Наконец господин Гилрам вернулся и что-то тихо шепнул её величеству, отчего лицо Теверы стало белее праздничной скатерти.
- На северной границе восстание, - деревянным голосом проговорила императрица, сверля взглядом герцогов Дарун и Ауртан.
- Ваше величество! – Оба тут же подскочили со своих мест. – Это невозможно!
Они что-то пытались объяснить, наперебой доказывали абсурдность подобного заявления, но Тевера только устало махнула рукой.
- Все свободны, но дворца не покидать. Ко мне пригласить Наргида и его высочество Дантора.
Невидящими глазами она смотрела на покидающих кабинет советников. Ей хотелось сжаться в комок, прикрыть живот руками и спрятаться в самом тёмном тайном углу, в таком месте, где никто и никогда её не отыщет. Где она, наконец. Сможет передохнуть от бремени власти. Но чувство долга напоминало: она – императрица. И именно от её решений вновь будет зависеть судьба и будущее всей Манзокеи, так что сейчас не время для проявления слабости.
Мужчины примчались на зов достаточно быстро, но к тому моменту, когда Тевера уже успела напридумывать себе всяких ужасов и молча глотала слёзы. То ей казалось, что северяне волной хлынут в Дармат, убьют её мужа и ещё нерождённого малыша. То в голову пришло, что, услышав о внутреннем конфликте, на границах поднимут головы воинственные соседи. Потом перед внутренним взором предстала картина распада империи на те семь герцогств, которыми она когда-то раньше и была.
Ей даже стало казаться, что будущий ребёнок заворочался в животе, точно умоляя спасти его, не отдавать жрецам и инквизиции. Обхватив себя руками и сжавшись, точно от боли, Тевера всё же не выдержала и заплакала. Как раз в этот момент и явились Дантор с Наргидом.
Императрица бросилась мужу на грудь и принялась вывались всё, что пришлой ей в голову, всхлипывая и вздрагивая от жалости к самой себе и ко всей империи.
- Что вы, дорогая моя, хватит себя накручивать, - крепко обняв жену и поглаживая её по спине, мягко проговорил Дантор. – Есть ещё как минимум десяток предполагаемых вариантов развития событий. Но это не значит, что все они сбудутся.
Тевера притихла, вслушиваясь в спокойный голос мужа.
- Сейчас ваше величество должны назначить верховного главнокомандующего, чтобы он и занялся разрешением конфликта, - убедившись, что сестра его слышит, разумно заметил Наргид. – Следует перебросить на север верные вам войска. Пока только с целью демонстрации силы, но готовиться лучше и к столкновениям. Кроме того я бы порекомендовал вам потребовать организации молебнов о мире и благоразумии… пусть будет для жителей империи.
Тевера прикрыла глаза, по-детски надеясь, что, если спрятаться от проблемы, она тоже исчезнет. Конечно, никуда страшная новость не собиралась пропадать, но юной женщине определённо стало легче.
- Вы двое – моя единственная опора, - медленно, с трудом подбирая слова, проговорила она. – Я стала императрицей вопреки всему: разуму, законам, назло храму и всем нашим заграничным соседям. И я сознаю, сколь велика пропасть, перед которой я оказалась. Сделала попытку перепрыгнуть её, но, кажется, не достигла и середины.
- Сестра, если ты сейчас откажешься от борьбы и свалишь всё на меня, то поступишь именно так, как и хотел патриарх Тсинар. – Наргид взял Теверу за руки и внимательно посмотрел ей в глаза. – Но ведь я тоже не готовился стать императором.
- Тебя готовили как будущего патриарха, учили влиять на людей, управлять ими, разбираться в ведении хозяйства, торговле и в международных отношениях. Это гораздо больше моих отрывочных знаний о политике, вышивании и музицировании.
- У тебя есть муж...
- Против которого некто, известный нам, настроил половину империи.
- … который умеет всё то, что ты перечислила. Не сдавайся, Тевера!
