— Нет, — выдохнула она, стискивая ручку столового ножа. — Я не рада, потому что вы обещали после этого смуту, во… Ярмир. А у меня в провинции осталась семья.
— Которая от тебя отказалась, — перебил он. — Но я понимаю. Я слышал, что в смутные времена содержанкам живется трудно. Благородные покровители начинают играть в политику, и частенько пропадают из виду. Благоденствуют лишь публичные дома для простонародья. Увы, мужчин из низов толпой призывают в строй, а их жены остаются дома!
— Ну-ну, — сдержанно сказал Сигвич. — Не запугивай даму, Яр. Лучше прикажи подать вторую перемену. Так что мы будем делать?
— К сожаленью, выбор невелик. — Олонецкий чуть качнул головой, в недрах особняка глухо звякнул колокол. — Единственное, что мне приходит в голову — это послать тебя к государю. С подробным рассказом обо всем. Див глянет на тебя, сообразит, что ты не злоумышляешь…
Олонецкий вдруг осекся и громко фыркнул.
— Я уже начал говорить, как эта кокотка. До чего прилипчив провинциальный жаргончик!
Весь его сарказм остался в словах, мелькнуло у Веденеи. Он даже не потрудился выразить его тоном.
Осознание этого ранило её больней, чем намек Олонецкого на случившееся ночью. Веденея выпрямила спину до предела. Заявила:
— Просто рассказать государю недостаточно. Это не поможет поймать вашего неведомого врага, Ярмир. Он затаится и ударит снова. А затем ваш загадочный враг доберется и до вас!
Олонецкий глянул на неё так презрительно, что Веденея поспешно перевела взгляд на Сигвича. Пообещала:
— И до вас!
— Все-таки в цветочках с наших полей что-то есть, — ласково изрек Сигвич. — И не забывай, Ярмир, что государь может посчитать меня дурачком, для которого зеленые маги устроили представление. Что ты меня обманул, притворившись невиновным. Но даже если он поверит в вашу непричастность, в столице Зеленому Листу больше не жить. Вы разделите судьбу Старицких. Они вроде есть, но в Иванграде их никогда нет.
— Ты прав, — быстро согласился Олонецкий. — Тогда остается одно. Мы должны подняться на гребень волны. Как ты и предлагал. Учти, что в столицу в любой миг может заявиться ещё один зеленый маг — у которого уже не найдется разумного дружка из водных. Поэтому мы должны похитить государя. Сегодня же ночью, с венецианской вечеринки.
Веденея выронила нож. Серебряное лезвие звякнуло о край фарфоровой тарелки.
— Мне начинает казаться, что зеленые и впрямь разыграли для меня представление, — заметил Сигвич.
В следующую секунду двери столовой распахнулись. Неторопливо вплыла Корнеевна, неся на подносе монументальную супницу. Олонецкий нахмурился, глядя на неё, и горничная уже поспешно собрала тарелки из-под закусок. Затем оделила каждого порцией осетровой ухи — в которой плавали крохотные, в полмизинца, морковки, и коротко нарезанные шнуры белесой вязиги.
Маги слажено молчали, пока Корнеевна ходила вокруг стола. Этого времени Веденее хватило, чтобы опомниться. И решить, что Олонецкий сам летит навстречу гибели. Своего похищения государь ему не простит. Вот оно, отмщение!
— Вопрос только в том, как это сделать, — произнес Олонецкий, когда Корнеевна вышла. — Полагаю, нужно заманить Дива в дом. Сад, где пройдет вечеринка, будет под неусыпным надзором государевой стражи. А вот за домом Льетича станут приглядывать вполглаза. И после полуночи гости постарше уже начнут покидать вечеринку. В небе закружатся кареты, маги стражи отвлекутся на них. Тем временем я смогу погрузить государя в повозку и улететь. Но как сделать так, чтобы Див вошел в дом, потеряв по дороге свою личную охрану?
— Безумие, — пробормотал Сигвич. — Все это просто безумие!
И в этот миг Веденея сказала:
— Мне говорили…
Олонецкий поморщился. Сигвич с интересом спросил:
— Что же вам говорили, прелестная Веденея?
