Красава продолжала хныкать и проклинать — но Забава её уже не слушала, погрузившись в горестные думки. А чуть погодя раздвинулись занавеси из овечьих шкур. И в закуток, пригнувшись, вошел мужчина. Тот самый, который на берегу сначала подбежал к Красаве, а затем сунулся в воду за Забавой.
Но тогда он был гол по пояс. Теперь же на нем красовалась рубаха из дорогого шелка, темно-красного с синим отливом.
Вошедший глянул сначала на Красаву, следом на Забаву. Сказал, коверкая слова:
— Очнуться. Хорошо. Слушаться, не кричать — опять хорошо. Крикнуть — порка, больно. Уговор?
Ему приходилось бывать в наших краях, подумала Забава. И с купцами здешними он дело имел. Иначе откуда ему знать слово «уговор»?
Враз притихшая Красава смотрела на мужика, раскрыв рот. Тот, улыбнувшись, ткнул в её сторону рукой.
— Тихо — хорошо. Ночь покидать ваша земля, утро развязать рука. Уговор?
Затем мужик мельком глянул на Забаву, и она решилась. Пробормотала сбивчиво:
— Вы чьих будете? Куда нас везете?
Мужчина нахмурился и угрожающе подался к ней. Сказал низко, с певучей хрипотцой:
— Молчать. Не спрашивать. Или больно. Уговор?
Под конец он замахнулся на неё кулаком. Но Забава, привыкшая к такому обхожденью, не дернулась и головы не пригнула. Чужанин, посмотрев с удивлением, что-то проворчал. Но затем все-таки ответил:
— Мы нартвеги. Плыть наш земля. Если ты кричать — я убить и бросить вода. Уговор?
Забава молча кивнула. Выходит, их везут в родные края каких-то нартвегов? Ой, худо…
Мужик опять одарил её строгим взглядом, а следом вышел из закутка.
— Слышь, Забавка, — тут же хрипло прошептала Красава. — Ты поняла, что этот чужанин сказал? Завтра уже далеко от дома будем. И ведь боится, что мы закричим. Значит, мы ещё в наших краях, и нас услышать могут. А ну-ка покричи!
— Чего понапрасну горло драть, — тихо ответила Забава, припоминая, что там было дальше по берегу. — Вот кабы знать, что плывем мимо деревни… да и то — вдруг чужане мне рот закроют раньше, чем крик на берегу услышат?
— Перечить мне вздумала, гнилушка поганая? Хочешь меня на погибель обречь? — сдавлено бросила Красава.
Забава помолчала, решаясь. Прошептала вдруг сердито:
— Да кабы не ты, не ушли бы так далеко от города! Под стенами никого не крадут. Там и стража есть, и народу полно. А теперь ты меня винишь? Правильно Ушата про тебя сказал — умом скудновата…
Тут её голос оборвался, и Забава замолчала, изумленная собственной храбростью.
Никогда прежде она Красаве не перечила. Не смела. Как только попала в дом дяди, тетка Наста тут же велела Красаве во всем угождать. Про себя Забава много чего думала, и многое сказать хотела. Но знала, что стоит одно слово поперек молвить, и тетка Наста вконец разъяриться. С девяти лет Забава свое место знала…
А нынче, высказав Красаве все, она ощутила пугающий восторг. Даже ужас от мысли, что попала в полон, как-то поблек.
— Ах так? — зашипела Красава. — Мы тебя, нищенку приблудную, в свой дом взяли, накормили-одели, а ты язык распускаешь? Обнаглела, тварь? Погоди, вот ужо…
Но тут Красава вспомнила, что её грозная матушка сейчас далеко, и призвать Забаву к порядку не сможет. А потому растерянно замолчала.
— Мы ещё по озеру плывем, — пробормотала Забава, посмотрев на щель в занавесках. — По Ладожскому. Тут на берегу деревни должны быть. Да только нартвеги не глупы, близко к ним не подойдут. Зато по самому озеру корабли Рюрика ходят. Вот бы узнать, в какой миг княжий корабль рядом проплывет, да крикнуть…
— Вошь ты трусливая, — презрительно уронила Красава, разом опомнившись от растерянности. — Все боишься, вымериваешь. Мало тебя матушка била, надо было больше. Да за то, что тебя в нашем дому пригрели, ты меня грудью от всех бед заслонять должна! Горло за меня любому ворогу перегрызть! А ты вместо этого за себя трясешься!
