- Ага… Мне нужно найти одну вещь.
- Вещь? Еще одну?
- Зоя, это – артефакт. С магическим прошлым. Извлеченный очень давно одним из моих предков из храма накейо.
- Накейо?.. А ваш предок…
- Из клана бенанданти, - внимательно посмотрел на меня мужчина.
О-о… Вот такую «откровенность» я ожидала меньше всего.
- Накейо и бенанданти… А я то тут причем?
- Мне на вас указала одна очень уважаемая… предсказательница. Она уверена: вы, Зоя – единственно способны мне в этом деле помочь. Потому что для «предтечной» магии такое – не по силам. Я в подобных ве… понятиях плохо разбираюсь, но, видимо, речь идет о двойной защите: остаточной от накейо, и сверху наложенной – от «Христовых оборотней». Этот артефакт надо обязательно найти и вернуть.
- Кому?
- Кому вернуть? – удивленно переспросил капитан. – В клан. В его пропаже обвинили моего отца. И он… Зоя…
- Что, «он»?
- Он покончил с собой. Повесился, оставив пятно позора на всей семье. У бенанданти, как во всем христианском мире, самоубийство считается грехом. И никак не смывает прежние. Пусть и несуществующие. Главное, так думают о нем другие.
- Весь клан?
- Ну да, - нехотя бросил он. – Весь клан Чидалии.
- Понятно… Это – понятно. Только, как Я вам могу помочь в этих поисках?
Мужчина, глядя прямо перед собой, пожал плечами:
- Не знаю, Зоя. Я думал: главное – вас найти. А остальное… Вы ведь, не маг?
- Нет. Я – баголи. На языке накейо это тоже значит – предсказательница. Только от моих предсказаний пользы никакой. Я и сама толком в них не разбираюсь. Всё какие-то странные картинки-символы. Еще с детства. Я и рисовать стала именно из-за них – избавлялась от наваждений. Иначе, они меня мучили. Будто распирали изнутри. И единственное, пришедшее мне понятным…
- Что? – вскинул голову мужчина.
- Ваша бригантина во время шторма, - хмуро отозвалась я под его удивленным взглядом.
- Картинки-символы?
- Угу.
- И вы – носитель магии накейо?
- Угу.
- Так она и сказала.
- Кто?
- Клара, - отстраненно произнес капитан и, вдруг, подскочил из кресла. – Клара, та уважаемая… А, знаете, Зоя, я понял, кто сможет нам помочь.
- В чем? – на этот раз удивилась я сама. – Насколько я поняла, помощь нужна лишь вам.
- Есть один ученый, в столице. Он помешан на всем, что касается этого древнего народа. Я еще в детстве читал его книги, как приключенческие. У меня… - зашарил он глазами по полкам. – и здесь, кажется, одна есть. Киприус Вист. Не слышали о таком?
- Не-ет. Так, а он…
- Явно знает и о природе баголи. Он нам нужен.
- Он ВАМ нужен. Мне и так неплохо жилось со своими картинками.
- Зоя! Да какая разница? Мне – артефакт. Вам – разрешение на свадьбу, свобода и приданое, – сверкнув напоследок глазами, выскочил он за дверь. – Яков! Меняем курс!
- Мама моя. Куда же я вляпалась? – а что тут еще скажешь?..
________________________________________
Сноски:
1 - Трава, применяемая, в основном, в черной магии. По устойчивым слухам обывателей, является «верным соратником» большинства ведьм.
2 - Деревянный щит для закрывания грузовых люков.
Следующий день прошел в относительном покое для моей пришибленной психики. Виторио Форче, не смотря на ограниченное пространство «Летуньи», на глазах не маячил и тень в моем личном пространстве лишний раз не отбрасывал. Озаботив Рубена кривой почтовой ласточкой порхать между нами. Да и то – до поры. Точнее, до нового приглашения «на утренний омлет», в ответе на которое я блеснула, наконец, своим ораторским талантом. Ну, там «еще раз и бушприт дверью прищемлю и…» пока всё.
Ранним утром второго на горизонте, наконец, облачной линией наметился берег. Я к тому часу едва успела глаза продрать, да так их и не оторвала, наблюдая медленно разбухающие горные кручи и темно-зеленую лесную полосу под ними. И какая же это…
- Сухая половина, - опершись на перила, громко потянул носом боцман. – А-ах! Даже отсюда благоухает. Доброе утро, монна Зоя.