Она отняла руки, подошла к Дантору, словно ища его поддержки, и только потом проговорила:
- Я беременна, Наргид. Какая мне война и борьба за власть?!
- Тевера, - Дантор мягко положил руки жене на плечи и чуть встряхнул её. – Не стоит нервничать. А уж о своём положении постарайся и поменьше думать, и поменьше говорить. Ты права – тебе в конфликте участвовать нельзя. Императрица должна быть законом, а не карающим мечом. Мы с Наргидом справимся.
- Но и оставаться в столице тоже было бы глупо, - осознав тревогу сестры, заявил жрец.
- Запад наиболее лоялен к нам, не считая юга, - начал рассуждать его высочество. – На юг я тебе ехать не советую – могут счесть за побег. А вот желание временно укрыться во владениях герцога Ди-Варкан не будет выглядеть слабостью. Ты права – тебе сейчас важно родить здорового наследника. А мы с Наргидом займёмся восстанием. – Дождавшись согласного кивка жреца, мужчина продолжил: – Последнее же, о чём попрошу, надо переназначить патриарха – восстание отличный повод для этого. Не старику же воевать?
- Я не уверена, что…
- Тевера, - вмешался Наргид, - Дантор прав. Став патриархом, я сразу превращусь в неподходящего кандидата на трон. Нам давно уже следовало сделать это, но ты не вспоминала, а я считал себя ещё неготовым и оттягивал неприятный момент так долго, как только мог. Боялся бремени власти, ответственности – и вот к чему эта моя неуверенность в себе привела. Но если я пройду возведение в сан патриарха, наставнику Тсинару придётся поломать голову, чтобы выстроить новый план, а у тебя появится время подготовиться к его новой интриге. Затем напишешь в присутствии совета доверенность на мужа и спокойно отправишься вынашивать дитя.
Императрица больным взглядом посмотрела на дорогих ей мужчин. В душе плескался страх потерять обоих, но оба были правы – тянуть больше нельзя. И она согласно кивнула.
* * *
Тевера всегда ненавидела запах церковных благовоний. Впрочем, ходили слухи, что они у всех магов, кроме храмовников, вызывали отторжение. Но деться сегодня, как и в день коронации, было некуда. Это обязанность императрицы – сообщить Нерождённому о смене одного патриарха на другого.
После долгой службы и ритуальных песнопений патриарх Тсинар, наконец, тяжело опустился на колени перед ликом своего покровителя. Сегодня старик был в полном облачении патриарха: в богатой митре, больше напоминавшей императорскую корону, вышитой золотом рясе, с массивным посохом в руках. На груди его поблескивал украшенный самоцветами медальон с ликом нерождённого, тяжесть которого с трудом выдерживала толстая витая цепь. Непонятно было, как старому жрецу хватало сил удерживать на себе вес всего этого великолепия. Но тот умудрялся не только выдерживать, но и стоять всё время обряда с прямой спиной и высоко поднятой головой.
Императрице предстояло сначала принять у бывшего уже патриарха посох, потом снять митру и образ и передать эти символы патриаршей власти преемнику, подтверждая тем самым пред ликом Нерождённого своё решение. Расшитая ряса же у каждого была своя.
У Теверы настолько отчаянно тряслись руки, что она боялась уронить что-то из символов власти. Да ещё утреннее недомогание усиливалось церковными запахами, отчего хотелось закончить всё как можно быстрее. Но обряд требовал неспешности, поэтому приходилось держать себя в руках.
Она с трудом вытерпела прямой, всё понимающий взгляд патриарха Тсинара и улыбнулась впервые за долгое утро, встретившись с тёмно-карими глазами брата. Вручив Наргиду положенные по статусу регалии, Тевера встала между двумя коленопреклонёнными фигурами и громко произнесла:
- Волей нашего величества и с благословением Нерождённого нарекаем Наргида Манского патриархом Манзокеи.
