Редкие минуты с Наргидом, любимым братом и верным советчиком возвращали её в детство. Только с братом она могла позволить себе и посмеяться, и подурачиться, не боясь, что кто-то заметит поведение, не соответствующее статусу императрицы. Вот только Наргид всё чаще казался хмурым и серьёзным. Ему не нравилось затишье, которому радовалась Тевера, но что задумал патриарх Тсинар и почему он сейчас отошёл в тень, не понимал.
Поначалу Тевера ещё тосковала об уроках магии, но придворная жизнь закрутила, затянула в себя неумолимой стремниной, и в памяти постепенно стали выцветать воспоминания о мудрых глазах старого садовника. Магия всё ещё манила Теверу, порой сама тянулась к рукам, сила норовила выплеснуться. Часто приходилось сдерживать эти порывы, особенно в присутствии жрецов, лишь редкие вылазки в императорский сад, само воплощение магии, помогали справиться с силой. В такие моменты не хватало наставника, который мог бы объяснить, почему ей вдруг стало так сложно управлять собой. Но жрецам не откроешься, а истинный учитель предпочёл отдалиться.
В одно раннее утро, когда императрица вышла в одиночестве в сад, ей особенно хотелось сотворить что-то волшебное. В столицу робкими шагами входила весна, и даже в зачарованном саду было заметно её влияние. На солнечных полянках распускали цветы примулы, клумбы украсились нарциссами. В кустах зазеленевшей сирени можно было услышать звонкие трели соловьёв, которые осенью всегда покидали столицу.
Налёт суровости и невозмутимости смыло чистым сиянием розовой зари, сила словно вернула юной девушке её юность, и Тевера решила вновь попробовать сотворить то, что однажды показал ей мальчишка – создать при помощи магии цветок.
Императрица настолько увлеклась, что не услышала осторожных шагов. Густая листва заглушила их. Когда же Тевера, покинув императорский парк, вернулась ко дворцу, у заднего крыльца стоял патриарх Тсинар в сопровождении трёх воинов-инквизиторов. Рядом уже собралась тихонько перешёптывающаяся кучка слуг – нечасто инквизиция заявлялась во владения императорской семьи.
- Тевера Манская, - опустив приветствие и титул с деланой печалью провозгласил патриарх, - ты обвиняешься в использовании еретической магии, следовательно, подлежишь заключению в доме инквизиции и лишаешься всех титулов до выяснения истинности или ложности обвинения.
Тевера отшатнулась, с трудом понимая, что ей говорят. Инквизиторы между тем подошли к ней, двое взяли за руки, лишая доступа к силе, третий встал за спиной на случай, если обвинённая попробует сбежать. Сквозь нарастающий гул в ушах с трудом доносились слова патриарха Тсинара:
- Малый совет становится временным правителем империи Манзокея. Если же вина Теверы Манской будет доказана, во избежание гражданской войны прямым наследником императорского трона будет объявлен Наргид Манский. Да услышит меня Нрождённый!
Короткая вспышка света завершила слова жреца, и инквизиторы потянули оглушённую происходящим императрицу за собой. В спину понеслись проклятия от слуг – подумать только, они служили еретичке!
Тевера по инерции сделала несколько шагов, но потом всё же взяла себя в руки и остановилась.
- Ты не имеешь права обвинять императрицу, жрец! – отбросив церемонии, выкрикнула она. – Я выше твоей инквизиции. И пока нет достаточного доказательства, никто не смеет…
- О нет, ваше бывшее величество, - ядовито улыбнулся патриарх, - смеет. И доказательство более чем веское. Потому как предоставлено оно мне служителем Нерождённого.
И за спиной патриарха возник человек с крысиным лицом – Консо, помощник Рантира.
Тевера понадеялась, что побледнела она не слишком сильно. Мысленно она трижды обозвала себя бестолковой курицей – ведь именно императорский сад она считала самым безопасным местом для применения магии, а потому не особо таилась. Но ведь и этот Консо мог просто наговорить на неё!
