Такие эмоции чужды мне, у меня нет ничего общего с ними. Это может испытывать слабый человек, не я, и не к ней. Рядом с ней всегда есть ощущение, что все выходит из под контроля. Все переворачивалось с ног на голову и она всегда была в эпицентре бардака.
Если она не очнется? А что будет когда она проснется?
Сейчас она была в моей власти, под моим контролем. Моя рука покоилась над ее сердцем, оно билось медленно, устало качая кровь. Я мог своими глазами наблюдать за ее беззащитностью, которая была ей к лицу. Прижался к ней, вдохнул глубоко запах ее волос. Как в первый раз, в домике Рияза и тогда же получил первую пощечину.
– Помоги мне колючка! Хотя бы подскажи, дай намек как тебя спасти из этой бездны! – шептал я ей в самое ушко. Момент уединения был разрушен. Словно светящиеся стены солнечного замка, окружившие нас в эту секунду, дающие нам защиту от всего и всех, сгорели в одну секунду и опали к нашим ногам пеплом.
– Вспомни учения Махата, Сабит! Вспомни чему тебя учили! – этот поучительный тон Али, всегда злил, будто он знает больше всех вокруг. Я не стал срываться с кровати и отшатываться от Тали как от заразной. Прикрыв глаза, я действительно вернулся на много лет назад. В светлую маленькую учебную комнату с низким потолком, выбеленными стенами, деревянным полом устланным домоткаными коврами. Единственное место где мы вели себя смирно и не произносили лишних звуков, в этой комнате, мы ни разу не подрались. Здесь мы были счастливы. Я вспомнил особый запах книг и пыли, себя сидящего на коленях перед своим учителем, Али и Исабеля. Мы внимали каждому тихому слову, шелестящему как страницы книг, разносившейся по учебной комнате. Учитель был стар. Его кожа напоминала засушенный лист, в глубоких морщинах и складках. Глаза затянувшиеся белой пленкой, давно были незрячими. Длинная вырезанная вручную каким-то индийским мастером трость, на которую он опирался при ходьбе, всегда попадала в цель. Чаще это была моя голова или плечи Исабеля, Али был прилежним учеником. Мы слушали его и впитывали каждое слово, что лилось из него как музыка.
Его слова благословение, казалось, что он знал ответы на все вопросы и мог найти выход из любой ситуации. Его рассказы учили жизни, учили не забывать свои корни, стремиться к истине, правдивости, почтительности. Учили быть благодарным за то, что тебе в этой жизни дается, за то, кем ты рожден. Принимать свой статус и не гордиться им, а трудиться еще усердней. Не тянуться к власти, известности, а быть в тени и упоминаться на устах людей только с уважением и благодарностью. Он учил терпению и созиданию, учил что война это зло и путь в никуда. Преданность и любовь вот, что спасет нас. Он учил не забывать Махат и с благодарностью относиться ко всему, что он посылает в нашу жизнь.
Он вливал в нас свои учения как свет, его знания бесценны, они истина. Я все растерял и забыл. Я, как и мой брат, выбрал другую сторону, от которой учитель предостерегал и советовал держаться подальше. Это сторона медали не была натертой до блеска, в ней нет ничего красивого, но она, так маняще прекрасна, что все минусы ничтожны. Неизбежно, ты понимаешь, с людьми нельзя иначе. Пройдя предательство, ложь, измены самых близких, с горечью понимаешь с ними нельзя по любви. Урок о терпении мне преподавали с особой жестокостью, но так чтобы он отпечатался во мне как след ботинка в застывшем бетоне. Научившись терпеть боль физическую, я учился терпеть боль душевную. Терпеть, когда наступит мой час, когда придет час тех, кто меня предал, когда злость, накопившаяся внутри меня и жалящая как осиный яд, наконец то находит успокоение.
Но что значит терпеть в понимании моего учителя, я забыл. И не потому, что он плохо учил, а потому, что больше, мне не приходилось терпеть. Я брал то, что считал своим, отбирал то, что хотел присвоить, я не стал хорошим сыном своего отца и прилежным учеником,своего учителя. Я вырос плохим человеком, возможно я никогда и не был хорошим. От меня много ждали и я почти воздал всем ожидающим. Сейчас Али дергал за ниточки мою память и мне это не нравилось.
