— Ладно, позвоню, съезжу, — пообещал я.
— Отлично. Только Рэйвен...
— Я не сопру кипятильник!
— Бл*ть!!! Мне надо! Ну!
Я хохотнул, а парни перекинулись взглядами.
— Яблоко от яблони совсем не далеко упало, — буркнул Прайс.
— Если оно вообще упало, — хмыкнул Лукас.
— Да ладно, шучу я, нахер мне этот кипятильник, — бросил отец. — Пусть и золотой...
Мы с парнями нахмурились, переглядываясь.
— В-в смысле? — заикнулся Лукас. — Это фигура речи?
— Неа. Он реально из золота, то-то с ним отец и носится.
— Пап, ты прикалываешься?
— Да не прикалываюсь я, у деда реально есть золотой кипятильник! Сейчас... — отец залез в галерею своего наладонника и показал нам несколько снимков действительно золотого кипятильника с бриллиантами в ручке, блин! Но эта штука, конечно, не для повседневного использования, это – коллекционная вещь, на фотографиях кипятильник в красивой коробочке с прозрачной крышкой.
— Бл*ть, почему я впервые его вижу? — возмутился я.
— Ну, так, — похихикал отец, убирая снимки, — дед его от многих скрывает. Только мы с Линой его и видели, Марианна даже не в курсе, чего уж говорить о младшем поколении.
— Охренееееть! — заржал Прайс.
— Писец, — прыснул я в адрес отца. — А я думаю, чего ты так вцепился в кипятильник.
Он посмеялся, качая головой:
— Да я, конечно, шучу. Вещь красивая и дорогая, но на кой мне её у отца-то отнимать? Чтоб на полку поставить, пыль собирать? Но ты можешь ему сказать, что покажешь лабрис, только если он покажет тебе кипятильник.
Я хохотнул:
— Осуществить взаимообмен, так сказать.
— Ну да, — весело отозвался отец.
— А он у меня лабрис не отнимет вообще? — взбрыкнул я.
— Вот это я не знаю, но попытаться может. Если отнимет... — вскинул отец бровями, подняв указательный палец вверх, мол, идея.
— То стащи кипятильник, — буркнул Прайс.
— Именно, — кивнул папа, опуская руку. — Можешь ещё что-нибудь прихватить – у него там яблоки золотые есть.
— Бляяяять, — снова заржал Прайс, в то время как мы с Лукасом и Дином просто хихикали. — Создаётся ощущение, что у него там всё золотое.
— Практически, — хмыкнул папа. — Ну, любит мужик золото!
— Дракон, что ли? — подшутил Прайс.
— Почти, он – динозавр! — ляпнул папа. — Ладно, пойду – поработаю, что ли... для разнообразия.
— Пап, а ты сильно занят?
— Нуу, — пощурился он, выглядывая кого-то за экраном, у него напротив стола дверь с окном, так что он может видеть сотрудников, проходивших мимо его кабинета. — Пока брачный инквизитор не застукал – нет, — в очередной раз повеселил он нас с парнями. — В чём дело?
— Ты знаешь, что такое женский нестояк?
Отец скривился. Поначалу мне показалось, что он впервые об этом слышит, но потом он сокрушительно выдохнул и покачал головой.
— Отвратительнейшая штука! — проговорил он. Я изумлённо поморщил лбом. — Во сто крат хуже нашего!
— И почему же? — заинтересовался я.
— Во-первых, потому что у нас это... ну, если нет патологии, то разовая акция – типа сегодня не стоит, завтра стоит, а у них это может длиться очень долго. Во-вторых, потому что ничерта непонятно! Ну, вот у нас сразу видно и всё ясно, а у женщин – вообще не так! Она вроде возбуждена, извивается, стонет, сочится, но нет – всё это не стояк!
— А что тогда? — недоумевающе вскинул я руками.
— Да я без понятия! — нервно высказался отец. — Это только у нас возбуждение с эрекцией взаимосвязаны, у них – вообще не так! Они могут возбуждаться, а эрекции нет!
Я цыкнул, перетаптываясь с одной ноги на другую:
— Блин, я не понимаю! Как такое вообще может быть? У женщины ведь нечему стоять!!!
— Да душа у них не стоит, — прыснул папа.
Я заикнулся, растерявшись.
— Дориан, он не понимает механизма, — пояснил Лукас.
— А, механизма... — дошло до отца. — Ну, в отношении женщин механизма практически не существует, всё на эмоциях.
