Уж лучше бы я не говорила про личного помощника. Катька, на болтливость которой никакое больное горло не влияет, тут же начинает отпускать шуточки на тему строгой начальницы и робкого ассистента...
Я принимаюсь задумчиво тереть пальцем полуутопленное в двери стекло, думая об Эдике. Странно, с чего его мамаша решила, что я положила на её сына глаз? Устроила бедолаге истерику, наверное, все сокурсники слышали. Стоял, наверное, и краснел, бедняга, потому что с такой матерью бесполезно спорить... Забавно, никогда не считала себя фамм-фаталь, а тут меня то на руках миллионеры носят, то порядочные матушки от меня своих сынков ограждают...
Все-таки этот Эдик - хороший парень, хоть и с матерью не повезло. Родителей-то не выбирают. Интересно, а могло бы у нас с ним что-то выйти? Я хитро щурюсь, ловя себя на этой мысли. Симпатичный ведь парень, не был бы он настолько младше...
Машина резко дёргается, стремительно снижая скорость.
- Ты чего? Не дрова везёшь, - обернувшись к Катьке, интересуюсь я и потираю ушибленный о стекло висок.
- Гаишник! - страшно хрипит Катька и делает многозначительные глаза, а потом вновь давит на тормоз, да так сильно, что я вскрикиваю от неожиданности, а Дашка с размаху бьётся лбом о спинку Катькиного кресла.
Этого ещё не хватало! За окном, заняв всё возможное пространство, материализуется из воздуха круглое красное лицо:
- Инспектор ДПС Просюк, - представляется гаишник, сканируя взглядом салон машины, - предъявите документы, пожалуйста.
- Пожалуйста, - вежливо рычит охрипшая Катька, порывшись в бардачке, открывает окно и суёт в него права, свидетельство и техосмотр.
- Иван Сергеев? - лицо гаишника выражает сомнение.
Несколько секунд висит неловкая пауза. В принципе, нам с Дашкой всё ясно: Катька по рассеянности прихватила права своего брата Ваньки. Они с Катькой двойняшки и очень похожи между собой. К тому же Ванька носит длинные волосы, и его фото на правах не очень-то отличается от фотографии сестры. Правда, бедному Просюку о таком узнать неоткуда, а последним штрихом, похоже, становится "оджигурдевший" голос Катюхи.
- А вы что, сами не видите? - возмущённо хрипит она.
Само собой, это сарказм, но бедняга гаишник, похоже, здорово устал или перегрелся за день на летнем солнышке, и поэтому принимает всё за чистую монету. Выражение его лица меняется, сначала изобразив недоумение, а потом - закрадывающийся ужас. Но, собрав в кулак всё свое мужество, Просюк грозно интересуется:
- И куда это вы направляетесь, Иван Николаевич?
- К "Голубому", - раздражённо рявкает в ответ ничего не понимающая Катька, - а потом на дачу.
- Зачем на дачу? - растерянно бормочет Просюк, шаря глазами по салону.
- Садом мы там будем заниматься. С-а-д-о-м! - уставшая от расспросов Катька гневно хватает пакет из "Интимных штучек", в который мы сложили купленные удобрения, а заодно и шипастый собачий ошейник из чёрной лакированной кожи, увидев который инспектор ДПС из красного становится белым и начинает опасливо пятиться от машины. В тот же момент раздается громкая трель звонка. Я протягиваю Катьке лежащий между сиденьями телефон, радостно объявляя:
- Опять Моисеев звонит! Заждался уже, наверное.
- Слышали? Нас Моисеев заждался! - сурово обращается Катька к остолбеневшему гаишнику. - Вы нас долго тут вообще держать собираетесь? Мой Малыш на даче уже совсем изголодался!
Последняя фраза приводит Просюка в ужас. Он метко швыряет в окно документы, машет на Катьку обеими руками, словно пытаясь отогнать от себя жуткое наваждение, и судорожно хватается за рацию. Машина наконец-то трогается, а в открытое окно доносится обрывок фразы Просюка, вещающего своим коллегам:
- "Десятка" белая! И не вздумайте её тормозить! Там извращенцы какие-то едут к Моисееву на дачу! Среди бела дня! Совсем уже охренели...
