- Так за чем дело стало? Императрица замуж вышла, стало быть, муж её и есть наш император.
Женщины, как это всегда складывалось, были милосерднее и жалостливее. Это сразу становилось понятно по их высказываниям. Впрочем, редкий мужик свою бабу в вопросах политики слушать станет. Так вышло и на сей раз.
- Молчала бы, коли разум у курицы взаймы взяла, - одёрнул кто-то из мужиков посмевшую встрять в важную беседу женщину. – Императором он станет, когда патриарх его пред ликом Нерождённого на трон повенчает. А кому дури хватит такую власть дракону давать? Али не слыхали, как сказывают? Посули дракону монетку – он последние гроши выгребет.
- Брехня всё это, - вмешался ещё кто-то в разговор. – Где это видано, чтобы человек ящерицей оборачивался да под облаками летал? Вот волком – это запросто. Я сам видел, как шаманы северян шерстью обрастают.
- На дне бутылки ты это видел! – сердитый женский голос сопровождал звонкий шлепок. – Лишь бы чушь пороть, чтобы к делам не возвращаться!
Патриарх с улыбкой отца, снисходительно выслушивающего детский лепет, посмотрел на своего соглядатая. Глупая болтовня горожан дала ему надежды больше, чем все затеянные прежде интриги разом. Правда, помощнику лучше в лишнее не вникать – он сам из таких деревенщин, как знать, не выболтает ли тайны своего наставника. В глубине души патриарх тайно торжествовал. То, что не удалось его людям в столице, привычной к разным чудесам, кажется, само собой зрело на северных рубежах империи.
Жаль, что остальные герцогства он посетит ещё нескоро – узнать настроения тамошних жителей было для него важно. Пока люди не привыкли к новым правителям, пока живы истории о жадных злобных драконах, надо внушить им, что спасти империю от краха способна только вера в Нерождённого. Храм создал империю, храм и поведёт её в светлое будущее, пока императрица не приучила народ любить драконов.
Впрочем, кое на кого он мог и надавить.
* * *
Свой девятнадцатый день рождения Тевера с удовольствием бы не отмечала. Не прошёл ещё положенный срок траура о погибших родителях и брате. Да и в отношениях с соседними государствами не всё было гладко. Восток затаил обиду на слишком хитрую императорскую чету, с запада и юга, презрев мужа-берийца, подбирались те, кто жаждал поживиться имперскими богатствами, пока у власти стоит неразумная девчонка.
Однако и малый совет, и муж, и брат настаивали на обратном. Императрица должна демонстрировать всем, что она сильна, что способна держать удар и вести диалог с представителями всего мира на равных.
- Любой бал или приём – отличный способ провести переговоры так, чтобы никто посторонний не помешал, - учил жену Дантор. – Во время танца или застольной беседы порой вершатся судьбы народов. А заседание совета – лишь красивое статусное мероприятие для оформления бумаг.
Та отмахивалась: мол, знаю, но не люблю такого.
- Люди хотят видеть свою императрицу, - вторил ему Наргид. – Толки о твоём браке ходят самые разные, вплоть до того, что дракон тебя пожрал и заменил глиняной куклой. Торжественная служба в храме, шествие, возможность преподнести дар тебе в этот день – это право народа убедиться в истинности императрицы и в том, что ты радеешь за свою страну.
Тевера вздыхала, но соглашалась. Такие причины были ей понятнее. Конечно, за почти полгода со дня её официальной свадьбы с Дантором Берийским слухов о драконах, жаждущих разграбить Манзокею, стало меньше, да и самих драконов видели, наверное, только самые отъявленные пьянчуги в своих грёзах, но и брат и муж были правы. Старый император ни при каких горестях не пренебрегал официальными мероприятиями. Значит, и императрица должна строго следовать традициям, которые являли суть самой жизни.
Урожай в этом году выдался отменным, и люди посчитали бы скупостью нежелание императрицы угостить своей народ. Тевера вспоминала, как в этом году ей пришлось самой участвовать во всех ежегодных обрядах – и срезать первый колос, и выпустить на волю подросших оленей для императорской охоты, и даже состричь клок шерсти с овечки, которая безумными напуганными глазами смотрела на неумелую стригальщицу.
