Очнулся, когда за окном стемнело. Позвонил Молчанову.
-Ты где?
-Проспался? Хорошо. Тебе еще культурная программа требуется?
Алексей потер виски.
-Вроде да, только прогуляться хочу. У тебя ресторан работает?
-Спрашиваешь. Выпивка за мой счет.
-Тогда коньяк, дорогой. Не пожалеешь для друга?
-Обижаешь. Только не надирайся, хорошо? А то программа медным тазом накроется. Она там третьего размера намечается и весьма профессиональная. - Молчан усмехнулся. – Потянешь?
- Всегда готов.
Алексей спустился в холл. Аллочка опять вытянулась по стойке смирно. Ну надо же, давно он такого впечатления не производил. Кивнул ей и улыбнулся, с удовольствием наблюдая, как расширяются ее глаза, то ли от ужаса, то ли от удивления.
В ресторане народу было предостаточно. Пить одному не хотелось, но и компанию себе искать, Бекетов смысла не видел. Заказал «Мартель», удобно устроившись за столиком.
Молчанов появился незаметно, видимо, как и положено хорошему хозяину дорогой гостиницы.
-В одного пьют только алкоголики, Бекет.
-Ну, значит присоединяйся.
Молчанов сел напротив. Официант быстро поняв, что требуется, принес еще один бокал.
-За любовь, - Алексей ухмыльнулся.
-И за продажную в том числе, - добавил Саша.
Когда бутылка закончилась, и разговоры переросли в дебаты, Александр предложил заказать виски. Дальше Бекетов смутно помнил происходящее, но, кажется, он пытался обнять Сашку, а тот отпихивал не в меру разошедшегося в своей благодарности друга. Потом темнота, горячее женское тело, жесткий ритм и пустота, в которую он падал и не мог остановиться.
Когда блондинка скрылась за дверью, Алексей еще раз попытался встать. Тело не слушалось абсолютно. Противная тошнота подкатила к горлу. Стоп. Нужно хоть немного отлежаться. Давно он так не напивался еще со времени студенчества, вместе все с тем же Молчаном. Вот скотина, ему ведь наутро как обычно, хоть бы что. А Алексей всегда мучился с похмелья, приходя в себя несколько часов.
В дверь настойчиво постучали. И не дождавшись разрешения, вошли. Бекетов даже одеяло натянуть не успел. Сматерился сквозь зубы.
- Не рад меня видеть? – свежий, как будто и не пил вчера, Александр, с интересом смотрел на друга. – Как тебе Марина?
-Чудесно. – Алексей застонал.
-Ты Наталье позвони, - Молчан замялся. – Она уже всех на уши подняла, тебя ищет.
Вот только разговора с сестрой Бекетову сейчас не хватало. Он, конечно, любил ее, но выслушивать с утра пораньше, да еще и на больную голову, нотации совсем не хотелось. Наталья была старше Алексея на восемь лет, но ему иногда казалось, что на все двадцать. Она всегда была собранной, можно даже сказать, идеальной во всех отношениях. Начиная от наманикюренных ногтей, заканчивая распорядком дня, которого она старалась придерживаться. И Наталья ждала от Алексея того же. Особенно в том, что касалось работы.
Бекетов поморщился, но протянутую Молчановым трубку взял. Ждать ответа долго не пришлось. Высокий женский голос противно зазвучал в трубке.
-Ты с ума сошел? Я тебя со вчерашнего дня ищу.
-Не кричи, Наташ, я же звоню.
-У тебя контракт горит. Леонов все телефоны оборвал. А ты пьешь в компании закадычного друга, - она повысила голос, хотя казалось, что громче уже некуда. – Я даже твоей, - она запнулась, а потом выдавила, - жене звонила.
Алексей приказал себе мысленно досчитать до десяти, чтобы не сорваться. Повисла пауза.
- Я ушел от Жени.
Наталья замолчала, видимо, обдумывая услышанное, а потом, не скрывая радости, произнесла, - Ну наконец-то, я давно тебе говорила…
Алексей жестко оборвал сестру:
-А я давно тебе говорил – не лезь в мою жизнь и не надо оценивать все происходящее в ней. Я в этом не нуждаюсь.
