– Как прошли выходные? – обратился ко мне Витя, когда машина тронулась с места.
– Нормально, – отозвалась я.
– А суббота?
– Спокойно, ни контрольных, ни репетиции…
Это было правдой, учителя, завалившие нас на неделе самостоятельными и проверочными в субботу успокоились, на коротких переменах одноклассники не успевали до меня докопаться, Метёлкин репетицию отложил на понедельник, а после школы мы с мамой бродили по магазинам, потом затеяли в квартире генеральную уборку и завершили день семейным ужином. От похода в ресторан с тетей Светой мама отказалась. А воскресенье я провела за учебой.
– А как ты отдохнул? – поинтересовалась я у Вити.
– Папа приезжал, утащил на рыбалку, все выходные на озере тусовались, – ответил Витя.
В голосе парня при этом не было недовольства.
– Твой папа в отъезде?
– Да. Длительная командировка. Первые раз за два месяца приехал. В апреле должен вернуться. Надеюсь, что совсем. – Проговорив это парень печально вздохнул, добавил, – не люблю, когда он уезжает.
– Ясно, – улыбнулась я, поинтересовалась, желая поддержать беседу, – как рыбалка, много поймали?
– Да, почти ничего не поймали, – засмеялся Витя, – а тех рыбёшек, что поймали – отпустили. Но знаешь, Маш, мне такой отдых больше нравится чем пятизвёздочный отель на Бали.
– Я на Бали не была, правда, на рыбалке тоже…
– Значит обязательно познакомлю тебя с этим экстремальным видом отдыха. Если ты не против, конечно.
Проговорив это, Витя повернулся ко мне.
– Нет, не против, – глядя в глаза парню ответила я, – правда, если мама отпустит.
– Мы её с папой уговорим, – подмигнул мне парень, – главное, чтобы ты хотела.
Так за непринуждённой беседой мы доехали до школы. Анжела всю дорогу, как мне показалось, напряженно молчала, а когда я при прощании её поблагодарила, не удостоила меня даже кивком головы. Не смотря на вежливые протесты, Витя проводил меня до кабинета, хорошо, что класс геометрии был на первом этаже и парню не пришлось на костылях прыгать по лестнице. Лифта для инвалидов в нашей гимназии не было, кажется Витя упоминал, что его нельзя построить из-за исторической архитектуры здания. К слову, по лестнице юноша прыгал весьма ловко, в такие минуты я искренне завидовала его упорству. Мы договорились, что обязательно встретимся в столовой. Попрощавшись, Витя поспешил в сторону нужного ему кабинета, а я вошла в свой класс. Светлана Валентиновна сидела за учительским столом, листая ежедневник, моя парта пустовала, Лаврова по-прежнему сбегала на галерку и терпела моё общество только на уроках Алёны Ивановны.
Как только я приблизилась к своему месту рядом со мной выросла внушительная фигура Егоренкова, разъяренное выражение его лица обещало неприятный разговор. Широкая пятерня парня вцепилась в отворот моего пиджака. Одноклассник дёрнул меня к себе. Чтобы сохранить на месте пуговицы пришлось поспешно подняться на цыпочки.
– Ты, я смотрю, совсем охренела, Семёнова! – прошипел парень.
В ответ на неожиданный наезд одноклассника, мне оставалось только беспомощно хлопать ресницами. Я искренне не понимала, чем парень недоволен, ведь форму ему чистить не пришлось, да и физкультурник с классной об этой истории уже давно забыли.
Не дождавшись от меня ответа, Егоренков решил объяснить причину сам:
– Ты почему не сказала Алёнушке, что забрала у меня форму?!
Чёрт! А я ведь и правда об этом забыла.
– Она позвонила отцу, стала благодарить за мой ответственный поступок, – продолжал побагровевший от злости Егоренков, – отец, естественно был не в курсе, наехал на меня, лишил карманных денег…
Отец парня занимал руководящую должность в банке, карманные деньги были не маленькими.
– Извини, – пискнула я.
– Извини?! – прорычал парень.
Одноклассник снова дёрнул отворот пиджака, встряхнув меня, словно тряпичную куклу.
