Именно в приграничных деревнях началось восстание и потянулось на запад и восток. – Жрец красным карандашом провёл две толстые линии, подумал и добавил ещё несколько так, что получилось небольшое солнышко. – Сейчас этот район наиболее защищён. К тому же здесь есть несколько монастырей Нерождённого. Значит, неприступных крепостей со своей армией инквизиторов, послушниками и верными прихожанами.
- Значит, либо очень долгая война с попытками переубеждения, либо магическое внушение небывалой силы, - задумчиво стал перебирать возможные варианты Дантор.
- Либо налёт драконов, - жёстко закончил за него Наргид.
Мужчины посмотрели друг другу в глаза. Император сурово поджал губы.
- Ты знаешь, что это – единственный способ одолеть монастыри. – Первым не выдержал Наргид. – Хоть я и жрец, но я против того, что сейчас происходит. Законный император – ты, и не нужны никакие интриги, чтобы это изменить.
- Ты не прав, друг мой, - дождавшись, когда Наргид замолчит, покачал головой Дантор. – Люди только начали привыкать к тому, что империей правит дракон. Они только перестают верить в то, что я пожру их, украду их дочерей и захапаю всё золото. И если я последую твоему совету, то они получат подтверждение всех своих страхов и предрассудков. Мы потеряем всё, чего добились.
- Но иначе никак! – вскричал Наргид. – Я не хочу видеть твою смерть и слёзы своей сестры. Не хочу становиться императором и идти на поводу у наставника.
- Трусишь?
- Трушу – и имею на это полное право. Я не воин, а мирный жрец, удел которого исцелять людские души и молить о мире и благоденствии в моей стране. Я и патриархом быть не хотел, ты это знаешь…
- И этим своим нежеланием только навредил империи.
Наргид виновато промолчал. Он признавал истинность этих слов. Ведь стань он патриархом хотя бы на полгода раньше, восстания, возможно, удалось бы избежать.
- Я впервые в жизни хочу, чтобы меня признали и приняли, - задумчиво проговорил Дантор. – Всегда гордился тем, кто я есть, а вот сейчас очень хочу доказать, что я – человек.
- А ты – человек?
Дантор промолчал, с улыбкой похлопав Наргида по плечу. Он свернул карту и вышел из шатра, который на каждом привале возводили для императора, а через минуту его голос уже разносился по лагерю, командуя выступление.
Ежедневно Дантор связывался с супругой с помощью парного кольца-артефакта. Он описывал Тевере места, через которые проходило его войско, а она рассказывала о том, что думают и говорят жители западных земель.
Молодому императору не хватало совета опытного политика. Они с Наргидом были слишком молоды, чтобы без опаски идти против патриарха Тсинара. Но при этом Дантор понимал, что, попроси он совета у отца, в ответ получит только «Я предупреждал, чтобы ты не лез раньше времени».
Возможно, князь Этран был и прав, но именно он научил сына нести ответственность за тех, кто слабее. А Тевера, как ни крути, была и его женой, и слабой девушкой, в одиночку тянувшей непосильную ношу.
Это не было любовью. Разве можно влюбиться за несколько дней знакомства? Но Дантор с уважением и теплом относился к супруге. Она привлекала его как женщина, потому за всё время и мысли не возникало о фаворитке, и вызывала в душе странную нежность, когда смотрел на её сосредоточенно нахмуренный лоб при чтении очередной «очень важной» государственной бумаги.
Вот и сейчас – пришло его время защитить жену и будущего ребёнка, поставить на место подлых жрецов, показать свою силу и пустоту веры в Нерождённого. Каждый шаг на север, казалось, приближал его к этой цели.
Первый из монастырей, указанных Наргидом, возник на горизонте неожиданно. Его никто не охранял, никто не отстреливался. Не рыдали женщины и дети и не проклинали «нелюдя» старики. Однако Дантор скомандовал разбить лагерь поодаль. Он долго стоял, всматриваясь в стены монастыря, что-то бормотал себе под нос, недовольно хмурился и не обращал внимания на перешёптывания за спиной.