Наталья закусилась:
- Прекрасно, тогда сделай так, чтобы твоя личная жизнь, - она сделала акцент на слове «личная»,- не мешала твоей работе.
-Тебе повезло, Наташ, у тебя ее вообще нет, - вспылил Алексей и тут же пожалел о сказанном. – Прости.
Отсутствие мужчины у Натальи было запретной темой, которую она никогда не поднимала без надобности. С того момента, как погибли родители, она все время отдавала воспитанию Лешки. И даже когда брат вырос, свою жизнь она устроить не стремилась, предпочитая оставаться одной. Как-то случайно Алексей услышал ее разговор с одной из подруг. Из него он понял, что у Наташи был поклонник, который даже предлагал жениться, но она отказала. Почему, одному богу известно. Но Бекетов предпочитал думать, что не из-за него.
-Всего хорошего, Алеша. Не забудь разыскать Леонова, если он все еще нуждается в твоих услугах.
В трубке раздалось пип-пип-пип.
Молчанов тихо вышел, прикрыв за собой дверь. Оставшись один, Алексей откинулся на подушку, полежал несколько минут и взялся за телефон. Позвонил на ресепшен.
-Алкозельцер и бутылку минералки.
Нужно было приводить мысли в порядок и начинать новый день.
Дни потекли размеренно и неторопливо. Жизнь продолжалась. Разрушенная и пустая. Я ходила на работу, пряча заплаканные глаза. Боялась отвечать на вопросы про Алешку, избегала «разговоров по душам». Никто в открытую не лез, но за спиной я слышала настойчивое перешептывание. Не оборачивалась и не обрывала. Вжимала голову в плечи, стараясь не замечать.
Как-то проходя мимо приемной, услышала тихий гул голосов. Сжала в руках эскизы и остановилась на пороге, собираясь войти. Но когда различила слова, замерла.
- Слушай, а у Женьки-то, похоже, с мужем не все ладно.
- А с чего ты взяла?
- Так ходит ведь, как в воду опущенная. А по мне так, не одного они поля ягода. Нет, ну ты его видела? А ее? Так что, вот увидишь еще, разбегутся. Это я тебе говорю.
- А вот это точно, и вообще…
Больше я не выдержала. Развернулась и побежала к лестнице. Внутри клокотала ярость. Я понимала, что это глупо, и все же злилась. На то, что они без спроса лезут в мою исковерканную жизнь, что обсуждают меня за спиной, а в глаза улыбаются, делая вид, что ничего и не происходит вовсе. Хотелось вернуться и высказать им все в лицо, стукнуть кулаком по столу, чтобы бумажки разлетелись в разные стороны. Гнев придавал силы, бодрил как хороший кофе. Хоть ненадолго вырывая меня из состояния апатии. Но он заканчивался, и я снова становилась пустой. Без чувств и воспоминаний. Я запретила себе думать о том, что произошло. Повернула невидимый тумблер внутри, отключив все эмоции. Стала вялой и безжизненной, но так я, по крайней мере, не умирала от невыносимой боли. В тот день я больше не пошла в приемную и оставшееся рабочее время провела в кабинете, пытаясь занять себя работой.
Возвращаясь домой, я часами просиживала у окна, уставившись на пустую детскую площадку, еле различимую в темноте. Несколько фонарей освещали скамейки и старую горку, на которой уже никто не катался.
Вечерами приходила Ольга. В последнее время ее визиты приобрели навязчивую регулярность. Подруга приносила с собой аромат уюта и надежду на то, что все наладится. Только я знала, что по-прежнему уже никогда не будет, и надежды у меня не было. Первое время Оля пыталась говорить со мной. Устав от односложных ответов, просто сидела рядом. Иногда гладила по голове, или обнимала. Но мое онемение проходило только по звонку будильника, когда я заставляла себя встать, одеться и пойти на работу. Я делала то, что от меня требовалось, о чем-то рассказывала, даже улыбалась. Как заведенная кукла. Дома притворяться смысла не было, да и сил тоже.