Парни похихикали, а я, скривившись, немного постоял.
— Папа, объясни мне, пожалуйста, что это такое! Что конкретно у женщины не стоит!
— Кстати, Дориан... — прокашлявшись, рыцарь отряхнулся, выправился, весь такой важный. Отец беззвучно смеялся, наблюдая за ним. — Не сочтите за грубость или оскорбление, но сталкивались ли Вы с отсутствием эрекции у себя?
— Любой мужик с этим сталкивался, хоть раз в жизни, — бросил папа.
— А вот Ваше яблочко утверждает, что у него всегда стоит, — доложил Лу.
— Ну, он ещё молод, — пожал отец плечами, — у меня впервые только ближе к сорока долбануло.
Лукас с Прайсом скривились и переглянулись, почувствовав себя... не такими как все, ведь им обоим ещё нет тридцати. Я беззвучно поржал над ними.
— Да было и у меня пару раз, — сжалился я над ними.
— А чего ты тогда не понимаешь-то?! — взбрыкнул Блэйк.
— Да у меня-то член не стоит, а у женщины чему там не стоять!?
— Так, а почему у тебя не стоит? — задал Прайс наводящий вопрос.
Я раздражённо цыкнул:
— А может, мы не будем обсуждать мою вымышленную импотенцию?
— Ладно, — не стал бороться принц. — У мужика, почему может не стоять?
Я растерялся с ответом, тогда Прайс постучал себе пальцем по виску:
— Это психологический барьер, как правило. Так, почему по-твоему, у женщины того же самого быть не может? У них ведь тоже психика есть. Ты зациклился на физической составляющей, вот и не понимаешь, что там, у женщины не стоит. Но твой отец правильно говорит – душа, видимо, женщины ведь эмоциями живут.
Откинувшись на спинку кресла, отец покивал, явно соглашаясь с принцем.
— Ну, ладно, допустим... — протянул я. — Но ведь женский нестояк никак не мешает заниматься сексом?
— С физической точки зрения, не мешает, — сказал отец. — Но женщина, либо вообще удовольствия никакого не получит, либо получит, ну... процентов двадцать. Кончить с этого никак не сможет, и в какой-то момент она может резко высохнуть, тогда вам обоим будет больно – даже до крови.
Я сморщился. Вот о чём не хотела говорить Агата...
— И если так случится, — продолжал отец, — то потом ещё несколько дней у обоих болеть будет. Ну, если оба дампиры, то быстрее пройдёт. Плюс ко всему, если всё это произойдёт, то и ты не кончишь – уже будет не до этого, а что бывает, если ты перевозбудился, но не кончил – думаю, объяснять не надо. Да и женщине, которую растеребили, а оргазма она не достигла, тоже не очень-то приятно. В общем, если у неё нестояк, то лучше её не трахать. Особенно если она тебе дорога и тебе важно, чтобы она тоже удовольствие получила. А о ком речь? Об Агате, что ли?
Я промолчал, но отец всё равно всё понял.
— А у вас... было что? — заинтересовался он.
— Кое-что, — ответил за меня Лукас, водя языком по щеке.
Я покосился на него, а отец воодушевлённо мыкнул. Немного поразмыслил.
— Какаяяяя хорошая девушка, — расплылся он. Я поджал губы, беззвучно смеясь. — Понимающая, заботливая, эмпатичная... Мне Мариса не давала, когда у неё нестояк. Вообще никак! Я пороги оббивал, говорил, хоть подёргай, что ли! — выдал отец, рассмешив нас в очередной раз. — А она: иди отсюда, не то на развод подам! Нет у тебя ни души, ни сердца, писькой думаешь! — нарочито пафосно снова процитировал он маму. — Рэйвен, серьёзно. Женщинам в большинстве своём плевать на наши хотелки, потому что все мы в их глазах только трахаться и хотим. И они не считают это наше желание чем-то важным, ну, типа хочет и хочет, ничего – потерпит, а то, что у тебя там от зуда скоро башка взорвётся, они не думают. Потому что у них не так. Далеко не каждая женщина войдёт в положение и станет делать тебе приятно, тем более, если ей самой хреново.
Я вздохнул, да и парни затихли, соглашаясь с его словами.
— Да я понимаю... — проговорил я, — но мне теперь ещё сильнее хочется!
