Как дворовая собачонка, которой не хватает ласки и которая готова любить каждого, кто её погладит.
Возможно, мужчина понял, что чем-то обидел меня, потому что он уже вновь открыл рот, чтобы что-то сказать. Я просто оказалась быстрее.
- Не хочу вас больше ни знать, ни видеть. И в следующий раз пусть приходит другой охранник этой глупой стены. Или лучше сразу посадите меня в тюрьму, чтобы я ваши глупые заклинания больше не ломала!
Развернулась и бросилась бежать. Мне казалось, что на меня рушатся небеса – так тяжело давался каждый шаг. То ли я сама не хотела уходить, то ли магия не отпускала. Не знаю – мне было всё равно, хотелось поскорее забиться в свою комнату в доме господина Дея, выплакаться в подушку и забыть обо всём.
Конечно, спустя время мне и самой показалось странным, что я так резко отреагировала на простую интонацию. Слишком детским был этот поступок, а я себя давно уже не считала ребёнком. Только в тот момент самообладание и разумность мне изменили, а эмоции завладели всем моим существом.
Оклик «Стой!» раздался слишком поздно.
Уж не знаю, что этот сноб тут наэкспериментировал, но дрожь земли и пространства вокруг я ощутила всем телом. Будь немного умнее, вернулась бы под защиту широкой спины незнакомца. Обида же не только затуманила зрение, но и уничтожила чувство самосохранения.
Я застыла в кольце бьющих откуда-то с небес молний. Не заметно было ни одной тучи, молчал гром – только белые молнии били и били в землю, очерчивая ровный круг со мной в центре. Другая девица на моём месте уже давно испугалась бы и упала в обморок, но я держалась. И даже незнакомец перепугался больше.
Наконец, всё закончилось. По глазам я видела, что у мужчины в планах продолжить моё «воспитание». Он попытался пробиться ко мне сквозь загустевший от странной грозы воздух. Только ждать я его не собиралась.
Сделать первый шаг было неимоверно тяжело, но я себя заставила. Потом ещё один и ещё. И, наконец, пошла свободно, потом побежала. Прочь глупости про учителя магии. Прочь мысли о стене и мечты узнать, что же за ней скрывается.
Как говорила мама – не летала курица в заграницу, нечего и начинать.
Не оборачиваясь, я побежала к дому господина Дея. К своему новому дому.
Следующая неделя прошла пасмурно. Настроение было унылым, за окном тоже то и дело собирался моросить мелкий нудный дождик. Ни книги, ни шутки слуг не могли меня развеселить. Я гнала от себя воспоминания о прошлом выходном дне, и от этого на душе становилось ещё противнее. Точно отказывалась от чего-то очень важного. Но обида вперемешку с недоумением, поселившиеся в глубине души, заставляли хмуриться и упорствовать.
Впрочем, и второй, и третий, и следующий выходные я бы с довольствием провела в стенах дома господина Дея. Тайны Седэанелии уже пребольно щёлкнули меня по любопытному носу, повторения не хотелось. Однако ночами уже подмораживало, а днём скупые солнечные лучи растапливали на дорогах тёмный лёд. Пришлось вынуть заработанные монеты и отправиться за покупками – без тёплых сапог и плаща скоро на улице делать будет нечего. Но в этот поход я не отвлекалась ни на что, кроме покупок.
Несколько раз тётушка Мариль брала меня с собой на базар, где скупала не только свежие продукты и специи, но и всяческие безделушки для меня. Зеркальца, заколки, ленты, бусы и прочая мелочёвка по мнению добродушной поварихи должны были меня порадовать. Я благодарила, пряча истинные чувства за улыбкой. Моё дурное настроение – не повод всему дому тосковать.
Что удивительно, никто не задавал мне вопросов, не лез в душу, словно всё было в порядке. Во время уроков господин Дей лишь изредка бросал на меня встревоженные взгляды, но я старалась – призывала силу, отпускала её, зажигала и гасила свечи, дула ветром в точно указанном направлении и никак не «хулиганила». Кажется, он догадывался, что я вляпалась в какую-то историю, но я не жаловалась, не делилась, поэтому хозяин молчал.