- У меня нет доверия этому человеку, ведь он не в рясе жреца, да и благодатного символа жречества я на его шее не вижу, - не сдавалась Тевера. – А назвать служителем Нерождённого я и своего начальника гвардии могу.
Слуги за спиной притихли, вслушиваясь в диалог, и даже забормотали что-то извиняющееся за поспешное обвинение императрицы в ереси, но сейчас было не до них.
- Если он ошибся, храм принесёт свои извинения вам, ваше величество, - вкрадчиво заметил патриарх. – Объявит о своей ошибке во всеуслышание по всей империи и в каждом государстве, в котором люди внимают проповедям Нерождённого. Вам же нужно лишь доказать, что вы не виновны. Не будете ли вы так любезны проследовать за инквизиторами для проведения дознания?
Отказать такой просьбе означало бы признание своей виновности, но Тевера всё ещё искала способы спастись из цепких лап тех, кто погубил уже немало магов.
- Проследую, со всем моим удовольствием, - наконец, ответила она и тут же добавила, заставив увянуть торжествующую улыбку патриарха. – Но на моём дознании должен присутствовать старший член моей семьи. Поскольку мои родители и старший брат погибли, а Наргид является жрецом, таковым сейчас считается мой обручённый жених, княжич Дантор Берийский. Без его присутствия вы не имеете права проводить дознания. До приезда же княжича я обязуюсь находиться в своём дворце под присмотром фрейлин, выполняя обязанности императрицы.
Тевера выдохнула, произнеся такую длинную фразу. Говорила она громко, чтобы слышали и слуги, и придворные, которые, несомненно, прознав о невиданном событии, уже набежали к окнам, выходящим на задний двор. Мысленно радовалась, что всё это время не ленилась и читала законы и уложения, в том числе и храмовые – патриарху Тсинару возразить на это было нечего.
- Что ж, да будет так, - признавая своё поражение, тяжело произнёс он. – Но, помимо, фрейлин при вас ежедневно будет присутствовать и один из представителей инквизиции. И если он поймёт, что обвинение послушника Консо было истинно, это и станет доказательством вины императрицы.
- Да будет так! – в тон патриарху ответила Тевера, гордо вскинув голову.
Жрец незаметно кивнул одному из инквизиторов, столь же молча поклонился и пошёл прочь в сопровождении двух воинов. Третий остался нести свою службу при обвинённой в ереси императрице.
Тевера передёрнула плечами, словно стряхивая с себя чудом отступивший ужас, и повернулась ко входу во дворец. Двор был пуст – слуги успели разбежаться, опасаясь гнева хозяйки. В их молчании Тевера не сомневалась, но вот придворные точно разнесут по всему Дармату новости: императрица обвиняется в ереси! Значит, надо морально подготовиться к новой войне.
«Если вера крепка,
Не дрожит рука,
Сомнений неведом яд.
Святой веры огонь
Пробуждается в том,
Кто не отступает назад.
Силой тот одарён,
Кто молиться учён,
Кого бог пожелал наградить.
Ну, а если колдун
Вдруг воззвал к силе лун,
Значит он уже еретик», -
Так в высоких стенах
Поучал монах
Своего преемника. Но
Тот спросил: «Но ведь бог
Людям веру даёт,
Колдуны ж существуют давно.
Значит, всю благодать
Бог не смог нам отдать,
Поделив её для всех людей.
Значит, мы все равны
В чём же смысл, скажи,
Наисвятейшего выбирать?»
Патриарх Тсинар сидел за столом в своём кабинете и с яростью работал с бумагами. На одних, после стремительного прочтения, он размашисто писал «Удовлетворить!», другие удостаивались жестокого «Отказать!», некоторые сразу летели под стол, где стояла специальная корзина для мусора. Сгустившиеся тучи за окном явственно отражали его настроение и словно насмехались над этим днём, начинавшимся с такой чудной погоды, с пения птиц и аромата весенних цветов. Однако произошедшая неудача хоть и разозлила жреца, но не сломила его жажды добиться цели. Проигран бой, но не вся битва. Одна беда: Тевера теперь знает, что храм ей больше не опора, а значит придётся действовать вдвое осторожнее.