- Не нравится мне такое спокойствие. Не понимаю, что не так – магия жрецов блокирует мои заклинания, но место там недоброе, - пояснил он потом жрецу. Тот, впрочем, и не спорил.
А в середине ночи в самом сердце крепости что-то жутко застонало, земля вздрогнула, и надёжные каменные стены рассыпались, точно чурочки, которыми играют маленькие дети.
- Ловушка! – с досадой выдохнул Наргид, наблюдая за оседающим пологом пыли. – И жителей здешних не пожалели.
- Жителей здесь и нет, - сухо отозвался Дантор. – Они все ушли. Думаю, знали о ловушке. Странно, что не попытались заманить нас.
- Значит, впереди тоже поджидают сюрпризы.
Мужчины дождались, пока пыль полностью не развеется, и вернулись в молчании в лагерь. Было что-то жуткое в этой готовности пожертвовать даже своим домом, лишь бы насолить молодому мужу императрицы.
- Ты должен… - начал было Наргид, но Дантор резко оборвал его:
- Нет! Я не изменю своего решения.
- Ты упрямый осёл, а не дракон! – вспылили жрец. – Тогда нам достанутся одни руины, если прежде нас всё же не изведут мятежники!
- Не ругайся, а проведи-ка лучше молебен. Пусть люди видят, что я не против их Нерождённого. Да хоть лаптю стоптанному молиться – лишь бы войну не начинать.
Наргид в отчаянии махнул рукой на императора и направился к своему шатру. Идея была верной – молитва утишит гнев Нерождённого и докажет людям, что и дракон скорбит о возможных смертях.
Вечером Дантор поведал Тевере о произошедшем и тут же пожалел. Судя по голосу, она сильно переволновалась, и императрицу даже пришлось на несколько дней оставить под надзором лекарей.
Конечно, не удалось избежать и вооружённых столкновений. Войско императора продолжало двигаться от монастыря к монастырю, почти везде находя пустоту. Не было ни людей, ни животных, ни припасов, точно все жители этого края знали о приближающихся сражениях.
Нападали обычно на стоянках, когда люди расслаблялись после дня утомительных переходов. Командиры выставляли дозорных, Наргид проводил молебны, Дантор старался магией обезопасить своих людей – но северяне всё равно умудрялись пробраться незамеченными. Войско начинало роптать: на них нападают исподтишка, а император ничего не предпринимает. Убеждения Наргида, что необходимо показать истинную силу дракона, звучали всё весомее и необходимее.
Поэтому когда с трудом преодолевающее наметённые недавней метелью сугробы войско увидело впереди развалины вместо очередной цитадели Нерождённого, крик радости разнёсся по рядам. Не было ни одного сомневающегося: император, наконец, проявил свою истинную силу. Даже Наргид выказал своё одобрение, похлопав Дантора дружески по плечу.
Однако император был уверен: он тут ни при чём. Но кто ещё рискнул бы забраться так далеко на север только ради того, чтобы разрушить храм? Отдав приказ располагаться на привал, Дантор двинулся к развалинам. Интуиция подсказала, кого он там может увидеть. И это было странно и неожиданно.
Мужская фигура казалась массивной из-за шубы с пушистым мехом. Однако не узнать отца Дантор не смог. Князь Этран внимательно осмотрел сына и вместо приветствия скривился:
- Ты растеря всю свою силу, сын?
- И я рад видеть тебя отец, хотя твой визит и стал для меня неожиданностью.
- Сам не верю, что нарушил границы да ещё и надругался над верой имперцев, да простит меня их Нерождённый. Но моё дело важнее всего прочего. Я был против того, чтобы ты столь поспешно женился. Мне не нравилось твоё стремление поскорее впутаться в неприятности твоей невесты. Однако сейчас она носит дитя – и я не могу оставить её в беде.
- К чему ты всё это говоришь, отец?
- Провидица видела твою жену и уверена, что та в опасности
- Я только вчера связывался с Теверой по артефакту, и у неё всё было прекрасно.