Да, несколько раз у меня мелькнула мысль задать ему или другим домашним вопросы, поведать о том, что произошло со мной на последней прогулке, но каждый раз, как я собиралась с духом и готова была заговорить, что-то меня останавливало. Это была моя тайна, и какая-то часть меня была категорически против её разглашения. Было стыдно перед остальными, что настолько им не доверяла, но пересилить себя так и не смогла.
Я привыкла к людям, окружавшим меня, а они, кажется, приняли меня со всеми моими странностями. Уже не удивлялась, когда дядюшка Гром заговорщическим шёпотом сообщал, что яблони, вокруг которых он весной ходил с топором, дали урожай вдвое обильнее обычного. Или когда Адейла вновь зазывала любоваться луной. Или когда под присмотром тётушки Годиль я устраивала в моечной небольшое наводнение, а она из брызг воды создавала радуги. И ещё много что ещё стало уже привычным.
По крайней мере так мне казалось до того дня, когда господин Дей объявил, что на Белый праздник он пообещал выставить госпожу Метель и господина Мороза.
- А что это за праздник и при чём тут метель и мороз? – удивилась я.
- Что ты! – тут же наперебой затараторили девушки-горничные. – В Седэанелии отмечают четыре больших праздника – Пробуждения, Большого Солнца, Белый и Долгой Ночи. Белый праздник – это символ начала зимы. Уж не знаю, как, но в этот день всегда идёт первый снег. Никак эльфы потрудились договориться с самой природой.
- А метель и мороз?
- Каждая улицы выставляет свою делегацию для торжественного шествия и приветствия зимних духов, - подключилась к объяснениям тётушка Годиль. – Между собой жители улицы договариваются, кто каких персонажей будет изображать.
Я задумчиво кивнула в знак того, что услышала и поняла. У нас, в Церрии, такой праздник тоже был, только назывался он иначе. Что ж, посмотрю, какие Метели и Морозы придут этой зимой.
Только радовалась я рано, потому что роль госпожи Метели назначили почему-то мне.
- Да Адейла гораздо больше на метель похожа, такая же белая! – возмутилась я, но господин Дей коротко отрезал:
- Вы, девица Тенна, приказ получили? Будьте любезны исполнять его и не перечить.
И этих тихих, сказанных спокойным голосом слов мне хватило, чтобы покориться. Была в них какая-то сила, против которой не пойдёшь. Так что пришлось идти на поклон к Ромашке и объяснять, что мне «выпало счастье быть Метелью».
- Ой, радость-то какая! – всплеснув руками, воскликнула она и тут же засуетилась: - Надо наряд подобрать, чтобы вы, девица Тенна, не хуже других были. И ленты.
Осмотрела меня, прищурившись, что-то прикинула и вытащила из глубин сундука рулон голубой ткани. Так и хотелось возразить: ведь метель-то белая! Однако, как оказалось, Ромашка знала всё лучше. Она заставила меня встать на низкую скамеечку и обмерила с головы до ног, вокруг талии и бёдер, длину руки и даже зачем-то ширину шага.
- Ленты купите себе голубые блестящие, - посоветовала мастерица напоследок и выставила меня вон.
На кухне тётушка Годиль спокойно выслушала мои возмущения и лишь дала лишний сладкий пирожок в утешение.
- Ромашка чует, кому какой наряд к лицу придётся, - пояснила повариха с улыбкой. – И уж если она сказала, что быть Метели в голубом платье, значит, так и должно быть. А вы, девица Тенна, и впрямь лучше бы ленты себе какие накрутили и бусы. А то юная девица – и совсем себя не украшаете. Вот куда это годится? Мариль-то уж сколько вам накупила, хоть бы что разик надели, её бы порадовали.
- Да не привыкла я к этому, никогда об украшениях и не задумывалась.