Дверь в кабинет распахнулась, ветром взметнув несколько листов с прошениями, лежащими на самом краю стола.
- Я же приказал – никого не пускать! – гневно бросил патриарх.
- Я слышал это от вашего секретаря, ваше святейшество, но посмел ослушаться.
Широким шагом не жреца, но воина в кабинет прошёл Наргид. Он был явно зол, умело скрывая свои чувства. Однако патриарх слишком часто обращался к дару Нерождённого, чтобы не суметь понять чувств ученика.
- Наргид, сын мой, что привело тебя? – привычно начиная воздействие на сознание собеседника, мягко спросил патриарх Тсинар.
- Я вам не сын, - юноша взмахнул левой рукой, точно разрубая нечто невидимое в воздухе, и патриарх с трудом сдержал гримасу от внезапно возникшей в висках боли. – По праву рождения и наследования я требую ответа от тебя, жрец. Как посмел ты обвинить мою сестру, императрицу Манзокеи, в ереси? И как хватило тебе безумия пытаться пленить ее и заточить в застенках инквизиции в присутствии слуг и болтливых придворных?
- Говоришь, по праву рождения? – жрец отбросил прочь маску доброго дядюшки и, откинувшись в кресле, сложил руки на груди. – Я старше тебя по рождению, щенок, так что ещё вопрос, кто достойнее называться наследником империи. Смотрю, силу почуял? Против меня решил воевать?
- А ты подумал, что я с умильным выражением на лице буду целовать тебе руки, что освободил трон, назвав мою сестру еретичкой?!
- Ты должен быть благодарен, глупец! Нерождённый много лет ждал возможности возвыситься. Нас загнали в самый угол: нет права править, избирать правителя, торговать или держать своё войско. Моим предшественникам немало пришлось приложить усилий, чтобы создать корпус инквизиции. И вот теперь я – не кто-то другой, а я! – открываю нашей вере путь к трону, а ты смеешь упрекать меня в этом?!
- Смею, - неожиданно спокойно отозвался принц. – Потому что мне такой трон не нужен. И не нужна корона, на которой будут блистать не алмазы, а кровь Теверы.
Патриарх чуть подался вперёд и упёрся руками в стол. Он словно пёс, который вдруг почуял слабость в противнике, оскалился и почти прошептал:
- А как же те наши братья, что погибли от рук язычников или злобных магов, страдая за свою веру? Их кровью полита почти вся Манзокея. Их кровью окрашены в красное ковры императорского дворца. Их кровь даёт нам силу верить и обретать благословение Нерождённого. Как же они?
- Они погибли потому, что хотели изменить мир. Но мир не хотел меняться. Чем плохи боги неба, земли и воды? Чем они хуже Нерождённого, если даруют своей пастве те же силы, которыми обладают и жрецы? Разве и мы – не маги?
- Твоё благо, что ты – мой преемник, Наргид. Иного кого за такие речи ждал бы костёр, но ты… - Жрец вдруг громко рассмеялся, точно сказал что-то очень смешное. Успокоившись, он подался ещё сильнее вперёд, даже чуть привстав, и с каким-то злым весельем зашептал: - Ты прав, сын мой, мы – маги. Самые сильные из всех, потому что умеем управлять сознанием людей. Огонь, вода, целительство – всё это тьфу, ерунда! Миром правит тот, за кем идут толпы. Посмотри на собравшихся в храме людей. Они утомлены своими заботами, они ничего не хотят, кроме выпивки и женщин. Но стоит истинному жрецу, владеющему своей силой, заговорить, как его магия проникает в отупевший мозг этих созданий и подчиняет себе. И всё – они наши с потрохами! Со всеми их страстями, желаниями и тайнами!
Патриарх вскочил со стула и стремительно приблизился к Наргиду. Глаза старика сияли так страшно, словно он достиг крайней степени безумия. Но при этом был столь счастлив, что не сознавал своего бедственного положения.