Чулок на её левой ноге вдруг промок. Влага была теплой, и сразу согрела кожу — вплоть до верхнего края чулка. Но затем вокруг лодыжки грубо, почти хлестнув по ней, обвилась лоза. И чулок на ноге Веденеи мгновенно высох.
Она дернулась, с отчаянием в голосе произнесла:
— Мне говорили, что господа после помолвки пытаются остаться с невестой наедине. Они добиваются этого со всем мажьим пылом!
— Прекрасная Веденея права, — согласился Сигвич. — Если поманить государя приватным свиданием с Кошкинской, он прибежит. И сам избавится на время от магов стражи.
— С чего бы? Если Див уже попробовал её сдобу, то голубком к ней не метнется, — проворчал Олонецкий.
Веденея слегка покраснела. Проговорила осуждающе:
— Даже после помолвки девица не должна позволять жениху излишних вольностей. Иначе свадьба может не состояться.
— Двуединый, какое разумное суждение, — восхитился Сигвич. — Я согласен с Веденеей. Учитывая происхождение Кошкинской, Дива могут держать на голодном пайке. И продержат так до самой свадьбы, чтобы он не вспомнил случайно о низком происхождении Кошкинской. Государь и дочь простого дольничего!
— Ну, предположим, — буркнул Олонецкий. — Тогда нам надо, чтобы Кошкинская сначала скрылась с государевых глаз. Потом кто-то передаст Диву послание от неё. Что Кошкинская ожидает его, например, в библиотеке…
Олонецкий смолк и принялся за уху. Сигвич последовал его примеру. Веденея заставила себя проглотить ложку прозрачного желтоватого бульона. Следом тихо обронила:
— Если туалет дамы приходит в беспорядок, она должна удалиться в дамскую комнату. Чтобы там все исправить.
— Нет, в наших цветочках определенно что-то есть, — изрек Сигвич.
И Веденея ощутила, как горячая вода стремительно пропитывает второй чулок. А потом и вторую лодыжку оплела жесткая лоза. Но скользнула по ней нежней, чем первая.
— Значит, решено, — бросил Олонецкий, перестав хлебать уху. — Мы спасем Дива от того, что ждет его после встречи с кем-то из зеленых. Потом все ему объясним. И подстроим ловушку для того, кто все это затеял. Игорь, ещё раз полезешь к Веде, и я натяну на неё кольчугу из ветвей. Словами, Игорь, словами. Льетич ведь порадует государя «водным светом»?
— Как всегда, — обронил князь Сигвич.
Олонецкий кивнул. И по-бычьи пригнул голову.
— Вот и славно. Чего не ешь, Веда? Уха не нравится? Ничего, скоро принесут телятину по-альбионски. Отведаешь мяса с заграничным привкусом. Дамочки из провинций такое обожают!
Сигвич усмехнулся, уже потянувшись к своему бокалу.
— Ты торопишься с суждениями, Яр. Да и с планами спешишь. Что, если Кошкинская вернется из дамской комнаты прежде, чем Див сумеет избавиться от охраны? А если он не поверит, что приглашение в библиотеку исходит от Кошкинской? И прикажет магам стражи срочно отыскать его невесту?
— Значит, эту девицу надо задержать, — небрежно заявил Олонецкий. — По правде говоря, самое разумное — похитить её вместе с государем. Див от такого будет в восторге!
Да он разъярится ещё сильней, решила Веденея. Ведь государева невеста неприкосновенна. После такого не сносить головы ни Олонецкому, ни Сигвичу.
— А послание от Кошкинской надо подкрепить каким-нибудь бантиком с её платья, — продолжал Олонецкий. — С видного места, чтобы Дива покрепче проняло. Остается вопрос — как вытащить Кошкинскую из дамской комнаты? Ведь за ней тоже будет таскаться стража!
— Всякая дама, коя желает прослыть любезной, — брякнула вдруг Веденея, — потщится пусть для гостей, устраивая прием. А затевая вечеринку в саду, премудрая хозяйка отведет для дамской комнаты ту залу, коя имеет выход и в сад, и внутрь дома ея. Поелику в случае дождя гости найдут приют под крышей хозяйского дома. И посещать дамскую комнату из сада им будет зело затруднительно!
