В давние-давние времена, когда по земле ходил ещё Создатель и дети его, боги, а травы и деревья разговаривали с ними на человеческом языке, в двух семьях родились в один день детишки у хозяек.
В хижине бедняка на утренней заре огласила мир своим криком маленькая и слабенькая девочка. Долго отец её ругался на свою горькую судьбу, что подсовывала ему всё чаще и чаще неудачу. Да и как ему, едва сводящему концы с концами, поставить на ноги вторую уже дочь, собрать ей приданое и удачно выдать замуж? Но слепы были Создатели, не давая бедняку сына.
В богатом доме, настоящем тереме, вслед за уходящим солнцем родился сын – крепкий мальчишка, даже плакавший так задорно да яро, что хотелось рассмеяться от его неуёмной жажды жизни. И боярин-толстосум радостно потирал руки, восхваляя Создателей за дарованного ему наследника.
Дочка бедняка росла в тесноте и грязи убогого домишки. Не единожды мать, занятая повседневными заботами, забывала о ней, и девочка заходилась в диком голодном плаче. Тогда старшая её сестрёнка, такая же несчастная и брошенная, подолгу укачивала ненавидимого ею ребёнка, подсовывая вместо молока жёваный кусок хлеба или просто тряпицу, смоченную водой, когда и хлеба не было.
Сына боярского окружали со всех сторон мамки да няньки, тряслись над каждым его чихом или всхлипом, умилялись беззубым улыбкам и носили на ручках. Единственное дитятко, ни в чём он не нуждался, и сразу три кормилицы были готовы по первому же знаку дородной хозяйки накормить пусть и сытое, но отчего-то капризничавшее дитя.
Бедняк назвал свою дочь Эспера , надеясь, что хотя бы имя даст ей толику надежды и света в их беспросветном существовании. Богач дал сыну имя Лестид , рассчитывая привлечь к нему ещё большую милость Создателя.
Так и бежало время. Подрастали дети, рождённые в один день и разные, как небо и земля. Но недаром старики ещё сказывают, что судьба коварна, а рождённых в один день она всегда столкнёт на своей узкой тропке.
Хоть Эспера и принесла своему отцу немного удачи, и он сумел скопить немного денег на покупку собственной коровы и лошади, продолжал бедняк всё так же работать на землевладельца-боярина.
Часто мужчина жаловался Создателю на то, что нет ему отрады и утешения в старости, что улетят из дома дочери-голубушки, и придётся ему одному со старухой век свой мыкать. Боярин же, напротив, благодарил за дарованную ему отраду. И казалось, что каждый получал своё воздаяние, вот только оба удивились бы, узнав, что крепко смежены глаза Создателя, а уши его не слышат ни сладких, ни горестных молитв. Уж много столетий спит он крепким сном, и не разбудить вершителя справедливости ни слезами, ни воздаяниями.
Рос Лестид добронравным и спокойным. Родители на него нарадоваться не могли. Хоть и оберегали его пуще драгоценностей заморских, а не стал он ни капризным, ни чванливым. Ка ни хотела мать, а пришлось о десяти лет отдавать сыночка в учение. Здесь-то и проявил он ум и смекалку, ловкость и трудолюбие. Стал с годами красив и силён, и многие благородные девицы готовы были отдать свои сердца улыбчивому парню.
И Эспера была любознательной девочкой, но некому было эту любознательность удовлетворять, кроме стариков, рассказывавших печальные сказки да жрецов, что по праздникам читали истории из деяний Создателя и детей его, богов. Всё мечталось печальной девушке, что и встретится ей однажды хоть самый распоследний из богов, и жизнь её от того изменится в лучшую сторону.
А большинству богов не было дела до страданий людей. Они наслаждались своим творением – молодым ярким миром, жили и веселились, играя смертными и радуясь, что отец их спит беспробудным сном и не видит, чем развлекаются его потомки.
Вот однажды отправилась Эспера в соседнее село на ярмарку. Выросла она красавицей, что глаз не отвести. Коса ниже пояса спускается, глаза серые звёздами горят. Купцы и те про торг забывали, коли она им улыбнётся да товару какого спросит. Вот и отправила её мать за покупками: девке, говорит, красивой всё дешевле продадут, чем ей, старухе полуседой.