- А сегодня?
Вместо ответа Дантор обратился к перстню, но ответом ему стала лишь тишина. Внутри у него всё оборвалось. Он так старался уберечь Теверу и всю её империю, так хотел, чтобы его признали, а в результате… О плохом лучше не думать – приказал Дантор сам себе и прислушался к отцу.
- Империя, несомненно, важна, но жизнь твоей супруги и ребёнка – намного важнее. Я временно заменю тебя. Со мной двое опытных полководцев. Я создам одному из них твою личину, чтобы в армии не началась паника. Предупреди того, кому ты доверяешь, а остальным и знать ничего не надо. Но это ненадолго – магию можно и развеять. Расскажешь ему о своей тактике, чтобы никто не заметил подмены.
- Хорошо, сегодня ночью всё сделаем, и я улечу на запад, к жене.
Наргид был потрясён появлением князя – в бытность свою в Берии ему лишь раз довелось беседовать с его величеством Этраном. Тот показался хитрецом ещё похлеще патриарха Тсинара. Потом был запрет Дантору отправляться в Манзокею, отчего князь приобрёл ореол диктатора. И его появление так далеко на севере и беспокойство о Тевере выглядели то ли несмешной шуткой, то ли предвестником чего-то ужасного. Ещё больше стало волнение, когда князь повторил слова пророчицы – Тевера в опасности.
- Конечно, Дантор, торопись к жене. Мы здесь справимся, – заявил серьёзно жрец, выслушав всё.
Дантор крепко обнял того, кто стал и ему почти братом, познакомил со своей заменой и под заклинанием невнимательности быстро покинул лагерь. Князь последовал за ним.
Никто не видел, откуда и как появился дракон, но каждый ощутил смутное беспокойство и страх от его близости. Поляну на несколько мгновений накрыла гигантская тень, а потом всё прошло. К утру Дантор был уже в замке Ди-Варканов, но Теверы он там не нашёл. Зато встретил слуг, которые оживлённо обсуждали произошедшее: третьего дня вечером инквизиция схватила её величество, утверждая, что тёмная колдунья заняла тело и разум императрицы. И ведьма, наверняка, уже в храме, где жрецы постараются достучаться до скорбного разума.
Ты уважаешь силу? Я сильней.
Ты не страшишься боли? Я бесстрашен.
Иначе почему за тридевять земель
Готов я мчаться на острые шпили башен?
Я знаю нежность… Можешь ты любить?
Могу быть ласков… Ты кого пригреешь?
Во имя же чего иначе буду жить?
А без любви сам не заметишь – озвереешь.
Мы разные, но всё же мы – одно.
Ты человек, и я как будто тоже.
Гляжу тебе в глаза, как в отражение своё.
Неужто ты не видишь, как мы с тобой похожи?
Ты будешь душу рвать назло всему,
Я буду ждать – однажды вновь сойдёмся.
Тогда увидишь ли сквозь ненависть свою,
Что светит нам с небес одно и то же солнце?
Тевера сидела узкой жёсткой кровати, откинувшись на деревянную спинку. Рука её машинально поглаживала округлившийся живот. Императрица до сих пор не могла поверить в произошедшее, но изменить что-либо не представлялось возможным.
Инквизиция пришла ночью. И воины точно знали, в какие покои идти. Трое мужчин быстро справились с единственным гвардейцем и сонной беременной женщиной, сорвали с её рук кольца, профессионально обыскали и отобрали все амулеты, даже подаренный отцом медальон, и тихо вывели из замка. На руке оставался лишь переговорный артефакт. Неизвестно, как похитители догадались о его предназначении, но один из них велел его оставить – чтобы не вызвать подозрений у ящера. Стража то ли спала, то ли делала вид, что спит, но никто не поднял тревоги. Лишь в хозяйской спальне появилось за стеклом старого герцога, того самого, кого Тевера в своё время изгнала из малого совета, и тут же скрылось.
