— Успею ещё, — пообещала она бабке. — А пока пусть тут полежат. За покоем все равно присматривают.
Она дождалась, пока бабка Маленя, обойдя дыру из снятых половиц, вытащит из сундука новую накидку. Пока накинет её поверх старой…
И опять выскочила во двор, гулять.
Серые тучи обложили небо, ветер дул холодный — а Забаве было радостно, как бывает только по весне.
Свободна, думала она счастливо. Вот уже и гулять позволяют! И Рагнхильд рядом нет, с её улыбками да сладкими взглядами. Сердце стучало, улыбаться хотелось…
Забава кусала губы, чтобы те не растягивались в улыбке. Вскидывала голову, стараясь выглядеть подостойнее.
По дорожкам поместья ходили люди. Все больше мужики, бабы попадались редко. На неё глазели. Подходя поближе, отводили взгляд — но отойдя, опять смотрели. Изучающе, иногда с насмешкой.
И Забава, чтобы на неё не пялились, свернула к коровникам и службам. Шла без спешки, чтобы бабке Малене не приходилось бежать.
В одной из овчарен лаяли псы, трое рабов сооружали рядом загон. Забава тут же вспомнила о подаренном щенке и пошла к овчарне.
— Ты куда? — всполошилась бабка.
— Щенка гляну…
— Покусают же! Хоть бы костей прихватила! — Маленя всплеснула руками, что-то сказала стражникам.
Однако те лишь пожали плечами. Ярл запретил пускать свою невесту за стены, но и только. А если псы кинутся, так они рядом. К тому же собаки приучены без команды не рвать...
Своего щенка среди двух десятков точно таких же, кудлатых и черных, веселыми шарами катавшихся под ногами, Забава не нашла. Побродила по овчарне, с парой стражников, не отстававших ни на шаг. Кобели прыгали рядом, гавкали, щелкая зубами. То ли просились погулять, то ли чуяли запах хозяина, идущий от её плаща.
Так и не найдя подарок Харальда, Забава вернулась во двор. Оглянулась, решая, куда идти…
И тут увидела Рагнхильд, шагавшую со стороны хозяйского дома. Та помахала ей рукой.
Радость начала увядать.
— Тебе нужно сесть за шитье, — мягко сказала беловолосая красавица, подойдя поближе. — Перед кухней уже стоят котлы, там варят свадебный эль для ярла Харальда. Для твоей свадьбы, Сванхильд. Дней через десять эль созреет. И ты должна сшить красивую одежду, чтобы не опозорить ярла своим нарядом. Пойдем. Ткани, подаренные тебе, дорогие. За рабынями, когда речь идет о таких тканях, нужно приглядывать.
Забава вздохнула. Но послушно зашагала вслед за Рагнхильд.
А едва ступила на дорожку, спускавшуюся к берегу, от женского дома к ней кинулась женщина. Споткнулась, не дойдя нескольких шагов, упала на колени…
И Забава узнала Красаву. Встрепанную, в разодранной одежде, со свежими кровоподтеками на лице.
Глядевшую безумными глазами.
— Сестрица, Забавушка! — умоляюще крикнула Красава.
Забава вздрогнула — до того дико было слышать это от Красавы.
— Спаси! Знаю, что виновата… но отцы наши братьями были! Убьют меня. Чуть не снасильничали, избили!
Забава словно оцепенела.
Один из стражников зашагал к Красаве, вздернул её на ноги и замахнулся.
Тут она не выдержала. Вспомнилось, как Харальд сказал — его стражники не такие добрые, как он, могут и скулу свернуть…
Забава молча кинулась к воину, замахнувшемуся на Красаву. Только не успела — та уже отлетела в сторону. И закричала, растянувшись на земле.
Ударивший стражник повернулся к подлетевшей Забаве, глянул спокойно, честно. Народу вокруг опять было много, и все смотрели на неё.
— Что ж ты делаешь, голубка, — зачастила сзади бабка Маленя. — Ярл ведь приказал — не водись с рабынями!
Поодаль ползала Красава, плача и задыхаясь. Из её носа густой струей текла кровь.
Забава стиснула зубы. Почувствовала себя так, словно ступила на тонкий лед. Харальд рассердится, если решит, что она его опозорила. А за его недовольство заплатят другие, не она…
Но и себя предать нельзя!
