Я открыла вторую тетрадь – и там оказалось то же самое. Это было убийство знатного владельца шахты олиоргов, которого выманили с помощью беспризорных мальчишек в пригород Вирдо, и там нанесли опять-таки двенадцать ножевых ранений.
Посмотрев оставшиеся три тетради, убедилась, что и там жертвам было нанесено по двенадцать ножевых ранений. Видимо, для убийц эта цифра что-то значила.
После тщательного изучения всех пяти тетрадей, несмотря на малое количество улик и свидетельских показаний, у меня всё же сложилась некоторая картина того, что удалось узнать комиссарам.
Убийцами, скорее всего, были беглые работники шахт. Они разрывали контракт досрочно, но почему-то не возвращались в Харион, а примыкали к преступной группировке, место расположения которой никак не удавалось определить. Совершая преступление, они словно появлялись из ниоткуда, и также исчезали. Их практически никто не видел.
Группировке за небольшую плату помогали беспризорные дети, которых в Норане, оказывается, было очень много. В двух случаях удалось задержать помощников-подростков – они подтвердили, что к ним обратился харионец и попросил передать будущей жертве записку. По их описаниям нарисовали автопортреты, но в тетрадь их не приложили. Указано было лишь, что это совершенно разные люди.
В руке одной из жертв обнаружили клок светло-русых волос, что также говорило о причастности моих одномирян, так как у всех норанцев были чёрные волосы.
В двух случаях группу харионцев видели случайные прохожие поблизости от места преступления незадолго до того, как оно было совершено.
А однажды удалось выйти на след одного представителя моего мира, но поймать его не успели – тот был найден мёртвым. Скорее всего, его убили свои же. Напрашивалась мысль, что из-за того, что он как-то себя выдал.
Не хотелось верить, что мои соплеменники замешаны в таких страшных преступлениях, но улики и показания свидетелей указывали, что основные действующие лица в этих преступлениях всё-таки хариоцы.
После изучения дел об убийствах у меня появилась масса вопросов. Но обсуждать их при всех не хотелось, поэтому дождалась, когда Эгран на следующий день позвал меня на тренировку.
– Господин Сорен, до того как начнём обучение, можно обсудить с вами дела? – спросила я, когда мы вошли в тренировочный зал.
– Конечно, – улыбнулся Эгран и предложил присесть на откидные сидения, расположенные у стены. – Всё, что тебе интересно – спрашивай. Постараюсь ответить.
– Я правильно понимаю, что основные подозреваемые – жители моего мира? – уточнила я, усаживаясь рядом с главным комиссаром.
– Да, – вздохнул мой новоиспечённый шеф. – Они, скорее всего, исполнители. Вряд ли действуют самостоятельно. Мы подозреваем, что здесь замешана целая преступная сеть во главе которой представители нашего мира. Харионцы – её конечное звено. Тот факт, что убийцы с Хариона – одна из причин, по которой мы поехали туда. Были мысли, что ими всё-таки управляет кто-то из вельмож вашего мира, но подтверждения мы не нашли.
– А почему вы подумали, что это может быть наш вельможа?
– Среди ваших знатных людей есть несколько человек, которые являются совладельцами нескольких норанских шахт, в том числе тех, основных хозяев которых убили. Понимаешь, ведь всегда должен быть какой-то мотив. И корыстная финансовая выгода – это то, что первое приходит на ум в данном случае. Но похоже, здесь всё гораздо сложнее. Их мотивы сродни религиозным. Ты обратил внимание – всегда двенадцать ножевых ранений!
– Да, это сразу бросается в глаза… А вы с комиссарами говорили ещё что-то про нашего бургомистра, – вспомнила я. - Он как-то замешан?
– Он один из тех вельмож, что являются совладельцами шахт. Несколько месяцев назад он доложил в Харион о покушении на него. Это явилось последним поводом для нашей поездки в твой мир. Но преступника у вас мы быстро нашли, действовал он сугубо по личным мотивам и к банде Кольда не имел никакого отношения.