- Вот и зря! Такая красавица, как вы, быстро себе жениха нашла бы. Да вы же вся прячетесь, глаза в землю, губы сжимаете, руки под фартуком. Тут самый смелый парень сбежит, что уж про тех, кто робеет, говорить.
Я отчего-то отчаянно покраснела. Нет, замуж я не рвалась, и даже ухажёром обзаводиться не желала. Но слова тётушки Годиль звучали как что-то вечное и незыблемое, что и впрямь становилось стыдно за свою замкнутость. Тем более предстояло познакомиться с остальными представителями делегации от Северной улицы.
Морозом оказался дядюшка Гром, который с нацепленной ватной бородой походил на разбойника с большой дороги ещё больше. Он весело размахивал лопатой, крутил её в руках и громко ухал, вызывая дрожь у прохожих, не знакомых с этим добрейшей души человеком.
В преддверии праздника улица стала более людной – носились из одного конца в другой дети, торопились на базар и обратно с покупками важные хозяйки и экономки. Тётушка Мариль, взяв в помощницы одну из горничных и конюха, тоже поддалась всеобщей суете и целями корзинами тащила в дом провиант. Девицы и без утверждённого мною расписания намывали дом так, что даже в самых тёмных углах всё блестело. Жизнь кипела, точно в большой дружной семье.
Мне же пришлось ходить на репетиции. Оказывается, госпожа Метель и господин Мороз должны не просто пройти в составе процессии, но при этом и показать какое-то небольшое представление. Наши сопровождающие – всякие там снежинки, снежные и морозные духи и прочая нечисть – просто танцевали. Конечно, тренировались они во дворе дома, в котором жили, но могли изобразить и продвижение вперёд.
С горем пополам я перезнакомилась со всеми участниками нашего представления. Однако чувствовала себя так неловко, что даже на простейшие шутки терялась и не знала, что ответить. Наверное, большинство сочло меня какой-то недалёкой и обращалось только с простыми вопросами. Хотя несколько молодых мужчин так и продолжали подмигивать и отвешивать комплименты, а после ещё долго приветствовали и с важным видомзаводили беседы, когда мы встречались на улицах Седэанелии.
Руководила нашими репетициями седовласая дама с недовольно поджатыми губами. Ей не нравилось абсолютно всё – от неловкости её собственных горничных до выражения лица дядюшки Грома. То и дело на лицах присутствующих появлялись зловещие гримасы, обещавшие нашей мучительнице самые страшные кары, но никто так и не решился протестовать против неё.
Дома я пила травяной настой на кухне тётушки Мариль и жаловалась ей на неудачные репетиции.
- Госпожа Тея строга ко всем и во всём, - выслушав меня, с улыбкой ответила кухарка. – Она, конечно, очень непростая дама, но желает вам только добра. Сейчас она ругается, но, когда придёт время, вы ещё поблагодарите её за науку. Поверь, представители улицы Северной на ежегодных шествиях всегда были на высоте. И вы справитесь.
Мне хотелось возразить, но привычка не ввязываться в споры оказалась сильнее. Да и настой, кажется, был с какими-то успокаивающими травками. Так что я просто улыбалась и кивала, продолжая мысленно придумывать неприятности для госпожи Теи.
В один из вечеров Ванара пригласила меня прогуляться по саду. Дядюшка Гром отдыхал перед последней репетицией, и его место занимал Гонтар – молодой мужчина с длинными, всегда собранными в хвост волосами. Девицы по секрету шептались, что в волосах кроется вся сила Гонтара, а мне почему-то думалось, что ему просто нравилось выделяться из толпы. Вся окрестная живность души не чаяла во втором садовнике. Вот и сейчас он словно беседовал с шумными воробьями, которые никак не могли поделить между собой корки хлеба, вынесенные им после ужина.
Уже сгустились сумерки, и лишь ровное мерцание магических кристаллов освещало нам путь. Мы шли молча. Ванаре, кажется, не нужна была собеседница, а я даже не знал, что сказать. Неожиданно с чёрного неба полетели редкие белые снежинки.
