Дел было много. Но главное — Марте нужно было принять важное решение в собственной жизни. Она не могла больше стоять на месте. Надо было наконец-то расставить все точки в разговоре с Павлом. Эта тема тяготила, давила, и пока Марта откладывала её, будто откладывала собственную зрелость.
На улице лежал свежий снег. Он мягко скрипел под ногами, воздух был хрустальным — пахло морозом, елью и, как ни странно, бумагой. 25 декабря. Город дышал ожиданием чуда, даже если в него уже почти никто не верил.
Марта стояла у знакомой двери, держа в руках аккуратно собранную папку. Это был не просто текст — это была книга. Слова Елены Дрогиной, облечённые в форму, вычищенные, но не выправленные. Подчёркнута подлинность, сохранена тишина между строк.
Она нажала на звонок. За дверью послышались шаги, затем поворот ключа.
— Заходите, — сказала Дрогина.
На ней был серый шерстяной свитер, волосы были убраны, но одна прядь выбивалась — упрямая, как и она сама.
В квартире пахло чаем с чабрецом и чем-то почти забытым — домашним теплом, каким-то внутренним согласием. Будто здесь всё стало на свои места.
— Вы успели, — Елена опустила взгляд на папку. — Не думала, что так быстро.
— Не смогла иначе, — ответила Марта. — Я знала, что должна успеть до Нового года. Для вас. Для книги.
Они сели за круглый стол. Марта разложила распечатанные страницы. Знакомый почерк теперь превратился в стройный текст — те же слова, но они звучали иначе. Громче. Чище.
— Я ничего не изменила по смыслу, — сказала она. — Только убрала повторы, расставила акценты. Я оставила воздух. Хотела, чтобы это по-прежнему были вы.
Елена перелистывала страницы. Иногда задерживала взгляд, иногда едва слышно хмыкала.
— Вы убрали те воспоминания о редакторе из Ленинграда? — вдруг спросила она.
— Только один повторяющийся абзац. Остальное осталось. Это важно. Это часть вас.
Дрогина кивнула.
— Я не знаю, зачем вы всё это начали, — тихо сказала она. — Но вы оказались правы. Когда я отдала вам тетрадь, мне стало легче. А сейчас… я не боюсь. Только волнуюсь.
Марта улыбнулась. В горле стоял ком — от облегчения, от нежности к этому хрупкому доверию.
— Я завтра уезжаю в Москву. Отвезу черновик Юле — она моя подруга и очень хороший редактор. Она поможет нам довести текст до финала. Я пришлю вам вёрстку, макет, каждый этап — всё согласуем.
— Только обложку я хочу видеть первой, — сказала Елена, глядя в окно, где тихо и уверенно падал снег.
— Обязательно.
Наступила тишина. Та самая, которая бывает только в канун чего-то важного. Всё замирает, чтобы что-то началось.
Уже на пороге Елена догнала Марту и протянула ей сложенный лист бумаги.
— Подождите. Это название. Я придумала его прошлой ночью.
Марта развернула лист. Почерк был аккуратным, твёрдым.
> "Там, где снег не тает"
Марта подняла глаза. И вдруг почувствовала, как внутри что-то встало на своё место — твёрдое, настоящее, не временное.
Книга родилась.
Она вышла на улицу. Снег всё ещё падал, мягко и бесконечно. В груди пульсировало что-то большое — не тревога, нет. Радость. Чистая, светлая, почти детская.
Марта шла медленно, вбирая в себя этот город, этот вечер, этот снег.
В кармане завибрировал телефон. Костя.
— Ну? — он не стал здороваться.
— Она согласна! — почти прокричала Марта. — Дала добро! Я везу книгу Юльке. Мы начнём.
— А потом? — мягко спросил он.
— Потом я вернусь. И мы сделаем из этого книгу. Ту самую. Настоящую.
Он замолчал. А потом сказал:
— Я буду ждать тебя, Марта. Завтра утром отвезу тебя на вокзал.
— Договорились, — прошептала она. И вдруг поняла: впервые за долгое время внутри — ни страха, ни сомнений. Только лёгкость. Всё не зря.
Папка в руках казалась тяжёлой — не от бумаги, от значимости.