- Доброе утро, - в ответ зевнула я. – А что это значит?
- Так, у моряка жизнь делится лишь на два: мокрую половину и сухую. Вот и мечемся между ними, как между милашкой и стервой.
- Понятно… А я в столице ни разу не была, - и к чему вообще добавила?
Однако мужчина откликнулся вполне искренне:
- Да что вы? Значит, будет интересно. Мы сейчас в Ворота войдем.
- В каком смысле?
- В канал специально прорытый.
- А-а-а. Это я знаю. Из гимназического курса.
- Ага. А потом – по нему, на юг, вглубь материка. Но, недолго – десять с половиной «сухих» миль. И вот он вам – Виладжо.
- Милашка, значит.
- Монна Зоя, вы о чем? Я – человек семейный, детьми обвешенный, - состроил недоуменную рожу мужчина. Я же не удержалась от ухмылки:
- Про землю, уважаемый боцман. Про вашу сухую половину.
- А-а!
- Яков! – а вот теперь тень над нами нависла вполне реально. С руками на поясе. – Составь список необходимого и пошли с ним двоих на портовые склады. И мне приготовь чертеж марселя – я в город через…
- Понял, капитан, - качнувшись вправо, ретировался из-под тени боцман.
Я тоже попробовала, в другую сторону, но, не тут-то было:
- Зоя! Я с утра - в столичную академию. И, если сразу выйдет, договорюсь о нашей с ученым встрече. А после обеда мы с вами – по магазинам.
- Зачем еще? – продолжила я колупать ногтем перила. Мужчина на них облокотился:
- Пополнять гардероб.
- Так я в мужской моде не смыслю. Бордо вам больше пойдет или…
- Я – о вас.
- Да с какой стати? Меня мои… платье вполне устраивает, - хотя оно, конечно, и в Канделверди звалось «главное, что с карманами», да, не в этом суть.
Но, мужчина ее, видно, не уловил. Потому как, демонстративно вздохнув, произнес:
- Зоя, я – ваш опекун и это – моя прямая обязанность.
- Так я вас и от нее освобождаю. И, знаете, что? Я тут подумала и решила, что и приданое ваше мне тоже не нужно.
- Замуж передумали?
- Нет. Сама себе заработаю. Меня мой мужчина и без приданого туда брал. Да, вообще, какая разница?
- Огромная.
- Для вашей чести? Так она же моей персоны не касается? - вперилась я в капитана взглядом.
- Зоя, - ответил он мне тем же. – Вы сами себе жизнь усложняете.
- Беру пример со своих опекунов.
- Да, Святой Эразм с лебедкой! Я сказал: по магазинам, значит, по магазинам!
- А я очень громко умею орать! Хотите проверить?
Мужчина, сузив глаза, несколько секунд думал. Потом медленно выговорил:
- Поорем вместе. Но, позже… Желаю хорошего дня, - бросил, уже в развороте.
- Уф-ф-ф… Святой Эразм с лебедкой… И как же рисовать то хочется.
А рисовать, действительно, было что. Вскоре «Летунья», дугой изменив курс, заскользила вдоль берега, на котором стали отчетливо теперь различимы рыбаки, копошащиеся у своих, развешенных на желтом песке сетей. И, бликующие на солнце, окна строений в зеленых просветах между скал. А еще, неспешно едущие по прибрежной дороге, подводы. Все это изобилие жизни казалось и родным и чужим одновременно, вызывая в душе чувство странной эйфории. А уж когда мы вошли в Ворота, я вовсе моргать перестала. Внимая и вдыхая. И, казалось, целая жизнь прошла с тех пор, как я в последний раз видела землю. А тут еще и такое… Такая… красота.