— Прелестно, — проникновенно сказал Сигвич. — А каков слог… нам как раз предстоит вечеринка в саду. Значит, пока охрана будет сторожить один вход в дамскую комнату, из второго можно вынести тельце Кошкинской. Если, конечно, маги государевой стражи не обложат и второй выход.
— Вряд ли её будут охранять так тщательно, — буркнул Олонецкий. — Она пока что не государыня. И ответственность за её честь и девичье сияние сейчас лежит на семейке Кошкинских. Уверен, в дамскую комнату вместе с очаровательной Одарией войдет одна из её родственниц. Из тех, что таскаются вслед за ней по всем балам!
В этот миг Веденея осознала, что натворила в порыве ненависти. Подсказала двум развратникам, как они могут проникнуть в дамскую комнату и вынести оттуда избранницу государя…
У неё затряслись руки.
Что я наделала, сверкнуло в уме у Веденеи. Даже побелевшие губы разомкнулись и округлились вслед за этой мыслью — но вслух она произнесла другое:
— Вам нет нужды похищать госпожу Кошкинскую. Это чересчур опасно. Если государь, заподозрив неладное, прикажет отыскать свою невесту, стража сразу обнаружит её пропажу…
— А наша провинциальная кошечка перепугалась, — брезгливо сказал Олонецкий. — Сообразила, что стала соучастницей? Поразительно, как далеко может завести женская зависть к девице того же возраста, сохранившей и честь, и девичье сияние — а вдобавок покорившей самого государя! Ты ведь тоже дочь простого дольничего, Веда? Вы и тут с Кошкинской схожи?
— Это не зависть, — пролепетала Веденея.
Но следом замолчала. На самом деле так далеко её завела ненависть к двум подлецам… но Олонецкому это не объяснишь.
— Кстати, откуда вот это? — Олонецкий прищурился и процитировал: — Всякая дама, коя желает прослыть любезной, потщится пусть… эти слова чересчур заумные для твоей головки. Откуда ты их стащила, Веда?
— Это из сочинения госпожи Затоскиной, — безжизненно пояснила Веденея. — Книга называется «Наставления благородным дамам и девицам, выходящим в свет».
— Так матушка все же давала тебе книги? — Олонецкий ухмыльнулся. — Великолепный выбор. Да у тебя широчайший кругозор и бездна знаний!
— Хватит, Яр, — мягко сказал Сигвич. — Веденея не виновата, что ты питаешь страсть к умным дамам. Она такая, какая есть, и в этом её прелесть.
Потом князь Сигвич одарил Веденею изучающим взглядом. Спросил тем же добродушным тоном, каким одергивал Олонецкого:
— Кстати, а почему вы нам помогаете, прекрасная Веденея? Если, как вы утверждаете, зависти к Кошкинской у вас нет? Вы вообще понимаете, почему Ярмир держит вас при себе? Почему так откровенно обсуждает при вас свои планы?
Надо что-то сказать, отупело подумала Веденея. С какой стати Сигвич задал такой вопрос? Ведь Олонецкий вчера объявил, что оставит её здесь во избежание сплетен. Чтобы она ничего не разболтала…
Или Олонецкий соврал? Но зачем?
И тут в уме у неё блеснула идея.
— Я свидетель, — выдохнула Веденея. — Случись что, я смогу подтвердить, что волостарь Олонецкий и сам был удивлен, узнав о случившемся с государем. Что все его замыслы были направлены лишь на благо самодержца Дмитрия Васильевича.
— Представляю, как напрягся твой ум, чтобы выдать эту догадку, — проворчал Олонецкий.
Сигвич глянул на него, недовольно дернув светлой бровью. Снова спросил:
— Так почему вы нам помогаете, Веденея? Ведь всякая благовоспитанная девица должна трепетать от ужаса, слушая нас. Но вместо этого вы даете нам одну подсказку за другой. Почему?
Надо снова что-то ответить, испуганно подумала Веденея. Затем проговорила, пытаясь улыбнуться:
— Вы сами сказали, князь Сигвич, что вы монстры. То есть звери. А меня матушка учила, что благородная дама должна заботиться о животных, проживающих в доме.
— Это не ваш дом, — отрезал Олонецкий. — И здешние звери — не ваша забота!
Сигвич рассмеялся.