Императрица улыбнулась при этих воспоминаниях. Пожалуй, эти императорские традиции ей понравились больше прочих обязанностей. А как радовались её появлению даже в самых маленьких селениях центральных земель! Интересно, как бы ей встретили в других герцогствах? И Тевера начинала планировать, как будущим летом отправится в путешествие по империи, которое до неё ежегодно совершал каждый император ежегодно. И если народ настолько готов любить свою императрицу, то она просто обязана устроить для империи праздник в честь своего дня рождения.
К нужному дню всё было готово. Площади столицы и всех значимых городов империи украсили лентами и цветами. Бродячие артисты и циркачи добрались до оговорённых мест своих выступлений, несмотря на портившую дороги в центральных и южных землях осеннюю распутицу. Казна оплатила торговцам нехитрое угощение, которое должно было предлагаться гуляющим – пиво и местные закуски, установила карусели – радость для детей.
Тевера, подписывая очередную расходную бумагу, хмурилась и вздыхала тяжелее, чем старик-казначей, не любивший расставаться со своими «сверкающими подопечными». Конечно, налоги имперцев тратились на них же, но расточительство всё равно было невероятное. Особенно впечатляющими были счета для организации императорского бала. В какой-то момент она даже поймала себя на мысли, что вместо высчитывания, какой длины должна быть позолоченная портьера, чтобы её хватило на драпировку всех стен большого бального зала, лучше было бы всю толпу придворных вывести на народные гуляния. Заодно и сэкономили бы. Жаль, аристократы не одобрили бы подобного казуса. Для большинства из них показная статусность была важнее истинного удовольствия от праздника.
День рождения императрицы начался с рассветной службы Нерождённому. Присутствующие вежливо зевали в кулачки и старались спать с открытыми глазами – молебен начался ещё до рассвета. Тевера смотрела прямо перед собой, и казалось, что она внимательно слушает каждое слово и даже в нужный момент подхватывает песнопения. Однако думала она совсем о другом: и о муже, и о брате, и о притихших разжигателях ненависти к драконам. А ещё ей ужасно хотелось на свежий воздух, потому что от каждого нового вдоха священных благовоний у неё всё больше и больше болела голова.
После скромного завтрака императрица истуканом застыла на троне в большой приёмной зале, милостиво улыбаясь и кивая всем, пожелавшим поздравить её с днём рождения. Как и помещение храма, зала была украшена поздними осенними цветами, которые, как шептались по секрету горничные, вот совершенно точно принесли драконы из южных земель – лишь им под силу проделать такой путь всего за одну ночь, чтобы цветы не завяли. Голубое платье императрицы, в которое с боем уговорила её нарядиться Лавиша, было богато расшито чёрными сапфирами, отчего казалось темнее, и прекрасно гармонировало с беловато-голубыми бутонами. Шею привычно грела цепочка медальона, с которым Тевера не расставалась.
Купцы, главы ремесленных гильдий, дворяне и послы соседних государств – каждый стремился вручить свой дар лично в руки её величеству. Дантор и господин Гилрам, стоящие на две ступени ниже, чтобы не возвышаться над Теверой, ловко всех перехватывали и передавали подношения державшимся поблизости слугам. За её левым плечом стоял Наргид, а за правым – так и не отступивший от наблюдения очередной инквизитор, и некоторые дары принимали уже они. Перед началом торжества бериец отвёл жреца в строну и, несмотря на все его протесты, наколдовал нечто, что не позволило бы прицепиться к человеку ни одному проклятию.
- Я мог бы просто помолиться Нерождённому, - возмутился Наргид, рассматривая свои руки и не замечая ничего необычного.
- Да-да, ваша святость, и прежде чем взять в руки каждый следующий дар, вы будете читать молитву. Как раз к следующему дню рождения её величества и закончим принимать поздравления, - язвительно заметил Дантор.
Возразить на это было нечего, и Наргид смирился. Правда, за спиной императрицы привычно высилась чёрная фигура инквизитора, и воин Нерождённого уж точно не пропустил бы никакого зачарованного подарка. Однако рисковать ни одни, ни другой мужчина не стали.
Наргид побеспокоился ещё и за слуг, но Дантор его успокоил: обычно проклятие, накладываемое на предмет, срабатывает только при первом прикосновении, так что об остальных можно не волноваться.
Господина Гилрама о защитных заклинаниях Дантор не предупреждал.
