Вдруг раздался автомобильный гудок.
Настолько громкий, что тихий утренний Портленд заметно содрогнулся.
За гудком тут же последовал истошный лай рыжей шавки, коротколапой и пучеглазой, по имени Мэди, с которой прогуливалась не в меру упитанная, лоснящаяся миссис Оуэнс, одетая в сарафан цыплячьего цвета. Мэди дрожала и гавкала так усердно, что во все стороны разлетались её вонючие слюни. Женщина с силой дёрнула за поводок, чтобы заткнуть Мэди. Та поперхнулась, откашлялась и снова принялась разрывать свою глотку.
– Ребята, вашу ж мать! Поднимайте свои задницы и дуйте сюда! – нетерпеливо рявкнула Роуз, высунувшись из окна блестящего синего форда.
Девушка сощурилась, ослепленная ярким солнцем и бликами; мир вокруг буквально мерцал. Её серебристо-белые волосы, уложенные крупными локонами, тут же растрепал ветер.
Роуз ещё несколько раз нажала на гудок, всполошив весь район вдоль Мэдисон-стрит.
Форд Роуз находился неподалёку от пересечения Мэдисон-стрит с 35-авеню.
Если идти по 35-авеню, в сторону Мейн-стрит, то через двести двадцать футов можно обнаружить белую церковь меннонитов: невысокую, скромную, с причудливыми конструкциями, напоминающими башенки.
Мать Роуз, Эллис Томпсон, много лет состояла в меннонитской общине, блюла их обычаи прилежно, строго. Но в итоге её изгнали за ересь, которую она активно распространяла, начитавшись Лео Таксиля, Кристофера Малларда, Бертрана Рассела, Ричарда Докинза и прочих мыслителей.
Позже она и вовсе отреклась от всякой религии.
Однако время от времени Эллис с горестью поглядывала на деревянное распятие, висящее в гостиной над камином, и никак не решалась его снять. Будто в нём сосредоточились её чаяния на лучшее будущее, в которое она так отчаянно верила.
Эллис часто болела, много пила и имела серьёзные проблемы с работой. Её супруг, Энтони Томпсон, пахал на стройке за сущие копейки, хлебал пиво с ней за компанию, нередко занимался рукоприкладством и куда-то постоянно пропадал. Мог исчезнуть на сутки, а мог на двое. Роуз догадывалась, что отец крутит роман с любовницей, но никак не могла доказать это матери – та оставалась совершенно непреклонна к подобным заявлениям и не подвергала ни малейшему сомнению верность супруга.
Порой Роуз порывалась влиться в какую-нибудь протестантскую деноминацию, ибо там, вероятно, она обрела бы душевный покой.
Но проще свалить от деструктивной семейки куда подальше, чем забивать свои здравые мозги всякой ерундой. И просто зажить новою жизнью, будучи свободной от контроля родителей, которые сами нуждались в строгой дисциплине, воспитании разума и приобщении к культуре.
Собственно, вместе с ребятами Роуз собиралась осмотреть дом, в который она планировала переехать как можно скорее.
Эллис в конце 90-х работала сиделкой. Как-то ей пришлось ухаживать за смертельно больным пациентом по имени Генри Гриффит. Перед самой кончиной, Генри успел завещать двухлетней дочери Эллис старый особняк в Эллендейле. Поначалу Эллис смутила такая неоправданная щедрость. Однако Генри заверил Эллис, что она честно заслужила этот дом. К тому же, сей «скромный жест» – самая искренняя признательность за её доброту, которую Эллис подарила ему, пусть даже из чувства долга.
Он больше не ощущал себя ненужным и одиноким.
Да и на том свете дом ему вряд ли пригодится. Лучше он сослужит хорошую службу достойным людям.
Эллис робко приняла его благодарность.
Вот только Эллис, с головой погруженная в заботы, вскоре забыла о завещании, как и о самом доме. Вспомнила где-то месяц назад, когда перебирала скопившиеся бумаги, которые хранились в коробках в кладовой.
К слову, Эллендейл – город-призрак, который располагается в округе Полк, штат Орегон. Хотя там всё ещё можно найти пару человек, которые захотели уединиться от суеты крупных городов. И Роуз мечтала стать частью этого по-настоящему благодатного местечка.