Ольга попросила у меня ключи от квартиры. Видимо боялась, что я могу что-то с собой сделать, а она не успеет меня спасти. Я никогда бы не смогла. Маленькая жизнь, зародташаяся во мне, не давала мне на это права.
Время от времени эмоции все же пробивались через глухую стену, которую я возвела внутри. Они будили воспоминания, которые я мечтала вырвать из себя. О Круглове и том, что произошло между нами.
В один из таких вечеров, сходя с ума от жгучего стыда, я стояла в душе под обжигающими струями и до красноты терлась мочалкой. Вода, попадая на кожу, вызывала саднящую боль. Но я не могла остановиться. Пена стекала в ванную, окутывая ноги. От поднимавшегося пара запотело зеркало. Стало трудно дышать. С остервенением я раз за разом проводила по рукам, груди, животу, пытаясь отмыться от грязи, которую чувствовала внутри. Бесполезно, только жжение становилось уже нестерпимым, заставляя слезы наворачиваться на глаза.
Я услышала звук захлопнувшейся двери и сквозь шум воды различила озабоченный женский голос:
-Жень, ты дома?
Рука с мочалкой замерла. Я не хотела, чтобы кто-то видел меня в таком состоянии. Но не успела выключить душ, как в ванную настойчиво постучали.
-С тобой все в порядке?
Я поспешно закрутила кран и закуталась в полотенце. С волос стекала вода. Открыла шпингалет. Ольга придирчиво рассматривала меня с минуту, аккуратно прикоснулась к красным разводам на руках. Я дернулась. Она вытащила меня в коридор и повела в спальню. Я позволила уложить себя на кровать и накрыть одеялом. Меня трясло от холода и нахлынувших эмоций. Было ощущение, будто они разом затопили меня, не оставив шанса на спасение. Стыд, боль, страх, ненависть, обида. Они пронзали насквозь, вызывали желание рвать себя зубами, царапать, тереть до боли кожу, заламывать руки. Но я просто лежала, свернувшись под одеялом, и смотрела в стену. Ольга присела рядом. Нежно погладила по голове.
- Сделаю чай, - у нее сорвался голос. – Тебе с сахаром?
Я не повернулась и не ответила. Она говорила что-то еще, но слова доносились как сквозь вату, становились все менее понятными и четкими. Казалось, я впала в забытье, и плыву куда-то. Холодные руки, резко схватившие меня за плечи, вырвали из сна.
-Женька, Женечка, - Ольга трясла меня, пытаясь привести в чувство. Ее голос был далеким и в то же время таким громким. Она опустила меня на подушку, и я услышала, как зазвенели склянки. Вскоре ощутила прикосновение стакана к губам, и отвратительно теплая вода полилась в рот. Я закашлялась.
-Вот, правильно, девочка. Приходи в себя. Да не пугай же ты меня так. – ее голос дрожал.
Ольга подняла меня и, прижав к себе, зашептала в ухо.
- Родная, расскажи, что случилось. – Ольга замолчала и, придерживая меня одной рукой, второй взяла за подбородок, заставив посмотреть в глаза. Серые, блестящие от слез. Я сглотнула.
-Женька, я клянусь, если ты ничего не будешь говорить, я пойду к твоему Леше. Я душу из него вытрясу за то, что он с тобой сделал. Я не могу видеть тебя такой, не зная, чем могу помочь, – ее голос сорвался на крик.
И я не выдержала. Заревела. Завыла так, что Ольга испугалась, и крепко обняв, начала раскачиваться, баюкая как ребенка.
-Поплачь, маленькая… Да что ж это такое… Как же так…
А я плакала впервые за последний месяц, разрешив себе снова быть слабой. Слова сами полились. Я говорила взахлеб, словно боялась, что если остановлюсь, то воспоминания продолжат отравлять меня своей горечью. Наполняя безысходностью и болью от того, что уже ничего нельзя изменить. События обрастали подробностями, которые, казалось, не имеют никакого значения, но для меня все было по-другому. Каждое слово вынимало острый осколок из души, принося долгожданное облегчение. Пусть и ненадолго.
Картинка того пасмурного весеннего утра стояла перед глазами.