– Понятно… – задумчиво проговорила я. – Прочитав дела, мне показалось, что в Норане много беспризорных детей и подростков? Откуда они?
– У нас очень развито классовое неравенство, – печально вздохнул Эгран. – Часть населения живёт бедно. Бывает, что даже умирают с голода, но чаще от жажды или в зубах хищных зверей. Люди пускаются на поиски затерянных в пустыне родников и оазисов. Вода в нашем мире ценнее золота или олиоргов – надёжный источник дохода. Большинство не находят ничего и погибают, а дети остаются. Но в городах вода есть. Там её достаточно. Города всегда строились вокруг водоёмов. Только вот, они не могут вместить в себя всё население Норана… В общем, устройство нашего мира сложное и достаточно некрасивое. Те, у кого есть деньги – живут шикарно, пользуясь всеми благами нашей развитой цивилизации. А те, у кого денег нет, вынуждены выживать. Это ужасно, но такой порядок существует у нас испокон веков. И изменить мы в нём пока ничего не можем.
– А почему бы не переселить бедных людей в другие миры? В Харион или, например, в Эвадар?
– Пригоден для жизни людей только Харион, – вздохнул Эгран. – Если все наши бедняки окажутся у вас, они разорвут ваш мир на части… Да и в общем-то никто и не лишает их возможности переехать туда. Они сами не едут. Социальное неравенство касается, ведь не только денег, но и мировоззрения, образования, ценностей и много чего ещё. Люди привыкают жить так, как они жили в детстве. Да они могут стремиться изменить свою жизнь к лучшему, но большинство на самом деле не хотят ничего менять. Ощущать себя жертвой обстоятельств многим очень нравится, хоть они никогда в этом и не признаются, даже самим себе. Это особенность моего мира – кому-то всё, другим ничего. Мне легко рассуждать – я из тех, у кого всегда было всё.
– В вашей… хм… нашей команде только Кит из другого социального класса? – поинтересовалась я.
– Да, – кивнул Эгран. – Забавно получается, правда? Жителей иного мира мы образовываем, а с частью своего населения договориться не можем. Но вы, в отличие от них, не испорчены нуждой, вы стремитесь развиваться.
– А почему эти нуждающиеся не работают в шахтах? Они же могут заработать там деньги и изменить своё положение, – удивилась я. – Из Хариона нам казалось, что в Норане все такие, как вы – воины, учёные, изобретатели – не простые работники. Но если у вас есть люди без образования, почему в шахтах не работают они?
– Потому что в шахтах как раз надо работать! – усмехнулся Эгран. – А зачем работать, если можно украсть? Зачем работать, если можно попытаться отыскать затерянный в пустыне родник и потом жить безбедно до конца своих дней, продавая воду? Зачем получать образование, если можно прибиться к городу и просить милостыню у сердобольных горожан? Так рассуждают наши беспризорники. У них там своё государство, отличная от моей и таких, как я, жизнь… Вот поэтому в Норане профессия комиссара в большом почёте. Хаос нужно держать хоть в каком-то порядке.
– Да, совсем не таким мне представлялся ваш мир, – поражённо прошептала я.
– А ты ещё хотел попасть на самое дно Норана - в шахты! И как я понимаю, не собирался возвращаться?
Я не нашла, что на это ответить.
– Ладно, давай приступим к тренировке… – проговорил Эгран, поднимаясь с места. – Возможно, я слишком сгустил краски – в Норане немало и прекрасного, увидишь. Но знай, если захочешь обратно в Харион, я всегда тебя отпущу.
– А можно ещё вопрос? – спросила, взяв в руки тренировочную саблю. – Почему те, кто возвращается из Норана, об этом всём не рассказывают?
– Они подписывают контракт, – жёстко ответил Эгран, прокрутив восьмёрку деревянной болванкой. – Работодатель платит им небольшую пенсию до конца их дней за то, чтобы они не распространялись о негативной стороне жизни в Норане. Всё просто! Нам нужен постоянный поток работников.