Эллендейл находится чуть более чем в шестидесяти милях от Портленда. До городка они доберутся примерно за час.
– Ох, чёрт... Майк, мы проспали, да? – хриплым голосом произнёс Николас.
Но Майк его не услышал, так как всё ещё безмятежно посапывал.
Майк спал на полу, поэтому Николасу пришлось дотянуться до него и хорошенько шлёпнуть по спине промеж лопаток.
– Майк... Майк? Хватит дрыхнуть. Ты же не хочешь, чтобы к нам ворвалась Роуз и от души раздала подзатыльников? – жалобно простонал Николас и протяжно зевнул.
Майк что-то недовольно промычал в подушку, лениво повернулся в сторону Ника и с трудом разлепил веки. Он вяло поднял вверх правую руку и показал средний палец.
– Только пусть попробует, и я выброшу её из окна, – едва внятно промямлил он, а затем облизнул пересохшие губы.
Нужно срочно сходить в душ. От него несло хуже, чем от свиньи.
– Чур, я первый! – спохватился Майк и тут же вскочил на ноги, да так бодро, будто его невидимым кнутом хлестнули по ягодицам. Он поскакал в сторону ванной комнаты, попутно подтягивая свои сползающие широкие плавки.
Николас издал возмущенный всхлип и откинулся обратно на подушку. Что ж, тогда за ним горячий завтрак. Ох, как же он ненавидит готовить...
Когда они собрались и сытно поели, то сразу же покинули дом.
Завидев Роуз, парни внутренне ужаснулись: девушка выглядела так, будто намеревалась их переехать, размазав по асфальту. Её щёки стали пунцовыми от злости, ведь они опоздали примерно на сорок минут.
Они поспешили занять задание места, где тусовался какой-то незнакомый парень, а ещё одна симпатичная азиатка сидела рядом с Роуз.
Они поздоровались со всеми ребятами и заодно извинились за свою непунктуальность.
Роуз выслушала извинения сквозь сомкнутые зубы. Было похоже, что она сохраняет самообладание, чтобы не разразиться гневной тирадой.
Парень рядом с ними даже не представился и сходу начал задавать тупые вопросы.
– Вы что, парни, вместе? – он искоса пялился на них и ехидно улыбался.
– Ну, конечно, – подыграл ему Николас, приобняв Майка за плечо. – Десять лет брака, планируем детей.
– Да он прикалывается, – Майк фыркнул, он не хотел позориться перед друзьями Роуз. – Мы лучшие друзья, почти что братья, ничего лишнего.
– Жаль, что не братья, – сказал Николас. – Всегда мечтал о младшеньком.
Майк тыкнул его локтем в бок.
– Тогда почему...? – заикнулся незнакомец, но Майк его перебил.
– У меня есть девушка, Йоханна. Мы с ней на недельку-другую разбежались, чтобы... привести мысли и чувства в порядок, – спокойно пояснил он, а сам затрясся от негодования.
– Если точнее, – встрял Николас, – то она выгнала его из дома.
– И такое бывает? – удивился незнакомец.
– Из своего дома, – уточнил Николас.
Майк шикнул, чтобы тот не трепался о нём со всякими подозрительными типами. Но было уже поздно. Николасу будто язык развязали.
– Йоханна – строптивая девчонка, понимаешь? Очень... характерная, с самомнением выше крыши. Слова ей поперек не скажи, сразу бросается в истерику и машет кулаками, как сумасшедшая... Майк ей возразил, где лучше справить его день рождения, а она закатила несусветный скандал. Соседи вызвали копов, так как подумали, что кого-то убивают.
– Ник, боже! – Майк схватился за лицо. – Прекрати! Она чудесная девушка, просто бывает чересчур эмоциональной!
– Скорее дикой, будто заражённая бешенством псина. – С презрением процедил Николас. А затем он смягчился и сочувственно поглядел на друга. – Она выставила тебя на улицу, Майки. Она не имела права так поступать. Как последняя эгоистичная сука!
Незнакомец согласно кивнул.
– У тебя нет другого дома? – осведомился он, и в его словах не присутствовала забота, скорее порочное любопытство.