Рельеф, постепенно разглаживаясь в глубину материка, теперь стал похож на яркое лоскутное полотно, сшитое из фиолетовых, голубых и синих полос. А между ними – аккуратные белые домики и ряды изумрудных кипарисов, качающихся под ветром. Знаменитая ирисовая долина, разноцветной волной накатив на крутой холм, все ж, отступила. Схлынула перед величием огромного каменного изваяния на нем в честь основателя Чидалии: мужчины в наброшенной на плечи накидке, грозно взирающего вдаль, на Море радуг. Рядом с ним сидел внушительный волк и тоже бдил. А на заднем плане за обоими - суровый христианский крест. Человек, оборотень и скрепляющая их вера - древний тройственный символ бенанданти… Я невольно развернулась от перил, ища глазами Виторио Форче, но мужчины не было ни на капитанском мостике, ни на палубе бригантины… Наверное, занят.
Появился он лишь, когда «Летунья», втиснувшись меж двух пришвартованных кораблей, заняла свое место на столичном широком причале. Здесь, в отличие от пестрого Канделверди, с вечно снующей в толпе ребятней и орущими без перерыва торговками, все было чинно и благородно. Будто свежую акварельную картину, вдруг взяли и прополоскали в воде, смыв с нее все сочные тона. Люди просто гуляли. Просто разговаривали и просто пялились на корабли. И все это – на фоне таких же тусклых многоэтажных домов, круглых куполов и просторных лестниц. Лишь кое-где в небе поблескивали желтым кресты и скудными зелеными пятнами темнели деревья.
- Скука-то какая, - сама себе с удивлением, да еще вслух, призналась я и оттолкнулась от перил. - Наверное, там и магазины такие же скучные, - и бережно «потащила» все прежние свои яркие картины прямиком к себе в каюту (чтоб и их в голове не размыло).
Там мы все вместе и просидели несколько часов, качаясь в уморительно-сонных волнах прибоя. Это была просто пытка безнадежным бездельем, а руки, хоть об стенки досчатые чеши - так их занять хочется. И уже перед самым обедом, меня, прямо на этих «волнах» вынесло обратно на палубу.
- Ух, и как же жарко то.
Рубен, убрав ладонь ото лба, понятливо вздохнул:
- Зенит лета в этих широтах, монна Зоя. Но, кажется, к вечеру будет по легче.
Я развернулась в том же, что и старик направлении, разглядев накатывающие на город с востока дождевые тучи. И потянула не хуже боцмана носом:
- Угу. Очень наде…
- Ох! Матерь Божья, капитан! Я так надеялся, что вы успеете до дождя!
- Зоя! – мужчина, взбежав по сходням, направился прямиком к нам. – Вист – в столице. Мне повезло, потому что он завтра до конца лета уезжает в свое загородное имение.
- А-а…
- После обеда. Так что, нас он примет в девять утра.
- Понятно. Ну, я пошла.
- Погодите… По магазинам сегодня не получится.
- Вы опять?
- Я сам купил кое-что.
- Так сами это «кое-что» и носите.
- Мне оно, вряд ли пригодится. А вот вам… Макс!
- Вот только, посмейте, - отступив, скосилась я на подоспевшего румяного матроса. А в следующий миг уже распахнула рот.
Парень шумно выдохнул:
- У-ух, принимайте, монна… - и брякнул об палубу выдвижной сундучок. - Капитан?..
Три пары глаз вперились в меня, ожидая хоть какого-то звукового сопровождения.
- О-о-о…
- Ну-у? – осторожно уточнил Виторио.
Я обошла растерянно застывшего матроса по кругу. Разглядывая и треножный этюдник на широком плечевом ремне, и толстую папку для бумаги подмышкой. Наконец, напротив торчащей из-за пазухи палитры, остановилась:
- Это… всё мне?
- Так, для дела же.
- Для дела? – уточнила в свою очередь. – Угу. Понятно. Только, надо все это сначала… опробовать… Макс! Пожалуйста, или я сама…
- Да куда скажете.
- Тогда… вот здесь, под крышей у входа в коридор. Ой! Только, осторожно! И… еще дальше. Рубен, а где у вас можно воду взять? И стакан?
- Монна Зоя, я принесу.
- Угу. Макс, а там что?.. О-о-о! Погодите, надо не так ставить: солнце падает с другой стороны и ветер должен дуть сбоку. И мне еще стул нужен…
А еще мне нужно было закрепить на подрамнике лист. Для начала разобрать и определиться с красками и кистями. И, наверное…да. Но, капитана к тому моменту на палубе уже не было…
Весь остаток дня я проторчала у этюдника, как рулевой у штурвала. Просто, приходилось все время его рукой придерживать. Из-за качки. Но, я к этому быстро привыкла.
