Горничная, поливающая воду тонкой струйкой над тазиком, ночная ваза в углу и общая баня для всех живущих в замке женщин один раз в неделю едва не заставили императрицу отказаться от первоначального плана и вернуться в Дармат. Однако она понимала, что Дантору нельзя сейчас отвлекаться от северного восстания, и смирилась с временными неудобствами.
По утрам Теверу продолжало мучить недомогание. Она старалась прятаться от него за делами и завела привычку вставать пораньше и выходить гулять на крепостную стену, с которой открывался вид на бескрайние степи. С небольшим опозданием, но до герцогства Ди-Варкан доходили документы, которые требовали внимания императрицы. В делах плохое самочувствие отходило на задний план, но стоило ноздрей коснуться аромату пищи, как желудок тут же скручивало спазмами. Тевера похудела, и только глаза чернели на её лице.
Травница, живущая при замке, каждый день осматривала будущую мать и качала головой. Она назначала отвары, велела готовить специально для Теверы лёгкие бульоны и овощные блюда, но толку не было.
Как-то раз травница спросила:
- Что ты не делаешь сейчас, что делала всегда и что делало тебя счастливой?
«Не творю магию!» - едва не призналась Тевера, но она давно научилась молчать о том, что действительно было важным. Поэтому ответила, что просто скучает без мужа. Было видно, что травница не поверила, но императрицу это не беспокоило. Зато невозможность выплеснуть силу или поделиться ею с мужем вдруг стала терзать всё больше и больше.
Помимо прогулок Тевера взяла за обыкновение подниматься на самую высокую башню замка. С неё открывался прекрасный вид на окрестности. Взору представал небывалый простор заснеженных полей. Вдали чернел обнажённый лес, на западе синели горы. По заледенелым лентам рек вились зачернённые колеи санных путей. Порой можно было рассмотреть неторопливых путников, но чаще пространство дышало безлюдьем.
Однажды внучка старого герцога Ди-Варкана спросила, не тяжело ли беременной женщине каждый день преодолевать несколько сотен ступеней, чтобы просто постоять на ветру. Тевера же лишь улыбнулась и ответила:
- Когда я смотрю на восток, мне кажется, что я вижу отсюда столицу. Блестящую крышу дворца, фонтаны на улицах, мужа, который торопится ко мне.
- Но за всё время вашего пребывания здесь ваш муж даже записки не прислал, ваше величество.
- Вы ошибаетесь. У нас есть иная возможность связаться друг с другом, но это наш секрет.
Юная девица вежливо улыбнулась, но, кажется, не поверила словам гостьи. В любом случае, уединения императрицы никто больше нарушать не решался.
Инквизитор, который несмотря на приказ патриарха Наргида всё же поехал за императрицей, поначалу следил за каждым её шагом. Однако приказа об аресте или о каких-либо действиях храмовник не получал. Когда же Тевера вновь напомнила ему про приказ, тот лишь посетовал, что без оказии будет добираться до дома слишком долго. В итоге мужчина временно поселился в замке Ди-Варкан. Его присутствие злило Теверу и заставляло чувствовать себя ребёнком под присмотром строго гувернёра.
Заметив, что в некоторых помещениях замка отсутствуют амулеты, чувствующие магию, Тевера обрадовалась. Понемногу она стала выпускать магию волной неоформленной силы. Чаще всего это происходило в часы молитв, когда «благодать» жрецов могла перекрыть чужое волшебство. Поступать так в чужом замке оказалось легче. Вокруг было гораздо меньше народа, чем во дворце. Амулеты разряжались, а один инквизитор не всегда успевал вовремя заменить их. Так у Теверы появлялось всё больше укромных местечек, где она могла использовать магию. И всё же императрица не расслаблялась, ни на миг не забывая об опасности.
* * *
Патриарх Ттсинар давно отвык бездельничать. Он постоянно был кому-то нужен – ради совета, ради утешения или поддержки. День его был поглощён молитвами и благими делами, а вечера – хозяйственными заботами храма и бумагами. Но уже два месяца как патриархом стал Наргид, а старый жрец всё никак не мог привыкнуть к тому, что от него больше ничего не зависит.
Если поначалу Наргид ещё обращался за советами и поддержкой к наставнику, то спустя пару недель он втянулся в обязанности патриарха. Старый жрец и гордился успехами преемника, и досадовал, что многие его замыслы не успели осуществиться.
