-- Не ахти у тебя коммерческое предложение, - хмыкаю я. - Ладно, идёмте в первую. Уговорили.
-- Если уговорил, то вполне себе "ахти", - не соглашается Тимур.
Мы натягиваем на себя прокатный камуфляж и надеваем на головы защитные маски. Мартышкин героически позирует с маркером в руках, а потом мы разбиваемся на две команды по 10 человек и фоткаемся "на память".
Торопливость моих подчинённых сыграла с ними шутку: противник у нас оказывается совершенно не достойный нашей команды. Какие-то офисные девочки и мальчики. У одного из мальчиков я замечаю такой маникюр, что мне инстинктивно хочется спрятать руки за спину.
Мы, сжимая в руках "маркеры", проходим за натянутую сетку, ограждающую полигон. Участок не очень большой, густо поросший соснами, между которыми хаотично набросаны какие-то шины, деревянные щиты, доски, и прочие препятствия и укрытия.
Оставив двух человек защищать "штаб", над которым гордо развевается красное, правда уже успевшее полинять в розоватый знамя (из пионерского уголка, что ли, стащили?), мы по свистку уходим вперёд, туда, где за деревьями должен маячить "вражеский" флаг.
Фасонов и Мартышкин с гиканьем несутся вперёд и сшибаются в азартной перестрелке с противниками. Я падаю на землю, мимо меня щёлкает шарик, разлетается с брызгами краски о ближайшую покрышку. Играем по правилу: одно попадание, и ты убит. Таким образом, я успеваю ухлопать двоих девиц, которые, в отличие от меня, явно стремаются ползать на брюхе, хотя бы и в казённом камуфляже. Ползком и короткими перебежками постепенно приближаюсь к штабу. Над ним реет (то есть висит мятой тряпкой, поскольку ветерок стих) флаг какой-то из социалистических республик, сейчас не скажу, какой именно: на нём белая и зелёная полоса.
Перед штабом на меня обрушивается шквал "патронов". Четыре девочки, засевшие за большим деревянным щитом палят в белый свет как в копеечку, но стоит мне высунуться, и шальная "пуля" выведет меня из игры. Я прицеливаюсь в торчащий из-за груды покрышек локоть, но из маркера с щелчками вырывается дым: похоже, свой боезапас я успела расстрелять ещё на подходе к штабу. Что ж они так мало шариков-то выделили, жлобы, азартно думаю я. Только разыгралась, и на тебе!
Я кошусь глазами за сетку, где маячат красные и синие ленточки. Одна, две, три... Ага, вон четвёртый бредёт между стволов с поднятыми руками. Ага, значит, четверо из моей команды уже выбыло из строя.
Девчонки-вражины с визгами постреливают. Когда же у них патроны-то кончатся? Ах, они ведь и из-за укрытия-то не выбирались небось, все эти пятнадцать-двадцать минут, что я добиралась, там просидели, вот и не на кого им было тратить заряды. Щёлканье шариков по дереву стихает, но стоит мне высунуть краешек красного бантика из-за щита, как трескотня возобновляется.
Лежать мне надоедает, и я решаюсь на хитрость: ловко перекратившись по земле к ближайшей сосне, отбегаю назад и начинаю отходить кружным путём. Ща вот забреду к ним со спины: наверняка они тылы прикрыть не догадались, мирные люди.
Всё-таки догадались или услышали? Два звонких щелчка, и я ныряю за дерево и тут же вижу, как плечистый паренёк в камуфляже с синей лентой на шлеме поднимает обе руки и уныло направляется к сетке. Кто здесь? Боец Фасонов геройствует? Но нет, фигура за сосной похудей и повыше будет, жаль, под маской лицо не разберёшь. Он машет мне рукой - безопасно, мол, я подхожу ближе, выдыхаю:
- Эдик!..
- Ана... Настя? - поправляется он, и я фыркаю от его "Ананасти".
- Тоже в тыл решил зайти, стратег? - шепчу я, так как мы подошли уже совсем близко.
- Ага. А почему ты не стреляла?
- Кончились, - одними губами, без звука практически, говорю я, но он понимает:
- Меняемся?