И в этой тяжести было настоящее счастье.
29 глава
За день до отъезда Марта решила навестить Наталью Степановну. Квартира, как всегда, встретила её теплом и уютом, наполненная запахами свежезаваренного чая и только что испечённых пирожков.
— Ты, как всегда, с новостями, — улыбнулась соседка, обнимая Марту. — Что у тебя на сердце?
Марта рассказала о работе с тетрадью Дрогиной, о найденной рукописи и обо всём, что изменилось за последние недели.
— Удивительно, — тихо сказала Наталья Степановна. — Знаешь, иногда кажется, что самые громкие истории — это те, что звучат почти шёпотом.
— Именно так, — кивнула Марта. — Я еду в Москву, чтобы дать этой книге шанс. Сейчас она важнее меня.
— И это правильно, — мягко сказала соседка. — Идти за своим голосом... И помнить, что возвращаться всегда можно.
Они посмотрели друг на друга — в глазах была благодарность, понимание и чуть-чуть грусти.
— Я буду ждать тебя здесь, — пообещала Наталья Степановна.
Марта улыбнулась в ответ. В груди разлилось тёплое, светлое чувство — именно такие моменты становятся настоящими якорями в жизни.
Вернувшись домой, Марта дособирала чемодан. Закрывая его, вдруг почувствовала: уезжает не просто в Москву — уезжает из дома. Она прошлась по квартире, по уже ставшему родным пространству, будто прощаясь. Каждый сантиметр этого жилища стал ей близок, дорог. Она знала: будет скучать.
Утром Марта встала рано. Собрала портфель: ноутбук, рукопись, тетрадь Дрогиной, черновик книги — всё, что было нужно для предстоящего пути.
Раздался звонок в дверь. На пороге стоял Костя. Он поднялся, чтобы помочь спустить чемодан и уложить всё в багажник такси.
Дорога была недолгой, но всё это время Костя держал Марту за руку, и она не пыталась её освободить. Напротив — её ладонь будто сама искала этой опоры. Она думала о нём: когда он стал таким родным? Когда так прочно вошёл в её душу и сердце?
Эти мысли подталкивали её к решению, которое она давно носила в себе. Она хотела вернуться другой — свободной. Чтобы, наконец, попробовать построить свою жизнь заново.
30 глава
На перроне было морозно. Рельсы звенели от холода, над платформой стоял лёгкий пар - от дыхания людей, от гудящего тепла вагонов. Где-то кричал кондуктор, кто-то зябко ёжился, кутаясь в шарфы. Декабрьское утро было пасмурным и колючим - снег не шёл, но воздух резал щёки.
Костя нёс чемодан, Марта шла рядом, поправляя капюшон. Шарф почти полностью закрывал лицо, и только глаза оставались открытыми - тревожные, сосредоточенные, но без страха. Скорее - с тихой, усталой грустью.
- Ничего не забыла? - спросил он, останавливаясь у вагона.
- Вроде нет. - Она взглянула на него. - Всё главное со мной.
Он кивнул. Ветер метнулся между ними, развеял пар дыхания. Они стояли напротив друг друга, будто время остановилось. Перрон гудел, поезд дышал, а они молчали.
- Ну вот, - тихо сказал Костя. - Поезд по расписанию.
- Да... Всё по расписанию. Кроме нас.
Он усмехнулся, но в глазах была почти детская боль - та, которую не показывают, но не могут спрятать. Он взял её за руку. Перчаток не было - ни у неё, ни у него. От этого прикосновение стало особенно живым, настоящим.
- Я не знаю, что между нами, - сказал он. - Но это что-то важное, Марта.
- Я знаю, - ответила она. - И это взаимно.
Он шагнул ближе и обнял её. Без обещаний, без слов "навсегда". Только тепло его куртки, её лицо у него на груди, этот единственный, точный миг.
- Я вернусь, - прошептала она.
- Я буду ждать, - ответил он и поцеловал её в висок - мягко, будто благословляя в путь.
Она поднялась в вагон. В последний момент обернулась. Костя стоял на заснеженном перроне - ладони в карманах, воротник поднят, взгляд - прямо на неё.