– Формально есть, родительский... Но вот в чём дело: я вылетел из гнезда, став орлом, и теперь орёл не может вернуться обратно в гнездо. Мне ужасно стыдно, что так произошло. Надеюсь, Йоханна меня однажды простит. А пока она остывает, мне с жильём помогает Ник, и я чертовски ему благодарен!
Он наткнулся на взгляд Ника и тепло улыбнулся. Ник в ответ привлек его к себе и потрепал по вьющимся каштановым волосам.
– И это случится о-о-очень скоро, не переживай, – поддержал его незнакомец. Он по-лисьему осклабился.
Майк явно не заметил ничего дурного в его тоне, но вот Николас уловил лёгкую издёвку. Наверняка этот придурок думал, какая забавная ситуация вышла с Майком. Вот только откуда ему было знать, как Майк страдал из-за ссоры с Йоханной, почти каждую ночь плакал, плохо спал, и Николас единственный, кто был рядом.
Ведь Майк больше ни с кем не делился своей проблемой, чтобы не казаться слабым... бесполезным, беззащитным.
Но Николас вовсе не против быть тем, на кого можно положиться в трудную минуту. В конце концов, у каждого бывают такие моменты в жизни, когда им требуется чья-то помощь. И это абсолютно нормально.
Машину внезапно тряхнуло, когда колёса выхватили дорожную колдобину; все подпрыгнули на своих местах. По салону прокатились шумные вздохи. Кто-то резко выругался.
Незнакомец до этого с кем-то переписывался и приглушённо хихикал. Но он сразу же замолк, когда его телефон выскользнул из пальцев, как мокрое мыло. Его загорелое лицо, чуть ранее расслабленное, стало угрюмым и полным презрения, будто он занимался чем-то особенно важным. Он грубо возмутился и попросил Роуз вести машину аккуратнее. На что Роуз справедливо заметила, что её тачка летать не умеет, и если его что-то не устраивает, пусть сам сядет за руль и продемонстрирует высший пилотаж, умело лавируя между ухабами и выбоинами.
Они ещё пару раз сцепились языками, но язык Роуз оказался острее, так что незнакомец вскоре заткнулся.
В ходе их перепалки выяснилось, что незнакомца зовут Стефан-козлина.
Ну ладно, «просто Стефан», насмешливо подумал Николас.
Чуть позже Стефан обратился к миловидной азиаточке, которая оказалась его девушкой по имени Хан Джи Ён.
Однако Джи Ён отреагировала на его слова весьма неожиданным образом.
– Я не твоя девушка, Стефан, – категорично возразила Джи Ён, нахмурившись. – Сколько раз тебе, бестолковому, повторять?
Николас в недоумении изогнул брови. Он почувствовал себя неловко.
Лицо Стефана ожесточилось: он прищурил глаза, поджал губы и заиграл желваками. Он парировал: «Ничего страшного. У нас всё ещё впереди». Но Джи Ён не восприняла его наглое заявление всерьёз и лишь раздражённо закатила глаза.
Николас вздохнул: было неинтересно копаться в их отношениях или как-то участвовать в них, поэтому он отвёл всеобщее внимание на себя.
– Так, девочки и мальчики, мы скоро приедем в какой-то заброшенный дом, который наша дорогая Роуз унаследовала. Звучит интригующе, не находите? – он широко улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку.
– Скорее получила в дар, – поправила Роуз. – Этот особняк никогда не принадлежал моей семье.
– Но теперь будет, – ухмыльнулся Стефан, а после съязвил: – «богатенькая бедная Роуз».
– Не завидуй, – упрекнула его Джи Ён. – А то покроешься чёрный плесенью.
– А почему нет? – возмутился Стефан. – Я тоже хотел бы получить особняк от какого-нибудь толстосума! Но не всем так везёт, как нашей замечательной Роуз!
– Наймись сиделкой, как когда-то её мать, – справедливо заметила Джи Ён, скрестив на груди руки. – Годами меняй памперсы старикам, убирай за ними блевотину, корми с ложечки... И, быть может, кто-нибудь из них однажды сжалится над тобой и перепишет на тебя всё своё имущество. Элементарный план, не так ли?