Вручение подарков и выслушивание поздравлений затянулось до самого ужина, куда Тевера прошествовала деревянным шагом под руку с супругом и с примёрзшей к губам улыбкой. Больше всего ей сейчас хотелось остаться одной в своих покоях, вволю напиться чистой воды и до отвала наесться – с самого завтрака её мучил голод. Однако приходилось изящно вкушать праздничные блюда, которые вереницей вносили в пиршественную залу слуги, порой даже не понимая, кто или что лежит на тарелке.
Бал императрица открывала с мужем. За день она так устала от обязательных праздничных церемоний, что танцевать совершенно не хотелось. Но придворные жаждали танцев, значит в который раз приходилось держать лицо и делать то, что должно. Впервые в голове мелькнула мысль, что не так уж и не правы владыки восточных эмиратов, что держат при себе двойников – всегда есть, на кого спихнуть неприятные обязанности. Может, и ей последовать их мудрому примеру?
По праву замужней женщины Тевера могла протанцевать всего три танца – первый и последний с мужем и ещё один с любым из подданных. Она привычно приняла приглашение Наргида, выбравшего неспешную мелодию, под которую можно было беседовать.
- Так всё отличается от прошлогоднего праздника, - с тоской заметила императрица.
- Ты изменилась, сестрица, - грустно улыбаясь, ответил Наргид. – Взгляни на своих ровесниц, на их глаза – они ещё дети, не помышляющие ни о чём, кроме туфелек, причёсок и флирта. Ты же взвалила на свои плечи ношу, от которой и многих мужчин подкосило бы.
- Сочту это за комплимент, хотя на него и не похоже.
- Это – истина. И как бы мой наставник ни продолжал интриговать, я останусь при своём: ты – достойная императрица, а Дантор – прекрасный император, пусть и не коронованный.
- Да, я всё чаще замечаю, что и в совете, и в народе к нему обращаются «ваше величество». Кажется, люди приняли его. Может, всё ещё наладится?
- Будем в это верить.
Тевере хотелось верить так же и в то, что храм станет терпимее ещё к одному аспекту полноценной жизни, если бы не неусыпное следование за её спиной теней из инквизиции. За время официального замужества ничего не изменилось. По утрам у дверей покоев её всё также ожидал очередной молчаливый безликий страж, следовал неотступно на протяжении всего дня, раскладывая артефакты везде, где их ещё не было или заменяя израсходовавшие свой запас «благости» на новые. Дворец всё больше напоминал императрице клетку, в которую постепенно добавляют больше и больше прутьев, чтобы однажды замуровать в ней навечно.
Первое время Дантор ругался и злился. Для него магия не была чем-то неправильным, но он понимал, что не время идти на конфликт с храмом. Вскоре по примеру жены он стал уходить в императорский сад, чтобы хотя бы раз в день использовать силу, которая копилась в его теле.
Тевера была лишена даже этой малости – все инквизиторы легко проходили в место, зачарованное так, чтобы пускать только магов. Ей хотелось крикнуть на весь мир, что храмовники дурят народ, что они сами поголовно маги. Но понимание, что пока за церковью пойдёт больше народа, чем за ней, останавливало. Дантор опять злился, но ничего не мог с этим поделать. Лишь во время близости, что сама несла в себе выплески энергии, ему тайно удавалось забирать у жены некоторые излишки силы, облегчая её страдания. Да подаренный на восемнадцатилетие отцом медальон потихоньку впитывал в себя магию.
Даже на балу в честь дня рождения императрицы серая форма инквизиции выделялась из всеобщего многоцветья. Тевере очень хотелось попросить помощи Наргида в этом вопросе, но стоило ей в беседе затронуть вопросы веры, как брат или замыкался, или менял тему, словно что-то мешало ему быть откровенным с сестрой. Хотя на советах Наргид уже полностью выполнял те же обязанности, что и некогда патриарх Тсинар при императоре Тауберге, ни один из них не поднимал вопрос о смене старшего жреца. Наверное, потому и сама Тевера опасалась делиться с ним всеми своими мыслями.
Патриарх появился в самый разгар праздника. Его чёрная фигура мгновенно привлекла внимание придворных. Некоторые подошли получить благословение, другие просто поторопились выказать уважение главному жрецу Нерождённого. Каждого из этих людей должна была отметить служба безопасности императрицы – значит, никому из них она доверять не могла.
