Глава 1
Часы на стене кабинета русского языка и литературы размеренно тикали, отсчитывая секунды до начало серьезного разговора с Алёной Ивановной, учителем этой самой литературы, а по совместительству нашего классного руководителя. Я сидела откликнувшись на спинку стула и опустив взгляд, изучала надписи на школьной парте. Это каким бессмертным надо быть, чтобы разрисовывать столешницу прямо напротив педагога.
– Маша? – классная чтобы привлечь моё внимание даже пару раз стукнула ручкой по стеклу, что лежало на письменном столе, храня под собой квадратные листочки разного размера и цвета.
Я подняла глаза, столкнулась с внимательным взглядом пожилой женщины, что не смотря на возраст, никогда не прятался за стёклами очков. Алёна Ивановна даже могла, стоя у доски, без труда рассмотреть списывающих на последней парте. В принципе, что скажет классная мне было известно наперед: сначала пожурит за разгильдяйство, потом отчитает за хамство и подытожит всё монологом на тему почему ученица девятого класса должна серьёзнее относиться к учебе.
– Маша, – повторила учитель, чуть подалась вперёд, – меня беспокоит твоя обособленность от остального классного коллектива.
Признаться такое начало беседы меня удивило, но не сильно.
– Вы хотели сказать отверженность, – бросила я, сложив руки на груди.
Этот жест школьный психолог называла защитным. Наверное он был таким и сейчас.
– Обособленность, – повторила Алёна Ивановна, придав голосу чуть больше твёрдости. – Маша, тебе нужно как-то находить общий язык с одноклассниками…
Я хмыкнула. Не сдержалась. Находить общий язык с классом, половина которого тебя чморит, а другая половина сторонится сложно. Правда, так было не всегда, полгода назад отношения с одноклассниками у меня были неплохие, даже имелась парочка подруг, но потом мои родители развелись и всё изменилось.
– С тобой беседовала Марина Фёдоровна? – окончила классная свою фразу.
Я кивнула. Школьный психолог молоденькая девушка, недавняя выпускница Вуза, со мной действительно беседовала, раз наверное десять, только пользы от этих бесед не было, потому что разговоры со школьным спасателем подростковых душ, отца в семью не вернут.
– Как я понимаю, пока безрезультатно, – угадала мои мысли Алёна Ивановна. Вздохнула, – что ж, Маша, не смотря на то, что ты воспринимаешь любую помощь в штыки, я всё таки попытаюсь исправить ситуацию.
Интересно как? Ехидно заметила я про себя, правда вслух съязвить не решилась.
– У тебя очень хорошие стихи, – учительница, протянула мне ежедневник, что физичка на недавнем уроке отобрала с возмущённым визгом, – а нашей школьной рок-группе не помешает автор, чей кругозор не ограничен видеоиграми.
Заявление классной меня порядком удивило, принимая из рук женщины свой ежедневник со стихами, я смотрела на неё с некоторым недоверием.
– Стасу Метёлкину я стихи уже показала, он пообещал завтра побеседовать с тобой на большой перемене.
Стас Метёлкин, десятиклассник, что на голом энтузиазме пару лет назад собрал музыкальную группу из гитариста, басиста, барабанщика и вокалиста. То, что ребята исполняли рок-музыкой можно было назвать с натяжкой, но парни старались, особенно Метёлкин, довольно неплохо шпарящий на электрогитаре.
– Иди, Маша, – Алёна Ивановна улыбнулась, видимо довольная вызванным у меня удивлением, – и больше не путай физику и литературу.
И это всё?
Женщина кивнула, словно прочла мои мысли.
– До свидания, – пролепетала я и, схватив рюкзак, что лежал на соседнем стуле, поспешила ретироваться в коридор.
Кажется, пронесло: ни выговора, ни замечания в дневнике, ни похода в директорский кабинет. Фух… А от Метёлкина с его группой как-нибудь отбрыкаюсь.