Забава глянула на воина, ударившего сестру. Он тут не при чем, мелькнуло у неё. Всего лишь сделал то, что велел Харальд.
— Нет ещё раз, — попросила Забава. И добавила торопливо: — Прошу!
— Ярл приказал, — хмуро отрезал мужик.
И поскольку слова были знакомые, Забава поняла их сразу, без перевода. Тут же оглянулась на бабку.
Ей нельзя водиться с рабынями — но рабыням-то можно?
— Бабка Маленя, — дрогнувшим голосом попросила Забава, не трогаясь с места. — Отведи мою сестру в тот дом, где её поселили. Присмотри за ней пока. Скажи, я сейчас приду.
Маленя, не двинувшись с места, проворчала:
— С чего бы это вдруг? Красава твоя ещё не то заслужила. Сколько она тебе гадостей наговорила…
— Бабушка Маленя, — звонко сказала Забава. — Я тебя прошу. Пожалуйста!
Один из стражников, стоявших рядом с бабкой, заворчал, поворачиваясь к ней. Маленя тут же захромала к Красаве.
Вот и все, убито подумала Забава. Ещё и бабушку обидела. Может, и впрямь нужно было пройти мимо Красавы? Повернись все по-другому, да будь она на Красавином месте — её саму сестрица не пожалела бы.
Неизвестно, что случилось бы дальше — но тут Забава глянула на Рагнхильд.
Беловолосая красавица спокойно улыбалась.
И Забава, собравшись с силами, тоже улыбнулась. Правда, едва-едва, одними уголками рта.
А потом развернулась и пошла к женскому дому, не оглядываясь. Стражники потопали следом.
У неё за спиной бабка Маленя хлопнула Красаву по плечу. Сказала:
— Вставай, чего разлеглась? Я тебе не лебедушка наша, Сванхильд. Пошли в женский дом, хватит перед людьми позориться.
…Могло быть и лучше, подумала Рагнхильд, идя за Харальдовой девкой. Она надеялась, что Сванхильд дрогнет, кинется к сестре — к рабыне, да ещё в разодранной одежде.
Все ж понимают — бабой только что попользовались. Правда, она велела говорить, что лишь пытались. Но люди видят то, что видят.
Однако девка сдержалась и к рабыне не прикоснулась.
Всего понемногу, решила Рагнхильд. Девка Харальда, как придет в женский дом, побежит к сестре. Потом нажалуется Харальду. Тому придется искать неизвестного, поднявшего руку на его наложницу. Пусть уже и не нужную.
Он будет злиться, а девка жалеть сестру. Просить за неё. Обязательно будет, если припомнить, как она на сестру смотрела…
Придя в женский дом, Забава постояла в каморке, дожидаясь, пока вернется Маленя. Спросила, едва та вошла:
— Как она?
— Да что с ней станется, — отмахнулась бабка. — Сидит, хнычет.
— Её и правда снасильничать пытались?
— Говорит, пошла в баню, затащили в какой-то сарай. Еле вырвалась. Только, думаю, врет она. Одета была в шелка, издалека видно, что не простая рабыня. Кто к ней сунется с таким делом?
Забава вздохнула. Может, и так.
Ей не то что было жаль Красаву — просто мерзко становилось при мысли о том, что она сейчас сядет и будет шить платье на свадьбу. Как будто ничего не случилось.
— Пойду навещу, — помолчав, обронила Забава. — Где её поместили?
— Тут, в самом конце женского дома, — проворчала бабка Маленя. — Последняя дверь в проходе, по правую руку. Как подойдешь, сразу услышишь, как твоя сестрица за дверью белугой ревет. Только пустят ли тебя к ней? Это я про стражников. Об этом подумай, если уж о приказе ярла позабыла.
— Думаю, им велено её ко мне не пускать. Не меня к ней, — пробормотала Забава.
И посмотрела на беловолосую красавицу, тихо стоявшую в уголке крохотной опочивальни. Попросила:
— Скажи Рагнхильд, что я сейчас вернусь.
Потом Забава вышла. Двое стражников двинулись следом, не пытаясь её остановить. Даже в каморку, где горько плакала Красава, стражники не вошли.