Стефан сердито скривил рот, но промолчал. Сложно возражать Джи Ён, когда она права.
– А кто-нибудь что-нибудь знает об этом особняке? – спросила Джи Ён.
– Что на счёт неё? – Николас мотнул головой в сторону Роуз.
– Я им особо не интересовалась. Так, видела пару фоток в интернете, и всё, – ответила девушка, поглядывая в зеркало заднего вида.
– Как так? – изумился Майк. – Тебе неинтересна его история? История дома, в котором ты будешь жить? Может, там толпу людей замочили?
Роуз индифферентно пожала плечами и сухо произнесла:
– Мне плевать. Это просто дом. Я лишь хочу быть подальше от своих родителей, которые меня бесят, порой до такой степени, что лучше бы у меня их не было.
– Роуз... прошу, не говори так, – с горечью сказала Джи Ён. В её голосе стояли слёзы, хотя очевидно она плакать не собиралась. – Твой отец... он ещё тот паршивец, но мама... она по-настоящему хороший человек. Просто потерялась... понимаешь? Там, где она сейчас бродит, очень темно. И рядом больше никого нет. Ты должна стать её проводником, её светом, чтобы показать правильную дорогу. Не будь к ней так строга... Поверь, позже ты можешь об этом сильно пожалеть.
Джи Ён сжала плечо Роуз в знак поддержки.
Роуз тяжело вздохнула.
Николас наклонился к уху Стефана и осторожно спросил, что не так с Джи Ён. Будто она чем-то сильно расстроена.
Тот попытался ему объяснить, но Джи Ён их перебила:
– Ты хочешь обсудить это? – стальным тоном произнесла она, обратившись к Николасу. – Тогда говори лично со мной. Нечего шушукаться за спиной, это неприлично.
– Ладно, – послушно согласился Николас. – В таком случае... Я просто хотел узнать, всё ли у тебя в порядке.
– Всё в порядке, – подтвердила Джи Ён. – Сейчас...
Девушка выдержала напряжённую паузу.
А затем поведала, как ей знакома ситуация Роуз с её родителями.
Джи Ён часто ругалась с отцом, но ещё чаще – с матерью. По любому поводу. Её матери постоянно что-то не нравилось, она придиралась буквально ко всему, что бы Джи Ён ни делала, что бы ни сказала.
Они оскорбляли друг друга, кидались угрозами...
Джи Ён нередко сбегала из дома.
Но один злополучный день перевернул всё с ног на голову.
Мать Джи Ён попала в страшную автомобильную аварию, в которой женщина чудом выжила. Она получила множество травм, некоторые из них были едва совместимы с жизнью. Но врачи сделали всё возможное, чтобы стабилизировать её состояние.
Джи Ён несколько недель не посещала мать в больнице, так как боялась увидеть, что с ней стало. Она упорно делала вид, что никакой аварии не было. Но вдруг к ней пришло осознание произошедшего.
Она поняла, что чуть не потеряла маму. Но высшие силы будто бы дали им обеим второй шанс. Чтобы всё исправить.
И они не смели его упустить.
Джи Ён явилась к матери посреди ночи.
Она извинялась перед матерью, просила у неё прощение, твердила, как сильно её любит.
Мама тихо слушала её, гладила по голове и плакала.
Джи Ён не отходила от матери, пока её не выписали.
Восстанавливалась мама очень долго. Но за этот период они стали близки как никогда. И практически не ругались. Иногда возникали мелкие конфликты, по пустякам. Но все они заканчивались слезами и смехом.
Именно поэтому она расстраивается, когда Роуз говорит о своей семье в негативном ключе. Особенно о матери.
Николас едва не растрогался от истории, но, что называется, мужественно сдержался. В его в семье сформировалась совсем иная атмосфера, но он мог представить, что пришлось пережить Джи Ён и её маме, и ему было действительно их жаль.
Но, слава Богу, всё обошлось, и они вновь обрели друг друга.
За это стоило выпить.
Джи Ён хихикнула и радостно сообщила, что она как раз захватила с собой кое-что.
Она вытащила из-под сиденья холщовую сумку, набитую железными баночками Budweiser "King of Beers".
– Ого! – восхитился Стефан и присвистнул. – Мне, чур, две, детка!