- Да не забудется роду вашему предательство и смерть невинного младенца, - глядя на замок, прошептала Тевера.
Искры магии сорвались с её пальцев и помчались к замку. Инквизиторы тут же торопливо надели на императрицу браслеты, блокирующие магию, но проклятие остановить уже не успели. Род Ди-Варкан с этого дня можно было считать угасшим.
Дальше всё было, как во сне: Теверу куда-то вели сначала пешком, затем запихнули в карету без окон и везли. Несколько раз в день останавливали, чтобы она могла размять ноги и посетить уборную, кормили, на ночь – приводили в такие же помещения без окон либо завязывали глаза. Инквизиторы вытрясли из неё, когда обычно она связывалась с Дантором, и под угрозой смерти заставляли сообщать ему, что с ней всё в порядке. На третий день кольцо артефакт отобрали – и больше женщина не могла узнавать, что творится в большом мире. Её же мир сузился до четырёх стен кареты или комнаты. Лишь урывками она видела, что на дорогах снег сменяется слякотью, слышала бодрое птичье пение, и благодаря этому понимала, что они движутся куда-то в более тёплые края, чем суровые западные равнины. Императрица что-то пила и ела, заботясь лишь об одном – чтобы не пострадал ребёнок в её чреве.
Несколько раз она пыталась заговорить с суровыми мужчинами, но те делали вид, что не слышат обращённых к ним слов. Сбежать в дороге не представлялось возможным. Да и куда вообще могла бы пойти одинокая беременная женщина без денег и тёплой одежды? Поэтому Тевера не сопротивлялась, позволяя везти её в неведомые края. Всем своим существом она звала мужа, веря в ту связь, что даровало им супружество, но отклика не приходило, и с каждым днём всё меньше надежды на спасение оставалось в душе.
Путь занял две с лишним недели. По крайней мере, столько ночёвок насчитала пленная императрица. На восемнадцатый день пути её привели в какую-то келью, где из всей мебели были лишь узкая кровать с тощим матрасом, деревянный табурет с тазом для умывания на нём и криво сколоченный ящик со сменной одеждой. Даже уборной не оказалось, вместо неё в углу стыдливо притулилась ночная ваза с плотной крышкой. Наутро инквизиторы не пришли за пленницей, из чего та сделал вывод. Что они достигли цели своего пути, и этой келье предстояло стать Тевере тюрьмой.
После завтрака в первый же день в келью вошла женщина, по всей видимости повитуха. Холодными руками она долго щупала живот Теверы, отчего та сжималась от страха – в глазах женщины не то что уважения, даже интереса к пациентке не промелькнуло. Лишь презрение и недовольство, что приходится заниматься ещё одной роженицей.
Одновременно в келье присутствовал и один из инквизиторов, совершенно незнакомый мужчина. Тевера была готова сгореть от стыда, что её осматривали в его присутствии. Но инквизитор словно и не видел перед собой женщины, лишь ведьму.
- Ещё два месяца – и отродье явится на свет, - наконец, вымыв руки в тазу, заявила повитуха. – Очищающий ритуал сейчас не нужен, тёмной магии я не вижу. Вот после родов, когда зло через кровь попытается вырваться наружу, придётся помолиться. А там и с Эмиратами переговоры возобновятся.
- Эмиратцы любят разводить канитель, - усмехнулся инквизитор, - так что лучше передать господину, чтобы уже сейчас начинал налаживать контакты.
- Это уже меня не касается. Моё дело – не позволить плоду убить мать. А что с ней будет дальше, решит господин.
Он разговаривали так, словно Теверы не было рядом. Но императрица смогла сложить два и два. За её брак с представителем Эмиратов ратовал патриарх Тсинар, значит, и выкрали её из замка Ди-Варканов по его просьбе. Да и кто ещё мог бы натравить инквизиторов на беременную женщину?
Страх, что и Дантор может попасться в ловушку, ледяной рукой сжал на миг её сердце, но затем императрица взяла себя в руки и стала думать. До родов ей не вырваться – это факт. Зато во время родов с неё обязательно снимут все блокирующие амулеты, как того требуют правила, ведь зло, которое прорывается в мир вместе с младенцем, может зацепиться за любую вещь.
