- Пере-бази-роваться, - вспоминаю, наконец, нужное слово.
- И куда? – срывается к иве Года.
- А куда? Куда?.. Отползают на юг.
- Ага-та, - тоном нашего преподавателя по ориентировке протягивает Ник. – Агата, посмотри внимательно: сумка при них?
- Ага, - от «внимания» открываю я рот. А через три секунды еще и глаза выпучиваю. – Да так не честно!
- Тише, - шипят на меня уже все трое. – Что там?
- Они решили наш приз сами сожрать! Одни!
- Хобья сила, - сдвинув брови, усиленно чешет Ник затылок. – Та-ак. Заходить с тыла… чревато – могут уже успеть. Значит, идем напролом. Прыгай, я ловлю, – и вскидывает ко мне руки.
- Ой, - уже на изготовке, замираю я.
- Агата, ну, ты чего? – щурится на меня снизу Ло. – Вре-мя.
- Я… - и почему левитация лишь на третьем курсе? – Я…
Ник, по-прежнему с поднятыми руками, мне ободряюще улыбается:
- Агата, не бойся. Здесь – не высоко. Только сверху так кажется. И я – сильный. Словлю. Ну, давай.
- Ага, - киваю я ему. Потом еще раз, сквозь листву гляжу на вероломных «противников»… жрут, гады. И…
- Действительно, не высоко, - и, оглядевшись по сторонам (дама в платье на старой иве учебного ристалища – зрелище еще то), одернула свой наряд. Потом закрыла глаза… Что в наших жизнях изменилось?.. Задачи всё те же – отбить главный приз. А что для этого нужно? – Иду… напролом.
И пошла через родительский дом…
На крыльце меня поджидала Варвара. Сама не своя: руки трясутся, глазища распахнуты.
- Что у вас тут стряслось? – с ходу огласилась я.
«Не ребенок» не то икнул, не то всхлипнул:
- Ой, Агата. Там – такое. Такое.
- Да что «там»? – схватилась я за ручку двери.
- Они всё знают! – выпалила мне вдогонку Варя.
- О чем?
- О том, что Ник – в нашем мире. Агата, прости.
- Тебя пытали что ли? – склонилась я к испуганному лицу.
Варя затрясла головой:
- Не-ет. Сначала дядя Теофил прибыл. Он переживает за тебя и всё, о чем знает, тете Катаржине и дяде Людвигу рассказал. Про янтарь с бабочкой и про озеро Охранное.
- Та-ак. А потом?
- А потом тетя Оливет и дядя Роберт появились с большим арбузом. Они и раньше здесь бывали, да только без тебя. А потом тети Гортензия и Нинон. Они – последними.
- И с чего, вдруг, семейный слет?
Варя дернула плечиком:
- Не знаю… А, сегодня ж – воскресенье. А по воскресеньям мы всегда все вместе пьем чай. Здесь, в Бадуке или в Гусельницах. Только в прошлое – без вас с Ником. И, наверное, теперь очередь здесь пить.
- Понятно. А про…
- Ника? – пискнуло дитё и сделалось совсем несчастным. – Это – я. Агата, прости меня.
И как же всё не вовремя то!
- Варя, я простила и рассказывай.
- Правда, простила?
- Да!
- Ой!
- Варя… извини. Правда.
- Ну… тетя Оливет сильно заболела. И дядя Роберт за нее тревожится. Она плачет все время и говорит, что тебе сильно бегать и волноваться нельзя. И мне… мне, Агата, так ее жалко стало. Ну, я ей и сказала. На ушко. А она… Она руку к сердцу приложила и как заплачет опять. И все сразу про всё узнали… А потом меня тетя Нинон из гостиной увела наверх и сказала, чтоб я не переживала и она сама всё объяснит. Ну, почему ты про Ника молчала до сих пор. А я там сидела-сидела. И сюда потихонечку… Вот.
- «Вот», - сосредоточенно повторила я. – Ага. Так, значит… Ну, что, - и взглянула на Варвару. – Давай обратно наверх, а я…
- А ты? – прижала она ручки к груди.
- Объясняться. Если кто-то что-то еще недопонял. Все нормально, Варя, - но, как же не вовремя!
Хотя меня опередили. С объясненьями. И даже не Нинон – Эрик, красный, как рак в котелке, торчал у двери гостиной и явно мечтал свалить подальше.