Рубен лишь воспитательно погундел возле нашей сплоченной композиции. Потом плюнул, навесил на снасти два фонаря и ушел по своим делам. Но, мы к тому времени перетащились уже на опустевшую палубу. И, судя по ее мокрому глянцу, дождь тоже прошел. А когда горизонт на западе зажегся огненным закатом, началась уже живопись с натуры. И я еще никогда в жизни так не рисовала. Словно, жадно глотала воду… Упоённо… Вот что это слово значит, мой дорогой педагог.
Виторио Форче, видно, мою пространную улыбку принял на свой счет. Постоял сбоку от этюдника, по-хозяйски скрестив на груди руки, и тоном знатока изрек:
- А они у вас и в правду, разноцветные.
Я, срочно нахмурившись, обернулась от листа:
- Что именно? Волны? Облака? Небеса?
- Ваши руки.
- Руки?.. А-а, - и, булькнув кисточку в стакан, потянулась к стулу за полотенцем. – Вечная проблема. Акварель – еще ничего. А вот краски для дерева или керамики совсем плохо оттираются… Спасибо.
- За что? – вскинул брови мужчина.
- За… - хотела сказать: «всё», но… - все эти покупки.
- Пробы прошли достойно?
- Угу. Еще как.
- Так может, Зоя, и насчет гардероба?..
Желтая акварель крупной каплей с замершей кисти шлепнулась на ребро этюдника. Теперь ее от дерева до конца не оттереть. И солнце уходит, уводя за собой прореженные дождем тучи. И, наверное, завтра будет такой же жаркий день…
- Послушайте меня, пожалуйста. Я пыталась быть с вами вежливой. Я и сейчас еще… пытаюсь. Но, это ровным счетом ничего не меняет в моем к вам отношении. И я думаю, здесь все обоюдно честно и понятно: вы не уважаете меня, я не пытаюсь облегчить жизнь вам. А будь все по-другому…
- Вас бы здесь не было, - задрав голову к голой мачте, закончил мужчина. – Вы, действительно, не пытаетесь облегчить мое существование. Но, при этом, страдаете сами.
- Ха! А красивое платье мои «страдания» заметно убавит. Хорошо же вы обо мне думаете. Хотя, о чем я вообще?
- О беготне по кругу, - воззрился на меня капитан. – Мы с самого первого нашего общения только этим и занимаемся.
- Да что вы? Тогда самое время «добежать» до моего первого непременного условия.
- Говорить друг с другом только по делу?!.. Да с удовольствием! Доброй ночи! – круто развернувшись, ринулся он в сторону кормы.
- И вам… да чтоб… - о-ой, и когда я хоть ругаться научусь?! А вот возьму и сейчас вместо посулов, выброшу за борт…
Скосившись на недописанный рисунок, я долго так и стояла – в пол оборота к листу. Потом перевела взгляд на кисточку в зажатой руке и направила ее обратно в ряды размокших цветных брусков… Через несколько секунд жирная, ярко-оранжевая полоса ровно легла вдоль всей акварельной линии заката. От края до края…
Вопреки моим «прогнозам», утро нового дня вышло прохладным и ветреным. Северный бриз, обкатывая соленой влагой, путался в длинных подолах спешащих прочь горожанок. Интересно, сколько их сегодня будет прогуливаться по причалу? Мы же, на пару с Виторио Форче, это раздольное место покинули давно. А теперь тряслись по полупустым серым улицам в открытом экипаже. Молча разведя по сторонам взгляды. Хотя, на что тут смотреть? Еще вчера, с палубы бригантины все стало понятно. Будто все строители Виладжо обязательно надевали на себя мои, «притупляющие краски» очки. Да так в них и ваяли, белили, красили. И я даже представила себе эту «очкастую» массовую панораму…
- Зоя, мы на месте. Приехали.
- Угу, - коротко и по делу. Хотя, могла бы и вовсе промолчать.
А вот лопоухий и грузный Киприус Вист решил общаться сразу за троих, встретив нас на пороге своего занавешенного наглухо кабинета:
- Проходите, уважаемый мессир Виторио и вы… - быстрый взгляд повдоль.