Отец вскинул бровями, как-то странно на меня посмотрев. Озадаченно, немножко лукаво, но... потом встряхнулся и откашлялся, явно планируя сказать что-то не по этой теме.
— Папа, что??? — прицепился я. Он вопросительно мыкнул. — Тебе какая-то мысль стрельнула!
Отец хохотнул и беззвучно смеясь, уточнил:
— А точно ли... нестояк у неё?
— Да мне-то, откуда знать! — вспылил я. — Мне даже не до конца ясно, что это вообще!
— То есть, Вы думаете, это... трюк? — предположил Лукас.
— Ну... вы же видите, как его колбасит? — призвал отец посмотреть ребят на меня.
— В смысле, какой трюк? — не понял я.
— Ну, чтобы... подогреть твой интерес к себе, — пояснил отец.
Я поменялся в лице, задумавшись.
— Тогда, она перестаралась, — прыснул Лу, — он уже пережаренный!
Отец тихо поржал:
— Вообще, не знаю... мне кажется, Агата не стала бы так делать...?
— Мне тоже кажется, что – нет, — бросил Блэйк.
— С ней действительно что-то нехорошее происходит, — проговорил Прайс. — Да и она уже сталкивалась с этим раньше, поэтому и могла в этот раз сработать на опережение.
Отец промычал, размышляя. Наверно, он понял, с чем связано состояние Агаты, но говорить не стал. Снова встряхнулся, обращаясь ко мне:
— Важный вопрос – как ты отреагировал?
— А что? — нахмурился я.
— В смысле, что? Вот у тебя нестояк, какую бы реакцию ты предпочёл – если б женщина тебе сказала «проклятый ты импотент» или «не переживай, со всяким случается»? — задал он риторический вопрос, ведь ответ был очевиден. — Женщины, конечно, не так ранимы, как мы. Но. От женской реакции лишь мужское эго страдает, а от мужской реакции решается судьба секса!
Я скривился, одновременно смеясь про себя от его формулировки.
— Ну, в смысле, если твоя реакция женщине не понравится, то она тебе никогда не даст, — разъяснил отец.
— Но она ведь... как бы уже дала, — напомнил Лукас, — пусть и частично.
— Да это ничего не значит, — отмахнулся отец. — Там просто уже началось, куда ей деваться-то? Дом заблокирован, кишит пьяными вампирами и оборотнями, один из них на ней лежит, может быть, она частично раздета – куда ей уже? — снова повеселил всех нас папа. — И возможно, в процессе всего этого было всё нормально, а потом ты, — кивнул он на меня, — что-нибудь ляпнул, и всё – у неё как отрезало. Так, как ты отреагировал?
Я помялся с ответом, так Лукас быстро вклинился:
— Ну, как! Наверняка ныл, канючил, просил, умолял...
Я опустился лицо, чуть ли не плача.
— Что, Рэйвен? Ныл? — допытывался отец.
— Ну, немного... — сознался я.
— Если немного, то не страшно, — отмахнулся отец. — Тем более в конкретном случае – Агата явно очень понимающая девушка.
— Я допытывался, но она так ничего толком и не объяснила. Я сказал, что не понимаю, но если она так чувствует, то мы не станем заниматься сексом, пока она не будешь готова.
Все затихли, переглядываясь, Лукас даже ахнул, изумлённо пялясь на меня, а отец прямо растёкся в кресле, качая головой.
— Какой хороший мальчик? — предположил Прайс при взгляде на него.
— Потрясающий, — отозвался папа. — Я бы так не смог, я ведь... писькой думаю, — нарочито грустно буркнул он. Я прикрыл глаза, посмеиваясь. Отец прокашлялся, слегка приподнимаясь в кресле. — Серьёзно, молодёжь, вы меня прямо радуете! Не все, конечно... здесь вот, — поводил он ладонью перед экраном, — центр провисает слегка.
Мы с Дином перекинулись взглядами, хмыкнули и посмотрели в центр – на ржущих над собой же Прайса с Лукасом.
— Но в целом, пятьдесят на пятьдесят – отличный результат, я считаю! — бодро окончил отец.
— Это ещё Адлера здесь нет... — протянул Блэйк.
Папа фыркнул:
— Ох, лучше б он был с вами, чем по администрации ползал...
— В смысле, ты чего его на работу вызвал? — обалдел я.
— Ну да, — пожал отец плечами, как ни в чём не бывало. — Я ведь сказал ему, что один я работать после этой пьянки не стану! И отправил за ним машину к девяти утра, как обещал.