Когда Харальд вернулся вечером в опочивальню, Рагнхильд первой встала ему навстречу. Кинула взгляд на Сванхильд, отложившую шитье и тоже поднявшуюся с кровати, сказала тихо:
— Хочу поговорить с тобой, ярл. Сегодня твоя темноволосая наложница…
Он кивнул.
— Уже знаю.
Подумал — доложили ещё до тебя.
— Но твоя невеста… — Рагнхильд вздохнула. — Никак не может забыть, что эта девка её сестра. Из двух рабынь, что ты к ней приставил, Сванхильд одну отправила к сестре. Прислуживать этой Кресив.
— Да и Хель с ней, — проворчал Харальд.
Дело глупое, но нехорошее, мелькнуло у него. С одной стороны, в крепости полно чужих воинов, ещё хмельных после пира. На Кресив и впрямь могли позариться, решив, что она одна из баб, оставшихся тут со времен Ольвдана.
Но он, как ярл, должен найти виновного. В первую очередь потому, что это его наложница.
Вот только искать не хотелось. Завтра с утра он собирался посадить проспавшихся воинов на весла — и отправить два драккара прочесать побережье. А послезавтра, если не будет плохих новостей, отправиться в Вёллинхел.
И через десять дней отпраздновать свою свадьбу.
Рагнхильд, тихо попрощавшись, вышла. Следом выскользнула одна из рабынь.
Харальд махнул рукой, останавливая старуху, тоже заковылявшую к двери. Посмотрел на Сванхильд.
В Хааленсваге не было женского дома. Вообще. Он знал, что бабье убежище ему ни к чему, поэтому не стал его строить. Для рабынь, захваченных в походах и купленных на торжищах, вполне хватало его покоев — и каморок в рабском доме.
А теперь у него был женский дом, битком набитый бабами, которых он сам не трогает — и другим не дает. То, что произошло с Кресив, должно было случиться рано или поздно. Не с ней, так с другой.
Все это не ко времени, угрюмо подумал Харальд.
Вслед этой мысли пролетела другая, насмешливая — судьбу надо принимать как есть. Норны спряли нить как спряли, а ты живи, как сможешь…
Сванхильд выглядела задумчивой и растерянной. Харальд объявил:
— Если она хочет что-то сказать, пусть скажет.
Девчонка, прежде чем заговорить, вздохнула. Спросила:
— Что теперь будет с сестрой?
А перед последним словом все-таки замялась, отметил про себя Харальд.
— Чего ты для неё хочешь? — поинтересовался он. — Счастливой жизни со мной?
Сванхильд помолчала. Опустила взгляд, снова посмотрела на него — и только тогда заговорила. Старуха перевела:
— Ты, ярл, с её сестрой поступил так же, как с ней. Взял на свое ложе. Теперь Кресив и домой не может вернуться, и тебе не нужна. Нехорошо это.
Вот, подумал с ухмылкой Харальд, до чего я дожил. До упреков от своей бывшей рабыни — за то, что посмел завалить на спину другую рабыню.
— Она просит, чтобы ты не продавал её сестру, — боязливо добавила старуха. — Оставил здесь, не выгонял. Чтобы она жила под твоей защитой.
— Пусть живет, — буркнул Харальд.
Осталась, да и пусть себе, мелькнуло у него. Он даже вдов погибших хёрсиров Ольвдана, которым некуда идти, не тронул. Оставил жить в женском доме.
Сванхильд вздохнула, словно решаясь на что-то.
— Ты найдешь того, кто это сделал?
— Я даже не стану искать, — резко ответил Харальд. — Сванхильд, ты многого обо мне не знаешь. Я стал ярлом не потому, что родичи подарили мне драккар с хирдом, когда настало время. Я стал им, потому что всегда поступал так, как положено поступать воину. Твоя сестра рабыня, за её бесчестье не положен даже вергельд. А устраивать хольмганг ради рабыни, которая мне самому как баба не нужна, я не собираюсь. Это будет уроком для всех баб, живущих здесь, в женском доме. Пусть не крутятся там, где полно незнакомых мужиков!
Он расстегнул пряжку плаща, кинул его на спинку кровати. Объявил:
— А теперь мы поговорим о другом.