- Вещь? Еще одну?
- Зоя, это – артефакт. С магическим прошлым. Извлеченный очень давно одним из моих предков из храма накейо.
- Накейо?.. А ваш предок…
- Из клана бенанданти, - внимательно посмотрел на меня мужчина.
О-о… Вот такую «откровенность» я ожидала меньше всего.
- Накейо и бенанданти… А я то тут причем?
- Мне на вас указала одна очень уважаемая… предсказательница. Она уверена: вы, Зоя – единственно способны мне в этом деле помочь. Потому что для «предтечной» магии такое – не по силам. Я в подобных ве… понятиях плохо разбираюсь, но, видимо, речь идет о двойной защите: остаточной от накейо, и сверху наложенной – от «Христовых оборотней». Этот артефакт надо обязательно найти и вернуть.
- Кому?
- Кому вернуть? – удивленно переспросил капитан. – В клан. В его пропаже обвинили моего отца. И он… Зоя…
- Что, «он»?
- Он покончил с собой. Повесился, оставив пятно позора на всей семье. У бенанданти, как во всем христианском мире, самоубийство считается грехом. И никак не смывает прежние. Пусть и несуществующие. Главное, так думают о нем другие.
- Весь клан?
- Ну да, - нехотя бросил он. – Весь клан Чидалии.
- Понятно… Это – понятно. Только, как Я вам могу помочь в этих поисках?
Мужчина, глядя прямо перед собой, пожал плечами:
- Не знаю, Зоя. Я думал: главное – вас найти. А остальное… Вы ведь, не маг?
- Нет. Я – баголи. На языке накейо это тоже значит – предсказательница. Только от моих предсказаний пользы никакой. Я и сама толком в них не разбираюсь. Всё какие-то странные картинки-символы. Еще с детства. Я и рисовать стала именно из-за них – избавлялась от наваждений. Иначе, они меня мучили. Будто распирали изнутри. И единственное, пришедшее мне понятным…
- Что? – вскинул голову мужчина.
- Ваша бригантина во время шторма, - хмуро отозвалась я под его удивленным взглядом.
- Картинки-символы?
- Угу.
- И вы – носитель магии накейо?
- Угу.
- Так она и сказала.
- Кто?
- Клара, - отстраненно произнес капитан и, вдруг, подскочил из кресла. – Клара, та уважаемая… А, знаете, Зоя, я понял, кто сможет нам помочь.
- В чем? – на этот раз удивилась я сама. – Насколько я поняла, помощь нужна лишь вам.
- Есть один ученый, в столице. Он помешан на всем, что касается этого древнего народа. Я еще в детстве читал его книги, как приключенческие. У меня… - зашарил он глазами по полкам. – и здесь, кажется, одна есть. Киприус Вист. Не слышали о таком?
- Не-ет. Так, а он…
- Явно знает и о природе баголи. Он нам нужен.
- Он ВАМ нужен. Мне и так неплохо жилось со своими картинками.
- Зоя! Да какая разница? Мне – артефакт. Вам – разрешение на свадьбу, свобода и приданое, – сверкнув напоследок глазами, выскочил он за дверь. – Яков! Меняем курс!
- Мама моя. Куда же я вляпалась? – а что тут еще скажешь?..
________________________________________
Сноски:
1 - Трава, применяемая, в основном, в черной магии. По устойчивым слухам обывателей, является «верным соратником» большинства ведьм.
2 - Деревянный щит для закрывания грузовых люков.
ГЛАВА 8
Следующий день прошел в относительном покое для моей пришибленной психики. Виторио Форче, не смотря на ограниченное пространство «Летуньи», на глазах не маячил и тень в моем личном пространстве лишний раз не отбрасывал. Озаботив Рубена кривой почтовой ласточкой порхать между нами. Да и то – до поры. Точнее, до нового приглашения «на утренний омлет», в ответе на которое я блеснула, наконец, своим ораторским талантом. Ну, там «еще раз и бушприт дверью прищемлю и…» пока всё.
Ранним утром второго на горизонте, наконец, облачной линией наметился берег. Я к тому часу едва успела глаза продрать, да так их и не оторвала, наблюдая медленно разбухающие горные кручи и темно-зеленую лесную полосу под ними. И какая же это…
- Сухая половина, - опершись на перила, громко потянул носом боцман. – А-ах! Даже отсюда благоухает. Доброе утро, монна Зоя.