Настолько громкий, что тихий утренний Портленд заметно содрогнулся.
За гудком тут же последовал истошный лай рыжей шавки, коротколапой и пучеглазой, по имени Мэди, с которой прогуливалась не в меру упитанная, лоснящаяся миссис Оуэнс, одетая в сарафан цыплячьего цвета. Мэди дрожала и гавкала так усердно, что во все стороны разлетались её вонючие слюни. Женщина с силой дёрнула за поводок, чтобы заткнуть Мэди. Та поперхнулась, откашлялась и снова принялась разрывать свою глотку.
– Ребята, вашу ж мать! Поднимайте свои задницы и дуйте сюда! – нетерпеливо рявкнула Роуз, высунувшись из окна блестящего синего форда.
Девушка сощурилась, ослепленная ярким солнцем и бликами; мир вокруг буквально мерцал. Её серебристо-белые волосы, уложенные крупными локонами, тут же растрепал ветер.
Роуз ещё несколько раз нажала на гудок, всполошив весь район вдоль Мэдисон-стрит.
Форд Роуз находился неподалёку от пересечения Мэдисон-стрит с 35-авеню.
Если идти по 35-авеню, в сторону Мейн-стрит, то через двести двадцать футов можно обнаружить белую церковь меннонитов: невысокую, скромную, с причудливыми конструкциями, напоминающими башенки.
Мать Роуз, Эллис Томпсон, много лет состояла в меннонитской общине, блюла их обычаи прилежно, строго. Но в итоге её изгнали за ересь, которую она активно распространяла, начитавшись Лео Таксиля, Кристофера Малларда, Бертрана Рассела, Ричарда Докинза и прочих мыслителей.
Позже она и вовсе отреклась от всякой религии.
Однако время от времени Эллис с горестью поглядывала на деревянное распятие, висящее в гостиной над камином, и никак не решалась его снять. Будто в нём сосредоточились её чаяния на лучшее будущее, в которое она так отчаянно верила.
Эллис часто болела, много пила и имела серьёзные проблемы с работой. Её супруг, Энтони Томпсон, пахал на стройке за сущие копейки, хлебал пиво с ней за компанию, нередко занимался рукоприкладством и куда-то постоянно пропадал. Мог исчезнуть на сутки, а мог на двое. Роуз догадывалась, что отец крутит роман с любовницей, но никак не могла доказать это матери – та оставалась совершенно непреклонна к подобным заявлениям и не подвергала ни малейшему сомнению верность супруга.
Порой Роуз порывалась влиться в какую-нибудь протестантскую деноминацию, ибо там, вероятно, она обрела бы душевный покой.
Но проще свалить от деструктивной семейки куда подальше, чем забивать свои здравые мозги всякой ерундой. И просто зажить новою жизнью, будучи свободной от контроля родителей, которые сами нуждались в строгой дисциплине, воспитании разума и приобщении к культуре.
Собственно, вместе с ребятами Роуз собиралась осмотреть дом, в который она планировала переехать как можно скорее.
Эллис в конце 90-х работала сиделкой. Как-то ей пришлось ухаживать за смертельно больным пациентом по имени Генри Гриффит. Перед самой кончиной, Генри успел завещать двухлетней дочери Эллис старый особняк в Эллендейле. Поначалу Эллис смутила такая неоправданная щедрость. Однако Генри заверил Эллис, что она честно заслужила этот дом. К тому же, сей «скромный жест» – самая искренняя признательность за её доброту, которую Эллис подарила ему, пусть даже из чувства долга.
Он больше не ощущал себя ненужным и одиноким.
Да и на том свете дом ему вряд ли пригодится. Лучше он сослужит хорошую службу достойным людям.
Эллис робко приняла его благодарность.
Вот только Эллис, с головой погруженная в заботы, вскоре забыла о завещании, как и о самом доме. Вспомнила где-то месяц назад, когда перебирала скопившиеся бумаги, которые хранились в коробках в кладовой.
К слову, Эллендейл – город-призрак, который располагается в округе Полк, штат Орегон. Хотя там всё ещё можно найти пару человек, которые захотели уединиться от суеты крупных городов. И Роуз мечтала стать частью этого по-настоящему благодатного местечка.
