ПРОЛОГ
Ровное пламя свечи отбрасывало сумрачные тени на стены комнаты. Тёплые золотисто-бежевые при солнечном свете, сейчас они приняли насыщенный тёмно-коричневый оттенок. Комнатка была небольшая, и одной свечи самого лучшего воска с лихвой хватало для того, чтобы выхватить из вечерних сумерек и няню, устало прикрывшую глаза, и девочку, наоборот, с интересом вглядывающуюся во тьму.
- И началась тогда страшная битва, - тихонько говорила няня, рассказывая своей воспитаннице её любимую сказку. – Огромный дракон с рёвом и пламенем налетел на рыцаря, плевался в него искрами и душил горячим дымом. Но отважный воин помнил наказ прелестной волшебницы – не отступать ни на шаг и довериться амулету, что охранял его в этом бою.
- Няня, - девочка ещё не умела говорить тихо, как и многие дети в пять лет, а потому её звонкий голосок заставил вздрогнуть добродушную женщину. – Няня, а почему сам рыцарь не был магом?
- Ох, спи, золотко, спи скорее, - опасливо и быстро заговорила няня.
- Так почему?
- Просто рыцарь тот к ордену храмовников относился, - нехотя пояснила няня, - а те магов не жалуют.
- А почему же тогда рыцарь волшебнице поверил? – никак не хотела угомониться девочка.
- Так она же прекрасная была, очаровала его, приворожила.
- А-а-а, так у них любовь была, как у старшего советника с леди Литейн? – серьёзно кивнула головкой девочка.
Няня поморщилась от подобного сравнения и смущённо согласилась:
- Да, милая, именно так. Давай-ка расскажу, что было дальше, - и рассказ потёк своей чередой. Девочка, знавшая сказку наизусть, начала потихоньку засыпать, давая отдых и своей няне.
Ни та, ни другая не заметили, как слегка шелохнулся гобелен в тёмном углу. Её величество императрица Данина Узарская неспешно следовала по тайному ходу от детской дочери к своим покоям. Вскоре её должен был посетить супруг, если, конечно, не забылся в объятиях очередной фаворитки. Ох, как она, императрица, была против того, чтобы дочь воспитывалась при дворе – слишком много грязи, интриг и сплетен обрушивалось на юное сердечко. Вот и в обычной детской сказке углядела постыдную связь фрейлины матери со старшим советником императора. Надо отослать девчонку Литейн прочь, пусть в глуши немного остынет.
Мысли вновь вернулись к дочери. Для своих пяти лет девочка была необыкновенно развита, что не могло не вызывать гордости матери. Да и как не гордиться своей единственной отрадой? Первенец, будущий наследник, был оторван от неё едва ли не в день своего рождения. Няньки, дядьки, военные игры и уроки политики – вот что стало жизнью первого сына императрицы. Впрочем, как иначе научиться управлять огромной империей, протянувшейся на много дней пути с востока на запад и с севера на юг?
Второй сын, тоже по неписаным законам, был отдан на воспитание в монастырь. Издревле так сложилось, что при правящем монархе всегда есть правая его рука – жрец главного храма Нерождённого. Старались, чтобы им становился родственник – младший или двоюродный брат. А если такового не находилось, император мог признать и бастарда, дабы тот получил право занимать ответственный пост.
И лишь дочь, рождённая просто из упрямства должна была стать усладой Данине, но Тауберг не пожелал отпустить жену от себя.
- Пусть мы не во всём ладим, - сказал он тогда, пряча виноватые после встречи с новой фавориткой глаза, - но вы – моя императрица, вы лицо империи, и иной мне не нужно. Либо остаётесь при дворе и вы, и дочь, либо девчонка воспитывается в имении одна. Вы нужны мне здесь, в столице.
- Ваше величество! – пыталась воззвать к супругу императрица. – Ребёнку не место при дворе!
- А вам не место в захолустье. Я всё сказал, Дани. Обдумайте мои слова, а после поговорим.