– Александр, Мария, что там у вас происходит!? – раздался голос Светланы Валентиновны.
– Ничего, – отозвался Егоренков, – так, задал Марии несколько вопросов по прошлой теме.
Он отпустил меня, шепнул на последок:
– Тебе не жить, поняла…
Стоило Егоренкову шагнуть прочь, как ноги буквально подломились, заставляя меня едва ли не рухнуть на свой стул. Сердце бешено колотилось в груди. Я машинально поправила ворот пиджака, зачем-то провела ладонями по волосам. Часы на стене напомнили, что с минуты на минуту прозвенит звонок. Я поспешно принялась выкладывать учебник и тетради.
Кошмар, теперь мне придется прятаться ещё и от Егоренкова! Мало мне Ветровой! От безысходности хотелось бессовестно разреветься. Почему все так?! Одно за одним, без передышки!
Тему я практически не слушала, мысли все время возвращались то к обещаниям Власова и ревности Ветровой, то к угрозам Егоренкова. Следующая за геометрией история прошла в таком же тумане. Потом была физкультура. Форму я переодела в женском туалете, дождалась, когда все одноклассницы покинут раздевалку и только потом повесила костюм в шкафчик, закрыв замок на два оборота и спрятав ключ в карман. Если потеряю, лучше заплачу штраф за дубликат, чем снова принесу домой испорченные вещи.
Физкультура прошла весело. Правда не для меня, а для остальных. К окончанию занятия мои ребра буквально ныли от незаметных тычков локтями, выполняя упражнения я то и дело слышала непристойные комментарии и смешки, а в челночном беге получила подножку и прочертила носом по деревянному полу.
Вошедших во вкус одноклассников не останавливали даже раздраженные свистки физрука. Хорошо, что в понедельник урок физической подготовки был только один, а за ним следовала большая перемена. Два часа откровенных издевательств я бы не выдержала.
Сидя в дальнем углу столовой, я то и дело обводила взглядом зал, в надежде увидеть приближающегося к столу Витю, но парня не находила. Разблокировав смартфон, я обнаружила, что прошла уже добрая половина большой перемены. Наверное, у Вити изменились планы и в столовую он не придёт. Вздохнув, я отправила в рот последний кусочек булочки, запила чаем. Пятым и шестым уроками сегодня были русский и литература, хотелось верить, что в присутствии классной ребята доставать меня не станут. В запасе оставалось ещё минут семь, потом придётся идти в кабинет.
Между полосками жалюзи в столовую проникали неуверенные лучи весеннего солнца. Прогноз погоды обещал до конца недели ясное небо. Хоть мокнуть под дождем в ближайшие дни не придётся.
– Эй, Семёнова!
Оклик, раздавшийся над ухом, заставил непроизвольно вздрогнуть. Обернувшись я увидела подошедшего к моему столу Егоренкова. Парень со стуком опустил передо мной тарелку с внушительной порцией гречи, дополненной мясной котлетой.
– Мы тут с классом решили открыть фонд благотворительной помощи нуждающимся, – проговорил Саша, – будем скидываться тебе на обед. Приятного аппетита, Машенька.
Он с ехидной улыбкой пододвинул мне тарелку, поставил рядом стакан с компотом.
Одноклассники, что как выразился Егоренков, скинулись мне на обед, стояли за спиной парня. Неприятные улыбки на их лицах говорили, что в этой затее нет добрых побуждений. Очередной розыгрыш.
– Э-э-э, спасибо, – произнесла я, с опаской скользнув взглядом по лицам ребят и осторожно отодвинув тарелку, – но не нужно…
– Кушай, кушай, – Егоренков вновь подтолкнул порцию ко мне.
Остальные выжидающе молчали. Одноклассники стояли вокруг моего стола плотным кольцом укрывая происходящее от посторонних глаз. Ветрова тоже была здесь. Уверена, что предложить мне бесплатную порцию – её идея.
– Я же сказала, не нужно.
Мой голос дрогнул. Пристальные взгляды одноклассников и противная улыбка Егоренкова обещали что-то очень нехорошее.