Харальд сдвинул в сторону шитье, уселся на постель. Махнул рукой, подзывая к себе Сванхильд.
Она подошла, но не сразу. Харальд подтащил её поближе, поставил меж своих расставленных колен.
Подумал — выдержит то, что он скажет, или нет?
— Ты теперь моя невеста, Сванхильд, — негромко заявил Харальд. — И скоро станешь моей женой. Я не знаю, как живут в твоих краях, но у нас свои обычаи. Я не только ярл, я ещё и воин. Такой же, как все воины моего хирда. Один из них.
Робкое тепло стройных бедер под скользким шелком ласкало ему ладони. Звало, манило…
— Жена ярла, — уронил Харальд, — должна присматривать за женским домом. Я могу поставить охрану к дверям, но я не буду утирать сопли бабам, что здесь живут. Не стану разрешать или запрещать им что-то. Это не моя забота.
Харальд помолчал. Погладил девчонкины ноги, потянувшись чуть выше. Синие глаза прятались в тени, укрывавшей лицо. Пряди волос, падавшие с плеч двумя пологами, были так близко…
Он сам велел учить её языку. Рано или поздно Сванхильд узнает все. И лучше, если это случится сейчас, пока глаза у неё светятся от счастья — после известия о свадьбе.
— Когда мои воины взяли эту крепость, они, как положено, получили один день на потеху. И потешились со всеми бабами, что тут живут. Таких потоптанных баб, как твоя сестра, здесь целый женский дом. Только двух не тронули.
Сванхильд судорожно вздохнула. Ладони её сжались в кулаки.
— Я не хвалюсь этим, — спокойно сказал Харальд. — Но я сделал тебя свободной женщиной Нартвегра. И ты должна понять — у нас свои обычаи. Я стал ярлом, опираясь на простых воинов. Я сам вышел из них.
Она по-прежнему молчала — только грудь поднималась от частого дыхания. Пряди волос подрагивали. Рядом, близко…
— Ты знаешь, что я и сам зверь, — выдохнул Харальд. — Ты видела мою светящуюся морду. Я поступал хуже, чем мои воины. Я убивал. Мои рабыни мучились больше, чем здешние бабы. И умирали.
…Мир рушился.
Здесь было столько баб. И все они, подумала Забава, перенесли то же, что и Красава.
Нет, поправилась она тут же. Красаву все-таки не тронули. А этих — толпой. И сделали это воины Харальда. С его, выходит, разрешения?
Живот свело от тошнотворного холода.
Бабка Маленя, переведя последние слова ярла, застыла в углу опочиваленки, боясь шевельнуться.
Лицо Харальда было неподвижным. Серебряные глаза сияли, и сейчас он напомнил Забаве то чудище, каким обернулся позапрошлой ночью, после пира. Вот только кожа не светилась.
Она вдруг подумала — а смог бы Харальд обернуться в человека без меня? Спросить бы…
Только не хотелось, чтобы бабка слышала про такое. Про него и так не по-доброму говорят.
Харальд молчал. Руки его крепкой хваткой держали её ноги чуть выше колен. От тяжелых ладоней сквозь шелк шло тепло.
И Забаве вдруг припомнилась стена с оружием в его опочивальне. В том доме и в том поместье, где он жил прежде. Над кроватью, только руку протяни. А ещё вспомнилось, как Харальд ей пальцы на рукояти кинжала складывал. Показывал, как на него замахнуться…
Она сделала такой глубокий вздох, что голова закружилась. Спросила:
— Ты хотел, чтобы одна из твоих баб тебя убила? Поэтому мечи над кроватью держал?
Испуганное бормотание бабки, его ответ, и снова бормотание.
— Они в Нартвегре верят, что судьбу плетут норны, три богини судьбы. И у каждого своя нить. Он не хотел смерти от руки бабы. Но и не прятался от такой судьбы.
Неужто готов был помереть во сне, подумала Забава.
Хотя может, он успел бы проснуться? И никто не посмел… да неужто? Или такое бывало, но Харальд всякий раз просыпался?
Забава облизнула пересохшие губы. Спросила — и свой голос ей самой показался жалким:
— А после того, как он со мной… после того, как я стала его рабыней, он кого-нибудь убивал?