Лешка, сухо поцеловав меня на прощание, остановился на пороге, проверяя карманы пальто. Я вернулась в спальню.
-Жень, ты не видела ключи от машины?
Обычно он отвозил меня на работу, но сегодня я собиралась выйти позже обычного. Мне предстояло встретиться с клиентом, чтобы представить макет рекламного модуля.
Я внимательно огляделась. Смятые простыни и упавший на пол ночник напомнили о том, чем закончилась вчера наша ссора. В последнее время мы много ругались. И поводы не всегда были серьезными. Но раздражение прорывалось сквозь тонкую оболочку видимого благополучия. Ссоры были короткими и бурными. В основном начинала их я, стремясь получить ответы, которые Алексей считал само собой разумеющимися. Для него не было ничего непонятного, или сложного. Он всегда знал, как будет лучше, даже для меня. Сам чаще отмалчивался, позволяя мне выплескивать накопившийся гнев. Мог уйти, оставив меня наедине с моими претензиями, которые повисали в воздухе, не найдя понимания. Я злилась, уходила на кухню пить кофе. Иногда, так же, как и он, хлопнув дверью, шла гулять. Только если Алексей колесил по городу на своем Опеле, я отправлялась на улицу, бродить среди прохожих, вставив наушники в уши. Безликие, одинаковые люди меня всегда успокаивали. Когда я могла затеряться в толпе и ни о чем не думать.Так я не чувствовала щемящего одиночества, преследовавшего меня всю жизнь. Иногда я отправлялась на набережную, спускалась к воде и бросала камни, разрезавшие идеальную блестящую поверхность. Я следила взглядом, как небрежно чиркнув по воде, они исчезали, поглощенные темной гладью. Это напоминало мне об удивительной поре детства, когда я еще была счастливой, и бабушка ждала меня дома, где пахло чистотой и пирогами.
-Жень, ну ты скоро, - лешин голос звенел от раздражения. – Я так опоздаю.
-Тебе надо, ты и ищи, - огрызнулась я. Твоих ключей здесь нет.
-Прекрасно! Может, я их в машине забыл?
-С твоей памятью возможно все.
-А с твоим языком, - он ругнулся сквозь зубы, а я вышла в коридор и потянулась к полочке, задев его рукой.
- Вот они, там же, где и всегда.
-Прекрасно!
Лешка развернулся и хлопнул дверью. Как обычно. Я чертыхнулась. Осталось только пойти на кухню и кофе заварить. А еще лучше валерьянки выпить. Все-таки встреча сегодня предстоит важная, и примешивать к этому семейные проблемы не хотелось.
Вместо этого я решила позавтракать. Впервые за несколько месяцев не нужно было торопиться на работу, в спешке проглатывая наспех приготовленные бутерброды. Лешка всегда пил только кофе, поэтому на отсутствие утром времени никогда не жаловался. Я же предпочитала основательно поесть, начиная новый день. Заварила овсянку, достала орехи и изюм.
Глубоко вздохнула несколько раз, приводя мысли в порядок и переводя их в рабочее русло. А именно - предстоящее обсуждение нового проекта. Создание рекламного модуля для ювелирного салона отняло много сил. Работа с фотографиями, отбор материала, бессонные ночи, проведенные в поисках правильно подобранной композиции, соединения цвета, формы, содержания. Хотелось надеяться, что мой труд будет оценен, и из пяти, как было озвучено заранее, претендентов, выберут все же меня. Я много и часто сомневалась. Вот и сейчас мне захотелось включить компьютер и внести очередные поправки. Нужно успокоиться. Макет закончен. Выполнен, если не идеально, то великолепно. И даже я, со своим придирчивым отношением к тому, что создавала, была довольна результатом. По крайней мере, вчера вечером. Взглянула на часы. До выхода оставалось чуть больше часа. Позавтракав, я достала из шкафа серое платье-футляр с небольшим округлым вырезом. Оно идеально ложилось по фигуре, при этом оставаясь строгим и неброским. Подкрасила ресницы, немного блеска на губы. Собрала непокорные каштановые волосы в тугой узел. Изящный черный поясок, жакет в крупную клетку и аккуратный браслет из агата добавили образу элегантности.
