Глава 1 Убей и умри
Все было готово. Оставалось лишь молиться.
Брат Алексей, тяжело оперевшись на прикроватный столик, опустился на колени. В последние месяцы они болели все сильнее. Ни монастырские припарки, ни молитвы не помогали. Суставы в конец развалились. Да и не мудрено. Сколько раз он злоупотреблял своей выносливостью…
- Отче… - прошептал он, осенил себя знамением и сложил руки в замок.
Что прочесть? Мысли путались. Колени на каменном полу мучительно заныли.
Каким же он стал старым и дряхлым. Скорей бы уж Небесный Отец прибрал его к себе. Может быть как раз сегодня? Сегодня очень подходящий день.
Мысли от молитвы переметнулись к его сегодняшним спутникам. Блас, Тимофей и совсем еще юный Клод. Кто-то из них сегодня отдаст жизнь, и как было бы хорошо, если бы Отец забрал именно его, Алексея. Он старше всех, и, пожалуй, уже бесполезен. Болячки множатся на его немощном теле, а душа… душа…
«Есть ли еще, после всего этого, у меня душа?» – задался он вопросом и до боли сжал пальцы в молитвенном жесте.
- Отец Всемогущий, творец неба и земли, заступник небесного Царства, снизойди милостью на рабов твоих, даруй силу руке и стойкость духу… - забормотал он. Молитва была выучена наизусть многие годы назад и слетала с уст легко. Он дочел и замолк.
Что-то было не так. Молитва ни успокоила, ни придала сил. Брат Алексей грустно посмотрел как за окном его кельи медленно темнеет небо.
Скоро выезжать и лучше бы ему привести мысли в порядок.
- Отец Всемогущий… - снова заговорил он, стараясь придать голосу уверенность. Слова летели с губ неостановимым потоком, но мысли были далеко.
Клод так юн. Это его первый раз. Не стоит допускать его в дом. Не сможет - подведет всех братьев. Если просто испугается или еще чего хуже - застынет зачарованный, то поминай, как звали.
Нет, хоть и ревностно верует юный брат Клод, а сегодня не его черед брать грех на душу. Тимофей болен и всем это известно. Он бесстрашно идет в самую гущу, не боится ни Бога ни Черта, но Отец не берет его, и вот уж трижды он ездил, а ни разу не пришлось…
Блас же напоминал Алексею его самого в молодости. Он был тверд как камень, неколебим и готов на все, что потребуется, чтобы послужить Ордену. С их Врагом у Бласа, были личные счеты, как и у Алексея.
Под сердцем заныло, когда он вспомнил. Не кольнуло уже, годы и годы прошли, лишь потянуло и вздохнуло что-то старое, ржавое, но неизживаемое. Он вспомнил кудряшки старшей дочери, и как ревел его сын, когда у него издохла первая собака. Вспомнил улыбку жены, когда она смущенная сказала ему «да» в саду за университетским кампусом.
Печаль – смертный грех. Предаваться ей нельзя. Нельзя – одернул он себя. И не время сейчас. Впрочем, для нее никогда не время. Годы прошли, но он не забыл. Разве он мог забыть.
Он помнил больничные палаты. Их положили в карантин, жену отдельно, детей вместе. Она так хотела увидеть их, так молила врачей, но не позволили. И ему не позволяли входить, пока не стало понятно, что они уже не выйдут.
Они так и умерли порознь, все трое. От неизвестной болезни, которая скосила их в три недели.
Алексей, скривившись, встал на ноги. Колени его хрустнули и отозвались вспышкой боли.
- Ох, святые всемогущие, помогите устоять. – пробормотал он и окончательно выпрямился.
На негнущихся ногах он подошел к крохотному потемневшему зеркалу. Достал тонкую расческу и причесал редеющие седые волосы. Осмотрел воротник рубашки, из которого сегодня не выглядывал его пасторский воротничок. Сегодня он не пастырь, но карающий меч.
Алексей посмотрел на свое лицо.
- Во что я превратился, Мел, только посмотри. – Хмыкнул он, оттянув дряхлое нижнее веко. – Ты была бы и сейчас красоткой, я уверен. Все старики округи бы мне завидовали. – Он усмехнулся.