Впрочем, агенты бывшего патриарха продолжали своё дело. Его светлость Тсинар ежедневно получал донесения со всех уголков Манзокеи. На юге усиливалось влияние Берия: шла активная торговля, девки выходили замуж на берийцев, заключались соглашения о совместных выпасах скота и разработке каменоломен.
На востоке тревожили волнения в Эмиратах. К границам стягивались войска, и населению было не до того, кто стоял у власти. Главное, чтобы эмиратцы не пошли войной и не угнали в рабство и гаремы молодёжь.
Спокойнее всего было на западе, куда уехала дохаживать беременность императрица. Конечно, многие всё ещё верили сказкам о драконах, но присутствие её величества сглаживало острые углы и дарило уверенность, что не так всё страшно, если новый патриарх сумел найти общий язык с его величеством – так всё чаще стали называть Дантора Берийского.
А север горел в огне восстания. Его святейшество Тсинар проводил ежедневные молебны Нерождённому о мире в государстве, о здоровье императрицы, о памяти погибших, а в своей комнате горячо молился о достижении успеха в затеянном восстании. Соглядатаи несколько раз в день сообщали ему новости. Его высочество Дантор обратился к пехотным генералам. Его высочество Дантор ограничил полномочия советов на период усмирения восстания. Его святейшество Наргид отправился вслед за войском, дабы молитвами взывать к разуму мятежников.
Последняя новость старого жреца расстроила. Он приложил немало сил – и убеждения, и магии – но кровь второго принца оказалась сильнее любых молитв Нерождённому. Юный патриарх избрал свой путь и следовал ему.
Порой Тсинару хотелось бросить всё, сложить свои пожитки в сундук и уехать куда-нибудь, где живут язычники. Нести им веру в нерождённого, проповедовать и учить праведной жизни. Останавливало лишь осознание незавершённого дела. Его предшественники долго готовили почву для возвышения храма, и он не мог сейчас бросить всё и растоптать достигнутое.
В другой раз жрец рвался на север. Если не работает внушение, значит, сработают розги, которыми испокон веков вбивали в ленивые детские головы знания. Так и Наргиду объяснил бы, в чём его истинное предназначение. Жаль, что ученик уже вырос и розги делу теперь точно не помогут. Да и не привык Тсинар физически воздействовать на людей.
От мыслей о Наргиде ему становилось плохо. Несколько дней жрец даже не выходил в трапезную, и послушники устроили молебен о здравии старика.
«А ведь я действительно уже старик, - пришла тогда неожиданная мысль. – Я помню ещё деда Наргида, своего двоюродного брата. Саднара нет уже два с лишним десятка лет, а ведь я был старше его. И вот – всё ещё топчу землю во благо Нерождённого. Нет! Во благо Манзокеи! И я должен и впредь думать о будущем империи!»
Немного оправившись от смены статуса, Тсинар приказал вызвать к нему Консо. Белобрысый крысоподобный шпион явился к нему буквально на следующий день. Он довольно развалился в кресле, потягивая вино, и усмехнулся:
- Рад не чувствовать себя шмелём или землеройкой. Вы, святейшество, наверняка, забыли обо мне, раз так давно не вызывали?
- Ты был нужен мне на этой должности, - мягко укорил его жрец. – Свой человек во дворце всегда знает, куда дует ветер.
- Во дворце, а не в саду, - скривился Консо. – Да кроме старика Рантира я и людей-то не видел!
- А в Белом парке тоже никого не видел и ничего не слышал? – прищурился патриарх Тсинар. – То-то же. Но речь сейчас не о том. Ты должен поехать на север.
- На войну? – шпион едва не поперхнулся вином. – Нет, это без меня.
- Консо, я не прошу, - жрец добавил в голос магии. – Ты нужен мне на севере. Я хочу знать, что планирует Дантор Берийский, о чём думает патриарх Наргид, чем живут войска каждой стороны. Именно там сейчас решается судьба всей империи.
- Я всё понимаю, святейшество, но жить-то хочется. На севере война. Как вы думаете, что будет с мужчиной, ещё не старым, не больным, к тому же добровольно лезущим в пекло? Правильно, его тут же запишут в солдаты, пошлют на передовую и прикончат в первом же бою. Так что мой ответ – нет, я на это не согласен. К тому же работа на церковь Нерождённого оказалась столь прибыльной, что я подумываю жениться и открыть кабачок или таверну, а мёртвому это уже ни к чему будет.
