– Многие думают, а я ещё и видел кое-что! – вновь стукнул по столу Эспажуль. – Видел, как разозлился архиепископ, когда мальчик спросил его про собор. В долгих караулах в покоях замка я слышал, как этот святоша шёпотом распускал ядовитые слухи!
– Языком чесать – одно, а детей воровать – совсем другое, – заметил Уховёрт.
– Тогда скажи, старик, отчего же перед самым исчезновением наследника вдруг за ненадобностью распустили всю гвардию герцога, а наше место заняли стражники из Тлира?! – воскликнул Эспажуль так громко, что Родел начал делать ему знаки говорить потише. – Не знаешь?! Так я тебе отвечу! Архиепископ избавился от мальчика – вот и всё!
– А зачем тогда все эти поиски и выдумки с регистрацией детей? – с сомнением спросил Утопий.
Эспажуль вдруг уселся за стол, наклонился к старику и заговорил хриплым шёпотом:
– Вот и я раньше думал, зачем? А сегодня мне всё стало ясно. Так они подыскивали придурковатого парнишку, которого можно было бы выдать за сына герцога и продолжить династию кретинов. Чего ж тут проще?! Из-за телесного изъяна наследника не показывали народу. Если кто и видел его вблизи, так это, в основном, сторонники архиепископа. Выходит, они решили, что ваш парень на такую роль вполне подходит.
– А родители? – возразил Уховёрт. – Уж они-то наверняка своего ребёнка узнают.
– Герцог и раньше-то плохо людей узнавал, а теперь он при смерти – это всем известно. Вторую неделю не встаёт с постели. А с герцогиней, думаю, архиепископ как-нибудь разберётся, – печально сказал Эспажуль.
«Сколько наврал-то! – усмехался про себя Вегрик. – Самого, наверное, выгнали со службы за разгильдяйство, так он теперь и не знает, какие заговоры от обиды придумать». Но, если поразмыслить, история о том, что Пуп – пропавший и внезапно отыскавшийся наследник герцога, тоже выглядела не очень правдоподобной. Впрочем, сапожнику не было дела до местных интриг. Ему спать хотелось.
Утопий открыл было рот, чтобы возразить, да так и замер. В таверну вошла Эльта. За её спиной в дверях топтались два недотёпы в ярких камзолах.
– Дядюшка, я привела новых постояльцев! – сказала девица.
– Очень рад вас видеть, господа! Я сейчас распоряжусь насчёт ужина, – радушно заулыбался Родел, поднимаясь с места, и пробормотал своим товарищам тихонько. – Давайте за карты! Клиенты подошли!
– Вы с нами, господин рыцарь? – ехидно спросил Эспажуль, тасуя колоду.
Вегрик закашлялся. Затылком он почувствовал исходящий от шлема трепет интереса и закашлялся ещё больше.
– Нет уж! Я спать пойду! Пусть мне покажут, где моя комната! – сказал сапожник и решительно направился к лестнице.
Утопий же, встретив предмет своего обожания, не спешил покидать общий зал.
– Я, пожалуй, здесь побуду, – сообщил он, не отрывая глаз от Эльты.
Вегрик, как только добрался до кровати, прямо в пыльных латах развалился на белоснежной простыне. Провожавшая его горничная, увидав такое, только тяжело вздохнула. Рыцари – что с них взять?!
Сквозь обволакивающий сон сапожник расслышал голос Корпуса:
«Сдаётся мне, в городе действуют тёмные силы. Клятва требует от нас вмешаться в это дело».
– Ну да, конечно, – прошлёпал губами Вегрик и погрузился в сновидения.
Когда сапожник проснулся, солнце стояло высоко. Утопий еще дрых. Видать, полночи прокрутился возле этой девчонки. Вот ведь вздорный старик! Неужели не видно, что она плевать в его сторону – и то не желает?! До седин дожил, а ведёт себя, как мальчишка!
Вегрик растолкал Утопия и сказал, что пора собираться в дорогу. Здесь им больше нечего делать. Старик поднялся и долго тёр покрасневшие глаза. Придя в себя со сна, он заявил, что следует задержаться в городе хотя бы для того, чтобы написать письмо в Вилир и дождаться, когда пришлют оставленное в гостинице золото.