- Всем здравствуйте! – с порога, под рыцарский выдох, заявила я. И обвела присутствующих взглядом. Последним задержалась им на Нинон. Та мне ободряюще-приветственно кивнула.
Папа же первым открыл рот:
- Доброе утро, дочь. И-и… как бы там ни было, вы с Эриком – большие молодчины. Я прав?
- Ты прав, Людвиг, - подтвердил от окна отец Ника.
Дядя Теофил крякнул в кулак, видно, тоже присоединяясь. Две сестры молча воздержались (кстати, а где госпожа Оливет?).
- Ну, а если я прав, - одарил папа взглядом мою родительницу в кресле. – Тогда говорите: что делаем дальше.
- «Агата, я держался, как мог. Про стеклодельню они – не в курсе», - скосился на меня мой подельник.
- «Мо-ло-дец», - скривясь, поощрила я его.
- Доча, ты ведь обещала нам не вмешиваться? – ненадолго ее молчаливого протеста хватило.
- А где госпожа Оливет?
- Я ее уложила наверху в гостевой. Доча…
- Агаточка, это ведь опасно, - всхлипнула из другого кресла тетка. – Я вот после той сцены у избушки в лесу до сих пор… грифон ночами снится. А тут…
- Так племянница ж – из Прокурата, а там мертвяками не удивишь, - встрял мой дядя.
- Ох, что ты говоришь, Теофил? Можно подумать, они некроманты, а не просто маги. Доча, ты на вопрос мой…
- И на мой, дочь.
- Агата, что дальше будем делать? Я больше сидеть и ждать не намерен. Мой сын неизвестно где и жив ли еще…
- Жив.
- Что?
- Доча, это – точно?
- Агата?
- «Ну, теперь – держись».
- Ник – жив, - мужественно выдохнула я. – И вчера мы с Эриком нашли новое место, где его стерегут.
- О-о…
- Агаточка! Так теперь надо…
- А ничего не надо!
- То есть, как? – подался от подоконника отец Ника. – То есть…
- Я все сделаю сама.
- А вот таких «сдвигов» на почве беременности ни у одной в нашем роду не было, - проникновенно констатировала мама. – Ты просто чокнулась, доча.
- А пусть даже и так, - согласилась я. – Пусть я «чокнулась». Но вам всем, и тебе, Эрик, дальше – нельзя.
- Это почему же? – сузил он глаза.
- Потому что, в случае неудачи на финише будут даже не Грязные земли…
Три секунды я наслаждалась тишиной. И за эти мгновенья тоже страстно пожелала свалить подальше, но потом:
- Вот это да! Дочь – не смешно!
- Нет, она точно чокнулась! Надо ее дома запереть!
- Агаточка, как же так?
- Ну, ты даешь. До конца, так до конца.
- Всех прошу помолчать!!!
- Вот спасибо, господин Роберт. Ну, мы пошли.
- Куда? - «поймал» он меня уже в развороте. – Агата, ответь мне на другой вопрос.
- Я вас… слушаю, - тяжко вздохнула я.
Отец Ника перевел взгляд с улицы за окном мне в глаза:
- А если ты сейчас отступишься? Если просто отойдешь в сторону? Что тогда произойдет?
О-о. А вот сие есть – настоящая «ловушка». Теперь понятно, в кого у него сын.
- Что «тогда произойдет»? – тихо уточнила я.
- Да, Агата?
- Ага… Нам всё равно… не жить. Нику – в первую очередь. А вот у Эрика и меня, думаю, еще будет время немного побегать, - и глянула на застывшего рыцаря. Тот в ответ лишь улыбнулся.
- О-ох.
- Тогда, рассказывай, Агата. Оба рассказывайте. А здесь останутся лишь…
- Дочь, я – с вами.
- Племянница, Эрик, и меня посчитайте. А то, хе-х, что-то жить стало скучно.
- Агата, чем могу, помогу.
- Доча, вместе будем.
- Вы все – сами «чокнутые». И вы даже не представляете, во что решили вмешаться.
- Агата?
- Что, господин Роберт?!
- Или все, или никто. Решай…
- О-о… - развернувшись, ткнулась я лбом в камин. – О-о. Хо-рошо… Хорошо. Но, я вас предупреждала. Папа, навесь купол, чтобы Варя или госпожа Оливет…
- Я сейчас.