- Доброе утро, - в ответ зевнула я. – А что это значит?
- Так, у моряка жизнь делится лишь на два: мокрую половину и сухую. Вот и мечемся между ними, как между милашкой и стервой.
- Понятно… А я в столице ни разу не была, - и к чему вообще добавила?
Однако мужчина откликнулся вполне искренне:
- Да что вы? Значит, будет интересно. Мы сейчас в Ворота войдем.
- В каком смысле?
- В канал специально прорытый.
- А-а-а. Это я знаю. Из гимназического курса.
- Ага. А потом – по нему, на юг, вглубь материка. Но, недолго – десять с половиной «сухих» миль. И вот он вам – Виладжо.
- Милашка, значит.
- Монна Зоя, вы о чем? Я – человек семейный, детьми обвешенный, - состроил недоуменную рожу мужчина. Я же не удержалась от ухмылки:
- Про землю, уважаемый боцман. Про вашу сухую половину.
- А-а!
- Яков! – а вот теперь тень над нами нависла вполне реально. С руками на поясе. – Составь список необходимого и пошли с ним двоих на портовые склады. И мне приготовь чертеж марселя – я в город через…
- Понял, капитан, - качнувшись вправо, ретировался из-под тени боцман.
Я тоже попробовала, в другую сторону, но, не тут-то было:
- Зоя! Я с утра - в столичную академию. И, если сразу выйдет, договорюсь о нашей с ученым встрече. А после обеда мы с вами – по магазинам.
- Зачем еще? – продолжила я колупать ногтем перила. Мужчина на них облокотился:
- Пополнять гардероб.
- Так я в мужской моде не смыслю. Бордо вам больше пойдет или…
- Я – о вас.
- Да с какой стати? Меня мои… платье вполне устраивает, - хотя оно, конечно, и в Канделверди звалось «главное, что с карманами», да, не в этом суть.
Но, мужчина ее, видно, не уловил. Потому как, демонстративно вздохнув, произнес:
- Зоя, я – ваш опекун и это – моя прямая обязанность.
- Так я вас и от нее освобождаю. И, знаете, что? Я тут подумала и решила, что и приданое ваше мне тоже не нужно.
- Замуж передумали?
- Нет. Сама себе заработаю. Меня мой мужчина и без приданого туда брал. Да, вообще, какая разница?
- Огромная.
- Для вашей чести? Так она же моей персоны не касается? - вперилась я в капитана взглядом.
- Зоя, - ответил он мне тем же. – Вы сами себе жизнь усложняете.
- Беру пример со своих опекунов.
- Да, Святой Эразм с лебедкой! Я сказал: по магазинам, значит, по магазинам!
- А я очень громко умею орать! Хотите проверить?
Мужчина, сузив глаза, несколько секунд думал. Потом медленно выговорил:
- Поорем вместе. Но, позже… Желаю хорошего дня, - бросил, уже в развороте.
- Уф-ф-ф… Святой Эразм с лебедкой… И как же рисовать то хочется.
А рисовать, действительно, было что. Вскоре «Летунья», дугой изменив курс, заскользила вдоль берега, на котором стали отчетливо теперь различимы рыбаки, копошащиеся у своих, развешенных на желтом песке сетей. И, бликующие на солнце, окна строений в зеленых просветах между скал. А еще, неспешно едущие по прибрежной дороге, подводы. Все это изобилие жизни казалось и родным и чужим одновременно, вызывая в душе чувство странной эйфории. А уж когда мы вошли в Ворота, я вовсе моргать перестала. Внимая и вдыхая. И, казалось, целая жизнь прошла с тех пор, как я в последний раз видела землю. А тут еще и такое… Такая… красота.