Она дождалась, пока бабка Маленя, обойдя дыру из снятых половиц, вытащит из сундука новую накидку. Пока накинет её поверх старой…
И опять выскочила во двор, гулять.
Серые тучи обложили небо, ветер дул холодный — а Забаве было радостно, как бывает только по весне.
Свободна, думала она счастливо. Вот уже и гулять позволяют! И Рагнхильд рядом нет, с её улыбками да сладкими взглядами. Сердце стучало, улыбаться хотелось…
Забава кусала губы, чтобы те не растягивались в улыбке. Вскидывала голову, стараясь выглядеть подостойнее.
По дорожкам поместья ходили люди. Все больше мужики, бабы попадались редко. На неё глазели. Подходя поближе, отводили взгляд — но отойдя, опять смотрели. Изучающе, иногда с насмешкой.
И Забава, чтобы на неё не пялились, свернула к коровникам и службам. Шла без спешки, чтобы бабке Малене не приходилось бежать.
В одной из овчарен лаяли псы, трое рабов сооружали рядом загон. Забава тут же вспомнила о подаренном щенке и пошла к овчарне.
— Ты куда? — всполошилась бабка.
— Щенка гляну…
— Покусают же! Хоть бы костей прихватила! — Маленя всплеснула руками, что-то сказала стражникам.
Однако те лишь пожали плечами. Ярл запретил пускать свою невесту за стены, но и только. А если псы кинутся, так они рядом. К тому же собаки приучены без команды не рвать...
Своего щенка среди двух десятков точно таких же, кудлатых и черных, веселыми шарами катавшихся под ногами, Забава не нашла. Побродила по овчарне, с парой стражников, не отстававших ни на шаг. Кобели прыгали рядом, гавкали, щелкая зубами. То ли просились погулять, то ли чуяли запах хозяина, идущий от её плаща.
Так и не найдя подарок Харальда, Забава вернулась во двор. Оглянулась, решая, куда идти…
И тут увидела Рагнхильд, шагавшую со стороны хозяйского дома. Та помахала ей рукой.
Радость начала увядать.
— Тебе нужно сесть за шитье, — мягко сказала беловолосая красавица, подойдя поближе. — Перед кухней уже стоят котлы, там варят свадебный эль для ярла Харальда. Для твоей свадьбы, Сванхильд. Дней через десять эль созреет. И ты должна сшить красивую одежду, чтобы не опозорить ярла своим нарядом. Пойдем. Ткани, подаренные тебе, дорогие. За рабынями, когда речь идет о таких тканях, нужно приглядывать.
Забава вздохнула. Но послушно зашагала вслед за Рагнхильд.
А едва ступила на дорожку, спускавшуюся к берегу, от женского дома к ней кинулась женщина. Споткнулась, не дойдя нескольких шагов, упала на колени…
И Забава узнала Красаву. Встрепанную, в разодранной одежде, со свежими кровоподтеками на лице.
Глядевшую безумными глазами.
— Сестрица, Забавушка! — умоляюще крикнула Красава.
Забава вздрогнула — до того дико было слышать это от Красавы.
— Спаси! Знаю, что виновата… но отцы наши братьями были! Убьют меня. Чуть не снасильничали, избили!
Забава словно оцепенела.
Один из стражников зашагал к Красаве, вздернул её на ноги и замахнулся.
Тут она не выдержала. Вспомнилось, как Харальд сказал — его стражники не такие добрые, как он, могут и скулу свернуть…
Забава молча кинулась к воину, замахнувшемуся на Красаву. Только не успела — та уже отлетела в сторону. И закричала, растянувшись на земле.
Ударивший стражник повернулся к подлетевшей Забаве, глянул спокойно, честно. Народу вокруг опять было много, и все смотрели на неё.
— Что ж ты делаешь, голубка, — зачастила сзади бабка Маленя. — Ярл ведь приказал — не водись с рабынями!
Поодаль ползала Красава, плача и задыхаясь. Из её носа густой струей текла кровь.
Забава стиснула зубы. Почувствовала себя так, словно ступила на тонкий лед. Харальд рассердится, если решит, что она его опозорила. А за его недовольство заплатят другие, не она…
Но и себя предать нельзя!
