В таком настроении Селестин уснула. Вначале сон её был крепок, и даже круглая Луна, заглянувшая в окно и осветившее красивое лицо девочки, не смогла его потревожить. Селестин снилось, что она сидит на мягком пушистом облаке и плывёт над родным королевством. Внизу проплывает королевский дворец Иль Ранталь, монастырь, где они жили совсем недавно. «Сейчас я увижу море!» - обрадовалась Селестин. Хоть оно было совсем близко от столицы, девочка видела его всего раз – когда её перевозили из одного приюта в другой. Тогда эта лазурная бесконечность просто заворожила её.
Но облако поплыло совсем в другую сторону – от моря вглубь королевства. Селестин попыталась заставить его развернуться, но ничего не вышло. Только тёплое облачко вдруг превратилось в серый холодный туман, и Селестин уже не плыла на нём, а стояла на холодных камнях в сырой и прохладной дымке. Там, в тумане, кто-то звал её. Звал без слов, без имени, но Селестин едва удерживалась, чтобы не побежать туда, в сгущающуюся тоскливую хмарь. Чувствуя, что вот-вот сдастся, Селестин изо всех сил пожелала проснуться и с усилием открыла глаза.
Сердце стучало, как сумасшедшее, где-то в горле. Но кругом стояла тишина. Откинутый полог позволял видеть синеющее окно с мигающими в небе звёздами. Селестин зажгла крохотный огонёк, осветивший спальню. Привычная обстановка успокоила, но не до конца. Селестин всё ещё казалось, что кто-то зовёт её издалека, кто-то ищет в темноте и бесприютности зимней ночи.
Лишь к утру девочке удалось заснуть, оттого едва не проспала утреннюю службу. Хотя и жили девочки в королевском дворце, но взрослые решили не менять для принцессы всё разом. Потому и взяли во дворец её приютских подруг, нескольких монахинь, что с самого рождения заботились о Гвендолин, учителей, что её учили. И заведённый в монастыре порядок тоже решили изменять постепенно. Поэтому в привычное время девочки шли на утреннюю и вечернюю службу, уроки, прогулку, которая теперь стала длинней и свободней. Теперь в дополнение к прежним наукам их учили танцам, этикету, светской музыке. Так что лишнего времени для тоски и переживаний у Селестин не было.
Сейчас у девочек добавилось ещё одно дело – они готовили подарки на предстоящий праздник. Это приятное занятие отвлекало от грустных мыслей. Настроение улучшалось ещё и потому, что в последнее время князь Свен почти не встречался с Гвендолин, а значит, и Селестин его не видела. Говорят, что срок родов у королевы приближался, проклятие, что грозило ей смертью, усиливалось и это требовало от князя чаще быть рядом с Таинией. После борьбы с заклятием князь Свен слабел, и, бывало, несколько дней не выходил из своих покоев. Селестин этому только радовалась. Предпраздничные хлопоты помогали заглушить беспокойство, поселившееся внутри.
Но ночью вновь она очутилась среди серой туманной равнины, и в этом тумане кто-то искал и звал её. Звал не по имени, без голоса, но Селестин твёрдо знала, что это ищут её. Тоска, беспокойство шевелились в груди, откликаясь на чьё-то похожее чувство, заставляя ноги сами бежать куда-то в туман. Осознав это, Селестин остановилась. Она не хотела встречаться с тем, кто ищет её в тумане. Ей было страшно. Почему-то казалось, что этот кто-то несёт перемены. А менять что-то сейчас в своей жизни Селестин не хотела.
Ей нравилось в новой жизни всё – уютная комната, красивые платья, вкусная и сытная еда, уроки, открывавшие столько нового и интересного, подруги, и важность её нового положения. Сам барон Ле-Риль и королева Таиния говорили с девочкой и ценили её. А то, что во дворце многие косились на неё, с неприязнью рассматривая красивое лицо и белые волосы, так это ничего, привычно. Даже хорошо! Если бы этой капли дёгтя не было, Селестин встревожилась бы. Когда слишком хорошо – это не к добру, была уверена она. Если бы не князь Свен, Селестин вообще пела бы от радости, как птичка, встречая каждый день новой жизни.