Императорская чета делал вид, что увлечена беседой с одним из гостей, но Тевера успела заметить гримасу неудовольствия на лице мужа. Ему не нравилось, что патриарх был фигурой более уважаемой и политически сильной, чем юная правительница с супругом. Изменить этого пока никак было нельзя… до первой ошибки патриарха Тсинара.
- Его надо убирать, - так, чтобы услышала только Тевера, проговорил Дантор. – ты не сможешь править спокойно, пока у власти этот лис.
- Его место должен занять Наргид, но сам патриарх всё равно останется при брате. А значит, фактически продолжит влиять на все значимые решения жречества.
- Уж Наргида мы сумеем убедить в необходимости отправить старика в какой-нибудь дальний монастырь.
Тевера покачала головой.
- Я никогда не считала патриарха Тсинара ни врагом, ни союзником, но предпочла бы держать его на виду. Как знать, что способен он затеять в глуши и какие массы повести за собой.
Оба замолчали. Императрица была права. Тевере и Дантору претили подобные мысли, но им приходилось думать и о собственной безопасности, которая под неустанным надзором инквизиции, казалось, равнялась нулю. И хотя старый патриарх у трона был опасен, в изгнании он стал бы опаснее вдвойне.
Между тем жрец приблизился, чтобы поприветствовать именинницу.
- Ваше величество, - светски поклонился он, не протягивая руки для поцелуя.
- Ваше святейшество, - с достоинством ответила Тевера, порадовавшись, что старик всё же признал её право на трон. – Как прошло ваше путешествие? Всё ли мирно у наших северных границ?
- Благодарю. Путь был спокоен. Северные соседи блюдут торговые договоры, а о набегах язычников ничего не слышно. Видимо, уже обратились в истинную веру.
Императорская чета улыбнулась шутке, однако Тевера почувствовала, как напрягся Дантор. Мало того, что патриарх проигнорировал его присутствие, так ещё и намекнул на то, что бериец поклонялся своим богам, а не Нерождённому.
Патриарх между тем продолжил рассказ об урожаях и уловах последних лет, о добыче пушных зверей и попытках выращивать и использовать в хозяйстве оленей, как северные язычники. Слушая, императрица мысленно восхищалась умом этого человека. Пусть он был отъявленным интриганом, пусть в душе её не было до сих пор к нему доверия,
Женщины, как это всегда складывалось, были милосерднее и жалостливее. Это сразу становилось понятно по их высказываниям. Впрочем, редкий мужик свою бабу в вопросах политики слушать станет. Так вышло и на сей раз.
- Молчала бы, коли разум у курицы взаймы взяла, - одёрнул кто-то из мужиков посмевшую встрять в важную беседу женщину. – Императором он станет, когда патриарх его пред ликом Нерождённого на трон повенчает. А кому дури хватит такую власть дракону давать? Али не слыхали, как сказывают? Посули дракону монетку – он последние гроши выгребет.
- Брехня всё это, - вмешался ещё кто-то в разговор. – Где это видано, чтобы человек ящерицей оборачивался да под облаками летал? Вот волком – это запросто. Я сам видел, как шаманы северян шерстью обрастают.
- На дне бутылки ты это видел! – сердитый женский голос сопровождал звонкий шлепок. – Лишь бы чушь пороть, чтобы к делам не возвращаться!
Патриарх с улыбкой отца, снисходительно выслушивающего детский лепет, посмотрел на своего соглядатая. Глупая болтовня горожан дала ему надежды больше, чем все затеянные прежде интриги разом. Правда, помощнику лучше в лишнее не вникать – он сам из таких деревенщин, как знать, не выболтает ли тайны своего наставника. В глубине души патриарх тайно торжествовал. То, что не удалось его людям в столице, привычной к разным чудесам, кажется, само собой зрело на северных рубежах империи.
Жаль, что остальные герцогства он посетит ещё нескоро – узнать настроения тамошних жителей было для него важно. Пока люди не привыкли к новым правителям, пока живы истории о жадных злобных драконах, надо внушить им, что спасти империю от краха способна только вера в Нерождённого. Храм создал империю, храм и поведёт её в светлое будущее, пока императрица не приучила народ любить драконов.
Впрочем, кое на кого он мог и надавить.