Эллендейл находится чуть более чем в шестидесяти милях от Портленда. До городка они доберутся примерно за час.
– Ох, чёрт... Майк, мы проспали, да? – хриплым голосом произнёс Николас.
Но Майк его не услышал, так как всё ещё безмятежно посапывал.
Майк спал на полу, поэтому Николасу пришлось дотянуться до него и хорошенько шлёпнуть по спине промеж лопаток.
– Майк... Майк? Хватит дрыхнуть. Ты же не хочешь, чтобы к нам ворвалась Роуз и от души раздала подзатыльников? – жалобно простонал Николас и протяжно зевнул.
Майк что-то недовольно промычал в подушку, лениво повернулся в сторону Ника и с трудом разлепил веки. Он вяло поднял вверх правую руку и показал средний палец.
– Только пусть попробует, и я выброшу её из окна, – едва внятно промямлил он, а затем облизнул пересохшие губы.
Нужно срочно сходить в душ. От него несло хуже, чем от свиньи.
– Чур, я первый! – спохватился Майк и тут же вскочил на ноги, да так бодро, будто его невидимым кнутом хлестнули по ягодицам. Он поскакал в сторону ванной комнаты, попутно подтягивая свои сползающие широкие плавки.
Николас издал возмущенный всхлип и откинулся обратно на подушку. Что ж, тогда за ним горячий завтрак. Ох, как же он ненавидит готовить...
Когда они собрались и сытно поели, то сразу же покинули дом.
Завидев Роуз, парни внутренне ужаснулись: девушка выглядела так, будто намеревалась их переехать, размазав по асфальту. Её щёки стали пунцовыми от злости, ведь они опоздали примерно на сорок минут.
Они поспешили занять задание места, где тусовался какой-то незнакомый парень, а ещё одна симпатичная азиатка сидела рядом с Роуз.
Они поздоровались со всеми ребятами и заодно извинились за свою непунктуальность.
Роуз выслушала извинения сквозь сомкнутые зубы. Было похоже, что она сохраняет самообладание, чтобы не разразиться гневной тирадой.
Парень рядом с ними даже не представился и сходу начал задавать тупые вопросы.
– Вы что, парни, вместе? – он искоса пялился на них и ехидно улыбался.
– Ну, конечно, – подыграл ему Николас, приобняв Майка за плечо. – Десять лет брака, планируем детей.
– Да он прикалывается, – Майк фыркнул, он не хотел позориться перед друзьями Роуз. – Мы лучшие друзья, почти что братья, ничего лишнего.
– Жаль, что не братья, – сказал Николас. – Всегда мечтал о младшеньком.
Майк тыкнул его локтем в бок.
– Тогда почему...? – заикнулся незнакомец, но Майк его перебил.
– У меня есть девушка, Йоханна. Мы с ней на недельку-другую разбежались, чтобы... привести мысли и чувства в порядок, – спокойно пояснил он, а сам затрясся от негодования.
– Если точнее, – встрял Николас, – то она выгнала его из дома.
– И такое бывает? – удивился незнакомец.
– Из своего дома, – уточнил Николас.
Майк шикнул, чтобы тот не трепался о нём со всякими подозрительными типами. Но было уже поздно. Николасу будто язык развязали.
– Йоханна – строптивая девчонка, понимаешь? Очень... характерная, с самомнением выше крыши. Слова ей поперек не скажи, сразу бросается в истерику и машет кулаками, как сумасшедшая... Майк ей возразил, где лучше справить его день рождения, а она закатила несусветный скандал. Соседи вызвали копов, так как подумали, что кого-то убивают.
– Ник, боже! – Майк схватился за лицо. – Прекрати! Она чудесная девушка, просто бывает чересчур эмоциональной!
– Скорее дикой, будто заражённая бешенством псина. – С презрением процедил Николас. А затем он смягчился и сочувственно поглядел на друга. – Она выставила тебя на улицу, Майки. Она не имела права так поступать. Как последняя эгоистичная сука!
Незнакомец согласно кивнул.
– У тебя нет другого дома? – осведомился он, и в его словах не присутствовала забота, скорее порочное любопытство.