- Морщины мы тебе нарисуем, а уж как изобразить немощность, ты и без меня хорошо знаешь. Тем более кому-то нужно и готовить для армии, - тонко намекнул жрец. - Через пару дней на север уходит продуктовый обоз, поедешь с ним младшим поваром. Один раз в несколько дней будешь отправлять письма с обозами раненых на постоялый двор с подписью «В Дармат для старой тётушки». Мой человек станет передавать эти послания дальше. А возможно однажды письмо «от старой тётушки» получишь и ты сам. И тогда обязательно выполни всё, о чём она тебя попросит.
- А как же маги?
- Мы не справимся с двумя проблемами сразу. К сожалению, моё смещение с должности лишило меня некоторого веса и свободы действий. Тем более императрицы сейчас нет в столице, а главной целью твоего прошлого задания было не допустить контакта магов именно с её величеством. Сейчас же, если север станет нашим, храм сразу поднимется и вспомнит о своём старом патриархе. Тогда мы сможем и магов-еретиков прижать.
- Что ж, звучит не так плохо, как сначала показалось, - Консо подлили себе вина и вновь расслабленно развалился в кресле. – Но мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал меня. Всё же некоторые аристократы могли обратить внимание на помощника садовника. Не хотелось бы лишних вопросов.
- Я дам тебе адрес. Там живёт специалист, который превосходно умеет менять внешность.
- Так и быть, выручу вас ещё раз, святейшество. Но этот раз – последний. Пора и мне на пенсию. Возраст, так сказать, уже не юношеский. Да и весёлые вдовушки долго такого бродягу дожидаться не станут, а тоскливая старая дева меня не устраивает. Ну, вы всё понимаете.
- Я тебя услышал, Консо. – Патриарх скрипнул зубами. – Дом-то уже присмотрел или об этом тоже мне позаботиться?
- Дом на примете есть, и даже невесту уже подыскал. Главное – с задания вашего живым вернуться. Как свадьбу играть соберусь, за вашим благословением непременно приду.
Мужчина хохотнул и опять подлили вина.
Когда Консо наконец ушёл, патриарх сел за стол, взял в руки перо и замер. Ему предстояло немало организовать для успеха нового предприятия, а сил неожиданно ни на что не было. Всё пошло наперекосяк из-за одной-единственной девицы, пусть та девица и была императрицей. И каждый новый шаг к цели казался пустым топтанием на месте.
Он всё же взял себя в руки и начал писать.
* * *
Дантор Берийский уже забыл, когда он высыпался. С отъезда Теверы прошло всего два месяца, вот-вот солнце повернёт на весну, а ему казалось, что не меньше года. Новая разлука остро напоминала недавнее время, когда отец не пускал его к жене. Только сейчас они поменялись местами: Тевера должна была ждать, а он боролся со всем миром.
Первые неприятности посыпались практически сразу. В самом начале зимы Дармат почти по колено завалило снегом, а армия была раздета и разута. Казначей упорно твердил, что денег нет, вызывая во временном императоре здоровую злость. Благо, вмешался Наргид и старый хитрец нашёл «заветный сундучок прадедушки-императора».
- Он всегда приворовывал, - признался Наргид наедине. – Извини, забыл об этом сказать. Тевера, видимо, в казну редко обращалась, вот он и распоясался. Мы в детстве даже спорили, кому удастся увидеть, как один из двух золотых окажется в его кармане. Такая вот магия ловких рук.
Затем взбунтовались придворные, большую часть которых Дантор отправил по домам. Они устраивали истерики, вопили, что множество поколений их предков верой и правдой служили императорской семье, чтобы сейчас так просто выкинуть их на улицу.
- Не хотите по домам, значит, поступите как истинные аристократы – отправляйтесь за мной, на север, - не выдержав, однажды рявкнул император, и все недовольные уже на другой день отбыли в свои имения в южные провинции.
Нашлись и те, кто последовали за «молодым императором» - несмотря на не свершившуюся коронацию некоторые подданные стали так называть Дантора. В большинстве своём это была молодёжь – те, кто ещё горел романтикой дальних походов, великих подвигов и вечной славы. Их не гнали, но и ответственных заданий не поручали.
Наргид взял на себя организацию тыла: палаток, запасов провизии, корма для лошадей и многого другого. В отличие от воина-берийца хозяйственные заботы жрецу были ближе. К тому же Наргид знал, к кому с каким вопросом можно обратиться, у кого что достать и сколько платить за то или иное приобретение.