Присутствующие при обряде жрецы и придворные сдержано откликнулись:
- Да будет на то воля Нерождённого!
После этого Наргид поднялся и подал сестре руку, помогая спуститься с возвышения. Теперь он как новоиспечённый патриарх должен был произнести речь, давая понять, что действительно занял место своего предшественника. Старый же патриарх так и остался стоять на коленях, но спина его неуловимо сгорбилась, вся фигура обмякла, словно только регалии патриарха поддерживали в нём силы.
Однако Тевере показалось, что патриарх Тсинар за показной молитвой Нерождённому прятал свою злость от того, что юная императрица посмела нарушить ещё один из его планов. Впрочем, с этим предстояло разбираться мужчинам. Она же собиралась последовать их совету и покинуть Дармат, чтобы в покое выносить дитя.
Императрица с облегчением вышла из храма, едва Наргид закончил свою речь. Она понимала, что не стоит винить брата в многословии, но последние несколько минут держалась на ногах исключительно усилием воли. Теперь старому и новому патриарху предстояло решить вопрос о передаче полномочий и всех текущих дел, но её это уже не касалось.
Тевера до сих пор с содроганием вспоминала беседу с патриархом Тсинаром, состоявшуюся неделю назад, после принятого решения. Старик с такой силой воздействовал своей магией внушения, что голова у Теверы болела потом ещё несколько дней.
Сейчас трудная ситуация в империи – утверждал патриарх. Нельзя менять власть в храме, так как новичок не справится со всеми проблемами смутного времени. Паства не примет нового патриарха, и поднимутся только ещё большие волнения.
Одним словом, доводов у жреца, как и всегда, было немало. Закончились они лишь с вопросом императрицы, где же было влияние патриарха, когда он ездил с визитом в герцогство Дарун и почему не предвидел и не предотвратил восстания.
- Поступайте, как знаете, ваше величество, - только и ответил на это жрец. – Я отдам приказ о подготовке обряда, раз уж на то ваша воля.
А на вопрос так и не ответил.
Тевера и Дантор решили, что старика необходимо оставить на виду, а то можно будет ожидать ещё одного восстания. На сей раз в тех землях, куда его сослали бы. Поэтому в путь собиралась будущая мать. В качестве сопровождения императрица брала с собой пять фрейлин, болтовню которых переносила несколько лучше прочих, свою горничную и отряд гвардейцев. Все приготовления старались проводить тайно, однако слухи всё равно распространились со страшной скоростью, и провожать императрицу народ на дворцовой площади стал ещё с вечера.
- Вас любят, ваше величество, - рассматривая толпу, с мягкой улыбкой заметил Дантор.
- Не люблю шумные сборища. Сразу чувствую себя под прицелом вражеских стрел, - чуть поведя плечами, отозвалась Тевера.
- Я тоже. – Мужчина одним движением задёрнул штору и повернулся к жене. – Даже попрощаться толком не дадут. А когда мы с вами теперь свидимся, даже ваш Нерождённый не ведает.
- Обязательно пишите мне, или я стану волноваться, а это вредно для ребёнка.
Императрица бледно улыбнулась, показывая, что шутит, но временный император, назначенный подписанным вчера в Совете указом, лишь покачал головой.
- Писать в нынешние времена небезопасно, а вот у артефактов хорошая защита. – Он взял в руки ладони жены, поочередно поцеловал каждую, а потом надел ей на палец массивное кольцо с замысловатой вязью. – Это переговорный артефакт. Всё, что вы хотите сказать, говорите в камень и обязательно в конце добавляете «Оправить послание». И я получу ваше сообщение. А если я буду связываться с вами, то руны окрасятся в алый цвет. Вам нужно будет произнести «Желаю выслушать» - и вы услышите моё послание.
- Удобно. И можно уединиться, чтобы не вызвать чужого любопытства, - рассматривая кольцо, кивнула Тевера.
- Главное – запомните активационные слова, а дальше научитесь. Это несложно.