Забава промолчала. Головокружение прошло, но взамен затылок придавило болью. И руки уже ныли от жесткой веревки, ноги онемели.
Но тяжелей всего были думки, что её одолевали. Хоть и трудно жилось у тетки Насты, однако доля рабыни, да ещё у чужан, будет пострашней.
— Бежать надо, — выдохнула она наконец.
Тише тихого сказала — но Красава услышала. И сразу плаксиво заявила:
— Как бежать-то? Сами связаны, сидим на корабле, кругом вода!
Забава опять промолчала, зная, что двоюродная сестра не умеет плавать. Подумала быстро — может, сбежать одной? Добраться до берега, найти людей и попросить у них помощи. Все-таки Красава дочь подручного воеводы, ради неё могут и вестника в Ладогу отрядить. Если оттуда придет корабль с дружиной, нартвегам не поздоровиться…
Но пока тот корабль придет, чужан и след простынет. Сгинет Красава в неведомых землях, а тетка Наста Забаву живьем в могилу загонит. За то, что не уберегла её ягодку.
Забава, так ничего и не решив, наклонилась вперед. Дневной свет в щели меж занавесками уже начал угасать, заплывая предзакатными тенями. И ей, чтобы рассмотреть узел на руках, пришлось щуриться.
Накручено хитро. А если ту петельку подцепить зубом?
Она поджала ноги, чтобы веревка, идущая от запястий к щиколоткам, натягивалась не так сильно. Наклонилась, изогнулась в три погибели, вцепилась зубами в узел над ладонями...
Побег
Пока Забава трудилась над веревкой, Красава злобно смотрела на неё сбоку, от торцовой стенки закутка. Затем процедила сквозь зубы:
— Что делать-то собралась, паршивка трусливая?
Забава, оторвавшись от тугого узла, тихо ответила:
— Не знаю. Кабы ты плавать умела, могли бы до берега вплавь добраться. А так…
Она замолчала и опять наклонилась к веревке.
— Все ты знаешь, змея подколодная. И то, что я плавать не умею, и то, что в беду меня втравила, — прошипела Красава. — А руки себе все равно развязываешь. Бросить меня решила? Сама уплывешь, а сестру оставишь здесь? На позор, на поругание?
Забава снова оторвалась от узла. Вполголоса проговорила:
— У них лодка есть. На ней они до берега доплыли… и меня в воде поймали. Как стемнеет, чужане лягут спать. А мы с тобой проберемся к их лодке и удерем. По-иному никак.
— Ну, смотри, — глуховато пригрозила Красава. — Если выручишь меня из этой беды, упрошу маменьку, чтобы она тебя простила. Не выручишь…
Тут сестра споткнулась и замолчала. Забава ей не ответила, не до того было. Узел наконец поддался, и она принялась распутывать веревку.
Сбоку тут же захныкала Красава:
— А мне? Болят белы рученьки, мочи нет!
Но в следующий миг за занавесками скрипнули доски палубы. И Забава, в два счета намотав веревку обратно на руки, забилась в угол.
Вошел чужанин — не тот, что приходил раньше, другой. Рубаха у него была попроще. Пришедший, шагнув к Красаве, грубовато рявкнул что-то непонятное. Неторопливо поднес к её губам кувшин, который принес с собой, и сестра принялась жадно пить.
После Красавы настала очередь Забавы. Мужик, подступив, ткнул ей в лицо краем кувшина. Рассадил губу, но Забава стерпела боль и поспешно глотнула. Слишком уж сильна была жажда.
Кисловато-горькое пойло из кувшина походило на сильно перебродивший квас. У Забавы, с утра ничего не евшей, по телу сразу потекла горячая, похмельная волна. Но сделать она успела только четыре глотка. Затем чужанин отдернул руку с кувшином и развернулся к занавескам.