- Погоди, - я обозреваю местность: две девчоночьи спины, не больше, остальные, видать, решились побегать по лесу. У меня созревает дерзкий план, и тихонько шепчу его на ухо Эдику.
Эдик послушно откатывается в сторону, отходит чуть назад и начинает палить.
Я тем временем бросаюсь вперёд и тыкаю стволом маркера не успевшей среагировать девушке - сначала одной, потом другой.
- Убиты.
Они смотрят на меня, хлопая ресницами и улыбаясь. Я снимаю знамя и размахиваю им, сигналя об окончании боя. Кто-то из врагов выпускает в меня "очередь", но это уже не в счёт, поскольку игра окончена.
За сеткой я вижу Мартышкина, ожесточённо трущего рожицу: белая краска, прилетевшая "в лоб", забрызгала его сквозь дырки в маске шлема.
- Ну вот, и фасоновская спецподготовка нам не понадобилась - там в армии явно никто не служил, - говорю я, стаскивая с головы шллем.
На голове у меня, наверное, воронье гнездо, я вся раскраснелась от всей этой партизанской акробатики.
Эдик восхищённо смотрит то ли на меня, то ли на знамя в моих руках. Организаторы наливают нам шампанское - и победившим, и проигравшим. Я не очень люблю эти щекочущие пузырьки, но чокаюсь пластиковым стаканчиком и выпиваю. Ладно, пусть противник подкачал, зато все мои выступающие части тела остались целыми, чему я была несказанно рада.
- Как мы их, а? - радуется Мартышкин. - Круто поиграли. Жаль, тут в лазертаг не того...
Фасонов горестно стонет в ответ и жалуется, что потянул плечо.
- Как ты умудрился? - интересуюсь я.
- Хотел перекат сделать, молодость вспомнить...
- Да пузо подкачало - перевесило, - тут же подтрунивает над другом Мартышкин.
Мы все хохочем дружно и пытаемся решить, как скоротать вечер дальше. Пялимся на вторую "смену", играющую после нас. Парни снова рвутся в бой, сетуя на слишком короткую игру, потом мы вместе ужинаем в столовой, обсуждая, чем ещё можно заняться.
Про Макса с Тимой всё ясно: эти пойдут в местный бар, и я даже догадываюсь зачем: как раз туда мимо нас только что прошествовали те самые гламурные красотки с пейнтбола.
Я в бар не хочу, поэтому эгоистично предлагаю Эдику прогуляться со мной по сосновой роще. Не знаю, насколько он горит желанием тусить в баре, но мне почему-то не хочется сидеть в помещении в этот тёплый летний вечер.
Эдик соглашается, и глаза его блестят радостью. Значит, идти в бар он тоже не хотел. Мы подходим к соснам и смотрим на уходящую в тень дорожку. Справа виден небольшой прокат, возле которого стоят самокаты и велосипеды.
- Может, велики возьмём? - вдруг предлагает Эдик.
- Давай, - тут же соглашаюсь я.
Мы выбираем себе по велосипеду и едем по залитым уходящим солнцем дорожкам. На них лежат длинные тонкие полосы - тени от стройных сосен. Погода на удивление хорошая для нашего Трёхреченского края, но на дорожках никого, и я всё быстрее кручу педали:
- Догоняй! - оборачиваюсь через плечо.
Эдик и не думает отставать. Мы въезжаем в рощу и весело катим по узкой песчаной дорожке. Мне весело и легко. И компания Эдика очень приятная. Мне на удивление спокойно и легко, когда он рядом, я совершенно не чувствую себя начальницей, наоборот, общаюсь с ним, как со старым знакомым. И, кажется, даже немного кокетничаю.
Мне снова вспоминается его прозорливая матушка. Хотя, кто его знает, не услышь я её бредовую версию, мне бы самой такое и в голову не пришло... Как Эдик при таких-то родителях ухитрился вырасти не забитым маменькиным сынком - загадка. Мне хочется расспросить его, но я понимаю, что это будет нетактично и неуместно. Да и зачем в такой хороший вечер настроение портить...
Велосипед подпрыгивает на попавшем под колесо камешке. Тут же просыпается внутренняя свинка - после сытного ужина она счастливо дрыхнет, довольная временной победой над дашкиным террором. Сначала она возмущенно хрюкает, но заметив моего спутника, старательно крутящего педали, хитро толкает меня в бок. Я громко ойкаю.