— Вы очаровательны, Веденея. Что ж, придется остановиться на гипотезе Ярмира. Зависть, какой милый грех! Прошу вас, подумайте о том, что быть подругой князя куда почетнее, чем ублажать какого-то волостаря. В этом доме у вас будет и ранг пониже, и условия похуже. Не то что у меня!
Веденея промолчала, решив, что не обязана отвечать на такие слова.
Наградой за её молчание стал презрительный взгляд Олонецкого.
Полминуты спустя принесли телятину по-альбионски — полоску вырезки с каплей крови посередине, укутанную в хрустящее тесто, на подушке из шпината. Сигвич, поедая мясо, сыпал комплиментами. Олонецкий молчал. Но при этом с азартом поглощал ломтики, которые Корнеевна разложила веером по его тарелке.
Окончилась трапеза сразу после десерта из яблочного мороженого, нуги и пирожных со свежей клубникой. Сигвич, отведав все три угощенья, встал. Объявил:
— Жаль покидать общество такой прелестной дамы, но мне пора. Я ещё должен найти особу, которая передаст Диву послание от Кошкинской. Маги и лакеи здесь не подойдут. Первые сразу начнут сплетничать, а вторые побегут доносить. Вы проводите меня до крыльца, прекрасная Веденея?
— Нет, — отрезал Олонецкий. — Сам дойдешь. Помнится, до кареты ты добредал даже после наших оргий!
— Зачем же, я могу, — пролепетала Веденея.
И поняла, что сейчас хочет убраться подальше от Олонецкого. Да побыстрей, пока он не пожелал отвести её в гостевые покои.
Но лозы на лодыжках сжались туже, приковав Веденею к месту.
— Ах, эти оргии… — протяжно сказал Сигвич, возвышаясь по ту сторону стола.
Потом он оглядел Веденею от макушки до талии, стиснутой корсетом. Уронил:
— Какое приятное воспоминание ты выбрал, чтобы мне отказать, Яр. Не хочешь повторить одно из безумств той поры? Я даже могу подсказать, какое.
— Этот разговор не ко времени, — заявил Олонецкий, не глядя на Веденею.
— Время ещё будет, — пообещал Сигвич. — Кстати, Яр. Правила приличия не просто так обязывают магов давать провожатого гостю. Это гарантия того, что по дороге к выходу на гостя никто не нападет. Позволь Веденее продемонстрировать её хорошие манеры… которых нет у тебя. И помни, что мне ещё нужно отыскать даму, которая нам поможет. А вдруг я не найду такой особы?
Он его запугивает, решила Веденея. Затем сжалась на стуле, глядя на Олонецкого.
— Как волнительно, — после паузы проговорил Олонецкий. — Предлагаешь обменять судьбу всего Великоречья на будущую содержанку? Ты польстил ей так тонко, что она этого даже не заметила. С дамочками из провинций надо работать грубей, Игорь. Я сам провожу тебя до выхода. И прихвачу Веденею, чтобы ты поупражнялся в топорной лести на прощанье!
Путы из лозы исчезли. Сиденье стула намекающе дрогнуло, и Веденея испуганно вскочила. Затем нерешительно направилась к двери.
Олонецкий уже шагал к двери столовой. А Сигвич внезапно заступил Веденее дорогу и подставил ей локоть.
— Теперь моя очередь быть вашей опорой, очаровательная Веденея. Не беспокойтесь, я лишь одарю вас парой комплиментов. Соблаговолите на меня опереться, умоляю!
Веденея почти бездумно положила ладонь на сгиб локтя Сигвича. Память обожгло воспоминание о том, как она помогла магам спланировать ловушку для Кошкинской. То, что могло случиться с ней самой, вдруг показалось Веденее справедливым возмездием…
— Где вы там? — крикнул Олонецкий, уже выйдя из столовой.
Сигвич двинулся вперед, уводя за собой Веденею. Они прошли по полутемному коридору, затем по лестнице, увитой лозами.
Широкие ступени поливал разноцветный свет из витражных окон. Над плечом Веденеи журчал голос Сигвича. Он, как и обещал, сыпал комплиментами. Говорил на этот раз с жаром, совсем как Горги когда-то.