Забава глянула на воина, ударившего сестру. Он тут не при чем, мелькнуло у неё. Всего лишь сделал то, что велел Харальд.
— Нет ещё раз, — попросила Забава. И добавила торопливо: — Прошу!
— Ярл приказал, — хмуро отрезал мужик.
И поскольку слова были знакомые, Забава поняла их сразу, без перевода. Тут же оглянулась на бабку.
Ей нельзя водиться с рабынями — но рабыням-то можно?
— Бабка Маленя, — дрогнувшим голосом попросила Забава, не трогаясь с места. — Отведи мою сестру в тот дом, где её поселили. Присмотри за ней пока. Скажи, я сейчас приду.
Маленя, не двинувшись с места, проворчала:
— С чего бы это вдруг? Красава твоя ещё не то заслужила. Сколько она тебе гадостей наговорила…
— Бабушка Маленя, — звонко сказала Забава. — Я тебя прошу. Пожалуйста!
Один из стражников, стоявших рядом с бабкой, заворчал, поворачиваясь к ней. Маленя тут же захромала к Красаве.
Вот и все, убито подумала Забава. Ещё и бабушку обидела. Может, и впрямь нужно было пройти мимо Красавы? Повернись все по-другому, да будь она на Красавином месте — её саму сестрица не пожалела бы.
Неизвестно, что случилось бы дальше — но тут Забава глянула на Рагнхильд.
Беловолосая красавица спокойно улыбалась.
И Забава, собравшись с силами, тоже улыбнулась. Правда, едва-едва, одними уголками рта.
А потом развернулась и пошла к женскому дому, не оглядываясь. Стражники потопали следом.
У неё за спиной бабка Маленя хлопнула Красаву по плечу. Сказала:
— Вставай, чего разлеглась? Я тебе не лебедушка наша, Сванхильд. Пошли в женский дом, хватит перед людьми позориться.
…Могло быть и лучше, подумала Рагнхильд, идя за Харальдовой девкой. Она надеялась, что Сванхильд дрогнет, кинется к сестре — к рабыне, да ещё в разодранной одежде.
Все ж понимают — бабой только что попользовались. Правда, она велела говорить, что лишь пытались. Но люди видят то, что видят.
Однако девка сдержалась и к рабыне не прикоснулась.
Всего понемногу, решила Рагнхильд. Девка Харальда, как придет в женский дом, побежит к сестре. Потом нажалуется Харальду. Тому придется искать неизвестного, поднявшего руку на его наложницу. Пусть уже и не нужную.
Он будет злиться, а девка жалеть сестру. Просить за неё. Обязательно будет, если припомнить, как она на сестру смотрела…
***
Придя в женский дом, Забава постояла в каморке, дожидаясь, пока вернется Маленя. Спросила, едва та вошла:
— Как она?
— Да что с ней станется, — отмахнулась бабка. — Сидит, хнычет.
— Её и правда снасильничать пытались?
— Говорит, пошла в баню, затащили в какой-то сарай. Еле вырвалась. Только, думаю, врет она. Одета была в шелка, издалека видно, что не простая рабыня. Кто к ней сунется с таким делом?
Забава вздохнула. Может, и так.
Ей не то что было жаль Красаву — просто мерзко становилось при мысли о том, что она сейчас сядет и будет шить платье на свадьбу. Как будто ничего не случилось.
— Пойду навещу, — помолчав, обронила Забава. — Где её поместили?
— Тут, в самом конце женского дома, — проворчала бабка Маленя. — Последняя дверь в проходе, по правую руку. Как подойдешь, сразу услышишь, как твоя сестрица за дверью белугой ревет. Только пустят ли тебя к ней? Это я про стражников. Об этом подумай, если уж о приказе ярла позабыла.
— Думаю, им велено её ко мне не пускать. Не меня к ней, — пробормотала Забава.
И посмотрела на беловолосую красавицу, тихо стоявшую в уголке крохотной опочивальни. Попросила:
— Скажи Рагнхильд, что я сейчас вернусь.
Потом Забава вышла. Двое стражников двинулись следом, не пытаясь её остановить. Даже в каморку, где горько плакала Красава, стражники не вошли.