– Формально есть, родительский... Но вот в чём дело: я вылетел из гнезда, став орлом, и теперь орёл не может вернуться обратно в гнездо. Мне ужасно стыдно, что так произошло. Надеюсь, Йоханна меня однажды простит. А пока она остывает, мне с жильём помогает Ник, и я чертовски ему благодарен!
Он наткнулся на взгляд Ника и тепло улыбнулся. Ник в ответ привлек его к себе и потрепал по вьющимся каштановым волосам.
– И это случится о-о-очень скоро, не переживай, – поддержал его незнакомец. Он по-лисьему осклабился.
Майк явно не заметил ничего дурного в его тоне, но вот Николас уловил лёгкую издёвку. Наверняка этот придурок думал, какая забавная ситуация вышла с Майком. Вот только откуда ему было знать, как Майк страдал из-за ссоры с Йоханной, почти каждую ночь плакал, плохо спал, и Николас единственный, кто был рядом.
Ведь Майк больше ни с кем не делился своей проблемой, чтобы не казаться слабым... бесполезным, беззащитным.
Но Николас вовсе не против быть тем, на кого можно положиться в трудную минуту. В конце концов, у каждого бывают такие моменты в жизни, когда им требуется чья-то помощь. И это абсолютно нормально.
Машину внезапно тряхнуло, когда колёса выхватили дорожную колдобину; все подпрыгнули на своих местах. По салону прокатились шумные вздохи. Кто-то резко выругался.
Незнакомец до этого с кем-то переписывался и приглушённо хихикал. Но он сразу же замолк, когда его телефон выскользнул из пальцев, как мокрое мыло. Его загорелое лицо, чуть ранее расслабленное, стало угрюмым и полным презрения, будто он занимался чем-то особенно важным. Он грубо возмутился и попросил Роуз вести машину аккуратнее. На что Роуз справедливо заметила, что её тачка летать не умеет, и если его что-то не устраивает, пусть сам сядет за руль и продемонстрирует высший пилотаж, умело лавируя между ухабами и выбоинами.
Они ещё пару раз сцепились языками, но язык Роуз оказался острее, так что незнакомец вскоре заткнулся.
В ходе их перепалки выяснилось, что незнакомца зовут Стефан-козлина.
Ну ладно, «просто Стефан», насмешливо подумал Николас.
Чуть позже Стефан обратился к миловидной азиаточке, которая оказалась его девушкой по имени Хан Джи Ён.
Однако Джи Ён отреагировала на его слова весьма неожиданным образом.
– Я не твоя девушка, Стефан, – категорично возразила Джи Ён, нахмурившись. – Сколько раз тебе, бестолковому, повторять?
Николас в недоумении изогнул брови. Он почувствовал себя неловко.
Лицо Стефана ожесточилось: он прищурил глаза, поджал губы и заиграл желваками. Он парировал: «Ничего страшного. У нас всё ещё впереди». Но Джи Ён не восприняла его наглое заявление всерьёз и лишь раздражённо закатила глаза.
Николас вздохнул: было неинтересно копаться в их отношениях или как-то участвовать в них, поэтому он отвёл всеобщее внимание на себя.
– Так, девочки и мальчики, мы скоро приедем в какой-то заброшенный дом, который наша дорогая Роуз унаследовала. Звучит интригующе, не находите? – он широко улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку.
– Скорее получила в дар, – поправила Роуз. – Этот особняк никогда не принадлежал моей семье.
– Но теперь будет, – ухмыльнулся Стефан, а после съязвил: – «богатенькая бедная Роуз».
– Не завидуй, – упрекнула его Джи Ён. – А то покроешься чёрный плесенью.
– А почему нет? – возмутился Стефан. – Я тоже хотел бы получить особняк от какого-нибудь толстосума! Но не всем так везёт, как нашей замечательной Роуз!
– Наймись сиделкой, как когда-то её мать, – справедливо заметила Джи Ён, скрестив на груди руки. – Годами меняй памперсы старикам, убирай за ними блевотину, корми с ложечки... И, быть может, кто-нибудь из них однажды сжалится над тобой и перепишет на тебя всё своё имущество. Элементарный план, не так ли?