- Ага… Ну, тогда слушайте…
Меня слушали внимательно и тихо. Надо отдать должное семье. Даже часть с Его Величеством, которого в знак «врожденного уважения к власти» лишь два раза «тихо» обругали матом. Вот семейству Сироков досталось с лихвой. Эрик только рот открывал, а тетя Гортензия не переставая, пыхтела и краснела (не то от стыда, не то от солидарного гнева). Но, как бы там ни было, до конца наших поисков я доползла. Потом плавно сместилась в «дальнейшие перспективы» (может, проникнутся и одумаются?)… Да где уж там! «Прониклась» лишь мама, да и та - соплями в платок:
- Вот не ожидала я от Глеба Анчарова такого… ап-ф-ф-ф… Столько лет он тебя выручал, а тут…
- Ну, не так уж он и плох, - да. Теперь, когда гнев на некроманта схлынул, я могла это признать. – Не так уж и… Он мне, на самом деле пытался в меру возможности помочь. И, может, предложил бы что-то стоящее, но… мы сейчас на разных сторонах. И у меня нет времени на его условия.
- А какие у него «условия»? – опершись на камин, хмыкнул Эрик.
- Незавидные: «и волки сыты и овцы целы». Политика… Эрик, а что с поддержкой от вашего Верховного?
- Его сегодня не приняли. Ни Его Величество, ни господин Главный канцлер. Сказали: «завтра».
- Ага.
- Угу. А после, Агата, он собрал всю нашу комтурию.
- И что ваша комтурия? – отозвался господин Роберт.
- Мы все – в увольнительной. На сутки.
- Это как понимать? – нахмурился он.
- Опять – политика, - нервно засмеялась я. – А дальше?
- Будут все семнадцать. Для нас это – дело чести Прокурата и каждого в отдельности. Потому что Ник – один из нас. Только скажи: когда.
- Сегодня, Эрик. Именно сегодня у меня «встреча» с Его Величеством. Личный королевский секретарь мне это сообщил. И, знаете, где?
- Где? – хрипло выдавил папа.
- В нашем доме с вечным ремонтом, - глянула я на него. - Он сам так захотел. Сегодня в десять вечера.
- Ох, я и от Его Величества тоже такого… не ожидала. Это надо же, при собственной…
- Мама, давай сейчас без норм морали? Потом когда-нибудь я тебя внимательно выслушаю. У меня в плане есть одно слабое место.
- Только одно? – вскинул брови Эрик.
Я уточнила:
- Самое слабое. Надо на сегодняшний вечер и ночь господина Сирока нейтрализовать. Есть идеи, граждане-подельники?..
С «идеей» выступил дядя Теофил. Да они бы еще долго и с душой выступали. Но, время… Время неумолимо работало против нас. Поэтому семейный слет ровно в полдень свернули. И, пожав руки, разбежались по заданным… Да, семья – это сила. И… прокуратские боги, храните мою семью…
Вид из окна на канал впечатлял: цветы по берегам, водные островки-домики для уток и ровные ряды строгих высоких дубов. Не меньше впечатляло и то, что стояло напротив, величественно смотря сотнями окон в вечность. Королевский дворец. В окружении парков, скульптур и колонн.
Я опустила взгляд ниже, через обляпанное известкой стекло, и снова сделала «страшные глаза» - начальник наших разжиревших строителей тоже впечатлился. И припустил по дорожке догонять остальных «рассчитанных», бредущих с баулами к воротам… Почкованием они тут что ли, размножались? Вроде в начале ремонта пятеро было. А сейчас… тринадцать. Тысь моя майка. Еще полгода и половина Джингара встречала б тут Солнцепутье. Хотя у них Тсанс Он. И он – немного позже… Да о чем я вообще? И, вздохнув, развернулась в пыльную глубину дома.