– Терпение Сабит, и только терпение, заставит наездника медленного мула прийти к убежищу. Терпение - это стойко сносить все трудности, вынести все услышанное и увиденное, как бы оно не было горько. Терпение горько, но сладость – это его последствие, это трудное дело но оно отвращает бедствия. Оно путь к утешению, путь к решению задачи.
– Разве я мало терпел?
– Возможно недостаточно!?
– На чей взгляд? Твой, отца или Махата?
– Ты слишком часто стал забывать, что не все вокруг может тебе подчиняться. Не все в жизни зависит только от нас, от наших поступков и наших решений. Есть большее, что выше нас, выше всего этого. Люди которые встречаются на твоем пути не все враги, есть и те кто просто пройдет мимо, ничем не зацепив тебя, не оставив в тебе и следа. Они как туман рассеется с наступлением солнечного утра. А есть иные люди, которые в тебе нуждаются, которым ты можешь помочь, которым ты можешь подарить жизнь, которые не пройдут бесследно, и только тебе решать кто будет этим человеком. Тот кто сеет зло и черноту вокруг себя, или тот, кто тянется к свету, но не может его отыскать сквозь темноту. Не будь таким как Изи, не вызывай в Тали агрессию по отношению к себе, не заставляй, не вынуждай, не принуждай. Дай ей привыкнуть, понять, что ты опора, что ты хочешь быть другом, тем с кем она может поговорить или посидеть в тишине. Дай ей возможность сделать выбор!
– Если она сделает его не в мою пользу?
– Значит так тому и быть!
– Вот так просто? И что потом? Покурить в сторонке?
– Если ты сделаешь все от тебя зависящее, тебе не в чем будет себя упрекнуть. Ты будешь честен перед ней и перед собой, но это будет ее выбор.
– Будет ли моих усилий достаточно? Будет ли ей достаточно того, что я могу ей предложить?
– Ты чем то ограничен? Что между вами стоит?
– Между нами стоит Исабель!
– Может ли человек который ее уничтожил, стоять между вами?
– Между нами стоят обстоятельства, Али, – злость поднимала свою голову во мне и опять не давала мыслить рационально. – Хочет она того или нет, ей придеться выполнить обязательства. А сделает она это со мной или Исабелем или может быть с тобой, мне все равно, – после сказанного почувствовал себя идиотом, лежа с ней рядом и пытаясь играть влюбленного Тристана. Поднявшись с койки, подошел к окну.
– В твоей голове уместились мысли, что она хочет вернуться к Исабелю? Или, что еще абсурдней, выбрать меня? – возмутился Али.
– Возможно и хочет, но просто не знает как! Возможно…я не знаю..не знаю. Она же с ним была?
– А у нее не было выбора? – брат повысил тон, в ушах загудело.
– Выбор есть всегда Али, всегда! – зло бросил я повернувшись к нему лицом. Злиться у меня получалось лучше всего, злость лучшая искра для многих действий.
– Всегда ли он есть Сабит? Или это тщательно созданная иллюзия, кого то, кто сильней и могущественней тебя?!
– Что ты хочешь что бы я сделал? – я развел руки в стороны. – Убедил ее, что все будет хорошо? Создал иллюзию счастья, понимания, любви? Что, скажи мне? – он не ответил, а я злился на него все больше. – Я не ты! Очевидно, что из всех нас, самый понимающий, ты. Читаешь ее как раскрытую книгу, знаешь как ей помочь, вот и … – опустил руки вдоль тела, сжимая ладони в кулаки. – Возможно отец ошибся в своем выборе и я не гожусь ей в партнеры.
– Выходит, ты сделал выбор?
– Выходит что так!