Стефан сердито скривил рот, но промолчал. Сложно возражать Джи Ён, когда она права.
– А кто-нибудь что-нибудь знает об этом особняке? – спросила Джи Ён.
– Что на счёт неё? – Николас мотнул головой в сторону Роуз.
– Я им особо не интересовалась. Так, видела пару фоток в интернете, и всё, – ответила девушка, поглядывая в зеркало заднего вида.
– Как так? – изумился Майк. – Тебе неинтересна его история? История дома, в котором ты будешь жить? Может, там толпу людей замочили?
Роуз индифферентно пожала плечами и сухо произнесла:
– Мне плевать. Это просто дом. Я лишь хочу быть подальше от своих родителей, которые меня бесят, порой до такой степени, что лучше бы у меня их не было.
– Роуз... прошу, не говори так, – с горечью сказала Джи Ён. В её голосе стояли слёзы, хотя очевидно она плакать не собиралась. – Твой отец... он ещё тот паршивец, но мама... она по-настоящему хороший человек. Просто потерялась... понимаешь? Там, где она сейчас бродит, очень темно. И рядом больше никого нет. Ты должна стать её проводником, её светом, чтобы показать правильную дорогу. Не будь к ней так строга... Поверь, позже ты можешь об этом сильно пожалеть.
Джи Ён сжала плечо Роуз в знак поддержки.
Роуз тяжело вздохнула.
Николас наклонился к уху Стефана и осторожно спросил, что не так с Джи Ён. Будто она чем-то сильно расстроена.
Тот попытался ему объяснить, но Джи Ён их перебила:
– Ты хочешь обсудить это? – стальным тоном произнесла она, обратившись к Николасу. – Тогда говори лично со мной. Нечего шушукаться за спиной, это неприлично.
– Ладно, – послушно согласился Николас. – В таком случае... Я просто хотел узнать, всё ли у тебя в порядке.
– Всё в порядке, – подтвердила Джи Ён. – Сейчас...
Девушка выдержала напряжённую паузу.
А затем поведала, как ей знакома ситуация Роуз с её родителями.
Джи Ён часто ругалась с отцом, но ещё чаще – с матерью. По любому поводу. Её матери постоянно что-то не нравилось, она придиралась буквально ко всему, что бы Джи Ён ни делала, что бы ни сказала.
Они оскорбляли друг друга, кидались угрозами...
Джи Ён нередко сбегала из дома.
Но один злополучный день перевернул всё с ног на голову.
Мать Джи Ён попала в страшную автомобильную аварию, в которой женщина чудом выжила. Она получила множество травм, некоторые из них были едва совместимы с жизнью. Но врачи сделали всё возможное, чтобы стабилизировать её состояние.
Джи Ён несколько недель не посещала мать в больнице, так как боялась увидеть, что с ней стало. Она упорно делала вид, что никакой аварии не было. Но вдруг к ней пришло осознание произошедшего.
Она поняла, что чуть не потеряла маму. Но высшие силы будто бы дали им обеим второй шанс. Чтобы всё исправить.
И они не смели его упустить.
Джи Ён явилась к матери посреди ночи.
Она извинялась перед матерью, просила у неё прощение, твердила, как сильно её любит.
Мама тихо слушала её, гладила по голове и плакала.
Джи Ён не отходила от матери, пока её не выписали.
Восстанавливалась мама очень долго. Но за этот период они стали близки как никогда. И практически не ругались. Иногда возникали мелкие конфликты, по пустякам. Но все они заканчивались слезами и смехом.
Именно поэтому она расстраивается, когда Роуз говорит о своей семье в негативном ключе. Особенно о матери.
Николас едва не растрогался от истории, но, что называется, мужественно сдержался. В его в семье сформировалась совсем иная атмосфера, но он мог представить, что пришлось пережить Джи Ён и её маме, и ему было действительно их жаль.
Но, слава Богу, всё обошлось, и они вновь обрели друг друга.
За это стоило выпить.
Джи Ён хихикнула и радостно сообщила, что она как раз захватила с собой кое-что.
Она вытащила из-под сиденья холщовую сумку, набитую железными баночками Budweiser "King of Beers".
– Ого! – восхитился Стефан и присвистнул. – Мне, чур, две, детка!