- Ты в порядке? - тут же заботливо интересуется Эдик.
- Да что-то бок с непривычки закололо, - честно признаюсь я.
- У тебя телефон из кармана выпал, - кричит мне вслед Эдик, уже успевший подхватить мой мобильник, и снова почти нагнать меня.
- Положи пока себе, потом отдашь! - отмахиваюсь я. Ох уж эти неудобные джинсовые карманы...
Мы радостно колесим дальше. Даже внутренняя свинья, кажется, крайне довольна поездкой. Я стараюсь - кручу педали изо всех сил, наверное, подсознательно пытаюсь отработать съеденные калории. Моего спортивного запала хватает ненадолго - я совсем запыхалась и хочу остановиться, поэтому предлагаю:
- Давай передохнем?
- Давай, - кивает Эдик.
Мы останавливаемся там, где сосны расступаются, и тропа проходит над берегом реки...
- Здесь так красиво! - заворожено останавливаюсь я, придерживая велик.
Солнце торжественно клонится к закату, играя золотыми и пурпурными бликами на поверхности воды. Да это же тот самый берег, что на фотографии в рамке на стене моего номера, доходит до меня. Только там оно в чёрно-белом цвете. Да разве могут какие-то жалкие оттенки серого передать красоту вот такого заката над речной гладью.
Как зачарованная, я спускаюсь ближе к воде и кладу велик в траву. Сажусь на камень у берега и несколько минут безмолвно созерцаю окружающую красоту. Сзади тихо подходит Эдик. Я оборачиваюсь, он, прищурившись против солнца, смотрит на моё лицо.
- Чудесно же покатались... - говорю я.
- Да, - искренне соглашается Эдик. - Ты очень спортивная... И на велике катаешься, и в пейнтбол играть умеешь.
- А ты первый раз, что ли, играл? - интересуюсь я.
- Да.
- Стратег! Наши-то тупо в перестрелку полезли, а ты в тыл зайти догадался.
- А может, я просто подглядел за тобой, - шутит он. На щеках его то ли румянец, то ли розоватый отблеск заката.
- Ну, так правильному примеру последовать решил, а не за Мартышкиным побежал, - продолжаю шутливый разговор я. - Ох, интересно, кто это ему так физиономию испачкал?
Мы вспоминаем перепачканное белыми брызгами лицо Мартышкина и с каким выражением он оттирал краску, огрызаясь на пошловатые шутки, и снова улыбаемся.
- И вообще, какой-то нам лёгкий противник попался, - говорю я.
- А ещё флаг у них таджикский, - кивает Эдик.
- Чей флаг?
- Таджикской ССР, - уверенно говорит Эдик. - Это у них зелёная и белая полоса. Интересно, где достали?
- Отлично, - смеюсь я. - Таджикский флаг я ещё не добывала! Жаль, забрать нельзя, я бы в офисе повесила, над ксероксом...
- Настя, а почему ксерокс - особенный? - после некоторой паузы решается Эдик.
Ох... Так сразу и не скажешь.
- Понимаешь... - медленно, облизнув губы и отведя взгляд в сторону, начинаю я. Мне как-то стыдно от моей привязанности к этому громоздкому агрегату, но Эдик, как мне кажется, из тех, кто способен такое понять. - С него, можно сказать, начался мой путь, мой бизнес. Когда я была ещё младше тебя...
Ох, неудачно я выразилась. Опять он смущается.
- Когда я в универе училась, то никто в меня толком не верил, что я это смогу. Мама - та вообще все мозги проклевала, что лучше б я об учёбе думала, и вообще, я обязательно прогорю и ничего у меня не выйдет. Подруги тоже относились скептически, пугали трудностями... Я понимаю, из добрых побуждений. А тут этот сломанный ксерокс, я всех знакомых достала расспросами, как его чинить - оказалось, совсем просто, кстати. И то, что ксерокс так легко починился, я восприняла, как... ну словно бы, он поверил в меня. Никто не верит - а этот списанный, никому не нужный ксерокс взял и заработал. В общем... С тех пор он у меня как талисман, да.