– А ведь в шахтах погибают люди, – проговорила я, решив воспользоваться откровенным разговором с шефом. – Почему это происходит? Там так опасно?
– Ну, погибают они всё же нечасто, – ответил Эгран, отведя в сторону глаза. – Честно, я не могу сказать, почему так происходит. Владельцы шахт списывают их гибель на несчастные случаи. Но ходят слухи, что под землёй в нашем мире обитают какие-то опасные существа. Шахтёры иногда с ними сталкиваются. И если не удаётся убежать, те их пожирают. К счастью, встречаются эти хищники довольно редко.
От внезапно охватившего ужаса я чуть не выронила саблю – ладони похолодели и руки затряслись. Я представила, как неведомый хищник поедает Теона и чуть не заплакала. Вовремя отвела глаза, сдержала как могла, охватившие меня чувства.
– А родственникам даже не сообщают об их смерти! – мой голос прозвучал сдавленно и даже пискляво, но ничего поделать с этим не могла.
– Правда?! – искренне удивился Эгран. – Я об этом не знал.
– Да, – ответила я, смотря в пол, чтобы не выдать свои чувства. – Люди просто уезжают туда и в какой-то момент с ними теряется всякая связь. Они просто исчезают.
– Лирон, у тебя кто-то так пропал? – спросил главный комиссар, с внимательным сочувствием глядя на меня.
Отпираться было бесполезно. Но говорить, что пропал так родной брат – не хотелось. Ведь я уже озвучила другую версию его смерти.
– Да... Один дальний родственник, – неохотно проговорила я. – Он был меня немного старше.
– Но если ты знал, что там опасно, почему же так захотел поехать работать в шахты?
– Мне тоже хотелось пропасть, – почти честно ответила я.
– А сейчас? – тихо спросил Эгран.
– Сейчас уже не хочется. В моей жизни появился новый смысл, – я, наконец, подняла голову и посмотрела прямо в наполненные глубочайшим сочувствием, карие глаза Эграна. – Спасибо, что дали мне его. Давайте начнём тренировку. Я готов.
Главный комиссар удовлетворённо кивнул.
– Хорошо, – проговорил он. – Попробуй сегодня отбить мою атаку, используя приёмы, которые уже изучил.
С этими словами Эгран замахнулся, я отбила. Он замахнулся ещё раз, я отклонилась и отпрыгнула.
– Сам тоже иди в атаку, – подбодрил меня шеф.
Я попробовала использовать один из выпадов, который он мне показывал.
– Отлично, – улыбнулся главный комиссар, легко уходя от удара и продолжая меня атаковать.
Мы сражались некоторое время. Я чувствовала, что Эгран нападает на меня не больше, чем в четверть силы, но и этого было достаточно, чтобы спустя пару минут я вся взмокла и периодически стала сбиваться с дыхания. Выносливость моя явно сильно уступала сопернику. Тем не менее движения помогли мне немного прийти в себя эмоционально. Через некоторое время я уже совсем не думала о страшных тварях, обитающих в шахтах. Меня захватил азарт битвы. Шансов задеть Эграна саблей не было никаких, но хоть немного нарушить красоту и выверенную стройность его движений очень хотелось. Этого у меня так и не получилось.
– Достаточно для первого раза, – произнёс главный комиссар, опуская тренировочную саблю спустя минут пятнадцать битвы.
Я облегчённо выдохнула, пытаясь восстановить уже порядком сбившееся дыхание и усмирить слишком быстро колотящееся сердце. По лицу катились капли пота. А у моего противника даже волосы не растрепались!
Эгран со смехом подошёл ко мне и потрепал по голове.