- Значит, либо очень долгая война с попытками переубеждения, либо магическое внушение небывалой силы, - задумчиво стал перебирать возможные варианты Дантор.
- Либо налёт драконов, - жёстко закончил за него Наргид.
Мужчины посмотрели друг другу в глаза. Император сурово поджал губы.
- Ты знаешь, что это – единственный способ одолеть монастыри. – Первым не выдержал Наргид. – Хоть я и жрец, но я против того, что сейчас происходит. Законный император – ты, и не нужны никакие интриги, чтобы это изменить.
- Ты не прав, друг мой, - дождавшись, когда Наргид замолчит, покачал головой Дантор. – Люди только начали привыкать к тому, что империей правит дракон. Они только перестают верить в то, что я пожру их, украду их дочерей и захапаю всё золото. И если я последую твоему совету, то они получат подтверждение всех своих страхов и предрассудков. Мы потеряем всё, чего добились.
- Но иначе никак! – вскричал Наргид. – Я не хочу видеть твою смерть и слёзы своей сестры. Не хочу становиться императором и идти на поводу у наставника.
- Трусишь?
- Трушу – и имею на это полное право. Я не воин, а мирный жрец, удел которого исцелять людские души и молить о мире и благоденствии в моей стране. Я и патриархом быть не хотел, ты это знаешь…
- И этим своим нежеланием только навредил империи.
Наргид виновато промолчал. Он признавал истинность этих слов. Ведь стань он патриархом хотя бы на полгода раньше, восстания, возможно, удалось бы избежать.
- Я впервые в жизни хочу, чтобы меня признали и приняли, - задумчиво проговорил Дантор. – Всегда гордился тем, кто я есть, а вот сейчас очень хочу доказать, что я – человек.
- А ты – человек?
Дантор промолчал, с улыбкой похлопав Наргида по плечу. Он свернул карту и вышел из шатра, который на каждом привале возводили для императора, а через минуту его голос уже разносился по лагерю, командуя выступление.
Ежедневно Дантор связывался с супругой с помощью парного кольца-артефакта. Он описывал Тевере места, через которые проходило его войско, а она рассказывала о том, что думают и говорят жители западных земель.
Молодому императору не хватало совета опытного политика. Они с Наргидом были слишком молоды, чтобы без опаски идти против патриарха Тсинара. Но при этом Дантор понимал, что, попроси он совета у отца, в ответ получит только «Я предупреждал, чтобы ты не лез раньше времени».
Возможно, князь Этран был и прав, но именно он научил сына нести ответственность за тех, кто слабее. А Тевера, как ни крути, была и его женой, и слабой девушкой, в одиночку тянувшей непосильную ношу.
Это не было любовью. Разве можно влюбиться за несколько дней знакомства? Но Дантор с уважением и теплом относился к супруге. Она привлекала его как женщина, потому за всё время и мысли не возникало о фаворитке, и вызывала в душе странную нежность, когда смотрел на её сосредоточенно нахмуренный лоб при чтении очередной «очень важной» государственной бумаги.
Вот и сейчас – пришло его время защитить жену и будущего ребёнка, поставить на место подлых жрецов, показать свою силу и пустоту веры в Нерождённого. Каждый шаг на север, казалось, приближал его к этой цели.
Первый из монастырей, указанных Наргидом, возник на горизонте неожиданно. Его никто не охранял, никто не отстреливался. Не рыдали женщины и дети и не проклинали «нелюдя» старики. Однако Дантор скомандовал разбить лагерь поодаль. Он долго стоял, всматриваясь в стены монастыря, что-то бормотал себе под нос, недовольно хмурился и не обращал внимания на перешёптывания за спиной.
- Не нравится мне такое спокойствие. Не понимаю, что не так – магия жрецов блокирует мои заклинания, но место там недоброе, - пояснил он потом жрецу. Тот, впрочем, и не спорил.