Я заканчиваю своё сбивчивое признание и перевожу взгляд на Эдика. В его глазах нет ни тени насмешки или снисходительности. Я в нём не ошиблась. Он понимает.
Когда солнце садится, нас начинают одолевать комары, и мы отправляемся в свой корпус. Я машу рукой, прощаясь.
- До завтра!
- Пока, - он идет через холл к лифту. Я, повинуясь неведомому чувству, оборачиваюсь. Он смотрит на меня, потом заходит в подъехавший лифт и снова оборачивается. Наши взгляды встречаются.
Я устало топаю в свой номер, но мне совершенно не хочется спать. Настроение на удивление приподнятое. Неужели велопрогулка с созерцанием заката так подействовала? Внутренняя свинка вновь деловито пинает меня в бок с однозначным "ну, конечно!" на хитром рыльце. Я мысленно грожу ей кулаком - не дави, мол! Да, что уж там, она права, не отмажешься... И вообще, давно ли я вот так отдыхала, не думала ни о работе, ни о ремонте, а вот так - лежала на траве, созерцая закат?
Мотаю головой. Забудь об этом, Чугунок. Это же твой сотрудник... Пусть даже очень милый и внимательный. И общаться с ним потрясающе легко. "Так легко, что и худеть не надо!" - полным надежды голоском подпевает внутренняя свинья, она как всегда думает только о собственных свинячьих проблемах.
Я захожу в свой номер, раздеваюсь и быстренько принимаю душ. Да, тут не "Парк-отель", но тоже вполне сносно. Обычная, без изысков, кабинка, никаких излишеств вроде фена. Я достаю заныканный из того шикарного номера мини-флакончик геля для душа, благоухающий ванилью. М-м-м-м, мой любимый аромат...
Вымывшись и переодевшись в простые шортики и футболку, я растягиваюсь на своей кровати, наслаждаясь ничегонеделанием. Ничего не хочется - мозг перегружен информацией, поэтому я не включаю телевизора и не лезу в сумку за журналом.
Что-то как-то тихо. Мой взгляд падает на ридиоприёмник, и я кручу колёсико. Не густо... В основном из динамика слышится неразборчивая речь пополам с шипением. Наконец мне удаётся поймать волну с приятной расслабляющей музыкой, соответствующей моему настроению.
-- В эфире радио "Сказка" для сказочного вечера, романтический час на волнах нашей радиостанции. Целый вечер только музыка нежности и приятных грёз...
На фоне слов играет мелодия из советского кинофильма "Мой ласковый и нежный зверь". Затем её сменяет "Secret Garden" и что-то из репертуара Клайдермана. "Ромео и Джульетта"?
Под пронзительные нежные мелодии меня вдруг охватывает какая-то истома. Я помню, будучи ещё школьницей, любила слушать инструменталку, воображая её саундтреком к фильмам, где я - главная героиня... Сюжеты всегда были захватывающими.
Нравится ли мне сейчас сюжет моей собственной жизни? Пожалуй, да. Может быть, я иногда слишком рационально ко всему подхожу, много планирую и, чем старше становлюсь, тем более придирчиво выбираю мужчин. Я вспоминаю свою подпись под "чудотворной" картиной - "Найти настоящую любовь". Может, я вообще влюбляться разучилась?
Какой же прекрасный спокойный вечер. Как здорово -- лежать вот так, слушать музыку, и никаких телефонных звонков...
Телефон!
Чёрт, я же его у Эдика так и не забрала. Придётся идти к нему, и я судорожно вспоминаю номер его комнаты. Вот ведь я растяпа, как это - чтоб мне никто не звонил, размечталась!
Я снова влезаю в свои джинсы, рывком распахиваю дверь, и неожиданно вижу перед собой Эдика, потирающего лоб. Кажется, я только что долбанула ему дверью по голове. В руках он держит мою мобилку.
- Ой, прости! - я практически втаскиваю его в номер. - Давай холодного приложу.
Он садится на стул, а я прикладываю к его лбу намоченный ледяной водой платок.
- Я вот тут как раз за телефоном идти собралась, а ты тут как тут, - я мельком бросаю взгляд на экран - пара сообщений, и чёрт с ними.