* * *
Свой девятнадцатый день рождения Тевера с удовольствием бы не отмечала. Не прошёл ещё положенный срок траура о погибших родителях и брате. Да и в отношениях с соседними государствами не всё было гладко. Восток затаил обиду на слишком хитрую императорскую чету, с запада и юга, презрев мужа-берийца, подбирались те, кто жаждал поживиться имперскими богатствами, пока у власти стоит неразумная девчонка.
Однако и малый совет, и муж, и брат настаивали на обратном. Императрица должна демонстрировать всем, что она сильна, что способна держать удар и вести диалог с представителями всего мира на равных.
- Любой бал или приём – отличный способ провести переговоры так, чтобы никто посторонний не помешал, - учил жену Дантор. – Во время танца или застольной беседы порой вершатся судьбы народов. А заседание совета – лишь красивое статусное мероприятие для оформления бумаг.
Та отмахивалась: мол, знаю, но не люблю такого.
- Люди хотят видеть свою императрицу, - вторил ему Наргид. – Толки о твоём браке ходят самые разные, вплоть до того, что дракон тебя пожрал и заменил глиняной куклой. Торжественная служба в храме, шествие, возможность преподнести дар тебе в этот день – это право народа убедиться в истинности императрицы и в том, что ты радеешь за свою страну.
Тевера вздыхала, но соглашалась. Такие причины были ей понятнее. Конечно, за почти полгода со дня её официальной свадьбы с Дантором Берийским слухов о драконах, жаждущих разграбить Манзокею, стало меньше, да и самих драконов видели, наверное, только самые отъявленные пьянчуги в своих грёзах, но и брат и муж были правы. Старый император ни при каких горестях не пренебрегал официальными мероприятиями. Значит, и императрица должна строго следовать традициям, которые являли суть самой жизни.
Урожай в этом году выдался отменным, и люди посчитали бы скупостью нежелание императрицы угостить своей народ. Тевера вспоминала, как в этом году ей пришлось самой участвовать во всех ежегодных обрядах – и срезать первый колос, и выпустить на волю подросших оленей для императорской охоты, и даже состричь клок шерсти с овечки, которая безумными напуганными глазами смотрела на неумелую стригальщицу.
Императрица улыбнулась при этих воспоминаниях. Пожалуй, эти императорские традиции ей понравились больше прочих обязанностей. А как радовались её появлению даже в самых маленьких селениях центральных земель! Интересно, как бы ей встретили в других герцогствах? И Тевера начинала планировать, как будущим летом отправится в путешествие по империи, которое до неё ежегодно совершал каждый император ежегодно. И если народ настолько готов любить свою императрицу, то она просто обязана устроить для империи праздник в честь своего дня рождения.
К нужному дню всё было готово. Площади столицы и всех значимых городов империи украсили лентами и цветами. Бродячие артисты и циркачи добрались до оговорённых мест своих выступлений, несмотря на портившую дороги в центральных и южных землях осеннюю распутицу. Казна оплатила торговцам нехитрое угощение, которое должно было предлагаться гуляющим – пиво и местные закуски, установила карусели – радость для детей.
Тевера, подписывая очередную расходную бумагу, хмурилась и вздыхала тяжелее, чем старик-казначей, не любивший расставаться со своими «сверкающими подопечными». Конечно, налоги имперцев тратились на них же, но расточительство всё равно было невероятное. Особенно впечатляющими были счета для организации императорского бала. В какой-то момент она даже поймала себя на мысли, что вместо высчитывания, какой длины должна быть позолоченная портьера, чтобы её хватило на драпировку всех стен большого бального зала, лучше было бы всю толпу придворных вывести на народные гуляния. Заодно и сэкономили бы. Жаль, аристократы не одобрили бы подобного казуса. Для большинства из них показная статусность была важнее истинного удовольствия от праздника.
День рождения императрицы начался с рассветной службы Нерождённому. Присутствующие вежливо зевали в кулачки и старались спать с открытыми глазами – молебен начался ещё до рассвета. Тевера смотрела прямо перед собой, и казалось, что она внимательно слушает каждое слово и даже в нужный момент подхватывает песнопения. Однако думала она совсем о другом: и о муже, и о брате, и о притихших разжигателях ненависти к драконам. А ещё ей ужасно хотелось на свежий воздух, потому что от каждого нового вдоха священных благовоний у неё всё больше и больше болела голова.