Я это заслужила, думала Веденея, идя по ступенькам. И равнодушно, но привычно приподнимала юбку платья — чуть зауженную, обвитую лентами драпировки в брызгах серебряного бисера. Рука её сгибалась именно под тем углом, что так долго репетировала с ней матушка…
— Которая от тебя отказалась, — перебил он. — Но я понимаю. Я слышал, что в смутные времена содержанкам живется трудно. Благородные покровители начинают играть в политику, и частенько пропадают из виду. Благоденствуют лишь публичные дома для простонародья. Увы, мужчин из низов толпой призывают в строй, а их жены остаются дома!
— Ну-ну, — сдержанно сказал Сигвич. — Не запугивай даму, Яр. Лучше прикажи подать вторую перемену. Так что мы будем делать?
— К сожаленью, выбор невелик. — Олонецкий чуть качнул головой, в недрах особняка глухо звякнул колокол. — Единственное, что мне приходит в голову — это послать тебя к государю. С подробным рассказом обо всем. Див глянет на тебя, сообразит, что ты не злоумышляешь…
Олонецкий вдруг осекся и громко фыркнул.
— Я уже начал говорить, как эта кокотка. До чего прилипчив провинциальный жаргончик!
Весь его сарказм остался в словах, мелькнуло у Веденеи. Он даже не потрудился выразить его тоном.
Осознание этого ранило её больней, чем намек Олонецкого на случившееся ночью. Веденея выпрямила спину до предела. Заявила:
— Просто рассказать государю недостаточно. Это не поможет поймать вашего неведомого врага, Ярмир. Он затаится и ударит снова. А затем ваш загадочный враг доберется и до вас!
Олонецкий глянул на неё так презрительно, что Веденея поспешно перевела взгляд на Сигвича. Пообещала:
— И до вас!
— Все-таки в цветочках с наших полей что-то есть, — ласково изрек Сигвич. — И не забывай, Ярмир, что государь может посчитать меня дурачком, для которого зеленые маги устроили представление. Что ты меня обманул, притворившись невиновным. Но даже если он поверит в вашу непричастность, в столице Зеленому Листу больше не жить. Вы разделите судьбу Старицких. Они вроде есть, но в Иванграде их никогда нет.
— Ты прав, — быстро согласился Олонецкий. — Тогда остается одно. Мы должны подняться на гребень волны. Как ты и предлагал. Учти, что в столицу в любой миг может заявиться ещё один зеленый маг — у которого уже не найдется разумного дружка из водных. Поэтому мы должны похитить государя. Сегодня же ночью, с венецианской вечеринки.
Веденея выронила нож. Серебряное лезвие звякнуло о край фарфоровой тарелки.
— Мне начинает казаться, что зеленые и впрямь разыграли для меня представление, — заметил Сигвич.
В следующую секунду двери столовой распахнулись. Неторопливо вплыла Корнеевна, неся на подносе монументальную супницу. Олонецкий нахмурился, глядя на неё, и горничная уже поспешно собрала тарелки из-под закусок. Затем оделила каждого порцией осетровой ухи — в которой плавали крохотные, в полмизинца, морковки, и коротко нарезанные шнуры белесой вязиги.
Маги слажено молчали, пока Корнеевна ходила вокруг стола. Этого времени Веденее хватило, чтобы опомниться. И решить, что Олонецкий сам летит навстречу гибели. Своего похищения государь ему не простит. Вот оно, отмщение!
— Вопрос только в том, как это сделать, — произнес Олонецкий, когда Корнеевна вышла. — Полагаю, нужно заманить Дива в дом. Сад, где пройдет вечеринка, будет под неусыпным надзором государевой стражи. А вот за домом Льетича станут приглядывать вполглаза. И после полуночи гости постарше уже начнут покидать вечеринку. В небе закружатся кареты, маги стражи отвлекутся на них. Тем временем я смогу погрузить государя в повозку и улететь. Но как сделать так, чтобы Див вошел в дом, потеряв по дороге свою личную охрану?
— Безумие, — пробормотал Сигвич. — Все это просто безумие!
И в этот миг Веденея сказала:
— Мне говорили…
Олонецкий поморщился. Сигвич с интересом спросил:
— Что же вам говорили, прелестная Веденея?
Чулок на её левой ноге вдруг промок. Влага была теплой, и сразу согрела кожу — вплоть до верхнего края чулка. Но затем вокруг лодыжки грубо, почти хлестнув по ней, обвилась лоза. И чулок на ноге Веденеи мгновенно высох.