- Хорошо. Но остался ещё один нерешённый вопрос. Как же инквизиция?
- Два дня назад патриарх Наргид подписал указ об отмене слежки за императрицей. Вам не о чем переживать, дорогая. А теперь давайте прощаться.
Дантор слегка коснулся губами губ Теверы, чтобы она расслабилась, затем поцеловал чуть настойчивее, одновременно снимая с неё неглиже. Поцелуи спустились к шее, затем ниже и ниже, пока Дантор не опустился на колени, прижавшись сначала губами, а потом щекой к животу жены. И замер так, осторожно обняв.
- Берегите себя и нашего ребёнка, - едва слышно прошептал он, незаметно укутывая защитной магией, стараясь дотянуться до того, кому только предстояло сделать их настоящей семьёй.
Вместо ответа Тевера тоже опустилась на колени и сама поцеловала мужа. Оторвавшись от него, пошептала:
- А вы – себя.
Одним движением Дантор поднялся, подхватил Теверу на руки и направился к кровати: их прощание только начиналось.
* * *
Западные территории империи издавна славились плодородием. Мягкая холмистая равнина центра постепенно переходила в степи. Летом солнце и своевременные дожди способствовали богатому урожаю, но с приходом осени всё менялось. Зимой тут дули особо холодные ветра, отчего казалось, что на улице по крайней мере вдвое холоднее, чем должно было бы быть. Редкие рощицы и перелески не могли предоставить жителям герцогства Ди-Варкан достаточного количества дров, поэтому печи и камины топили торфом или сушёным навозом. Однако ради императрицы у соседей было закуплено достаточное количество леса.
Кортеж Теверы двигался более двух недель. Ни в коем случае нельзя было поднимать панику среди просто народа, отчего императрица останавливалась в каждом мало-мальски большом городке, чтобы выслушать жалобы жителей, побеседовать с градоправителями и вообще всеми возможными способами показать, что её величество не верят в серьёзность слухов о восстании на севере и просто совершают запланированный отъезд из столицы, чтобы спокойно дождаться срока и произвести на свет наследника.
Но чем дальше от столицы она оказывалась, тем ярче императрица видела, что была слепа. Люди боготворили патриарха Тсинара и своих старх герцогов, относясь к «девчонке на троне и молодёжи вокруг неё» с недоверием, если не с насмешкой, Тевере и самой довелось услышать, как два лакея обсуждали, какой амулет, благословлённый жрецом Нерождённого, лучше защищает от нападения драконов.
Дурные слухи оказались быстрее добрых, и пока заставить народ перестать в них верить не было никакой возможности. Тевера просто сжимала зубы, заставляла себя улыбаться и двигалась вперёд в надежде, что у Ди-Варканов ей, наконец, посчастливиться передохнуть от эмоций пути.
Герцогский замок во многом превосходил столичный императорский дворец. Хищные остроконечные башни вздымались вверх, касаясь облаков. Массивная крепостная стена неприступной громадой нависала над головами. Тевера знала, что любого врага во внутреннем дворике поджидали лучники с отравленными стрелами. Впрочем, многие крепости никогда не подвергались нападениям. Эта же по сей день оставалась поборницей свободы, о чём свидетельствовали свежая каменная крошка и гигантские щербины в стенах.
Императрица помнила ещё родовой замок герцогов Манских, где ей несколько раз довелось побывать в детстве. Он был похож на эту крепость и вызывал в душе безотчётное чувство уважения и предвкушения. Те древние стены таили множество тайн и секретов, которыми восторгалась детская душа. Но потом замок перешёл по наследству к Канберу, и Теверу перестали туда брать. В последние же полтора года императрице было не до того, и замок Манский пустовал.
В комнатах крепости Ди-Варканов всегда царил полумрак. Потолки были закопчены от дыма факелов и свечей, а жар каминов не мог прогнать векового холода древних камней. Ещё Теверу поначалу смущало отсутствие привычной комнаты для омовений.