-Ты где?
-Проспался? Хорошо. Тебе еще культурная программа требуется?
Алексей потер виски.
-Вроде да, только прогуляться хочу. У тебя ресторан работает?
-Спрашиваешь. Выпивка за мой счет.
-Тогда коньяк, дорогой. Не пожалеешь для друга?
-Обижаешь. Только не надирайся, хорошо? А то программа медным тазом накроется. Она там третьего размера намечается и весьма профессиональная. - Молчан усмехнулся. – Потянешь?
- Всегда готов.
Алексей спустился в холл. Аллочка опять вытянулась по стойке смирно. Ну надо же, давно он такого впечатления не производил. Кивнул ей и улыбнулся, с удовольствием наблюдая, как расширяются ее глаза, то ли от ужаса, то ли от удивления.
В ресторане народу было предостаточно. Пить одному не хотелось, но и компанию себе искать, Бекетов смысла не видел. Заказал «Мартель», удобно устроившись за столиком.
Молчанов появился незаметно, видимо, как и положено хорошему хозяину дорогой гостиницы.
-В одного пьют только алкоголики, Бекет.
-Ну, значит присоединяйся.
Молчанов сел напротив. Официант быстро поняв, что требуется, принес еще один бокал.
-За любовь, - Алексей ухмыльнулся.
-И за продажную в том числе, - добавил Саша.
Когда бутылка закончилась, и разговоры переросли в дебаты, Александр предложил заказать виски. Дальше Бекетов смутно помнил происходящее, но, кажется, он пытался обнять Сашку, а тот отпихивал не в меру разошедшегося в своей благодарности друга. Потом темнота, горячее женское тело, жесткий ритм и пустота, в которую он падал и не мог остановиться.
Когда блондинка скрылась за дверью, Алексей еще раз попытался встать. Тело не слушалось абсолютно. Противная тошнота подкатила к горлу. Стоп. Нужно хоть немного отлежаться. Давно он так не напивался еще со времени студенчества, вместе все с тем же Молчаном. Вот скотина, ему ведь наутро как обычно, хоть бы что. А Алексей всегда мучился с похмелья, приходя в себя несколько часов.
В дверь настойчиво постучали. И не дождавшись разрешения, вошли. Бекетов даже одеяло натянуть не успел. Сматерился сквозь зубы.
- Не рад меня видеть? – свежий, как будто и не пил вчера, Александр, с интересом смотрел на друга. – Как тебе Марина?
-Чудесно. – Алексей застонал.
-Ты Наталье позвони, - Молчан замялся. – Она уже всех на уши подняла, тебя ищет.
Вот только разговора с сестрой Бекетову сейчас не хватало. Он, конечно, любил ее, но выслушивать с утра пораньше, да еще и на больную голову, нотации совсем не хотелось. Наталья была старше Алексея на восемь лет, но ему иногда казалось, что на все двадцать. Она всегда была собранной, можно даже сказать, идеальной во всех отношениях. Начиная от наманикюренных ногтей, заканчивая распорядком дня, которого она старалась придерживаться. И Наталья ждала от Алексея того же. Особенно в том, что касалось работы.
Бекетов поморщился, но протянутую Молчановым трубку взял. Ждать ответа долго не пришлось. Высокий женский голос противно зазвучал в трубке.
-Ты с ума сошел? Я тебя со вчерашнего дня ищу.
-Не кричи, Наташ, я же звоню.
-У тебя контракт горит. Леонов все телефоны оборвал. А ты пьешь в компании закадычного друга, - она повысила голос, хотя казалось, что громче уже некуда. – Я даже твоей, - она запнулась, а потом выдавила, - жене звонила.
Алексей приказал себе мысленно досчитать до десяти, чтобы не сорваться. Повисла пауза.
- Я ушел от Жени.
Наталья замолчала, видимо, обдумывая услышанное, а потом, не скрывая радости, произнесла, - Ну наконец-то, я давно тебе говорила…
Алексей жестко оборвал сестру:
-А я давно тебе говорил – не лезь в мою жизнь и не надо оценивать все происходящее в ней. Я в этом не нуждаюсь.