- Сам он охренел, - бурчит Катька, а я объясняю, отсмеявшись:
- Кать, ты Ванькины права взяла, что ли? Гаишник тебя за трансвестита принял!
Катька прищурившись смотрит на права и вздыхает:
- Я же говорила -- все беды от Ваньки...
Добравшись наконец до "Голубого Экрана" и получив от Игоря ключи, мы рулим в сторону Отрадного, где находится дача.
-Так, Чугунок, мы же не закончили, - сурово хрипит Катька. - Давай, продолжай, а то увела разговор в сторону...
-Ну какие там парни, Катюх... - миролюбиво отвечаю я. - Пашу Ты-Только-Не-смейся, что ли, клеить надо было, а?
Мы втроём закисаем от смеха. Наверное, надо рассказать, откуда пресловутый Паша получил своё длинное и странное прозвище, но что-то мне подсказывает, что эта история известна уже всем и каждому, поскольку давно цитируется на разных женских тусовках и девичниках Трехреченска как забавная хохма.
В Дашкиной сумке звонит телефон, и она шикает на нас, проводя пальцем по экрану.
-Да, зай! Нет, зай, я с девочками... Мы едем на дачу... Нет, никаких парней. Нет, ну я же тебе говорила -- девичник у нас, ты мне что, не веришь? Ну зай, я тебя не обманываю... Да Катькин это смех был, она голос посадила... Сел у неё голос, говорю! Зай, ну не обижайся, здесь честно-честно нет никаких мужчин...
Честно говоря, меня передёргивает. Может быть, я слишком независима, но я не выношу ревнивых парней. Да и какой ревнивый парень может у меня завестись, если я так много времени провожу на работе и не собираюсь оставить свой бизнес даже ради самого распрекрасного принца. Ах, не так посмотрела, ах, с клиентом в одной машине ехала, ах, не сняла трубку в течение пяти секунд - значит, точно изменяю... Упаси господи, как говорится.
Дашка между тем продолжает оправдываться, клясться всем, чем можно и нельзя, обещать ещё позвонить... Когда через десять минут благоверный милостиво завершает разговор, я осторожно интересуюсь у Дашки:
- Это какой раз он тебе за день звонит?
- Ну, шестой, - оправдывается она. - Но, девочки, вы же видите, как он меня любит и дорожит мной!
Я переглядываюсь с Катькой. Из-за звонков любящего Виталика мы, устав постоянно ждать Дашку, разбежались по разным отделам в торговом центре.
- Отруби телефон, - советует Катька. - Это что, он все выходные тебе звонить будет?
- Ты что! - вскидывается Дашка. - За отключенный телефон он мне таку-ую сцену закатит, тогда точно не поверит, что я ему не изменяю! - она начинает судорожно копаться в сумочке, проверяя, не забыла ли взять зарядное устройство.
Катька хмыкает и замолкает.
В итоге, на заветную "виллу" мы прибываем под вечер. Здесь, в Отрадном, до сих пор сохранился архитектурный "заповедник" со старыми, ещё советской застройки дачами, не утратившими ту былую трогательность и аскетичность, которая была присуща всем подобным дачам времен безденежья и дефицита. Катькина "вилла" - двухэтажное, обитое потемневшей от времени вагонкой, могучее здание совершенно не вписывается в окружающий антураж. "Виллу" своими руками построил катькин дед, используя всё, что только можно было приспособить для строительства.
Как только подруга глушит двигатель, припарковавшись у ворот, из-за забора раздаётся громогласный рёв.
- Убери его, Кать, а то он опять прыгать будет, а у меня куртка новая, - недовольно морщит нос Дашка.
- Да, брось, Даш, собака - добрейшей души человек! - вступается за питомца Катька.
- Всё равно - убери, - нудит Дашка, пропуская нас вперёд.