«Откликнись! Откликнись!» - донеслось из тумана. Непонятно, кому принадлежал этот безнадежный шёпот – мужчине или женщине, старухе или ребёнку, но Селестин знала, что это зовут её. И от этого бесплотного голоса в душе поселялась печаль, холодная и давящая, как серая хмарь вокруг.
– Нет! – воскликнула Селестин и проснулась.
Но чужая печаль и её тревога уже прочно поселились в сердце. Теперь даже во время урока танцев, или разучивая праздничные песни, Селестин вдруг замирала, услышав знакомый призыв: «Откликнись! Откликнись!»
Она не отвечала на этот бесплотный зов, но ей становилось страшно. Промучившись так ещё одну ночь и день, Селестин окончательно уверилась – это не просто сны. Это лейская магия. Неужели князь Свен, так пугавший наяву, теперь пробрался и в её сны?
Эти дни Селестин не видела его. Князь Свен теперь почти неотлучно был рядом с королевой Таинией, и Гвендолин общалась с любимым дядей без неё, на глазах у мачехи. Селестин вначале удивлялась, почему королева Таиния, умная женщин, позволяет Гвендолин так ошибаться в князе? Неужели тоже боится? Селестин иногда замечала тень страха в её глазах. Но однажды нечаянно подслушала спор короля и королевы об этом. Принцесса Гвендолин забыла свою корзинку с рукодельем в комнате мачехи, и Селестин вернулась за ней. У самых дверей услышала громкий голос короля и замерла. Она не хотела подслушивать. Просто хотела подождать, пока король выйдет, чтобы зайти за корзинкой.
– Тай, почему ты позволяешь Гвендолин так ошибаться в Свене? Зачем позволять девочке слушать эти бесконечные рассказы о том, какой доброй была Луасон? Почему не откроешь ей глаза? Я просто не смогу спокойно говорить с ней об этом. Сорвусь. Только напугаю её. А ты смогла бы. Тебя бы она послушала. Или ты сама считаешь Свена не таким уж плохим?
Последние слова король сказал с такой злостью, что Селестин с той стороны двери замерла, боясь пошевелиться.
– Эрик, тебе должно быть стыдно говорить так, - голос Таинии звучал ровно, без всяких эмоций, как будто она изо всех сил сдерживалась, чтобы не заорать. – Я даже не собираюсь отвечать на твой последний выпад. Про Гвен отвечу. Я не мешаю ей общаться со Свеном, потому что он явно любит её и не причинит зла. Эта привязанность с его стороны может защитить её в будущем. Мы не знаем, какие планы на принцессу строит Лейское княжество и защитник при тамошнем дворе ей не помешает.
Королева замолчала, и Селестин совсем уж собралась постучаться, как послышался шорох и шаги. Видно, Таиния встала и подошла к королю. Потом заговорила вновь. Теперь её голос звучал по-другому – мягко и задумчиво:
– Гвендолин умная девочка. Не думаю, что она всерьёз очаруется леями при том, сколько плохого она слышит вокруг и о леях, и о Луасон. Она сумеет разобраться. Но сейчас ей нужно верить, что и в леях есть что-то хорошее. Чтобы принять себя. Я бы хотела, чтобы Гвендолин была моей дочерью, но половина в ней от Луасон. И Гвен надо принять в себе эту половину, иначе это как язва будет разъедать её вечно. Знаешь, как меня мучила измена матери? А девочке ещё тяжелее. Рассказы Свена помогают залечить эту рану.
Наступившую тишину прервал звук поцелуя и Селестин торопливо ушла, соврав потом Гвендолин, что не нашла корзинку.
Селестин поняла, о чём говорила королева. Она прекрасно помнила как раньше, помладше, плевала в зеркало, видя в нём свои белые волосы и лейские черты, как винила себя в бедах матери. Ведь если бы не лейский ублюдок, мать могла бы жить совсем по-другому. Она не стала бы шлюхой и не умерла. Как злилась на своего неведомого отца за то, как он поступил с ними, и на мать, за то, что она такая слабая – позволила себя убить.