- Девять часов, - сердце подскочило к горлу и упало. Провалилось. Я медленно пошла в обход по гулким комнатам…
Тратить собственную энергию и время на придание хоть какой-то чистоты было и глупо и чревато. Повсюду царили следы многомесячного «творчества», стиль которого выражался в словах: «два мазка в день». Да и бес с ним. Зато скандал с изгнанием «колонии джингарцев» получился образцово-логичным. А деньги за ремонт… Деньги – это суета. Это – зло. Причем, вселенского масштаба. Деньги – это… Да я трактат теперь на тему их пагубности напишу - вдохновения хватит. Потому что, кроме денег есть родные и друзья. Хотя мне б еще удачи на сегодня. Но, если верить Варе: «Я тебя благословляю. Правда, не знаю на что», то и оная у меня тоже есть. А еще… Ник. Всё! Надо делом заниматься! А дел у меня здесь очень много…
Дел было в обрез не только у меня. Глеб Анчаров с утра три раза сносился из Главной канцелярии во дворец. Разругался с двумя чиновниками, которых про себя звал всегда «ветошью». Впрочем, воспитание некромантское не позволило ему и в этот раз произнести «смертельный диагноз» вслух. Поэтому вечером, уже дома, и жутко уставшим (после пробежек еще и в Тайриль, Либряну и на пару старых северных рудников), ходил из угла в угол, гневно бубня:
- Ветошь… Столовая ветошь… Конец света наступит, вы справку у сатаны запросите о том, что вас в известность накануне не поставили… Конец света… Конец… - тихий звон колокольчика отвлек его от детальной доработки речи. Глеб, хмыкнув, сорвался из кухни открывать. На пороге, к его глубочайшему удивлению, стояли по стойке смирно две дамы. – Госпожа Катаржина?.. Нинон?
Первая поименованная, поджав губки, строго произнесла:
- Здравствуйте, Глеб. Моя доча… дочь моя нам все рассказала. И хоть я ее дурной порыв никак не одобряю, мало того, считаю полным сумасшествием, сейчас, в первую очередь, хотела бы выразить вам свое большое материнское негодо…
- Кх-ху!
- Негодо…
- Кху-кху!
- Свое… да что такое, Нинон?!
- Глеб, добрый вечер, - басом огласилась вторая. – Катаржина, мы сюда не за тем пришли. Иначе бы вовсе не стоило.
- О чем «не стоило» бы? – прищурился на них Глеб. – Может тогда вовнутрь?
- А и зайдем! – шерканула по некромантским штанам юбкой «негодующая мать».
Нинон, скривив хозяину дома мину, протиснулась следом.
- Ну… ду-рёха, - тихо выдохнул в сердцах Глеб и закрыл за визитершами дверь…
У каждого в этот вечер были свои дела. Впрочем, к чему повторяться? Да и господин Сирок – не та персона, чтоб тратить на нее свое красно(косно)речие и тупить новое перо. Просто, ему сегодня крепко свезло – в одном из давно закрытых рудников «Грани» на западе страны обнаружился не просто «плодоносный пласт», а пласт с атрактином. И эти шакалы из Либряны, которые снуют в поисках чужого добра, его втихую нашли и уже вскрыли. Мало того, притащили оттуда на продажу образец. Один в один – их «старый клен». Но, не тут-то было. Господин бывший Верховный не зря столько лет в Прокурате делами крутил – сорвался сразу, подхватив с собой пять бойцов в охрану рудника. А шакалов этих он после вычислит и хорошо потрясет. Теперь же главное – рудник. Да он сам вглубь полезет и сам всё пересчитает-проверит. Не то сейчас время, чтоб полагаться на других. Время дел, а не отдыха. А дел сегодня – по горло…
Племянница господина Сирока, Ксения Штоль, в последний раз перед выходом поправила на своем горле красивый платок: стерва эта дикая расстаралась. Сколько дней прошло, а следы, как после демона – не меркнут, не исчезают. Но сейчас Ксения решила получить компенсацию. Жаль, что пока лишь моральную. Да заслужила эта «демоница»! И «рыцарь» ее хобий давно заслужил! «Образцовая пара», любовь – «выше куполов», а развалилась как карточный домик. И тогда, восемь лет назад, и сейчас. И даже, если б дядя со своими «корректировками» не влез, все было б и без того идеально: Ника – в горы Тинарры через месяц-другой, а она сама б в сопределье ломанулась… Только вот следы на шее… Они в эту «идеальную» схему не входили никак. Ну, досадный недочет (а кто ж знал, что еще и Лапиньш влезет?). Да Ксю бы опять что-нибудь придумала. Ведь, не дура. Далеко не дура.
Перед литыми воротами двухэтажного мраморного особняка она, вдруг, замерла. Остановилась. Не то, чтоб, в последнем раздумье, просто решила повторить:
- Так… Условие от нас: добиться продолжения работ во дворце с новым архитектором. Как его?.. Ох, Бембо Беретти. И где такого дядя откопал?.. Бембо Беретти. И пусть выкручивается, как хочет.
