деточка, много! – сыграл печаль и покачал головой.
– Не называй меня деточкой! – взбрыкнула, насупившись.
Блин, надоело уже! Ни одного ответа нормального, ни одного слова серьёзного! Как клоун, блин! Да и "деточка" – противное слово, из какого-то старого фильма. Сейчас так уже никого не называют.
Взяла бутылку и, бултыхая в ней остатки пива, отвернулась к окну. Допивать – не допивать... Спрашивать дальше – не спрашивать... Марк стучал по рулю пальцами, отмеряя отрезки времени нашего очередного молчания.
– Так! – шлёпнул ладонью по рулю и вздохнул. – Ну что? Поехали до дому – до хаты?
Размялся, потянувшись, потом как ткнёт мне пальцем в бок – у меня чуть пиво носом не пошло. Я посмотрела рассержено, и наткнулась на улыбку.
– Ты мне зверька напоминаешь, – сказал. – Маленького, но зубастого – палец откусит.
– Откушу, не сомневайся! – гордо задрала голову, доставая сигаретку. – На чью хату поедем? На твою или на мою?
Пошутила, конечно. Понтово чиркнула зажиком и затянулась.
– К тебе конечно. С мамой познакомишь?
– Лучше с бабушкой – она тебе по возрасту больше подойдёт.
– Ох, юмористка, ох, какая юмористкааааа! – Завёл тачку, выкрутил руль. – Вот стану тебе отцом – попляшешь у меня тогда! Курить быстро отучу, с полпинка бросишь.
Потыркал рычагом и газанул, колёса взвизгнули.
– Не дай бог такого папашку! – с вытянутым лицом мотнулась от рывка и повела глазами. – Лучше повеситься.
– Грубиянка, вот грубиянка!
Мы ехали. Я досасывала пиво, молчала. Болтать хотелось, но переживала, что пьяный говор Марку не понравится. Вдруг песенка Рианы заиграла, и тут я перешла на ультразвук:
– Включи! Включи погромче! Моя любимая! Аааа! Классная!
Марк поморщился, но прибавил звук. Я задрыгалась, как током ударенная. Орала, подпевала, заплетаясь языком и проглатывая звуки – английский-то я плохо знала. Ночной город, крутая тачила, мужчина рядом – всё это пьянило сильнее алкоголя. Я была счастлива. Так, как никогда ещё не была! И ни один молоденький "пацанчик" не смог бы доставить такого удовольствия. Чё эти малолетки прыщавые? Айфоны у них в башке, клубы, попонтоваться… А мне хотелось жить по-настоящему, по-взрослому. Сколько планов настроила с Марком – о, выше крыши, реально! Мне хотелось строить планы. Даже забыла о его "идее фикс" – уложить меня... Надеялась, что всё у нас получится иначе, даже несмотря на разницу в возрасте. Мама, конечно, будет резко против, общественность там всякая возмутиться