— Папа, блин...
— А что? Ты скажи спасибо, что я тебя пожалел! Нехрен бухать! — завёлся отец. — У вас, поэтому и нестояк у всех, потому что постоянно бухаете! Всё зло от пьянок! Даёшь трезвую, целомудренную и работоспособную молодёжь! — с рожей диктатора, поднял он сжатую в кулак руку.
Прайс с Дином, хохоча, упали лицами на стол, а Лукас постучал по нему ладонью:
— Каждому нуждающемуся по таблетке!
Я зажмурился, отшатнувшись назад.
— Ох, Блэйк... твоё счастье, что ты на меня не работаешь, конечно, — высказался отец, — я бы тебе спуску не дал.
— Нет, а что? — парировал Лукас. — Разве плохая предвыборная кампания? Можно ещё совместить с тем, что Вы ранее предлагали...
Отец закатил глаза, вдумчиво перечисляя:
— Трезвая, целомудренная и работоспособная молодёжь. Вся власть у мужчин, часть женщин на кухнях, часть – на панели, все на таблетках...
— Ну, за*бись ведь? — живо подытожил Лукас.
Отец иронично покивал:
— Этим словом я и закончу свою предвыборную кампанию... и карьеру.
Мы с парнями поржали.
— Короче! Рэйвен, давай там... терпи, — посоветовал мне отец, — как всегда. Не повторяй моих ошибок – не думай писькой!
— Чего ты всё бубнишь? — посмеиваясь, упрекнул я его. — Думаешь ты писькой или нет, мать как-то на себе женил!
— Да просто она тем же местом думает, — отмахнулся отец.
Я прыснул, прикрыв глаза.
— Общие интересы ведь должны быть, — подшутил Лукас.
— Ну! Мы на том и сошлись... буквально – детальки подошли! — хохотнул отец, снова всех рассмешив.
А в следующий момент я услышал мамин голос:
— Дориан, твою мать!
Папа дрогнул, прижался к столу и выключил настольную лампу, но видимость от этого не исчезла. Нас с парнями накрыло, отец нам прошипел, приложив палец к губам.
— И чего ты к столу прижался? — мамин голос стал чётче, видимо, она зашла в кабинет. Отец устало, хоть и с тенью усмешки, выдохнул, снова включил лампу и откинулся на спинку кресла. — Ты на кой притащился – работать или балду пинать?
— Ну, второе, — как ни в чём не бывало, отозвался отец. Мама, наверно, стояла в дверях, но не видела экрана – отец мог закрыть задник. — А что? Ты зачем спрашиваешь? — подкосил он под дурочка.
— Дориан, мы тут более двух часов, ты хоть что-то сделал за это время?
— Конечно. Я ведь тебе утром сказал, что иду сегодня на работу в качестве устрашения и мотивационного источника. И вот, только я вошёл, как начал на всех орать, причём прямо – от души! Делал это минут двадцать, потом понесло мочой с какахами просто отовсюду, и я... перестал орать. Озираюсь такой: что за херня? Мне говорят, мол, оборотни обосрались. Ну и я снова начал орать, чтоб убирали! Все сразу похватали совки, швабры, пакеты для фекалий, кто-то даже из контейнеров обед свой вывалил и начал туда какахи собирать. И пока одни за другими убирали, я на них орал, чтоб... ускорить процесс – так, блин, обосрались все остальные! — разразился отец. Мы с парнями в истерике, Прайс ржёт в стол, Лукас на него навалился, и в спину ему ржёт. — А некоторые оборотни ещё и по второй порции выдали! Что они там жрут, не пойму, чтоб столько срать! Ну и я... так посмотрел на всё это, думаю, вроде все бодрые, замотивированные, бегают туда-сюда, кто-то даже похудел – значит, сможет более активно работать. Орать дальше смысла не видел, от работы только их отвлекать, я ведь ору, они срут – ну сколько можно? Бесконечное производство какое-то. И я ушёл. А чего мне, стоять, нюхать, что ли?
— Кто у тебя там ржёт? — заинтересовалась мать. Прошла в кабинет и встала возле кресла, представ перед нами в белоснежном брючном костюме.
— Привет, мам.
— Привет, — откликнулась она, здороваясь с остальными взглядом и кивками. Папа тем временем разглядывал её, словно бы давно не видел, особенно её попу. — Что за консилиум?