В ответ сапожник рассмеялся и посоветовал товарищу забыть про эти деньги. Если уж из Вилира что и пришлют, так только отряд стражников, чтобы поквитаться за разрушенную башню. Ещё Вегрик напомнил, что им надо идти на север за лекарством от укуса оборотня, и чем скорее они найдут это лекарство, тем лучше.
– Зря ты не веришь в людскую честность, – вздохнул Уховёрт. – Кроме того, пятьсот гульденов – это не шутка. Ради таких денег можно и подождать пару недель.
Хорошо ему говорить! Ведь это не он вынужден таскать на голове проклятый говорящий шлем.
– Кроме того, интересно, чем эта история с пропавшим сыном герцога закончится? Найдётся настоящий наследник или нет? – продолжал Утопий.
– С чего ты взял, что Пуп – не настоящий? Значит, архиепископу и городскому совету ты не веришь, а каким-то проходимцам из таверны – запросто! Да если и существует другой настоящий наследник, так есть только два места, где его нужно искать. Раз архиепископ не круглый дурак, то герцожонок давно на дне реки с камнем на шее.
– А второе какое же место?
– В женском монастыре, вместе с другими котами. Не так уж часто встречаются шестипалые дети. А у того волосатого карлика, которого монахини выводили под простынёй, было шесть пальцев на руке. Да и появился он у сумасшедшей ведьмы полгода назад, как раз, когда наследник пропал. Очень хорошее место, чтобы спрятать мальчишку. Людей вокруг мало, от злющих котов не сбежишь, а с такими снадобьями тебя через малое время и мать родная не узнает. Да только в реке, на мой взгляд, надёжнее прятать.
– Так что ж ты сразу не сказал?! – закричал Утопий.
«Почему ты молчал раньше, брат?!» – в один голос с ним воскликнул Корпус.
– Конечно! И как я сам не догадался?! – волновался Уховёрт. – Надо немедленно идти в монастырь и всё проверить!
«Надо отправляться в путь!» – вторил старику шлем.
– Эй! Вы чего разошлись?! – опешил сапожник. – Какой ещё монастырь?! Нам в другую сторону!
– В этом деле надо разобраться! Надо разобраться! – повторял Утопий, расхаживая по комнате. – Вот я сейчас напишу письмо в Вилир, и мы сразу отправляемся. Сходим быстренько до монастыря, узнаем, что к чему – и назад вернёмся. К тому времени как раз и деньги из гостиницы пришлют.
«Наш долг – восстановить справедливость!» – говорил Корпус.
– Да что вы все на меня насели?! – возмутился Вегрик. – Почему я должен слушать ваши бредни?! Мне дела нет до пропавших наследников! А если уж так надо, то пусть Эспажуль идёт в монастырь и разбираются со своими проблемами!
– Да неужели тебе самому не интересно?! – всплеснул руками Утопий. – Тут ведь на кону судьба целого герцогства!
«Неужели ты забыл свою клятву бороться со всяким злом? – строго спросил Корпус. – Неужели нам снова придётся о ней напоминать?»
Последний аргумент, видимо, оказался самым весомым.
– Чёрт с вами! Идёмте в этот ваш монастырь! – в отчаянии возопил Вегрик и уже спокойнее обратился к Утопию. – Только не забудь письмо в Вилир написать. Вдруг случится чудо, и нам вернут наши деньги.
Во дворе таверны товарищи встретили Эспажуля, усердно упражнявшегося с мечом. Услышав о цели предстоящего путешествия, бывший гвардеец пришёл в волнение и потребовал, чтобы без него ни в коем случае не отправлялись. В конце концов, ведь только он сможет опознать наследника. Также Эспажуль настоял на том, чтобы больше ни одна живая душа не знала, куда и зачем они идут. У архиепископа всюду свои люди, и никому нельзя доверять. Друзья согласились, и гвардеец покинул их, чтобы собраться в дорогу.