- И куда? – срывается к иве Года.
- А куда? Куда?.. Отползают на юг.
- Ага-та, - тоном нашего преподавателя по ориентировке протягивает Ник. – Агата, посмотри внимательно: сумка при них?
- Ага, - от «внимания» открываю я рот. А через три секунды еще и глаза выпучиваю. – Да так не честно!
- Тише, - шипят на меня уже все трое. – Что там?
- Они решили наш приз сами сожрать! Одни!
- Хобья сила, - сдвинув брови, усиленно чешет Ник затылок. – Та-ак. Заходить с тыла… чревато – могут уже успеть. Значит, идем напролом. Прыгай, я ловлю, – и вскидывает ко мне руки.
- Ой, - уже на изготовке, замираю я.
- Агата, ну, ты чего? – щурится на меня снизу Ло. – Вре-мя.
- Я… - и почему левитация лишь на третьем курсе? – Я…
Ник, по-прежнему с поднятыми руками, мне ободряюще улыбается:
- Агата, не бойся. Здесь – не высоко. Только сверху так кажется. И я – сильный. Словлю. Ну, давай.
- Ага, - киваю я ему. Потом еще раз, сквозь листву гляжу на вероломных «противников»… жрут, гады. И…
- Действительно, не высоко, - и, оглядевшись по сторонам (дама в платье на старой иве учебного ристалища – зрелище еще то), одернула свой наряд. Потом закрыла глаза… Что в наших жизнях изменилось?.. Задачи всё те же – отбить главный приз. А что для этого нужно? – Иду… напролом.
И пошла через родительский дом…
На крыльце меня поджидала Варвара. Сама не своя: руки трясутся, глазища распахнуты.
- Что у вас тут стряслось? – с ходу огласилась я.
«Не ребенок» не то икнул, не то всхлипнул:
- Ой, Агата. Там – такое. Такое.
- Да что «там»? – схватилась я за ручку двери.
- Они всё знают! – выпалила мне вдогонку Варя.
- О чем?
- О том, что Ник – в нашем мире. Агата, прости.
- Тебя пытали что ли? – склонилась я к испуганному лицу.
Варя затрясла головой:
- Не-ет. Сначала дядя Теофил прибыл. Он переживает за тебя и всё, о чем знает, тете Катаржине и дяде Людвигу рассказал. Про янтарь с бабочкой и про озеро Охранное.
- Та-ак. А потом?
- А потом тетя Оливет и дядя Роберт появились с большим арбузом. Они и раньше здесь бывали, да только без тебя. А потом тети Гортензия и Нинон. Они – последними.
- И с чего, вдруг, семейный слет?
Варя дернула плечиком:
- Не знаю… А, сегодня ж – воскресенье. А по воскресеньям мы всегда все вместе пьем чай. Здесь, в Бадуке или в Гусельницах. Только в прошлое – без вас с Ником. И, наверное, теперь очередь здесь пить.
- Понятно. А про…
- Ника? – пискнуло дитё и сделалось совсем несчастным. – Это – я. Агата, прости меня.
И как же всё не вовремя то!
- Варя, я простила и рассказывай.
- Правда, простила?
- Да!
- Ой!
- Варя… извини. Правда.
- Ну… тетя Оливет сильно заболела. И дядя Роберт за нее тревожится. Она плачет все время и говорит, что тебе сильно бегать и волноваться нельзя. И мне… мне, Агата, так ее жалко стало. Ну, я ей и сказала. На ушко. А она… Она руку к сердцу приложила и как заплачет опять. И все сразу про всё узнали… А потом меня тетя Нинон из гостиной увела наверх и сказала, чтоб я не переживала и она сама всё объяснит. Ну, почему ты про Ника молчала до сих пор. А я там сидела-сидела. И сюда потихонечку… Вот.
- «Вот», - сосредоточенно повторила я. – Ага. Так, значит… Ну, что, - и взглянула на Варвару. – Давай обратно наверх, а я…
- А ты? – прижала она ручки к груди.
- Объясняться. Если кто-то что-то еще недопонял. Все нормально, Варя, - но, как же не вовремя!
Хотя меня опередили. С объясненьями. И даже не Нинон – Эрик, красный, как рак в котелке, торчал у двери гостиной и явно мечтал свалить подальше.