– Значит ты еще больший идиот чем я предполагал! – выдал Али и подвинулся на край кресла, упершись локтями в колени. Он набрал в легкие воздуха…
– Еще одна морализаторство? Избавь меня от этого. Я не понимаю и половины, что ты говоришь, – я выразил четкое намерение прекратить этот диалог. Но кто меня слушает?
– Вспомни свои чувства и мысли когда, тем утром ты пришел за ней. Вспомнил? А теперь, что ощутил когда понял, что она исчезла? Облегчение, может быть потерю или сожаление, равнодушие? Вспомни свои чувства, когда ты думал, что нашел ее, а это были лишь пустые следы, невидимые нити разбросанные кем-то и пускающие тебя по ложному следу? Что ты ощутил когда увидел ее здесь?
– Я ничего не ощутил! Почему вы с отцом так отчаянно толкаете меня в ее объятья? Вы настолько переживаете за наше благосостояние? За прошедшие 5 лет, что я у руля, я приумножил его раз в пять. Вам мало? Я могу и больше, но не так, – мой голос был холоден и спокоен.
– Не будь чертовым эгоистом, господи! Если ты оставишь все как есть, или отпустишь ее, как думаешь, она долго будет свободной или вообще живой? Кажется, из вас двоих только у нее голова работает правильно.
– Сбегать? Это правильно?
– Она не от одного тебя прячется! – выкрикнул Али.
– Уйди!
– Сабит …
– Я сказал уйди! – я видел в его глазах сожаление, Али уже затопила вина. Из нас троих он самый жалостливый и мягкосердечный. Мне не к чему его раскаяния. Глупец, пытается внушить мне что я ее люблю.
“Жалость, я испытал к ней жалость” - хотелось крикнуть ему вслед и как можно громче. Это не то чувство, которое хочешь ощущать рядом с юной девушкой. Мне стоит закрыть глаза и я вижу ее бледное лицо, неподвижное тело, раны изуродовавшие ее тело. Кажется каждый порез который нанес ей Изи, он оставил специально, чтобы на нее не посмотрел ни один мужчина в здравом уме. Даже лицо не оставил нетронутым.
Мне жаль, что она попалась в паутину Исабеля, поддалась на его уловки, обещания, заверения и красивые слова. Она была одной из тех кто повелся на его смазливое личико, на его умение запудривать мозг так, что потом не можешь найти сам себя. Сколько их было до нее? Пока мы были подростками, да и после я бесконечно разгребал за ним кучу зареванных и залитых слезами девчонок. Старшим сыном быть не просто. Сверх ожидания родителей приходиться оправдывать любыми доступными спосабами. Сейчас агрессия, жестокость и отрыв от реальности во время его увеселений, приобрели новые размахи. Но был светлый момент в этом, он научился убирать за собой. Почти.
Я помню, как медленно полз вверх скоростной лифт, все были напряжены и готовы к любому исходу. Мы готовы были защищаться, отстреливаться или опять вступить в переговоры с Изи. Мы не знали, даже не предполагали, что нас там может ждать. Когда Тали не спустилась к назначенному времени в гараж, а система безопасности отключилась, я понял, что-то случилось. В течении ночи техники пытались включить лифт чтобы мы могли попасть в пентхаус. И вот мы почти на месте и я почти ее забрал из цепких рук моего “любимого” младшего брата. Может быть она не хотела уезжать и уговаривала Изи оставить ее? Возможно они мирно спали в своей кровати и не ожидали гостей?
Двери открылись с легким шелестом, в окна бил яркий свет восходящего солнца. Охрана шагнула в помещение и застыла не давая мне возможности покинуть лифт.
– Что там, Али? – спросил я негромко.
– Не входи ! – предостерег меня Али. Зная своего брата, я рассчитывал увидеть там картину из порно фильма. Улыбнулся, предвкушая конфуз парочки. Но Али толкнул меня в глубину лифта. – Сабит, не входи! – в его глазах мелькнула паника.
Оттолкнув его руку, упирающуюся в мою грудь, я все же сделал эти три шага. Невозможно яркое солнце слепило глаза, отражаясь от белоснежного мраморного пола, казалось, что вся комната светится. Стоп кадр действительно был из фильма, но это был фильм ужасов и он навечно засядет у меня в голове.