После так и не наступило, потому что императрица не сумела расстаться с дочерью. И вот, в очередной раз притаившись в тени тайного хода, отчаянно завидуя няньке из простонародья, императрица вдруг испугалась – не слишком ли сильно увлеклась её девочка сказками о магах, драконах и рыцарях? Ибо даже невинные детские фантазии становились всё более опасными.
Говорила ли в её сердце материнская интуиция или то был привычный расчёт, но на другой день место няньки заняла холодная девица, не произносившая за весь день и десятка слов, а любительница запретных сказок навсегда покинула столицу, увозя с собой первые слёзы и детские мечты юной принцессы.
ЕЁ ВЫСОЧЕСТВО
ГЛАВА 1
Кто коснулся однажды отравы
Под красивым названием «власть»,
Для того остальные не правы,
Если власть в руки не далась.
Испокон века длится интрига,
Изменяя людскую жизнь.
Нерождённого имя – прикрытье,
Остальным же – беги, берегись.
Кровь родная значенье теряет,
Если видишь главный приз.
Только крылья судьбы удивляют,
Поднимая вверх, а не вниз.
- Её императорское высочество, младшая принцесса Манская, леди Тевера.
Принцесса привычно дождалась, пока перед ней распахнут тяжёлые створки дверей и плавной походкой прошла в празднично убранную залу. Сделать десяток шагов, склониться в изящном реверансе, приветствуя гостей, пройти ещё ровно пять шагов и поприветствовать родителей глубоким поклоном – всё было выучено до последнего движения, и оттого Тевера казалась самой себе дрессированной зверушкой или диковинной механической куклой, что недавно привезли послы отцу из-за гор.
Привычный шёпот по сторонам не трогал. Фрейлины, беззвучно следовавшие на расстоянии пары шагов, не смели сказать и слова в присутствии самого императора и его наследника. Это потом, в покоях принцессы они станут щебетать, точно птички, и обсуждать наряды и причёски дам и кавалеров, а сейчас все четыре девушки имели вид скромный и благообразный. А уж где они проводили свои ночи принцессе и вовсе знать не следовало.
- Ваше императорское высочество, - первым приложился к ручке рано облысевший, но совсем не выглядевший старым кузен матери – граф Ипла. – Позвольте поздравить вас…
- Ах, ваше сиятельство, - Тевера заученно улыбнулась, - не стоит поздравлять раньше, чем о причине празднества сообщит его величество.
- Примите мои искренние извинения, - герцог вновь коснулся губами воздуха над пальцами племянницы, - я настолько залюбовался вами, что совершенно забылся.
- Вам не в чем себя винить.
Откланявшись, принцесса обернулась к очередному гостю, жаждавшему её внимания. Да, сегодня был её день, её бал – империя праздновала восемнадцатилетие своей принцессы. Тевера не была наследницей, не принесла ещё своему государству выгодного союза, но отчего-то в народе с любовью относились к девушке. Может, дело было в том, что она – единственная дочерь императора, а может, в том, что меньше своих братьев доставляла хлопот простому люду. Не вытаптывала поля, несясь со свитой на охоту, не громила после вечеринок таверны, не устраивала драки на площадях во время народных гуляний. Словом, была милой, немного недалёкой по мнению придворных девушкой, с равным уважением относившейся и к аристократам, и к простолюдинам.
До недавних пор часть летних месяцев Тевера проводила в южной резиденции императора, что тоже не могло не сказаться на её воспитании. Немногословная нянька в свободное от уроков время больше строила глазки конюхам и лакеям, чем присматривала за воспитанницей, и Тевера свободно общалась с деревенскими детишками, слушала сказки о благородных магах и бесчестных рыцарях, так напоминавшие ей о любимой нянюшке, и мечтала однажды отправиться в путешествие и покорить загадочный мир за Ледяным морем.