Большая перемены заканчивалась и другие гимназисты уже потихоньку покидали столовую, а учителя расходились по кабинетам, происходящего они не увидят.
– Невежливо, Семёнова, от помощи отказываться, – парень театрально вздохнул, – придется заняться твоим воспитанием…
Страх шевельнулся внутри. Что сейчас выкинет Егоренков? Наговорит гадостей? Ударит?..
Парень продолжил:
– Я слышал, что в маргинальных семьях, детей, которые отказываются от еды наказывают очень просто…
Парень подхватил тарелку, а в следующую секунду перевернул её прямо надо мной.
– Вы, вы…
Я подскочила со скамьи, прикоснулась к волосам, ощутив под ладонью россыпь гречи, застрявшей между локонами.
Сволочи!
Последнее стоило сказать вслух. Эта выходка была хуже испорченной формы. Больше всего на свете хотелось втащить Егоренкову, а потом каждому из стоящих рядом. Не думая о последствиях, я даже шагнула вперёд, но остановилась, словно, кто-то внутри нажал на педаль подсознательного тормоза.
– Хороший способ на мой взгляд, – проговорил тем временем парень, взяв со стола компот.
Он отвёл руку со стаканом, и я с ужасом осознала, что сейчас Егоренков выплеснет компот на меня, инстинктивно закрылась руками, понимая, что остановить одноклассника не смогу.
Судя по характерному звуку компот из стакана выплеснули, правда, до меня он не долетел и разлился на кафельную плитку рядом.
– Вы что творите! – раздался разъяренный голос Вити. – Совсем охренели!
Парень стоял рядом с Егоренковым, опираясь на один костыль, на рукаве его пиджака поблескивали свежие капли, не успевшие впитаться в ткань, видимо парень оттолкнул стакан, не дав Саше выплеснуть содержимое на меня.
– Не лезь, инвалид… – небрежно бросил Егоренков.
– Ты сейчас сам инвалидом станешь! – рявкнул Витя свободной рукой, схватив моего одноклассника за отворот пиджака.
– Что здесь происходит! – визгливый голос физички остановил Егоренкова, который уже был готов оттолкнуть Витю. – Немедленно прекратили это безобразие!
Парни послушались. Саша шагнул прочь, а Виктор разжал пальцы.
Окинув взглядом моих одноклассников, Надежда Петровна проговорила уже спокойнее:
– Класс девять-один, что здесь произошло?
– Да вы сами посмотрите, – возмущённо произнёс Витя, – этот урод высыпал на неё тарелку с гречей.
– Выбирайте выражения, Ларецкий, – рявкнула физичка, обратилась к Егоренкову, – Александр, объяснитесь.
– Это случайность, Надежда Петровна, – ответил парень, состроив невинное выражение лица, – правда случайность, скажи, Маша.
Парень посмотрел на меня, недобро улыбнулся: только попробуй сознаться и гречка на голове покажется тебе раем.
Я нервно сглотнула, отвела взгляд.
– Мария, я жду ответа, – поторопила физичка.
Надежда Петровна не отличалась пониманием и добросердечностью, гимназисты при малейшем замечании отправлялись в кабинет директора. Если сейчас я сознаюсь, а вернее настучу, моих одноклассников будут ждать серьезные разборки. А меня ещё – больший ад.
– Саша проходил с тарелкой мимо стола, я встала и…
Улыбка Егоренков стала шире: молодец Маша, ложь во спасение – не ложь.
– И тарелка перевернулась на меня. Это случайность, Надежда Петровна.
Проговорив последнюю фразу, я опустила глаза.
– Это случайность, Надежда Петровна, – повторил мои слова Егоренков.
Довольный тон парня отозвался в душе противным чувством: они снова победили, а я струсила, позорно струсила.
– Ступайте на урок, девять-один. – Проговорила учитель, обратилась ко мне. – Мария, приведите себя в порядок. Я сообщу в чате, что вы опоздаете.
Я кивнула, одноклассники, пряча от взгляда учителя противные ухмылки и смешки, потянулись к выходу. Бросив Вите, чтобы тоже шёл на урок, физичка последовала за ними. Парень уходить не спешил. Я стояла, опустив голову и не решаясь посмотреть на него.