Рельеф, постепенно разглаживаясь в глубину материка, теперь стал похож на яркое лоскутное полотно, сшитое из фиолетовых, голубых и синих полос. А между ними – аккуратные белые домики и ряды изумрудных кипарисов, качающихся под ветром. Знаменитая ирисовая долина, разноцветной волной накатив на крутой холм, все ж, отступила. Схлынула перед величием огромного каменного изваяния на нем в честь основателя Чидалии: мужчины в наброшенной на плечи накидке, грозно взирающего вдаль, на Море радуг. Рядом с ним сидел внушительный волк и тоже бдил. А на заднем плане за обоими - суровый христианский крест. Человек, оборотень и скрепляющая их вера - древний тройственный символ бенанданти… Я невольно развернулась от перил, ища глазами Виторио Форче, но мужчины не было ни на капитанском мостике, ни на палубе бригантины… Наверное, занят.
Появился он лишь, когда «Летунья», втиснувшись меж двух пришвартованных кораблей, заняла свое место на столичном широком причале. Здесь, в отличие от пестрого Канделверди, с вечно снующей в толпе ребятней и орущими без перерыва торговками, все было чинно и благородно. Будто свежую акварельную картину, вдруг взяли и прополоскали в воде, смыв с нее все сочные тона. Люди просто гуляли. Просто разговаривали и просто пялились на корабли. И все это – на фоне таких же тусклых многоэтажных домов, круглых куполов и просторных лестниц. Лишь кое-где в небе поблескивали желтым кресты и скудными зелеными пятнами темнели деревья.
- Скука-то какая, - сама себе с удивлением, да еще вслух, призналась я и оттолкнулась от перил. - Наверное, там и магазины такие же скучные, - и бережно «потащила» все прежние свои яркие картины прямиком к себе в каюту (чтоб и их в голове не размыло).
Там мы все вместе и просидели несколько часов, качаясь в уморительно-сонных волнах прибоя. Это была просто пытка безнадежным бездельем, а руки, хоть об стенки досчатые чеши - так их занять хочется. И уже перед самым обедом, меня, прямо на этих «волнах» вынесло обратно на палубу.
- Ух, и как же жарко то.
Рубен, убрав ладонь ото лба, понятливо вздохнул:
- Зенит лета в этих широтах, монна Зоя. Но, кажется, к вечеру будет по легче.
Я развернулась в том же, что и старик направлении, разглядев накатывающие на город с востока дождевые тучи. И потянула не хуже боцмана носом:
- Угу. Очень наде…
- Ох! Матерь Божья, капитан! Я так надеялся, что вы успеете до дождя!
- Зоя! – мужчина, взбежав по сходням, направился прямиком к нам. – Вист – в столице. Мне повезло, потому что он завтра до конца лета уезжает в свое загородное имение.
- А-а…
- После обеда. Так что, нас он примет в девять утра.
- Понятно. Ну, я пошла.
- Погодите… По магазинам сегодня не получится.
- Вы опять?
- Я сам купил кое-что.
- Так сами это «кое-что» и носите.
- Мне оно, вряд ли пригодится. А вот вам… Макс!
- Вот только, посмейте, - отступив, скосилась я на подоспевшего румяного матроса. А в следующий миг уже распахнула рот.
Парень шумно выдохнул:
- У-ух, принимайте, монна… - и брякнул об палубу выдвижной сундучок. - Капитан?..
Три пары глаз вперились в меня, ожидая хоть какого-то звукового сопровождения.
- О-о-о…
- Ну-у? – осторожно уточнил Виторио.
Я обошла растерянно застывшего матроса по кругу. Разглядывая и треножный этюдник на широком плечевом ремне, и толстую папку для бумаги подмышкой. Наконец, напротив торчащей из-за пазухи палитры, остановилась:
- Это… всё мне?
- Так, для дела же.
- Для дела? – уточнила в свою очередь. – Угу. Понятно. Только, надо все это сначала… опробовать… Макс! Пожалуйста, или я сама…
- Да куда скажете.
- Тогда… вот здесь, под крышей у входа в коридор. Ой! Только, осторожно! И… еще дальше. Рубен, а где у вас можно воду взять? И стакан?
- Монна Зоя, я принесу.
- Угу. Макс, а там что?.. О-о-о! Погодите, надо не так ставить: солнце падает с другой стороны и ветер должен дуть сбоку. И мне еще стул нужен…
А еще мне нужно было закрепить на подрамнике лист. Для начала разобрать и определиться с красками и кистями. И, наверное…да. Но, капитана к тому моменту на палубе уже не было…
Весь остаток дня я проторчала у этюдника, как рулевой у штурвала. Просто, приходилось все время его рукой придерживать. Из-за качки. Но, я к этому быстро привыкла.