- Смотрю, в Манзокее ещё и взяточничество процветает, - морщился Дантор, выслушивая очередной доклад Наргида.
- Что поделать. Людям не хватает сильной руки, вот они и разошлись, - пожимал тот плечами, но продолжал платить из-под полы.
Дантор понимал, что сейчас есть другие заботы, но всё же нашёл время составить в большой имперский совет запрос о подготовке указа о наказании мздоимцев. Пока он будет разрешать конфликт на севере, в совете вполне успеют осмыслить запрос и обо всём договориться.
В день, когда армия и обоз выдвинулись на север, светило солнце и ударил мороз. Горожане, словно на праздник, высыпали на улицы провожать войско. Дантор услышал и добрые напутствия, и проклятия, но для него гораздо важнее звучали слова «мы здоровы и скучаем» от жены, которая связалась с ним с помощью артефакта рано утром.
Дантор ехал во главе колонны на неведомо где найденном белом коне. Конь вздрагивал от малейшего громкого звука и, казалось, вот-вот понесётся прочь. Поэтому, стоило покинуть столицу, «молодой император» пересел на более спокойную, хотя и менее нарядную лошадь.
Решение оказалось верным, потому что тем же вечером на войско напали. Мечники быстро отбились от разбойников, толком не умеющих держать оружие. Однако затаившиеся в кронах деревьев стрелки успели ранить того самого белого коня, на котором накануне красовался Дантор, а сейчас гонял нападавших какой-то воин. Ему хотелось вызвать начальника своей личной охраны и приказать из-под земли достать того, кто донёс бандитам, по какому всаднику нужно целиться, но он понимал бесполезность этого приказа. Потому что именно командир личной гвардии императорской семьи привёл его высочеству коня, который сейчас хрипел в предсмертной агонии.
Отныне Дантор несколько раз за день менял коней, сам выбирал их себе и сам седлал, а всю свою пищу обязательно проверял артефактом на наличие отравы. Пару раз подобные предосторожности оказались не лишними, но «молодой император» промолчал и об этом. Даже когда ушедшую уже далеко на север колонну догнал задержавшийся в столице Наргид, Дантор молчал.
- Мне удалось кое-что выяснить, - во время одного из привалов заявил Наргид, разворачивая карту. – Смотри, здесь два герцогства граничат друг с другом.
По утрам Теверу продолжало мучить недомогание. Она старалась прятаться от него за делами и завела привычку вставать пораньше и выходить гулять на крепостную стену, с которой открывался вид на бескрайние степи. С небольшим опозданием, но до герцогства Ди-Варкан доходили документы, которые требовали внимания императрицы. В делах плохое самочувствие отходило на задний план, но стоило ноздрей коснуться аромату пищи, как желудок тут же скручивало спазмами. Тевера похудела, и только глаза чернели на её лице.
Травница, живущая при замке, каждый день осматривала будущую мать и качала головой. Она назначала отвары, велела готовить специально для Теверы лёгкие бульоны и овощные блюда, но толку не было.
Как-то раз травница спросила:
- Что ты не делаешь сейчас, что делала всегда и что делало тебя счастливой?
«Не творю магию!» - едва не призналась Тевера, но она давно научилась молчать о том, что действительно было важным. Поэтому ответила, что просто скучает без мужа. Было видно, что травница не поверила, но императрицу это не беспокоило. Зато невозможность выплеснуть силу или поделиться ею с мужем вдруг стала терзать всё больше и больше.
Помимо прогулок Тевера взяла за обыкновение подниматься на самую высокую башню замка. С неё открывался прекрасный вид на окрестности. Взору представал небывалый простор заснеженных полей. Вдали чернел обнажённый лес, на западе синели горы. По заледенелым лентам рек вились зачернённые колеи санных путей. Порой можно было рассмотреть неторопливых путников, но чаще пространство дышало безлюдьем.
Однажды внучка старого герцога Ди-Варкана спросила, не тяжело ли беременной женщине каждый день преодолевать несколько сотен ступеней, чтобы просто постоять на ветру. Тевера же лишь улыбнулась и ответила:
- Когда я смотрю на восток, мне кажется, что я вижу отсюда столицу. Блестящую крышу дворца, фонтаны на улицах, мужа, который торопится ко мне.
- Но за всё время вашего пребывания здесь ваш муж даже записки не прислал, ваше величество.