-- Если уговорил, то вполне себе "ахти", - не соглашается Тимур.
Мы натягиваем на себя прокатный камуфляж и надеваем на головы защитные маски. Мартышкин героически позирует с маркером в руках, а потом мы разбиваемся на две команды по 10 человек и фоткаемся "на память".
Торопливость моих подчинённых сыграла с ними шутку: противник у нас оказывается совершенно не достойный нашей команды. Какие-то офисные девочки и мальчики. У одного из мальчиков я замечаю такой маникюр, что мне инстинктивно хочется спрятать руки за спину.
Мы, сжимая в руках "маркеры", проходим за натянутую сетку, ограждающую полигон. Участок не очень большой, густо поросший соснами, между которыми хаотично набросаны какие-то шины, деревянные щиты, доски, и прочие препятствия и укрытия.
Оставив двух человек защищать "штаб", над которым гордо развевается красное, правда уже успевшее полинять в розоватый знамя (из пионерского уголка, что ли, стащили?), мы по свистку уходим вперёд, туда, где за деревьями должен маячить "вражеский" флаг.
Фасонов и Мартышкин с гиканьем несутся вперёд и сшибаются в азартной перестрелке с противниками. Я падаю на землю, мимо меня щёлкает шарик, разлетается с брызгами краски о ближайшую покрышку. Играем по правилу: одно попадание, и ты убит. Таким образом, я успеваю ухлопать двоих девиц, которые, в отличие от меня, явно стремаются ползать на брюхе, хотя бы и в казённом камуфляже. Ползком и короткими перебежками постепенно приближаюсь к штабу. Над ним реет (то есть висит мятой тряпкой, поскольку ветерок стих) флаг какой-то из социалистических республик, сейчас не скажу, какой именно: на нём белая и зелёная полоса.
Перед штабом на меня обрушивается шквал "патронов". Четыре девочки, засевшие за большим деревянным щитом палят в белый свет как в копеечку, но стоит мне высунуться, и шальная "пуля" выведет меня из игры. Я прицеливаюсь в торчащий из-за груды покрышек локоть, но из маркера с щелчками вырывается дым: похоже, свой боезапас я успела расстрелять ещё на подходе к штабу. Что ж они так мало шариков-то выделили, жлобы, азартно думаю я. Только разыгралась, и на тебе!
Я кошусь глазами за сетку, где маячат красные и синие ленточки. Одна, две, три... Ага, вон четвёртый бредёт между стволов с поднятыми руками. Ага, значит, четверо из моей команды уже выбыло из строя.
Девчонки-вражины с визгами постреливают. Когда же у них патроны-то кончатся? Ах, они ведь и из-за укрытия-то не выбирались небось, все эти пятнадцать-двадцать минут, что я добиралась, там просидели, вот и не на кого им было тратить заряды. Щёлканье шариков по дереву стихает, но стоит мне высунуть краешек красного бантика из-за щита, как трескотня возобновляется.
Лежать мне надоедает, и я решаюсь на хитрость: ловко перекратившись по земле к ближайшей сосне, отбегаю назад и начинаю отходить кружным путём. Ща вот забреду к ним со спины: наверняка они тылы прикрыть не догадались, мирные люди.
Всё-таки догадались или услышали? Два звонких щелчка, и я ныряю за дерево и тут же вижу, как плечистый паренёк в камуфляже с синей лентой на шлеме поднимает обе руки и уныло направляется к сетке. Кто здесь? Боец Фасонов геройствует? Но нет, фигура за сосной похудей и повыше будет, жаль, под маской лицо не разберёшь. Он машет мне рукой - безопасно, мол, я подхожу ближе, выдыхаю:
- Эдик!..
- Ана... Настя? - поправляется он, и я фыркаю от его "Ананасти".
- Тоже в тыл решил зайти, стратег? - шепчу я, так как мы подошли уже совсем близко.
- Ага. А почему ты не стреляла?
- Кончились, - одними губами, без звука практически, говорю я, но он понимает:
- Меняемся?
- Погоди, - я обозреваю местность: две девчоночьи спины, не больше, остальные, видать, решились побегать по лесу. У меня созревает дерзкий план, и тихонько шепчу его на ухо Эдику.