Но улыбка его быстро стухла. Если бы Мел его видела… Если бы видела все то, что он делал за эти годы…
Он делал это во благо! ВО БЛАГО!
- Господи, помоги устоять! – проговорил он испуганно.
Он торопливо снова опустился на колени. Нельзя с такой мыслью ехать. Нельзя. Что же это с ним такое сегодня. Да никогда, никогда, он не допускал, чтобы его вера поколебалась. Да, он вершил страшные дела. Но делал он это во благо всех людей. Во благо таких же семей как была у него. Чтобы больше никому не приходилось хоронить своих близких, умерших от неведомых болезней да пропавших неизвестно куда.
- Отец Всемогущий, творец неба и земли – снова начал он молиться.
Он вспомнил Николая, его ментора и наставника. Того, кто открыл ему глаза на правду. Его семья погибла не случайно. Не Господь простер карающую руку, но человек. Злобный человек с черной силой.
Да и потом, сколько таких историй он видел. Да, им можно было найти внятное объяснение, чем с упоением и занимались полиция да пресса. Но они знали. Он видел подвал набитый бочками с птичьими перьями и бычьми потрохами. Он видел оплывшие свечи на залитом кровью полу, видел отрубленные и засушенные детские пальцы. Видел как волкодав, которого не брала обычная пуля, насмерть загрыз молодого брата Захарию.
Все это не выдумки и не сон. Зло реально.
Зло…
Тот волкодав защищал ребенка. Мальчика или девочку? Он не помнил, лет пятнадцать уже прошло. Тот дом большой был, и народу там было много. Некоторые успели сбежать. Собаки встали у них на пути, защищая своих хозяев – мощные и злобные, словно адские гончие.
Один из первых его «выездов». С ними тогда был сам Николай. Они впятером, зеленые юнцы на первом-втором выезде, стояли не зная что делать. Проход за дом заслоняла дюжина здоровенных псов. Они лаяли и бросались на всякого, кто смел приблизится. Труп Захарии лежал тут же, истекая теплой кровью из разорванного горла.
Каждый из них выпустил по обойме, пытаясь застрелить проклятых тварей, но те словно бешеные, не чувствовали пуль.
Алексей отчего-то помнил плащ Николая, слишком длинный, с чужого плеча. Николай вышел из дома – плащ мягко отсчитал за ним ступени и слизнул вечернюю росу с газона.
Он ничего не сказал, не осенил себя знамением. Он просто пошел прямо на псов и те зашлись в бешеном лае, таком неистовом и громком, что казалось они все оглохнут.
Алексей и ребята инстинктивно вскинули оружие, но не решились стрелять, опасаясь попасть в Николая. Да и толку от этих пуль было…
Николай подошел к ним вплотную. Собаки ярились так, словно к ним подошел дикий зверь. С клыков пеной текла слюна, лай оглушал.
Но ни одна псина не посмела кинуться на него. Если бы он хоть на мгновение проявил слабину, если бы хоть на секунду усомнился, они разорвали бы его в этот же момент. Но Николай стоял в своем слишком длинном и широком плаще, и одна за одной собаки стали падать и издыхать у его ног. Пули, что застряли в их телах, наконец-то подействовали.
Алексей с прочими бросился в погоню за беглецами, но время было потеряно, их следы затерялись в лесу.
Ему нужна такая же твердая вера как была у Николая. Твердая неколебимая вера, что рассеивала любое наваждение, любой морок.
Алексей дочитал молитву и услышал шаги за дверью.
- Отец Алексей, пора. – раздался голос Бласа.
- Иду, - отозвался Алексей и, последний раз осенив себя знамением, поднялся. Колени привычно хрустнули. Вот бы сегодня ему пришлось сделать все самому. Хватит уже вершить правосудие чужими руками.
Он надел куртку и еще раз глянул на себя в зеркале. Сегодня ничто не указывало на то, что он священник. Ни амулетов, ни мантии, ни атрибутики. Простая одежда. Он поправил подмышкой кобуру и вышел из кельи.
В маленькой комнатке уже собрались все. Тимофей допил чай и вытер рыжую бороду. Клод, высокий худой и бледный, стоял в углу, перебирая четки. Блас, как всегда крепкий и надежный, встал, когда вошел Алексей. Кажется, он служил в армии когда-то, выправка и физическая форма остались у него на зависть.