— Отлично. Только Рэйвен...
— Я не сопру кипятильник!
— Бл*ть!!! Мне надо! Ну!
Я хохотнул, а парни перекинулись взглядами.
— Яблоко от яблони совсем не далеко упало, — буркнул Прайс.
— Если оно вообще упало, — хмыкнул Лукас.
— Да ладно, шучу я, нахер мне этот кипятильник, — бросил отец. — Пусть и золотой...
Мы с парнями нахмурились, переглядываясь.
— В-в смысле? — заикнулся Лукас. — Это фигура речи?
— Неа. Он реально из золота, то-то с ним отец и носится.
— Пап, ты прикалываешься?
— Да не прикалываюсь я, у деда реально есть золотой кипятильник! Сейчас... — отец залез в галерею своего наладонника и показал нам несколько снимков действительно золотого кипятильника с бриллиантами в ручке, блин! Но эта штука, конечно, не для повседневного использования, это – коллекционная вещь, на фотографиях кипятильник в красивой коробочке с прозрачной крышкой.
— Бл*ть, почему я впервые его вижу? — возмутился я.
— Ну, так, — похихикал отец, убирая снимки, — дед его от многих скрывает. Только мы с Линой его и видели, Марианна даже не в курсе, чего уж говорить о младшем поколении.
— Охренееееть! — заржал Прайс.
— Писец, — прыснул я в адрес отца. — А я думаю, чего ты так вцепился в кипятильник.
Он посмеялся, качая головой:
— Да я, конечно, шучу. Вещь красивая и дорогая, но на кой мне её у отца-то отнимать? Чтоб на полку поставить, пыль собирать? Но ты можешь ему сказать, что покажешь лабрис, только если он покажет тебе кипятильник.
Я хохотнул:
— Осуществить взаимообмен, так сказать.
— Ну да, — весело отозвался отец.
— А он у меня лабрис не отнимет вообще? — взбрыкнул я.
— Вот это я не знаю, но попытаться может. Если отнимет... — вскинул отец бровями, подняв указательный палец вверх, мол, идея.
— То стащи кипятильник, — буркнул Прайс.
— Именно, — кивнул папа, опуская руку. — Можешь ещё что-нибудь прихватить – у него там яблоки золотые есть.
— Бляяяять, — снова заржал Прайс, в то время как мы с Лукасом и Дином просто хихикали. — Создаётся ощущение, что у него там всё золотое.
— Практически, — хмыкнул папа. — Ну, любит мужик золото!
— Дракон, что ли? — подшутил Прайс.
— Почти, он – динозавр! — ляпнул папа. — Ладно, пойду – поработаю, что ли... для разнообразия.
— Пап, а ты сильно занят?
— Нуу, — пощурился он, выглядывая кого-то за экраном, у него напротив стола дверь с окном, так что он может видеть сотрудников, проходивших мимо его кабинета. — Пока брачный инквизитор не застукал – нет, — в очередной раз повеселил он нас с парнями. — В чём дело?
— Ты знаешь, что такое женский нестояк?
Отец скривился. Поначалу мне показалось, что он впервые об этом слышит, но потом он сокрушительно выдохнул и покачал головой.
— Отвратительнейшая штука! — проговорил он. Я изумлённо поморщил лбом. — Во сто крат хуже нашего!
— И почему же? — заинтересовался я.
— Во-первых, потому что у нас это... ну, если нет патологии, то разовая акция – типа сегодня не стоит, завтра стоит, а у них это может длиться очень долго. Во-вторых, потому что ничерта непонятно! Ну, вот у нас сразу видно и всё ясно, а у женщин – вообще не так! Она вроде возбуждена, извивается, стонет, сочится, но нет – всё это не стояк!
— А что тогда? — недоумевающе вскинул я руками.
— Да я без понятия! — нервно высказался отец. — Это только у нас возбуждение с эрекцией взаимосвязаны, у них – вообще не так! Они могут возбуждаться, а эрекции нет!
Я цыкнул, перетаптываясь с одной ноги на другую:
— Блин, я не понимаю! Как такое вообще может быть? У женщины ведь нечему стоять!!!
— Да душа у них не стоит, — прыснул папа.
Я заикнулся, растерявшись.
— Дориан, он не понимает механизма, — пояснил Лукас.
— А, механизма... — дошло до отца. — Ну, в отношении женщин механизма практически не существует, всё на эмоциях.