- На северной границе восстание, - деревянным голосом проговорила императрица, сверля взглядом герцогов Дарун и Ауртан.
- Ваше величество! – Оба тут же подскочили со своих мест. – Это невозможно!
Они что-то пытались объяснить, наперебой доказывали абсурдность подобного заявления, но Тевера только устало махнула рукой.
- Все свободны, но дворца не покидать. Ко мне пригласить Наргида и его высочество Дантора.
Невидящими глазами она смотрела на покидающих кабинет советников. Ей хотелось сжаться в комок, прикрыть живот руками и спрятаться в самом тёмном тайном углу, в таком месте, где никто и никогда её не отыщет. Где она, наконец. Сможет передохнуть от бремени власти. Но чувство долга напоминало: она – императрица. И именно от её решений вновь будет зависеть судьба и будущее всей Манзокеи, так что сейчас не время для проявления слабости.
Мужчины примчались на зов достаточно быстро, но к тому моменту, когда Тевера уже успела напридумывать себе всяких ужасов и молча глотала слёзы. То ей казалось, что северяне волной хлынут в Дармат, убьют её мужа и ещё нерождённого малыша. То в голову пришло, что, услышав о внутреннем конфликте, на границах поднимут головы воинственные соседи. Потом перед внутренним взором предстала картина распада империи на те семь герцогств, которыми она когда-то раньше и была.
Ей даже стало казаться, что будущий ребёнок заворочался в животе, точно умоляя спасти его, не отдавать жрецам и инквизиции. Обхватив себя руками и сжавшись, точно от боли, Тевера всё же не выдержала и заплакала. Как раз в этот момент и явились Дантор с Наргидом.
Императрица бросилась мужу на грудь и принялась вывались всё, что пришлой ей в голову, всхлипывая и вздрагивая от жалости к самой себе и ко всей империи.
- Что вы, дорогая моя, хватит себя накручивать, - крепко обняв жену и поглаживая её по спине, мягко проговорил Дантор. – Есть ещё как минимум десяток предполагаемых вариантов развития событий. Но это не значит, что все они сбудутся.
Тевера притихла, вслушиваясь в спокойный голос мужа.
- Сейчас ваше величество должны назначить верховного главнокомандующего, чтобы он и занялся разрешением конфликта, - убедившись, что сестра его слышит, разумно заметил Наргид. – Следует перебросить на север верные вам войска. Пока только с целью демонстрации силы, но готовиться лучше и к столкновениям. Кроме того я бы порекомендовал вам потребовать организации молебнов о мире и благоразумии… пусть будет для жителей империи.
Тевера прикрыла глаза, по-детски надеясь, что, если спрятаться от проблемы, она тоже исчезнет. Конечно, никуда страшная новость не собиралась пропадать, но юной женщине определённо стало легче.
- Вы двое – моя единственная опора, - медленно, с трудом подбирая слова, проговорила она. – Я стала императрицей вопреки всему: разуму, законам, назло храму и всем нашим заграничным соседям. И я сознаю, сколь велика пропасть, перед которой я оказалась. Сделала попытку перепрыгнуть её, но, кажется, не достигла и середины.
- Сестра, если ты сейчас откажешься от борьбы и свалишь всё на меня, то поступишь именно так, как и хотел патриарх Тсинар. – Наргид взял Теверу за руки и внимательно посмотрел ей в глаза. – Но ведь я тоже не готовился стать императором.
- Тебя готовили как будущего патриарха, учили влиять на людей, управлять ими, разбираться в ведении хозяйства, торговле и в международных отношениях. Это гораздо больше моих отрывочных знаний о политике, вышивании и музицировании.
- У тебя есть муж...
- Против которого некто, известный нам, настроил половину империи.
- … который умеет всё то, что ты перечислила. Не сдавайся, Тевера!