И только когда она первый раз смогла отомстить обидчице, испытала сладкий миг торжества, увидев, как противная Муна покрылась прыщами, Селестин смогла принять себя. Даже сидя в карцере она торжествовала: «Я не такая как мать! Я не слабая! Никому не позволю сломать меня!»
Тогда впервые она перестала отрицать свою лейскую кровь. Ведь это она дала ей силу. Теперь Селестин могла смотреть на кричавших: – «Лейский ублюдок!», – с высокомерным презрением. Да, в ней есть лейская кровь, и потому она сильнее, чем тот, кто кричал это. Сильнее, умнее, красивей!
И сейчас лейская кровь помогала ей видеть, насколько силён князь Свен. Даже теперь, когда он тратил её в сражении с проклятьем Луасон, её остатки многократно превосходили силы Селестин. Если он захочет подчинить её, то сделает это. И сегодня этот страх вновь напомнил о себе.
Сегодня был четвёртый день Тёмной недели, её сердцевина. В это время, когда Тьма наступает и окутывает землю, все светлые души должны помочь Богине продержаться под давлением мрака. Поэтому девочки во главе с Гвендолин пели и танцевали перед королём, королевой и королевским двором. Королева улыбалась, глядя на девочек, положив одну руку на свой большой живот, а второй сжимая ладонь короля. Король привычно хмурился, но выглядел умиротворённым. Они были такой красивой парой! Даже шрамы на лицах подчёркивали их единство. Селестин казалось, что именно от них идёт свет и тепло, освещающее этот волшебный вечер.
Да, вечер казался ей волшебным, пока не наткнулась на взгляд князя Свена. Он следил за ней весь вечер, лишь иногда отвлекаясь на Гвендолин. Но на принцессу он смотрел совсем не так – мягко, нежно. Если же переводил его на Селестин, майская тёплая синева сменялась январским блеском, когда цвет неба ярок, но твёрд. Январская лазурь напоминала Селестин лёд – сверкающий и непроницаемый. Вот также она не могла понять – что кроется за вниманием лея.
В эту ночь Селестин долго боролась со сном, боясь вновь оказаться в том сером тумане. Но всё равно оказалась там и вновь слышала бесплотный голос: - «Отзовись! Отзовись!»
Девочка свернулась калачиком на камнях, заткнула уши, но всё равно слышала зов. Проснулась на рассвете, измученная и напуганная. Она больше не могла терпеть этот страх одна! Селестин сбежала с урока и отправилась искать дариту Терезу. Раз она тоже могла видеть лейскую паутину, то может сумеет помочь и Селестин.
Найти дариту Терезу было легко. Она теперь всегда находилась рядом с королевой.
– Дарита Марино, не могли бы вы мне помочь? – набравшись храбрости, подошла к ней Селестин.
– Конечно! – улыбаясь, ответила та, глядя на девочку с любопытством. – Только зови меня Тереза, а то я начинаю чувствовать себя старой девой.
Селестин запнулась. Обращаться к взрослой даме по имени ей было странно, но она попробовала:
– Дарита Тереза!
– Просто Тереза.
– Ага. Посмотрите на меня. Вы не видите лейской магии?
– Конечно, вижу! У тебя ведь дар.
– Нет, чужую.
– Явных заклятий на тебе нет, а почему ты спрашиваешь?
Селестин не надо было упрашивать. Желание поделиться своей тревогой просто распирало её. Когда она вывалила на Терезу все свои страхи про сны и то, что они насланы князем Свеном, ей сразу стало легче, словно тяжёлую ношу разделили надвое.
– Не знаю…, - задумчиво протянула дарита Марино, повертев Селестин и рассмотрев её со всех сторон. – Не уверена, что это князь. Следов его магии на тебе нет.
– Тогда что это? Скажете, просто сны? – Селестин с вызовом посмотрела на гартскую ведьму.
– Нет. Не скажу. Леи любят пользоваться таким приёмом – подбираться к человеку во сне. Знаешь, ты должна откликнуться! – с энтузиазмом продолжила Тереза. – И посмотреть, кто это. Это твой единственный шанс избавиться от зова.