Парни похихикали, а я, скривившись, немного постоял.
— Папа, объясни мне, пожалуйста, что это такое! Что конкретно у женщины не стоит!
— Кстати, Дориан... — прокашлявшись, рыцарь отряхнулся, выправился, весь такой важный. Отец беззвучно смеялся, наблюдая за ним. — Не сочтите за грубость или оскорбление, но сталкивались ли Вы с отсутствием эрекции у себя?
— Любой мужик с этим сталкивался, хоть раз в жизни, — бросил папа.
— А вот Ваше яблочко утверждает, что у него всегда стоит, — доложил Лу.
— Ну, он ещё молод, — пожал отец плечами, — у меня впервые только ближе к сорока долбануло.
Лукас с Прайсом скривились и переглянулись, почувствовав себя... не такими как все, ведь им обоим ещё нет тридцати. Я беззвучно поржал над ними.
— Да было и у меня пару раз, — сжалился я над ними.
— А чего ты тогда не понимаешь-то?! — взбрыкнул Блэйк.
— Да у меня-то член не стоит, а у женщины чему там не стоять!?
— Так, а почему у тебя не стоит? — задал Прайс наводящий вопрос.
Я раздражённо цыкнул:
— А может, мы не будем обсуждать мою вымышленную импотенцию?
— Ладно, — не стал бороться принц. — У мужика, почему может не стоять?
Я растерялся с ответом, тогда Прайс постучал себе пальцем по виску:
— Это психологический барьер, как правило. Так, почему по-твоему, у женщины того же самого быть не может? У них ведь тоже психика есть. Ты зациклился на физической составляющей, вот и не понимаешь, что там, у женщины не стоит. Но твой отец правильно говорит – душа, видимо, женщины ведь эмоциями живут.
Откинувшись на спинку кресла, отец покивал, явно соглашаясь с принцем.
— Ну, ладно, допустим... — протянул я. — Но ведь женский нестояк никак не мешает заниматься сексом?
— С физической точки зрения, не мешает, — сказал отец. — Но женщина, либо вообще удовольствия никакого не получит, либо получит, ну... процентов двадцать. Кончить с этого никак не сможет, и в какой-то момент она может резко высохнуть, тогда вам обоим будет больно – даже до крови.
Я сморщился. Вот о чём не хотела говорить Агата...
— И если так случится, — продолжал отец, — то потом ещё несколько дней у обоих болеть будет. Ну, если оба дампиры, то быстрее пройдёт. Плюс ко всему, если всё это произойдёт, то и ты не кончишь – уже будет не до этого, а что бывает, если ты перевозбудился, но не кончил – думаю, объяснять не надо. Да и женщине, которую растеребили, а оргазма она не достигла, тоже не очень-то приятно. В общем, если у неё нестояк, то лучше её не трахать. Особенно если она тебе дорога и тебе важно, чтобы она тоже удовольствие получила. А о ком речь? Об Агате, что ли?
Я промолчал, но отец всё равно всё понял.
— А у вас... было что? — заинтересовался он.
— Кое-что, — ответил за меня Лукас, водя языком по щеке.
Я покосился на него, а отец воодушевлённо мыкнул. Немного поразмыслил.
— Какаяяяя хорошая девушка, — расплылся он. Я поджал губы, беззвучно смеясь. — Понимающая, заботливая, эмпатичная... Мне Мариса не давала, когда у неё нестояк. Вообще никак! Я пороги оббивал, говорил, хоть подёргай, что ли! — выдал отец, рассмешив нас в очередной раз. — А она: иди отсюда, не то на развод подам! Нет у тебя ни души, ни сердца, писькой думаешь! — нарочито пафосно снова процитировал он маму. — Рэйвен, серьёзно. Женщинам в большинстве своём плевать на наши хотелки, потому что все мы в их глазах только трахаться и хотим. И они не считают это наше желание чем-то важным, ну, типа хочет и хочет, ничего – потерпит, а то, что у тебя там от зуда скоро башка взорвётся, они не думают. Потому что у них не так. Далеко не каждая женщина войдёт в положение и станет делать тебе приятно, тем более, если ей самой хреново.
Я вздохнул, да и парни затихли, соглашаясь с его словами.
— Да я понимаю... — проговорил я, — но мне теперь ещё сильнее хочется!