— Ещё дай! — сердито крикнула вдруг Красава. — Не видишь, горло пересохло? Я полдня тут сижу не пивши, не евши!
Мужик глянул на неё внимательно, как-то косо улыбнулся. Однако второй раз поить не стал. Молча вышел…
И Забава, облегченно выдохнув, подумала — обошлось! Не заметил чужанин, что у неё руки развязаны.
Она распутала себе ноги и перебралась к Красаве. Взялась за веревки на её руках, не проронив ни слова. Там узлы оказались попроще, и затянуты были не так сильно.
Пока Забава возилась, развязывая сестру, край занавесок окрасился в алое — снаружи заполыхал закат. Потом Забава снова обмотала веревкой запястья и щиколотки угрюмо сопевшей Красавы. Они принялись ждать…
Чуть погодя на корабле послышались веселые возгласы, слитые с топотом множества ног. Следом голоса чужан притихли. Возгласы перелились в неразборчивое бормотание, с частыми смешками.
Закатные отсветы к тому времени уже отгорели, и в закутке стало темно. Лишь край одной занавески проступал из мрака, словно его подсвечивало что-то издалека — то ли факел, то ли луна.
Палуба теперь покачивалась едва заметно. Мелкие озерные волны сонно заплескали в борта. Чужанский корабль встал на стоянку.
Забава для верности выждала ещё немного, опасаясь, что в закуток снова явится кто-то из чужан — с питьем или разговорами. Но никто не приходил. И она наконец прошептала:
— Пошла я, Красава. А ты сиди, меня жди.
Сестра придушенно возразила:
— Ещё чего! Сама сбежишь, а меня бросишь? Не бывать тому! Если не возьмешь с собой, закричу! Клянусь…
Голос Красавы уже начал набирать силу, и Забава едва успела зажать ей рот ладонью — чтобы в крик не вошла. Тут же горячо зашептала сестре на ухо:
— Не брошу я тебя, Мокошью-матушкой клянусь! Сейчас выберусь да в воду нырну. Лодку чужанскую поищу. Думаю, они её сзади привязали, за кораблем. А потом я за тобой вернусь, вот увидишь! И веревку возьму, чтобы тебя на лодку спустить. Ты пока сиди наготове, затаись… поняла?
Красава попробовала вырваться, но Забава держала её крепко — так крепко, как сама от себя не ожидала. И сестра смирилась. Под руками Забавы меленько дернулась её голова, обозначая кивок.
Забава, внезапно ощутив вину, поспешно добавила:
— Ты плавать не умеешь. А иначе сразу со мной пошла бы. Только не оплошай, когда я за тобой вернусь. Да не шуми, иначе пропадем!
Потом Забава отпустила Красаву и выскользнула из закутка. Замерла на корточках перед занавесками, огляделась…
Чужанский корабль тихо покачивался на волнах, залитый лунным светом. Поперек корабля шли низкие лавки, разделенные проходом, посередке поднималась мачта. Под ней сидел один из чужан — лунный свет поблескивал на его плече, укрытом кольчугой. Хорошо хоть, смотрел мужик не в сторону Забавы.
А совсем рядом лежал берег. На полоске песка, окруженной деревьями, горела пара костров. Вокруг них сидели чужане. И лодка была там же, возле костров.
Может, попробовать перебраться с Красавой на берег, подумала Забава. Раз до него рукой подать?
Но под носом у чужан не выберешься, заметят. В стороне тоже не выйти, Красава и трех локтей не проплывет. А оставлять её чужанам нельзя. Жалко глупую. Хоть и вредная, а все ж сестра. Лодка привязана у чужан на виду…
Может, увести вместо лодки корабль?
Забава даже улыбнулась от такой мысли. Корабль — махина огромная. Только от берега отойдет, как чужане крик поднимут.
Разве что найти пару досок потолще, чтобы Красава за них цеплялась? А самой грести. Уплыть с сестрой подальше отсюда, и выбраться на берег. Долго искать их чужане не станут — иначе могут дождаться кораблей князя Рюрика.
Только как раздобыть доски при чужанине, сторожившем корабль?
Забава чуть слышно вздохнула. Следом заткнула подол драного платьица за веревочную опояску и поползла на четвереньках к борту корабля. Пригибаться старалась пониже, чтобы не высовываться из-за лавок.