Как только мы оказываемся во дворе, нам навстречу бросается громадный пёс и, басовито повизгивая и суматошно виляя хвостом, принимается лизать руки и тыкаться мордой в пакеты с едой.
- Идите в дом, - Катька передаёт мне ключи, придерживая кавказца за лохматый загривок, - Даш, и мои сумки захвати...
Миновав крошечную прихожую, мы оказываемся в большой столовой, совмещённой с кухней. Я прикрываю глаза, принюхиваясь к тяжёлому, но на удивление приятному и родному запаху старого дома. Скользя взглядом по тёмным от времени обоям, под запылённой картиной с речным пейзажем нахожу наши прошлогодние записи. Тогда, отмечая окончание лета и дачного сезона, мы, поверив в катюхины рассказы о чудотворных свойствах стены под картиной, написали там свои пожелания на следующий год. Вот Катькина, вот Дашкина, а вот моя надпись. Я улыбаюсь, пробегая глазами по расплывшимся от сырости за зиму буквам: "Найду свою любовь". Неужели это я написала? Я - человек, привыкший кроить судьбу своими собственными руками, не полагаясь на всякую мистику и уж точно не рассчитывая на помощь старых обоев под картиной неизвестного художника.
И всё же доля мистики в этом была. Старые отрадновские дачи - вообще место удивительное. Когда девчонки на окончание лета придумали специальный обряд - писать пожелания на следующий год под картиной, я принялась подтрунивать над ними. Суеверная Дашка тут же надулась на меня, а Катька хитро прищурилась и сказала: "Давай так - если сегодня с тобой случится что-то необычное - это будет знак, и ты тож напишешь своё пожелание, Чугунок". Я отмахнулась, ну что такого необычного может случиться? А зря...
Ночью Катька переборщила с вином, а я почти не пила - не хотелось. Утром подруга выдала мне ключи и попросила сесть за руль её "десятки". Я согласилась, а когда вышла за ворота "виллы", то обнаружила весьма неприятный сюрприз - катькину "десятку" "припёр" к забору огромный джип. "Ладно, - подумала я, - как-нибудь вывернемся"... Однако все мои ухищрения и выверты привели лишь к тому, что "десятка" уперлась передним бампером в забор, а задним в куст сирени, заглохнув в опасной близости от черного глянцевого бока соседской машины. Выругавшись, я решила больше не мучиться и призвать джиповладельца к порядку. И тут произошло удивительное. На мой недовольный крик из соседней калитки выскочил с лаем крошечный щенок чихуахуа, а за ним вышла девушка. Я так и ахнула - это же Анфиса Пехова, известная столичная телеведущая. И хотя она была в простом летнем платье и шлёпках, я узнала её моментально. Поняв мою проблему, она приветливо кивнула мне и отогнала машину в сторону, давая возможность катькиному авто освободиться от захвата сиреневых кустов...
Конечно, встретить знаменитость в нашем городе не так уж сверхъестественно - близость к столице и постоянные съёмки телесериалов делают это реальным. У меня полно знакомых, кто снимался в массовке ради подработки и возможности поглазеть на "звёзд". Однако я не ожидала, что столичная штучка окажется приветливой и не высокомерной. Именно этот странный случай заставил меня поверить на миг в чудодейственность катькиной стены и написать свое пожелание...
Я бросаю рюкзак в угол и плюхаюсь на большой старинный диван с прямой высокой спинкой и валиками - подлокотниками:
- Я сплю здесь.
- Дудки, Чугунок! - ты спишь там, - Катька строго кивает мне на кресло-кровать, стоящее возле уходящей к потолку книжной этажерки, - на диване козырное место - хозяйское!
- Ни за что! - открещиваюсь я. - Душа из книг мне хватило в прошлый раз сполна.
Содрогаюсь, вспомнив мою последнюю ночевку на "вилле". Спать на дурацком кресле можно было лишь в позе эмбриона, так что через пару часов мои скрюченные ноги болели так, что на глаза наворачивались слезы. Не выдержав, я судорожно потянулась, упёрлась ступнями в этажерку и пошатнула её, сперва, обрушив на себя лавину из пыльных тяжёлых томов Большой Советской Энциклопедии, следом за которыми на меня упала и сама этажерка.