А в середине ночи в самом сердце крепости что-то жутко застонало, земля вздрогнула, и надёжные каменные стены рассыпались, точно чурочки, которыми играют маленькие дети.
- Ловушка! – с досадой выдохнул Наргид, наблюдая за оседающим пологом пыли. – И жителей здешних не пожалели.
- Жителей здесь и нет, - сухо отозвался Дантор. – Они все ушли. Думаю, знали о ловушке. Странно, что не попытались заманить нас.
- Значит, впереди тоже поджидают сюрпризы.
Мужчины дождались, пока пыль полностью не развеется, и вернулись в молчании в лагерь. Было что-то жуткое в этой готовности пожертвовать даже своим домом, лишь бы насолить молодому мужу императрицы.
- Ты должен… - начал было Наргид, но Дантор резко оборвал его:
- Нет! Я не изменю своего решения.
- Ты упрямый осёл, а не дракон! – вспылили жрец. – Тогда нам достанутся одни руины, если прежде нас всё же не изведут мятежники!
- Не ругайся, а проведи-ка лучше молебен. Пусть люди видят, что я не против их Нерождённого. Да хоть лаптю стоптанному молиться – лишь бы войну не начинать.
Наргид в отчаянии махнул рукой на императора и направился к своему шатру. Идея была верной – молитва утишит гнев Нерождённого и докажет людям, что и дракон скорбит о возможных смертях.
Вечером Дантор поведал Тевере о произошедшем и тут же пожалел. Судя по голосу, она сильно переволновалась, и императрицу даже пришлось на несколько дней оставить под надзором лекарей.
Конечно, не удалось избежать и вооружённых столкновений. Войско императора продолжало двигаться от монастыря к монастырю, почти везде находя пустоту. Не было ни людей, ни животных, ни припасов, точно все жители этого края знали о приближающихся сражениях.
Нападали обычно на стоянках, когда люди расслаблялись после дня утомительных переходов. Командиры выставляли дозорных, Наргид проводил молебны, Дантор старался магией обезопасить своих людей – но северяне всё равно умудрялись пробраться незамеченными. Войско начинало роптать: на них нападают исподтишка, а император ничего не предпринимает. Убеждения Наргида, что необходимо показать истинную силу дракона, звучали всё весомее и необходимее.
Поэтому когда с трудом преодолевающее наметённые недавней метелью сугробы войско увидело впереди развалины вместо очередной цитадели Нерождённого, крик радости разнёсся по рядам. Не было ни одного сомневающегося: император, наконец, проявил свою истинную силу. Даже Наргид выказал своё одобрение, похлопав Дантора дружески по плечу.
Однако император был уверен: он тут ни при чём. Но кто ещё рискнул бы забраться так далеко на север только ради того, чтобы разрушить храм? Отдав приказ располагаться на привал, Дантор двинулся к развалинам. Интуиция подсказала, кого он там может увидеть. И это было странно и неожиданно.
Мужская фигура казалась массивной из-за шубы с пушистым мехом. Однако не узнать отца Дантор не смог. Князь Этран внимательно осмотрел сына и вместо приветствия скривился:
- Ты растеря всю свою силу, сын?
- И я рад видеть тебя отец, хотя твой визит и стал для меня неожиданностью.
- Сам не верю, что нарушил границы да ещё и надругался над верой имперцев, да простит меня их Нерождённый. Но моё дело важнее всего прочего. Я был против того, чтобы ты столь поспешно женился. Мне не нравилось твоё стремление поскорее впутаться в неприятности твоей невесты. Однако сейчас она носит дитя – и я не могу оставить её в беде.
- К чему ты всё это говоришь, отец?
- Провидица видела твою жену и уверена, что та в опасности
- Я только вчера связывался с Теверой по артефакту, и у неё всё было прекрасно.
- А сегодня?