Дверь легонько скрипнула за моей спиной. В тишине школьного коридора раздался звук уведомления. На экране смартфона, что я поспешно достала из бокового кармана рюкзака высветилось сообщение от Вити: "Чего молчишь, я тут волнуюсь вообще-то". Конец предложения украшал насупившийся смайлик.
Стараясь одной рукой засунуть в рюкзак ежедневник, другой я принялась строчить ответ: "Пронесло, отделалась вразумительный беседой, правда…"
– Привет…
Тонкий детский голос отвлёк меня от не совсем удачной попытки выполнить два действия одновременно.
Я обернулась, так и застыв с ежедневником в одной руке, а телефоном в другой. Девочка лет пяти стояла у стены и чуть ли не в упор глядела на меня, широко распахнув и без того большие глаза.
– При-привет… – удивлённо поздоровалась я в ответ.
В этих коридорах даже первоклашки никогда не появлялись, откуда здесь взялась эта большеглазая?
– Ты как тут? – я шагнула к девочке, свернув сообщение и бросив бесполезную попытку вернуть ежедневник в сумку.
В голову лезло лишь единственное здравое объяснение: ребенок заблудился и его лучше отвести на пост охраны.
– Я маму жду, – девочка качнула головой, словно хотела отбросить со лба светлые волосы, подстриженные в аккуратное каре.
– Маму?
Я скользнула взглядом по ближайшим кабинетам: помимо литературы здесь ещё были алгебра, история и география. Правда в каждом работали явные старушки.
– Может бабушку, – решила я уточнить на всякий случай.
– Нет, – девочка повертела головой, заставив светлые пряди упасть на глаза, – маму… Она должна сюда прийти.
– А как зовут…
Трели школьного звонка проглотили конец моего вопроса, а через секунду захлопали двери. В элитной гимназии не существовало понятия "звонок для учителя".
– Семёнова! Машка! – громкий оклик за спиной заставил меня вздрогнуть и обернуться.
От кабинета географии шагнул Метёлкин худой, высокий, облачённый в стандартную школьную форму с приколотым на отворот пиджака значком десятиклассника. Пристрастие к рок-музыке угадывалось в перекинутом через плечо небольшом рюкзаке, что назывался бэком, и чуть отпущенных волосах, стянутых в небольшой низкий хвост.
– Привет, Машка.
– Привет… – пролепетала я, не готовая к такой быстрой беседе, перевела взгляд на девочку, но её не было.
Ушла?
Коридор быстро заполнился старшеклассниками, разглядеть среди них маленького ребёнка даже при большом желании было бы невозможно. Ладно, если девочка действительно потерялась, её обязательно заметит кто-нибудь из учителей и сообщит, куда следует.
– Маш… – вновь окликнул Стас.
– Слушай, вся эта затея… – начала я, желая культурно отправить недоделанного рокера дальше по коридору.
– Погоди, – Стас вскинул руки, обрывая отказ, бесцеремонно выхватил из моих пальцев ежедневник, быстро пролистал пару страниц, повернул разворотом ко мне, - вот это крутое, в песню переделаешь?
Я скорее на автомате приняла свой ежедневник назад, пробежала взглядом по строчкам. Стих был об одиночестве и душевных переживаниях после расставания.
– Э-э-э… – протянула я, подняла взгляд на парня, – наверное…
– Класс, – просиял Метёлкин, – завтра подходи к двум в актовый зал, познакомишься с ребятами, покажешь текст для песни на творческий конкурс.
– На какой конкурс? – не поняла я.
Ни про какой конкурс мне Алёна Ивановна не говорила.
– Ежегодно проводится международный конкурс искусств “Зведа”, первый этап отбора школьный, – принялся объяснять Стас, – победители проходят на уровень города, потом района, области и так далее. Победители городского этапа получают хорошие призы, областного – возможность без экзаменов поступить в Гнесинку...
– Ты хочешь без экзаменов поступить в Гнесинку? – поинтересовалась я, не совсем понимая зачем.
Насколько мне известно родители Метёлкина были весьма состоятельными и могли оплатить сыночку любой институт.
