Он так уже делал, когда я попросила больше не платить за обучение в гимназии и позволить мне перейти в обычную школу. Папочка тогда долго извергал негативные эмоции, кричал, что получить подобное образование мечтает каждый ребёнок, а я – ленивая девчонка, что не хочет приложить и малейших усилий для своего светлого будущего. Это было неправдой, программу, что давалась в гимназии, я вполне вытягивала: в отличники не лезла, но сидела в твердых хорошистах. К тому же ни у одного из моих одноклассников не было мечты учиться в этой элитной школе, каждого протолкнули туда состоятельные родители и ежемесячно отваливали за чадо сумму с несколькими нулями. Почему отец, даже бросив семью, продолжал оплачивать моё обучение, я не понимала, наверное у него были на это какие-то свои причины.
Дверь, что вела в кабинет папочки, открылась, выпуская в приёмную нескольких мужчин в деловых костюмах. Секретарь нажала на какую-то кнопку, проговорила сухим голосом:
– Виталий Игоревич, к вам тут дочь.
Это прозвучало так, словно я сама припёрлись и с нетерпением ждала встречи.
Голос отца из динамика разрешил меня пропустить. Девушка снисходительно кивнула на дверь. Поборов желание показать язык в ответ на скривленную рожу секретарши, я подхватила рюкзак и шагнула в кабинет.
– Дверь закрой, – произнёс отец, едва я переступила порог, глядя при этом не на меня, а в монитор компьютера.
Выполнив его просьбу, я приблизилась к широкому деревянному столу, что занимал добрую половину помещения. Вокруг него стояли несколько черных стульев. Отец кивнул на самый дальний, бросил:
– Садись.
Я послушно опустилась на сидение, рюкзак устроила прямо на полу. Отцу не нравилось когда я оставляла школьную сумку на коленях или соседнем стуле.
– Ты опоздала, – его голос был недовольным.
– В школе задержали, – ответила я.
Мужчина продолжал смотреть в монитор, видимо там было что-то важнее меня.
– По какой причине?
Создавалось впечатление, что он разговаривает сейчас с подчинённым, а не собственной дочерью.
– Классный час, – ответила я, солгав без малейшего зазрения совести.
Отец недовольно скривил губы, но больше расспрашивать о причине опоздания не стал.
– Как учеба?
С этого вопроса он всегда начинал разговор.
– Хорошо, – уклончиво ответила я.
– А конкретнее?
– Могу дневник показать.
Отец небрежно кивнул на столешницу, это означало, что дневник нужно достать и положить перед ним. Я послушно полезла в портфель, плохих оценок у меня не было, замечаний от учителей тоже. Чтобы положить дневник перед папочкой пришлось встать со стула, обогнуть столешницу. На рабочем месте отца ровными стопочками лежали документы и ежедневник в кожаном переплете, стоял календарь на пружинке и пара ручек на подставке, а ещё здесь была фотография в деревянной рамке, с неё мне улыбалась рыжеволосая женщина. Раньше на этом месте фотографии стояло две: на одной была мама, на другой я. Отец наконец оторвался от монитора, переключив внимание на дневник, что я положила перед ним. Открыв его на закладке, мужчина пролистал пару недель назад, довольно улыбнулся:
– Молодец.
Он закрыл дневник, протянул мне назад и только сейчас я смогла наконец увидеть его глаза, тёмно-серые с зелёными крапинками. Мама говорила, что именно из-за них влюбилась в папу. Сейчас в этих глазах не было ни теплоты, ни раздражения, лишь снисходительное безразличие от которого становилось немного неловко. Зачем встречаться с дочерью, судьба которой больше не играет в твоей жизни значимой роли? Я отвела взгляд, хотела вернуться на прежнее место.
– Подожди, – отец запустил руку во внутренний карман пиджака, вытащил белый конверт, опустил на место, где пару секунд назад лежал дневник, – это тебе на карманные расходы.
– Спасибо, – я забрала деньги, отвернулась.