- Да, мы – маги, но мы не убиваем, не воюем, не перекраиваем мир божий по своему разумению. Лишь лечим души людей и указываем им путь к истине.
- Верно, а убивает за нас инквизиция. – Наргид отодвинулся от своего наставника. – И столько же, сколько льётся лести и фальшивой благодарности в уши жрецов, столько же шепчется за нашими спинами проклятий. Но ты, жрец, так и не ответил мне на вопрос – как ты посмел пойти против императрицы?
- Я просто выполнил свою работу. Или твою? – патриарх на миг сделал вид, что задумался, но принц успел уловить какой-то магический импульс и машинально защитился от воздействия. – Весь наш род – маги. И я, и ты, и твой отец, и твоя сестрица – все мы наделены силой, иначе власть не удержать. Но нужно ли о том знать простому люду? Нет. Пусть лучше верят в благодать Нерождённого, смирнее будут.
- Что ж, я тебя услышал. Но ты зря решил воевать моими руками. Всё же брат – это брат, а сестра – совсем иное. Прощайся со своим храмом, завтра лживая вера будет разоблачена, а империя вновь станет государством, в котором к магам относятся с почётом и уважением.
Наргид отважно повернулся спиной к тому, кого больше не желал считать своим наставником, и взялся за ручку двери.
- Я должен гордиться тобой, сын мой, - вновь в образе благообразного жреца заговорил патриарх. – Я хорошо тебя выучил, многое дал и ещё большее ты познал сам. Но время последнего урока пришло только сейчас. Запомни, никого нельзя оставлять за спиной – ни друзей, ни врагов. Никому нельзя давать шанс помешать тебе. И самое главное, - старик сделал паузу, и Наргид обернулся, чтобы взглянуть на него, - и самое главное – никому нельзя верить.
На этих словах дверь сама распахнулась, чудом не ударив принца. Тот сделал шаг назад и почувствовал, как его запястья попали в захват не по-старчески сильных рук патриарха, а в голове словно вспыхнул костёр. Боль на миг сковала всё тело, лишая воли и способности мыслить. Защита рассыпалась, позволяя силе и поле патриарха завладеть разумом. Два инквизитора, вошедших в кабинет, с двух сторон подхватили Наргида под руки, особыми артефактами лишая того возможности использовать силу. Впрочем, тот и без того был сейчас лишён воли и даже не попытался сопротивляться.
- Запереть в его комнате, приставить стражу, - тихо приказал патриарх. – Попробует бежать – водворить на место и сообщить мне. Пока я не позволю, из комнаты не выпускать.
- Ваше святейшество,.. – попробовал было возразить один из инквизиторов, но патриарх прервал его движением руки.
- Я слишком стар, сын мой, чтобы потратить ещё десяток лет на воспитание нового патриарха. Этого же ещё можно вернуть под сень Нерождённого. Ступайте, - и громко, специально для секретаря и тех, кто мог бы находиться в приёмной, сочувственно добавил: - Мой бедный мальчик, как тебя подкосила весть о том, что наша императрица… Впрочем, ничего ведь ещё не доказано, а потому не будем сотрясать воздух пустыми обвинениями. Братья, проводите брата Наргида до его комнат, чтобы он мог прийти в себя от потрясения.
Все эти слова доносились до принца словно сквозь толщу воды. Он осознавал их, понимал, куда его ведут, но просто не мог сопротивляться. Кажется, патриарх Тсинар использовал на нём всю мощь своего дара, только чтобы заставить слушаться. Значит, он сильнее, он может справиться с этой магией. Надо только дождаться момента, когда рядом не окажется кого-то, кто сумеет помешать. Поэтому Наргид безвольно переставлял ноги, являя всем покорный, немного туповатый образ человека, оглушённого дурной вестью.