- Всем здравствуйте! – с порога, под рыцарский выдох, заявила я. И обвела присутствующих взглядом. Последним задержалась им на Нинон. Та мне ободряюще-приветственно кивнула.
Папа же первым открыл рот:
- Доброе утро, дочь. И-и… как бы там ни было, вы с Эриком – большие молодчины. Я прав?
- Ты прав, Людвиг, - подтвердил от окна отец Ника.
Дядя Теофил крякнул в кулак, видно, тоже присоединяясь. Две сестры молча воздержались (кстати, а где госпожа Оливет?).
- Ну, а если я прав, - одарил папа взглядом мою родительницу в кресле. – Тогда говорите: что делаем дальше.
- «Агата, я держался, как мог. Про стеклодельню они – не в курсе», - скосился на меня мой подельник.
- «Мо-ло-дец», - скривясь, поощрила я его.
- Доча, ты ведь обещала нам не вмешиваться? – ненадолго ее молчаливого протеста хватило.
- А где госпожа Оливет?
- Я ее уложила наверху в гостевой. Доча…
- Агаточка, это ведь опасно, - всхлипнула из другого кресла тетка. – Я вот после той сцены у избушки в лесу до сих пор… грифон ночами снится. А тут…
- Так племянница ж – из Прокурата, а там мертвяками не удивишь, - встрял мой дядя.
- Ох, что ты говоришь, Теофил? Можно подумать, они некроманты, а не просто маги. Доча, ты на вопрос мой…
- И на мой, дочь.
- Агата, что дальше будем делать? Я больше сидеть и ждать не намерен. Мой сын неизвестно где и жив ли еще…
- Жив.
- Что?
- Доча, это – точно?
- Агата?
- «Ну, теперь – держись».
- Ник – жив, - мужественно выдохнула я. – И вчера мы с Эриком нашли новое место, где его стерегут.
- О-о…
- Агаточка! Так теперь надо…
- А ничего не надо!
- То есть, как? – подался от подоконника отец Ника. – То есть…
- Я все сделаю сама.
- А вот таких «сдвигов» на почве беременности ни у одной в нашем роду не было, - проникновенно констатировала мама. – Ты просто чокнулась, доча.
- А пусть даже и так, - согласилась я. – Пусть я «чокнулась». Но вам всем, и тебе, Эрик, дальше – нельзя.
- Это почему же? – сузил он глаза.
- Потому что, в случае неудачи на финише будут даже не Грязные земли…
Три секунды я наслаждалась тишиной. И за эти мгновенья тоже страстно пожелала свалить подальше, но потом:
- Вот это да! Дочь – не смешно!
- Нет, она точно чокнулась! Надо ее дома запереть!
- Агаточка, как же так?
- Ну, ты даешь. До конца, так до конца.
- Всех прошу помолчать!!!
- Вот спасибо, господин Роберт. Ну, мы пошли.
- Куда? - «поймал» он меня уже в развороте. – Агата, ответь мне на другой вопрос.
- Я вас… слушаю, - тяжко вздохнула я.
Отец Ника перевел взгляд с улицы за окном мне в глаза:
- А если ты сейчас отступишься? Если просто отойдешь в сторону? Что тогда произойдет?
О-о. А вот сие есть – настоящая «ловушка». Теперь понятно, в кого у него сын.
- Что «тогда произойдет»? – тихо уточнила я.
- Да, Агата?
- Ага… Нам всё равно… не жить. Нику – в первую очередь. А вот у Эрика и меня, думаю, еще будет время немного побегать, - и глянула на застывшего рыцаря. Тот в ответ лишь улыбнулся.
- О-ох.
- Тогда, рассказывай, Агата. Оба рассказывайте. А здесь останутся лишь…
- Дочь, я – с вами.
- Племянница, Эрик, и меня посчитайте. А то, хе-х, что-то жить стало скучно.
- Агата, чем могу, помогу.
- Доча, вместе будем.
- Вы все – сами «чокнутые». И вы даже не представляете, во что решили вмешаться.
- Агата?
- Что, господин Роберт?!
- Или все, или никто. Решай…
- О-о… - развернувшись, ткнулась я лбом в камин. – О-о. Хо-рошо… Хорошо. Но, я вас предупреждала. Папа, навесь купол, чтобы Варя или госпожа Оливет…
- Я сейчас.