Сверху дунул ветер, волны заплескали в борт чуть громче. Забава молча взмолилась — Мокошь-матушка, помоги! Не оставь своих дочек в беде!
Ветер опять налетел, корабль закачался на волне. Чужанин, сидевший на бочке, вдруг встал и пошел в сторону Забавы.
Она, прислушиваясь к скрипу досок под ногами мужика, юркнула в темный угол между лавкой и высоким бортом, пустой скорлупой встававшим над палубой. Но чужанин свернул к борту напротив.
Забава, глядя на него, осторожно ощупала конец лавки, у которой затаилась. Найти что-то не надеялась — однако пальцы внезапно наткнулись на круглый край.
Между дощатым бортом и скамьей была втиснута штуковина, похожая на огромный поднос. Плоская, окованная железом. Забава, ухватив её за края, беззвучно поднатужилась. Находка оказалась тяжелой…
Она вскинула окованный диск над головой и метнулась к чужанину. Пролетела стрелой, со страху не чуя под собой ног — и с размаху опустила находку на мужской затылок.
Ей повезло, чужанин упал без крика. Лишь брякнул кольчугой, скользнув вдоль борта. Забава испуганно присела, но на берегу шума падения не услышали. Оттуда доносился оживленный мужской говор…
Забава перевела дыхание. Затем кинулась искать за корабельными лавками, пригибаясь пониже.
Вдоль борта корабля лежали весла, уложенные в две груды. Забава взялась за одно из них. Тяжелое, видать, из комля резали, чтобы не гнулось. Такое, если бросить в воду, наполовину утонет.
Она на мгновение задумалась. Может, связать вместе несколько весел? Но следом Забава качнула головой. В воде веревки быстро размякнут да растянутся. И тогда гладкие рукояти выскользнут из связки, оставляя Красаву без поддержки…
Надо искать что-то другое.
Забава, пригибаясь, пошла дальше. На ходу ощупывала все, что подворачивалось под руку. И уже на носу корабля она наткнулась на бревно. Длинное, с резьбой и какой-то загогулиной на конце.
На пробу Забава его подняла — сразу, даже не напрягаясь. Бревно оказалось легким, хоть и крупным. Такое удержит на плаву не только Красаву!
Напоследок Забава опустила в воду весла, лежавшие вдоль борта со стороны озера. С другой стороны скидывать побоялась — ещё заметят с берега. Затем пошла забирать из закутка сестру. Сперва начала искать веревки, которыми чужане их связали…
— Что там? — жадно спросила Красава из темноты, услышав её возню.
— Корабль на ночевку встал, — шепотом ответила Забава, шаря по доскам руками и сразу занозив ладонь. — Все мужики на землю сошли. Лодка тоже там, у берега. Её не забрать, увидят. Здесь, на корабле, был один чужанин, да я его оглушила. И бревно нашла. Поплывешь, держась за ствол, Красава Кимрятовна. Или плыви, или оставайся тут, вот тебе мое последнее слово. Иначе отсюда не выбраться.
— От такой, как ты, разве толковой помощи дождешься? — зло пробормотала сестра.
Забава ощупью нашла последнюю веревку, валявшуюся у ног Красавы. Спросила, приглушив голос:
— Так поплывешь? Или мне одной бежать?
Сестра, помолчав, прошептала:
— Поплыву. Но знай — если меня утопишь, матушка тебя со свету сживет!
Забава, ничего не ответив, потянула Красаву за собой. И довела до борта, смотревшего на озеро. Там связала три куска веревки, сунула конец в дырку меж досок борта, предназначенную для весла. Затянула веревку узлом и сбросила другой её конец в озеро.
Покончив с этим, Забава вернулась на нос. Осторожно опустила резное бревно в воду, затем спрыгнула сама, повиснув на руках — чтобы не плюхнуться громко, с шумом. Нащупала в воде бревно и поплыла туда, где в темноте над бортом смутно серело лицо Красавы.
А потом Забава отловила конец веревки, скинутый в озеро. Привязала его к резной загогулине на конце бревна.