– Всё хорошо, – подбодрил он меня. – Поменьше лишних движений и суеты, побольше техники и будет отлично получаться. Но не мешало бы ещё добавить физические упражнения. Тебе задание – побольше бегай, отжимайся, поднимай тяжести. Выносливость надо развивать… Немного отдышись и снова попробуем с олиоргом.
Переведя дыхание и дождавшись, когда успокоится сердце, я надела магическую перчатку.
– Подать импульс олиоргу, чтобы активировать его, обычно помогают эмоции, – произнёс Эгран. – Найди воспоминание, которое вызывает в тебе яркие чувства. И направь свои эмоции в олиорг, представ, как они выражаются через него.
Долго искать яркое эмоциональное состояние мне не пришлось. Стоило только подумать о маме и Теоне, как к горлу подкатил ком и в груди что-то с болью сжалось, руки предательски задрожали, к глазам подкатили слёзы. Я зажмурилась, чтобы не дать им выйти наружу.
– О чём ты вспомнил? – мягко спросил Эгран.
– О родных, которые умерли, – честно ответила я.
– Направь свою боль в кристалл, вырази её через него, – предложил мой учитель.
И мне пришло в голову представить, что слёзы, которые так хотели политься, идут не через глаза, а спускаются в левую руку и выливаются через олиорг.
– Отлично! У тебя получилось, – через некоторое время услышала я голос Эграна и открыла глаза.
Олиорг в моей перчатке сиял ярким голубым светом. Кристалл плакал за меня – постепенно отступил комок в горле, боль в груди исчезла, дыхание выровнялось. Я успокоилась. Олиорг потух.
– Вот видишь, это несложно, – мягко проговорил Эгран. – Значит, тебе проще касаться олиоргов своими эмоциями, чем мыслями. Используй это… Первый шаг сделан. У тебя получилось активировать олиорг. Теперь осталось только научиться трансформировать его энергию в то, во что захочешь…
– Получается, что мне всегда, когда захочу активировать кристалл, придётся испытывать боль?
– Не обязательно. Со временем научишься направлять в олиорги и другие эмоции – радость, восхищение, азарт, ярость…
– Давно не испытывал радости, – усмехнулась я. – Уже забыл, как это.
Эгран опустил глаза и некоторое время ничего не говорил, словно хотел подобрать наиболее правильные слова.
– Боль не длится вечно, Лирон, – наконец проговорил он. – Когда погибла моя невеста, мне также казалось, что боль никогда не пройдёт. Но я ошибался. Со временем она превратилась в светлую грусть… Осталось только чувство вины… Вот от него мне пока не удаётся избавиться… Возможно, для этого просто нужно больше времени… В общем, Лирон, тренируйся, развивай выносливость…
С этими словами главный комиссар вышел, а я осталась в задумчивости. Эгран всё больше и больше раскрывался передо мной. И моя симпатия к нему от этого только росла. Было невыносимо горько осознавать, что вряд ли смогу занять в его сердце место той, кого он так сильно любил.
Я взглянула на олиорг в перчатке – он снова сиял ярко-голубым светом. Похоже, нашла ещё одну эмоцию, которая поможет мне активировать кристаллы – влюблённость в главного комиссара…
Последующие три недели пронеслись очень быстро. Каждое утро я бегала по тренировочному залу, пыталась отжиматься, приседала. Днём изучала отчёты по преступлениям, а вечером училась фехтовать и пользоваться магической перчаткой под руководством Эграна.
С комиссарами я пересекалась только во время приёмов пищи и иногда в общей гостиной после тренировки с главным комиссаром. Перед сном обитатели поезда любили собраться вместе, чтобы побеседовать и поиграть в настольные игры.
Кит держался со мной отстранённо и холодно, задирать стал реже, явно стараясь себя сдерживать. Но если уж, ему этого не удавалось, то остановить его уже было невозможно. В ход шли и «подлый диверсант», и «глупый мальчишка», и «оборванец», и угрозы о том, что он следит за каждым моим шагом и стоит мне только хоть чуть-чуть где-то проколоться, сдаст меня по полной. Старшие комиссары старались не оставлять нас с ним наедине.