Поезд дёрнулся и плавно покатился. Марта смотрела, пока он не исчез из вида.
Марта устроилась у окна. Снаружи проносилась зима: серый снег, исковерканные кусты, станции с выцветшими табличками. Сквозь запотевшее стекло всё казалось нереальным - как сон, который начинает забываться.
Она достала тетрадь Дрогиной, положила на колени, но не открыла. Сердце было полно, разум - на грани усталости. Поезд гудел, как будто звал к новому началу. Этот звук подействовал лучше любых слов.
На следующей остановке в вагон зашла пожилая женщина с двумя аккуратными сумками. Она села напротив.
- Еду к дочке под Новый год, - сказала она. - Везу внукам пирог и тёплые носки. А вы, милая, к кому?
Марта сначала хотела отшутиться, но потом тихо ответила:
- К себе. Кажется, я еду к себе.
Женщина улыбнулась тепло, почти заговорщически:
- Это правильно. Главное - знать, где твой дом. А остальное найдётся.
Марта кивнула. Да, она знала, что её настоящий дом остался в Семигорске. Там были родные и близкие. А в Москву она ехала не домой - скорее туда, где ещё прописана. В город, где её ждало прошлое. Туда, где она наконец сможет сбросить последние оковы и начать жизнь заново.
В соседнем кресле ехала девушка лет двадцати. Она читала старую, потрёпанную книгу. Марта узнала название - редкое издание рассказов. Девушка заметила её взгляд и улыбнулась:
- Не часто встречаю людей, которые знают этого автора.
Позже, выйдя за чаем, Марта столкнулась с мужчиной лет сорока. Он был в деловом пальто, с планшетом в одной руке и наушником в ухе. Его чемодан стоял у стены.
- В командировку? - спросил он.
- В нечто большее, - ответила Марта. - В новую главу.
Он удивлённо кивнул:
- Смелый маршрут. Удачи.
Короткий разговор - но он оказался ей нужным. Иногда простые слова от случайного попутчика звучат точнее, чем сотни внутренних диалогов.
- Я не просто знаю, - ответила Марта. - Я сейчас живу с ним.
Они перекинулись парой фраз - легко, без обязательств. Так бывает только в дороге. Девушка вышла на одной из промежуточных станций, оставив после себя ощущение странной легкости и общности.
Ночью, когда поезд гудел в темноте, Марта не могла уснуть. Она лежала в полумраке купе, глядя в потолок. В соседних койках кто-то тихо посапывал, за окном мерцали редкие огни.
Мысли текли свободно: о книге, о Косте, о чувствах, которые она долго игнорировала. Ей казалось, что внутри что-то потихоньку перестраивается. Что она уже немного не та.
И вдруг - то ли из соседнего вагона, то ли прямо из памяти - донеслась мелодия губной гармошки. Простая, почти детская. Как будто кто-то невидимый подыгрывал её пути.
Марта закрыла глаза. В этой тишине, в движении, в звучащей из темноты мелодии было что-то успокаивающее. Что-то, похожее на возвращение.
31 глава
Оставалась последняя остановка. Марта начала собираться.
Она сошла с поезда, кутаясь в пальто. В Москве было холоднее, чем в Семигорске — пронизывающий ветер гулял по перрону, подхватывая края шарфа. За спиной осталась зима маленького города, впереди — Москва, новая глава, неизвестность.
Марта медленно шла вдоль состава, вглядываясь в лица встречающих. Сердце билось учащённо — от волнения, от усталости, от предвкушения. Ещё издалека она заметила его. Павел стоял чуть поодаль, в сером пальто, с руками в карманах. Он выглядел спокойным, но не отстранённым. Просто... ждал.
— Привет, — сказала она, подойдя ближе.
— Привет. — Он чуть улыбнулся. — Устала?
— Немного, — ответила Марта и, помолчав, добавила: — Там снег. И люди… другие. Медленнее как будто.
Павел кивнул. Он взял её чемодан, не спрашивая. И это было до слёз знакомо.
— Поехали? — спросил он.
— Поехали.
Они шли рядом, не касаясь друг друга. Марта чувствовала — между ними натянутая тишина. Она не давила, но и не отпускала. За время её отсутствия многое изменилось — и вместе с тем осталось прежним.