Весело на ярмарке. Артисты в балагане пляшу, дети на каруселях катаются. Лоточники конфеты да леденцы фигурные предлагают. Купила Эспера, что было велено – ниток, да иголок, да бусин ясных, да много чего ещё, матери нужного – и потихоньку к дому пошла. Она бы и покаталась, может, и погуляла бы ещё, но невесело гуляется, если дома ждут.
Шла она назад через лес, как вдруг на узкой дороге ей повстречались несколько всадников. А это Лестид туда же, на ярмарку с охраной своей ехал. Заметили спутники Лестида, дружина его, отцом приставленная, скромно одетую девушку и стали над ней насмехаться, мол, куда такая оборванка бежит и откуда у неё корзина и со сластями, и с лентами, и с прочими дорогими мелочами.
Как же было беззащитной Эспере справиться с пятью воинами? Отобрали они её покупки, хотели уж было все их себе по карманам рассовать, своим подружкам на подарки, да вмешался Лестид:
- Не троньте, - говорит, - девушки. Нет в ней ни злого умысла, ни опасности какой. Нехорошо это обижать слабых. Дни приближаются праздничные, и боги светлые бродят по дорогам нашим. Не оказалась бы путница эта их отражением.
- Ну, что вы, молодой хозяин, - захохотали воины, - разве же станут дети Создателя притворяться такой вот немочью? Ничего-то нам не будет.
И поскакал дальше маленький отряд, а Эспера опустилась на примятую копытами лошадей траву и залилась горючими слезами. Последние деньги отдала ей мать, накрепко наказав не возвращаться без покупок. Да и как без лент, без ниток и иголок будет сама Эспера зиму проводить, приданое себе готовить? Уж семнадцать зим ей, пора и замуж идти, а бесприданницу кто возьмёт?
Вдруг слышит, будто копыта где стучат да колёса скрипят. Смотрит – катит по дороге тележка маленькая, а в тележку ослик запряжён. Сидит в той тележке старушка сгорбленная, лицо морщинами изъедено, волосы седые вокруг головы облаком взвиваются да ветру покоряются. И так весело эта старушка на мир смотрит, так споро ослик свои ножки переставляет, что и на заплаканном лице Эсперы улыбка высветилась, слёзы её утишила.
Подъехала ближе тележка. Сам, без понуканий остановился ослик. А старушка и говорит:
- Здравствуй, заря ясная, дева красная. Отчего тоскуешь, слезами траву мочишь?
- Ах, бабушка, как мне не плакать? Отправила меня мать на ярмарку, деньги последние на покупки отдала. Да налетела на меня дружина боярина молодого, неведомого, нитки с лентами отобрали, покупки мои по земле растоптали. Как я теперь матери на глаза покажусь?
- Не тоскуй, краса ненаглядная, - смеётся лукавая старушка. – Дам я тебе утерянное, да только непростые у меня товары.
И откинула дерюжку, что тележку прикрывала, а там и ленты, и ткани, и колечки, и серёжки – какого добра только нет!
- Так вот, взять ты сможешь только то, что само тебе в руки падёт. Выбирай товару по душе, да помни – ни подарить, ни поменять, ни потерять мой дар не выйдет.
Задумалась Эспера, на богатства торговые смотрит, а рукой взять боится – вдруг не угадает? Пока сомневалась девушка, за спиной её вновь топот конский раздался. Да слышно, что один конь скачет, а не толпа, как прежде.
Оторвалась от подарков, смотрит, а это сам боярин вернулся. Лестид с коня сошёл, а сам всё оборачивается: не хватилась бы его охрана верная, не настигла бы за делом его тайным.
Подошёл Лестид к притихшей Эспере, в руки ей корзину подаёт, да всё молча. Глянула девушка – а в корзине той всё, что отобрали у неё недавно. Тоже на парня посмотрела, а слов и нету. Стояли бы они так и смотрели друг на друга, да старушка захихикала:
- Ой, и вечер светлый нашей зореньке повстречался, повстречался, да заря в ручки не даётся. Она от солнышка убегает, а вечер солнышко подгоняет.