- Взгляните на них, девица Тенна, - шёпотом позвала Ванара. – Земля тянет их к себе, а они не то сопротивляются, не то радуются этому зову. Каждая танцует в воздухе свой особенный танец.
Девушка взмахнула руками, пытаясь повторить их лёгкие движения. Тут же, отзываясь силе, с земли поднялись побуревшие листья и тоже запорхали в воздухе, словно вернулись дни листопада.
- Это вам стоило изображать госпожу Метель, - невольно вырвалось у меня – столь изящества было в этих движениях.
- Что вы, девица Тенна, - рассмеялась Ванара, опуская руки, и её волшебство тут же рассеялось и листья упали на землю. – Метель должен представлять тот, кто угоден богам. Адейла сказала, что Луна была благосклонна к вам, а Луна всё же ближе к небожителям, чем обычный человек.
Возразить на это было нечего, но я постаралась запомнить то изящество, с которым двигались первые снежинки, чтобы продемонстрировать его на следующей репетиции. И стоит заметить, госпожа Тея впервые оказалась довольно. Она даже осмелилась предположить, что, наконец-то, процессия Северной улицы сумеет затмить всех остальных.
И вот настал день, когда всё было готово – пошиты наряды, получены последние наставления, подготовлена повозка, на которой нам предстояло передвигаться. Рано утром в день праздника все собрались на площади около ратуши. Толпа была такая, что я мёртвой хваткой вцепилась в дядюшку Грома, чтобы не потеряться. Теперь-то стало понятно, почему не сами господа участвовали в процессии, а отправляли своих работников. Ни одна благородная дама не стала бы терпеть подобной толкотни.
Усталый распорядитель с красными от недосыпа глазами сверялся со списками и выстраивал процессию. Представители разных улиц то и дело начинали ругаться с ним, требуя себе место ближе к началу или отказываясь идти рядом с теми или иными улицами. Мне это казалось просто смешным – какая разница, где стоять, если требуется выказать уважение богам?
Так что я просто рассматривала наряды девиц с других улиц – белоснежные, с воланами и рюшами, с тканевыми или живыми цветами, богатые и поскромнее. Некоторые выглядели так, словно надели на себя торт – настолько много всего было накручено. Мне же Ромашка выдала плащ и велела не снимать его, пока не придёт время отправляться, и подмигнула. А Адейла по секрету шепнула, что магия у Ромашки, может, и не очень сильная, но обязательно затмит творения остальных мастериц.
Ждать было скучно, тем более господин Дей вместе со своими соседями сразу заявил, что им всё равно, какой по счёту отправится Северная улица. Лёгкий мороз пощипывал за щёки, заставляя удивляться. Седэанэлия была расположена гораздо южнее, чем, например, Тэанобель, о котором рассказывала тётушка Годиль. Однако здесь зима наступила, как положено любой зиме, а в столице Панарины всё ещё должно было цвести.
- Это всё эльфы, - с умным видом объяснял с важным видом господин Бринуш. – Уж не знаю, что они там намагичили, но зима у нас – настоящая, со снегом и морозцами.
- Пылающие горы закрывают центральные районы материка от бурь и ветров, а у наших территорий защиты от западных ветров нет, - объясняла по-своему Ванара, и ей верилось больше.
За подобными воспоминаниями я не заметила, как началось шествие. Очнулась только, когда чуть не упала с дёрнувшейся повозки. Лошади шагали недружно, и нас нещадно трясло. А уж двигаться на специально сколоченном помосте вообще представлялось невозможным.
- Эх, Гонтара бы сейчас сюда, - буркнул себе под нос дядюшка Гром. – С животными он-то половчее управляется. Ну, уж попробуем.
Садовник растёр ладони и направил их на лошадей. Те на мгновение замерли, а потом шагнули одновременно с одной и той же ноги, как гвардейцы на параде. Повозка сразу же мягко закачалась, подобно лодочке на озере в штиль.