– Маша, – вновь обратился ко мне отец, – если тебе что-то нужно…
Я мотнула головой.
– Хорошо, – произнёс мужчина, – тогда ты можешь идти.
Я кивнула, подхватила рюкзак. У дверей заставила себя обернуться. Отец на меня не смотрел, вновь отвернувшись к монитору.
– Пока, – прошептала я, понимая что в этом нет необходимости.
– Пока, – пробормотал мужчина, не отводя глаз от компьютера.
Я толкнула дверь плечом, на ходу засунула в портфель и дневник, и конверт. Прощаться с секретаршей не стала, покинула приемную и поспешила вниз по ступеням.
Дядя Слава уже ждал меня у входа. Видимо, пока я спускалась отец или секретарша успели ему позвонить.
– Как-то вы сегодня быстро, – заметил мужчина.
Я неопределенно передёрнула плечами. Обычно после вопроса об учебе, отец интересовался моими делами, иногда спрашивал как мама. Недавняя беседа и правда получилась короткой, хотя, если учесть минуты ожидания, в принципе то на то и выходило.
– Занятой у тебя папка, – улыбнулся водитель.
– Да, наверное, – неохотно отозвалась я.
– Домой? – поинтересовался дядя Слава, бросив на меня взгляд в зеркало заднего вида.
Я кивнула его отражению. Мужчина завёл машину. В кармане ожил телефон звуком принятого сообщения. Писал Витя. Парень извинялся, что заставил ждать ответа, порадовался за то, что мне от классной не досталось, поинтересовался какой стих выбрал Метёлкин для песни. Выудив из рюкзака ежедневник, я сфоткала размеченный карандашом текст, отправила парню. Через пару минут друг прислал поднятый вверх большой палец. Вите нравились мои стихи. Благодаря им мы и познакомились.
Около месяца назад я рискнула выставить одно из своих творений на стене поэтической группы ВК. Парень, страница которого скрывалась под именем Виктор Ларец, прочитав стих, оставил мне постом приятный комментарий, поинтересовался, где можно почитать ещё. Ещё можно было почитать на моей личной странице, куда молодой человек и перебрался. Он оставил отзывы на все выложенные произведения, а потом написал в личные сообщения. Так началась наша дружба. Сам Витя увлекался уличными танцами, на его странице была выложена куча постов с фотографиями парней, что надвинув на глаза бейсболку, исполняли прикольные трюки. Своих личных фото молодой человек не выкладывал, даже на аватарке красовался силуэт уличного танцора.
Всю дорогу до дома мы переписывались с Витей, парень давал советы, как переделать стих в песню для Метёлкина.
Дядя Слава подвёз меня к парадной, пожелал удачи, попросил передать привет маме. Помахав водителю, я заскочила в подъезд, поздоровалась с консьержкой, поднялась на второй этаж, открыла дверь. Мама ещё не успела вернуться с работы, придёт она не раньше семи. Скинув верхнюю одежду и забросив в комнату рюкзак, я поспешила на кухню. После учебного дня безумно хотелось есть. Булочка, которую мне удалось перехватила в школьной столовой, дала слишком мало калорий растущему организму подростка с хорошим аппетитом. Проскользнув на кухню, я с нетерпением распахнула холодильник, пробежала голодным взглядом по полкам. На каждой стояло что-нибудь вкусненькое: котлетки, что остались со вчерашнего ужина, блинчики, которые мама жарила утром, колбаска, сыр, йогурты, фрукты. Хотелось достать всего понемногу, но я решила ограничиться блинами и котлетой. Остатки завтрака я сунула в микроволновку, котлету устроила на кусочке хлеба, щёлкнула кнопку электрического чайника. Когда придет мама мы поужинали нормально, а пока можно просто перекусить. Подхватив толстый бутерброд, я вернулась в комнату, в ожидании, когда подогреются блины и закипит чайник, достала из рюкзака дневник. Держа дневник в одной руке, а котлету с хлебом в другой, забралась с ногами на кровать, открыла расписание, надкусив бутерброд, пробежалась по графам домашки: всего четыре задания, три из которых устные. Пережевывая котлету с хлебом, я переползла на край кровати, выудила с полки учебник по истории, нашла указанный в дневнике параграф, снова откусила бутерброд. До моей комнаты долетел призывный писк выполнившей свою задачу микроволновки, чайник тоже больше не шумел. Прижимая открытый учебник к груди, я вернулась на кухню. К окончанию перекуса одно задание будет уже готово.