После скромного завтрака императрица истуканом застыла на троне в большой приёмной зале, милостиво улыбаясь и кивая всем, пожелавшим поздравить её с днём рождения. Как и помещение храма, зала была украшена поздними осенними цветами, которые, как шептались по секрету горничные, вот совершенно точно принесли драконы из южных земель – лишь им под силу проделать такой путь всего за одну ночь, чтобы цветы не завяли. Голубое платье императрицы, в которое с боем уговорила её нарядиться Лавиша, было богато расшито чёрными сапфирами, отчего казалось темнее, и прекрасно гармонировало с беловато-голубыми бутонами. Шею привычно грела цепочка медальона, с которым Тевера не расставалась.
Купцы, главы ремесленных гильдий, дворяне и послы соседних государств – каждый стремился вручить свой дар лично в руки её величеству. Дантор и господин Гилрам, стоящие на две ступени ниже, чтобы не возвышаться над Теверой, ловко всех перехватывали и передавали подношения державшимся поблизости слугам. За её левым плечом стоял Наргид, а за правым – так и не отступивший от наблюдения очередной инквизитор, и некоторые дары принимали уже они. Перед началом торжества бериец отвёл жреца в строну и, несмотря на все его протесты, наколдовал нечто, что не позволило бы прицепиться к человеку ни одному проклятию.
- Я мог бы просто помолиться Нерождённому, - возмутился Наргид, рассматривая свои руки и не замечая ничего необычного.
- Да-да, ваша святость, и прежде чем взять в руки каждый следующий дар, вы будете читать молитву. Как раз к следующему дню рождения её величества и закончим принимать поздравления, - язвительно заметил Дантор.
Возразить на это было нечего, и Наргид смирился. Правда, за спиной императрицы привычно высилась чёрная фигура инквизитора, и воин Нерождённого уж точно не пропустил бы никакого зачарованного подарка. Однако рисковать ни одни, ни другой мужчина не стали.
Наргид побеспокоился ещё и за слуг, но Дантор его успокоил: обычно проклятие, накладываемое на предмет, срабатывает только при первом прикосновении, так что об остальных можно не волноваться.
Господина Гилрама о защитных заклинаниях Дантор не предупреждал.
Вручение подарков и выслушивание поздравлений затянулось до самого ужина, куда Тевера прошествовала деревянным шагом под руку с супругом и с примёрзшей к губам улыбкой. Больше всего ей сейчас хотелось остаться одной в своих покоях, вволю напиться чистой воды и до отвала наесться – с самого завтрака её мучил голод. Однако приходилось изящно вкушать праздничные блюда, которые вереницей вносили в пиршественную залу слуги, порой даже не понимая, кто или что лежит на тарелке.
Бал императрица открывала с мужем. За день она так устала от обязательных праздничных церемоний, что танцевать совершенно не хотелось. Но придворные жаждали танцев, значит в который раз приходилось держать лицо и делать то, что должно. Впервые в голове мелькнула мысль, что не так уж и не правы владыки восточных эмиратов, что держат при себе двойников – всегда есть, на кого спихнуть неприятные обязанности. Может, и ей последовать их мудрому примеру?
По праву замужней женщины Тевера могла протанцевать всего три танца – первый и последний с мужем и ещё один с любым из подданных. Она привычно приняла приглашение Наргида, выбравшего неспешную мелодию, под которую можно было беседовать.
- Так всё отличается от прошлогоднего праздника, - с тоской заметила императрица.
- Ты изменилась, сестрица, - грустно улыбаясь, ответил Наргид. – Взгляни на своих ровесниц, на их глаза – они ещё дети, не помышляющие ни о чём, кроме туфелек, причёсок и флирта. Ты же взвалила на свои плечи ношу, от которой и многих мужчин подкосило бы.
- Сочту это за комплимент, хотя на него и не похоже.
- Это – истина. И как бы мой наставник ни продолжал интриговать, я останусь при своём: ты – достойная императрица, а Дантор – прекрасный император, пусть и не коронованный.
- Да, я всё чаще замечаю, что и в совете, и в народе к нему обращаются «ваше величество». Кажется, люди приняли его. Может, всё ещё наладится?
- Будем в это верить.
Тевере хотелось верить так же и в то, что храм станет терпимее ещё к одному аспекту полноценной жизни, если бы не неусыпное следование за её спиной теней из инквизиции. За время официального замужества ничего не изменилось. По утрам у дверей покоев её всё также ожидал очередной молчаливый безликий страж, следовал неотступно на протяжении всего дня, раскладывая артефакты везде, где их ещё не было или заменяя израсходовавшие свой запас «благости» на новые. Дворец всё больше напоминал императрице клетку, в которую постепенно добавляют больше и больше прутьев, чтобы однажды замуровать в ней навечно.