Инквизиторы втолкнули принца в комнату, не заботясь о том, чтобы тот дошёл до кровати, и захлопнули дверь. Ключ противно скрипнул в замке, запирая Наргида, но тому только того и надо было. Ноги отказывались держать отяжелевшее от чужой магии тело, но юноша постарался упасть так, чтобы не разбить лицо.
Поначалу Тевера ещё тосковала об уроках магии, но придворная жизнь закрутила, затянула в себя неумолимой стремниной, и в памяти постепенно стали выцветать воспоминания о мудрых глазах старого садовника. Магия всё ещё манила Теверу, порой сама тянулась к рукам, сила норовила выплеснуться. Часто приходилось сдерживать эти порывы, особенно в присутствии жрецов, лишь редкие вылазки в императорский сад, само воплощение магии, помогали справиться с силой. В такие моменты не хватало наставника, который мог бы объяснить, почему ей вдруг стало так сложно управлять собой. Но жрецам не откроешься, а истинный учитель предпочёл отдалиться.
В одно раннее утро, когда императрица вышла в одиночестве в сад, ей особенно хотелось сотворить что-то волшебное. В столицу робкими шагами входила весна, и даже в зачарованном саду было заметно её влияние. На солнечных полянках распускали цветы примулы, клумбы украсились нарциссами. В кустах зазеленевшей сирени можно было услышать звонкие трели соловьёв, которые осенью всегда покидали столицу.
Налёт суровости и невозмутимости смыло чистым сиянием розовой зари, сила словно вернула юной девушке её юность, и Тевера решила вновь попробовать сотворить то, что однажды показал ей мальчишка – создать при помощи магии цветок.
Императрица настолько увлеклась, что не услышала осторожных шагов. Густая листва заглушила их. Когда же Тевера, покинув императорский парк, вернулась ко дворцу, у заднего крыльца стоял патриарх Тсинар в сопровождении трёх воинов-инквизиторов. Рядом уже собралась тихонько перешёптывающаяся кучка слуг – нечасто инквизиция заявлялась во владения императорской семьи.
- Тевера Манская, - опустив приветствие и титул с деланой печалью провозгласил патриарх, - ты обвиняешься в использовании еретической магии, следовательно, подлежишь заключению в доме инквизиции и лишаешься всех титулов до выяснения истинности или ложности обвинения.
Тевера отшатнулась, с трудом понимая, что ей говорят. Инквизиторы между тем подошли к ней, двое взяли за руки, лишая доступа к силе, третий встал за спиной на случай, если обвинённая попробует сбежать. Сквозь нарастающий гул в ушах с трудом доносились слова патриарха Тсинара:
- Малый совет становится временным правителем империи Манзокея. Если же вина Теверы Манской будет доказана, во избежание гражданской войны прямым наследником императорского трона будет объявлен Наргид Манский. Да услышит меня Нрождённый!
Короткая вспышка света завершила слова жреца, и инквизиторы потянули оглушённую происходящим императрицу за собой. В спину понеслись проклятия от слуг – подумать только, они служили еретичке!
Тевера по инерции сделала несколько шагов, но потом всё же взяла себя в руки и остановилась.
- Ты не имеешь права обвинять императрицу, жрец! – отбросив церемонии, выкрикнула она. – Я выше твоей инквизиции. И пока нет достаточного доказательства, никто не смеет…
- О нет, ваше бывшее величество, - ядовито улыбнулся патриарх, - смеет. И доказательство более чем веское. Потому как предоставлено оно мне служителем Нерождённого.
И за спиной патриарха возник человек с крысиным лицом – Консо, помощник Рантира.
Тевера понадеялась, что побледнела она не слишком сильно. Мысленно она трижды обозвала себя бестолковой курицей – ведь именно императорский сад она считала самым безопасным местом для применения магии, а потому не особо таилась. Но ведь и этот Консо мог просто наговорить на неё!
- У меня нет доверия этому человеку, ведь он не в рясе жреца, да и благодатного символа жречества я на его шее не вижу, - не сдавалась Тевера. – А назвать служителем Нерождённого я и своего начальника гвардии могу.