Вместо ответа Дантор обратился к перстню, но ответом ему стала лишь тишина. Внутри у него всё оборвалось. Он так старался уберечь Теверу и всю её империю, так хотел, чтобы его признали, а в результате… О плохом лучше не думать – приказал Дантор сам себе и прислушался к отцу.
- Империя, несомненно, важна, но жизнь твоей супруги и ребёнка – намного важнее. Я временно заменю тебя. Со мной двое опытных полководцев. Я создам одному из них твою личину, чтобы в армии не началась паника. Предупреди того, кому ты доверяешь, а остальным и знать ничего не надо. Но это ненадолго – магию можно и развеять. Расскажешь ему о своей тактике, чтобы никто не заметил подмены.
- Хорошо, сегодня ночью всё сделаем, и я улечу на запад, к жене.
Наргид был потрясён появлением князя – в бытность свою в Берии ему лишь раз довелось беседовать с его величеством Этраном. Тот показался хитрецом ещё похлеще патриарха Тсинара. Потом был запрет Дантору отправляться в Манзокею, отчего князь приобрёл ореол диктатора. И его появление так далеко на севере и беспокойство о Тевере выглядели то ли несмешной шуткой, то ли предвестником чего-то ужасного. Ещё больше стало волнение, когда князь повторил слова пророчицы – Тевера в опасности.
- Конечно, Дантор, торопись к жене. Мы здесь справимся, – заявил серьёзно жрец, выслушав всё.
Дантор крепко обнял того, кто стал и ему почти братом, познакомил со своей заменой и под заклинанием невнимательности быстро покинул лагерь. Князь последовал за ним.
Никто не видел, откуда и как появился дракон, но каждый ощутил смутное беспокойство и страх от его близости. Поляну на несколько мгновений накрыла гигантская тень, а потом всё прошло. К утру Дантор был уже в замке Ди-Варканов, но Теверы он там не нашёл. Зато встретил слуг, которые оживлённо обсуждали произошедшее: третьего дня вечером инквизиция схватила её величество, утверждая, что тёмная колдунья заняла тело и разум императрицы. И ведьма, наверняка, уже в храме, где жрецы постараются достучаться до скорбного разума.
ГЛАВА 13
Ты уважаешь силу? Я сильней.
Ты не страшишься боли? Я бесстрашен.
Иначе почему за тридевять земель
Готов я мчаться на острые шпили башен?
Я знаю нежность… Можешь ты любить?
Могу быть ласков… Ты кого пригреешь?
Во имя же чего иначе буду жить?
А без любви сам не заметишь – озвереешь.
Мы разные, но всё же мы – одно.
Ты человек, и я как будто тоже.
Гляжу тебе в глаза, как в отражение своё.
Неужто ты не видишь, как мы с тобой похожи?
Ты будешь душу рвать назло всему,
Я буду ждать – однажды вновь сойдёмся.
Тогда увидишь ли сквозь ненависть свою,
Что светит нам с небес одно и то же солнце?
Тевера сидела узкой жёсткой кровати, откинувшись на деревянную спинку. Рука её машинально поглаживала округлившийся живот. Императрица до сих пор не могла поверить в произошедшее, но изменить что-либо не представлялось возможным.
Инквизиция пришла ночью. И воины точно знали, в какие покои идти. Трое мужчин быстро справились с единственным гвардейцем и сонной беременной женщиной, сорвали с её рук кольца, профессионально обыскали и отобрали все амулеты, даже подаренный отцом медальон, и тихо вывели из замка. На руке оставался лишь переговорный артефакт. Неизвестно, как похитители догадались о его предназначении, но один из них велел его оставить – чтобы не вызвать подозрений у ящера. Стража то ли спала, то ли делала вид, что спит, но никто не поднял тревоги. Лишь в хозяйской спальне появилось за стеклом старого герцога, того самого, кого Тевера в своё время изгнала из малого совета, и тут же скрылось.
- Да не забудется роду вашему предательство и смерть невинного младенца, - глядя на замок, прошептала Тевера.