Первое время Дантор ругался и злился. Для него магия не была чем-то неправильным, но он понимал, что не время идти на конфликт с храмом. Вскоре по примеру жены он стал уходить в императорский сад, чтобы хотя бы раз в день использовать силу, которая копилась в его теле.
Тевера была лишена даже этой малости – все инквизиторы легко проходили в место, зачарованное так, чтобы пускать только магов. Ей хотелось крикнуть на весь мир, что храмовники дурят народ, что они сами поголовно маги. Но понимание, что пока за церковью пойдёт больше народа, чем за ней, останавливало. Дантор опять злился, но ничего не мог с этим поделать. Лишь во время близости, что сама несла в себе выплески энергии, ему тайно удавалось забирать у жены некоторые излишки силы, облегчая её страдания. Да подаренный на восемнадцатилетие отцом медальон потихоньку впитывал в себя магию.
Даже на балу в честь дня рождения императрицы серая форма инквизиции выделялась из всеобщего многоцветья. Тевере очень хотелось попросить помощи Наргида в этом вопросе, но стоило ей в беседе затронуть вопросы веры, как брат или замыкался, или менял тему, словно что-то мешало ему быть откровенным с сестрой. Хотя на советах Наргид уже полностью выполнял те же обязанности, что и некогда патриарх Тсинар при императоре Тауберге, ни один из них не поднимал вопрос о смене старшего жреца. Наверное, потому и сама Тевера опасалась делиться с ним всеми своими мыслями.
Патриарх появился в самый разгар праздника. Его чёрная фигура мгновенно привлекла внимание придворных. Некоторые подошли получить благословение, другие просто поторопились выказать уважение главному жрецу Нерождённого. Каждого из этих людей должна была отметить служба безопасности императрицы – значит, никому из них она доверять не могла.
Императорская чета делал вид, что увлечена беседой с одним из гостей, но Тевера успела заметить гримасу неудовольствия на лице мужа. Ему не нравилось, что патриарх был фигурой более уважаемой и политически сильной, чем юная правительница с супругом. Изменить этого пока никак было нельзя… до первой ошибки патриарха Тсинара.
- Его надо убирать, - так, чтобы услышала только Тевера, проговорил Дантор. – ты не сможешь править спокойно, пока у власти этот лис.
- Его место должен занять Наргид, но сам патриарх всё равно останется при брате. А значит, фактически продолжит влиять на все значимые решения жречества.
- Уж Наргида мы сумеем убедить в необходимости отправить старика в какой-нибудь дальний монастырь.
Тевера покачала головой.
- Я никогда не считала патриарха Тсинара ни врагом, ни союзником, но предпочла бы держать его на виду. Как знать, что способен он затеять в глуши и какие массы повести за собой.
Оба замолчали. Императрица была права. Тевере и Дантору претили подобные мысли, но им приходилось думать и о собственной безопасности, которая под неустанным надзором инквизиции, казалось, равнялась нулю. И хотя старый патриарх у трона был опасен, в изгнании он стал бы опаснее вдвойне.
Между тем жрец приблизился, чтобы поприветствовать именинницу.
- Ваше величество, - светски поклонился он, не протягивая руки для поцелуя.
- Ваше святейшество, - с достоинством ответила Тевера, порадовавшись, что старик всё же признал её право на трон. – Как прошло ваше путешествие? Всё ли мирно у наших северных границ?
- Благодарю. Путь был спокоен. Северные соседи блюдут торговые договоры, а о набегах язычников ничего не слышно. Видимо, уже обратились в истинную веру.
Императорская чета улыбнулась шутке, однако Тевера почувствовала, как напрягся Дантор. Мало того, что патриарх проигнорировал его присутствие, так ещё и намекнул на то, что бериец поклонялся своим богам, а не Нерождённому.
Патриарх между тем продолжил рассказ об урожаях и уловах последних лет, о добыче пушных зверей и попытках выращивать и использовать в хозяйстве оленей, как северные язычники. Слушая, императрица мысленно восхищалась умом этого человека. Пусть он был отъявленным интриганом, пусть в душе её не было до сих пор к нему доверия,