Наталья закусилась:
- Прекрасно, тогда сделай так, чтобы твоя личная жизнь, - она сделала акцент на слове «личная»,- не мешала твоей работе.
-Тебе повезло, Наташ, у тебя ее вообще нет, - вспылил Алексей и тут же пожалел о сказанном. – Прости.
Отсутствие мужчины у Натальи было запретной темой, которую она никогда не поднимала без надобности. С того момента, как погибли родители, она все время отдавала воспитанию Лешки. И даже когда брат вырос, свою жизнь она устроить не стремилась, предпочитая оставаться одной. Как-то случайно Алексей услышал ее разговор с одной из подруг. Из него он понял, что у Наташи был поклонник, который даже предлагал жениться, но она отказала. Почему, одному богу известно. Но Бекетов предпочитал думать, что не из-за него.
-Всего хорошего, Алеша. Не забудь разыскать Леонова, если он все еще нуждается в твоих услугах.
В трубке раздалось пип-пип-пип.
Молчанов тихо вышел, прикрыв за собой дверь. Оставшись один, Алексей откинулся на подушку, полежал несколько минут и взялся за телефон. Позвонил на ресепшен.
-Алкозельцер и бутылку минералки.
Нужно было приводить мысли в порядок и начинать новый день.
Глава 4.1
Дни потекли размеренно и неторопливо. Жизнь продолжалась. Разрушенная и пустая. Я ходила на работу, пряча заплаканные глаза. Боялась отвечать на вопросы про Алешку, избегала «разговоров по душам». Никто в открытую не лез, но за спиной я слышала настойчивое перешептывание. Не оборачивалась и не обрывала. Вжимала голову в плечи, стараясь не замечать.
Как-то проходя мимо приемной, услышала тихий гул голосов. Сжала в руках эскизы и остановилась на пороге, собираясь войти. Но когда различила слова, замерла.
- Слушай, а у Женьки-то, похоже, с мужем не все ладно.
- А с чего ты взяла?
- Так ходит ведь, как в воду опущенная. А по мне так, не одного они поля ягода. Нет, ну ты его видела? А ее? Так что, вот увидишь еще, разбегутся. Это я тебе говорю.
- А вот это точно, и вообще…
Больше я не выдержала. Развернулась и побежала к лестнице. Внутри клокотала ярость. Я понимала, что это глупо, и все же злилась. На то, что они без спроса лезут в мою исковерканную жизнь, что обсуждают меня за спиной, а в глаза улыбаются, делая вид, что ничего и не происходит вовсе. Хотелось вернуться и высказать им все в лицо, стукнуть кулаком по столу, чтобы бумажки разлетелись в разные стороны. Гнев придавал силы, бодрил как хороший кофе. Хоть ненадолго вырывая меня из состояния апатии. Но он заканчивался, и я снова становилась пустой. Без чувств и воспоминаний. Я запретила себе думать о том, что произошло. Повернула невидимый тумблер внутри, отключив все эмоции. Стала вялой и безжизненной, но так я, по крайней мере, не умирала от невыносимой боли. В тот день я больше не пошла в приемную и оставшееся рабочее время провела в кабинете, пытаясь занять себя работой.
Возвращаясь домой, я часами просиживала у окна, уставившись на пустую детскую площадку, еле различимую в темноте. Несколько фонарей освещали скамейки и старую горку, на которой уже никто не катался.
Вечерами приходила Ольга. В последнее время ее визиты приобрели навязчивую регулярность. Подруга приносила с собой аромат уюта и надежду на то, что все наладится. Только я знала, что по-прежнему уже никогда не будет, и надежды у меня не было. Первое время Оля пыталась говорить со мной. Устав от односложных ответов, просто сидела рядом. Иногда гладила по голове, или обнимала. Но мое онемение проходило только по звонку будильника, когда я заставляла себя встать, одеться и пойти на работу. Я делала то, что от меня требовалось, о чем-то рассказывала, даже улыбалась. Как заведенная кукла. Дома притворяться смысла не было, да и сил тоже.