К приходу мамы с уроками я уже справилась. И сейчас, устроившись на кровати, перебирала струны гитары, стараясь подобрать аккорды к песне Метёлкина. С подсказками Вити переделать стих у меня получилось.
– Привет, дочь, – мама заглянула в комнату, – как прошёл день?
Она подошла ко мне, присела на край кровати. Немного уставшая, но с теплой улыбкой на губах.
– Нормально, – я отложила гитару, поспешила обнять маму.
Она тут же обняла меня в ответ, крепко прижала к груди.
– Чем занимаешься? – спросила мама выпуская меня из своих объятий, заглянула в ежедневник. – Стихи пишешь?
– Нет. Один мальчик попросил переделать стихотворение в песню, вот, пытаюсь.
Я развернула исправленный текст, так, чтобы мама могла его видеть. Она с интересом пробежала глазами по строкам.
– Мне кажется хорошо, – вынесла вердикт мама, вновь посмотрев на меня. – Вот только аккорды, на мой взгляд простоваты, дай гитару, пожалуйста.
Я поспешила протянуть ей гитару. Мама закинула ногу на ногу, устраивая инструмент на коленях, отбросила за плечо упругие светлые локоны, уточнила:
– Ты боем играла или перебором?
– Песня для школьной рок-группы, им боем больше понравится.
– Согласна, – кивнула мама. Она зажала нужные струны на грифе, – здесь лучше так…
В комнате зазвучал гитарный ритм глубокий и сочный. Тонкие пальцы мамы уверенно скользили по струнам, она даже головой чуть покачивала в такт получавшейся музыке.
– Ну как? – поинтересовалась мама, проиграв предполагаемый куплет и припев.
– Супер, – улыбнулась я. – Напишешь аккорды?
Мама отложила гитару, устроила на коленях ежедневник, взяла протянутый мной карандаш. Чтобы расставить над словами нужные буквы, ей даже не требовалось повторять проигранное. Это мама научила меня играть на гитаре, хоть папа и был против, считая подобные занятия пустой тратой времени. Именно поэтому я не посещала никаких кружков, зато у меня была куча репетиторов от которых мы отказались, когда мама и папа разошлись.
– Готово, – мама с улыбкой отложила ежедневник, – аппликатуру потом покажу, пойдем ужинать.
– Да, сейчас…
Я соскочила с кровати, достала из рюкзака, чуть помятый конверт, что днём вручил мне отец.
– Папа сегодня за мной дядю Славу присылал, вот дал на расходы…
Я протянула конверт маме.
– Это тебе, солнышко, – чуть нахмурившись произнесла она, – трать…
– У меня всё есть, – бросила я, гордо вскинув подбородок, – а ты возьми…
Зарплата санитарки была очень маленькой, если бы не деньги, что ежемесячно переводил отец, мы бы не справлялись. Мама вздохнула, взяла конверт, в её голубых глазах появилась печаль, что отозвалась во мне щемящей сердце болью. Уход отца нам обоим дался нелегко, и дело было не только в том, что пришлось из просторного загородного дома переехать в двухкомнатную квартиру, качественные продукты в холодильнике заменить дешевыми и забыть про отдых за границей. Мама быстро взяла себя в руки, на губах появилась улыбка, а глаза вновь наполнились теплотой. Она задорно взмахнула конвертом:
– Тогда гуляем! Пицца или суши?
– Пицца, – поддержала я.
– "Маргарита" или "Пепперони"?