- Все готовы? – спросил Алексей.
- Готовы, отец. – мрачно ответил Блас.
- Убей и умри. – Сказал Алексей старую формулу.
- Убей и умри, - эхом откликнулось три голоса.
Они вышли из монастыря и сели в старенькую машину, которую пригнали сюда накануне неравнодушные прихожане.
Блас сел за руль и вывел автомобиль на дорогу. Ехали молча. Тихо щелкали четки в бледных пальцах Клода.
- Это придется убрать, сын мой. – сказал Алексей кивнув на четки.
- Не волнуйтесь, отце. Я помню. – отозвался Клод.
Взволнованным он не выглядел, когда сам Алексей в свой первый раз едва мог с собой совладать.
- Не страшно тебе, сын мой?
- Чего же мне боятся, отче? – Клод пожал плечами, пальцы все так же отсчитывали бусины четок. Клик-клак, клик-клак.
Алексей улыбнулся одобрительно. И вправду, чего же им боятся если Отец небесный с ними.
Алексей вспомнил труп Захарии и вдруг на его месте представил Клода. В синей легкой куртке, с темными кудрями залитыми кровью и искренним удивлением на искаженном красивом лице.
Он отогнал жуткое видение.
Таких историй не было уж много лет. Зло поистрепалось, измельчало. Не было уже никаких опасностей, так мелкие сошки, что еще прятались где-то по темным углам.
Вот такие как сегодня.
Они ехали больше часа. Тимофей приоткрыл стекло и закурил.
- Грешно, сын мой, - пожурил Алексей.
- Так уж вышло, отче. Этот грех не мудрено замолить. – криво ухмыльнулся Тимофей и затянулся. Он умирал от рака легких, все знали что не смотря на бодрый вид осталось ему не больше пары лет. Хорошо бы он… или я – подумал Алексей. Не Клод и не Блас. Этим еще жить и жить. Отец, смилуйся над нами, пощади.
Наконец они приехали. Блас запарковался и заглушил машину. Повисла тишина.
- Пора, братья. Не убоитесь зла. Не дайте смутить себя. С Богом. – Он первым вышел из машины.
Трое последовали за ним.
Пару кварталов мужчины шли пешком. Улица в вечерний час была пустынна. Один раз на перекрестке им встретилась компания подвыпивших девиц.
- Привет! – подмигнула одна из них Клоду.
Тот шарахнулся в сторону как от огня.
- Блудницы! – услышал Алексей его презрительный шепот.
Тимофей закурил и смерил Клода сочувственным взглядом.
- Не любишь девчонок, Клод? – хохотнул он.
Алексей знал, что Тимофей пришел в Орден всего пару лет назад, как и сам Клод. Но между ними было двадцать лет разницы в возрасте.
- Любовь есть только одна. Остальное – похоть. – презрительно отрезал Клод и сунул руку в карман куртки, очевидно снова перебирая четки.
- Ух, какой непримиримый, - хохотнул Тимофей.
Они увидели нужный дом и остановились в тени дерева. Дом стоял тихий и темный, ничем не примечательный, разве что сад был необычайно пышен.
За домом стелился лес, напротив бежала ровная лента дороги.
- Клод, ты останешься снаружи. – приказал Алексей.
- Почему? – удивился юноша. – Вы сомневаетесь во мне, отче?
- Нет, конечно. Просто так нужно, веруй.
Клод оскорблено насупился.
- Я не меньше прочих верую в правоту нашего дела.
- Не время для споров, Клод. Стой тут чтобы ни случилось.
Они втроем пошли к дому, Алексей воровато оглянулся – не вспыхнет ли свет у соседей, не отодвинется ли занавеска… Ничего. Улица была пуста и темна.
Алексей первым ступил на крыльцо.
КЛАК!
Все трое вздрогнули. Садовый гном без видимых причин свалился с перил прямо на камень и разбился вдребезги.
- Скорее! – шепнул Алексей, выхватил пистолет из кобуры и рванул к двери.