Возможно, мужчина понял, что чем-то обидел меня, потому что он уже вновь открыл рот, чтобы что-то сказать. Я просто оказалась быстрее.
- Не хочу вас больше ни знать, ни видеть. И в следующий раз пусть приходит другой охранник этой глупой стены. Или лучше сразу посадите меня в тюрьму, чтобы я ваши глупые заклинания больше не ломала!
Развернулась и бросилась бежать. Мне казалось, что на меня рушатся небеса – так тяжело давался каждый шаг. То ли я сама не хотела уходить, то ли магия не отпускала. Не знаю – мне было всё равно, хотелось поскорее забиться в свою комнату в доме господина Дея, выплакаться в подушку и забыть обо всём.
Конечно, спустя время мне и самой показалось странным, что я так резко отреагировала на простую интонацию. Слишком детским был этот поступок, а я себя давно уже не считала ребёнком. Только в тот момент самообладание и разумность мне изменили, а эмоции завладели всем моим существом.
Оклик «Стой!» раздался слишком поздно.
Уж не знаю, что этот сноб тут наэкспериментировал, но дрожь земли и пространства вокруг я ощутила всем телом. Будь немного умнее, вернулась бы под защиту широкой спины незнакомца. Обида же не только затуманила зрение, но и уничтожила чувство самосохранения.
Я застыла в кольце бьющих откуда-то с небес молний. Не заметно было ни одной тучи, молчал гром – только белые молнии били и били в землю, очерчивая ровный круг со мной в центре. Другая девица на моём месте уже давно испугалась бы и упала в обморок, но я держалась. И даже незнакомец перепугался больше.
Наконец, всё закончилось. По глазам я видела, что у мужчины в планах продолжить моё «воспитание». Он попытался пробиться ко мне сквозь загустевший от странной грозы воздух. Только ждать я его не собиралась.
Сделать первый шаг было неимоверно тяжело, но я себя заставила. Потом ещё один и ещё. И, наконец, пошла свободно, потом побежала. Прочь глупости про учителя магии. Прочь мысли о стене и мечты узнать, что же за ней скрывается.
Как говорила мама – не летала курица в заграницу, нечего и начинать.
Не оборачиваясь, я побежала к дому господина Дея. К своему новому дому.
Глава 5
Следующая неделя прошла пасмурно. Настроение было унылым, за окном тоже то и дело собирался моросить мелкий нудный дождик. Ни книги, ни шутки слуг не могли меня развеселить. Я гнала от себя воспоминания о прошлом выходном дне, и от этого на душе становилось ещё противнее. Точно отказывалась от чего-то очень важного. Но обида вперемешку с недоумением, поселившиеся в глубине души, заставляли хмуриться и упорствовать.
Впрочем, и второй, и третий, и следующий выходные я бы с довольствием провела в стенах дома господина Дея. Тайны Седэанелии уже пребольно щёлкнули меня по любопытному носу, повторения не хотелось. Однако ночами уже подмораживало, а днём скупые солнечные лучи растапливали на дорогах тёмный лёд. Пришлось вынуть заработанные монеты и отправиться за покупками – без тёплых сапог и плаща скоро на улице делать будет нечего. Но в этот поход я не отвлекалась ни на что, кроме покупок.
Несколько раз тётушка Мариль брала меня с собой на базар, где скупала не только свежие продукты и специи, но и всяческие безделушки для меня. Зеркальца, заколки, ленты, бусы и прочая мелочёвка по мнению добродушной поварихи должны были меня порадовать. Я благодарила, пряча истинные чувства за улыбкой. Моё дурное настроение – не повод всему дому тосковать.
Что удивительно, никто не задавал мне вопросов, не лез в душу, словно всё было в порядке. Во время уроков господин Дей лишь изредка бросал на меня встревоженные взгляды, но я старалась – призывала силу, отпускала её, зажигала и гасила свечи, дула ветром в точно указанном направлении и никак не «хулиганила». Кажется, он догадывался, что я вляпалась в какую-то историю, но я не жаловалась, не делилась, поэтому хозяин молчал.