Прошло два часа, а Эспажуль всё не возвращался. Вегрик ворчал, что если гвардейцы всегда были такими медлительными, то неудивительно, почему герцог дал им отставку. Утопий в двадцатый раз объяснял старшей горничной, как важно доставить его письмо в Вилир в кратчайшие сроки. Та терпеливо повторяла, что, конечно, передаст послание с королевской почтой, однако за скоростную доставку следует доплатить курьерам сорок пфеннигов. Старик не спешил раскошеливаться, но упорно твердил о важности письма.
Эспажуль появился лишь за полдень. Во дворе друзей ждали три раздобытые им лошади. Увидав это, Вегрик позабыл свои упрёки в нерасторопности гвардейца. На лошади-то ехать куда как лучше, чем пешком пылить.
Над рослым конём Эспажуля высоко торчала притороченная к седлу алебарда с длинным копейным наконечником и топором, изогнутым волной.
– Эта штуковина тебе зачем? – удивился Вегрик. – Ты ей по дороге все вороньи гнёзда посшибаешь.
– Алебарда – оружие гвардейца, - нахмурившись, произнёс Эспажуль. – Без неё нельзя появляться перед особами герцогской крови.
– Так тебя же вроде уволили давно.
Эспажуль с презрением посмотрел на Вегрика и, не удостоив его ответом, легко вскочил в седло.
Наездник из Вегрика был никудышный. Однако Корпус уверенно держал поводья, и сапожник понемногу привык к седлу. Утопию приходилось хуже. Лошадка ему досталась смирная, но старик никак не мог удобно не ней устроиться. Всю дорогу ему что-то тёрло, давило и кололо. Он предпочёл бы потрястись в фургоне или даже пешком пройтись, чем так скакать.
Эспажуль был строг и сосредоточен. Пару раз Уховёрт пробовал завести с ним разговор, но бывший гвардеец отвечал сухо и с неохотой. «Вот же индюк надутый!» – думал Вегрик.
Эспажуль спешил. Гвардейцу не терпелось сорваться в галоп, чтобы поскорее достичь монастыря, но он проявлял выдержку. Если загнать лошадей, так уж точно дорога не станет быстрее. На предложение остановиться для ужина Эспажуль ответил отказом. Он заявил, что перекусить можно и в седле, достал из сумки хлеб, копчёное мясо, разрезал их на равные части и раздал спутникам. У Вегрика с непривычки куски пару раз падали из рук, и приходилось слезать с коня, чтобы подобрать свой ужин.
На ночлег они остановились, лишь когда стемнело так, что ехать было невозможно. С первыми же лучами солнца Эспажуль растолкал товарищей и потребовал двигаться дальше. На возражения невыспавшегося сапожника он спокойно ответил:
– Старый герцог может умереть со дня на день. Грош цена будет всем трудам, если к нашему возвращению на Пупа уже возложат венец правителя. Надо спешить.
Второй день они провели, не слезая с седла, и к закату оказались вблизи мужского монастыря, где некогда Вегрик сбыл свои бородавки, а Утопий провернул трюк с фальшивым золотом. Теперь сапожник первым высказался за продолжение пути ночью. Эту часть дороги ему непременно хотелось преодолеть по темноте, чтобы случайно не встретиться с кем-нибудь из знакомых монахов. Даже когда зашла луна, Вегрик не останавливался и вёл спутников вперёд, благо Корпус прекрасно разбирал путь и без света.
Наутро показался женский монастырь. В предрассветной полумгле гулко раздавались удары одинокого колокола.
– Видать, проснулись уже монашки! – с улыбкой сказал сапожник. – Вот и ладно. Сейчас быстренько на карлика посмотрим, передохнём, подкрепимся, да в обратный путь. А то мы и так подзадержались с этими герцогскими делами.
Однако путникам пришлось ещё битый час прождать перед воротами, пока им открыли. Появившаяся-таки монахиня объяснила проволочку тем, что как раз было время утренней молитвы, а потому все находились в церкви. Услыхав о цели визита, она велела товарищам ждать снаружи, а сама отправилась доложить об их прибытии.
Вскоре показалась мать-настоятельница в сопровождении десятка престарелых монахинь. Вести переговоры вызвался Эспажуль. Вегрик и Утопий остались за воротами и на всякий случай отошли подальше.