– "Маргарита".
– Сейчас закажу, мой руки и думай, какой фильм мы посмотрим под пиццу.
Мама вышла из комнаты, а я притянула к себе ежедневник, задержала взгляд на строках припева:
"Я прощу за разбитые сны
Я возможно пойму и поверю:
За ветрами минувшей зимы
Будет теплее. Будет теплее…"
Слова написанные месяц назад отозвались в душе неприятными воспоминаниями, чтобы избавиться от них я поспешила выполнить мамину просьбу. Она всегда говорила мне, что прошлого не вернуть и не исправить и все, что мы можем, это научиться жить и радоваться тому, что у нас осталось.
По спортивному залу разнёсся звонкий свисток неприятно резанувший уши. Физкультура первым уроком – это жёстко. Ты ещё проснуться не успела, а тебя уже бегать заставляют. Моё мнение разделяла добрая половина класса, особенно парни, что перед началом учебного дня успели покурить. Сообщения из разряда "Я сейчас сдохну" долетали то с одной стороны, то с другой. Никита Александрович, мужчина немного за тридцать, гонял нас беспощадно, словно готовил к олимпиаде. После нового свистка он сообщил учащимся следующее упражнение. Приняв "упор сидя", я подскочила вверх разгибаясь подобно пружинке, что выскочила из автоматической ручки. Сердце бухало в висках, а в боку начинало покалывать, в то что это упражнение последнее верилось с трудом. Урок физкультуры в среду был сдвоенным, хотя "лыжи" закончились ещё две недели назад по причине растаявшего снега.
– Закончили, – прозвучал в зале голос учителя, отталкиваясь от высокого потолка гулким эхом, – теперь махи ногами…
После очередного свистка об пол застучали подошвы кед и кроссовок. Одноклассники в основной своей массе выполняли упражнения кое-как. Но нам это прощалось, поскольку профильными предметами в классе девять - один, были русский и литература. Номера классов в гимназии в отличии от привычных букв "А", "Б", "В" заменялись числами, которые и указывали на эти самые профильные предметы, например девять - два считался физматом, в их расписании стояло больше алгебры, физики и геометрии, девять - три был естественнонаучным, его программа уделяла особое внимание изучению химии и биологии. Всего девятых классов в общем расписании числилось шесть, десятых было пять, а одиннадцатых три.
После махов ногами физрук попросил нас разделиться на пары и выполнить растяжку наклоняясь вперёд с опорой на плечи одноклассника. Пары мне не досталось, Даша Акимова, которая могла бы по великому закону рандома ею стать, сегодня сидела на скамейке освобождённых.
– Семёнова тянется со мной, – без какого-либо неприличного подтекста сообщил учитель.
Мужская половина класса дружно заржала, женская сдержанно захихикала. Ничего такого, о чём подумали одноклассники мне и в голову не пришло, но их реакция заставила щеки вспыхнуть.
Физрук свистнул звонко и неприятно, показывая недовольство всеобщим весельем. Смех затих.
Не смотря на то, что учитель физкультуры выглядел молодо, характер имел жесткий, даже безбашенные мажоры при нём вели себя тихо.
Я, немного робея, опустила ладони на плечи преподавателя, учитель осторожно прикоснулся к моим.
– Выполняем наклоны в свободном темпе. Начали!
Запах одеколона мужчины немного щекотал нос, мои щеки горели и наверное были ярко-пунцовыми. Выполняя наклоны, я слышала глупые шуточки, что шепотом отпускали одноклассники. Окажись на моём месте та же Акимова шуточек было бы меньше или не было вовсе. Папа Даши, владелец местного завода и пары фабрик мог знатно настучать по башке.
Физрук разрешил упражнение закончить, улыбнулся мне, незаметно подмигнул:
– Молодец, Семёнова, хорошо разминку выполняешь.
Шуточки, что могли за этим последовать прервал очередной свисток и команда "Бегом марш". Я мысленно выдохнула, после бега разминка обычно заканчивалась, а дальнейшие задания позволяли немного передохнуть.