Белый цвет мебели, стен всего, что тут было усиливал эффект разорвавшейся кровавой бомбы. Комната словно место бойни. Кровь, была везде. Махат сколько крови! Чья она?
– Ты ее видишь? – запаниковав выпалил я. – Ты видишь Тали?
– У тебя за спиной, – прошептал Али.
Это сломанная кукла. Изогнутое в неестественной позе тело, мало напоминала рыжую с яркими веснушками на носу девушку. Еще вечером я танцевал с ней, она улыбалась и смущенно прятала глаза на моем плече. Ее прекрасные рыжие волосы так напоминающие цвет осенней листвы, пропитались кровью спутавшись в липкий, грязный ком. Местами на голове были неровные проплешины с криво обрубленными прядями. Ее тело было в тугой и вязкой жидкости, невозможно было разобрать где она была ранена, казалось, что на ней нет ни сантиметра целой кожи. Что за животное могло такое сделать? Кто способен на такую жестокость? Пятеро, взрослых мужчин, которые видели многое, ужас войны, пытки, тех кто пытал и кого пытали, видели, как вырезают целые деревни и села, как сжигают и истязают тела, мы стояли и не могли пошевелиться.
– Проверь пульс, – потребовал я.
– Сейчас, – Али опустился перед ней на колени, напрягшись. Никто из нас не шелохнулся. – Слабый!
– Вызывай вертолет!
– Мы ее не довезем!
– У нас есть больничное крыло, – вступил в наш диалог, выступивший из темноты коридора худой, высокий парень. Напрягшись я вспомнил его, он работает в клубе Изи, и вчера Тали выпивала с ним у бара.
– Как ты тут оказался? – спросил я. Его тонкие губы плотно сжались.
– Есть лифт для обслуги, – прошептал он, пряча глаза.
– Он работал? – пробасил я. Его глаза, наполнились ужасом. – Этот лифт работал? – повторил я вопрос мои руки сжались в кулаки. Шагнув к нему я хотел, нет, я жаждал вмазать ему хорошенько, чтобы он ощутил на своей шкуре один процент боли, доставшейся этой девочке. Он зажмурился, сжался, повернувшись ко мне спиной, замерев в ожидании удара. – Ты ублюдок, такой же как и твой хозяин! – выплюнул я.
– Я не знал, – попытался он оправдаться. Его квадратный слишком выпирающий подбородок задрожал, по щекам покатились слезы. – Я не думал, что все будет так.
– Где этот доморощенный инквизитор? – спросил я у всех присутствующих.
– Здесь, – крикнул Али с другого конца огромной гостиной. Увидев его я обрадовался. У девчонки хватило духа его прирезать, но радость была преждевременной. Это живучая тварь, спала, мирно посапывая на животе, подобрав под бок бутылку с любимым виски.
– Мразь! – процедил я сквозь зубы.
Звякнул колокольчик двери лифта открылись. На вошедшего направились вскинутые четыре стальных дула.
– Я врач, меня вызвали по коммуникатору, – подняв руки вверх, зачастил вышедший из лифта мужчина.
– Кто вызвал? – спросил я. Врач не ответил мне. Заметив Тали он бросился к ней, везя за собой каталку.
– Господи! – запричитал он, – Что здесь опять приключилось? – его руки мельтешили по грязному телу. – Ее нужно спустить в блок. Помогите погрузить ее на каталку. Охранник нагнулся чтобы поднять неподвижное тело.
– Нет! – вскричал мужчина. – За руки и ноги. Аккуратно кладите ее на бок и держите, – он сам перевернул ее на живот. Охранники втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Я и сам едва смог сдержать подкатывающий ком горечи.
– Я предупреждал хозяина, я говорил больше не трогать ее спину, – вновь нервно зачастил врач, словно пытаясь оправдаться, теребя край белого халата. – После последнего раза…
– После последнего раза?! – засмеялся я, смех вышел злым. Врач вжал голову в плечи и замолчал, потупив взгляд. – Так это было не один раз?