– Я хочу выйти хотя бы на уровень города, – для большей убедительности Стас взмахнул длинными руками, – конкурс будет снимать местное телевидение, если мы выступим хорошо – группу заметят.
– А пока не заметили? – усмехнулась я.
– Нет, мы в прошлый раз даже школьный уровень запороли, – насупился Метёлкин, – так ты поможешь?
Его взгляд с явным отголоском мольбы заставил меня стушеваться. У парня может быть мечта жизни, а я тут съязвить решила.
– Помогу, – кивнула я, – стих вечером переделаю.
– Завтра в два, в актовый зал, – повторил Метёлкин, в его взгляде мелькнула неподдельная радость.
– Приду, – вздохнула я.
– Спасибо, Машка. – Стас улыбнулся, его ладони опустились мне на плечи, легонечко встряхнули. – До завтра
Он отпустил меня, вскинул руку в прощальном жесте, развернулся и поспешил по коридору, маневрируя между гимназистами. От высокой фигуры Метёлкина меня отвлёк звук уведомления. Я мысленно чертыхнулась, вспомнив, что так и не отправила Вите ответ, поспешила разблокировать телефон, но сообщение на экране было не от друга, писал водитель отца, сообщая, что уже полчаса тусит на школьной парковке.
Не смотря на то, что предки разбежались с грандиозным скандалом, о котором даже писали в местных газетах, папочка продолжал играть роль ответственного родителя и еженедельно организовывал нам недолгие "свидания", правда проходили они ни в кафе или парке, а исключительно в офисе. У меня даже порою складывалось впечатление, что наша встреча отмечена в его расписании и происходит лишь потому, что о ней в начале рабочего дня напоминает секретарь.
Сунув ежедневник в рюкзак и решив, что ответное сообщение Вите придется написать уже в машине, я припустила к лестнице, лавируя между гимназистами. Сегодня мой учебный день оканчивался в два, но разборки с физичкой и беседа с классной затянули его ещё минут на сорок, дядя Слава, водитель отца, об этом знать не мог, поэтому и простоял под окнами лишнее время. Забрав в раздевалке куртку и преодолев турникет, я выскочила из гимназии и с размаху влетела в кого-то. Сначала на аккуратно уложенную плитку крыльца упал костыль, а потом посыпались тетради. Светловолосый парень, которого я буквально снесла с ног едва успел ухватиться за перила и удержать равновесие с помощью второй дополнительной опоры, что, не смотря на мои старания, на крыльцо не упала.
– Ой…
От случившегося я порядком растерялась, пару секунд не могла решить, что поднимать сначала, костыль или шелестящие страницами тетради.
– Аккуратнее надо, – голос парня вывел меня из ступора.
– Прости…
Я подхватила с крыльца костыль, сунула пострадавшему, тут же бросилась собирать тетради. Их оказалось немного, поэтому справилась я быстро.
– Вот, извини…
Я протянула вернувшему равновесие парню небольшую стопку немного помятых конспектов, заботливо стряхнула с верхнего несколько налипших песчинок. Добавила смущённо:
– Я случайно.
– Да ладно, забей, – буркнул пострадавший.
Ему понадобилось некоторое время, чтобы опираясь локтем на костыль развернуть вперёд перекинутую через плечо сумку и расстегнуть молнию. Я даже успела прочитать на верхнем корешке тетрадки, что зовут сбитого мною Ларецкий Виктор и учится он в десятом классе. Справившись с отделением сумки, парень забрал у меня тетради, сунул их внутрь прямо между учебниками, даже не застегнув, перекинул сумку обратно. Я поспешила распахнуть перед ним дверь. Виктор хмыкнул, небрежно кивнул и достаточно проворно опираясь на костыли шагнул в гимназию. Я задумчиво проследила за тем как парень кивает охраннику в знак приветствия и уверенно преодолевает турникет. Этого Виктора мне уже доводилось пару раз видеть в гимназии, по слухам он не так давно перевёлся к нам из Питера. Со стороны парковки послышались призывные гудки, это дядя Слава напомнил о себе. Я поспешила к тёмно-серой иномарке, что была припаркована у самого выезда.