Вздрогнули оба, назад шагнули, а что ответить – не знают.
- Ну, что, голубки сизокрылые, так и быть, берите оба то, что в руку ляжет, - и опять на тележку кивает, а там уж нет ни лент, ни ниток, а лежат ожерелья да браслеты дорогие, кинжалы в ножнах драгоценных, луки тугие да мечи кованые, узорами украшенные.
А Эспера да Лестид любуются, а взять что-то боятся.
Рассмеялась тогда старушка голосом молодым да звонким, прикрыла тележку свою дерюжкой и говорит им:
- Не нужны вам подарки царские, раз в руки не даются да сердце ваше к себе не зовут. А дам я вам ключик с замочком заветные. Как ключик замочек отопрёт, так и счастье ваше сложится, - и подаёт два кулончика: на одном ключик махонький, точно игрушечный сверкает, на другом замочек закрытый позвякивает.
Всунула в руки свой подарок, уселась на тележку, и ослик сам дальше побежал. Скрип-скрип, цок-цок – свернула дорога, и всё как пропало. Очнулась Эспера, точно ото сна, смотрит – рядом корзина с покупками, в руках – цепочка с ключиком, а напротив парень стоит, глазами изумлёнными смотрит.
- Никак нечисть какая попутала, - проговорила девушка, глаза опуская.
- Скорее уж богиня подшутила, - покачал парень головой, а сам свою цепочку на шею вешает. – Ну, прощай, краса неведомая, на дружину мою не держи обиды.
Сел на своего коня и ускакал, а Эспера потихоньку домой побрела, о чуде нынешнем размышляя. А что не одной ей подарок волшебный даден был, вдруг позабылось. Помнит: налетели вои боярские, чуть все покупки не отобрали, помнит, как боярин молодой всё вернул ей, знает, что надо замочек какой-то открыть, а где тот замочек – неведомо. Долго думала да гадала – что да как произошло, да откуда ключик заветный взялся, но ничего и не придумала. Так никому о том и не рассказала.
Вот и лето закончилось, убран урожай в полях, а в затянутые толстой плёнкой окна однообразно стучится унылый дождь. По осенним праздникам наехали к родителям Эсперы сваты – дочь уж подросла, пришла пора из семьи её за мужа отдавать, новое счастье искать. Старшая-то сестра третьего своего малыша нянчит, а младшая за отцовой спиной сидит.
Много желающих назвать Эсперу своей женой немало оказалось. Многих пленяли спокойные серые глаза и тихий мягкий голосок девушки. Дорогие подарки привозили для девушки – и колечки с камушками самоцветными, и ткани дорогие, столичные, и шкатулки резные-расписные – да чего только не было!
Один жених из дальней деревни на трёх возах, запряжённых могучими быками, привёз какие-то доски да брёвна. Всю ночь он стучал топором и молотком, огрызаясь на проклятия особо вредных старух, а наутро пошёл свататься. Вся деревня высыпала на улицы, желая увидеть, что же за дар привёз этот чудак, и так же дружно люди восхищались резной беседкой, точно из барской усадьбы доставленной. Повздыхала Эспера и тихо ответила:
- Мастер ты дивный, добрый человек, да кто же работу справлять будет, ежели мне в такой-то красоте отсиживаться? Не прими в обиду слова мои, но нет нашей судьбы рядом.
Так ни с чем и укатил назад мастер, а беседку всё же оставил – людям на зависть, ребятне – на потеху. Да не одному ему отказала Эспера – для каждого гостя находила она и доброе слово, и свою причину для отказа. Уже и соседки перешёптываться начали: чего это девка нос крутит? Вот и родители недовольны: скольких хороших парней от дома отвадила! А девушка всё слушает, всем улыбается, а по-своему поступает. И невдомёк никому, что ключик заветный, у самого сердца спрятанный, подсказывает: не он, не тот, не наш.