***
Когда Харальд вернулся вечером в опочивальню, Рагнхильд первой встала ему навстречу. Кинула взгляд на Сванхильд, отложившую шитье и тоже поднявшуюся с кровати, сказала тихо:
— Хочу поговорить с тобой, ярл. Сегодня твоя темноволосая наложница…
Он кивнул.
— Уже знаю.
Подумал — доложили ещё до тебя.
— Но твоя невеста… — Рагнхильд вздохнула. — Никак не может забыть, что эта девка её сестра. Из двух рабынь, что ты к ней приставил, Сванхильд одну отправила к сестре. Прислуживать этой Кресив.
— Да и Хель с ней, — проворчал Харальд.
Дело глупое, но нехорошее, мелькнуло у него. С одной стороны, в крепости полно чужих воинов, ещё хмельных после пира. На Кресив и впрямь могли позариться, решив, что она одна из баб, оставшихся тут со времен Ольвдана.
Но он, как ярл, должен найти виновного. В первую очередь потому, что это его наложница.
Вот только искать не хотелось. Завтра с утра он собирался посадить проспавшихся воинов на весла — и отправить два драккара прочесать побережье. А послезавтра, если не будет плохих новостей, отправиться в Вёллинхел.
И через десять дней отпраздновать свою свадьбу.
Рагнхильд, тихо попрощавшись, вышла. Следом выскользнула одна из рабынь.
Харальд махнул рукой, останавливая старуху, тоже заковылявшую к двери. Посмотрел на Сванхильд.
В Хааленсваге не было женского дома. Вообще. Он знал, что бабье убежище ему ни к чему, поэтому не стал его строить. Для рабынь, захваченных в походах и купленных на торжищах, вполне хватало его покоев — и каморок в рабском доме.
А теперь у него был женский дом, битком набитый бабами, которых он сам не трогает — и другим не дает. То, что произошло с Кресив, должно было случиться рано или поздно. Не с ней, так с другой.
Все это не ко времени, угрюмо подумал Харальд.
Вслед этой мысли пролетела другая, насмешливая — судьбу надо принимать как есть. Норны спряли нить как спряли, а ты живи, как сможешь…
Сванхильд выглядела задумчивой и растерянной. Харальд объявил:
— Если она хочет что-то сказать, пусть скажет.
Девчонка, прежде чем заговорить, вздохнула. Спросила:
— Что теперь будет с сестрой?
А перед последним словом все-таки замялась, отметил про себя Харальд.
— Чего ты для неё хочешь? — поинтересовался он. — Счастливой жизни со мной?
Сванхильд помолчала. Опустила взгляд, снова посмотрела на него — и только тогда заговорила. Старуха перевела:
— Ты, ярл, с её сестрой поступил так же, как с ней. Взял на свое ложе. Теперь Кресив и домой не может вернуться, и тебе не нужна. Нехорошо это.
Вот, подумал с ухмылкой Харальд, до чего я дожил. До упреков от своей бывшей рабыни — за то, что посмел завалить на спину другую рабыню.
— Она просит, чтобы ты не продавал её сестру, — боязливо добавила старуха. — Оставил здесь, не выгонял. Чтобы она жила под твоей защитой.
— Пусть живет, — буркнул Харальд.
Осталась, да и пусть себе, мелькнуло у него. Он даже вдов погибших хёрсиров Ольвдана, которым некуда идти, не тронул. Оставил жить в женском доме.
Сванхильд вздохнула, словно решаясь на что-то.
— Ты найдешь того, кто это сделал?
— Я даже не стану искать, — резко ответил Харальд. — Сванхильд, ты многого обо мне не знаешь. Я стал ярлом не потому, что родичи подарили мне драккар с хирдом, когда настало время. Я стал им, потому что всегда поступал так, как положено поступать воину. Твоя сестра рабыня, за её бесчестье не положен даже вергельд. А устраивать хольмганг ради рабыни, которая мне самому как баба не нужна, я не собираюсь. Это будет уроком для всех баб, живущих здесь, в женском доме. Пусть не крутятся там, где полно незнакомых мужиков!
Он расстегнул пряжку плаща, кинул его на спинку кровати. Объявил:
— А теперь мы поговорим о другом.