Эдик послушно откатывается в сторону, отходит чуть назад и начинает палить.
Я тем временем бросаюсь вперёд и тыкаю стволом маркера не успевшей среагировать девушке - сначала одной, потом другой.
- Убиты.
Они смотрят на меня, хлопая ресницами и улыбаясь. Я снимаю знамя и размахиваю им, сигналя об окончании боя. Кто-то из врагов выпускает в меня "очередь", но это уже не в счёт, поскольку игра окончена.
За сеткой я вижу Мартышкина, ожесточённо трущего рожицу: белая краска, прилетевшая "в лоб", забрызгала его сквозь дырки в маске шлема.
- Ну вот, и фасоновская спецподготовка нам не понадобилась - там в армии явно никто не служил, - говорю я, стаскивая с головы шллем.
На голове у меня, наверное, воронье гнездо, я вся раскраснелась от всей этой партизанской акробатики.
Эдик восхищённо смотрит то ли на меня, то ли на знамя в моих руках. Организаторы наливают нам шампанское - и победившим, и проигравшим. Я не очень люблю эти щекочущие пузырьки, но чокаюсь пластиковым стаканчиком и выпиваю. Ладно, пусть противник подкачал, зато все мои выступающие части тела остались целыми, чему я была несказанно рада.
- Как мы их, а? - радуется Мартышкин. - Круто поиграли. Жаль, тут в лазертаг не того...
Фасонов горестно стонет в ответ и жалуется, что потянул плечо.
- Как ты умудрился? - интересуюсь я.
- Хотел перекат сделать, молодость вспомнить...
- Да пузо подкачало - перевесило, - тут же подтрунивает над другом Мартышкин.
Мы все хохочем дружно и пытаемся решить, как скоротать вечер дальше. Пялимся на вторую "смену", играющую после нас. Парни снова рвутся в бой, сетуя на слишком короткую игру, потом мы вместе ужинаем в столовой, обсуждая, чем ещё можно заняться.
Про Макса с Тимой всё ясно: эти пойдут в местный бар, и я даже догадываюсь зачем: как раз туда мимо нас только что прошествовали те самые гламурные красотки с пейнтбола.
Я в бар не хочу, поэтому эгоистично предлагаю Эдику прогуляться со мной по сосновой роще. Не знаю, насколько он горит желанием тусить в баре, но мне почему-то не хочется сидеть в помещении в этот тёплый летний вечер.
Эдик соглашается, и глаза его блестят радостью. Значит, идти в бар он тоже не хотел. Мы подходим к соснам и смотрим на уходящую в тень дорожку. Справа виден небольшой прокат, возле которого стоят самокаты и велосипеды.
- Может, велики возьмём? - вдруг предлагает Эдик.
- Давай, - тут же соглашаюсь я.
Мы выбираем себе по велосипеду и едем по залитым уходящим солнцем дорожкам. На них лежат длинные тонкие полосы - тени от стройных сосен. Погода на удивление хорошая для нашего Трёхреченского края, но на дорожках никого, и я всё быстрее кручу педали:
- Догоняй! - оборачиваюсь через плечо.
Эдик и не думает отставать. Мы въезжаем в рощу и весело катим по узкой песчаной дорожке. Мне весело и легко. И компания Эдика очень приятная. Мне на удивление спокойно и легко, когда он рядом, я совершенно не чувствую себя начальницей, наоборот, общаюсь с ним, как со старым знакомым. И, кажется, даже немного кокетничаю.
Мне снова вспоминается его прозорливая матушка. Хотя, кто его знает, не услышь я её бредовую версию, мне бы самой такое и в голову не пришло... Как Эдик при таких-то родителях ухитрился вырасти не забитым маменькиным сынком - загадка. Мне хочется расспросить его, но я понимаю, что это будет нетактично и неуместно. Да и зачем в такой хороший вечер настроение портить...
Велосипед подпрыгивает на попавшем под колесо камешке. Тут же просыпается внутренняя свинка - после сытного ужина она счастливо дрыхнет, довольная временной победой над дашкиным террором. Сначала она возмущенно хрюкает, но заметив моего спутника, старательно крутящего педали, хитро толкает меня в бок. Я громко ойкаю.