Да, несколько раз у меня мелькнула мысль задать ему или другим домашним вопросы, поведать о том, что произошло со мной на последней прогулке, но каждый раз, как я собиралась с духом и готова была заговорить, что-то меня останавливало. Это была моя тайна, и какая-то часть меня была категорически против её разглашения. Было стыдно перед остальными, что настолько им не доверяла, но пересилить себя так и не смогла.
Я привыкла к людям, окружавшим меня, а они, кажется, приняли меня со всеми моими странностями. Уже не удивлялась, когда дядюшка Гром заговорщическим шёпотом сообщал, что яблони, вокруг которых он весной ходил с топором, дали урожай вдвое обильнее обычного. Или когда Адейла вновь зазывала любоваться луной. Или когда под присмотром тётушки Годиль я устраивала в моечной небольшое наводнение, а она из брызг воды создавала радуги. И ещё много что ещё стало уже привычным.
По крайней мере так мне казалось до того дня, когда господин Дей объявил, что на Белый праздник он пообещал выставить госпожу Метель и господина Мороза.
- А что это за праздник и при чём тут метель и мороз? – удивилась я.
- Что ты! – тут же наперебой затараторили девушки-горничные. – В Седэанелии отмечают четыре больших праздника – Пробуждения, Большого Солнца, Белый и Долгой Ночи. Белый праздник – это символ начала зимы. Уж не знаю, как, но в этот день всегда идёт первый снег. Никак эльфы потрудились договориться с самой природой.
- А метель и мороз?
- Каждая улицы выставляет свою делегацию для торжественного шествия и приветствия зимних духов, - подключилась к объяснениям тётушка Годиль. – Между собой жители улицы договариваются, кто каких персонажей будет изображать.
Я задумчиво кивнула в знак того, что услышала и поняла. У нас, в Церрии, такой праздник тоже был, только назывался он иначе. Что ж, посмотрю, какие Метели и Морозы придут этой зимой.
Только радовалась я рано, потому что роль госпожи Метели назначили почему-то мне.
- Да Адейла гораздо больше на метель похожа, такая же белая! – возмутилась я, но господин Дей коротко отрезал:
- Вы, девица Тенна, приказ получили? Будьте любезны исполнять его и не перечить.
И этих тихих, сказанных спокойным голосом слов мне хватило, чтобы покориться. Была в них какая-то сила, против которой не пойдёшь. Так что пришлось идти на поклон к Ромашке и объяснять, что мне «выпало счастье быть Метелью».
- Ой, радость-то какая! – всплеснув руками, воскликнула она и тут же засуетилась: - Надо наряд подобрать, чтобы вы, девица Тенна, не хуже других были. И ленты.
Осмотрела меня, прищурившись, что-то прикинула и вытащила из глубин сундука рулон голубой ткани. Так и хотелось возразить: ведь метель-то белая! Однако, как оказалось, Ромашка знала всё лучше. Она заставила меня встать на низкую скамеечку и обмерила с головы до ног, вокруг талии и бёдер, длину руки и даже зачем-то ширину шага.
- Ленты купите себе голубые блестящие, - посоветовала мастерица напоследок и выставила меня вон.
На кухне тётушка Годиль спокойно выслушала мои возмущения и лишь дала лишний сладкий пирожок в утешение.
- Ромашка чует, кому какой наряд к лицу придётся, - пояснила повариха с улыбкой. – И уж если она сказала, что быть Метели в голубом платье, значит, так и должно быть. А вы, девица Тенна, и впрямь лучше бы ленты себе какие накрутили и бусы. А то юная девица – и совсем себя не украшаете. Вот куда это годится? Мариль-то уж сколько вам накупила, хоть бы что разик надели, её бы порадовали.
- Да не привыкла я к этому, никогда об украшениях и не задумывалась.