Она отняла руки, подошла к Дантору, словно ища его поддержки, и только потом проговорила:
- Я беременна, Наргид. Какая мне война и борьба за власть?!
- Тевера, - Дантор мягко положил руки жене на плечи и чуть встряхнул её. – Не стоит нервничать. А уж о своём положении постарайся и поменьше думать, и поменьше говорить. Ты права – тебе в конфликте участвовать нельзя. Императрица должна быть законом, а не карающим мечом. Мы с Наргидом справимся.
- Но и оставаться в столице тоже было бы глупо, - осознав тревогу сестры, заявил жрец.
- Запад наиболее лоялен к нам, не считая юга, - начал рассуждать его высочество. – На юг я тебе ехать не советую – могут счесть за побег. А вот желание временно укрыться во владениях герцога Ди-Варкан не будет выглядеть слабостью. Ты права – тебе сейчас важно родить здорового наследника. А мы с Наргидом займёмся восстанием. – Дождавшись согласного кивка жреца, мужчина продолжил: – Последнее же, о чём попрошу, надо переназначить патриарха – восстание отличный повод для этого. Не старику же воевать?
- Я не уверена, что…
- Тевера, - вмешался Наргид, - Дантор прав. Став патриархом, я сразу превращусь в неподходящего кандидата на трон. Нам давно уже следовало сделать это, но ты не вспоминала, а я считал себя ещё неготовым и оттягивал неприятный момент так долго, как только мог. Боялся бремени власти, ответственности – и вот к чему эта моя неуверенность в себе привела. Но если я пройду возведение в сан патриарха, наставнику Тсинару придётся поломать голову, чтобы выстроить новый план, а у тебя появится время подготовиться к его новой интриге. Затем напишешь в присутствии совета доверенность на мужа и спокойно отправишься вынашивать дитя.
Императрица больным взглядом посмотрела на дорогих ей мужчин. В душе плескался страх потерять обоих, но оба были правы – тянуть больше нельзя. И она согласно кивнула.
* * *
Тевера всегда ненавидела запах церковных благовоний. Впрочем, ходили слухи, что они у всех магов, кроме храмовников, вызывали отторжение. Но деться сегодня, как и в день коронации, было некуда. Это обязанность императрицы – сообщить Нерождённому о смене одного патриарха на другого.
После долгой службы и ритуальных песнопений патриарх Тсинар, наконец, тяжело опустился на колени перед ликом своего покровителя. Сегодня старик был в полном облачении патриарха: в богатой митре, больше напоминавшей императорскую корону, вышитой золотом рясе, с массивным посохом в руках. На груди его поблескивал украшенный самоцветами медальон с ликом нерождённого, тяжесть которого с трудом выдерживала толстая витая цепь. Непонятно было, как старому жрецу хватало сил удерживать на себе вес всего этого великолепия. Но тот умудрялся не только выдерживать, но и стоять всё время обряда с прямой спиной и высоко поднятой головой.
Императрице предстояло сначала принять у бывшего уже патриарха посох, потом снять митру и образ и передать эти символы патриаршей власти преемнику, подтверждая тем самым пред ликом Нерождённого своё решение. Расшитая ряса же у каждого была своя.
У Теверы настолько отчаянно тряслись руки, что она боялась уронить что-то из символов власти. Да ещё утреннее недомогание усиливалось церковными запахами, отчего хотелось закончить всё как можно быстрее. Но обряд требовал неспешности, поэтому приходилось держать себя в руках.
Она с трудом вытерпела прямой, всё понимающий взгляд патриарха Тсинара и улыбнулась впервые за долгое утро, встретившись с тёмно-карими глазами брата. Вручив Наргиду положенные по статусу регалии, Тевера встала между двумя коленопреклонёнными фигурами и громко произнесла:
- Волей нашего величества и с благословением Нерождённого нарекаем Наргида Манского патриархом Манзокеи.
Присутствующие при обряде жрецы и придворные сдержано откликнулись:
- Да будет на то воля Нерождённого!