- Ты в порядке? - тут же заботливо интересуется Эдик.
- Да что-то бок с непривычки закололо, - честно признаюсь я.
- У тебя телефон из кармана выпал, - кричит мне вслед Эдик, уже успевший подхватить мой мобильник, и снова почти нагнать меня.
- Положи пока себе, потом отдашь! - отмахиваюсь я. Ох уж эти неудобные джинсовые карманы...
Мы радостно колесим дальше. Даже внутренняя свинья, кажется, крайне довольна поездкой. Я стараюсь - кручу педали изо всех сил, наверное, подсознательно пытаюсь отработать съеденные калории. Моего спортивного запала хватает ненадолго - я совсем запыхалась и хочу остановиться, поэтому предлагаю:
- Давай передохнем?
- Давай, - кивает Эдик.
Мы останавливаемся там, где сосны расступаются, и тропа проходит над берегом реки...
- Здесь так красиво! - заворожено останавливаюсь я, придерживая велик.
Солнце торжественно клонится к закату, играя золотыми и пурпурными бликами на поверхности воды. Да это же тот самый берег, что на фотографии в рамке на стене моего номера, доходит до меня. Только там оно в чёрно-белом цвете. Да разве могут какие-то жалкие оттенки серого передать красоту вот такого заката над речной гладью.
Как зачарованная, я спускаюсь ближе к воде и кладу велик в траву. Сажусь на камень у берега и несколько минут безмолвно созерцаю окружающую красоту. Сзади тихо подходит Эдик. Я оборачиваюсь, он, прищурившись против солнца, смотрит на моё лицо.
- Чудесно же покатались... - говорю я.
- Да, - искренне соглашается Эдик. - Ты очень спортивная... И на велике катаешься, и в пейнтбол играть умеешь.
- А ты первый раз, что ли, играл? - интересуюсь я.
- Да.
- Стратег! Наши-то тупо в перестрелку полезли, а ты в тыл зайти догадался.
- А может, я просто подглядел за тобой, - шутит он. На щеках его то ли румянец, то ли розоватый отблеск заката.
- Ну, так правильному примеру последовать решил, а не за Мартышкиным побежал, - продолжаю шутливый разговор я. - Ох, интересно, кто это ему так физиономию испачкал?
Мы вспоминаем перепачканное белыми брызгами лицо Мартышкина и с каким выражением он оттирал краску, огрызаясь на пошловатые шутки, и снова улыбаемся.
- И вообще, какой-то нам лёгкий противник попался, - говорю я.
- А ещё флаг у них таджикский, - кивает Эдик.
- Чей флаг?
- Таджикской ССР, - уверенно говорит Эдик. - Это у них зелёная и белая полоса. Интересно, где достали?
- Отлично, - смеюсь я. - Таджикский флаг я ещё не добывала! Жаль, забрать нельзя, я бы в офисе повесила, над ксероксом...
- Настя, а почему ксерокс - особенный? - после некоторой паузы решается Эдик.
Ох... Так сразу и не скажешь.
- Понимаешь... - медленно, облизнув губы и отведя взгляд в сторону, начинаю я. Мне как-то стыдно от моей привязанности к этому громоздкому агрегату, но Эдик, как мне кажется, из тех, кто способен такое понять. - С него, можно сказать, начался мой путь, мой бизнес. Когда я была ещё младше тебя...
Ох, неудачно я выразилась. Опять он смущается.
- Когда я в универе училась, то никто в меня толком не верил, что я это смогу. Мама - та вообще все мозги проклевала, что лучше б я об учёбе думала, и вообще, я обязательно прогорю и ничего у меня не выйдет. Подруги тоже относились скептически, пугали трудностями... Я понимаю, из добрых побуждений. А тут этот сломанный ксерокс, я всех знакомых достала расспросами, как его чинить - оказалось, совсем просто, кстати. И то, что ксерокс так легко починился, я восприняла, как... ну словно бы, он поверил в меня. Никто не верит - а этот списанный, никому не нужный ксерокс взял и заработал. В общем... С тех пор он у меня как талисман, да.