- Вы ошибаетесь. У нас есть иная возможность связаться друг с другом, но это наш секрет.
Юная девица вежливо улыбнулась, но, кажется, не поверила словам гостьи. В любом случае, уединения императрицы никто больше нарушать не решался.
Инквизитор, который несмотря на приказ патриарха Наргида всё же поехал за императрицей, поначалу следил за каждым её шагом. Однако приказа об аресте или о каких-либо действиях храмовник не получал. Когда же Тевера вновь напомнила ему про приказ, тот лишь посетовал, что без оказии будет добираться до дома слишком долго. В итоге мужчина временно поселился в замке Ди-Варкан. Его присутствие злило Теверу и заставляло чувствовать себя ребёнком под присмотром строго гувернёра.
Заметив, что в некоторых помещениях замка отсутствуют амулеты, чувствующие магию, Тевера обрадовалась. Понемногу она стала выпускать магию волной неоформленной силы. Чаще всего это происходило в часы молитв, когда «благодать» жрецов могла перекрыть чужое волшебство. Поступать так в чужом замке оказалось легче. Вокруг было гораздо меньше народа, чем во дворце. Амулеты разряжались, а один инквизитор не всегда успевал вовремя заменить их. Так у Теверы появлялось всё больше укромных местечек, где она могла использовать магию. И всё же императрица не расслаблялась, ни на миг не забывая об опасности.
* * *
Патриарх Ттсинар давно отвык бездельничать. Он постоянно был кому-то нужен – ради совета, ради утешения или поддержки. День его был поглощён молитвами и благими делами, а вечера – хозяйственными заботами храма и бумагами. Но уже два месяца как патриархом стал Наргид, а старый жрец всё никак не мог привыкнуть к тому, что от него больше ничего не зависит.
Если поначалу Наргид ещё обращался за советами и поддержкой к наставнику, то спустя пару недель он втянулся в обязанности патриарха. Старый жрец и гордился успехами преемника, и досадовал, что многие его замыслы не успели осуществиться.
Впрочем, агенты бывшего патриарха продолжали своё дело. Его светлость Тсинар ежедневно получал донесения со всех уголков Манзокеи. На юге усиливалось влияние Берия: шла активная торговля, девки выходили замуж на берийцев, заключались соглашения о совместных выпасах скота и разработке каменоломен.
На востоке тревожили волнения в Эмиратах. К границам стягивались войска, и населению было не до того, кто стоял у власти. Главное, чтобы эмиратцы не пошли войной и не угнали в рабство и гаремы молодёжь.
Спокойнее всего было на западе, куда уехала дохаживать беременность императрица. Конечно, многие всё ещё верили сказкам о драконах, но присутствие её величества сглаживало острые углы и дарило уверенность, что не так всё страшно, если новый патриарх сумел найти общий язык с его величеством – так всё чаще стали называть Дантора Берийского.
А север горел в огне восстания. Его святейшество Тсинар проводил ежедневные молебны Нерождённому о мире в государстве, о здоровье императрицы, о памяти погибших, а в своей комнате горячо молился о достижении успеха в затеянном восстании. Соглядатаи несколько раз в день сообщали ему новости. Его высочество Дантор обратился к пехотным генералам. Его высочество Дантор ограничил полномочия советов на период усмирения восстания. Его святейшество Наргид отправился вслед за войском, дабы молитвами взывать к разуму мятежников.
Последняя новость старого жреца расстроила. Он приложил немало сил – и убеждения, и магии – но кровь второго принца оказалась сильнее любых молитв Нерождённому. Юный патриарх избрал свой путь и следовал ему.
Порой Тсинару хотелось бросить всё, сложить свои пожитки в сундук и уехать куда-нибудь, где живут язычники. Нести им веру в нерождённого, проповедовать и учить праведной жизни. Останавливало лишь осознание незавершённого дела. Его предшественники долго готовили почву для возвышения храма, и он не мог сейчас бросить всё и растоптать достигнутое.
В другой раз жрец рвался на север. Если не работает внушение, значит, сработают розги, которыми испокон веков вбивали в ленивые детские головы знания. Так и Наргиду объяснил бы, в чём его истинное предназначение. Жаль, что ученик уже вырос и розги делу теперь точно не помогут. Да и не привык Тсинар физически воздействовать на людей.
От мыслей о Наргиде ему становилось плохо. Несколько дней жрец даже не выходил в трапезную, и послушники устроили молебен о здравии старика.