Неверный лунный свет дробился на волнах. Ветер дул все сильней, нагоняя неровную зыбь. Налетал то с восходной стороны, то с северной…
Но тогда он был гол по пояс. Теперь же на нем красовалась рубаха из дорогого шелка, темно-красного с синим отливом.
Вошедший глянул сначала на Красаву, следом на Забаву. Сказал, коверкая слова:
— Очнуться. Хорошо. Слушаться, не кричать — опять хорошо. Крикнуть — порка, больно. Уговор?
Ему приходилось бывать в наших краях, подумала Забава. И с купцами здешними он дело имел. Иначе откуда ему знать слово «уговор»?
Враз притихшая Красава смотрела на мужика, раскрыв рот. Тот, улыбнувшись, ткнул в её сторону рукой.
— Тихо — хорошо. Ночь покидать ваша земля, утро развязать рука. Уговор?
Затем мужик мельком глянул на Забаву, и она решилась. Пробормотала сбивчиво:
— Вы чьих будете? Куда нас везете?
Мужчина нахмурился и угрожающе подался к ней. Сказал низко, с певучей хрипотцой:
— Молчать. Не спрашивать. Или больно. Уговор?
Под конец он замахнулся на неё кулаком. Но Забава, привыкшая к такому обхожденью, не дернулась и головы не пригнула. Чужанин, посмотрев с удивлением, что-то проворчал. Но затем все-таки ответил:
— Мы нартвеги. Плыть наш земля. Если ты кричать — я убить и бросить вода. Уговор?
Забава молча кивнула. Выходит, их везут в родные края каких-то нартвегов? Ой, худо…
Мужик опять одарил её строгим взглядом, а следом вышел из закутка.
— Слышь, Забавка, — тут же хрипло прошептала Красава. — Ты поняла, что этот чужанин сказал? Завтра уже далеко от дома будем. И ведь боится, что мы закричим. Значит, мы ещё в наших краях, и нас услышать могут. А ну-ка покричи!
— Чего понапрасну горло драть, — тихо ответила Забава, припоминая, что там было дальше по берегу. — Вот кабы знать, что плывем мимо деревни… да и то — вдруг чужане мне рот закроют раньше, чем крик на берегу услышат?
— Перечить мне вздумала, гнилушка поганая? Хочешь меня на погибель обречь? — сдавлено бросила Красава.
Забава помолчала, решаясь. Прошептала вдруг сердито:
— Да кабы не ты, не ушли бы так далеко от города! Под стенами никого не крадут. Там и стража есть, и народу полно. А теперь ты меня винишь? Правильно Ушата про тебя сказал — умом скудновата…
Тут её голос оборвался, и Забава замолчала, изумленная собственной храбростью.
Никогда прежде она Красаве не перечила. Не смела. Как только попала в дом дяди, тетка Наста тут же велела Красаве во всем угождать. Про себя Забава много чего думала, и многое сказать хотела. Но знала, что стоит одно слово поперек молвить, и тетка Наста вконец разъяриться. С девяти лет Забава свое место знала…
А нынче, высказав Красаве все, она ощутила пугающий восторг. Даже ужас от мысли, что попала в полон, как-то поблек.
— Ах так? — зашипела Красава. — Мы тебя, нищенку приблудную, в свой дом взяли, накормили-одели, а ты язык распускаешь? Обнаглела, тварь? Погоди, вот ужо…
Но тут Красава вспомнила, что её грозная матушка сейчас далеко, и призвать Забаву к порядку не сможет. А потому растерянно замолчала.
— Мы ещё по озеру плывем, — пробормотала Забава, посмотрев на щель в занавесках. — По Ладожскому. Тут на берегу деревни должны быть. Да только нартвеги не глупы, близко к ним не подойдут. Зато по самому озеру корабли Рюрика ходят. Вот бы узнать, в какой миг княжий корабль рядом проплывет, да крикнуть…
— Вошь ты трусливая, — презрительно уронила Красава, разом опомнившись от растерянности. — Все боишься, вымериваешь. Мало тебя матушка била, надо было больше. Да за то, что тебя в нашем дому пригрели, ты меня грудью от всех бед заслонять должна! Горло за меня любому ворогу перегрызть! А ты вместо этого за себя трясешься!