Гвардеец что-то горячо и долго объяснял настоятельнице, а та лишь качала головой в ответ. Эспажуль хватался за голову, размахивал руками, но суровое выражение лица настоятельницы не менялось. В конце концов она жестом приказала запереть ворота. Тут воин бухнулся на колени, всем своим видом показывая, что никуда не уйдёт, пока его просьба не будет удовлетворена. Молодые монахини принялись закрывать створки, но упёрлись в гвардейца и никак не могли сдвинуть его с места. Борьба шла минут пять, и за это время Эспажуль, цепляясь за землю, не уступил ни дюйма.
Поглядев на такое безобразие, мать-настоятельница раздосадовано махнула рукой и крикнула:
– Да заходите уже, идолы! Господь с вами! Только не наступайте на газон! И лошадей своих, так уж и быть, заводите. О них позаботятся.
Во дворе монастыря царил образцовый порядок. Дорожки были присыпаны песком, а трава – аккуратно пострижена. «Женщины – что с них возьмёшь? – подумал сапожник. – Всё бы им чистоту наводить, лишь бы не работать по-настоящему».
Тут и там разгуливали знакомые Вегрику кошки. Они неплохо освоились в монастыре и чувствовали себя здесь как дома.
Путников проводили в просторный зал, где собрались несколько старых монахинь, в том числе и травница Кирикисья.
– Так вы продолжаете настаивать на том, чтобы увидеть мальчика? – строго спросила настоятельница.
– Я-то его видал уже и могу на улице подождать, – сказал Вегрик.
– Да! Для этого мы и пришли, – ответил Эспажуль так громко, что за ним сапожника никто и не расслышал.
– Хорошо, – согласилась настоятельница. – Приведите ребёнка.
Через некоторое время монахиня ввела в зал странное сгорбленное существо. Ростом оно едва доходило до пояса взрослому человеку и при ходьбе кривилось набок, спотыкалось, будто не было до конца уверенно – на двух ногах ему идти или, всё же, на четырёх. Одежда на нём отсутствовала. Из бледной кожи там и тут клочками торчала рыжеватая шерсть. Голова у существа выглядела вроде как человечья, если бы не длинные кошачьи усы, треугольные уши и приплющенный нос. Конечно, раньше сапожник встречал и оборотня, и мерзкого речного демона, и косоглазого хозяина таверны в Арентене, но от вида этой твари закашлялся. Впрочем, справившись с первым шоком, Вегрик успел заметить, что у существа на каждой руке на самом деле по шесть пальцев, увенчанных изогнутыми когтями.
Лицо Эспажуля брезгливо скривилось, и шрам на лбу сделался красным.
Существо оглядело чужаков вытаращенными глазами и зашипело, оскалив заострённые зубы.
– Тихо, Шуша! Тихо! Дяди хорошие. Дяди тебя не обидят, – ласково проговорила монахиня и принялась гладить уродца по голове.
Существо успокоилось мало-помалу, сощурилось и замурчало. Потом оно вдруг уселось на пол, задрало ногу над головой и принялось вылизывать задницу. Стало видно, что это, без сомнений, мальчик.
Эспажуль вздрогнул и вдруг, не говоря ни слова, сорвался с места и выбежал из зала.
– Куда же вы, господин гвардеец? – едко усмехнулась ему вслед настоятельница. – Вы так и не сказали, это ли наследник!
Вегрик и Утопий переминались с ноги на ногу. Они не знали, что делать в такой ситуации. Все молчали, и в тишине отчётливо раздавалось хлюпанье волосатого уродца.
В коридоре послышались голоса. Скоро, расталкивая монахинь, кричавших, что с оружием сюда нельзя, на входе появился Эспажуль. В руках он держал свою алебарду. Продравшись-таки в зал, Эспажуль встал на одно колено перед занятым туалетом карликом, со стуком опустил древко на пол и почти выкрикнул:
– Приветствую Ваше сиятельство!
Существо подняло голову, издало короткий мяукающий звук и вернулось к своему занятию.
– Так это выходит, что… То есть, получается, что… Таким образом, значит, что… – забормотала настоятельница в растерянности, потом взяла себя в руки и начала отдавать распоряжения. – Уведите Шушу! Кажется, его давно пора кормить. Вы, сестры, тоже можете возвращаться к своим делам. А ты, сестра Кирикисья, останься. И позовите сюда Гузлу! Мне надо с ней поговорить.