Отец вскинул бровями, как-то странно на меня посмотрев. Озадаченно, немножко лукаво, но... потом встряхнулся и откашлялся, явно планируя сказать что-то не по этой теме.
— Папа, что??? — прицепился я. Он вопросительно мыкнул. — Тебе какая-то мысль стрельнула!
Отец хохотнул и беззвучно смеясь, уточнил:
— А точно ли... нестояк у неё?
— Да мне-то, откуда знать! — вспылил я. — Мне даже не до конца ясно, что это вообще!
— То есть, Вы думаете, это... трюк? — предположил Лукас.
— Ну... вы же видите, как его колбасит? — призвал отец посмотреть ребят на меня.
— В смысле, какой трюк? — не понял я.
— Ну, чтобы... подогреть твой интерес к себе, — пояснил отец.
Я поменялся в лице, задумавшись.
— Тогда, она перестаралась, — прыснул Лу, — он уже пережаренный!
Отец тихо поржал:
— Вообще, не знаю... мне кажется, Агата не стала бы так делать...?
— Мне тоже кажется, что – нет, — бросил Блэйк.
— С ней действительно что-то нехорошее происходит, — проговорил Прайс. — Да и она уже сталкивалась с этим раньше, поэтому и могла в этот раз сработать на опережение.
Отец промычал, размышляя. Наверно, он понял, с чем связано состояние Агаты, но говорить не стал. Снова встряхнулся, обращаясь ко мне:
— Важный вопрос – как ты отреагировал?
— А что? — нахмурился я.
— В смысле, что? Вот у тебя нестояк, какую бы реакцию ты предпочёл – если б женщина тебе сказала «проклятый ты импотент» или «не переживай, со всяким случается»? — задал он риторический вопрос, ведь ответ был очевиден. — Женщины, конечно, не так ранимы, как мы. Но. От женской реакции лишь мужское эго страдает, а от мужской реакции решается судьба секса!
Я скривился, одновременно смеясь про себя от его формулировки.
— Ну, в смысле, если твоя реакция женщине не понравится, то она тебе никогда не даст, — разъяснил отец.
— Но она ведь... как бы уже дала, — напомнил Лукас, — пусть и частично.
— Да это ничего не значит, — отмахнулся отец. — Там просто уже началось, куда ей деваться-то? Дом заблокирован, кишит пьяными вампирами и оборотнями, один из них на ней лежит, может быть, она частично раздета – куда ей уже? — снова повеселил всех нас папа. — И возможно, в процессе всего этого было всё нормально, а потом ты, — кивнул он на меня, — что-нибудь ляпнул, и всё – у неё как отрезало. Так, как ты отреагировал?
Я помялся с ответом, так Лукас быстро вклинился:
— Ну, как! Наверняка ныл, канючил, просил, умолял...
Я опустился лицо, чуть ли не плача.
— Что, Рэйвен? Ныл? — допытывался отец.
— Ну, немного... — сознался я.
— Если немного, то не страшно, — отмахнулся отец. — Тем более в конкретном случае – Агата явно очень понимающая девушка.
— Я допытывался, но она так ничего толком и не объяснила. Я сказал, что не понимаю, но если она так чувствует, то мы не станем заниматься сексом, пока она не будешь готова.
Все затихли, переглядываясь, Лукас даже ахнул, изумлённо пялясь на меня, а отец прямо растёкся в кресле, качая головой.
— Какой хороший мальчик? — предположил Прайс при взгляде на него.
— Потрясающий, — отозвался папа. — Я бы так не смог, я ведь... писькой думаю, — нарочито грустно буркнул он. Я прикрыл глаза, посмеиваясь. Отец прокашлялся, слегка приподнимаясь в кресле. — Серьёзно, молодёжь, вы меня прямо радуете! Не все, конечно... здесь вот, — поводил он ладонью перед экраном, — центр провисает слегка.
Мы с Дином перекинулись взглядами, хмыкнули и посмотрели в центр – на ржущих над собой же Прайса с Лукасом.
— Но в целом, пятьдесят на пятьдесят – отличный результат, я считаю! — бодро окончил отец.
— Это ещё Адлера здесь нет... — протянул Блэйк.
Папа фыркнул:
— Ох, лучше б он был с вами, чем по администрации ползал...
— В смысле, ты чего его на работу вызвал? — обалдел я.
— Ну да, — пожал отец плечами, как ни в чём не бывало. — Я ведь сказал ему, что один я работать после этой пьянки не стану! И отправил за ним машину к девяти утра, как обещал.