Когда-то ровная, узкая, девичья спина была иссечена бороздами от плети.
Если она не очнется? А что будет когда она проснется?
Прода от 05.03.2024, 19:30
Глава 3 Сабит
Сейчас она была в моей власти, под моим контролем. Моя рука покоилась над ее сердцем, оно билось медленно, устало качая кровь. Я мог своими глазами наблюдать за ее беззащитностью, которая была ей к лицу. Прижался к ней, вдохнул глубоко запах ее волос. Как в первый раз, в домике Рияза и тогда же получил первую пощечину.
– Помоги мне колючка! Хотя бы подскажи, дай намек как тебя спасти из этой бездны! – шептал я ей в самое ушко. Момент уединения был разрушен. Словно светящиеся стены солнечного замка, окружившие нас в эту секунду, дающие нам защиту от всего и всех, сгорели в одну секунду и опали к нашим ногам пеплом.
– Вспомни учения Махата, Сабит! Вспомни чему тебя учили! – этот поучительный тон Али, всегда злил, будто он знает больше всех вокруг. Я не стал срываться с кровати и отшатываться от Тали как от заразной. Прикрыв глаза, я действительно вернулся на много лет назад. В светлую маленькую учебную комнату с низким потолком, выбеленными стенами, деревянным полом устланным домоткаными коврами. Единственное место где мы вели себя смирно и не произносили лишних звуков, в этой комнате, мы ни разу не подрались. Здесь мы были счастливы. Я вспомнил особый запах книг и пыли, себя сидящего на коленях перед своим учителем, Али и Исабеля. Мы внимали каждому тихому слову, шелестящему как страницы книг, разносившейся по учебной комнате. Учитель был стар. Его кожа напоминала засушенный лист, в глубоких морщинах и складках. Глаза затянувшиеся белой пленкой, давно были незрячими. Длинная вырезанная вручную каким-то индийским мастером трость, на которую он опирался при ходьбе, всегда попадала в цель. Чаще это была моя голова или плечи Исабеля, Али был прилежним учеником. Мы слушали его и впитывали каждое слово, что лилось из него как музыка.
Его слова благословение, казалось, что он знал ответы на все вопросы и мог найти выход из любой ситуации. Его рассказы учили жизни, учили не забывать свои корни, стремиться к истине, правдивости, почтительности. Учили быть благодарным за то, что тебе в этой жизни дается, за то, кем ты рожден. Принимать свой статус и не гордиться им, а трудиться еще усердней. Не тянуться к власти, известности, а быть в тени и упоминаться на устах людей только с уважением и благодарностью. Он учил терпению и созиданию, учил что война это зло и путь в никуда. Преданность и любовь вот, что спасет нас. Он учил не забывать Махат и с благодарностью относиться ко всему, что он посылает в нашу жизнь.
Он вливал в нас свои учения как свет, его знания бесценны, они истина. Я все растерял и забыл. Я, как и мой брат, выбрал другую сторону, от которой учитель предостерегал и советовал держаться подальше. Это сторона медали не была натертой до блеска, в ней нет ничего красивого, но она, так маняще прекрасна, что все минусы ничтожны. Неизбежно, ты понимаешь, с людьми нельзя иначе. Пройдя предательство, ложь, измены самых близких, с горечью понимаешь с ними нельзя по любви. Урок о терпении мне преподавали с особой жестокостью, но так чтобы он отпечатался во мне как след ботинка в застывшем бетоне. Научившись терпеть боль физическую, я учился терпеть боль душевную. Терпеть, когда наступит мой час, когда придет час тех, кто меня предал, когда злость, накопившаяся внутри меня и жалящая как осиный яд, наконец то находит успокоение.
Но что значит терпеть в понимании моего учителя, я забыл. И не потому, что он плохо учил, а потому, что больше, мне не приходилось терпеть. Я брал то, что считал своим, отбирал то, что хотел присвоить, я не стал хорошим сыном своего отца и прилежным учеником,своего учителя. Я вырос плохим человеком, возможно я никогда и не был хорошим. От меня много ждали и я почти воздал всем ожидающим. Сейчас Али дергал за ниточки мою память и мне это не нравилось.