Ольга попросила у меня ключи от квартиры. Видимо боялась, что я могу что-то с собой сделать, а она не успеет меня спасти. Я никогда бы не смогла. Маленькая жизнь, зародташаяся во мне, не давала мне на это права.
Время от времени эмоции все же пробивались через глухую стену, которую я возвела внутри. Они будили воспоминания, которые я мечтала вырвать из себя. О Круглове и том, что произошло между нами.
В один из таких вечеров, сходя с ума от жгучего стыда, я стояла в душе под обжигающими струями и до красноты терлась мочалкой. Вода, попадая на кожу, вызывала саднящую боль. Но я не могла остановиться. Пена стекала в ванную, окутывая ноги. От поднимавшегося пара запотело зеркало. Стало трудно дышать. С остервенением я раз за разом проводила по рукам, груди, животу, пытаясь отмыться от грязи, которую чувствовала внутри. Бесполезно, только жжение становилось уже нестерпимым, заставляя слезы наворачиваться на глаза.
Я услышала звук захлопнувшейся двери и сквозь шум воды различила озабоченный женский голос:
-Жень, ты дома?
Рука с мочалкой замерла. Я не хотела, чтобы кто-то видел меня в таком состоянии. Но не успела выключить душ, как в ванную настойчиво постучали.
-С тобой все в порядке?
Я поспешно закрутила кран и закуталась в полотенце. С волос стекала вода. Открыла шпингалет. Ольга придирчиво рассматривала меня с минуту, аккуратно прикоснулась к красным разводам на руках. Я дернулась. Она вытащила меня в коридор и повела в спальню. Я позволила уложить себя на кровать и накрыть одеялом. Меня трясло от холода и нахлынувших эмоций. Было ощущение, будто они разом затопили меня, не оставив шанса на спасение. Стыд, боль, страх, ненависть, обида. Они пронзали насквозь, вызывали желание рвать себя зубами, царапать, тереть до боли кожу, заламывать руки. Но я просто лежала, свернувшись под одеялом, и смотрела в стену. Ольга присела рядом. Нежно погладила по голове.
- Сделаю чай, - у нее сорвался голос. – Тебе с сахаром?
Я не повернулась и не ответила. Она говорила что-то еще, но слова доносились как сквозь вату, становились все менее понятными и четкими. Казалось, я впала в забытье, и плыву куда-то. Холодные руки, резко схватившие меня за плечи, вырвали из сна.
-Женька, Женечка, - Ольга трясла меня, пытаясь привести в чувство. Ее голос был далеким и в то же время таким громким. Она опустила меня на подушку, и я услышала, как зазвенели склянки. Вскоре ощутила прикосновение стакана к губам, и отвратительно теплая вода полилась в рот. Я закашлялась.
-Вот, правильно, девочка. Приходи в себя. Да не пугай же ты меня так. – ее голос дрожал.
Ольга подняла меня и, прижав к себе, зашептала в ухо.
- Родная, расскажи, что случилось. – Ольга замолчала и, придерживая меня одной рукой, второй взяла за подбородок, заставив посмотреть в глаза. Серые, блестящие от слез. Я сглотнула.
-Женька, я клянусь, если ты ничего не будешь говорить, я пойду к твоему Леше. Я душу из него вытрясу за то, что он с тобой сделал. Я не могу видеть тебя такой, не зная, чем могу помочь, – ее голос сорвался на крик.
И я не выдержала. Заревела. Завыла так, что Ольга испугалась, и крепко обняв, начала раскачиваться, баюкая как ребенка.
-Поплачь, маленькая… Да что ж это такое… Как же так…
А я плакала впервые за последний месяц, разрешив себе снова быть слабой. Слова сами полились. Я говорила взахлеб, словно боялась, что если остановлюсь, то воспоминания продолжат отравлять меня своей горечью. Наполняя безысходностью и болью от того, что уже ничего нельзя изменить. События обрастали подробностями, которые, казалось, не имеют никакого значения, но для меня все было по-другому. Каждое слово вынимало острый осколок из души, принося долгожданное облегчение. Пусть и ненадолго.
Картинка того пасмурного весеннего утра стояла перед глазами.
Глава 4.2
Лешка, сухо поцеловав меня на прощание, остановился на пороге, проверяя карманы пальто. Я вернулась в спальню.