- Вон Дашка у нас самая маленькая-худенькая, пусть в кресле спит! - настаиваю я.
Моя хитрость с комплиментом дашкиной фигуре проходит, и она благосклонно соглашается спать на злосчастном кресле. Мне достаётся железная кровать с провисшей сеткой, но это все равно лучше, чем получить между глаз любым из увесистых томов.
Решив вопрос со спальными местами, мы готовим часть мяса на мангале во дворе, весело ужинаем, шутим, дурачимся, поём песни "нашей молодости". Атмосферу немного портит Дашка, вернее, её неугомонный Виталик, который постоянно то названивает ей, то забрасывает смсками. За вечер Дашка ухитряется с ним дважды поругаться и помириться.
Благополучно выспавшись на своей кровати, я обнаруживаю, что то ли простудилась вчера вечером, поленившись накинуть ветровку в прохладных сумерках, то ли сорвала голос, горланя песни. Дашка опять выясняет отношения со своим Виталиком, а я скрещиваю пальцы, чтобы мне не позвонил Хайд. Мало ли, по закону подлости решит что-нибудь уточнить, а я говорю... ну, не совсем как Джигурда, но тоже неприлично хриплым для женщины тоном. Надо хоть чаю напиться горячего, вдруг голос вернётся.
На этот день у нас запланирован девичник - великое таинство, на которое приглашаются только особые гости. Бойфренды под запретом. Воткнув в розетку штепсель видавшей виды электроплитки, мы вынимаем из пакетов оставшуюся еду и принимаемся за готовку позднего завтрака, скорее даже обеда, поскольку спали мы долго и качественно. А тем временем, словно бабочки на огонёк, к "вилле" начинают слетаться катькины "однодачники". Первой в дверях появляется Яна. Мы с Дашкой не видели её года два, поэтому наши глаза округляются.
Яна младше нас лет на пять. Когда мы тусовались с ней последний раз, она была закомплексованным подростком в одежде унисекс и причёской под мальчика, теперь же нашим взглядам предстала гламурная мадама в спортивном костюме из розового бархата, с турецким загаром и высветленными до цвета платины нарощенными патлами. Похоже, многое в этом мире изменилось. Оказывается, за эти два года разлуки Яна успела два раза выйти замуж, оба раза развестись, поработать риэлтером в Стамбуле, заиметь квартиру в Москве и завести трех йоркширских терьеров.
- Девочки, я сегодня ночую у вас, - заявляет она, проходя в комнату, - у меня родственники приехали из Томска.
- Тогда будешь спать на полу, - сурово заявляет Катька, потрясая кухонным ножом, которым режет хлеб, - сходите с Настюхой, притараканьте со второго этажа матрасы и пледы.
Мы с Янкой отправляемся на второй этаж по узкой лесенке, скрытой в платяном шкафу. На втором этаже "виллы" всего две комнаты: одна - крошечная пыльная спальня с засиженным мухами окном и огромным пружинным матрасом, стоящим на четырёх кирпичах; другая - комната-склад, там лежит всякий хлам, в котором нам с Янкой предстоит отыскать всё необходимое для ночлега гостей. Обещанных матрасов мы не находим, обнаружив лишь комплект прямоугольных подушек от какого-то дивана и бесформенный мешок огромного размера, набитый чем-то мягким.
- Берём это? - с сомнением интересуюсь я.
- Придётся взять, - расстроено заключает Янка, и её лицо тут же принимает выражение сосредоточенных раздумий.
Спустив на первый этаж подушки, мы с двух сторон подхватываем бесформенный мешок и медленно спускаемся по ступенькам. На середине пути витающая в раздумьях Яна неожиданно издает оглушительный визг и, бросив ношу, убегает. Меня накрывает мешком, я падаю, чувствуя как на меня наваливается тяжёлая пыльная масса, хорошо хоть, что мягкая...
- Ян, ты что творишь? - выбравшись из-под завала, возмущённо ору я.