- Ага… Ну, тогда слушайте…
Меня слушали внимательно и тихо. Надо отдать должное семье. Даже часть с Его Величеством, которого в знак «врожденного уважения к власти» лишь два раза «тихо» обругали матом. Вот семейству Сироков досталось с лихвой. Эрик только рот открывал, а тетя Гортензия не переставая, пыхтела и краснела (не то от стыда, не то от солидарного гнева). Но, как бы там ни было, до конца наших поисков я доползла. Потом плавно сместилась в «дальнейшие перспективы» (может, проникнутся и одумаются?)… Да где уж там! «Прониклась» лишь мама, да и та - соплями в платок:
- Вот не ожидала я от Глеба Анчарова такого… ап-ф-ф-ф… Столько лет он тебя выручал, а тут…
- Ну, не так уж он и плох, - да. Теперь, когда гнев на некроманта схлынул, я могла это признать. – Не так уж и… Он мне, на самом деле пытался в меру возможности помочь. И, может, предложил бы что-то стоящее, но… мы сейчас на разных сторонах. И у меня нет времени на его условия.
- А какие у него «условия»? – опершись на камин, хмыкнул Эрик.
- Незавидные: «и волки сыты и овцы целы». Политика… Эрик, а что с поддержкой от вашего Верховного?
- Его сегодня не приняли. Ни Его Величество, ни господин Главный канцлер. Сказали: «завтра».
- Ага.
- Угу. А после, Агата, он собрал всю нашу комтурию.
- И что ваша комтурия? – отозвался господин Роберт.
- Мы все – в увольнительной. На сутки.
- Это как понимать? – нахмурился он.
- Опять – политика, - нервно засмеялась я. – А дальше?
- Будут все семнадцать. Для нас это – дело чести Прокурата и каждого в отдельности. Потому что Ник – один из нас. Только скажи: когда.
- Сегодня, Эрик. Именно сегодня у меня «встреча» с Его Величеством. Личный королевский секретарь мне это сообщил. И, знаете, где?
- Где? – хрипло выдавил папа.
- В нашем доме с вечным ремонтом, - глянула я на него. - Он сам так захотел. Сегодня в десять вечера.
- Ох, я и от Его Величества тоже такого… не ожидала. Это надо же, при собственной…
- Мама, давай сейчас без норм морали? Потом когда-нибудь я тебя внимательно выслушаю. У меня в плане есть одно слабое место.
- Только одно? – вскинул брови Эрик.
Я уточнила:
- Самое слабое. Надо на сегодняшний вечер и ночь господина Сирока нейтрализовать. Есть идеи, граждане-подельники?..
С «идеей» выступил дядя Теофил. Да они бы еще долго и с душой выступали. Но, время… Время неумолимо работало против нас. Поэтому семейный слет ровно в полдень свернули. И, пожав руки, разбежались по заданным… Да, семья – это сила. И… прокуратские боги, храните мою семью…
Вид из окна на канал впечатлял: цветы по берегам, водные островки-домики для уток и ровные ряды строгих высоких дубов. Не меньше впечатляло и то, что стояло напротив, величественно смотря сотнями окон в вечность. Королевский дворец. В окружении парков, скульптур и колонн.
Я опустила взгляд ниже, через обляпанное известкой стекло, и снова сделала «страшные глаза» - начальник наших разжиревших строителей тоже впечатлился. И припустил по дорожке догонять остальных «рассчитанных», бредущих с баулами к воротам… Почкованием они тут что ли, размножались? Вроде в начале ремонта пятеро было. А сейчас… тринадцать. Тысь моя майка. Еще полгода и половина Джингара встречала б тут Солнцепутье. Хотя у них Тсанс Он. И он – немного позже… Да о чем я вообще? И, вздохнув, развернулась в пыльную глубину дома.