Рубен лишь воспитательно погундел возле нашей сплоченной композиции. Потом плюнул, навесил на снасти два фонаря и ушел по своим делам. Но, мы к тому времени перетащились уже на опустевшую палубу. И, судя по ее мокрому глянцу, дождь тоже прошел. А когда горизонт на западе зажегся огненным закатом, началась уже живопись с натуры. И я еще никогда в жизни так не рисовала. Словно, жадно глотала воду… Упоённо… Вот что это слово значит, мой дорогой педагог.
Виторио Форче, видно, мою пространную улыбку принял на свой счет. Постоял сбоку от этюдника, по-хозяйски скрестив на груди руки, и тоном знатока изрек:
- А они у вас и в правду, разноцветные.
Я, срочно нахмурившись, обернулась от листа:
- Что именно? Волны? Облака? Небеса?
- Ваши руки.
- Руки?.. А-а, - и, булькнув кисточку в стакан, потянулась к стулу за полотенцем. – Вечная проблема. Акварель – еще ничего. А вот краски для дерева или керамики совсем плохо оттираются… Спасибо.
- За что? – вскинул брови мужчина.
- За… - хотела сказать: «всё», но… - все эти покупки.
- Пробы прошли достойно?
- Угу. Еще как.
- Так может, Зоя, и насчет гардероба?..
Желтая акварель крупной каплей с замершей кисти шлепнулась на ребро этюдника. Теперь ее от дерева до конца не оттереть. И солнце уходит, уводя за собой прореженные дождем тучи. И, наверное, завтра будет такой же жаркий день…
- Послушайте меня, пожалуйста. Я пыталась быть с вами вежливой. Я и сейчас еще… пытаюсь. Но, это ровным счетом ничего не меняет в моем к вам отношении. И я думаю, здесь все обоюдно честно и понятно: вы не уважаете меня, я не пытаюсь облегчить жизнь вам. А будь все по-другому…
- Вас бы здесь не было, - задрав голову к голой мачте, закончил мужчина. – Вы, действительно, не пытаетесь облегчить мое существование. Но, при этом, страдаете сами.
- Ха! А красивое платье мои «страдания» заметно убавит. Хорошо же вы обо мне думаете. Хотя, о чем я вообще?
- О беготне по кругу, - воззрился на меня капитан. – Мы с самого первого нашего общения только этим и занимаемся.
- Да что вы? Тогда самое время «добежать» до моего первого непременного условия.
- Говорить друг с другом только по делу?!.. Да с удовольствием! Доброй ночи! – круто развернувшись, ринулся он в сторону кормы.
- И вам… да чтоб… - о-ой, и когда я хоть ругаться научусь?! А вот возьму и сейчас вместо посулов, выброшу за борт…
Скосившись на недописанный рисунок, я долго так и стояла – в пол оборота к листу. Потом перевела взгляд на кисточку в зажатой руке и направила ее обратно в ряды размокших цветных брусков… Через несколько секунд жирная, ярко-оранжевая полоса ровно легла вдоль всей акварельной линии заката. От края до края…
Вопреки моим «прогнозам», утро нового дня вышло прохладным и ветреным. Северный бриз, обкатывая соленой влагой, путался в длинных подолах спешащих прочь горожанок. Интересно, сколько их сегодня будет прогуливаться по причалу? Мы же, на пару с Виторио Форче, это раздольное место покинули давно. А теперь тряслись по полупустым серым улицам в открытом экипаже. Молча разведя по сторонам взгляды. Хотя, на что тут смотреть? Еще вчера, с палубы бригантины все стало понятно. Будто все строители Виладжо обязательно надевали на себя мои, «притупляющие краски» очки. Да так в них и ваяли, белили, красили. И я даже представила себе эту «очкастую» массовую панораму…
- Зоя, мы на месте. Приехали.
- Угу, - коротко и по делу. Хотя, могла бы и вовсе промолчать.
А вот лопоухий и грузный Киприус Вист решил общаться сразу за троих, встретив нас на пороге своего занавешенного наглухо кабинета:
- Проходите, уважаемый мессир Виторио и вы… - быстрый взгляд повдоль.