С остальными пассажирами поезда отношения у меня складывались прекрасно.
Посмотрев оставшиеся три тетради, убедилась, что и там жертвам было нанесено по двенадцать ножевых ранений. Видимо, для убийц эта цифра что-то значила.
После тщательного изучения всех пяти тетрадей, несмотря на малое количество улик и свидетельских показаний, у меня всё же сложилась некоторая картина того, что удалось узнать комиссарам.
Убийцами, скорее всего, были беглые работники шахт. Они разрывали контракт досрочно, но почему-то не возвращались в Харион, а примыкали к преступной группировке, место расположения которой никак не удавалось определить. Совершая преступление, они словно появлялись из ниоткуда, и также исчезали. Их практически никто не видел.
Группировке за небольшую плату помогали беспризорные дети, которых в Норане, оказывается, было очень много. В двух случаях удалось задержать помощников-подростков – они подтвердили, что к ним обратился харионец и попросил передать будущей жертве записку. По их описаниям нарисовали автопортреты, но в тетрадь их не приложили. Указано было лишь, что это совершенно разные люди.
В руке одной из жертв обнаружили клок светло-русых волос, что также говорило о причастности моих одномирян, так как у всех норанцев были чёрные волосы.
В двух случаях группу харионцев видели случайные прохожие поблизости от места преступления незадолго до того, как оно было совершено.
А однажды удалось выйти на след одного представителя моего мира, но поймать его не успели – тот был найден мёртвым. Скорее всего, его убили свои же. Напрашивалась мысль, что из-за того, что он как-то себя выдал.
Не хотелось верить, что мои соплеменники замешаны в таких страшных преступлениях, но улики и показания свидетелей указывали, что основные действующие лица в этих преступлениях всё-таки хариоцы.
После изучения дел об убийствах у меня появилась масса вопросов. Но обсуждать их при всех не хотелось, поэтому дождалась, когда Эгран на следующий день позвал меня на тренировку.
– Господин Сорен, до того как начнём обучение, можно обсудить с вами дела? – спросила я, когда мы вошли в тренировочный зал.
– Конечно, – улыбнулся Эгран и предложил присесть на откидные сидения, расположенные у стены. – Всё, что тебе интересно – спрашивай. Постараюсь ответить.
– Я правильно понимаю, что основные подозреваемые – жители моего мира? – уточнила я, усаживаясь рядом с главным комиссаром.
– Да, – вздохнул мой новоиспечённый шеф. – Они, скорее всего, исполнители. Вряд ли действуют самостоятельно. Мы подозреваем, что здесь замешана целая преступная сеть во главе которой представители нашего мира. Харионцы – её конечное звено. Тот факт, что убийцы с Хариона – одна из причин, по которой мы поехали туда. Были мысли, что ими всё-таки управляет кто-то из вельмож вашего мира, но подтверждения мы не нашли.
– А почему вы подумали, что это может быть наш вельможа?
– Среди ваших знатных людей есть несколько человек, которые являются совладельцами нескольких норанских шахт, в том числе тех, основных хозяев которых убили. Понимаешь, ведь всегда должен быть какой-то мотив. И корыстная финансовая выгода – это то, что первое приходит на ум в данном случае. Но похоже, здесь всё гораздо сложнее. Их мотивы сродни религиозным. Ты обратил внимание – всегда двенадцать ножевых ранений!
– Да, это сразу бросается в глаза… А вы с комиссарами говорили ещё что-то про нашего бургомистра, – вспомнила я. - Он как-то замешан?
– Он один из тех вельмож, что являются совладельцами шахт. Несколько месяцев назад он доложил в Харион о покушении на него. Это явилось последним поводом для нашей поездки в твой мир. Но преступника у вас мы быстро нашли, действовал он сугубо по личным мотивам и к банде Кольда не имел никакого отношения.