- Что вы тут устроили? - сердится подоспевшая на шум Катька. - Вы мне тут дачу не громите.
Я принимаюсь задумчиво тереть пальцем полуутопленное в двери стекло, думая об Эдике. Странно, с чего его мамаша решила, что я положила на её сына глаз? Устроила бедолаге истерику, наверное, все сокурсники слышали. Стоял, наверное, и краснел, бедняга, потому что с такой матерью бесполезно спорить... Забавно, никогда не считала себя фамм-фаталь, а тут меня то на руках миллионеры носят, то порядочные матушки от меня своих сынков ограждают...
Все-таки этот Эдик - хороший парень, хоть и с матерью не повезло. Родителей-то не выбирают. Интересно, а могло бы у нас с ним что-то выйти? Я хитро щурюсь, ловя себя на этой мысли. Симпатичный ведь парень, не был бы он настолько младше...
Машина резко дёргается, стремительно снижая скорость.
- Ты чего? Не дрова везёшь, - обернувшись к Катьке, интересуюсь я и потираю ушибленный о стекло висок.
- Гаишник! - страшно хрипит Катька и делает многозначительные глаза, а потом вновь давит на тормоз, да так сильно, что я вскрикиваю от неожиданности, а Дашка с размаху бьётся лбом о спинку Катькиного кресла.
Этого ещё не хватало! За окном, заняв всё возможное пространство, материализуется из воздуха круглое красное лицо:
- Инспектор ДПС Просюк, - представляется гаишник, сканируя взглядом салон машины, - предъявите документы, пожалуйста.
- Пожалуйста, - вежливо рычит охрипшая Катька, порывшись в бардачке, открывает окно и суёт в него права, свидетельство и техосмотр.
- Иван Сергеев? - лицо гаишника выражает сомнение.
Несколько секунд висит неловкая пауза. В принципе, нам с Дашкой всё ясно: Катька по рассеянности прихватила права своего брата Ваньки. Они с Катькой двойняшки и очень похожи между собой. К тому же Ванька носит длинные волосы, и его фото на правах не очень-то отличается от фотографии сестры. Правда, бедному Просюку о таком узнать неоткуда, а последним штрихом, похоже, становится "оджигурдевший" голос Катюхи.
- А вы что, сами не видите? - возмущённо хрипит она.
Само собой, это сарказм, но бедняга гаишник, похоже, здорово устал или перегрелся за день на летнем солнышке, и поэтому принимает всё за чистую монету. Выражение его лица меняется, сначала изобразив недоумение, а потом - закрадывающийся ужас. Но, собрав в кулак всё свое мужество, Просюк грозно интересуется:
- И куда это вы направляетесь, Иван Николаевич?
- К "Голубому", - раздражённо рявкает в ответ ничего не понимающая Катька, - а потом на дачу.
- Зачем на дачу? - растерянно бормочет Просюк, шаря глазами по салону.
- Садом мы там будем заниматься. С-а-д-о-м! - уставшая от расспросов Катька гневно хватает пакет из "Интимных штучек", в который мы сложили купленные удобрения, а заодно и шипастый собачий ошейник из чёрной лакированной кожи, увидев который инспектор ДПС из красного становится белым и начинает опасливо пятиться от машины. В тот же момент раздается громкая трель звонка. Я протягиваю Катьке лежащий между сиденьями телефон, радостно объявляя:
- Опять Моисеев звонит! Заждался уже, наверное.
- Слышали? Нас Моисеев заждался! - сурово обращается Катька к остолбеневшему гаишнику. - Вы нас долго тут вообще держать собираетесь? Мой Малыш на даче уже совсем изголодался!
Последняя фраза приводит Просюка в ужас. Он метко швыряет в окно документы, машет на Катьку обеими руками, словно пытаясь отогнать от себя жуткое наваждение, и судорожно хватается за рацию. Машина наконец-то трогается, а в открытое окно доносится обрывок фразы Просюка, вещающего своим коллегам:
- "Десятка" белая! И не вздумайте её тормозить! Там извращенцы какие-то едут к Моисееву на дачу! Среди бела дня! Совсем уже охренели...