Осень провёл Лестид в раздолье: скакал с охотой по сжатым полям, танцевал на праздниках городских да сельских, веселился на гуляньях народных. Слышал краем уха, что подбирали ему родители невесту достойную – чтоб и молода была, и собой пригожа, и наследством не обижена. Хоть и сам был парень молод, да разумом его Создатели не обделили, оттого и с родителями не спорил. Думал себе: пусть ищут, уж он-то свой выбор сам сделает, а замочек зачарованный, что под рубахой хранил, в том ему поможет.
И вот что странно обоим казалось: замочку с ключиком верят, родным своим да близким о них слова сказать боятся, а откуда те взялись – вспомнить не могут!
Так и вышло, что ко дню Угасающего солнца ни Эспера не выбрала себе мужа, ни Лестид не нашёл себе невесты.
_________________
День Угасающего солнца – примерно середина зимы, самый короткий день в году.
Ругались родители в обоих домах, и уговаривали детей своих, и корили. Да толку в том не было – крепко держались они за свои талисманы чудесные, ждали подсказки Создателей.
Весна уж просыпалась, когда не выдержал Лестид упрёков матери своей. Заперся в светёлке, а как затих гомон в доме – вышел, оседлал коня и был таков. «Не дают судьбы своей добром дождаться, так сам на её поиски отправлюсь!» – решил парень, погоняя коня.
Расстилались перед ним дороги на все стороны света. Хочешь, езжай навстречу солнышку ясному, хочешь – окунись в пламенеющий где-то совсем далеко закат. Ко льдам, к жарким степям, в горы и леса густые – всюду тянет и манит его кто-то. Выбирай, что к душе больше глянется.
Призадумался Лестид. Замочек-то заветный с ним, что-то он подскажет! Склонился к амулету, в кулаке его сжал, проговорил:
- Подскажи дорогу мне верную, где ключик мой потерянный отыскать.
Да только тишина в ответ – ни подсказки, ни отклика. Вздохнул тогда парень тяжело да погнал коня на рассвет. Долго ехал вдоль дороги, а на сам тракт не выходил. Видел, как промчались мимо вестники отца с матерью. Видимо, его искали, но притаился Лестид в кустах, что вдоль дороги росли. Никто его и не заметил.
В несколько дней добрался он до городка торгового. Лес в здешних краях валили да по реке вниз спускали, а лесоторговцы с покупателями сделки заключали.
Попросился было Лестид в трактир придорожный на ночлег устроиться, да вдруг понял, что денег-то он с собой и не взял. Привык во всё на отца да на дружину свою полагаться, вот о насущном и не задумался. Приуныл опять парень. Сам-то, может, и пережил бы он неприятности такие, да коня кормить надо, на ночь в стойло его поставить.
Что делать? Откуда денег взять?
Тут смотрит – идёт по рынку женщина. Корзинки тяжёлые руки вниз тянут, стройный стан к земле пригибают.
- Давай помогу тебе, красавица, - словно кто-то за Лестида его языком сказал.
- А и помоги, путник добрый, спасибо сказать уж не забуду.
Лестид проводил женщину до дома да и на ночь у неё остался. Добрая хозяйка накормила нежданного гостя, уложила его спать, а наутро завела разговор:
- Куда путь, добрый человек. Держишь? Чего в мире ищешь?
- Ехал я как-то раз на ярмарку, - принялся рассказывать Лестид. – Вдруг встретилась мне торговка с осликом. Много товаров чудных у ней было: и мечи калёные, и ленты шёлковые, и пояса серебряные, а ничего мне не приглянулось. Дала она мне тогда амулет странный – замочек, а ключика к тому замочку я подобрать и не могу. Как приведут отец с матерью ко мне невесту новую, так замочек всё холодеет да тяжелеет, словно девица ему не по нраву приходится. Так и говорю всем – не та мне парой будет, другую буду искать. Мать с отцом ругались, ругались, вот и не стерпел я такой жизни, сбежал от них. Вот теперь по свету белому буду ключик к своему замочку отыскивать.
Покивала головой хозяйка, подумала о чём-то и говорит парню:
- Видать, непростая торговка тебе повстречалась, раз сердце твоё на замок закрыла. Да и ключик так же ищет, какую дверцу ему открывать. Будешь по дорогам бродить – с ключиком своим разминёшься. Будешь дома сидеть – ключик тебя не сыщет.