Селестин с сомнением посмотрела на молодую ведьму:
– Тогда я смогу победить?
– Не знаю! – пожала плечами Тереза Марино. – Но если ты не посмотришь в лицо своему страху, то никогда и не узнаешь о возможности победы. Помни, в своём сне у тебя есть преимущество. Ты командуешь в нём. В самом крайнем случае можешь проснуться. Так что я бы на твоём месте обязательно откликнулась на зов и посмотрела, что будет дальше.
Глаза ведьмы зажглись азартом. Селестин не сомневалась, что будь Тереза на её месте, она бы так и поступила. Просто из любопытства.
– Если я ошиблась и это всё же князь Свен, просыпайся сразу, не жди, пока он что-то скажет или сделает. И обязательно сразу утром иди ко мне. Я отведу тебя к дяде. Он обязательно тебе поможет.
Селестин облегчённо вздохнула. Дядя у дариты Марино известный – главный королевский маг Гаспар Коберт. Ему по силам защитить даже от князя Свена.
– Спасибо, Тереза! Я попробую.
– Подойти ко мне вечером, я дам тебе браслетик. Он поможет тебе проснуться в любой момент, если что-то пойдёт не так.
– Хорошо!
Укладываясь спать, Селестин погладила подаренный Терезой браслет. Сплетённый из разноцветного бисера, с какими-то странными подвесками, он и так нравился Селестин. До сих пор никто не дарил ей вещь, сделанную специально для неё. А на этих плетениях к тому же чувствовалась незнакомая магия, магия Терезы, и это успокаивало Селестин. Там, в туманной долине она теперь будет не одна!
Сон пришёл не сразу. Днём слова Терезы казались правильными. Да, надо откликнуться и увидеть, кто же зовёт её, что от неё хотят. Ведь это будет только сон, бояться нечего! Она, Селестин, сильная! Но теперь в глубокой ночной тишине, когда на неё смотрели в окно лишь моргающие звёзды, девочке вновь стало не по себе. Кто же прячется там, в сером тумане? Даже князь Свен теперь пугал её меньше, чем неизвестность. Его она хотя бы видела. И если не он, то кто так настойчиво ищет её?
Девочка беспокойно вертелась с боку на бок, поправляла подушку, прикасалась к подвескам браслета и сама не заметила, как погрузилась в сон.
Здесь, в её сне, тоже была ночь. Круглая луна висела прямо над головой, выхватывая из темноты вершину небольшого холма, на котором стояла Селестин. Подножие его укрывал туман, в котором тонула каменистая дорога, убегающая из-под ног девочки куда-то вдаль. Вокруг неё на вершине виднелись только камни, и понять, что сейчас здесь – весна, лето или осень, было невозможно. Холод и сырость, что раньше мучили во сне Селестин, теперь словно перебрались внутрь девочки. Окружающий воздух ощущался тёплым, но она всё равно дрожала.
– Отзовись! Откликнись! – плыл над туманом бестелесный тоскливый голос.
Он уже не шептал, а звучал громко, словно зовущий за прошедшие ночи приблизился к Селестин. Осознав это, девочка вздрогнула, и страх сжал сердце холодной когтистой лапой.
– Кто ты? Кто зовёт меня? – тихо прошептала Селестин и прижала руку к груди, надеясь прогнать страх. Вдруг лёгкое царапанье защекотало ладонь.
Селестин вытянула руку вперёд и увидела, что на ладони сидит маленькая птичка. Чёрный воробей. Откуда-то Селестин знала, что он родился из её страха и грусти.
Птичка перебирала лапками и смотрела на неё блестящими круглыми глазами.
Селестин наклонилась к чёрному воробышку и тихо прошептала:
– Лети, мой страх, посмотри – кто зовёт меня там, в темноте?
Она подкинула птичку и та, затрепетав крылышками, взмыла вверх. Сделала круг над головой девочки и уверенно полетела над каменистой тропой, прячущейся в тумане.
– Отзовись! Откликнись! – голос плыл серебристой нитью.