— Папа, блин...
— А что? Ты скажи спасибо, что я тебя пожалел! Нехрен бухать! — завёлся отец. — У вас, поэтому и нестояк у всех, потому что постоянно бухаете! Всё зло от пьянок! Даёшь трезвую, целомудренную и работоспособную молодёжь! — с рожей диктатора, поднял он сжатую в кулак руку.
Прайс с Дином, хохоча, упали лицами на стол, а Лукас постучал по нему ладонью:
— Каждому нуждающемуся по таблетке!
Я зажмурился, отшатнувшись назад.
— Ох, Блэйк... твоё счастье, что ты на меня не работаешь, конечно, — высказался отец, — я бы тебе спуску не дал.
— Нет, а что? — парировал Лукас. — Разве плохая предвыборная кампания? Можно ещё совместить с тем, что Вы ранее предлагали...
Отец закатил глаза, вдумчиво перечисляя:
— Трезвая, целомудренная и работоспособная молодёжь. Вся власть у мужчин, часть женщин на кухнях, часть – на панели, все на таблетках...
— Ну, за*бись ведь? — живо подытожил Лукас.
Отец иронично покивал:
— Этим словом я и закончу свою предвыборную кампанию... и карьеру.
Мы с парнями поржали.
— Короче! Рэйвен, давай там... терпи, — посоветовал мне отец, — как всегда. Не повторяй моих ошибок – не думай писькой!
— Чего ты всё бубнишь? — посмеиваясь, упрекнул я его. — Думаешь ты писькой или нет, мать как-то на себе женил!
— Да просто она тем же местом думает, — отмахнулся отец.
Я прыснул, прикрыв глаза.
— Общие интересы ведь должны быть, — подшутил Лукас.
— Ну! Мы на том и сошлись... буквально – детальки подошли! — хохотнул отец, снова всех рассмешив.
А в следующий момент я услышал мамин голос:
— Дориан, твою мать!
Папа дрогнул, прижался к столу и выключил настольную лампу, но видимость от этого не исчезла. Нас с парнями накрыло, отец нам прошипел, приложив палец к губам.
— И чего ты к столу прижался? — мамин голос стал чётче, видимо, она зашла в кабинет. Отец устало, хоть и с тенью усмешки, выдохнул, снова включил лампу и откинулся на спинку кресла. — Ты на кой притащился – работать или балду пинать?
— Ну, второе, — как ни в чём не бывало, отозвался отец. Мама, наверно, стояла в дверях, но не видела экрана – отец мог закрыть задник. — А что? Ты зачем спрашиваешь? — подкосил он под дурочка.
— Дориан, мы тут более двух часов, ты хоть что-то сделал за это время?
— Конечно. Я ведь тебе утром сказал, что иду сегодня на работу в качестве устрашения и мотивационного источника. И вот, только я вошёл, как начал на всех орать, причём прямо – от души! Делал это минут двадцать, потом понесло мочой с какахами просто отовсюду, и я... перестал орать. Озираюсь такой: что за херня? Мне говорят, мол, оборотни обосрались. Ну и я снова начал орать, чтоб убирали! Все сразу похватали совки, швабры, пакеты для фекалий, кто-то даже из контейнеров обед свой вывалил и начал туда какахи собирать. И пока одни за другими убирали, я на них орал, чтоб... ускорить процесс – так, блин, обосрались все остальные! — разразился отец. Мы с парнями в истерике, Прайс ржёт в стол, Лукас на него навалился, и в спину ему ржёт. — А некоторые оборотни ещё и по второй порции выдали! Что они там жрут, не пойму, чтоб столько срать! Ну и я... так посмотрел на всё это, думаю, вроде все бодрые, замотивированные, бегают туда-сюда, кто-то даже похудел – значит, сможет более активно работать. Орать дальше смысла не видел, от работы только их отвлекать, я ведь ору, они срут – ну сколько можно? Бесконечное производство какое-то. И я ушёл. А чего мне, стоять, нюхать, что ли?
— Кто у тебя там ржёт? — заинтересовалась мать. Прошла в кабинет и встала возле кресла, представ перед нами в белоснежном брючном костюме.
— Привет, мам.
— Привет, — откликнулась она, здороваясь с остальными взглядом и кивками. Папа тем временем разглядывал её, словно бы давно не видел, особенно её попу. — Что за консилиум?