- Вот и зря! Такая красавица, как вы, быстро себе жениха нашла бы. Да вы же вся прячетесь, глаза в землю, губы сжимаете, руки под фартуком. Тут самый смелый парень сбежит, что уж про тех, кто робеет, говорить.
Я отчего-то отчаянно покраснела. Нет, замуж я не рвалась, и даже ухажёром обзаводиться не желала. Но слова тётушки Годиль звучали как что-то вечное и незыблемое, что и впрямь становилось стыдно за свою замкнутость. Тем более предстояло познакомиться с остальными представителями делегации от Северной улицы.
Морозом оказался дядюшка Гром, который с нацепленной ватной бородой походил на разбойника с большой дороги ещё больше. Он весело размахивал лопатой, крутил её в руках и громко ухал, вызывая дрожь у прохожих, не знакомых с этим добрейшей души человеком.
В преддверии праздника улица стала более людной – носились из одного конца в другой дети, торопились на базар и обратно с покупками важные хозяйки и экономки. Тётушка Мариль, взяв в помощницы одну из горничных и конюха, тоже поддалась всеобщей суете и целями корзинами тащила в дом провиант. Девицы и без утверждённого мною расписания намывали дом так, что даже в самых тёмных углах всё блестело. Жизнь кипела, точно в большой дружной семье.
Мне же пришлось ходить на репетиции. Оказывается, госпожа Метель и господин Мороз должны не просто пройти в составе процессии, но при этом и показать какое-то небольшое представление. Наши сопровождающие – всякие там снежинки, снежные и морозные духи и прочая нечисть – просто танцевали. Конечно, тренировались они во дворе дома, в котором жили, но могли изобразить и продвижение вперёд.
С горем пополам я перезнакомилась со всеми участниками нашего представления. Однако чувствовала себя так неловко, что даже на простейшие шутки терялась и не знала, что ответить. Наверное, большинство сочло меня какой-то недалёкой и обращалось только с простыми вопросами. Хотя несколько молодых мужчин так и продолжали подмигивать и отвешивать комплименты, а после ещё долго приветствовали и с важным видомзаводили беседы, когда мы встречались на улицах Седэанелии.
Руководила нашими репетициями седовласая дама с недовольно поджатыми губами. Ей не нравилось абсолютно всё – от неловкости её собственных горничных до выражения лица дядюшки Грома. То и дело на лицах присутствующих появлялись зловещие гримасы, обещавшие нашей мучительнице самые страшные кары, но никто так и не решился протестовать против неё.
Дома я пила травяной настой на кухне тётушки Мариль и жаловалась ей на неудачные репетиции.
- Госпожа Тея строга ко всем и во всём, - выслушав меня, с улыбкой ответила кухарка. – Она, конечно, очень непростая дама, но желает вам только добра. Сейчас она ругается, но, когда придёт время, вы ещё поблагодарите её за науку. Поверь, представители улицы Северной на ежегодных шествиях всегда были на высоте. И вы справитесь.
Мне хотелось возразить, но привычка не ввязываться в споры оказалась сильнее. Да и настой, кажется, был с какими-то успокаивающими травками. Так что я просто улыбалась и кивала, продолжая мысленно придумывать неприятности для госпожи Теи.
В один из вечеров Ванара пригласила меня прогуляться по саду. Дядюшка Гром отдыхал перед последней репетицией, и его место занимал Гонтар – молодой мужчина с длинными, всегда собранными в хвост волосами. Девицы по секрету шептались, что в волосах кроется вся сила Гонтара, а мне почему-то думалось, что ему просто нравилось выделяться из толпы. Вся окрестная живность души не чаяла во втором садовнике. Вот и сейчас он словно беседовал с шумными воробьями, которые никак не могли поделить между собой корки хлеба, вынесенные им после ужина.
Уже сгустились сумерки, и лишь ровное мерцание магических кристаллов освещало нам путь. Мы шли молча. Ванаре, кажется, не нужна была собеседница, а я даже не знал, что сказать. Неожиданно с чёрного неба полетели редкие белые снежинки.