«А ведь я действительно уже старик, - пришла тогда неожиданная мысль. – Я помню ещё деда Наргида, своего двоюродного брата. Саднара нет уже два с лишним десятка лет, а ведь я был старше его. И вот – всё ещё топчу землю во благо Нерождённого. Нет! Во благо Манзокеи! И я должен и впредь думать о будущем империи!»
Немного оправившись от смены статуса, Тсинар приказал вызвать к нему Консо. Белобрысый крысоподобный шпион явился к нему буквально на следующий день. Он довольно развалился в кресле, потягивая вино, и усмехнулся:
- Рад не чувствовать себя шмелём или землеройкой. Вы, святейшество, наверняка, забыли обо мне, раз так давно не вызывали?
- Ты был нужен мне на этой должности, - мягко укорил его жрец. – Свой человек во дворце всегда знает, куда дует ветер.
- Во дворце, а не в саду, - скривился Консо. – Да кроме старика Рантира я и людей-то не видел!
- А в Белом парке тоже никого не видел и ничего не слышал? – прищурился патриарх Тсинар. – То-то же. Но речь сейчас не о том. Ты должен поехать на север.
- На войну? – шпион едва не поперхнулся вином. – Нет, это без меня.
- Консо, я не прошу, - жрец добавил в голос магии. – Ты нужен мне на севере. Я хочу знать, что планирует Дантор Берийский, о чём думает патриарх Наргид, чем живут войска каждой стороны. Именно там сейчас решается судьба всей империи.
- Я всё понимаю, святейшество, но жить-то хочется. На севере война. Как вы думаете, что будет с мужчиной, ещё не старым, не больным, к тому же добровольно лезущим в пекло? Правильно, его тут же запишут в солдаты, пошлют на передовую и прикончат в первом же бою. Так что мой ответ – нет, я на это не согласен. К тому же работа на церковь Нерождённого оказалась столь прибыльной, что я подумываю жениться и открыть кабачок или таверну, а мёртвому это уже ни к чему будет.
- Морщины мы тебе нарисуем, а уж как изобразить немощность, ты и без меня хорошо знаешь. Тем более кому-то нужно и готовить для армии, - тонко намекнул жрец. - Через пару дней на север уходит продуктовый обоз, поедешь с ним младшим поваром. Один раз в несколько дней будешь отправлять письма с обозами раненых на постоялый двор с подписью «В Дармат для старой тётушки». Мой человек станет передавать эти послания дальше. А возможно однажды письмо «от старой тётушки» получишь и ты сам. И тогда обязательно выполни всё, о чём она тебя попросит.
- А как же маги?
- Мы не справимся с двумя проблемами сразу. К сожалению, моё смещение с должности лишило меня некоторого веса и свободы действий. Тем более императрицы сейчас нет в столице, а главной целью твоего прошлого задания было не допустить контакта магов именно с её величеством. Сейчас же, если север станет нашим, храм сразу поднимется и вспомнит о своём старом патриархе. Тогда мы сможем и магов-еретиков прижать.
- Что ж, звучит не так плохо, как сначала показалось, - Консо подлили себе вина и вновь расслабленно развалился в кресле. – Но мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал меня. Всё же некоторые аристократы могли обратить внимание на помощника садовника. Не хотелось бы лишних вопросов.
- Я дам тебе адрес. Там живёт специалист, который превосходно умеет менять внешность.
- Так и быть, выручу вас ещё раз, святейшество. Но этот раз – последний. Пора и мне на пенсию. Возраст, так сказать, уже не юношеский. Да и весёлые вдовушки долго такого бродягу дожидаться не станут, а тоскливая старая дева меня не устраивает. Ну, вы всё понимаете.
- Я тебя услышал, Консо. – Патриарх скрипнул зубами. – Дом-то уже присмотрел или об этом тоже мне позаботиться?
- Дом на примете есть, и даже невесту уже подыскал. Главное – с задания вашего живым вернуться. Как свадьбу играть соберусь, за вашим благословением непременно приду.
Мужчина хохотнул и опять подлили вина.
Когда Консо наконец ушёл, патриарх сел за стол, взял в руки перо и замер. Ему предстояло немало организовать для успеха нового предприятия, а сил неожиданно ни на что не было. Всё пошло наперекосяк из-за одной-единственной девицы, пусть та девица и была императрицей. И каждый новый шаг к цели казался пустым топтанием на месте.