Искры магии сорвались с её пальцев и помчались к замку. Инквизиторы тут же торопливо надели на императрицу браслеты, блокирующие магию, но проклятие остановить уже не успели. Род Ди-Варкан с этого дня можно было считать угасшим.
Дальше всё было, как во сне: Теверу куда-то вели сначала пешком, затем запихнули в карету без окон и везли. Несколько раз в день останавливали, чтобы она могла размять ноги и посетить уборную, кормили, на ночь – приводили в такие же помещения без окон либо завязывали глаза. Инквизиторы вытрясли из неё, когда обычно она связывалась с Дантором, и под угрозой смерти заставляли сообщать ему, что с ней всё в порядке. На третий день кольцо артефакт отобрали – и больше женщина не могла узнавать, что творится в большом мире. Её же мир сузился до четырёх стен кареты или комнаты. Лишь урывками она видела, что на дорогах снег сменяется слякотью, слышала бодрое птичье пение, и благодаря этому понимала, что они движутся куда-то в более тёплые края, чем суровые западные равнины. Императрица что-то пила и ела, заботясь лишь об одном – чтобы не пострадал ребёнок в её чреве.
Несколько раз она пыталась заговорить с суровыми мужчинами, но те делали вид, что не слышат обращённых к ним слов. Сбежать в дороге не представлялось возможным. Да и куда вообще могла бы пойти одинокая беременная женщина без денег и тёплой одежды? Поэтому Тевера не сопротивлялась, позволяя везти её в неведомые края. Всем своим существом она звала мужа, веря в ту связь, что даровало им супружество, но отклика не приходило, и с каждым днём всё меньше надежды на спасение оставалось в душе.
Путь занял две с лишним недели. По крайней мере, столько ночёвок насчитала пленная императрица. На восемнадцатый день пути её привели в какую-то келью, где из всей мебели были лишь узкая кровать с тощим матрасом, деревянный табурет с тазом для умывания на нём и криво сколоченный ящик со сменной одеждой. Даже уборной не оказалось, вместо неё в углу стыдливо притулилась ночная ваза с плотной крышкой. Наутро инквизиторы не пришли за пленницей, из чего та сделал вывод. Что они достигли цели своего пути, и этой келье предстояло стать Тевере тюрьмой.
После завтрака в первый же день в келью вошла женщина, по всей видимости повитуха. Холодными руками она долго щупала живот Теверы, отчего та сжималась от страха – в глазах женщины не то что уважения, даже интереса к пациентке не промелькнуло. Лишь презрение и недовольство, что приходится заниматься ещё одной роженицей.
Одновременно в келье присутствовал и один из инквизиторов, совершенно незнакомый мужчина. Тевера была готова сгореть от стыда, что её осматривали в его присутствии. Но инквизитор словно и не видел перед собой женщины, лишь ведьму.
- Ещё два месяца – и отродье явится на свет, - наконец, вымыв руки в тазу, заявила повитуха. – Очищающий ритуал сейчас не нужен, тёмной магии я не вижу. Вот после родов, когда зло через кровь попытается вырваться наружу, придётся помолиться. А там и с Эмиратами переговоры возобновятся.
- Эмиратцы любят разводить канитель, - усмехнулся инквизитор, - так что лучше передать господину, чтобы уже сейчас начинал налаживать контакты.
- Это уже меня не касается. Моё дело – не позволить плоду убить мать. А что с ней будет дальше, решит господин.
Он разговаривали так, словно Теверы не было рядом. Но императрица смогла сложить два и два. За её брак с представителем Эмиратов ратовал патриарх Тсинар, значит, и выкрали её из замка Ди-Варканов по его просьбе. Да и кто ещё мог бы натравить инквизиторов на беременную женщину?
Страх, что и Дантор может попасться в ловушку, ледяной рукой сжал на миг её сердце, но затем императрица взяла себя в руки и стала думать. До родов ей не вырваться – это факт. Зато во время родов с неё обязательно снимут все блокирующие амулеты, как того требуют правила, ведь зло, которое прорывается в мир вместе с младенцем, может зацепиться за любую вещь.