– Понятно… – задумчиво проговорила я. – Прочитав дела, мне показалось, что в Норане много беспризорных детей и подростков? Откуда они?
– У нас очень развито классовое неравенство, – печально вздохнул Эгран. – Часть населения живёт бедно. Бывает, что даже умирают с голода, но чаще от жажды или в зубах хищных зверей. Люди пускаются на поиски затерянных в пустыне родников и оазисов. Вода в нашем мире ценнее золота или олиоргов – надёжный источник дохода. Большинство не находят ничего и погибают, а дети остаются. Но в городах вода есть. Там её достаточно. Города всегда строились вокруг водоёмов. Только вот, они не могут вместить в себя всё население Норана… В общем, устройство нашего мира сложное и достаточно некрасивое. Те, у кого есть деньги – живут шикарно, пользуясь всеми благами нашей развитой цивилизации. А те, у кого денег нет, вынуждены выживать. Это ужасно, но такой порядок существует у нас испокон веков. И изменить мы в нём пока ничего не можем.
– А почему бы не переселить бедных людей в другие миры? В Харион или, например, в Эвадар?
– Пригоден для жизни людей только Харион, – вздохнул Эгран. – Если все наши бедняки окажутся у вас, они разорвут ваш мир на части… Да и в общем-то никто и не лишает их возможности переехать туда. Они сами не едут. Социальное неравенство касается, ведь не только денег, но и мировоззрения, образования, ценностей и много чего ещё. Люди привыкают жить так, как они жили в детстве. Да они могут стремиться изменить свою жизнь к лучшему, но большинство на самом деле не хотят ничего менять. Ощущать себя жертвой обстоятельств многим очень нравится, хоть они никогда в этом и не признаются, даже самим себе. Это особенность моего мира – кому-то всё, другим ничего. Мне легко рассуждать – я из тех, у кого всегда было всё.
– В вашей… хм… нашей команде только Кит из другого социального класса? – поинтересовалась я.
– Да, – кивнул Эгран. – Забавно получается, правда? Жителей иного мира мы образовываем, а с частью своего населения договориться не можем. Но вы, в отличие от них, не испорчены нуждой, вы стремитесь развиваться.
– А почему эти нуждающиеся не работают в шахтах? Они же могут заработать там деньги и изменить своё положение, – удивилась я. – Из Хариона нам казалось, что в Норане все такие, как вы – воины, учёные, изобретатели – не простые работники. Но если у вас есть люди без образования, почему в шахтах не работают они?
– Потому что в шахтах как раз надо работать! – усмехнулся Эгран. – А зачем работать, если можно украсть? Зачем работать, если можно попытаться отыскать затерянный в пустыне родник и потом жить безбедно до конца своих дней, продавая воду? Зачем получать образование, если можно прибиться к городу и просить милостыню у сердобольных горожан? Так рассуждают наши беспризорники. У них там своё государство, отличная от моей и таких, как я, жизнь… Вот поэтому в Норане профессия комиссара в большом почёте. Хаос нужно держать хоть в каком-то порядке.
– Да, совсем не таким мне представлялся ваш мир, – поражённо прошептала я.
– А ты ещё хотел попасть на самое дно Норана - в шахты! И как я понимаю, не собирался возвращаться?
Я не нашла, что на это ответить.
– Ладно, давай приступим к тренировке… – проговорил Эгран, поднимаясь с места. – Возможно, я слишком сгустил краски – в Норане немало и прекрасного, увидишь. Но знай, если захочешь обратно в Харион, я всегда тебя отпущу.
– А можно ещё вопрос? – спросила, взяв в руки тренировочную саблю. – Почему те, кто возвращается из Норана, об этом всём не рассказывают?
– Они подписывают контракт, – жёстко ответил Эгран, прокрутив восьмёрку деревянной болванкой. – Работодатель платит им небольшую пенсию до конца их дней за то, чтобы они не распространялись о негативной стороне жизни в Норане. Всё просто! Нам нужен постоянный поток работников.