Он всё же взял себя в руки и начал писать.
* * *
Дантор Берийский уже забыл, когда он высыпался. С отъезда Теверы прошло всего два месяца, вот-вот солнце повернёт на весну, а ему казалось, что не меньше года. Новая разлука остро напоминала недавнее время, когда отец не пускал его к жене. Только сейчас они поменялись местами: Тевера должна была ждать, а он боролся со всем миром.
Первые неприятности посыпались практически сразу. В самом начале зимы Дармат почти по колено завалило снегом, а армия была раздета и разута. Казначей упорно твердил, что денег нет, вызывая во временном императоре здоровую злость. Благо, вмешался Наргид и старый хитрец нашёл «заветный сундучок прадедушки-императора».
- Он всегда приворовывал, - признался Наргид наедине. – Извини, забыл об этом сказать. Тевера, видимо, в казну редко обращалась, вот он и распоясался. Мы в детстве даже спорили, кому удастся увидеть, как один из двух золотых окажется в его кармане. Такая вот магия ловких рук.
Затем взбунтовались придворные, большую часть которых Дантор отправил по домам. Они устраивали истерики, вопили, что множество поколений их предков верой и правдой служили императорской семье, чтобы сейчас так просто выкинуть их на улицу.
- Не хотите по домам, значит, поступите как истинные аристократы – отправляйтесь за мной, на север, - не выдержав, однажды рявкнул император, и все недовольные уже на другой день отбыли в свои имения в южные провинции.
Нашлись и те, кто последовали за «молодым императором» - несмотря на не свершившуюся коронацию некоторые подданные стали так называть Дантора. В большинстве своём это была молодёжь – те, кто ещё горел романтикой дальних походов, великих подвигов и вечной славы. Их не гнали, но и ответственных заданий не поручали.
Наргид взял на себя организацию тыла: палаток, запасов провизии, корма для лошадей и многого другого. В отличие от воина-берийца хозяйственные заботы жрецу были ближе. К тому же Наргид знал, к кому с каким вопросом можно обратиться, у кого что достать и сколько платить за то или иное приобретение.
- Смотрю, в Манзокее ещё и взяточничество процветает, - морщился Дантор, выслушивая очередной доклад Наргида.
- Что поделать. Людям не хватает сильной руки, вот они и разошлись, - пожимал тот плечами, но продолжал платить из-под полы.
Дантор понимал, что сейчас есть другие заботы, но всё же нашёл время составить в большой имперский совет запрос о подготовке указа о наказании мздоимцев. Пока он будет разрешать конфликт на севере, в совете вполне успеют осмыслить запрос и обо всём договориться.
В день, когда армия и обоз выдвинулись на север, светило солнце и ударил мороз. Горожане, словно на праздник, высыпали на улицы провожать войско. Дантор услышал и добрые напутствия, и проклятия, но для него гораздо важнее звучали слова «мы здоровы и скучаем» от жены, которая связалась с ним с помощью артефакта рано утром.
Дантор ехал во главе колонны на неведомо где найденном белом коне. Конь вздрагивал от малейшего громкого звука и, казалось, вот-вот понесётся прочь. Поэтому, стоило покинуть столицу, «молодой император» пересел на более спокойную, хотя и менее нарядную лошадь.
Решение оказалось верным, потому что тем же вечером на войско напали. Мечники быстро отбились от разбойников, толком не умеющих держать оружие. Однако затаившиеся в кронах деревьев стрелки успели ранить того самого белого коня, на котором накануне красовался Дантор, а сейчас гонял нападавших какой-то воин. Ему хотелось вызвать начальника своей личной охраны и приказать из-под земли достать того, кто донёс бандитам, по какому всаднику нужно целиться, но он понимал бесполезность этого приказа. Потому что именно командир личной гвардии императорской семьи привёл его высочеству коня, который сейчас хрипел в предсмертной агонии.
Отныне Дантор несколько раз за день менял коней, сам выбирал их себе и сам седлал, а всю свою пищу обязательно проверял артефактом на наличие отравы. Пару раз подобные предосторожности оказались не лишними, но «молодой император» промолчал и об этом. Даже когда ушедшую уже далеко на север колонну догнал задержавшийся в столице Наргид, Дантор молчал.
- Мне удалось кое-что выяснить, - во время одного из привалов заявил Наргид, разворачивая карту. – Смотри, здесь два герцогства граничат друг с другом.