В раздевалку после физкультуры я возвращалась безумно уставшей, не представляя как переживу ещё четыре урока. Правда Никите Александровичу, можно было отдать должное, последние десять минут занятия он отводил на выставление оценок, давая измотанным гимназистам возможность расслабиться, а первым в списке ученикам даже пораньше уйти.
Дверь, что вела в кабинет папочки, открылась, выпуская в приёмную нескольких мужчин в деловых костюмах. Секретарь нажала на какую-то кнопку, проговорила сухим голосом:
– Виталий Игоревич, к вам тут дочь.
Это прозвучало так, словно я сама припёрлись и с нетерпением ждала встречи.
Голос отца из динамика разрешил меня пропустить. Девушка снисходительно кивнула на дверь. Поборов желание показать язык в ответ на скривленную рожу секретарши, я подхватила рюкзак и шагнула в кабинет.
– Дверь закрой, – произнёс отец, едва я переступила порог, глядя при этом не на меня, а в монитор компьютера.
Выполнив его просьбу, я приблизилась к широкому деревянному столу, что занимал добрую половину помещения. Вокруг него стояли несколько черных стульев. Отец кивнул на самый дальний, бросил:
– Садись.
Я послушно опустилась на сидение, рюкзак устроила прямо на полу. Отцу не нравилось когда я оставляла школьную сумку на коленях или соседнем стуле.
– Ты опоздала, – его голос был недовольным.
– В школе задержали, – ответила я.
Мужчина продолжал смотреть в монитор, видимо там было что-то важнее меня.
– По какой причине?
Создавалось впечатление, что он разговаривает сейчас с подчинённым, а не собственной дочерью.
– Классный час, – ответила я, солгав без малейшего зазрения совести.
Отец недовольно скривил губы, но больше расспрашивать о причине опоздания не стал.
– Как учеба?
С этого вопроса он всегда начинал разговор.
– Хорошо, – уклончиво ответила я.
– А конкретнее?
– Могу дневник показать.
Отец небрежно кивнул на столешницу, это означало, что дневник нужно достать и положить перед ним. Я послушно полезла в портфель, плохих оценок у меня не было, замечаний от учителей тоже. Чтобы положить дневник перед папочкой пришлось встать со стула, обогнуть столешницу. На рабочем месте отца ровными стопочками лежали документы и ежедневник в кожаном переплете, стоял календарь на пружинке и пара ручек на подставке, а ещё здесь была фотография в деревянной рамке, с неё мне улыбалась рыжеволосая женщина. Раньше на этом месте фотографии стояло две: на одной была мама, на другой я. Отец наконец оторвался от монитора, переключив внимание на дневник, что я положила перед ним. Открыв его на закладке, мужчина пролистал пару недель назад, довольно улыбнулся:
– Молодец.
Он закрыл дневник, протянул мне назад и только сейчас я смогла наконец увидеть его глаза, тёмно-серые с зелёными крапинками. Мама говорила, что именно из-за них влюбилась в папу. Сейчас в этих глазах не было ни теплоты, ни раздражения, лишь снисходительное безразличие от которого становилось немного неловко. Зачем встречаться с дочерью, судьба которой больше не играет в твоей жизни значимой роли? Я отвела взгляд, хотела вернуться на прежнее место.
– Подожди, – отец запустил руку во внутренний карман пиджака, вытащил белый конверт, опустил на место, где пару секунд назад лежал дневник, – это тебе на карманные расходы.
– Спасибо, – я забрала деньги, отвернулась.
– Маша, – вновь обратился ко мне отец, – если тебе что-то нужно…
Я мотнула головой.
– Хорошо, – произнёс мужчина, – тогда ты можешь идти.
Я кивнула, подхватила рюкзак. У дверей заставила себя обернуться. Отец на меня не смотрел, вновь отвернувшись к монитору.
– Пока, – прошептала я, понимая что в этом нет необходимости.