– А ведь в шахтах погибают люди, – проговорила я, решив воспользоваться откровенным разговором с шефом. – Почему это происходит? Там так опасно?
– Ну, погибают они всё же нечасто, – ответил Эгран, отведя в сторону глаза. – Честно, я не могу сказать, почему так происходит. Владельцы шахт списывают их гибель на несчастные случаи. Но ходят слухи, что под землёй в нашем мире обитают какие-то опасные существа. Шахтёры иногда с ними сталкиваются. И если не удаётся убежать, те их пожирают. К счастью, встречаются эти хищники довольно редко.
От внезапно охватившего ужаса я чуть не выронила саблю – ладони похолодели и руки затряслись. Я представила, как неведомый хищник поедает Теона и чуть не заплакала. Вовремя отвела глаза, сдержала как могла, охватившие меня чувства.
– А родственникам даже не сообщают об их смерти! – мой голос прозвучал сдавленно и даже пискляво, но ничего поделать с этим не могла.
– Правда?! – искренне удивился Эгран. – Я об этом не знал.
– Да, – ответила я, смотря в пол, чтобы не выдать свои чувства. – Люди просто уезжают туда и в какой-то момент с ними теряется всякая связь. Они просто исчезают.
– Лирон, у тебя кто-то так пропал? – спросил главный комиссар, с внимательным сочувствием глядя на меня.
Отпираться было бесполезно. Но говорить, что пропал так родной брат – не хотелось. Ведь я уже озвучила другую версию его смерти.
– Да... Один дальний родственник, – неохотно проговорила я. – Он был меня немного старше.
– Но если ты знал, что там опасно, почему же так захотел поехать работать в шахты?
– Мне тоже хотелось пропасть, – почти честно ответила я.
– А сейчас? – тихо спросил Эгран.
– Сейчас уже не хочется. В моей жизни появился новый смысл, – я, наконец, подняла голову и посмотрела прямо в наполненные глубочайшим сочувствием, карие глаза Эграна. – Спасибо, что дали мне его. Давайте начнём тренировку. Я готов.
Главный комиссар удовлетворённо кивнул.
– Хорошо, – проговорил он. – Попробуй сегодня отбить мою атаку, используя приёмы, которые уже изучил.
С этими словами Эгран замахнулся, я отбила. Он замахнулся ещё раз, я отклонилась и отпрыгнула.
– Сам тоже иди в атаку, – подбодрил меня шеф.
Я попробовала использовать один из выпадов, который он мне показывал.
– Отлично, – улыбнулся главный комиссар, легко уходя от удара и продолжая меня атаковать.
Мы сражались некоторое время. Я чувствовала, что Эгран нападает на меня не больше, чем в четверть силы, но и этого было достаточно, чтобы спустя пару минут я вся взмокла и периодически стала сбиваться с дыхания. Выносливость моя явно сильно уступала сопернику. Тем не менее движения помогли мне немного прийти в себя эмоционально. Через некоторое время я уже совсем не думала о страшных тварях, обитающих в шахтах. Меня захватил азарт битвы. Шансов задеть Эграна саблей не было никаких, но хоть немного нарушить красоту и выверенную стройность его движений очень хотелось. Этого у меня так и не получилось.
– Достаточно для первого раза, – произнёс главный комиссар, опуская тренировочную саблю спустя минут пятнадцать битвы.
Я облегчённо выдохнула, пытаясь восстановить уже порядком сбившееся дыхание и усмирить слишком быстро колотящееся сердце. По лицу катились капли пота. А у моего противника даже волосы не растрепались!
Эгран со смехом подошёл ко мне и потрепал по голове.
– Всё хорошо, – подбодрил он меня. – Поменьше лишних движений и суеты, побольше техники и будет отлично получаться. Но не мешало бы ещё добавить физические упражнения. Тебе задание – побольше бегай, отжимайся, поднимай тяжести. Выносливость надо развивать… Немного отдышись и снова попробуем с олиоргом.