– Маш, ты почему не сказала правду?
К глазам подступили предательские слезы, признаться Вите, что я просто струсила было выше моих сил.
– Они же и дальше будут доставать. Неужели ты не понимаешь?
– Я всё понимаю, Вить…
Взяв со скамьи шоппер, я хотела шагнуть прочь.
– Маш, подожди…
Парень мягко перехватил мой локоть.
– Но так же нельзя…
– А как можно? – я подняла на Витю глаза, мои губы дрожали, а слёзы застревали в горле саднящим комком. – Как можно?
– Рассказать… учителям, родителям?
– Родителям? – из горла вырвался непроизвольный смешок. – Папе, который думает только о своём престиже и которому плевать на то что думаю и чувствую я или маме, которая и так по уши в проблемах и переживаниях?
– Маш…
– Будет только хуже, Вить! Понимаешь? Только хуже!
Последние слова я буквально выкрикнула и, высвободив локоть из руки парня, поспешила к выходу. Трели школьного звонка неприятным эхом разнеслись по столовой. Крупинки гречки соскальзывали с волос и падали на пол при каждом новом шаге, слезы бежали по щекам и у меня не было сил их останавливать.
Хоть зеркало в женском туалете и сообщило мне, что масштаб трагедии не сильно критичный, вытаскивая из волос разваренную крупу, я всё равно ревела навзрыд. И дело было вовсе не в проклятой гречке. Я снова позорно струсила перед толпой напыщенных идиотов, солгала учителю и накричала на Витю, который за меня вступился. Если бы не он, моя школьная форма вновь отправилась бы в химчистку. Захочет ли парень общаться со мной после всего, что я ему наговорила, после того, как я прилюдно стерпела унижение и не смогла постоять за себя? Скорее всего нет. И правильно сделает.
Справившись с волосами и немного успокоившись, я несколько раз плеснула в лицо холодной воды, посмотрела на своё отражение: красные глаза в подтёках туши. О возвращении в класс не могло быть и речи, о посещении репетиции тоже. Дома, я смогу окончательно привести мысли в порядок и успокоиться. Надо написать Алёне Ивановне, что мне стало нехорошо и предупредить Метёлкина, чтобы на репетицию меня не ждал. Это стоило сделать сразу. Подхватив с пола шоппер я принялась искать мобильный телефон, но он упорно не находился. Неужели я оставила его на столе. Нужно срочно бежать в столовую…
– Маша…
Знакомый детский голос долетел до меня из соседнего помещения, где скрывались ряды кабинок.
– Маша, помоги мне…
Накинув шоппер на плечо, я неуверенно толкнула белую дверь, что разделяла две зоны туалетной комнаты.
– Маша, помоги мне…
На этот раз фразу дополнил жалобный всхлип.
– Ася, где ты? – спросила, по каким-то необъяснимым причинам позабыв, что девочка лишь плод моего воображения.
Перешагнув порог, я пробежала взглядом по двум рядам закрытых туалетных кабинок.
– Маша, я здесь… Мне очень больно…
Голос с отчётливыми нотками страдания раздался совсем рядом. Я поспешила распахнуть ближайшую дверь, но за ней было пусто.
– Мне очень больно, Маша, – повторил детский голос.
В следующей кабинке тоже никого не оказалось.
– Маша…
Распахнув последнюю дверь, я в ужасе отшатнулась и едва не полетела на пол. Внутри, рядом с унитазом, на кафельной плитке сидела Ася в белой сорочке, большая часть которой была покрыта красными пятнами. То, что девочка вся в крови я поняла не сразу. Издав жалобный всхлип, Ася дёрнулась в мою сторону. При этом неловком движении у девочки отвалилась рука, словно она и раньше была оторвана и держалась на ткани рукава. Крик ужаса застрял в горле. Мгновение и окровавленной девочки с оторванной рукой в кабинке уже нет, лишь яркая картинка в голове. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя и заставить двигаться онемевшее тело. Выбегая из туалетной комнаты, я больно ударилась плечом о дверной косяк, но даже этого не заметила.