Птичка чёрным камешком скользила над гладью тумана. Вот камень нырнул вглубь и туман начал расступаться. Селестин увидела высокий тёмный силуэт. Плащ скрадывал фигуру, капюшон скрывал лицо. Девочка даже не могла понять кто это – мужчина или женщина.
Но облако поплыло совсем в другую сторону – от моря вглубь королевства. Селестин попыталась заставить его развернуться, но ничего не вышло. Только тёплое облачко вдруг превратилось в серый холодный туман, и Селестин уже не плыла на нём, а стояла на холодных камнях в сырой и прохладной дымке. Там, в тумане, кто-то звал её. Звал без слов, без имени, но Селестин едва удерживалась, чтобы не побежать туда, в сгущающуюся тоскливую хмарь. Чувствуя, что вот-вот сдастся, Селестин изо всех сил пожелала проснуться и с усилием открыла глаза.
Сердце стучало, как сумасшедшее, где-то в горле. Но кругом стояла тишина. Откинутый полог позволял видеть синеющее окно с мигающими в небе звёздами. Селестин зажгла крохотный огонёк, осветивший спальню. Привычная обстановка успокоила, но не до конца. Селестин всё ещё казалось, что кто-то зовёт её издалека, кто-то ищет в темноте и бесприютности зимней ночи.
Лишь к утру девочке удалось заснуть, оттого едва не проспала утреннюю службу. Хотя и жили девочки в королевском дворце, но взрослые решили не менять для принцессы всё разом. Потому и взяли во дворец её приютских подруг, нескольких монахинь, что с самого рождения заботились о Гвендолин, учителей, что её учили. И заведённый в монастыре порядок тоже решили изменять постепенно. Поэтому в привычное время девочки шли на утреннюю и вечернюю службу, уроки, прогулку, которая теперь стала длинней и свободней. Теперь в дополнение к прежним наукам их учили танцам, этикету, светской музыке. Так что лишнего времени для тоски и переживаний у Селестин не было.
Сейчас у девочек добавилось ещё одно дело – они готовили подарки на предстоящий праздник. Это приятное занятие отвлекало от грустных мыслей. Настроение улучшалось ещё и потому, что в последнее время князь Свен почти не встречался с Гвендолин, а значит, и Селестин его не видела. Говорят, что срок родов у королевы приближался, проклятие, что грозило ей смертью, усиливалось и это требовало от князя чаще быть рядом с Таинией. После борьбы с заклятием князь Свен слабел, и, бывало, несколько дней не выходил из своих покоев. Селестин этому только радовалась. Предпраздничные хлопоты помогали заглушить беспокойство, поселившееся внутри.
Но ночью вновь она очутилась среди серой туманной равнины, и в этом тумане кто-то искал и звал её. Звал не по имени, без голоса, но Селестин твёрдо знала, что это ищут её. Тоска, беспокойство шевелились в груди, откликаясь на чьё-то похожее чувство, заставляя ноги сами бежать куда-то в туман. Осознав это, Селестин остановилась. Она не хотела встречаться с тем, кто ищет её в тумане. Ей было страшно. Почему-то казалось, что этот кто-то несёт перемены. А менять что-то сейчас в своей жизни Селестин не хотела.
Ей нравилось в новой жизни всё – уютная комната, красивые платья, вкусная и сытная еда, уроки, открывавшие столько нового и интересного, подруги, и важность её нового положения. Сам барон Ле-Риль и королева Таиния говорили с девочкой и ценили её. А то, что во дворце многие косились на неё, с неприязнью рассматривая красивое лицо и белые волосы, так это ничего, привычно. Даже хорошо! Если бы этой капли дёгтя не было, Селестин встревожилась бы. Когда слишком хорошо – это не к добру, была уверена она. Если бы не князь Свен, Селестин вообще пела бы от радости, как птичка, встречая каждый день новой жизни.
«Откликнись! Откликнись!» - донеслось из тумана. Непонятно, кому принадлежал этот безнадежный шёпот – мужчине или женщине, старухе или ребёнку, но Селестин знала, что это зовут её. И от этого бесплотного голоса в душе поселялась печаль, холодная и давящая, как серая хмарь вокруг.