– Пока, – пробормотал мужчина, не отводя глаз от компьютера.
Я толкнула дверь плечом, на ходу засунула в портфель и дневник, и конверт. Прощаться с секретаршей не стала, покинула приемную и поспешила вниз по ступеням.
Дядя Слава уже ждал меня у входа. Видимо, пока я спускалась отец или секретарша успели ему позвонить.
– Как-то вы сегодня быстро, – заметил мужчина.
Я неопределенно передёрнула плечами. Обычно после вопроса об учебе, отец интересовался моими делами, иногда спрашивал как мама. Недавняя беседа и правда получилась короткой, хотя, если учесть минуты ожидания, в принципе то на то и выходило.
– Занятой у тебя папка, – улыбнулся водитель.
– Да, наверное, – неохотно отозвалась я.
– Домой? – поинтересовался дядя Слава, бросив на меня взгляд в зеркало заднего вида.
Я кивнула его отражению. Мужчина завёл машину. В кармане ожил телефон звуком принятого сообщения. Писал Витя. Парень извинялся, что заставил ждать ответа, порадовался за то, что мне от классной не досталось, поинтересовался какой стих выбрал Метёлкин для песни. Выудив из рюкзака ежедневник, я сфоткала размеченный карандашом текст, отправила парню. Через пару минут друг прислал поднятый вверх большой палец. Вите нравились мои стихи. Благодаря им мы и познакомились.
Около месяца назад я рискнула выставить одно из своих творений на стене поэтической группы ВК. Парень, страница которого скрывалась под именем Виктор Ларец, прочитав стих, оставил мне постом приятный комментарий, поинтересовался, где можно почитать ещё. Ещё можно было почитать на моей личной странице, куда молодой человек и перебрался. Он оставил отзывы на все выложенные произведения, а потом написал в личные сообщения. Так началась наша дружба. Сам Витя увлекался уличными танцами, на его странице была выложена куча постов с фотографиями парней, что надвинув на глаза бейсболку, исполняли прикольные трюки. Своих личных фото молодой человек не выкладывал, даже на аватарке красовался силуэт уличного танцора.
Всю дорогу до дома мы переписывались с Витей, парень давал советы, как переделать стих в песню для Метёлкина.
Дядя Слава подвёз меня к парадной, пожелал удачи, попросил передать привет маме. Помахав водителю, я заскочила в подъезд, поздоровалась с консьержкой, поднялась на второй этаж, открыла дверь. Мама ещё не успела вернуться с работы, придёт она не раньше семи. Скинув верхнюю одежду и забросив в комнату рюкзак, я поспешила на кухню. После учебного дня безумно хотелось есть. Булочка, которую мне удалось перехватила в школьной столовой, дала слишком мало калорий растущему организму подростка с хорошим аппетитом. Проскользнув на кухню, я с нетерпением распахнула холодильник, пробежала голодным взглядом по полкам. На каждой стояло что-нибудь вкусненькое: котлетки, что остались со вчерашнего ужина, блинчики, которые мама жарила утром, колбаска, сыр, йогурты, фрукты. Хотелось достать всего понемногу, но я решила ограничиться блинами и котлетой. Остатки завтрака я сунула в микроволновку, котлету устроила на кусочке хлеба, щёлкнула кнопку электрического чайника. Когда придет мама мы поужинали нормально, а пока можно просто перекусить. Подхватив толстый бутерброд, я вернулась в комнату, в ожидании, когда подогреются блины и закипит чайник, достала из рюкзака дневник. Держа дневник в одной руке, а котлету с хлебом в другой, забралась с ногами на кровать, открыла расписание, надкусив бутерброд, пробежалась по графам домашки: всего четыре задания, три из которых устные. Пережевывая котлету с хлебом, я переползла на край кровати, выудила с полки учебник по истории, нашла указанный в дневнике параграф, снова откусила бутерброд. До моей комнаты долетел призывный писк выполнившей свою задачу микроволновки, чайник тоже больше не шумел. Прижимая открытый учебник к груди, я вернулась на кухню. К окончанию перекуса одно задание будет уже готово.