– Языком чесать – одно, а детей воровать – совсем другое, – заметил Уховёрт.
– Тогда скажи, старик, отчего же перед самым исчезновением наследника вдруг за ненадобностью распустили всю гвардию герцога, а наше место заняли стражники из Тлира?! – воскликнул Эспажуль так громко, что Родел начал делать ему знаки говорить потише. – Не знаешь?! Так я тебе отвечу! Архиепископ избавился от мальчика – вот и всё!
– А зачем тогда все эти поиски и выдумки с регистрацией детей? – с сомнением спросил Утопий.
Эспажуль вдруг уселся за стол, наклонился к старику и заговорил хриплым шёпотом:
– Вот и я раньше думал, зачем? А сегодня мне всё стало ясно. Так они подыскивали придурковатого парнишку, которого можно было бы выдать за сына герцога и продолжить династию кретинов. Чего ж тут проще?! Из-за телесного изъяна наследника не показывали народу. Если кто и видел его вблизи, так это, в основном, сторонники архиепископа. Выходит, они решили, что ваш парень на такую роль вполне подходит.
– А родители? – возразил Уховёрт. – Уж они-то наверняка своего ребёнка узнают.
– Герцог и раньше-то плохо людей узнавал, а теперь он при смерти – это всем известно. Вторую неделю не встаёт с постели. А с герцогиней, думаю, архиепископ как-нибудь разберётся, – печально сказал Эспажуль.
«Сколько наврал-то! – усмехался про себя Вегрик. – Самого, наверное, выгнали со службы за разгильдяйство, так он теперь и не знает, какие заговоры от обиды придумать». Но, если поразмыслить, история о том, что Пуп – пропавший и внезапно отыскавшийся наследник герцога, тоже выглядела не очень правдоподобной. Впрочем, сапожнику не было дела до местных интриг. Ему спать хотелось.
Утопий открыл было рот, чтобы возразить, да так и замер. В таверну вошла Эльта. За её спиной в дверях топтались два недотёпы в ярких камзолах.
– Дядюшка, я привела новых постояльцев! – сказала девица.
– Очень рад вас видеть, господа! Я сейчас распоряжусь насчёт ужина, – радушно заулыбался Родел, поднимаясь с места, и пробормотал своим товарищам тихонько. – Давайте за карты! Клиенты подошли!
– Вы с нами, господин рыцарь? – ехидно спросил Эспажуль, тасуя колоду.
Вегрик закашлялся. Затылком он почувствовал исходящий от шлема трепет интереса и закашлялся ещё больше.
– Нет уж! Я спать пойду! Пусть мне покажут, где моя комната! – сказал сапожник и решительно направился к лестнице.
Утопий же, встретив предмет своего обожания, не спешил покидать общий зал.
– Я, пожалуй, здесь побуду, – сообщил он, не отрывая глаз от Эльты.
Вегрик, как только добрался до кровати, прямо в пыльных латах развалился на белоснежной простыне. Провожавшая его горничная, увидав такое, только тяжело вздохнула. Рыцари – что с них взять?!
Сквозь обволакивающий сон сапожник расслышал голос Корпуса:
«Сдаётся мне, в городе действуют тёмные силы. Клятва требует от нас вмешаться в это дело».
– Ну да, конечно, – прошлёпал губами Вегрик и погрузился в сновидения.
***
Когда сапожник проснулся, солнце стояло высоко. Утопий еще дрых. Видать, полночи прокрутился возле этой девчонки. Вот ведь вздорный старик! Неужели не видно, что она плевать в его сторону – и то не желает?! До седин дожил, а ведёт себя, как мальчишка!
Вегрик растолкал Утопия и сказал, что пора собираться в дорогу. Здесь им больше нечего делать. Старик поднялся и долго тёр покрасневшие глаза. Придя в себя со сна, он заявил, что следует задержаться в городе хотя бы для того, чтобы написать письмо в Вилир и дождаться, когда пришлют оставленное в гостинице золото.