-Жень, ты не видела ключи от машины?
Обычно он отвозил меня на работу, но сегодня я собиралась выйти позже обычного. Мне предстояло встретиться с клиентом, чтобы представить макет рекламного модуля.
Я внимательно огляделась. Смятые простыни и упавший на пол ночник напомнили о том, чем закончилась вчера наша ссора. В последнее время мы много ругались. И поводы не всегда были серьезными. Но раздражение прорывалось сквозь тонкую оболочку видимого благополучия. Ссоры были короткими и бурными. В основном начинала их я, стремясь получить ответы, которые Алексей считал само собой разумеющимися. Для него не было ничего непонятного, или сложного. Он всегда знал, как будет лучше, даже для меня. Сам чаще отмалчивался, позволяя мне выплескивать накопившийся гнев. Мог уйти, оставив меня наедине с моими претензиями, которые повисали в воздухе, не найдя понимания. Я злилась, уходила на кухню пить кофе. Иногда, так же, как и он, хлопнув дверью, шла гулять. Только если Алексей колесил по городу на своем Опеле, я отправлялась на улицу, бродить среди прохожих, вставив наушники в уши. Безликие, одинаковые люди меня всегда успокаивали. Когда я могла затеряться в толпе и ни о чем не думать.Так я не чувствовала щемящего одиночества, преследовавшего меня всю жизнь. Иногда я отправлялась на набережную, спускалась к воде и бросала камни, разрезавшие идеальную блестящую поверхность. Я следила взглядом, как небрежно чиркнув по воде, они исчезали, поглощенные темной гладью. Это напоминало мне об удивительной поре детства, когда я еще была счастливой, и бабушка ждала меня дома, где пахло чистотой и пирогами.
-Жень, ну ты скоро, - лешин голос звенел от раздражения. – Я так опоздаю.
-Тебе надо, ты и ищи, - огрызнулась я. Твоих ключей здесь нет.
-Прекрасно! Может, я их в машине забыл?
-С твоей памятью возможно все.
-А с твоим языком, - он ругнулся сквозь зубы, а я вышла в коридор и потянулась к полочке, задев его рукой.
- Вот они, там же, где и всегда.
-Прекрасно!
Лешка развернулся и хлопнул дверью. Как обычно. Я чертыхнулась. Осталось только пойти на кухню и кофе заварить. А еще лучше валерьянки выпить. Все-таки встреча сегодня предстоит важная, и примешивать к этому семейные проблемы не хотелось.
Вместо этого я решила позавтракать. Впервые за несколько месяцев не нужно было торопиться на работу, в спешке проглатывая наспех приготовленные бутерброды. Лешка всегда пил только кофе, поэтому на отсутствие утром времени никогда не жаловался. Я же предпочитала основательно поесть, начиная новый день. Заварила овсянку, достала орехи и изюм.
Глубоко вздохнула несколько раз, приводя мысли в порядок и переводя их в рабочее русло. А именно - предстоящее обсуждение нового проекта. Создание рекламного модуля для ювелирного салона отняло много сил. Работа с фотографиями, отбор материала, бессонные ночи, проведенные в поисках правильно подобранной композиции, соединения цвета, формы, содержания. Хотелось надеяться, что мой труд будет оценен, и из пяти, как было озвучено заранее, претендентов, выберут все же меня. Я много и часто сомневалась. Вот и сейчас мне захотелось включить компьютер и внести очередные поправки. Нужно успокоиться. Макет закончен. Выполнен, если не идеально, то великолепно. И даже я, со своим придирчивым отношением к тому, что создавала, была довольна результатом. По крайней мере, вчера вечером. Взглянула на часы. До выхода оставалось чуть больше часа. Позавтракав, я достала из шкафа серое платье-футляр с небольшим округлым вырезом. Оно идеально ложилось по фигуре, при этом оставаясь строгим и неброским. Подкрасила ресницы, немного блеска на губы. Собрала непокорные каштановые волосы в тугой узел. Изящный черный поясок, жакет в крупную клетку и аккуратный браслет из агата добавили образу элегантности.