К приходу мамы с уроками я уже справилась. И сейчас, устроившись на кровати, перебирала струны гитары, стараясь подобрать аккорды к песне Метёлкина. С подсказками Вити переделать стих у меня получилось.
– Привет, дочь, – мама заглянула в комнату, – как прошёл день?
Она подошла ко мне, присела на край кровати. Немного уставшая, но с теплой улыбкой на губах.
– Нормально, – я отложила гитару, поспешила обнять маму.
Она тут же обняла меня в ответ, крепко прижала к груди.
– Чем занимаешься? – спросила мама выпуская меня из своих объятий, заглянула в ежедневник. – Стихи пишешь?
– Нет. Один мальчик попросил переделать стихотворение в песню, вот, пытаюсь.
Я развернула исправленный текст, так, чтобы мама могла его видеть. Она с интересом пробежала глазами по строкам.
– Мне кажется хорошо, – вынесла вердикт мама, вновь посмотрев на меня. – Вот только аккорды, на мой взгляд простоваты, дай гитару, пожалуйста.
Я поспешила протянуть ей гитару. Мама закинула ногу на ногу, устраивая инструмент на коленях, отбросила за плечо упругие светлые локоны, уточнила:
– Ты боем играла или перебором?
– Песня для школьной рок-группы, им боем больше понравится.
– Согласна, – кивнула мама. Она зажала нужные струны на грифе, – здесь лучше так…
В комнате зазвучал гитарный ритм глубокий и сочный. Тонкие пальцы мамы уверенно скользили по струнам, она даже головой чуть покачивала в такт получавшейся музыке.
– Ну как? – поинтересовалась мама, проиграв предполагаемый куплет и припев.
– Супер, – улыбнулась я. – Напишешь аккорды?
Мама отложила гитару, устроила на коленях ежедневник, взяла протянутый мной карандаш. Чтобы расставить над словами нужные буквы, ей даже не требовалось повторять проигранное. Это мама научила меня играть на гитаре, хоть папа и был против, считая подобные занятия пустой тратой времени. Именно поэтому я не посещала никаких кружков, зато у меня была куча репетиторов от которых мы отказались, когда мама и папа разошлись.
– Готово, – мама с улыбкой отложила ежедневник, – аппликатуру потом покажу, пойдем ужинать.
– Да, сейчас…
Я соскочила с кровати, достала из рюкзака, чуть помятый конверт, что днём вручил мне отец.
– Папа сегодня за мной дядю Славу присылал, вот дал на расходы…
Я протянула конверт маме.
– Это тебе, солнышко, – чуть нахмурившись произнесла она, – трать…
– У меня всё есть, – бросила я, гордо вскинув подбородок, – а ты возьми…
Зарплата санитарки была очень маленькой, если бы не деньги, что ежемесячно переводил отец, мы бы не справлялись. Мама вздохнула, взяла конверт, в её голубых глазах появилась печаль, что отозвалась во мне щемящей сердце болью. Уход отца нам обоим дался нелегко, и дело было не только в том, что пришлось из просторного загородного дома переехать в двухкомнатную квартиру, качественные продукты в холодильнике заменить дешевыми и забыть про отдых за границей. Мама быстро взяла себя в руки, на губах появилась улыбка, а глаза вновь наполнились теплотой. Она задорно взмахнула конвертом:
– Тогда гуляем! Пицца или суши?
– Пицца, – поддержала я.
– "Маргарита" или "Пепперони"?
– "Маргарита".
– Сейчас закажу, мой руки и думай, какой фильм мы посмотрим под пиццу.
Мама вышла из комнаты, а я притянула к себе ежедневник, задержала взгляд на строках припева:
"Я прощу за разбитые сны
Я возможно пойму и поверю:
За ветрами минувшей зимы
Будет теплее. Будет теплее…"
Слова написанные месяц назад отозвались в душе неприятными воспоминаниями, чтобы избавиться от них я поспешила выполнить мамину просьбу. Она всегда говорила мне, что прошлого не вернуть и не исправить и все, что мы можем, это научиться жить и радоваться тому, что у нас осталось.