В ответ сапожник рассмеялся и посоветовал товарищу забыть про эти деньги. Если уж из Вилира что и пришлют, так только отряд стражников, чтобы поквитаться за разрушенную башню. Ещё Вегрик напомнил, что им надо идти на север за лекарством от укуса оборотня, и чем скорее они найдут это лекарство, тем лучше.
– Зря ты не веришь в людскую честность, – вздохнул Уховёрт. – Кроме того, пятьсот гульденов – это не шутка. Ради таких денег можно и подождать пару недель.
Хорошо ему говорить! Ведь это не он вынужден таскать на голове проклятый говорящий шлем.
– Кроме того, интересно, чем эта история с пропавшим сыном герцога закончится? Найдётся настоящий наследник или нет? – продолжал Утопий.
– С чего ты взял, что Пуп – не настоящий? Значит, архиепископу и городскому совету ты не веришь, а каким-то проходимцам из таверны – запросто! Да если и существует другой настоящий наследник, так есть только два места, где его нужно искать. Раз архиепископ не круглый дурак, то герцожонок давно на дне реки с камнем на шее.
– А второе какое же место?
– В женском монастыре, вместе с другими котами. Не так уж часто встречаются шестипалые дети. А у того волосатого карлика, которого монахини выводили под простынёй, было шесть пальцев на руке. Да и появился он у сумасшедшей ведьмы полгода назад, как раз, когда наследник пропал. Очень хорошее место, чтобы спрятать мальчишку. Людей вокруг мало, от злющих котов не сбежишь, а с такими снадобьями тебя через малое время и мать родная не узнает. Да только в реке, на мой взгляд, надёжнее прятать.
– Так что ж ты сразу не сказал?! – закричал Утопий.
«Почему ты молчал раньше, брат?!» – в один голос с ним воскликнул Корпус.
– Конечно! И как я сам не догадался?! – волновался Уховёрт. – Надо немедленно идти в монастырь и всё проверить!
«Надо отправляться в путь!» – вторил старику шлем.
– Эй! Вы чего разошлись?! – опешил сапожник. – Какой ещё монастырь?! Нам в другую сторону!
– В этом деле надо разобраться! Надо разобраться! – повторял Утопий, расхаживая по комнате. – Вот я сейчас напишу письмо в Вилир, и мы сразу отправляемся. Сходим быстренько до монастыря, узнаем, что к чему – и назад вернёмся. К тому времени как раз и деньги из гостиницы пришлют.
«Наш долг – восстановить справедливость!» – говорил Корпус.
– Да что вы все на меня насели?! – возмутился Вегрик. – Почему я должен слушать ваши бредни?! Мне дела нет до пропавших наследников! А если уж так надо, то пусть Эспажуль идёт в монастырь и разбираются со своими проблемами!
– Да неужели тебе самому не интересно?! – всплеснул руками Утопий. – Тут ведь на кону судьба целого герцогства!
«Неужели ты забыл свою клятву бороться со всяким злом? – строго спросил Корпус. – Неужели нам снова придётся о ней напоминать?»
Последний аргумент, видимо, оказался самым весомым.
– Чёрт с вами! Идёмте в этот ваш монастырь! – в отчаянии возопил Вегрик и уже спокойнее обратился к Утопию. – Только не забудь письмо в Вилир написать. Вдруг случится чудо, и нам вернут наши деньги.
***
Во дворе таверны товарищи встретили Эспажуля, усердно упражнявшегося с мечом. Услышав о цели предстоящего путешествия, бывший гвардеец пришёл в волнение и потребовал, чтобы без него ни в коем случае не отправлялись. В конце концов, ведь только он сможет опознать наследника. Также Эспажуль настоял на том, чтобы больше ни одна живая душа не знала, куда и зачем они идут. У архиепископа всюду свои люди, и никому нельзя доверять. Друзья согласились, и гвардеец покинул их, чтобы собраться в дорогу.
Прошло два часа, а Эспажуль всё не возвращался. Вегрик ворчал, что если гвардейцы всегда были такими медлительными, то неудивительно, почему герцог дал им отставку. Утопий в двадцатый раз объяснял старшей горничной, как важно доставить его письмо в Вилир в кратчайшие сроки. Та терпеливо повторяла, что, конечно, передаст послание с королевской почтой, однако за скоростную доставку следует доплатить курьерам сорок пфеннигов. Старик не спешил раскошеливаться, но упорно твердил о важности письма.