После этого Наргид поднялся и подал сестре руку, помогая спуститься с возвышения. Теперь он как новоиспечённый патриарх должен был произнести речь, давая понять, что действительно занял место своего предшественника. Старый же патриарх так и остался стоять на коленях, но спина его неуловимо сгорбилась, вся фигура обмякла, словно только регалии патриарха поддерживали в нём силы.
Однако Тевере показалось, что патриарх Тсинар за показной молитвой Нерождённому прятал свою злость от того, что юная императрица посмела нарушить ещё один из его планов. Впрочем, с этим предстояло разбираться мужчинам. Она же собиралась последовать их совету и покинуть Дармат, чтобы в покое выносить дитя.
Императрица с облегчением вышла из храма, едва Наргид закончил свою речь. Она понимала, что не стоит винить брата в многословии, но последние несколько минут держалась на ногах исключительно усилием воли. Теперь старому и новому патриарху предстояло решить вопрос о передаче полномочий и всех текущих дел, но её это уже не касалось.
Тевера до сих пор с содроганием вспоминала беседу с патриархом Тсинаром, состоявшуюся неделю назад, после принятого решения. Старик с такой силой воздействовал своей магией внушения, что голова у Теверы болела потом ещё несколько дней.
Сейчас трудная ситуация в империи – утверждал патриарх. Нельзя менять власть в храме, так как новичок не справится со всеми проблемами смутного времени. Паства не примет нового патриарха, и поднимутся только ещё большие волнения.
Одним словом, доводов у жреца, как и всегда, было немало. Закончились они лишь с вопросом императрицы, где же было влияние патриарха, когда он ездил с визитом в герцогство Дарун и почему не предвидел и не предотвратил восстания.
- Поступайте, как знаете, ваше величество, - только и ответил на это жрец. – Я отдам приказ о подготовке обряда, раз уж на то ваша воля.
А на вопрос так и не ответил.
Тевера и Дантор решили, что старика необходимо оставить на виду, а то можно будет ожидать ещё одного восстания. На сей раз в тех землях, куда его сослали бы. Поэтому в путь собиралась будущая мать. В качестве сопровождения императрица брала с собой пять фрейлин, болтовню которых переносила несколько лучше прочих, свою горничную и отряд гвардейцев. Все приготовления старались проводить тайно, однако слухи всё равно распространились со страшной скоростью, и провожать императрицу народ на дворцовой площади стал ещё с вечера.
- Вас любят, ваше величество, - рассматривая толпу, с мягкой улыбкой заметил Дантор.
- Не люблю шумные сборища. Сразу чувствую себя под прицелом вражеских стрел, - чуть поведя плечами, отозвалась Тевера.
- Я тоже. – Мужчина одним движением задёрнул штору и повернулся к жене. – Даже попрощаться толком не дадут. А когда мы с вами теперь свидимся, даже ваш Нерождённый не ведает.
- Обязательно пишите мне, или я стану волноваться, а это вредно для ребёнка.
Императрица бледно улыбнулась, показывая, что шутит, но временный император, назначенный подписанным вчера в Совете указом, лишь покачал головой.
- Писать в нынешние времена небезопасно, а вот у артефактов хорошая защита. – Он взял в руки ладони жены, поочередно поцеловал каждую, а потом надел ей на палец массивное кольцо с замысловатой вязью. – Это переговорный артефакт. Всё, что вы хотите сказать, говорите в камень и обязательно в конце добавляете «Оправить послание». И я получу ваше сообщение. А если я буду связываться с вами, то руны окрасятся в алый цвет. Вам нужно будет произнести «Желаю выслушать» - и вы услышите моё послание.
- Удобно. И можно уединиться, чтобы не вызвать чужого любопытства, - рассматривая кольцо, кивнула Тевера.
- Главное – запомните активационные слова, а дальше научитесь. Это несложно.