Возвращаясь в столицу империи, Дармат, принцесса сопровождала мать в её благотворительных поездках по домам сирот и лечебницам для бедных. Она рано научилась улыбаться, если даже хотелось плакать, и от её улыбки всё вокруг будто расцветало. В любом случае в народе Теверу любили и с сожалением ждали того дня, когда она покинет отчий дом, чтобы стать женой в каком-нибудь нужном для империи государстве.
Среднего брата она легко узнала, хотя тот и был в жреческом одеянии – длинной рясе, скрадывавшей фигуру и закрывавшей стоячим воротом половину лица.
- Ты прелестна, точно солнце, сестрица, - ласково улыбаясь, произнёс он.
- Наргид, я так рада тебя видеть! – девушка сегодня не сдерживала свою радость. Хоть Наргид и проводил очень много времени в стенах храмов Нерождённого, встречаясь со старшим братом и младшей сестрой только во время уроков, обязательных для любого отпрыска императорского дома, его мягкий характер был всё же больше по душе принцессе, чем холодное равнодушие старшего брата.
- Разве мог я пропустить день рождения своей единственной сестры?
- Сын мой, негоже говорить так. Жрец Нерождённого – брат всему сущему. Разве можно выделять кого-то одного? Наш бог одинаков и к богатым, и к нищим, и к здравым, и к больным.
Тевера поморщилась, увидев на лице брата задумчивую покорность. Напевный, точно гипнотизирующий голос старшего жреца и наставника отчего-то вызывал в ней отторжение. После посещения храма у неё порой так сильно болела голова, что хотелось просто на стену лезть.
- Но я не могу не согласиться, - продолжал между тем патриарх Тсинар, - что принцесса Тевера сегодня необыкновенно мила.
Обычно патриарх протягивал всем, с кем изволил беседовать, руку для поцелуя. До определённого возраста и Теверу заставляли проделывать этот почему-то казавшийся ей унизительным ритуал, но уж на императорском балу жрецу приходилось позабыть о своих замашках. Потому принцесса изобразила очередной реверанс и несколько иронично вопросила старого лиса:
- Надеюсь, Нерождённый не покарает меня за желание украсть на один танец своего служителя?
- Для вас сегодня все грехи да будут очищены, - делая соответствующий жест, провозгласил патриарх Тсинар. – Позволение моё с тобой, сын мой.
И Тевера тут же увела брата к танцующим.
Медленный контрданс позволял беседовать.
- Ненавижу жрецов! – пылко выдала именинница и тут же смутилась: - Прости, Наргид, я не имела в виду тебя. Просто... не доверяю я им.
- Я не могу сердиться на тебя сегодня, но всё же давай сменим тему, если ты не хочешь со мной поругаться, - мягко ответил ненаследный принц. – Расскажи лучше, как проходят твои дни.
- Ох, ничего нового! Фрейлины сплетничают, кавалеры шепчут глупости. Мать и отец занимаются своими государственными делами. Я уж хотела было упросить отца отпустить меня в южный домик, но он устроил этот бал.
- Тевера, ты меня огорчаешь. Отчего же столь доброе создание, как ты, не посетит детей в сиротском доме и не одарит их своей лаской? Ты могла бы не скучать без дела, а с толпой своих райских птичек вышивать рубашки для больных или обездоленных. Да просто помощь в саду – ведь для тебя император заказывал столько диковинных растений! – была бы делом, угодным богу.
- Я делаю всё это, брат мой, - принцесса грустно рассмеялась, - но дело по обязанности не сравнится с тем, что сделано от души. А у меня не лежит душа ко всему, что ты перечислил.
- И это верно, - юный жрец склонил голову. – А ты всё мечтаешь о путешествиях и странствиях, как в твоих любимых сказках? Что за неугомонная девица!
- Ты же меня не выдашь? – Тевера обеспокоенно заглянула в тёмные глаза брата.
- Ни в коем случае. Знаешь, я достаточно уже нарушил устав, протанцевав с тобой столько времени, - Наргид грустно улыбнулся, точно ожидал наказания за проступок. – Мне пора, милая.