– Нормально, – отозвалась я.
– А суббота?
– Спокойно, ни контрольных, ни репетиции…
Это было правдой, учителя, завалившие нас на неделе самостоятельными и проверочными в субботу успокоились, на коротких переменах одноклассники не успевали до меня докопаться, Метёлкин репетицию отложил на понедельник, а после школы мы с мамой бродили по магазинам, потом затеяли в квартире генеральную уборку и завершили день семейным ужином. От похода в ресторан с тетей Светой мама отказалась. А воскресенье я провела за учебой.
– А как ты отдохнул? – поинтересовалась я у Вити.
– Папа приезжал, утащил на рыбалку, все выходные на озере тусовались, – ответил Витя.
В голосе парня при этом не было недовольства.
– Твой папа в отъезде?
– Да. Длительная командировка. Первые раз за два месяца приехал. В апреле должен вернуться. Надеюсь, что совсем. – Проговорив это парень печально вздохнул, добавил, – не люблю, когда он уезжает.
– Ясно, – улыбнулась я, поинтересовалась, желая поддержать беседу, – как рыбалка, много поймали?
– Да, почти ничего не поймали, – засмеялся Витя, – а тех рыбёшек, что поймали – отпустили. Но знаешь, Маш, мне такой отдых больше нравится чем пятизвёздочный отель на Бали.
– Я на Бали не была, правда, на рыбалке тоже…
– Значит обязательно познакомлю тебя с этим экстремальным видом отдыха. Если ты не против, конечно.
Проговорив это, Витя повернулся ко мне.
– Нет, не против, – глядя в глаза парню ответила я, – правда, если мама отпустит.
– Мы её с папой уговорим, – подмигнул мне парень, – главное, чтобы ты хотела.
Так за непринуждённой беседой мы доехали до школы. Анжела всю дорогу, как мне показалось, напряженно молчала, а когда я при прощании её поблагодарила, не удостоила меня даже кивком головы. Не смотря на вежливые протесты, Витя проводил меня до кабинета, хорошо, что класс геометрии был на первом этаже и парню не пришлось на костылях прыгать по лестнице. Лифта для инвалидов в нашей гимназии не было, кажется Витя упоминал, что его нельзя построить из-за исторической архитектуры здания. К слову, по лестнице юноша прыгал весьма ловко, в такие минуты я искренне завидовала его упорству. Мы договорились, что обязательно встретимся в столовой. Попрощавшись, Витя поспешил в сторону нужного ему кабинета, а я вошла в свой класс. Светлана Валентиновна сидела за учительским столом, листая ежедневник, моя парта пустовала, Лаврова по-прежнему сбегала на галерку и терпела моё общество только на уроках Алёны Ивановны.
Как только я приблизилась к своему месту рядом со мной выросла внушительная фигура Егоренкова, разъяренное выражение его лица обещало неприятный разговор. Широкая пятерня парня вцепилась в отворот моего пиджака. Одноклассник дёрнул меня к себе. Чтобы сохранить на месте пуговицы пришлось поспешно подняться на цыпочки.
– Ты, я смотрю, совсем охренела, Семёнова! – прошипел парень.
В ответ на неожиданный наезд одноклассника, мне оставалось только беспомощно хлопать ресницами. Я искренне не понимала, чем парень недоволен, ведь форму ему чистить не пришлось, да и физкультурник с классной об этой истории уже давно забыли.
Не дождавшись от меня ответа, Егоренков решил объяснить причину сам:
– Ты почему не сказала Алёнушке, что забрала у меня форму?!
Чёрт! А я ведь и правда об этом забыла.
– Она позвонила отцу, стала благодарить за мой ответственный поступок, – продолжал побагровевший от злости Егоренков, – отец, естественно был не в курсе, наехал на меня, лишил карманных денег…
Отец парня занимал руководящую должность в банке, карманные деньги были не маленькими.
– Извини, – пискнула я.
– Извини?! – прорычал парень.
Одноклассник снова дёрнул отворот пиджака, встряхнув меня, словно тряпичную куклу.