Она дернулась, с отчаянием в голосе произнесла:
— Мне говорили, что господа после помолвки пытаются остаться с невестой наедине. Они добиваются этого со всем мажьим пылом!
— Прекрасная Веденея права, — согласился Сигвич. — Если поманить государя приватным свиданием с Кошкинской, он прибежит. И сам избавится на время от магов стражи.
— С чего бы? Если Див уже попробовал её сдобу, то голубком к ней не метнется, — проворчал Олонецкий.
Веденея слегка покраснела. Проговорила осуждающе:
— Даже после помолвки девица не должна позволять жениху излишних вольностей. Иначе свадьба может не состояться.
— Двуединый, какое разумное суждение, — восхитился Сигвич. — Я согласен с Веденеей. Учитывая происхождение Кошкинской, Дива могут держать на голодном пайке. И продержат так до самой свадьбы, чтобы он не вспомнил случайно о низком происхождении Кошкинской. Государь и дочь простого дольничего!
— Ну, предположим, — буркнул Олонецкий. — Тогда нам надо, чтобы Кошкинская сначала скрылась с государевых глаз. Потом кто-то передаст Диву послание от неё. Что Кошкинская ожидает его, например, в библиотеке…
Олонецкий смолк и принялся за уху. Сигвич последовал его примеру. Веденея заставила себя проглотить ложку прозрачного желтоватого бульона. Следом тихо обронила:
— Если туалет дамы приходит в беспорядок, она должна удалиться в дамскую комнату. Чтобы там все исправить.
— Нет, в наших цветочках определенно что-то есть, — изрек Сигвич.
И Веденея ощутила, как горячая вода стремительно пропитывает второй чулок. А потом и вторую лодыжку оплела жесткая лоза. Но скользнула по ней нежней, чем первая.
— Значит, решено, — бросил Олонецкий, перестав хлебать уху. — Мы спасем Дива от того, что ждет его после встречи с кем-то из зеленых. Потом все ему объясним. И подстроим ловушку для того, кто все это затеял. Игорь, ещё раз полезешь к Веде, и я натяну на неё кольчугу из ветвей. Словами, Игорь, словами. Льетич ведь порадует государя «водным светом»?
— Как всегда, — обронил князь Сигвич.
Олонецкий кивнул. И по-бычьи пригнул голову.
— Вот и славно. Чего не ешь, Веда? Уха не нравится? Ничего, скоро принесут телятину по-альбионски. Отведаешь мяса с заграничным привкусом. Дамочки из провинций такое обожают!
Сигвич усмехнулся, уже потянувшись к своему бокалу.
— Ты торопишься с суждениями, Яр. Да и с планами спешишь. Что, если Кошкинская вернется из дамской комнаты прежде, чем Див сумеет избавиться от охраны? А если он не поверит, что приглашение в библиотеку исходит от Кошкинской? И прикажет магам стражи срочно отыскать его невесту?
— Значит, эту девицу надо задержать, — небрежно заявил Олонецкий. — По правде говоря, самое разумное — похитить её вместе с государем. Див от такого будет в восторге!
Да он разъярится ещё сильней, решила Веденея. Ведь государева невеста неприкосновенна. После такого не сносить головы ни Олонецкому, ни Сигвичу.
— А послание от Кошкинской надо подкрепить каким-нибудь бантиком с её платья, — продолжал Олонецкий. — С видного места, чтобы Дива покрепче проняло. Остается вопрос — как вытащить Кошкинскую из дамской комнаты? Ведь за ней тоже будет таскаться стража!
— Всякая дама, коя желает прослыть любезной, — брякнула вдруг Веденея, — потщится пусть для гостей, устраивая прием. А затевая вечеринку в саду, премудрая хозяйка отведет для дамской комнаты ту залу, коя имеет выход и в сад, и внутрь дома ея. Поелику в случае дождя гости найдут приют под крышей хозяйского дома. И посещать дамскую комнату из сада им будет зело затруднительно!
— Прелестно, — проникновенно сказал Сигвич. — А каков слог… нам как раз предстоит вечеринка в саду. Значит, пока охрана будет сторожить один вход в дамскую комнату, из второго можно вынести тельце Кошкинской. Если, конечно, маги государевой стражи не обложат и второй выход.