Глава 2
По спортивному залу разнёсся звонкий свисток неприятно резанувший уши. Физкультура первым уроком – это жёстко. Ты ещё проснуться не успела, а тебя уже бегать заставляют. Моё мнение разделяла добрая половина класса, особенно парни, что перед началом учебного дня успели покурить. Сообщения из разряда "Я сейчас сдохну" долетали то с одной стороны, то с другой. Никита Александрович, мужчина немного за тридцать, гонял нас беспощадно, словно готовил к олимпиаде. После нового свистка он сообщил учащимся следующее упражнение. Приняв "упор сидя", я подскочила вверх разгибаясь подобно пружинке, что выскочила из автоматической ручки. Сердце бухало в висках, а в боку начинало покалывать, в то что это упражнение последнее верилось с трудом. Урок физкультуры в среду был сдвоенным, хотя "лыжи" закончились ещё две недели назад по причине растаявшего снега.
– Закончили, – прозвучал в зале голос учителя, отталкиваясь от высокого потолка гулким эхом, – теперь махи ногами…
После очередного свистка об пол застучали подошвы кед и кроссовок. Одноклассники в основной своей массе выполняли упражнения кое-как. Но нам это прощалось, поскольку профильными предметами в классе девять - один, были русский и литература. Номера классов в гимназии в отличии от привычных букв "А", "Б", "В" заменялись числами, которые и указывали на эти самые профильные предметы, например девять - два считался физматом, в их расписании стояло больше алгебры, физики и геометрии, девять - три был естественнонаучным, его программа уделяла особое внимание изучению химии и биологии. Всего девятых классов в общем расписании числилось шесть, десятых было пять, а одиннадцатых три.
После махов ногами физрук попросил нас разделиться на пары и выполнить растяжку наклоняясь вперёд с опорой на плечи одноклассника. Пары мне не досталось, Даша Акимова, которая могла бы по великому закону рандома ею стать, сегодня сидела на скамейке освобождённых.
– Семёнова тянется со мной, – без какого-либо неприличного подтекста сообщил учитель.
Мужская половина класса дружно заржала, женская сдержанно захихикала. Ничего такого, о чём подумали одноклассники мне и в голову не пришло, но их реакция заставила щеки вспыхнуть.
Физрук свистнул звонко и неприятно, показывая недовольство всеобщим весельем. Смех затих.
Не смотря на то, что учитель физкультуры выглядел молодо, характер имел жесткий, даже безбашенные мажоры при нём вели себя тихо.
Я, немного робея, опустила ладони на плечи преподавателя, учитель осторожно прикоснулся к моим.
– Выполняем наклоны в свободном темпе. Начали!
Запах одеколона мужчины немного щекотал нос, мои щеки горели и наверное были ярко-пунцовыми. Выполняя наклоны, я слышала глупые шуточки, что шепотом отпускали одноклассники. Окажись на моём месте та же Акимова шуточек было бы меньше или не было вовсе. Папа Даши, владелец местного завода и пары фабрик мог знатно настучать по башке.
Физрук разрешил упражнение закончить, улыбнулся мне, незаметно подмигнул:
– Молодец, Семёнова, хорошо разминку выполняешь.
Шуточки, что могли за этим последовать прервал очередной свисток и команда "Бегом марш". Я мысленно выдохнула, после бега разминка обычно заканчивалась, а дальнейшие задания позволяли немного передохнуть.
В раздевалку после физкультуры я возвращалась безумно уставшей, не представляя как переживу ещё четыре урока. Правда Никите Александровичу, можно было отдать должное, последние десять минут занятия он отводил на выставление оценок, давая измотанным гимназистам возможность расслабиться, а первым в списке ученикам даже пораньше уйти.