Слуги за спиной притихли, вслушиваясь в диалог, и даже забормотали что-то извиняющееся за поспешное обвинение императрицы в ереси, но сейчас было не до них.
- Если он ошибся, храм принесёт свои извинения вам, ваше величество, - вкрадчиво заметил патриарх. – Объявит о своей ошибке во всеуслышание по всей империи и в каждом государстве, в котором люди внимают проповедям Нерождённого. Вам же нужно лишь доказать, что вы не виновны. Не будете ли вы так любезны проследовать за инквизиторами для проведения дознания?
Отказать такой просьбе означало бы признание своей виновности, но Тевера всё ещё искала способы спастись из цепких лап тех, кто погубил уже немало магов.
- Проследую, со всем моим удовольствием, - наконец, ответила она и тут же добавила, заставив увянуть торжествующую улыбку патриарха. – Но на моём дознании должен присутствовать старший член моей семьи. Поскольку мои родители и старший брат погибли, а Наргид является жрецом, таковым сейчас считается мой обручённый жених, княжич Дантор Берийский. Без его присутствия вы не имеете права проводить дознания. До приезда же княжича я обязуюсь находиться в своём дворце под присмотром фрейлин, выполняя обязанности императрицы.
Тевера выдохнула, произнеся такую длинную фразу. Говорила она громко, чтобы слышали и слуги, и придворные, которые, несомненно, прознав о невиданном событии, уже набежали к окнам, выходящим на задний двор. Мысленно радовалась, что всё это время не ленилась и читала законы и уложения, в том числе и храмовые – патриарху Тсинару возразить на это было нечего.
- Что ж, да будет так, - признавая своё поражение, тяжело произнёс он. – Но, помимо, фрейлин при вас ежедневно будет присутствовать и один из представителей инквизиции. И если он поймёт, что обвинение послушника Консо было истинно, это и станет доказательством вины императрицы.
- Да будет так! – в тон патриарху ответила Тевера, гордо вскинув голову.
Жрец незаметно кивнул одному из инквизиторов, столь же молча поклонился и пошёл прочь в сопровождении двух воинов. Третий остался нести свою службу при обвинённой в ереси императрице.
Тевера передёрнула плечами, словно стряхивая с себя чудом отступивший ужас, и повернулась ко входу во дворец. Двор был пуст – слуги успели разбежаться, опасаясь гнева хозяйки. В их молчании Тевера не сомневалась, но вот придворные точно разнесут по всему Дармату новости: императрица обвиняется в ереси! Значит, надо морально подготовиться к новой войне.
ГЛАВА 8
«Если вера крепка,
Не дрожит рука,
Сомнений неведом яд.
Святой веры огонь
Пробуждается в том,
Кто не отступает назад.
Силой тот одарён,
Кто молиться учён,
Кого бог пожелал наградить.
Ну, а если колдун
Вдруг воззвал к силе лун,
Значит он уже еретик», -
Так в высоких стенах
Поучал монах
Своего преемника. Но
Тот спросил: «Но ведь бог
Людям веру даёт,
Колдуны ж существуют давно.
Значит, всю благодать
Бог не смог нам отдать,
Поделив её для всех людей.
Значит, мы все равны
В чём же смысл, скажи,
Наисвятейшего выбирать?»
Патриарх Тсинар сидел за столом в своём кабинете и с яростью работал с бумагами. На одних, после стремительного прочтения, он размашисто писал «Удовлетворить!», другие удостаивались жестокого «Отказать!», некоторые сразу летели под стол, где стояла специальная корзина для мусора. Сгустившиеся тучи за окном явственно отражали его настроение и словно насмехались над этим днём, начинавшимся с такой чудной погоды, с пения птиц и аромата весенних цветов. Однако произошедшая неудача хоть и разозлила жреца, но не сломила его жажды добиться цели. Проигран бой, но не вся битва. Одна беда: Тевера теперь знает, что храм ей больше не опора, а значит придётся действовать вдвое осторожнее.