– Александр, Мария, что там у вас происходит!? – раздался голос Светланы Валентиновны.
– Ничего, – отозвался Егоренков, – так, задал Марии несколько вопросов по прошлой теме.
Он отпустил меня, шепнул на последок:
– Тебе не жить, поняла…
Стоило Егоренкову шагнуть прочь, как ноги буквально подломились, заставляя меня едва ли не рухнуть на свой стул. Сердце бешено колотилось в груди. Я машинально поправила ворот пиджака, зачем-то провела ладонями по волосам. Часы на стене напомнили, что с минуты на минуту прозвенит звонок. Я поспешно принялась выкладывать учебник и тетради.
Кошмар, теперь мне придется прятаться ещё и от Егоренкова! Мало мне Ветровой! От безысходности хотелось бессовестно разреветься. Почему все так?! Одно за одним, без передышки!
Тему я практически не слушала, мысли все время возвращались то к обещаниям Власова и ревности Ветровой, то к угрозам Егоренкова. Следующая за геометрией история прошла в таком же тумане. Потом была физкультура. Форму я переодела в женском туалете, дождалась, когда все одноклассницы покинут раздевалку и только потом повесила костюм в шкафчик, закрыв замок на два оборота и спрятав ключ в карман. Если потеряю, лучше заплачу штраф за дубликат, чем снова принесу домой испорченные вещи.
Физкультура прошла весело. Правда не для меня, а для остальных. К окончанию занятия мои ребра буквально ныли от незаметных тычков локтями, выполняя упражнения я то и дело слышала непристойные комментарии и смешки, а в челночном беге получила подножку и прочертила носом по деревянному полу.
Вошедших во вкус одноклассников не останавливали даже раздраженные свистки физрука. Хорошо, что в понедельник урок физической подготовки был только один, а за ним следовала большая перемена. Два часа откровенных издевательств я бы не выдержала.
Сидя в дальнем углу столовой, я то и дело обводила взглядом зал, в надежде увидеть приближающегося к столу Витю, но парня не находила. Разблокировав смартфон, я обнаружила, что прошла уже добрая половина большой перемены. Наверное, у Вити изменились планы и в столовую он не придёт. Вздохнув, я отправила в рот последний кусочек булочки, запила чаем. Пятым и шестым уроками сегодня были русский и литература, хотелось верить, что в присутствии классной ребята доставать меня не станут. В запасе оставалось ещё минут семь, потом придётся идти в кабинет.
Между полосками жалюзи в столовую проникали неуверенные лучи весеннего солнца. Прогноз погоды обещал до конца недели ясное небо. Хоть мокнуть под дождем в ближайшие дни не придётся.
– Эй, Семёнова!
Оклик, раздавшийся над ухом, заставил непроизвольно вздрогнуть. Обернувшись я увидела подошедшего к моему столу Егоренкова. Парень со стуком опустил передо мной тарелку с внушительной порцией гречи, дополненной мясной котлетой.
– Мы тут с классом решили открыть фонд благотворительной помощи нуждающимся, – проговорил Саша, – будем скидываться тебе на обед. Приятного аппетита, Машенька.
Он с ехидной улыбкой пододвинул мне тарелку, поставил рядом стакан с компотом.
Одноклассники, что как выразился Егоренков, скинулись мне на обед, стояли за спиной парня. Неприятные улыбки на их лицах говорили, что в этой затее нет добрых побуждений. Очередной розыгрыш.
– Э-э-э, спасибо, – произнесла я, с опаской скользнув взглядом по лицам ребят и осторожно отодвинув тарелку, – но не нужно…
– Кушай, кушай, – Егоренков вновь подтолкнул порцию ко мне.
Остальные выжидающе молчали. Одноклассники стояли вокруг моего стола плотным кольцом укрывая происходящее от посторонних глаз. Ветрова тоже была здесь. Уверена, что предложить мне бесплатную порцию – её идея.
– Я же сказала, не нужно.
Мой голос дрогнул. Пристальные взгляды одноклассников и противная улыбка Егоренкова обещали что-то очень нехорошее.