– Здрасьте, – распахнув дверь, я плюхнулись на заднее сидение, стянула рюкзак, устроив его рядом.
– Привет, где пропала-то? – дядя Слава включил зажигание, заставив автомобиль нетерпеливо заурчать и тронуться с места.
– Беседовала с классным руководителем.
– Накосячила что ли?
– Так, немного. Отцу не говорите.
– Я могила.
Для Слава жестом изобразил, что застегивает губы на молнию. Машина выехала за школьные ворота и покатилась в сторону оживленной автострады. Я откинулась на спинку сидения, разблокировала смартфон. На общение с Витей у меня было минут пятнадцать. В контакте от друга уже успело прийти несколько обиженных смайликов. Я дописала начатое сообщение, добавила извинения и пару слов о встрече с Метёлкиным. Строки улетели в сеть, но отвечать на них парень не спешил, видимо теперь занят был он. Вздохнув, я сунула смартфон обратно в карман куртки, отвернулась к окну. Унылый мартовский пейзаж не собирался делиться хорошим настроением, он скорее навевал тоску. Смартфон молчал, дядя Слава, сосредоточенный на дороге, тоже. Смотреть на серые улицы не хотелось, я выудила из рюкзака ежедневник, открыла стих, понравившийся Метёлкину. Как соорудить из него песню у меня пока не было ни малейшего представления, но раз обещала, надо хотя бы попытаться.
"Судьба разбросала часы и минуты
Дорогу разбила на сотню маршрутов
Звенит тишиною пустая квартира
Себе обещаешь быть смелой и сильной…"
Не самое лучшее моё стихотворение конечно, но как любил выражаться папочка: "Покупатель всегда прав". И раз этот подростковый эпос Метёлкину приглянулся, значит что-то начинающий рокер в нём увидел. Я вытащила из рюкзака простой карандаш, сосредоточенно закусив резинку на кончике, чуть сползла на сидении, принимая удобную позу. В голову не лезло ни одной дельной мысли. Всё, на что меня хватило, это отделить пару четверостиший для припева, а оставшиеся строки разбить на два бессвязных куплета. Пока на песню получившееся мало походило, да и строк для полноценных куплетов и припева было маловато. Видимо, придется додумывать.
Дядя Слава остановил машину на парковке отцовского офиса. Я неохотно сунула ежедневник в рюкзак и вышла из машины. Мой отец не был владельцем заводов, газет, пароходов, но руководил достаточно большой сетью продуктовых магазинов, офис его компании занимал второй этаж здания, что сейчас возвышалось надо мной пятью рядами пластиковых окон. Глубоко вздохнув, я шагнула к дверям, не скажу, что эти встречи так уж сильно меня раздражали, но и особого восторга не вызывали.
У кабинета за красиво изогнутым прозрачным столом сидела девушка лет двадцати пяти, её светлые волосы собранные в аккуратную причёску красивыми кудрями спадали на одно плечо, белая блуза и чёрная зауженная юбка очень красиво сидели на стройной фигуре, а длинные ноги в лакированных лодочках едва помещались под столешницей. Именно такими изображали секретарш в телевизионных сериалах.
Едва я вошла в приемную девушка поспешно сообщила, что отец занят и освободится через несколько минут. Кивнув на небольшой коричневый диван, она отвернулась к компьютеру, продолжив клацать по клавиатуре идеальным маникюром.
За то время, что я сюда приезжала, такое случалось впервые, в мысли закралось предположение, что моя догадка о записи в расписании верна. Плюхнувшись на кожаное сидение и устроив рюкзак в ногах, я приготовилась ждать. Девушка, увлеченно стучавшая по клавиатуре, предлагать мне чашечку чая, печенье или банальный журнальчик, не собиралась. Часы на стене медленно отсчитывали минуты до встречи с папочкой. Честно признаться, мне хотелось просто встать и уйти, но этого категорически нельзя было делать. Если я сейчас уйду, отец позвонит маме и станет выговаривать ей, какую неблагодарную дочь она воспитала.