Я заканчиваю своё сбивчивое признание и перевожу взгляд на Эдика. В его глазах нет ни тени насмешки или снисходительности. Я в нём не ошиблась. Он понимает.
Когда солнце садится, нас начинают одолевать комары, и мы отправляемся в свой корпус. Я машу рукой, прощаясь.
- До завтра!
- Пока, - он идет через холл к лифту. Я, повинуясь неведомому чувству, оборачиваюсь. Он смотрит на меня, потом заходит в подъехавший лифт и снова оборачивается. Наши взгляды встречаются.
Я устало топаю в свой номер, но мне совершенно не хочется спать. Настроение на удивление приподнятое. Неужели велопрогулка с созерцанием заката так подействовала? Внутренняя свинка вновь деловито пинает меня в бок с однозначным "ну, конечно!" на хитром рыльце. Я мысленно грожу ей кулаком - не дави, мол! Да, что уж там, она права, не отмажешься... И вообще, давно ли я вот так отдыхала, не думала ни о работе, ни о ремонте, а вот так - лежала на траве, созерцая закат?
Мотаю головой. Забудь об этом, Чугунок. Это же твой сотрудник... Пусть даже очень милый и внимательный. И общаться с ним потрясающе легко. "Так легко, что и худеть не надо!" - полным надежды голоском подпевает внутренняя свинья, она как всегда думает только о собственных свинячьих проблемах.
Я захожу в свой номер, раздеваюсь и быстренько принимаю душ. Да, тут не "Парк-отель", но тоже вполне сносно. Обычная, без изысков, кабинка, никаких излишеств вроде фена. Я достаю заныканный из того шикарного номера мини-флакончик геля для душа, благоухающий ванилью. М-м-м-м, мой любимый аромат...
Вымывшись и переодевшись в простые шортики и футболку, я растягиваюсь на своей кровати, наслаждаясь ничегонеделанием. Ничего не хочется - мозг перегружен информацией, поэтому я не включаю телевизора и не лезу в сумку за журналом.
Что-то как-то тихо. Мой взгляд падает на ридиоприёмник, и я кручу колёсико. Не густо... В основном из динамика слышится неразборчивая речь пополам с шипением. Наконец мне удаётся поймать волну с приятной расслабляющей музыкой, соответствующей моему настроению.
-- В эфире радио "Сказка" для сказочного вечера, романтический час на волнах нашей радиостанции. Целый вечер только музыка нежности и приятных грёз...
На фоне слов играет мелодия из советского кинофильма "Мой ласковый и нежный зверь". Затем её сменяет "Secret Garden" и что-то из репертуара Клайдермана. "Ромео и Джульетта"?
Под пронзительные нежные мелодии меня вдруг охватывает какая-то истома. Я помню, будучи ещё школьницей, любила слушать инструменталку, воображая её саундтреком к фильмам, где я - главная героиня... Сюжеты всегда были захватывающими.
Нравится ли мне сейчас сюжет моей собственной жизни? Пожалуй, да. Может быть, я иногда слишком рационально ко всему подхожу, много планирую и, чем старше становлюсь, тем более придирчиво выбираю мужчин. Я вспоминаю свою подпись под "чудотворной" картиной - "Найти настоящую любовь". Может, я вообще влюбляться разучилась?
Какой же прекрасный спокойный вечер. Как здорово -- лежать вот так, слушать музыку, и никаких телефонных звонков...
Телефон!
Чёрт, я же его у Эдика так и не забрала. Придётся идти к нему, и я судорожно вспоминаю номер его комнаты. Вот ведь я растяпа, как это - чтоб мне никто не звонил, размечталась!
Я снова влезаю в свои джинсы, рывком распахиваю дверь, и неожиданно вижу перед собой Эдика, потирающего лоб. Кажется, я только что долбанула ему дверью по голове. В руках он держит мою мобилку.
- Ой, прости! - я практически втаскиваю его в номер. - Давай холодного приложу.
Он садится на стул, а я прикладываю к его лбу намоченный ледяной водой платок.
- Я вот тут как раз за телефоном идти собралась, а ты тут как тут, - я мельком бросаю взгляд на экран - пара сообщений, и чёрт с ними.