- Хорошо. Но остался ещё один нерешённый вопрос. Как же инквизиция?
- Два дня назад патриарх Наргид подписал указ об отмене слежки за императрицей. Вам не о чем переживать, дорогая. А теперь давайте прощаться.
Дантор слегка коснулся губами губ Теверы, чтобы она расслабилась, затем поцеловал чуть настойчивее, одновременно снимая с неё неглиже. Поцелуи спустились к шее, затем ниже и ниже, пока Дантор не опустился на колени, прижавшись сначала губами, а потом щекой к животу жены. И замер так, осторожно обняв.
- Берегите себя и нашего ребёнка, - едва слышно прошептал он, незаметно укутывая защитной магией, стараясь дотянуться до того, кому только предстояло сделать их настоящей семьёй.
Вместо ответа Тевера тоже опустилась на колени и сама поцеловала мужа. Оторвавшись от него, пошептала:
- А вы – себя.
Одним движением Дантор поднялся, подхватил Теверу на руки и направился к кровати: их прощание только начиналось.
* * *
Западные территории империи издавна славились плодородием. Мягкая холмистая равнина центра постепенно переходила в степи. Летом солнце и своевременные дожди способствовали богатому урожаю, но с приходом осени всё менялось. Зимой тут дули особо холодные ветра, отчего казалось, что на улице по крайней мере вдвое холоднее, чем должно было бы быть. Редкие рощицы и перелески не могли предоставить жителям герцогства Ди-Варкан достаточного количества дров, поэтому печи и камины топили торфом или сушёным навозом. Однако ради императрицы у соседей было закуплено достаточное количество леса.
Кортеж Теверы двигался более двух недель. Ни в коем случае нельзя было поднимать панику среди просто народа, отчего императрица останавливалась в каждом мало-мальски большом городке, чтобы выслушать жалобы жителей, побеседовать с градоправителями и вообще всеми возможными способами показать, что её величество не верят в серьёзность слухов о восстании на севере и просто совершают запланированный отъезд из столицы, чтобы спокойно дождаться срока и произвести на свет наследника.
Но чем дальше от столицы она оказывалась, тем ярче императрица видела, что была слепа. Люди боготворили патриарха Тсинара и своих старх герцогов, относясь к «девчонке на троне и молодёжи вокруг неё» с недоверием, если не с насмешкой, Тевере и самой довелось услышать, как два лакея обсуждали, какой амулет, благословлённый жрецом Нерождённого, лучше защищает от нападения драконов.
Дурные слухи оказались быстрее добрых, и пока заставить народ перестать в них верить не было никакой возможности. Тевера просто сжимала зубы, заставляла себя улыбаться и двигалась вперёд в надежде, что у Ди-Варканов ей, наконец, посчастливиться передохнуть от эмоций пути.
Герцогский замок во многом превосходил столичный императорский дворец. Хищные остроконечные башни вздымались вверх, касаясь облаков. Массивная крепостная стена неприступной громадой нависала над головами. Тевера знала, что любого врага во внутреннем дворике поджидали лучники с отравленными стрелами. Впрочем, многие крепости никогда не подвергались нападениям. Эта же по сей день оставалась поборницей свободы, о чём свидетельствовали свежая каменная крошка и гигантские щербины в стенах.
Императрица помнила ещё родовой замок герцогов Манских, где ей несколько раз довелось побывать в детстве. Он был похож на эту крепость и вызывал в душе безотчётное чувство уважения и предвкушения. Те древние стены таили множество тайн и секретов, которыми восторгалась детская душа. Но потом замок перешёл по наследству к Канберу, и Теверу перестали туда брать. В последние же полтора года императрице было не до того, и замок Манский пустовал.
В комнатах крепости Ди-Варканов всегда царил полумрак. Потолки были закопчены от дыма факелов и свечей, а жар каминов не мог прогнать векового холода древних камней. Ещё Теверу поначалу смущало отсутствие привычной комнаты для омовений.