- Сам он охренел, - бурчит Катька, а я объясняю, отсмеявшись:
- Кать, ты Ванькины права взяла, что ли? Гаишник тебя за трансвестита принял!
Катька прищурившись смотрит на права и вздыхает:
- Я же говорила -- все беды от Ваньки...
Добравшись наконец до "Голубого Экрана" и получив от Игоря ключи, мы рулим в сторону Отрадного, где находится дача.
-Так, Чугунок, мы же не закончили, - сурово хрипит Катька. - Давай, продолжай, а то увела разговор в сторону...
-Ну какие там парни, Катюх... - миролюбиво отвечаю я. - Пашу Ты-Только-Не-смейся, что ли, клеить надо было, а?
Мы втроём закисаем от смеха. Наверное, надо рассказать, откуда пресловутый Паша получил своё длинное и странное прозвище, но что-то мне подсказывает, что эта история известна уже всем и каждому, поскольку давно цитируется на разных женских тусовках и девичниках Трехреченска как забавная хохма.
В Дашкиной сумке звонит телефон, и она шикает на нас, проводя пальцем по экрану.
-Да, зай! Нет, зай, я с девочками... Мы едем на дачу... Нет, никаких парней. Нет, ну я же тебе говорила -- девичник у нас, ты мне что, не веришь? Ну зай, я тебя не обманываю... Да Катькин это смех был, она голос посадила... Сел у неё голос, говорю! Зай, ну не обижайся, здесь честно-честно нет никаких мужчин...
Честно говоря, меня передёргивает. Может быть, я слишком независима, но я не выношу ревнивых парней. Да и какой ревнивый парень может у меня завестись, если я так много времени провожу на работе и не собираюсь оставить свой бизнес даже ради самого распрекрасного принца. Ах, не так посмотрела, ах, с клиентом в одной машине ехала, ах, не сняла трубку в течение пяти секунд - значит, точно изменяю... Упаси господи, как говорится.
Дашка между тем продолжает оправдываться, клясться всем, чем можно и нельзя, обещать ещё позвонить... Когда через десять минут благоверный милостиво завершает разговор, я осторожно интересуюсь у Дашки:
- Это какой раз он тебе за день звонит?
- Ну, шестой, - оправдывается она. - Но, девочки, вы же видите, как он меня любит и дорожит мной!
Я переглядываюсь с Катькой. Из-за звонков любящего Виталика мы, устав постоянно ждать Дашку, разбежались по разным отделам в торговом центре.
- Отруби телефон, - советует Катька. - Это что, он все выходные тебе звонить будет?
- Ты что! - вскидывается Дашка. - За отключенный телефон он мне таку-ую сцену закатит, тогда точно не поверит, что я ему не изменяю! - она начинает судорожно копаться в сумочке, проверяя, не забыла ли взять зарядное устройство.
Катька хмыкает и замолкает.
В итоге, на заветную "виллу" мы прибываем под вечер. Здесь, в Отрадном, до сих пор сохранился архитектурный "заповедник" со старыми, ещё советской застройки дачами, не утратившими ту былую трогательность и аскетичность, которая была присуща всем подобным дачам времен безденежья и дефицита. Катькина "вилла" - двухэтажное, обитое потемневшей от времени вагонкой, могучее здание совершенно не вписывается в окружающий антураж. "Виллу" своими руками построил катькин дед, используя всё, что только можно было приспособить для строительства.
Как только подруга глушит двигатель, припарковавшись у ворот, из-за забора раздаётся громогласный рёв.
- Убери его, Кать, а то он опять прыгать будет, а у меня куртка новая, - недовольно морщит нос Дашка.
- Да, брось, Даш, собака - добрейшей души человек! - вступается за питомца Катька.
- Всё равно - убери, - нудит Дашка, пропуская нас вперёд.
Как только мы оказываемся во дворе, нам навстречу бросается громадный пёс и, басовито повизгивая и суматошно виляя хвостом, принимается лизать руки и тыкаться мордой в пакеты с едой.