— Вряд ли её будут охранять так тщательно, — буркнул Олонецкий. — Она пока что не государыня. И ответственность за её честь и девичье сияние сейчас лежит на семейке Кошкинских. Уверен, в дамскую комнату вместе с очаровательной Одарией войдет одна из её родственниц. Из тех, что таскаются вслед за ней по всем балам!
В этот миг Веденея осознала, что натворила в порыве ненависти. Подсказала двум развратникам, как они могут проникнуть в дамскую комнату и вынести оттуда избранницу государя…
У неё затряслись руки.
Что я наделала, сверкнуло в уме у Веденеи. Даже побелевшие губы разомкнулись и округлились вслед за этой мыслью — но вслух она произнесла другое:
— Вам нет нужды похищать госпожу Кошкинскую. Это чересчур опасно. Если государь, заподозрив неладное, прикажет отыскать свою невесту, стража сразу обнаружит её пропажу…
— А наша провинциальная кошечка перепугалась, — брезгливо сказал Олонецкий. — Сообразила, что стала соучастницей? Поразительно, как далеко может завести женская зависть к девице того же возраста, сохранившей и честь, и девичье сияние — а вдобавок покорившей самого государя! Ты ведь тоже дочь простого дольничего, Веда? Вы и тут с Кошкинской схожи?
— Это не зависть, — пролепетала Веденея.
Но следом замолчала. На самом деле так далеко её завела ненависть к двум подлецам… но Олонецкому это не объяснишь.
— Кстати, откуда вот это? — Олонецкий прищурился и процитировал: — Всякая дама, коя желает прослыть любезной, потщится пусть… эти слова чересчур заумные для твоей головки. Откуда ты их стащила, Веда?
— Это из сочинения госпожи Затоскиной, — безжизненно пояснила Веденея. — Книга называется «Наставления благородным дамам и девицам, выходящим в свет».
— Так матушка все же давала тебе книги? — Олонецкий ухмыльнулся. — Великолепный выбор. Да у тебя широчайший кругозор и бездна знаний!
— Хватит, Яр, — мягко сказал Сигвич. — Веденея не виновата, что ты питаешь страсть к умным дамам. Она такая, какая есть, и в этом её прелесть.
Потом князь Сигвич одарил Веденею изучающим взглядом. Спросил тем же добродушным тоном, каким одергивал Олонецкого:
— Кстати, а почему вы нам помогаете, прекрасная Веденея? Если, как вы утверждаете, зависти к Кошкинской у вас нет? Вы вообще понимаете, почему Ярмир держит вас при себе? Почему так откровенно обсуждает при вас свои планы?
Надо что-то сказать, отупело подумала Веденея. С какой стати Сигвич задал такой вопрос? Ведь Олонецкий вчера объявил, что оставит её здесь во избежание сплетен. Чтобы она ничего не разболтала…
Или Олонецкий соврал? Но зачем?
И тут в уме у неё блеснула идея.
— Я свидетель, — выдохнула Веденея. — Случись что, я смогу подтвердить, что волостарь Олонецкий и сам был удивлен, узнав о случившемся с государем. Что все его замыслы были направлены лишь на благо самодержца Дмитрия Васильевича.
— Представляю, как напрягся твой ум, чтобы выдать эту догадку, — проворчал Олонецкий.
Сигвич глянул на него, недовольно дернув светлой бровью. Снова спросил:
— Так почему вы нам помогаете, Веденея? Ведь всякая благовоспитанная девица должна трепетать от ужаса, слушая нас. Но вместо этого вы даете нам одну подсказку за другой. Почему?
Надо снова что-то ответить, испуганно подумала Веденея. Затем проговорила, пытаясь улыбнуться:
— Вы сами сказали, князь Сигвич, что вы монстры. То есть звери. А меня матушка учила, что благородная дама должна заботиться о животных, проживающих в доме.
— Это не ваш дом, — отрезал Олонецкий. — И здешние звери — не ваша забота!
Сигвич рассмеялся.
— Вы очаровательны, Веденея. Что ж, придется остановиться на гипотезе Ярмира. Зависть, какой милый грех! Прошу вас, подумайте о том, что быть подругой князя куда почетнее, чем ублажать какого-то волостаря. В этом доме у вас будет и ранг пониже, и условия похуже. Не то что у меня!