Забава промолчала. Головокружение прошло, но взамен затылок придавило болью. И руки уже ныли от жесткой веревки, ноги онемели.
Но тяжелей всего были думки, что её одолевали. Хоть и трудно жилось у тетки Насты, однако доля рабыни, да ещё у чужан, будет пострашней.
— Бежать надо, — выдохнула она наконец.
Тише тихого сказала — но Красава услышала. И сразу плаксиво заявила:
— Как бежать-то? Сами связаны, сидим на корабле, кругом вода!
Забава опять промолчала, зная, что двоюродная сестра не умеет плавать. Подумала быстро — может, сбежать одной? Добраться до берега, найти людей и попросить у них помощи. Все-таки Красава дочь подручного воеводы, ради неё могут и вестника в Ладогу отрядить. Если оттуда придет корабль с дружиной, нартвегам не поздоровиться…
Но пока тот корабль придет, чужан и след простынет. Сгинет Красава в неведомых землях, а тетка Наста Забаву живьем в могилу загонит. За то, что не уберегла её ягодку.
Забава, так ничего и не решив, наклонилась вперед. Дневной свет в щели меж занавесками уже начал угасать, заплывая предзакатными тенями. И ей, чтобы рассмотреть узел на руках, пришлось щуриться.
Накручено хитро. А если ту петельку подцепить зубом?
Она поджала ноги, чтобы веревка, идущая от запястий к щиколоткам, натягивалась не так сильно. Наклонилась, изогнулась в три погибели, вцепилась зубами в узел над ладонями...
ГЛАВА 7
Побег
Пока Забава трудилась над веревкой, Красава злобно смотрела на неё сбоку, от торцовой стенки закутка. Затем процедила сквозь зубы:
— Что делать-то собралась, паршивка трусливая?
Забава, оторвавшись от тугого узла, тихо ответила:
— Не знаю. Кабы ты плавать умела, могли бы до берега вплавь добраться. А так…
Она замолчала и опять наклонилась к веревке.
— Все ты знаешь, змея подколодная. И то, что я плавать не умею, и то, что в беду меня втравила, — прошипела Красава. — А руки себе все равно развязываешь. Бросить меня решила? Сама уплывешь, а сестру оставишь здесь? На позор, на поругание?
Забава снова оторвалась от узла. Вполголоса проговорила:
— У них лодка есть. На ней они до берега доплыли… и меня в воде поймали. Как стемнеет, чужане лягут спать. А мы с тобой проберемся к их лодке и удерем. По-иному никак.
— Ну, смотри, — глуховато пригрозила Красава. — Если выручишь меня из этой беды, упрошу маменьку, чтобы она тебя простила. Не выручишь…
Тут сестра споткнулась и замолчала. Забава ей не ответила, не до того было. Узел наконец поддался, и она принялась распутывать веревку.
Сбоку тут же захныкала Красава:
— А мне? Болят белы рученьки, мочи нет!
Но в следующий миг за занавесками скрипнули доски палубы. И Забава, в два счета намотав веревку обратно на руки, забилась в угол.
Вошел чужанин — не тот, что приходил раньше, другой. Рубаха у него была попроще. Пришедший, шагнув к Красаве, грубовато рявкнул что-то непонятное. Неторопливо поднес к её губам кувшин, который принес с собой, и сестра принялась жадно пить.
После Красавы настала очередь Забавы. Мужик, подступив, ткнул ей в лицо краем кувшина. Рассадил губу, но Забава стерпела боль и поспешно глотнула. Слишком уж сильна была жажда.
Кисловато-горькое пойло из кувшина походило на сильно перебродивший квас. У Забавы, с утра ничего не евшей, по телу сразу потекла горячая, похмельная волна. Но сделать она успела только четыре глотка. Затем чужанин отдернул руку с кувшином и развернулся к занавескам.
— Ещё дай! — сердито крикнула вдруг Красава. — Не видишь, горло пересохло? Я полдня тут сижу не пивши, не евши!