- Идите в дом, - Катька передаёт мне ключи, придерживая кавказца за лохматый загривок, - Даш, и мои сумки захвати...
Миновав крошечную прихожую, мы оказываемся в большой столовой, совмещённой с кухней. Я прикрываю глаза, принюхиваясь к тяжёлому, но на удивление приятному и родному запаху старого дома. Скользя взглядом по тёмным от времени обоям, под запылённой картиной с речным пейзажем нахожу наши прошлогодние записи. Тогда, отмечая окончание лета и дачного сезона, мы, поверив в катюхины рассказы о чудотворных свойствах стены под картиной, написали там свои пожелания на следующий год. Вот Катькина, вот Дашкина, а вот моя надпись. Я улыбаюсь, пробегая глазами по расплывшимся от сырости за зиму буквам: "Найду свою любовь". Неужели это я написала? Я - человек, привыкший кроить судьбу своими собственными руками, не полагаясь на всякую мистику и уж точно не рассчитывая на помощь старых обоев под картиной неизвестного художника.
И всё же доля мистики в этом была. Старые отрадновские дачи - вообще место удивительное. Когда девчонки на окончание лета придумали специальный обряд - писать пожелания на следующий год под картиной, я принялась подтрунивать над ними. Суеверная Дашка тут же надулась на меня, а Катька хитро прищурилась и сказала: "Давай так - если сегодня с тобой случится что-то необычное - это будет знак, и ты тож напишешь своё пожелание, Чугунок". Я отмахнулась, ну что такого необычного может случиться? А зря...
Ночью Катька переборщила с вином, а я почти не пила - не хотелось. Утром подруга выдала мне ключи и попросила сесть за руль её "десятки". Я согласилась, а когда вышла за ворота "виллы", то обнаружила весьма неприятный сюрприз - катькину "десятку" "припёр" к забору огромный джип. "Ладно, - подумала я, - как-нибудь вывернемся"... Однако все мои ухищрения и выверты привели лишь к тому, что "десятка" уперлась передним бампером в забор, а задним в куст сирени, заглохнув в опасной близости от черного глянцевого бока соседской машины. Выругавшись, я решила больше не мучиться и призвать джиповладельца к порядку. И тут произошло удивительное. На мой недовольный крик из соседней калитки выскочил с лаем крошечный щенок чихуахуа, а за ним вышла девушка. Я так и ахнула - это же Анфиса Пехова, известная столичная телеведущая. И хотя она была в простом летнем платье и шлёпках, я узнала её моментально. Поняв мою проблему, она приветливо кивнула мне и отогнала машину в сторону, давая возможность катькиному авто освободиться от захвата сиреневых кустов...
Конечно, встретить знаменитость в нашем городе не так уж сверхъестественно - близость к столице и постоянные съёмки телесериалов делают это реальным. У меня полно знакомых, кто снимался в массовке ради подработки и возможности поглазеть на "звёзд". Однако я не ожидала, что столичная штучка окажется приветливой и не высокомерной. Именно этот странный случай заставил меня поверить на миг в чудодейственность катькиной стены и написать свое пожелание...
Я бросаю рюкзак в угол и плюхаюсь на большой старинный диван с прямой высокой спинкой и валиками - подлокотниками:
- Я сплю здесь.
- Дудки, Чугунок! - ты спишь там, - Катька строго кивает мне на кресло-кровать, стоящее возле уходящей к потолку книжной этажерки, - на диване козырное место - хозяйское!
- Ни за что! - открещиваюсь я. - Душа из книг мне хватило в прошлый раз сполна.
Содрогаюсь, вспомнив мою последнюю ночевку на "вилле". Спать на дурацком кресле можно было лишь в позе эмбриона, так что через пару часов мои скрюченные ноги болели так, что на глаза наворачивались слезы. Не выдержав, я судорожно потянулась, упёрлась ступнями в этажерку и пошатнула её, сперва, обрушив на себя лавину из пыльных тяжёлых томов Большой Советской Энциклопедии, следом за которыми на меня упала и сама этажерка.