Харальд сдвинул в сторону шитье, уселся на постель. Махнул рукой, подзывая к себе Сванхильд.
Она подошла, но не сразу. Харальд подтащил её поближе, поставил меж своих расставленных колен.
Подумал — выдержит то, что он скажет, или нет?
— Ты теперь моя невеста, Сванхильд, — негромко заявил Харальд. — И скоро станешь моей женой. Я не знаю, как живут в твоих краях, но у нас свои обычаи. Я не только ярл, я ещё и воин. Такой же, как все воины моего хирда. Один из них.
Робкое тепло стройных бедер под скользким шелком ласкало ему ладони. Звало, манило…
— Жена ярла, — уронил Харальд, — должна присматривать за женским домом. Я могу поставить охрану к дверям, но я не буду утирать сопли бабам, что здесь живут. Не стану разрешать или запрещать им что-то. Это не моя забота.
Харальд помолчал. Погладил девчонкины ноги, потянувшись чуть выше. Синие глаза прятались в тени, укрывавшей лицо. Пряди волос, падавшие с плеч двумя пологами, были так близко…
Он сам велел учить её языку. Рано или поздно Сванхильд узнает все. И лучше, если это случится сейчас, пока глаза у неё светятся от счастья — после известия о свадьбе.
— Когда мои воины взяли эту крепость, они, как положено, получили один день на потеху. И потешились со всеми бабами, что тут живут. Таких потоптанных баб, как твоя сестра, здесь целый женский дом. Только двух не тронули.
Сванхильд судорожно вздохнула. Ладони её сжались в кулаки.
— Я не хвалюсь этим, — спокойно сказал Харальд. — Но я сделал тебя свободной женщиной Нартвегра. И ты должна понять — у нас свои обычаи. Я стал ярлом, опираясь на простых воинов. Я сам вышел из них.
Она по-прежнему молчала — только грудь поднималась от частого дыхания. Пряди волос подрагивали. Рядом, близко…
— Ты знаешь, что я и сам зверь, — выдохнул Харальд. — Ты видела мою светящуюся морду. Я поступал хуже, чем мои воины. Я убивал. Мои рабыни мучились больше, чем здешние бабы. И умирали.
…Мир рушился.
Здесь было столько баб. И все они, подумала Забава, перенесли то же, что и Красава.
Нет, поправилась она тут же. Красаву все-таки не тронули. А этих — толпой. И сделали это воины Харальда. С его, выходит, разрешения?
Живот свело от тошнотворного холода.
Бабка Маленя, переведя последние слова ярла, застыла в углу опочиваленки, боясь шевельнуться.
Лицо Харальда было неподвижным. Серебряные глаза сияли, и сейчас он напомнил Забаве то чудище, каким обернулся позапрошлой ночью, после пира. Вот только кожа не светилась.
Она вдруг подумала — а смог бы Харальд обернуться в человека без меня? Спросить бы…
Только не хотелось, чтобы бабка слышала про такое. Про него и так не по-доброму говорят.
Харальд молчал. Руки его крепкой хваткой держали её ноги чуть выше колен. От тяжелых ладоней сквозь шелк шло тепло.
И Забаве вдруг припомнилась стена с оружием в его опочивальне. В том доме и в том поместье, где он жил прежде. Над кроватью, только руку протяни. А ещё вспомнилось, как Харальд ей пальцы на рукояти кинжала складывал. Показывал, как на него замахнуться…
Она сделала такой глубокий вздох, что голова закружилась. Спросила:
— Ты хотел, чтобы одна из твоих баб тебя убила? Поэтому мечи над кроватью держал?
Испуганное бормотание бабки, его ответ, и снова бормотание.
— Они в Нартвегре верят, что судьбу плетут норны, три богини судьбы. И у каждого своя нить. Он не хотел смерти от руки бабы. Но и не прятался от такой судьбы.
Неужто готов был помереть во сне, подумала Забава.
Хотя может, он успел бы проснуться? И никто не посмел… да неужто? Или такое бывало, но Харальд всякий раз просыпался?
Забава облизнула пересохшие губы. Спросила — и свой голос ей самой показался жалким:
— А после того, как он со мной… после того, как я стала его рабыней, он кого-нибудь убивал?