– Терпение Сабит, и только терпение, заставит наездника медленного мула прийти к убежищу. Терпение - это стойко сносить все трудности, вынести все услышанное и увиденное, как бы оно не было горько. Терпение горько, но сладость – это его последствие, это трудное дело но оно отвращает бедствия. Оно путь к утешению, путь к решению задачи.
– Разве я мало терпел?
– Возможно недостаточно!?
– На чей взгляд? Твой, отца или Махата?
– Ты слишком часто стал забывать, что не все вокруг может тебе подчиняться. Не все в жизни зависит только от нас, от наших поступков и наших решений. Есть большее, что выше нас, выше всего этого. Люди которые встречаются на твоем пути не все враги, есть и те кто просто пройдет мимо, ничем не зацепив тебя, не оставив в тебе и следа. Они как туман рассеется с наступлением солнечного утра. А есть иные люди, которые в тебе нуждаются, которым ты можешь помочь, которым ты можешь подарить жизнь, которые не пройдут бесследно, и только тебе решать кто будет этим человеком. Тот кто сеет зло и черноту вокруг себя, или тот, кто тянется к свету, но не может его отыскать сквозь темноту. Не будь таким как Изи, не вызывай в Тали агрессию по отношению к себе, не заставляй, не вынуждай, не принуждай. Дай ей привыкнуть, понять, что ты опора, что ты хочешь быть другом, тем с кем она может поговорить или посидеть в тишине. Дай ей возможность сделать выбор!
– Если она сделает его не в мою пользу?
– Значит так тому и быть!
– Вот так просто? И что потом? Покурить в сторонке?
– Если ты сделаешь все от тебя зависящее, тебе не в чем будет себя упрекнуть. Ты будешь честен перед ней и перед собой, но это будет ее выбор.
– Будет ли моих усилий достаточно? Будет ли ей достаточно того, что я могу ей предложить?
– Ты чем то ограничен? Что между вами стоит?
– Между нами стоит Исабель!
– Может ли человек который ее уничтожил, стоять между вами?
– Между нами стоят обстоятельства, Али, – злость поднимала свою голову во мне и опять не давала мыслить рационально. – Хочет она того или нет, ей придеться выполнить обязательства. А сделает она это со мной или Исабелем или может быть с тобой, мне все равно, – после сказанного почувствовал себя идиотом, лежа с ней рядом и пытаясь играть влюбленного Тристана. Поднявшись с койки, подошел к окну.
– В твоей голове уместились мысли, что она хочет вернуться к Исабелю? Или, что еще абсурдней, выбрать меня? – возмутился Али.
– Возможно и хочет, но просто не знает как! Возможно…я не знаю..не знаю. Она же с ним была?
– А у нее не было выбора? – брат повысил тон, в ушах загудело.
– Выбор есть всегда Али, всегда! – зло бросил я повернувшись к нему лицом. Злиться у меня получалось лучше всего, злость лучшая искра для многих действий.
– Всегда ли он есть Сабит? Или это тщательно созданная иллюзия, кого то, кто сильней и могущественней тебя?!
– Что ты хочешь что бы я сделал? – я развел руки в стороны. – Убедил ее, что все будет хорошо? Создал иллюзию счастья, понимания, любви? Что, скажи мне? – он не ответил, а я злился на него все больше. – Я не ты! Очевидно, что из всех нас, самый понимающий, ты. Читаешь ее как раскрытую книгу, знаешь как ей помочь, вот и … – опустил руки вдоль тела, сжимая ладони в кулаки. – Возможно отец ошибся в своем выборе и я не гожусь ей в партнеры.
– Выходит, ты сделал выбор?
– Выходит что так!
– Значит ты еще больший идиот чем я предполагал! – выдал Али и подвинулся на край кресла, упершись локтями в колени. Он набрал в легкие воздуха…
– Еще одна морализаторство? Избавь меня от этого. Я не понимаю и половины, что ты говоришь, – я выразил четкое намерение прекратить этот диалог. Но кто меня слушает?