Большая перемены заканчивалась и другие гимназисты уже потихоньку покидали столовую, а учителя расходились по кабинетам, происходящего они не увидят.
– Невежливо, Семёнова, от помощи отказываться, – парень театрально вздохнул, – придется заняться твоим воспитанием…
Страх шевельнулся внутри. Что сейчас выкинет Егоренков? Наговорит гадостей? Ударит?..
Парень продолжил:
– Я слышал, что в маргинальных семьях, детей, которые отказываются от еды наказывают очень просто…
Парень подхватил тарелку, а в следующую секунду перевернул её прямо надо мной.
– Вы, вы…
Я подскочила со скамьи, прикоснулась к волосам, ощутив под ладонью россыпь гречи, застрявшей между локонами.
Сволочи!
Последнее стоило сказать вслух. Эта выходка была хуже испорченной формы. Больше всего на свете хотелось втащить Егоренкову, а потом каждому из стоящих рядом. Не думая о последствиях, я даже шагнула вперёд, но остановилась, словно, кто-то внутри нажал на педаль подсознательного тормоза.
– Хороший способ на мой взгляд, – проговорил тем временем парень, взяв со стола компот.
Он отвёл руку со стаканом, и я с ужасом осознала, что сейчас Егоренков выплеснет компот на меня, инстинктивно закрылась руками, понимая, что остановить одноклассника не смогу.
Судя по характерному звуку компот из стакана выплеснули, правда, до меня он не долетел и разлился на кафельную плитку рядом.
– Вы что творите! – раздался разъяренный голос Вити. – Совсем охренели!
Парень стоял рядом с Егоренковым, опираясь на один костыль, на рукаве его пиджака поблескивали свежие капли, не успевшие впитаться в ткань, видимо парень оттолкнул стакан, не дав Саше выплеснуть содержимое на меня.
– Не лезь, инвалид… – небрежно бросил Егоренков.
– Ты сейчас сам инвалидом станешь! – рявкнул Витя свободной рукой, схватив моего одноклассника за отворот пиджака.
– Что здесь происходит! – визгливый голос физички остановил Егоренкова, который уже был готов оттолкнуть Витю. – Немедленно прекратили это безобразие!
Парни послушались. Саша шагнул прочь, а Виктор разжал пальцы.
Окинув взглядом моих одноклассников, Надежда Петровна проговорила уже спокойнее:
– Класс девять-один, что здесь произошло?
– Да вы сами посмотрите, – возмущённо произнёс Витя, – этот урод высыпал на неё тарелку с гречей.
– Выбирайте выражения, Ларецкий, – рявкнула физичка, обратилась к Егоренкову, – Александр, объяснитесь.
– Это случайность, Надежда Петровна, – ответил парень, состроив невинное выражение лица, – правда случайность, скажи, Маша.
Парень посмотрел на меня, недобро улыбнулся: только попробуй сознаться и гречка на голове покажется тебе раем.
Я нервно сглотнула, отвела взгляд.
– Мария, я жду ответа, – поторопила физичка.
Надежда Петровна не отличалась пониманием и добросердечностью, гимназисты при малейшем замечании отправлялись в кабинет директора. Если сейчас я сознаюсь, а вернее настучу, моих одноклассников будут ждать серьезные разборки. А меня ещё – больший ад.
– Саша проходил с тарелкой мимо стола, я встала и…
Улыбка Егоренков стала шире: молодец Маша, ложь во спасение – не ложь.
– И тарелка перевернулась на меня. Это случайность, Надежда Петровна.
Проговорив последнюю фразу, я опустила глаза.
– Это случайность, Надежда Петровна, – повторил мои слова Егоренков.
Довольный тон парня отозвался в душе противным чувством: они снова победили, а я струсила, позорно струсила.
– Ступайте на урок, девять-один. – Проговорила учитель, обратилась ко мне. – Мария, приведите себя в порядок. Я сообщу в чате, что вы опоздаете.
Я кивнула, одноклассники, пряча от взгляда учителя противные ухмылки и смешки, потянулись к выходу. Бросив Вите, чтобы тоже шёл на урок, физичка последовала за ними. Парень уходить не спешил. Я стояла, опустив голову и не решаясь посмотреть на него.