Церемонно поклонившись, он подвёл сестру к одному из столов с напитками.
- Наргид! – окликнула брата принцесса. – Дай слово, что возьмёшь меня с собой в следующее паломничество! Я пообещаю быть добропорядочной девой и слушаться тебя. И даже не стану дразнить твоих спутников!
- Я запомню вашу просьбу, ваше высочество, и ваше обещание, - важно ответил жрец, но в глазах его плясали искорки смеха.
За глаза Наргида любили, наверное, все фрейлины дворца и прихожанки храма, в котором он воспитывался. Но если в храме женщинам приходилось сдерживать свои восторги, то, когда Наргид появлялся во дворце для обязательных для любого принца уроков, от фрейлин проходу не было. Тёмно-карие, глубокие, чуть приподнятые во внешних уголках – они так и притягивали взгляд, и человек уже не обращал внимания на слишком тонкие губы и слегка оттопыренные уши принца. Кухарки сплетничали, что так проявлялась кровь магических рас, когда-то щедро вливавшаяся в императорскую семью. Но даже сплетни эти произносились самым тихим шёпотом за семью замками.
Тевера мечтала, чтобы у неё были такие же глаза, как у брата, но природа одарила её обычными тёмными глазами, почти чёрными холодными омутами. Правда, фрейлины утверждали, что и взгляд принцессы манит своей загадочностью, но девушкам так свойственно принижать свои достоинства и выпячивать недостатки!
Отмахнувшись от печальных мыслей по поводу собственной внешности, принцесса вновь окунулась в праздничную атмосферу бала. Её приглашали танцевать, к ней подходили поздороваться и попытаться поздравить, мамаши подводили своих подросших дочек, чтобы предложить выбрать новых фрейлин, - кутерьма придворной жизни кружила в своём привычно ритме. И мгновения, когда император Тауберг Манский поднялся со своего трона и поманил дочь, Тевера восприняла как избавление от поднадоевших обязанностей виновницы бала.
Высокий мужчина с карими глазами, такими же как у Наргида, и почти полностью седыми волосами смотрел на дочь с кажущимся равнодушием, скрытым за дежурной улыбкой. После второго сына он не желал более иметь детей, проводя немало своего времени с фаворитками, но императрица, уставшая от бесконечного одиночества, сумела добиться своего и родила дочь. Поговаривали даже, что дитя дало не благословение Нерождённого, а проклятая магия изгнанных, но произносили это так тихо, что только по движениям губ можно было прочитать обвинение императрицы в обращении к магам. Теверу отец воспринимал как средство для заключения выгодного союза, и требовал от неё лишь быть красивой, ненавязчивой и невинной.
Правда, любознательная девочка сначала тайком, а потом и с позволенияотца присутствовала на занятиях старшего брата. Может, многого она и не понимала, но какие-то обрывки знаний истории, географии, счётных наук у неё были. А ещё она очень любила сидеть на высоком пыльном балконе, когда проходило заседание советников отца, и тихо хихикать в ладошку, слушая высокопарные рассуждения трясущихся от старости герцогов, графов, маркизов и прочей аристократии. Да и в дворцовой библиотеке принцесса предпочитала брать для чтения не только романы о страдающих девах и добивающихся их любви рыцарях.
Её вольная жизнь в летней резиденции научила девушку любить и понимать природу, а наблюдения за из простым народом преподнесли немало житейских уроков. Долг принцессы обязывал её разговаривать на нескольких языках. И всё же Теверу нельзя было назвать слишком образованной, а от своих фрейлин она отличалась, пожалуй, только тем, что с детства усвоила: влюбиться ей будет позволено только в того, кто принесёт империи пользу. Потому в годы, когда все девушки начинали флиртовать и терять голову от кавалеров, она училась казаться спокойной и отстранённой.
Император спустился по ступеням трона и встал рядом с дочерью. Его удлинённое лицо, с очень чёткими чертами и тонкими губами, выражало усталость, но ситуация требовала соответствующей случаю речи.