Переведя дыхание и дождавшись, когда успокоится сердце, я надела магическую перчатку.
– Подать импульс олиоргу, чтобы активировать его, обычно помогают эмоции, – произнёс Эгран. – Найди воспоминание, которое вызывает в тебе яркие чувства. И направь свои эмоции в олиорг, представ, как они выражаются через него.
Долго искать яркое эмоциональное состояние мне не пришлось. Стоило только подумать о маме и Теоне, как к горлу подкатил ком и в груди что-то с болью сжалось, руки предательски задрожали, к глазам подкатили слёзы. Я зажмурилась, чтобы не дать им выйти наружу.
– О чём ты вспомнил? – мягко спросил Эгран.
– О родных, которые умерли, – честно ответила я.
– Направь свою боль в кристалл, вырази её через него, – предложил мой учитель.
И мне пришло в голову представить, что слёзы, которые так хотели политься, идут не через глаза, а спускаются в левую руку и выливаются через олиорг.
– Отлично! У тебя получилось, – через некоторое время услышала я голос Эграна и открыла глаза.
Олиорг в моей перчатке сиял ярким голубым светом. Кристалл плакал за меня – постепенно отступил комок в горле, боль в груди исчезла, дыхание выровнялось. Я успокоилась. Олиорг потух.
– Вот видишь, это несложно, – мягко проговорил Эгран. – Значит, тебе проще касаться олиоргов своими эмоциями, чем мыслями. Используй это… Первый шаг сделан. У тебя получилось активировать олиорг. Теперь осталось только научиться трансформировать его энергию в то, во что захочешь…
– Получается, что мне всегда, когда захочу активировать кристалл, придётся испытывать боль?
– Не обязательно. Со временем научишься направлять в олиорги и другие эмоции – радость, восхищение, азарт, ярость…
– Давно не испытывал радости, – усмехнулась я. – Уже забыл, как это.
Эгран опустил глаза и некоторое время ничего не говорил, словно хотел подобрать наиболее правильные слова.
– Боль не длится вечно, Лирон, – наконец проговорил он. – Когда погибла моя невеста, мне также казалось, что боль никогда не пройдёт. Но я ошибался. Со временем она превратилась в светлую грусть… Осталось только чувство вины… Вот от него мне пока не удаётся избавиться… Возможно, для этого просто нужно больше времени… В общем, Лирон, тренируйся, развивай выносливость…
С этими словами главный комиссар вышел, а я осталась в задумчивости. Эгран всё больше и больше раскрывался передо мной. И моя симпатия к нему от этого только росла. Было невыносимо горько осознавать, что вряд ли смогу занять в его сердце место той, кого он так сильно любил.
Я взглянула на олиорг в перчатке – он снова сиял ярко-голубым светом. Похоже, нашла ещё одну эмоцию, которая поможет мне активировать кристаллы – влюблённость в главного комиссара…
Последующие три недели пронеслись очень быстро. Каждое утро я бегала по тренировочному залу, пыталась отжиматься, приседала. Днём изучала отчёты по преступлениям, а вечером училась фехтовать и пользоваться магической перчаткой под руководством Эграна.
С комиссарами я пересекалась только во время приёмов пищи и иногда в общей гостиной после тренировки с главным комиссаром. Перед сном обитатели поезда любили собраться вместе, чтобы побеседовать и поиграть в настольные игры.
Кит держался со мной отстранённо и холодно, задирать стал реже, явно стараясь себя сдерживать. Но если уж, ему этого не удавалось, то остановить его уже было невозможно. В ход шли и «подлый диверсант», и «глупый мальчишка», и «оборванец», и угрозы о том, что он следит за каждым моим шагом и стоит мне только хоть чуть-чуть где-то проколоться, сдаст меня по полной. Старшие комиссары старались не оставлять нас с ним наедине.
С остальными пассажирами поезда отношения у меня складывались прекрасно.