– Вспомни свои чувства и мысли когда, тем утром ты пришел за ней. Вспомнил? А теперь, что ощутил когда понял, что она исчезла? Облегчение, может быть потерю или сожаление, равнодушие? Вспомни свои чувства, когда ты думал, что нашел ее, а это были лишь пустые следы, невидимые нити разбросанные кем-то и пускающие тебя по ложному следу? Что ты ощутил когда увидел ее здесь?
– Я ничего не ощутил! Почему вы с отцом так отчаянно толкаете меня в ее объятья? Вы настолько переживаете за наше благосостояние? За прошедшие 5 лет, что я у руля, я приумножил его раз в пять. Вам мало? Я могу и больше, но не так, – мой голос был холоден и спокоен.
– Не будь чертовым эгоистом, господи! Если ты оставишь все как есть, или отпустишь ее, как думаешь, она долго будет свободной или вообще живой? Кажется, из вас двоих только у нее голова работает правильно.
– Сбегать? Это правильно?
– Она не от одного тебя прячется! – выкрикнул Али.
– Уйди!
– Сабит …
– Я сказал уйди! – я видел в его глазах сожаление, Али уже затопила вина. Из нас троих он самый жалостливый и мягкосердечный. Мне не к чему его раскаяния. Глупец, пытается внушить мне что я ее люблю.
“Жалость, я испытал к ней жалость” - хотелось крикнуть ему вслед и как можно громче. Это не то чувство, которое хочешь ощущать рядом с юной девушкой. Мне стоит закрыть глаза и я вижу ее бледное лицо, неподвижное тело, раны изуродовавшие ее тело. Кажется каждый порез который нанес ей Изи, он оставил специально, чтобы на нее не посмотрел ни один мужчина в здравом уме. Даже лицо не оставил нетронутым.
Мне жаль, что она попалась в паутину Исабеля, поддалась на его уловки, обещания, заверения и красивые слова. Она была одной из тех кто повелся на его смазливое личико, на его умение запудривать мозг так, что потом не можешь найти сам себя. Сколько их было до нее? Пока мы были подростками, да и после я бесконечно разгребал за ним кучу зареванных и залитых слезами девчонок. Старшим сыном быть не просто. Сверх ожидания родителей приходиться оправдывать любыми доступными спосабами. Сейчас агрессия, жестокость и отрыв от реальности во время его увеселений, приобрели новые размахи. Но был светлый момент в этом, он научился убирать за собой. Почти.
Я помню, как медленно полз вверх скоростной лифт, все были напряжены и готовы к любому исходу. Мы готовы были защищаться, отстреливаться или опять вступить в переговоры с Изи. Мы не знали, даже не предполагали, что нас там может ждать. Когда Тали не спустилась к назначенному времени в гараж, а система безопасности отключилась, я понял, что-то случилось. В течении ночи техники пытались включить лифт чтобы мы могли попасть в пентхаус. И вот мы почти на месте и я почти ее забрал из цепких рук моего “любимого” младшего брата. Может быть она не хотела уезжать и уговаривала Изи оставить ее? Возможно они мирно спали в своей кровати и не ожидали гостей?
Двери открылись с легким шелестом, в окна бил яркий свет восходящего солнца. Охрана шагнула в помещение и застыла не давая мне возможности покинуть лифт.
– Что там, Али? – спросил я негромко.
– Не входи ! – предостерег меня Али. Зная своего брата, я рассчитывал увидеть там картину из порно фильма. Улыбнулся, предвкушая конфуз парочки. Но Али толкнул меня в глубину лифта. – Сабит, не входи! – в его глазах мелькнула паника.
Оттолкнув его руку, упирающуюся в мою грудь, я все же сделал эти три шага. Невозможно яркое солнце слепило глаза, отражаясь от белоснежного мраморного пола, казалось, что вся комната светится. Стоп кадр действительно был из фильма, но это был фильм ужасов и он навечно засядет у меня в голове.