Мужик глянул на неё внимательно, как-то косо улыбнулся. Однако второй раз поить не стал. Молча вышел…
И Забава, облегченно выдохнув, подумала — обошлось! Не заметил чужанин, что у неё руки развязаны.
Она распутала себе ноги и перебралась к Красаве. Взялась за веревки на её руках, не проронив ни слова. Там узлы оказались попроще, и затянуты были не так сильно.
Пока Забава возилась, развязывая сестру, край занавесок окрасился в алое — снаружи заполыхал закат. Потом Забава снова обмотала веревкой запястья и щиколотки угрюмо сопевшей Красавы. Они принялись ждать…
Чуть погодя на корабле послышались веселые возгласы, слитые с топотом множества ног. Следом голоса чужан притихли. Возгласы перелились в неразборчивое бормотание, с частыми смешками.
Закатные отсветы к тому времени уже отгорели, и в закутке стало темно. Лишь край одной занавески проступал из мрака, словно его подсвечивало что-то издалека — то ли факел, то ли луна.
Палуба теперь покачивалась едва заметно. Мелкие озерные волны сонно заплескали в борта. Чужанский корабль встал на стоянку.
Забава для верности выждала ещё немного, опасаясь, что в закуток снова явится кто-то из чужан — с питьем или разговорами. Но никто не приходил. И она наконец прошептала:
— Пошла я, Красава. А ты сиди, меня жди.
Сестра придушенно возразила:
— Ещё чего! Сама сбежишь, а меня бросишь? Не бывать тому! Если не возьмешь с собой, закричу! Клянусь…
Голос Красавы уже начал набирать силу, и Забава едва успела зажать ей рот ладонью — чтобы в крик не вошла. Тут же горячо зашептала сестре на ухо:
— Не брошу я тебя, Мокошью-матушкой клянусь! Сейчас выберусь да в воду нырну. Лодку чужанскую поищу. Думаю, они её сзади привязали, за кораблем. А потом я за тобой вернусь, вот увидишь! И веревку возьму, чтобы тебя на лодку спустить. Ты пока сиди наготове, затаись… поняла?
Красава попробовала вырваться, но Забава держала её крепко — так крепко, как сама от себя не ожидала. И сестра смирилась. Под руками Забавы меленько дернулась её голова, обозначая кивок.
Забава, внезапно ощутив вину, поспешно добавила:
— Ты плавать не умеешь. А иначе сразу со мной пошла бы. Только не оплошай, когда я за тобой вернусь. Да не шуми, иначе пропадем!
Потом Забава отпустила Красаву и выскользнула из закутка. Замерла на корточках перед занавесками, огляделась…
Чужанский корабль тихо покачивался на волнах, залитый лунным светом. Поперек корабля шли низкие лавки, разделенные проходом, посередке поднималась мачта. Под ней сидел один из чужан — лунный свет поблескивал на его плече, укрытом кольчугой. Хорошо хоть, смотрел мужик не в сторону Забавы.
А совсем рядом лежал берег. На полоске песка, окруженной деревьями, горела пара костров. Вокруг них сидели чужане. И лодка была там же, возле костров.
Может, попробовать перебраться с Красавой на берег, подумала Забава. Раз до него рукой подать?
Но под носом у чужан не выберешься, заметят. В стороне тоже не выйти, Красава и трех локтей не проплывет. А оставлять её чужанам нельзя. Жалко глупую. Хоть и вредная, а все ж сестра. Лодка привязана у чужан на виду…
Может, увести вместо лодки корабль?
Забава даже улыбнулась от такой мысли. Корабль — махина огромная. Только от берега отойдет, как чужане крик поднимут.
Разве что найти пару досок потолще, чтобы Красава за них цеплялась? А самой грести. Уплыть с сестрой подальше отсюда, и выбраться на берег. Долго искать их чужане не станут — иначе могут дождаться кораблей князя Рюрика.
Только как раздобыть доски при чужанине, сторожившем корабль?
Забава чуть слышно вздохнула. Следом заткнула подол драного платьица за веревочную опояску и поползла на четвереньках к борту корабля. Пригибаться старалась пониже, чтобы не высовываться из-за лавок.