Эспажуль появился лишь за полдень. Во дворе друзей ждали три раздобытые им лошади. Увидав это, Вегрик позабыл свои упрёки в нерасторопности гвардейца. На лошади-то ехать куда как лучше, чем пешком пылить.
Над рослым конём Эспажуля высоко торчала притороченная к седлу алебарда с длинным копейным наконечником и топором, изогнутым волной.
– Эта штуковина тебе зачем? – удивился Вегрик. – Ты ей по дороге все вороньи гнёзда посшибаешь.
– Алебарда – оружие гвардейца, - нахмурившись, произнёс Эспажуль. – Без неё нельзя появляться перед особами герцогской крови.
– Так тебя же вроде уволили давно.
Эспажуль с презрением посмотрел на Вегрика и, не удостоив его ответом, легко вскочил в седло.
Прода от 27.11.2020, 07:12
Глава 8. Тамдортский лес
Наездник из Вегрика был никудышный. Однако Корпус уверенно держал поводья, и сапожник понемногу привык к седлу. Утопию приходилось хуже. Лошадка ему досталась смирная, но старик никак не мог удобно не ней устроиться. Всю дорогу ему что-то тёрло, давило и кололо. Он предпочёл бы потрястись в фургоне или даже пешком пройтись, чем так скакать.
Эспажуль был строг и сосредоточен. Пару раз Уховёрт пробовал завести с ним разговор, но бывший гвардеец отвечал сухо и с неохотой. «Вот же индюк надутый!» – думал Вегрик.
Эспажуль спешил. Гвардейцу не терпелось сорваться в галоп, чтобы поскорее достичь монастыря, но он проявлял выдержку. Если загнать лошадей, так уж точно дорога не станет быстрее. На предложение остановиться для ужина Эспажуль ответил отказом. Он заявил, что перекусить можно и в седле, достал из сумки хлеб, копчёное мясо, разрезал их на равные части и раздал спутникам. У Вегрика с непривычки куски пару раз падали из рук, и приходилось слезать с коня, чтобы подобрать свой ужин.
На ночлег они остановились, лишь когда стемнело так, что ехать было невозможно. С первыми же лучами солнца Эспажуль растолкал товарищей и потребовал двигаться дальше. На возражения невыспавшегося сапожника он спокойно ответил:
– Старый герцог может умереть со дня на день. Грош цена будет всем трудам, если к нашему возвращению на Пупа уже возложат венец правителя. Надо спешить.
Второй день они провели, не слезая с седла, и к закату оказались вблизи мужского монастыря, где некогда Вегрик сбыл свои бородавки, а Утопий провернул трюк с фальшивым золотом. Теперь сапожник первым высказался за продолжение пути ночью. Эту часть дороги ему непременно хотелось преодолеть по темноте, чтобы случайно не встретиться с кем-нибудь из знакомых монахов. Даже когда зашла луна, Вегрик не останавливался и вёл спутников вперёд, благо Корпус прекрасно разбирал путь и без света.
Наутро показался женский монастырь. В предрассветной полумгле гулко раздавались удары одинокого колокола.
– Видать, проснулись уже монашки! – с улыбкой сказал сапожник. – Вот и ладно. Сейчас быстренько на карлика посмотрим, передохнём, подкрепимся, да в обратный путь. А то мы и так подзадержались с этими герцогскими делами.
Однако путникам пришлось ещё битый час прождать перед воротами, пока им открыли. Появившаяся-таки монахиня объяснила проволочку тем, что как раз было время утренней молитвы, а потому все находились в церкви. Услыхав о цели визита, она велела товарищам ждать снаружи, а сама отправилась доложить об их прибытии.
Вскоре показалась мать-настоятельница в сопровождении десятка престарелых монахинь. Вести переговоры вызвался Эспажуль. Вегрик и Утопий остались за воротами и на всякий случай отошли подальше.