В хижине бедняка на утренней заре огласила мир своим криком маленькая и слабенькая девочка. Долго отец её ругался на свою горькую судьбу, что подсовывала ему всё чаще и чаще неудачу. Да и как ему, едва сводящему концы с концами, поставить на ноги вторую уже дочь, собрать ей приданое и удачно выдать замуж? Но слепы были Создатели, не давая бедняку сына.
В богатом доме, настоящем тереме, вслед за уходящим солнцем родился сын – крепкий мальчишка, даже плакавший так задорно да яро, что хотелось рассмеяться от его неуёмной жажды жизни. И боярин-толстосум радостно потирал руки, восхваляя Создателей за дарованного ему наследника.
Дочка бедняка росла в тесноте и грязи убогого домишки. Не единожды мать, занятая повседневными заботами, забывала о ней, и девочка заходилась в диком голодном плаче. Тогда старшая её сестрёнка, такая же несчастная и брошенная, подолгу укачивала ненавидимого ею ребёнка, подсовывая вместо молока жёваный кусок хлеба или просто тряпицу, смоченную водой, когда и хлеба не было.
Сына боярского окружали со всех сторон мамки да няньки, тряслись над каждым его чихом или всхлипом, умилялись беззубым улыбкам и носили на ручках. Единственное дитятко, ни в чём он не нуждался, и сразу три кормилицы были готовы по первому же знаку дородной хозяйки накормить пусть и сытое, но отчего-то капризничавшее дитя.
Бедняк назвал свою дочь Эспера , надеясь, что хотя бы имя даст ей толику надежды и света в их беспросветном существовании. Богач дал сыну имя Лестид , рассчитывая привлечь к нему ещё большую милость Создателя.
Так и бежало время. Подрастали дети, рождённые в один день и разные, как небо и земля. Но недаром старики ещё сказывают, что судьба коварна, а рождённых в один день она всегда столкнёт на своей узкой тропке.
Хоть Эспера и принесла своему отцу немного удачи, и он сумел скопить немного денег на покупку собственной коровы и лошади, продолжал бедняк всё так же работать на землевладельца-боярина.
Часто мужчина жаловался Создателю на то, что нет ему отрады и утешения в старости, что улетят из дома дочери-голубушки, и придётся ему одному со старухой век свой мыкать. Боярин же, напротив, благодарил за дарованную ему отраду. И казалось, что каждый получал своё воздаяние, вот только оба удивились бы, узнав, что крепко смежены глаза Создателя, а уши его не слышат ни сладких, ни горестных молитв. Уж много столетий спит он крепким сном, и не разбудить вершителя справедливости ни слезами, ни воздаяниями.
Рос Лестид добронравным и спокойным. Родители на него нарадоваться не могли. Хоть и оберегали его пуще драгоценностей заморских, а не стал он ни капризным, ни чванливым. Ка ни хотела мать, а пришлось о десяти лет отдавать сыночка в учение. Здесь-то и проявил он ум и смекалку, ловкость и трудолюбие. Стал с годами красив и силён, и многие благородные девицы готовы были отдать свои сердца улыбчивому парню.
И Эспера была любознательной девочкой, но некому было эту любознательность удовлетворять, кроме стариков, рассказывавших печальные сказки да жрецов, что по праздникам читали истории из деяний Создателя и детей его, богов. Всё мечталось печальной девушке, что и встретится ей однажды хоть самый распоследний из богов, и жизнь её от того изменится в лучшую сторону.
А большинству богов не было дела до страданий людей. Они наслаждались своим творением – молодым ярким миром, жили и веселились, играя смертными и радуясь, что отец их спит беспробудным сном и не видит, чем развлекаются его потомки.
Вот однажды отправилась Эспера в соседнее село на ярмарку. Выросла она красавицей, что глаз не отвести. Коса ниже пояса спускается, глаза серые звёздами горят. Купцы и те про торг забывали, коли она им улыбнётся да товару какого спросит. Вот и отправила её мать за покупками: девке, говорит, красивой всё дешевле продадут, чем ей, старухе полуседой.