Сверху дунул ветер, волны заплескали в борт чуть громче. Забава молча взмолилась — Мокошь-матушка, помоги! Не оставь своих дочек в беде!
Ветер опять налетел, корабль закачался на волне. Чужанин, сидевший на бочке, вдруг встал и пошел в сторону Забавы.
Она, прислушиваясь к скрипу досок под ногами мужика, юркнула в темный угол между лавкой и высоким бортом, пустой скорлупой встававшим над палубой. Но чужанин свернул к борту напротив.
Забава, глядя на него, осторожно ощупала конец лавки, у которой затаилась. Найти что-то не надеялась — однако пальцы внезапно наткнулись на круглый край.
Между дощатым бортом и скамьей была втиснута штуковина, похожая на огромный поднос. Плоская, окованная железом. Забава, ухватив её за края, беззвучно поднатужилась. Находка оказалась тяжелой…
Она вскинула окованный диск над головой и метнулась к чужанину. Пролетела стрелой, со страху не чуя под собой ног — и с размаху опустила находку на мужской затылок.
Ей повезло, чужанин упал без крика. Лишь брякнул кольчугой, скользнув вдоль борта. Забава испуганно присела, но на берегу шума падения не услышали. Оттуда доносился оживленный мужской говор…
Забава перевела дыхание. Затем кинулась искать за корабельными лавками, пригибаясь пониже.
Вдоль борта корабля лежали весла, уложенные в две груды. Забава взялась за одно из них. Тяжелое, видать, из комля резали, чтобы не гнулось. Такое, если бросить в воду, наполовину утонет.
Она на мгновение задумалась. Может, связать вместе несколько весел? Но следом Забава качнула головой. В воде веревки быстро размякнут да растянутся. И тогда гладкие рукояти выскользнут из связки, оставляя Красаву без поддержки…
Надо искать что-то другое.
Забава, пригибаясь, пошла дальше. На ходу ощупывала все, что подворачивалось под руку. И уже на носу корабля она наткнулась на бревно. Длинное, с резьбой и какой-то загогулиной на конце.
На пробу Забава его подняла — сразу, даже не напрягаясь. Бревно оказалось легким, хоть и крупным. Такое удержит на плаву не только Красаву!
Напоследок Забава опустила в воду весла, лежавшие вдоль борта со стороны озера. С другой стороны скидывать побоялась — ещё заметят с берега. Затем пошла забирать из закутка сестру. Сперва начала искать веревки, которыми чужане их связали…
— Что там? — жадно спросила Красава из темноты, услышав её возню.
— Корабль на ночевку встал, — шепотом ответила Забава, шаря по доскам руками и сразу занозив ладонь. — Все мужики на землю сошли. Лодка тоже там, у берега. Её не забрать, увидят. Здесь, на корабле, был один чужанин, да я его оглушила. И бревно нашла. Поплывешь, держась за ствол, Красава Кимрятовна. Или плыви, или оставайся тут, вот тебе мое последнее слово. Иначе отсюда не выбраться.
— От такой, как ты, разве толковой помощи дождешься? — зло пробормотала сестра.
Забава ощупью нашла последнюю веревку, валявшуюся у ног Красавы. Спросила, приглушив голос:
— Так поплывешь? Или мне одной бежать?
Сестра, помолчав, прошептала:
— Поплыву. Но знай — если меня утопишь, матушка тебя со свету сживет!
Забава, ничего не ответив, потянула Красаву за собой. И довела до борта, смотревшего на озеро. Там связала три куска веревки, сунула конец в дырку меж досок борта, предназначенную для весла. Затянула веревку узлом и сбросила другой её конец в озеро.
Покончив с этим, Забава вернулась на нос. Осторожно опустила резное бревно в воду, затем спрыгнула сама, повиснув на руках — чтобы не плюхнуться громко, с шумом. Нащупала в воде бревно и поплыла туда, где в темноте над бортом смутно серело лицо Красавы.
А потом Забава отловила конец веревки, скинутый в озеро. Привязала его к резной загогулине на конце бревна.
Неверный лунный свет дробился на волнах. Ветер дул все сильней, нагоняя неровную зыбь. Налетал то с восходной стороны, то с северной…