- Девять часов, - сердце подскочило к горлу и упало. Провалилось. Я медленно пошла в обход по гулким комнатам…
Тратить собственную энергию и время на придание хоть какой-то чистоты было и глупо и чревато. Повсюду царили следы многомесячного «творчества», стиль которого выражался в словах: «два мазка в день». Да и бес с ним. Зато скандал с изгнанием «колонии джингарцев» получился образцово-логичным. А деньги за ремонт… Деньги – это суета. Это – зло. Причем, вселенского масштаба. Деньги – это… Да я трактат теперь на тему их пагубности напишу - вдохновения хватит. Потому что, кроме денег есть родные и друзья. Хотя мне б еще удачи на сегодня. Но, если верить Варе: «Я тебя благословляю. Правда, не знаю на что», то и оная у меня тоже есть. А еще… Ник. Всё! Надо делом заниматься! А дел у меня здесь очень много…
Дел было в обрез не только у меня. Глеб Анчаров с утра три раза сносился из Главной канцелярии во дворец. Разругался с двумя чиновниками, которых про себя звал всегда «ветошью». Впрочем, воспитание некромантское не позволило ему и в этот раз произнести «смертельный диагноз» вслух. Поэтому вечером, уже дома, и жутко уставшим (после пробежек еще и в Тайриль, Либряну и на пару старых северных рудников), ходил из угла в угол, гневно бубня:
- Ветошь… Столовая ветошь… Конец света наступит, вы справку у сатаны запросите о том, что вас в известность накануне не поставили… Конец света… Конец… - тихий звон колокольчика отвлек его от детальной доработки речи. Глеб, хмыкнув, сорвался из кухни открывать. На пороге, к его глубочайшему удивлению, стояли по стойке смирно две дамы. – Госпожа Катаржина?.. Нинон?
Первая поименованная, поджав губки, строго произнесла:
- Здравствуйте, Глеб. Моя доча… дочь моя нам все рассказала. И хоть я ее дурной порыв никак не одобряю, мало того, считаю полным сумасшествием, сейчас, в первую очередь, хотела бы выразить вам свое большое материнское негодо…
- Кх-ху!
- Негодо…
- Кху-кху!
- Свое… да что такое, Нинон?!
- Глеб, добрый вечер, - басом огласилась вторая. – Катаржина, мы сюда не за тем пришли. Иначе бы вовсе не стоило.
- О чем «не стоило» бы? – прищурился на них Глеб. – Может тогда вовнутрь?
- А и зайдем! – шерканула по некромантским штанам юбкой «негодующая мать».
Нинон, скривив хозяину дома мину, протиснулась следом.
- Ну… ду-рёха, - тихо выдохнул в сердцах Глеб и закрыл за визитершами дверь…
У каждого в этот вечер были свои дела. Впрочем, к чему повторяться? Да и господин Сирок – не та персона, чтоб тратить на нее свое красно(косно)речие и тупить новое перо. Просто, ему сегодня крепко свезло – в одном из давно закрытых рудников «Грани» на западе страны обнаружился не просто «плодоносный пласт», а пласт с атрактином. И эти шакалы из Либряны, которые снуют в поисках чужого добра, его втихую нашли и уже вскрыли. Мало того, притащили оттуда на продажу образец. Один в один – их «старый клен». Но, не тут-то было. Господин бывший Верховный не зря столько лет в Прокурате делами крутил – сорвался сразу, подхватив с собой пять бойцов в охрану рудника. А шакалов этих он после вычислит и хорошо потрясет. Теперь же главное – рудник. Да он сам вглубь полезет и сам всё пересчитает-проверит. Не то сейчас время, чтоб полагаться на других. Время дел, а не отдыха. А дел сегодня – по горло…
Племянница господина Сирока, Ксения Штоль, в последний раз перед выходом поправила на своем горле красивый платок: стерва эта дикая расстаралась. Сколько дней прошло, а следы, как после демона – не меркнут, не исчезают. Но сейчас Ксения решила получить компенсацию. Жаль, что пока лишь моральную. Да заслужила эта «демоница»! И «рыцарь» ее хобий давно заслужил! «Образцовая пара», любовь – «выше куполов», а развалилась как карточный домик. И тогда, восемь лет назад, и сейчас. И даже, если б дядя со своими «корректировками» не влез, все было б и без того идеально: Ника – в горы Тинарры через месяц-другой, а она сама б в сопределье ломанулась… Только вот следы на шее… Они в эту «идеальную» схему не входили никак. Ну, досадный недочет (а кто ж знал, что еще и Лапиньш влезет?). Да Ксю бы опять что-нибудь придумала. Ведь, не дура. Далеко не дура.
Перед литыми воротами двухэтажного мраморного особняка она, вдруг, замерла. Остановилась. Не то, чтоб, в последнем раздумье, просто решила повторить:
- Так… Условие от нас: добиться продолжения работ во дворце с новым архитектором. Как его?.. Ох, Бембо Беретти. И где такого дядя откопал?.. Бембо Беретти. И пусть выкручивается, как хочет.