Весело на ярмарке. Артисты в балагане пляшу, дети на каруселях катаются. Лоточники конфеты да леденцы фигурные предлагают. Купила Эспера, что было велено – ниток, да иголок, да бусин ясных, да много чего ещё, матери нужного – и потихоньку к дому пошла. Она бы и покаталась, может, и погуляла бы ещё, но невесело гуляется, если дома ждут.
Шла она назад через лес, как вдруг на узкой дороге ей повстречались несколько всадников. А это Лестид туда же, на ярмарку с охраной своей ехал. Заметили спутники Лестида, дружина его, отцом приставленная, скромно одетую девушку и стали над ней насмехаться, мол, куда такая оборванка бежит и откуда у неё корзина и со сластями, и с лентами, и с прочими дорогими мелочами.
Как же было беззащитной Эспере справиться с пятью воинами? Отобрали они её покупки, хотели уж было все их себе по карманам рассовать, своим подружкам на подарки, да вмешался Лестид:
- Не троньте, - говорит, - девушки. Нет в ней ни злого умысла, ни опасности какой. Нехорошо это обижать слабых. Дни приближаются праздничные, и боги светлые бродят по дорогам нашим. Не оказалась бы путница эта их отражением.
- Ну, что вы, молодой хозяин, - захохотали воины, - разве же станут дети Создателя притворяться такой вот немочью? Ничего-то нам не будет.
И поскакал дальше маленький отряд, а Эспера опустилась на примятую копытами лошадей траву и залилась горючими слезами. Последние деньги отдала ей мать, накрепко наказав не возвращаться без покупок. Да и как без лент, без ниток и иголок будет сама Эспера зиму проводить, приданое себе готовить? Уж семнадцать зим ей, пора и замуж идти, а бесприданницу кто возьмёт?
Вдруг слышит, будто копыта где стучат да колёса скрипят. Смотрит – катит по дороге тележка маленькая, а в тележку ослик запряжён. Сидит в той тележке старушка сгорбленная, лицо морщинами изъедено, волосы седые вокруг головы облаком взвиваются да ветру покоряются. И так весело эта старушка на мир смотрит, так споро ослик свои ножки переставляет, что и на заплаканном лице Эсперы улыбка высветилась, слёзы её утишила.
Подъехала ближе тележка. Сам, без понуканий остановился ослик. А старушка и говорит:
- Здравствуй, заря ясная, дева красная. Отчего тоскуешь, слезами траву мочишь?
- Ах, бабушка, как мне не плакать? Отправила меня мать на ярмарку, деньги последние на покупки отдала. Да налетела на меня дружина боярина молодого, неведомого, нитки с лентами отобрали, покупки мои по земле растоптали. Как я теперь матери на глаза покажусь?
- Не тоскуй, краса ненаглядная, - смеётся лукавая старушка. – Дам я тебе утерянное, да только непростые у меня товары.
И откинула дерюжку, что тележку прикрывала, а там и ленты, и ткани, и колечки, и серёжки – какого добра только нет!
- Так вот, взять ты сможешь только то, что само тебе в руки падёт. Выбирай товару по душе, да помни – ни подарить, ни поменять, ни потерять мой дар не выйдет.
Задумалась Эспера, на богатства торговые смотрит, а рукой взять боится – вдруг не угадает? Пока сомневалась девушка, за спиной её вновь топот конский раздался. Да слышно, что один конь скачет, а не толпа, как прежде.
Оторвалась от подарков, смотрит, а это сам боярин вернулся. Лестид с коня сошёл, а сам всё оборачивается: не хватилась бы его охрана верная, не настигла бы за делом его тайным.
Подошёл Лестид к притихшей Эспере, в руки ей корзину подаёт, да всё молча. Глянула девушка – а в корзине той всё, что отобрали у неё недавно. Тоже на парня посмотрела, а слов и нету. Стояли бы они так и смотрели друг на друга, да старушка захихикала:
- Ой, и вечер светлый нашей зореньке повстречался, повстречался, да заря в ручки не даётся. Она от солнышка убегает, а вечер солнышко подгоняет.