– Нет! – воскликнула Селестин и проснулась.
Но чужая печаль и её тревога уже прочно поселились в сердце. Теперь даже во время урока танцев, или разучивая праздничные песни, Селестин вдруг замирала, услышав знакомый призыв: «Откликнись! Откликнись!»
Она не отвечала на этот бесплотный зов, но ей становилось страшно. Промучившись так ещё одну ночь и день, Селестин окончательно уверилась – это не просто сны. Это лейская магия. Неужели князь Свен, так пугавший наяву, теперь пробрался и в её сны?
Эти дни Селестин не видела его. Князь Свен теперь почти неотлучно был рядом с королевой Таинией, и Гвендолин общалась с любимым дядей без неё, на глазах у мачехи. Селестин вначале удивлялась, почему королева Таиния, умная женщин, позволяет Гвендолин так ошибаться в князе? Неужели тоже боится? Селестин иногда замечала тень страха в её глазах. Но однажды нечаянно подслушала спор короля и королевы об этом. Принцесса Гвендолин забыла свою корзинку с рукодельем в комнате мачехи, и Селестин вернулась за ней. У самых дверей услышала громкий голос короля и замерла. Она не хотела подслушивать. Просто хотела подождать, пока король выйдет, чтобы зайти за корзинкой.
– Тай, почему ты позволяешь Гвендолин так ошибаться в Свене? Зачем позволять девочке слушать эти бесконечные рассказы о том, какой доброй была Луасон? Почему не откроешь ей глаза? Я просто не смогу спокойно говорить с ней об этом. Сорвусь. Только напугаю её. А ты смогла бы. Тебя бы она послушала. Или ты сама считаешь Свена не таким уж плохим?
Последние слова король сказал с такой злостью, что Селестин с той стороны двери замерла, боясь пошевелиться.
– Эрик, тебе должно быть стыдно говорить так, - голос Таинии звучал ровно, без всяких эмоций, как будто она изо всех сил сдерживалась, чтобы не заорать. – Я даже не собираюсь отвечать на твой последний выпад. Про Гвен отвечу. Я не мешаю ей общаться со Свеном, потому что он явно любит её и не причинит зла. Эта привязанность с его стороны может защитить её в будущем. Мы не знаем, какие планы на принцессу строит Лейское княжество и защитник при тамошнем дворе ей не помешает.
Королева замолчала, и Селестин совсем уж собралась постучаться, как послышался шорох и шаги. Видно, Таиния встала и подошла к королю. Потом заговорила вновь. Теперь её голос звучал по-другому – мягко и задумчиво:
– Гвендолин умная девочка. Не думаю, что она всерьёз очаруется леями при том, сколько плохого она слышит вокруг и о леях, и о Луасон. Она сумеет разобраться. Но сейчас ей нужно верить, что и в леях есть что-то хорошее. Чтобы принять себя. Я бы хотела, чтобы Гвендолин была моей дочерью, но половина в ней от Луасон. И Гвен надо принять в себе эту половину, иначе это как язва будет разъедать её вечно. Знаешь, как меня мучила измена матери? А девочке ещё тяжелее. Рассказы Свена помогают залечить эту рану.
Наступившую тишину прервал звук поцелуя и Селестин торопливо ушла, соврав потом Гвендолин, что не нашла корзинку.
Селестин поняла, о чём говорила королева. Она прекрасно помнила как раньше, помладше, плевала в зеркало, видя в нём свои белые волосы и лейские черты, как винила себя в бедах матери. Ведь если бы не лейский ублюдок, мать могла бы жить совсем по-другому. Она не стала бы шлюхой и не умерла. Как злилась на своего неведомого отца за то, как он поступил с ними, и на мать, за то, что она такая слабая – позволила себя убить.
И только когда она первый раз смогла отомстить обидчице, испытала сладкий миг торжества, увидев, как противная Муна покрылась прыщами, Селестин смогла принять себя. Даже сидя в карцере она торжествовала: «Я не такая как мать! Я не слабая! Никому не позволю сломать меня!»