- Взгляните на них, девица Тенна, - шёпотом позвала Ванара. – Земля тянет их к себе, а они не то сопротивляются, не то радуются этому зову. Каждая танцует в воздухе свой особенный танец.
Девушка взмахнула руками, пытаясь повторить их лёгкие движения. Тут же, отзываясь силе, с земли поднялись побуревшие листья и тоже запорхали в воздухе, словно вернулись дни листопада.
- Это вам стоило изображать госпожу Метель, - невольно вырвалось у меня – столь изящества было в этих движениях.
- Что вы, девица Тенна, - рассмеялась Ванара, опуская руки, и её волшебство тут же рассеялось и листья упали на землю. – Метель должен представлять тот, кто угоден богам. Адейла сказала, что Луна была благосклонна к вам, а Луна всё же ближе к небожителям, чем обычный человек.
Возразить на это было нечего, но я постаралась запомнить то изящество, с которым двигались первые снежинки, чтобы продемонстрировать его на следующей репетиции. И стоит заметить, госпожа Тея впервые оказалась довольно. Она даже осмелилась предположить, что, наконец-то, процессия Северной улицы сумеет затмить всех остальных.
И вот настал день, когда всё было готово – пошиты наряды, получены последние наставления, подготовлена повозка, на которой нам предстояло передвигаться. Рано утром в день праздника все собрались на площади около ратуши. Толпа была такая, что я мёртвой хваткой вцепилась в дядюшку Грома, чтобы не потеряться. Теперь-то стало понятно, почему не сами господа участвовали в процессии, а отправляли своих работников. Ни одна благородная дама не стала бы терпеть подобной толкотни.
Усталый распорядитель с красными от недосыпа глазами сверялся со списками и выстраивал процессию. Представители разных улиц то и дело начинали ругаться с ним, требуя себе место ближе к началу или отказываясь идти рядом с теми или иными улицами. Мне это казалось просто смешным – какая разница, где стоять, если требуется выказать уважение богам?
Так что я просто рассматривала наряды девиц с других улиц – белоснежные, с воланами и рюшами, с тканевыми или живыми цветами, богатые и поскромнее. Некоторые выглядели так, словно надели на себя торт – настолько много всего было накручено. Мне же Ромашка выдала плащ и велела не снимать его, пока не придёт время отправляться, и подмигнула. А Адейла по секрету шепнула, что магия у Ромашки, может, и не очень сильная, но обязательно затмит творения остальных мастериц.
Ждать было скучно, тем более господин Дей вместе со своими соседями сразу заявил, что им всё равно, какой по счёту отправится Северная улица. Лёгкий мороз пощипывал за щёки, заставляя удивляться. Седэанэлия была расположена гораздо южнее, чем, например, Тэанобель, о котором рассказывала тётушка Годиль. Однако здесь зима наступила, как положено любой зиме, а в столице Панарины всё ещё должно было цвести.
- Это всё эльфы, - с умным видом объяснял с важным видом господин Бринуш. – Уж не знаю, что они там намагичили, но зима у нас – настоящая, со снегом и морозцами.
- Пылающие горы закрывают центральные районы материка от бурь и ветров, а у наших территорий защиты от западных ветров нет, - объясняла по-своему Ванара, и ей верилось больше.
За подобными воспоминаниями я не заметила, как началось шествие. Очнулась только, когда чуть не упала с дёрнувшейся повозки. Лошади шагали недружно, и нас нещадно трясло. А уж двигаться на специально сколоченном помосте вообще представлялось невозможным.
- Эх, Гонтара бы сейчас сюда, - буркнул себе под нос дядюшка Гром. – С животными он-то половчее управляется. Ну, уж попробуем.
Садовник растёр ладони и направил их на лошадей. Те на мгновение замерли, а потом шагнули одновременно с одной и той же ноги, как гвардейцы на параде. Повозка сразу же мягко закачалась, подобно лодочке на озере в штиль.