Вздрогнули оба, назад шагнули, а что ответить – не знают.
- Ну, что, голубки сизокрылые, так и быть, берите оба то, что в руку ляжет, - и опять на тележку кивает, а там уж нет ни лент, ни ниток, а лежат ожерелья да браслеты дорогие, кинжалы в ножнах драгоценных, луки тугие да мечи кованые, узорами украшенные.
А Эспера да Лестид любуются, а взять что-то боятся.
Рассмеялась тогда старушка голосом молодым да звонким, прикрыла тележку свою дерюжкой и говорит им:
- Не нужны вам подарки царские, раз в руки не даются да сердце ваше к себе не зовут. А дам я вам ключик с замочком заветные. Как ключик замочек отопрёт, так и счастье ваше сложится, - и подаёт два кулончика: на одном ключик махонький, точно игрушечный сверкает, на другом замочек закрытый позвякивает.
Всунула в руки свой подарок, уселась на тележку, и ослик сам дальше побежал. Скрип-скрип, цок-цок – свернула дорога, и всё как пропало. Очнулась Эспера, точно ото сна, смотрит – рядом корзина с покупками, в руках – цепочка с ключиком, а напротив парень стоит, глазами изумлёнными смотрит.
- Никак нечисть какая попутала, - проговорила девушка, глаза опуская.
- Скорее уж богиня подшутила, - покачал парень головой, а сам свою цепочку на шею вешает. – Ну, прощай, краса неведомая, на дружину мою не держи обиды.
Сел на своего коня и ускакал, а Эспера потихоньку домой побрела, о чуде нынешнем размышляя. А что не одной ей подарок волшебный даден был, вдруг позабылось. Помнит: налетели вои боярские, чуть все покупки не отобрали, помнит, как боярин молодой всё вернул ей, знает, что надо замочек какой-то открыть, а где тот замочек – неведомо. Долго думала да гадала – что да как произошло, да откуда ключик заветный взялся, но ничего и не придумала. Так никому о том и не рассказала.
Вот и лето закончилось, убран урожай в полях, а в затянутые толстой плёнкой окна однообразно стучится унылый дождь. По осенним праздникам наехали к родителям Эсперы сваты – дочь уж подросла, пришла пора из семьи её за мужа отдавать, новое счастье искать. Старшая-то сестра третьего своего малыша нянчит, а младшая за отцовой спиной сидит.
Много желающих назвать Эсперу своей женой немало оказалось. Многих пленяли спокойные серые глаза и тихий мягкий голосок девушки. Дорогие подарки привозили для девушки – и колечки с камушками самоцветными, и ткани дорогие, столичные, и шкатулки резные-расписные – да чего только не было!
Один жених из дальней деревни на трёх возах, запряжённых могучими быками, привёз какие-то доски да брёвна. Всю ночь он стучал топором и молотком, огрызаясь на проклятия особо вредных старух, а наутро пошёл свататься. Вся деревня высыпала на улицы, желая увидеть, что же за дар привёз этот чудак, и так же дружно люди восхищались резной беседкой, точно из барской усадьбы доставленной. Повздыхала Эспера и тихо ответила:
- Мастер ты дивный, добрый человек, да кто же работу справлять будет, ежели мне в такой-то красоте отсиживаться? Не прими в обиду слова мои, но нет нашей судьбы рядом.
Так ни с чем и укатил назад мастер, а беседку всё же оставил – людям на зависть, ребятне – на потеху. Да не одному ему отказала Эспера – для каждого гостя находила она и доброе слово, и свою причину для отказа. Уже и соседки перешёптываться начали: чего это девка нос крутит? Вот и родители недовольны: скольких хороших парней от дома отвадила! А девушка всё слушает, всем улыбается, а по-своему поступает. И невдомёк никому, что ключик заветный, у самого сердца спрятанный, подсказывает: не он, не тот, не наш.