Клод стоял в тени дерева и кипел от бешенства. Да что этот старик себе думает! Он, Клод, так готовился. Он прочел все книги, все отчеты к которым его только допустили. Он прошел все испытания и вышколил, выхолил свою веру до идеала. И вот в решающий момент его оставляют на задворках действия! И почему? Потому что он недостоин? Еще слишком молод? Не доверяют, думают, что он всех подведет?
Рука в кармане неистово перебирала четки. Глупости, все это глупости. Нельзя допускать такие мысли, это недостойно. Алексей почтенный муж Ордена и знает что делает. Пусть сегодня Клоду не показать чего он достиг, не прославится подвигами, как легендарному Николаю, но это время еще придет, в это Клод верил всей душой.
Он услышал звук, словно что-то разбилось. Братья втроем бросились в дом. Брас плечом вынес хлипкую дверь и они скрылись внутри.
Сердце Клода взволнованно загрохотало в груди.
Минуту стояла тишина а потом он увидел легкую вспышку в окне второго этажа и отдаленный звук падения чего-то тяжелого.
Ладони Клода вспотели. Он снова сунул руку в карман и принялся перебирать четки бормоча молитву.
Минуты тянулись невыносимо медленно. Из дома никто не появлялся. Клод нервно переступил с ноги на ногу, сунул руку под куртку и нащупал рукоять пистолета.
Оружие у них у всех было одинаковое. Пистолеты с глушителем. Стрелял Клод лучше кого бы то ни было во всем Аббатстве. Может быть и во всем Ордене, жаль пока не было случая проверить.
Прикосновение холодной стали успокоило его.
Что же так долго? Чего они тянут? Может быть ему следует войти? Но Алексей…
В кустах за его спиной отчетливо хрустнула ветка. Клод молниеносно спрятался за ствол дерева, выхватывая пистолет.
Кто там? Кто там?! – стучало его сердце. Он собрался с силами и выглянул из-за ствола.
Темная фигура пробиралась в кустах, толи полный человек толи какой-то здоровяк…
Чуть дальше по улице была запаркована машина. Клод мгновенно оценил расстояние. Так и есть, кто-то выбрался из дома и крадется к машине.
Он бесшумно, словно на тренировке снял пистолет с предохранителя.
«Отец Всемогущий, надежда и опора, направь руку мою…»
Он не стал стрелять. В темноте в скоплении деревьев он мог промахнутся. Нет, еще пара мгновений и он выйдет на открытое место около машины и тогда…
Клод бесшумной тенью прокрался ближе к машине по кромке кустарника. Страх ушел, рука его была тверда, сердце стучало спокойно и мерно.
«Выходи!» - мысленно приказал он и словно подчиняясь фигура вынырнула из кромки кустарника.
Нет, это был никакой не здоровяк. Это была женщина, которая несла на руках девочку лет пяти. Босые ноги ребенка безвольно повисли по обеим сторонам ее бедер.
Женщина скользнула к машине, в ее руке звякнули ключи.
- Стой! – приказал Клод. Зачем он это сказал? Нужно просто стрелять. Нельзя заговаривать, она его заговорит, она его зачарует! – С-стой! – нервно повторил он, направляя ей в спину пистолет.
Женщина медленно обернулась. Голова девочки покоилась на ее плече, казалось она крепко и сладко спит.
Пушистые волосы женщины золотились рыжим в свете уличного фонаря. Она смотрела на Клода. Ее лицо было в тени и он не мог его видеть. Да и не хотел. Нужно просто стрелять. Сейчас.
Женщина открыла рот.
- Молчать! – рявкнул Клод. – Одно слово и я стреляю! – предупредил он. Его рука с пистолетом такая твердая секунду назад задрожала. – Я выстрелю!
Женщина стояла и смотрела не него, прижимая к себе ребенка.
Он не думал, что будет так. Просто улица, просто машина и просто женщина. Когда он думал, то представлял себе жуткий ритуал, что-то что уверит его, что не допустит сомнений. А тут…
Он должен стрелять! Сейчас! Каждая секунда сомнения дает ей силы. Но если он выстрелит… он умрет. Он еще не готов умирать. Почему именно он из всех них! Почему не развалина Алексей или не этот полудохлый Тимофей?! Он, Клод, ведь еще так много не сделал, ничего не успел.