Тогда впервые она перестала отрицать свою лейскую кровь. Ведь это она дала ей силу. Теперь Селестин могла смотреть на кричавших: – «Лейский ублюдок!», – с высокомерным презрением. Да, в ней есть лейская кровь, и потому она сильнее, чем тот, кто кричал это. Сильнее, умнее, красивей!
И сейчас лейская кровь помогала ей видеть, насколько силён князь Свен. Даже теперь, когда он тратил её в сражении с проклятьем Луасон, её остатки многократно превосходили силы Селестин. Если он захочет подчинить её, то сделает это. И сегодня этот страх вновь напомнил о себе.
Сегодня был четвёртый день Тёмной недели, её сердцевина. В это время, когда Тьма наступает и окутывает землю, все светлые души должны помочь Богине продержаться под давлением мрака. Поэтому девочки во главе с Гвендолин пели и танцевали перед королём, королевой и королевским двором. Королева улыбалась, глядя на девочек, положив одну руку на свой большой живот, а второй сжимая ладонь короля. Король привычно хмурился, но выглядел умиротворённым. Они были такой красивой парой! Даже шрамы на лицах подчёркивали их единство. Селестин казалось, что именно от них идёт свет и тепло, освещающее этот волшебный вечер.
Да, вечер казался ей волшебным, пока не наткнулась на взгляд князя Свена. Он следил за ней весь вечер, лишь иногда отвлекаясь на Гвендолин. Но на принцессу он смотрел совсем не так – мягко, нежно. Если же переводил его на Селестин, майская тёплая синева сменялась январским блеском, когда цвет неба ярок, но твёрд. Январская лазурь напоминала Селестин лёд – сверкающий и непроницаемый. Вот также она не могла понять – что кроется за вниманием лея.
В эту ночь Селестин долго боролась со сном, боясь вновь оказаться в том сером тумане. Но всё равно оказалась там и вновь слышала бесплотный голос: - «Отзовись! Отзовись!»
Девочка свернулась калачиком на камнях, заткнула уши, но всё равно слышала зов. Проснулась на рассвете, измученная и напуганная. Она больше не могла терпеть этот страх одна! Селестин сбежала с урока и отправилась искать дариту Терезу. Раз она тоже могла видеть лейскую паутину, то может сумеет помочь и Селестин.
Найти дариту Терезу было легко. Она теперь всегда находилась рядом с королевой.
– Дарита Марино, не могли бы вы мне помочь? – набравшись храбрости, подошла к ней Селестин.
– Конечно! – улыбаясь, ответила та, глядя на девочку с любопытством. – Только зови меня Тереза, а то я начинаю чувствовать себя старой девой.
Селестин запнулась. Обращаться к взрослой даме по имени ей было странно, но она попробовала:
– Дарита Тереза!
– Просто Тереза.
– Ага. Посмотрите на меня. Вы не видите лейской магии?
– Конечно, вижу! У тебя ведь дар.
– Нет, чужую.
– Явных заклятий на тебе нет, а почему ты спрашиваешь?
Селестин не надо было упрашивать. Желание поделиться своей тревогой просто распирало её. Когда она вывалила на Терезу все свои страхи про сны и то, что они насланы князем Свеном, ей сразу стало легче, словно тяжёлую ношу разделили надвое.
– Не знаю…, - задумчиво протянула дарита Марино, повертев Селестин и рассмотрев её со всех сторон. – Не уверена, что это князь. Следов его магии на тебе нет.
– Тогда что это? Скажете, просто сны? – Селестин с вызовом посмотрела на гартскую ведьму.
– Нет. Не скажу. Леи любят пользоваться таким приёмом – подбираться к человеку во сне. Знаешь, ты должна откликнуться! – с энтузиазмом продолжила Тереза. – И посмотреть, кто это. Это твой единственный шанс избавиться от зова.
Селестин с сомнением посмотрела на молодую ведьму:
– Тогда я смогу победить?