Осень провёл Лестид в раздолье: скакал с охотой по сжатым полям, танцевал на праздниках городских да сельских, веселился на гуляньях народных. Слышал краем уха, что подбирали ему родители невесту достойную – чтоб и молода была, и собой пригожа, и наследством не обижена. Хоть и сам был парень молод, да разумом его Создатели не обделили, оттого и с родителями не спорил. Думал себе: пусть ищут, уж он-то свой выбор сам сделает, а замочек зачарованный, что под рубахой хранил, в том ему поможет.
И вот что странно обоим казалось: замочку с ключиком верят, родным своим да близким о них слова сказать боятся, а откуда те взялись – вспомнить не могут!
Так и вышло, что ко дню Угасающего солнца ни Эспера не выбрала себе мужа, ни Лестид не нашёл себе невесты.
_________________
День Угасающего солнца – примерно середина зимы, самый короткий день в году.
Ругались родители в обоих домах, и уговаривали детей своих, и корили. Да толку в том не было – крепко держались они за свои талисманы чудесные, ждали подсказки Создателей.
Весна уж просыпалась, когда не выдержал Лестид упрёков матери своей. Заперся в светёлке, а как затих гомон в доме – вышел, оседлал коня и был таков. «Не дают судьбы своей добром дождаться, так сам на её поиски отправлюсь!» – решил парень, погоняя коня.
Расстилались перед ним дороги на все стороны света. Хочешь, езжай навстречу солнышку ясному, хочешь – окунись в пламенеющий где-то совсем далеко закат. Ко льдам, к жарким степям, в горы и леса густые – всюду тянет и манит его кто-то. Выбирай, что к душе больше глянется.
Призадумался Лестид. Замочек-то заветный с ним, что-то он подскажет! Склонился к амулету, в кулаке его сжал, проговорил:
- Подскажи дорогу мне верную, где ключик мой потерянный отыскать.
Да только тишина в ответ – ни подсказки, ни отклика. Вздохнул тогда парень тяжело да погнал коня на рассвет. Долго ехал вдоль дороги, а на сам тракт не выходил. Видел, как промчались мимо вестники отца с матерью. Видимо, его искали, но притаился Лестид в кустах, что вдоль дороги росли. Никто его и не заметил.
В несколько дней добрался он до городка торгового. Лес в здешних краях валили да по реке вниз спускали, а лесоторговцы с покупателями сделки заключали.
Попросился было Лестид в трактир придорожный на ночлег устроиться, да вдруг понял, что денег-то он с собой и не взял. Привык во всё на отца да на дружину свою полагаться, вот о насущном и не задумался. Приуныл опять парень. Сам-то, может, и пережил бы он неприятности такие, да коня кормить надо, на ночь в стойло его поставить.
Что делать? Откуда денег взять?
Тут смотрит – идёт по рынку женщина. Корзинки тяжёлые руки вниз тянут, стройный стан к земле пригибают.
- Давай помогу тебе, красавица, - словно кто-то за Лестида его языком сказал.
- А и помоги, путник добрый, спасибо сказать уж не забуду.
Лестид проводил женщину до дома да и на ночь у неё остался. Добрая хозяйка накормила нежданного гостя, уложила его спать, а наутро завела разговор:
- Куда путь, добрый человек. Держишь? Чего в мире ищешь?
- Ехал я как-то раз на ярмарку, - принялся рассказывать Лестид. – Вдруг встретилась мне торговка с осликом. Много товаров чудных у ней было: и мечи калёные, и ленты шёлковые, и пояса серебряные, а ничего мне не приглянулось. Дала она мне тогда амулет странный – замочек, а ключика к тому замочку я подобрать и не могу. Как приведут отец с матерью ко мне невесту новую, так замочек всё холодеет да тяжелеет, словно девица ему не по нраву приходится. Так и говорю всем – не та мне парой будет, другую буду искать. Мать с отцом ругались, ругались, вот и не стерпел я такой жизни, сбежал от них. Вот теперь по свету белому буду ключик к своему замочку отыскивать.
Покивала головой хозяйка, подумала о чём-то и говорит парню:
- Видать, непростая торговка тебе повстречалась, раз сердце твоё на замок закрыла. Да и ключик так же ищет, какую дверцу ему открывать. Будешь по дорогам бродить – с ключиком своим разминёшься. Будешь дома сидеть – ключик тебя не сыщет.