Веденея промолчала, решив, что не обязана отвечать на такие слова.
Наградой за её молчание стал презрительный взгляд Олонецкого.
Полминуты спустя принесли телятину по-альбионски — полоску вырезки с каплей крови посередине, укутанную в хрустящее тесто, на подушке из шпината. Сигвич, поедая мясо, сыпал комплиментами. Олонецкий молчал. Но при этом с азартом поглощал ломтики, которые Корнеевна разложила веером по его тарелке.
Окончилась трапеза сразу после десерта из яблочного мороженого, нуги и пирожных со свежей клубникой. Сигвич, отведав все три угощенья, встал. Объявил:
— Жаль покидать общество такой прелестной дамы, но мне пора. Я ещё должен найти особу, которая передаст Диву послание от Кошкинской. Маги и лакеи здесь не подойдут. Первые сразу начнут сплетничать, а вторые побегут доносить. Вы проводите меня до крыльца, прекрасная Веденея?
— Нет, — отрезал Олонецкий. — Сам дойдешь. Помнится, до кареты ты добредал даже после наших оргий!
— Зачем же, я могу, — пролепетала Веденея.
И поняла, что сейчас хочет убраться подальше от Олонецкого. Да побыстрей, пока он не пожелал отвести её в гостевые покои.
Но лозы на лодыжках сжались туже, приковав Веденею к месту.
— Ах, эти оргии… — протяжно сказал Сигвич, возвышаясь по ту сторону стола.
Потом он оглядел Веденею от макушки до талии, стиснутой корсетом. Уронил:
— Какое приятное воспоминание ты выбрал, чтобы мне отказать, Яр. Не хочешь повторить одно из безумств той поры? Я даже могу подсказать, какое.
— Этот разговор не ко времени, — заявил Олонецкий, не глядя на Веденею.
— Время ещё будет, — пообещал Сигвич. — Кстати, Яр. Правила приличия не просто так обязывают магов давать провожатого гостю. Это гарантия того, что по дороге к выходу на гостя никто не нападет. Позволь Веденее продемонстрировать её хорошие манеры… которых нет у тебя. И помни, что мне ещё нужно отыскать даму, которая нам поможет. А вдруг я не найду такой особы?
Он его запугивает, решила Веденея. Затем сжалась на стуле, глядя на Олонецкого.
— Как волнительно, — после паузы проговорил Олонецкий. — Предлагаешь обменять судьбу всего Великоречья на будущую содержанку? Ты польстил ей так тонко, что она этого даже не заметила. С дамочками из провинций надо работать грубей, Игорь. Я сам провожу тебя до выхода. И прихвачу Веденею, чтобы ты поупражнялся в топорной лести на прощанье!
Путы из лозы исчезли. Сиденье стула намекающе дрогнуло, и Веденея испуганно вскочила. Затем нерешительно направилась к двери.
Олонецкий уже шагал к двери столовой. А Сигвич внезапно заступил Веденее дорогу и подставил ей локоть.
— Теперь моя очередь быть вашей опорой, очаровательная Веденея. Не беспокойтесь, я лишь одарю вас парой комплиментов. Соблаговолите на меня опереться, умоляю!
Веденея почти бездумно положила ладонь на сгиб локтя Сигвича. Память обожгло воспоминание о том, как она помогла магам спланировать ловушку для Кошкинской. То, что могло случиться с ней самой, вдруг показалось Веденее справедливым возмездием…
— Где вы там? — крикнул Олонецкий, уже выйдя из столовой.
Сигвич двинулся вперед, уводя за собой Веденею. Они прошли по полутемному коридору, затем по лестнице, увитой лозами.
Широкие ступени поливал разноцветный свет из витражных окон. Над плечом Веденеи журчал голос Сигвича. Он, как и обещал, сыпал комплиментами. Говорил на этот раз с жаром, совсем как Горги когда-то.
Я это заслужила, думала Веденея, идя по ступенькам. И равнодушно, но привычно приподнимала юбку платья — чуть зауженную, обвитую лентами драпировки в брызгах серебряного бисера. Рука её сгибалась именно под тем углом, что так долго репетировала с ней матушка…