Дверь в кабинет распахнулась, ветром взметнув несколько листов с прошениями, лежащими на самом краю стола.
- Я же приказал – никого не пускать! – гневно бросил патриарх.
- Я слышал это от вашего секретаря, ваше святейшество, но посмел ослушаться.
Широким шагом не жреца, но воина в кабинет прошёл Наргид. Он был явно зол, умело скрывая свои чувства. Однако патриарх слишком часто обращался к дару Нерождённого, чтобы не суметь понять чувств ученика.
- Наргид, сын мой, что привело тебя? – привычно начиная воздействие на сознание собеседника, мягко спросил патриарх Тсинар.
- Я вам не сын, - юноша взмахнул левой рукой, точно разрубая нечто невидимое в воздухе, и патриарх с трудом сдержал гримасу от внезапно возникшей в висках боли. – По праву рождения и наследования я требую ответа от тебя, жрец. Как посмел ты обвинить мою сестру, императрицу Манзокеи, в ереси? И как хватило тебе безумия пытаться пленить ее и заточить в застенках инквизиции в присутствии слуг и болтливых придворных?
- Говоришь, по праву рождения? – жрец отбросил прочь маску доброго дядюшки и, откинувшись в кресле, сложил руки на груди. – Я старше тебя по рождению, щенок, так что ещё вопрос, кто достойнее называться наследником империи. Смотрю, силу почуял? Против меня решил воевать?
- А ты подумал, что я с умильным выражением на лице буду целовать тебе руки, что освободил трон, назвав мою сестру еретичкой?!
- Ты должен быть благодарен, глупец! Нерождённый много лет ждал возможности возвыситься. Нас загнали в самый угол: нет права править, избирать правителя, торговать или держать своё войско. Моим предшественникам немало пришлось приложить усилий, чтобы создать корпус инквизиции. И вот теперь я – не кто-то другой, а я! – открываю нашей вере путь к трону, а ты смеешь упрекать меня в этом?!
- Смею, - неожиданно спокойно отозвался принц. – Потому что мне такой трон не нужен. И не нужна корона, на которой будут блистать не алмазы, а кровь Теверы.
Патриарх чуть подался вперёд и упёрся руками в стол. Он словно пёс, который вдруг почуял слабость в противнике, оскалился и почти прошептал:
- А как же те наши братья, что погибли от рук язычников или злобных магов, страдая за свою веру? Их кровью полита почти вся Манзокея. Их кровью окрашены в красное ковры императорского дворца. Их кровь даёт нам силу верить и обретать благословение Нерождённого. Как же они?
- Они погибли потому, что хотели изменить мир. Но мир не хотел меняться. Чем плохи боги неба, земли и воды? Чем они хуже Нерождённого, если даруют своей пастве те же силы, которыми обладают и жрецы? Разве и мы – не маги?
- Твоё благо, что ты – мой преемник, Наргид. Иного кого за такие речи ждал бы костёр, но ты… - Жрец вдруг громко рассмеялся, точно сказал что-то очень смешное. Успокоившись, он подался ещё сильнее вперёд, даже чуть привстав, и с каким-то злым весельем зашептал: - Ты прав, сын мой, мы – маги. Самые сильные из всех, потому что умеем управлять сознанием людей. Огонь, вода, целительство – всё это тьфу, ерунда! Миром правит тот, за кем идут толпы. Посмотри на собравшихся в храме людей. Они утомлены своими заботами, они ничего не хотят, кроме выпивки и женщин. Но стоит истинному жрецу, владеющему своей силой, заговорить, как его магия проникает в отупевший мозг этих созданий и подчиняет себе. И всё – они наши с потрохами! Со всеми их страстями, желаниями и тайнами!
Патриарх вскочил со стула и стремительно приблизился к Наргиду. Глаза старика сияли так страшно, словно он достиг крайней степени безумия. Но при этом был столь счастлив, что не сознавал своего бедственного положения.
- Да, мы – маги, но мы не убиваем, не воюем, не перекраиваем мир божий по своему разумению. Лишь лечим души людей и указываем им путь к истине.