– Не знаю! – пожала плечами Тереза Марино. – Но если ты не посмотришь в лицо своему страху, то никогда и не узнаешь о возможности победы. Помни, в своём сне у тебя есть преимущество. Ты командуешь в нём. В самом крайнем случае можешь проснуться. Так что я бы на твоём месте обязательно откликнулась на зов и посмотрела, что будет дальше.
Глаза ведьмы зажглись азартом. Селестин не сомневалась, что будь Тереза на её месте, она бы так и поступила. Просто из любопытства.
– Если я ошиблась и это всё же князь Свен, просыпайся сразу, не жди, пока он что-то скажет или сделает. И обязательно сразу утром иди ко мне. Я отведу тебя к дяде. Он обязательно тебе поможет.
Селестин облегчённо вздохнула. Дядя у дариты Марино известный – главный королевский маг Гаспар Коберт. Ему по силам защитить даже от князя Свена.
– Спасибо, Тереза! Я попробую.
– Подойти ко мне вечером, я дам тебе браслетик. Он поможет тебе проснуться в любой момент, если что-то пойдёт не так.
– Хорошо!
Прода от 22.12.2020, 12:26
Глава 3. Чёрная птица
Укладываясь спать, Селестин погладила подаренный Терезой браслет. Сплетённый из разноцветного бисера, с какими-то странными подвесками, он и так нравился Селестин. До сих пор никто не дарил ей вещь, сделанную специально для неё. А на этих плетениях к тому же чувствовалась незнакомая магия, магия Терезы, и это успокаивало Селестин. Там, в туманной долине она теперь будет не одна!
Сон пришёл не сразу. Днём слова Терезы казались правильными. Да, надо откликнуться и увидеть, кто же зовёт её, что от неё хотят. Ведь это будет только сон, бояться нечего! Она, Селестин, сильная! Но теперь в глубокой ночной тишине, когда на неё смотрели в окно лишь моргающие звёзды, девочке вновь стало не по себе. Кто же прячется там, в сером тумане? Даже князь Свен теперь пугал её меньше, чем неизвестность. Его она хотя бы видела. И если не он, то кто так настойчиво ищет её?
Девочка беспокойно вертелась с боку на бок, поправляла подушку, прикасалась к подвескам браслета и сама не заметила, как погрузилась в сон.
Здесь, в её сне, тоже была ночь. Круглая луна висела прямо над головой, выхватывая из темноты вершину небольшого холма, на котором стояла Селестин. Подножие его укрывал туман, в котором тонула каменистая дорога, убегающая из-под ног девочки куда-то вдаль. Вокруг неё на вершине виднелись только камни, и понять, что сейчас здесь – весна, лето или осень, было невозможно. Холод и сырость, что раньше мучили во сне Селестин, теперь словно перебрались внутрь девочки. Окружающий воздух ощущался тёплым, но она всё равно дрожала.
– Отзовись! Откликнись! – плыл над туманом бестелесный тоскливый голос.
Он уже не шептал, а звучал громко, словно зовущий за прошедшие ночи приблизился к Селестин. Осознав это, девочка вздрогнула, и страх сжал сердце холодной когтистой лапой.
– Кто ты? Кто зовёт меня? – тихо прошептала Селестин и прижала руку к груди, надеясь прогнать страх. Вдруг лёгкое царапанье защекотало ладонь.
Селестин вытянула руку вперёд и увидела, что на ладони сидит маленькая птичка. Чёрный воробей. Откуда-то Селестин знала, что он родился из её страха и грусти.
Птичка перебирала лапками и смотрела на неё блестящими круглыми глазами.
Селестин наклонилась к чёрному воробышку и тихо прошептала:
– Лети, мой страх, посмотри – кто зовёт меня там, в темноте?
Она подкинула птичку и та, затрепетав крылышками, взмыла вверх. Сделала круг над головой девочки и уверенно полетела над каменистой тропой, прячущейся в тумане.
– Отзовись! Откликнись! – голос плыл серебристой нитью.
Птичка чёрным камешком скользила над гладью тумана. Вот камень нырнул вглубь и туман начал расступаться. Селестин увидела высокий тёмный силуэт. Плащ скрадывал фигуру, капюшон скрывал лицо. Девочка даже не могла понять кто это – мужчина или женщина.