Гвардеец что-то горячо и долго объяснял настоятельнице, а та лишь качала головой в ответ. Эспажуль хватался за голову, размахивал руками, но суровое выражение лица настоятельницы не менялось. В конце концов она жестом приказала запереть ворота. Тут воин бухнулся на колени, всем своим видом показывая, что никуда не уйдёт, пока его просьба не будет удовлетворена. Молодые монахини принялись закрывать створки, но упёрлись в гвардейца и никак не могли сдвинуть его с места. Борьба шла минут пять, и за это время Эспажуль, цепляясь за землю, не уступил ни дюйма.
Поглядев на такое безобразие, мать-настоятельница раздосадовано махнула рукой и крикнула:
– Да заходите уже, идолы! Господь с вами! Только не наступайте на газон! И лошадей своих, так уж и быть, заводите. О них позаботятся.
***
Во дворе монастыря царил образцовый порядок. Дорожки были присыпаны песком, а трава – аккуратно пострижена. «Женщины – что с них возьмёшь? – подумал сапожник. – Всё бы им чистоту наводить, лишь бы не работать по-настоящему».
Тут и там разгуливали знакомые Вегрику кошки. Они неплохо освоились в монастыре и чувствовали себя здесь как дома.
Путников проводили в просторный зал, где собрались несколько старых монахинь, в том числе и травница Кирикисья.
– Так вы продолжаете настаивать на том, чтобы увидеть мальчика? – строго спросила настоятельница.
– Я-то его видал уже и могу на улице подождать, – сказал Вегрик.
– Да! Для этого мы и пришли, – ответил Эспажуль так громко, что за ним сапожника никто и не расслышал.
– Хорошо, – согласилась настоятельница. – Приведите ребёнка.
Через некоторое время монахиня ввела в зал странное сгорбленное существо. Ростом оно едва доходило до пояса взрослому человеку и при ходьбе кривилось набок, спотыкалось, будто не было до конца уверенно – на двух ногах ему идти или, всё же, на четырёх. Одежда на нём отсутствовала. Из бледной кожи там и тут клочками торчала рыжеватая шерсть. Голова у существа выглядела вроде как человечья, если бы не длинные кошачьи усы, треугольные уши и приплющенный нос. Конечно, раньше сапожник встречал и оборотня, и мерзкого речного демона, и косоглазого хозяина таверны в Арентене, но от вида этой твари закашлялся. Впрочем, справившись с первым шоком, Вегрик успел заметить, что у существа на каждой руке на самом деле по шесть пальцев, увенчанных изогнутыми когтями.
Лицо Эспажуля брезгливо скривилось, и шрам на лбу сделался красным.
Существо оглядело чужаков вытаращенными глазами и зашипело, оскалив заострённые зубы.
– Тихо, Шуша! Тихо! Дяди хорошие. Дяди тебя не обидят, – ласково проговорила монахиня и принялась гладить уродца по голове.
Существо успокоилось мало-помалу, сощурилось и замурчало. Потом оно вдруг уселось на пол, задрало ногу над головой и принялось вылизывать задницу. Стало видно, что это, без сомнений, мальчик.
Эспажуль вздрогнул и вдруг, не говоря ни слова, сорвался с места и выбежал из зала.
– Куда же вы, господин гвардеец? – едко усмехнулась ему вслед настоятельница. – Вы так и не сказали, это ли наследник!
Вегрик и Утопий переминались с ноги на ногу. Они не знали, что делать в такой ситуации. Все молчали, и в тишине отчётливо раздавалось хлюпанье волосатого уродца.
В коридоре послышались голоса. Скоро, расталкивая монахинь, кричавших, что с оружием сюда нельзя, на входе появился Эспажуль. В руках он держал свою алебарду. Продравшись-таки в зал, Эспажуль встал на одно колено перед занятым туалетом карликом, со стуком опустил древко на пол и почти выкрикнул:
– Приветствую Ваше сиятельство!
Существо подняло голову, издало короткий мяукающий звук и вернулось к своему занятию.
– Так это выходит, что… То есть, получается, что… Таким образом, значит, что… – забормотала настоятельница в растерянности, потом взяла себя в руки и начала отдавать распоряжения. – Уведите Шушу! Кажется, его давно пора кормить. Вы, сестры, тоже можете возвращаться к своим делам. А ты, сестра Кирикисья, останься. И позовите сюда Гузлу! Мне надо с ней поговорить.