- Верно, а убивает за нас инквизиция. – Наргид отодвинулся от своего наставника. – И столько же, сколько льётся лести и фальшивой благодарности в уши жрецов, столько же шепчется за нашими спинами проклятий. Но ты, жрец, так и не ответил мне на вопрос – как ты посмел пойти против императрицы?
- Я просто выполнил свою работу. Или твою? – патриарх на миг сделал вид, что задумался, но принц успел уловить какой-то магический импульс и машинально защитился от воздействия. – Весь наш род – маги. И я, и ты, и твой отец, и твоя сестрица – все мы наделены силой, иначе власть не удержать. Но нужно ли о том знать простому люду? Нет. Пусть лучше верят в благодать Нерождённого, смирнее будут.
- Что ж, я тебя услышал. Но ты зря решил воевать моими руками. Всё же брат – это брат, а сестра – совсем иное. Прощайся со своим храмом, завтра лживая вера будет разоблачена, а империя вновь станет государством, в котором к магам относятся с почётом и уважением.
Наргид отважно повернулся спиной к тому, кого больше не желал считать своим наставником, и взялся за ручку двери.
- Я должен гордиться тобой, сын мой, - вновь в образе благообразного жреца заговорил патриарх. – Я хорошо тебя выучил, многое дал и ещё большее ты познал сам. Но время последнего урока пришло только сейчас. Запомни, никого нельзя оставлять за спиной – ни друзей, ни врагов. Никому нельзя давать шанс помешать тебе. И самое главное, - старик сделал паузу, и Наргид обернулся, чтобы взглянуть на него, - и самое главное – никому нельзя верить.
На этих словах дверь сама распахнулась, чудом не ударив принца. Тот сделал шаг назад и почувствовал, как его запястья попали в захват не по-старчески сильных рук патриарха, а в голове словно вспыхнул костёр. Боль на миг сковала всё тело, лишая воли и способности мыслить. Защита рассыпалась, позволяя силе и поле патриарха завладеть разумом. Два инквизитора, вошедших в кабинет, с двух сторон подхватили Наргида под руки, особыми артефактами лишая того возможности использовать силу. Впрочем, тот и без того был сейчас лишён воли и даже не попытался сопротивляться.
- Запереть в его комнате, приставить стражу, - тихо приказал патриарх. – Попробует бежать – водворить на место и сообщить мне. Пока я не позволю, из комнаты не выпускать.
- Ваше святейшество,.. – попробовал было возразить один из инквизиторов, но патриарх прервал его движением руки.
- Я слишком стар, сын мой, чтобы потратить ещё десяток лет на воспитание нового патриарха. Этого же ещё можно вернуть под сень Нерождённого. Ступайте, - и громко, специально для секретаря и тех, кто мог бы находиться в приёмной, сочувственно добавил: - Мой бедный мальчик, как тебя подкосила весть о том, что наша императрица… Впрочем, ничего ведь ещё не доказано, а потому не будем сотрясать воздух пустыми обвинениями. Братья, проводите брата Наргида до его комнат, чтобы он мог прийти в себя от потрясения.
Все эти слова доносились до принца словно сквозь толщу воды. Он осознавал их, понимал, куда его ведут, но просто не мог сопротивляться. Кажется, патриарх Тсинар использовал на нём всю мощь своего дара, только чтобы заставить слушаться. Значит, он сильнее, он может справиться с этой магией. Надо только дождаться момента, когда рядом не окажется кого-то, кто сумеет помешать. Поэтому Наргид безвольно переставлял ноги, являя всем покорный, немного туповатый образ человека, оглушённого дурной вестью.
Инквизиторы втолкнули принца в комнату, не заботясь о том, чтобы тот дошёл до кровати, и захлопнули дверь. Ключ противно скрипнул в замке, запирая Наргида, но тому только того и надо было. Ноги отказывались держать отяжелевшее от чужой магии тело, но юноша постарался упасть так, чтобы не разбить лицо.