- Вон Дашка у нас самая маленькая-худенькая, пусть в кресле спит! - настаиваю я.
Моя хитрость с комплиментом дашкиной фигуре проходит, и она благосклонно соглашается спать на злосчастном кресле. Мне достаётся железная кровать с провисшей сеткой, но это все равно лучше, чем получить между глаз любым из увесистых томов.
Решив вопрос со спальными местами, мы готовим часть мяса на мангале во дворе, весело ужинаем, шутим, дурачимся, поём песни "нашей молодости". Атмосферу немного портит Дашка, вернее, её неугомонный Виталик, который постоянно то названивает ей, то забрасывает смсками. За вечер Дашка ухитряется с ним дважды поругаться и помириться.
Благополучно выспавшись на своей кровати, я обнаруживаю, что то ли простудилась вчера вечером, поленившись накинуть ветровку в прохладных сумерках, то ли сорвала голос, горланя песни. Дашка опять выясняет отношения со своим Виталиком, а я скрещиваю пальцы, чтобы мне не позвонил Хайд. Мало ли, по закону подлости решит что-нибудь уточнить, а я говорю... ну, не совсем как Джигурда, но тоже неприлично хриплым для женщины тоном. Надо хоть чаю напиться горячего, вдруг голос вернётся.
На этот день у нас запланирован девичник - великое таинство, на которое приглашаются только особые гости. Бойфренды под запретом. Воткнув в розетку штепсель видавшей виды электроплитки, мы вынимаем из пакетов оставшуюся еду и принимаемся за готовку позднего завтрака, скорее даже обеда, поскольку спали мы долго и качественно. А тем временем, словно бабочки на огонёк, к "вилле" начинают слетаться катькины "однодачники". Первой в дверях появляется Яна. Мы с Дашкой не видели её года два, поэтому наши глаза округляются.
Яна младше нас лет на пять. Когда мы тусовались с ней последний раз, она была закомплексованным подростком в одежде унисекс и причёской под мальчика, теперь же нашим взглядам предстала гламурная мадама в спортивном костюме из розового бархата, с турецким загаром и высветленными до цвета платины нарощенными патлами. Похоже, многое в этом мире изменилось. Оказывается, за эти два года разлуки Яна успела два раза выйти замуж, оба раза развестись, поработать риэлтером в Стамбуле, заиметь квартиру в Москве и завести трех йоркширских терьеров.
- Девочки, я сегодня ночую у вас, - заявляет она, проходя в комнату, - у меня родственники приехали из Томска.
- Тогда будешь спать на полу, - сурово заявляет Катька, потрясая кухонным ножом, которым режет хлеб, - сходите с Настюхой, притараканьте со второго этажа матрасы и пледы.
Мы с Янкой отправляемся на второй этаж по узкой лесенке, скрытой в платяном шкафу. На втором этаже "виллы" всего две комнаты: одна - крошечная пыльная спальня с засиженным мухами окном и огромным пружинным матрасом, стоящим на четырёх кирпичах; другая - комната-склад, там лежит всякий хлам, в котором нам с Янкой предстоит отыскать всё необходимое для ночлега гостей. Обещанных матрасов мы не находим, обнаружив лишь комплект прямоугольных подушек от какого-то дивана и бесформенный мешок огромного размера, набитый чем-то мягким.
- Берём это? - с сомнением интересуюсь я.
- Придётся взять, - расстроено заключает Янка, и её лицо тут же принимает выражение сосредоточенных раздумий.
Спустив на первый этаж подушки, мы с двух сторон подхватываем бесформенный мешок и медленно спускаемся по ступенькам. На середине пути витающая в раздумьях Яна неожиданно издает оглушительный визг и, бросив ношу, убегает. Меня накрывает мешком, я падаю, чувствуя как на меня наваливается тяжёлая пыльная масса, хорошо хоть, что мягкая...
- Ян, ты что творишь? - выбравшись из-под завала, возмущённо ору я.
- Что вы тут устроили? - сердится подоспевшая на шум Катька. - Вы мне тут дачу не громите.