На выходе с вокзала Павел вдруг спросил:
— Ты вернёшься туда?
Она посмотрела на него. Его глаза были внимательны, но без упрёка.
— Хочу. Но теперь… по-другому.
Он кивнул. И тишина между ними чуть потеплела.
Дорога до дома была такой знакомой. Знакомые пробки, шум, огни. Марта даже успела отвыкнуть от этого. Люди всё так же спешат. Москва украшена к праздникам — везде ёлки, Деды Морозы, на площадях и проспектах проходят мероприятия. Город был готов проводить старый год и встретить новый.
На стоянке у дома Марта оглядела свой жилой комплекс. Она давно не видела высоток. Павел достал её чемодан и повёз к лифту, а Марта побрела за ним, рассматривая знакомые места.
Войдя в квартиру, Марта тут же ощутила дорогой запах — диффузер с ароматом каких-то элитных духов, на который когда-то потратилась без раздумий. Но сейчас ей остро захотелось запаха пирожков с капустой или абрикосового пирога из пекарни Анны Савельевны. Эти запахи были куда дороже для неё теперь, чем флакон за баснословные деньги.
Она прошла по квартире, оглядываясь. Модная кухня, стеклопакеты, натяжные потолки, наливной пол… Всё спроектировано известным дизайнером. Ещё недавно это казалось ей вершиной уюта. А сейчас — немного чужим.
Раздевшись, Марта пошла на кухню. Увидела свою чашку на привычном месте — и почему-то это обрадовало.
— Я на работу, — сказал Павел, подойдя к ней.
Она посмотрела на мужа. Это не показалось странным — Павел всегда работал.
Она просто кивнула.
После того как дверь за ним захлопнулась, Марта продолжила неспешное путешествие по своей квартире.
Всё было на своих местах, чисто до блеска. Холодильник — полный её любимых продуктов. Это приятно удивило. Значит, он готовился к её приезду.
Марта переоделась, приняла душ, надела шёлковую пижаму и легла в постель. Ей был необходим отдых.
Она взяла телефон и отправила Косте сообщение:
— Я дома. Всё хорошо.
32 глава
Костя ждал. Не хотел надоедать, быть навязчивым - просто ждал. Но сердце было не на месте. Он весь день пытался отвлечься от мыслей: на кухне, в зале, за стойкой - хоть чем-нибудь заняться. Но в кафе у фонаря сегодня, как назло, почти не было посетителей.
Он знал, что Марта не придёт. И всё же взгляд снова и снова падал на тот самый столик, за которым она обычно сидела.
Кафе уже было украшено к праздникам. В углу стояла небольшая ёлка, по периметру - гирлянды, мягко мигающие в полумраке. На столах - новые, новогодние скатерти. В центре - подсвечники в форме ёлочек. На спинки стульев Костя надел шапки Дедов Морозов.
Осмотревшись, он кивнул: получилось уютно.
Мысли прервал звук входящего сообщения.
От Марты.
> «Я дома. Всё хорошо.»
Костя выдохнул. Будто тяжесть упала с плеч - дышать стало легче.
Москва.
Марта стояла у плиты, помешивая что-то на сковороде. В квартире пахло чесноком, жареными овощами и чем-то уютным. Она выбрала простое блюдо - макароны с соусом и салат. Не хотелось устраивать спектакль. Хотелось просто быть дома.
Павел заглянул на кухню, прислонился к дверному косяку.
- Помощь нужна?
- Разве что попробуй, не пересолила ли, - она кивнула на соус.
Он подошёл, взял ложку, попробовал. Кивнул:
- Норм. Даже вкусно. Привезла из Семигорска талант?
Марта усмехнулась:
- Там много чего обнаружилось.
Они сели за стол. Ели молча. Павел откидывался на спинку стула и смотрел на неё. Не с упрёком - скорее с интересом. Как будто вспоминал, какая она. Или узнавал заново.
- Ты изменилась, - вдруг сказал он.
Марта подняла глаза.
- В плохую сторону?
- В... настоящую, - ответил он после паузы. - Раньше ты всё время бежала. А сейчас - как будто остановилась.