Белый цвет мебели, стен всего, что тут было усиливал эффект разорвавшейся кровавой бомбы. Комната словно место бойни. Кровь, была везде. Махат сколько крови! Чья она?
– Ты ее видишь? – запаниковав выпалил я. – Ты видишь Тали?
– У тебя за спиной, – прошептал Али.
Это сломанная кукла. Изогнутое в неестественной позе тело, мало напоминала рыжую с яркими веснушками на носу девушку. Еще вечером я танцевал с ней, она улыбалась и смущенно прятала глаза на моем плече. Ее прекрасные рыжие волосы так напоминающие цвет осенней листвы, пропитались кровью спутавшись в липкий, грязный ком. Местами на голове были неровные проплешины с криво обрубленными прядями. Ее тело было в тугой и вязкой жидкости, невозможно было разобрать где она была ранена, казалось, что на ней нет ни сантиметра целой кожи. Что за животное могло такое сделать? Кто способен на такую жестокость? Пятеро, взрослых мужчин, которые видели многое, ужас войны, пытки, тех кто пытал и кого пытали, видели, как вырезают целые деревни и села, как сжигают и истязают тела, мы стояли и не могли пошевелиться.
– Проверь пульс, – потребовал я.
– Сейчас, – Али опустился перед ней на колени, напрягшись. Никто из нас не шелохнулся. – Слабый!
– Вызывай вертолет!
– Мы ее не довезем!
– У нас есть больничное крыло, – вступил в наш диалог, выступивший из темноты коридора худой, высокий парень. Напрягшись я вспомнил его, он работает в клубе Изи, и вчера Тали выпивала с ним у бара.
– Как ты тут оказался? – спросил я. Его тонкие губы плотно сжались.
– Есть лифт для обслуги, – прошептал он, пряча глаза.
– Он работал? – пробасил я. Его глаза, наполнились ужасом. – Этот лифт работал? – повторил я вопрос мои руки сжались в кулаки. Шагнув к нему я хотел, нет, я жаждал вмазать ему хорошенько, чтобы он ощутил на своей шкуре один процент боли, доставшейся этой девочке. Он зажмурился, сжался, повернувшись ко мне спиной, замерев в ожидании удара. – Ты ублюдок, такой же как и твой хозяин! – выплюнул я.
– Я не знал, – попытался он оправдаться. Его квадратный слишком выпирающий подбородок задрожал, по щекам покатились слезы. – Я не думал, что все будет так.
– Где этот доморощенный инквизитор? – спросил я у всех присутствующих.
– Здесь, – крикнул Али с другого конца огромной гостиной. Увидев его я обрадовался. У девчонки хватило духа его прирезать, но радость была преждевременной. Это живучая тварь, спала, мирно посапывая на животе, подобрав под бок бутылку с любимым виски.
– Мразь! – процедил я сквозь зубы.
Звякнул колокольчик двери лифта открылись. На вошедшего направились вскинутые четыре стальных дула.
– Я врач, меня вызвали по коммуникатору, – подняв руки вверх, зачастил вышедший из лифта мужчина.
– Кто вызвал? – спросил я. Врач не ответил мне. Заметив Тали он бросился к ней, везя за собой каталку.
– Господи! – запричитал он, – Что здесь опять приключилось? – его руки мельтешили по грязному телу. – Ее нужно спустить в блок. Помогите погрузить ее на каталку. Охранник нагнулся чтобы поднять неподвижное тело.
– Нет! – вскричал мужчина. – За руки и ноги. Аккуратно кладите ее на бок и держите, – он сам перевернул ее на живот. Охранники втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Я и сам едва смог сдержать подкатывающий ком горечи.
– Я предупреждал хозяина, я говорил больше не трогать ее спину, – вновь нервно зачастил врач, словно пытаясь оправдаться, теребя край белого халата. – После последнего раза…
– После последнего раза?! – засмеялся я, смех вышел злым. Врач вжал голову в плечи и замолчал, потупив взгляд. – Так это было не один раз?
Когда-то ровная, узкая, девичья спина была иссечена бороздами от плети.