– Маш, ты почему не сказала правду?
К глазам подступили предательские слезы, признаться Вите, что я просто струсила было выше моих сил.
– Они же и дальше будут доставать. Неужели ты не понимаешь?
– Я всё понимаю, Вить…
Взяв со скамьи шоппер, я хотела шагнуть прочь.
– Маш, подожди…
Парень мягко перехватил мой локоть.
– Но так же нельзя…
– А как можно? – я подняла на Витю глаза, мои губы дрожали, а слёзы застревали в горле саднящим комком. – Как можно?
– Рассказать… учителям, родителям?
– Родителям? – из горла вырвался непроизвольный смешок. – Папе, который думает только о своём престиже и которому плевать на то что думаю и чувствую я или маме, которая и так по уши в проблемах и переживаниях?
– Маш…
– Будет только хуже, Вить! Понимаешь? Только хуже!
Последние слова я буквально выкрикнула и, высвободив локоть из руки парня, поспешила к выходу. Трели школьного звонка неприятным эхом разнеслись по столовой. Крупинки гречки соскальзывали с волос и падали на пол при каждом новом шаге, слезы бежали по щекам и у меня не было сил их останавливать.
Хоть зеркало в женском туалете и сообщило мне, что масштаб трагедии не сильно критичный, вытаскивая из волос разваренную крупу, я всё равно ревела навзрыд. И дело было вовсе не в проклятой гречке. Я снова позорно струсила перед толпой напыщенных идиотов, солгала учителю и накричала на Витю, который за меня вступился. Если бы не он, моя школьная форма вновь отправилась бы в химчистку. Захочет ли парень общаться со мной после всего, что я ему наговорила, после того, как я прилюдно стерпела унижение и не смогла постоять за себя? Скорее всего нет. И правильно сделает.
Справившись с волосами и немного успокоившись, я несколько раз плеснула в лицо холодной воды, посмотрела на своё отражение: красные глаза в подтёках туши. О возвращении в класс не могло быть и речи, о посещении репетиции тоже. Дома, я смогу окончательно привести мысли в порядок и успокоиться. Надо написать Алёне Ивановне, что мне стало нехорошо и предупредить Метёлкина, чтобы на репетицию меня не ждал. Это стоило сделать сразу. Подхватив с пола шоппер я принялась искать мобильный телефон, но он упорно не находился. Неужели я оставила его на столе. Нужно срочно бежать в столовую…
– Маша…
Знакомый детский голос долетел до меня из соседнего помещения, где скрывались ряды кабинок.
– Маша, помоги мне…
Накинув шоппер на плечо, я неуверенно толкнула белую дверь, что разделяла две зоны туалетной комнаты.
– Маша, помоги мне…
На этот раз фразу дополнил жалобный всхлип.
– Ася, где ты? – спросила, по каким-то необъяснимым причинам позабыв, что девочка лишь плод моего воображения.
Перешагнув порог, я пробежала взглядом по двум рядам закрытых туалетных кабинок.
– Маша, я здесь… Мне очень больно…
Голос с отчётливыми нотками страдания раздался совсем рядом. Я поспешила распахнуть ближайшую дверь, но за ней было пусто.
– Мне очень больно, Маша, – повторил детский голос.
В следующей кабинке тоже никого не оказалось.
– Маша…
Распахнув последнюю дверь, я в ужасе отшатнулась и едва не полетела на пол. Внутри, рядом с унитазом, на кафельной плитке сидела Ася в белой сорочке, большая часть которой была покрыта красными пятнами. То, что девочка вся в крови я поняла не сразу. Издав жалобный всхлип, Ася дёрнулась в мою сторону. При этом неловком движении у девочки отвалилась рука, словно она и раньше была оторвана и держалась на ткани рукава. Крик ужаса застрял в горле. Мгновение и окровавленной девочки с оторванной рукой в кабинке уже нет, лишь яркая картинка в голове. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя и заставить двигаться онемевшее тело. Выбегая из туалетной комнаты, я больно ударилась плечом о дверной косяк, но даже этого не заметила.
