А вторая, значит – солнце. Вместе же они составляли круг. Обрамленный «лучами» треугольниками и мелким шрифтом-орнаментом. И на двоих: два глаза, один нос и рот. Божественные супруги.
- Вананда традиционно использовалась в свадебных ритуалах, - продолжил над нами вещать магистр. – В этом случае ее делили и вручали «молодым». В конце церемонии Пара воссоединялась, скрепляя тем самым новый союз. Все очень просто и от этого душевно… Виторио, а вы знаете, зачем бенанданти понадобилась лунная половина Вананды?
Мой опекун в предвкушении выпрямился:
- Очередная «пакость» про мой клан?
- Бывший, насколько я понял, - беззлобно расплылся во все щеки обличитель. – Да вы и сами, наверняка, знаете эту языческую «подвальную(2)» историю? Про древнюю покровительницу бенанданти?
- Богиню охоты, Диану, - обреченно вздохнул капитан. – Ну да, многие ритуалы бенанданти неизбежно с ее и сравнивали.
- А символом той богини всегда была…
- Луна? – заинтересованно уточнила я.
- Совершенно верно! Так скажите мне, дети мои, зачем преданным католикам языческий символ? Да еще из-за пропажи которого устроен такой… бедлам? Кстати, верхушка клана оный категорически отрицает.
- Ну, это – уже политика, - хмыкнул в сторону мой опекун.
- Согласен… Зоя, я вам дам свою исследовательскую работу трехлетней давности, - пристально глянул на меня магистр. – Я ее отпечатал и студентам в наказанье дарю… Вы надолго в столице?
- А-а…
- Пока не знаем.
- Ага. Ну, так пока почитайте. Там есть много про интересующий вас предмет. И даже часть расшифровок символов баголи. А как закончите, приезжайте ко мне в гости, в имение. Оба, конечно. Будем выводы делать. И… вот еще что: обратите внимание на храмные постулаты баголи. Особенно, на последний – десятый. Это очень для вас важно… Обоих, - со значением уточнил магистр.
Мы с капитаном уставились друг на друга весьма настороженно…
______________________________________________
Сноски:
1 - Устаревшие названия гипноза.
2 - То есть, из «темного прошлого».
Из всего гимназического курса философии, преподаваемой нам отставным театральным суфлером, я усвоила лишь одно: «В мире все относительно». Это значит, что где-то обязательно существует то, что лучше твоего хорошего и хуже твоего плохого. Ну, примерно так… На улочке, примыкающей к академическому облезлому фасаду, ярко светило солнце. А свежесть прохлады приятно бодрила и тело под льняным платьем, и душу. И очень хотелось задышать громко и глубоко-глубоко. Избавиться поскорее от осадка каминного дыма вместе с…
- Зоя, погода с утра явно не наладилась. Небо в тучах и, судя по ветру, скоро опять хлынет дождь. И… - капитан, оторвав прищуренный взгляд от небес, спустил его на меня. – есть предложение. Деловое, разумеется.
- Ра-зумеется, - воспользовавшись моментом, выдохнула я.
Мужчина тоже вздохнул:
- Пообедать. Здесь ресторанчик есть недалеко. Тихий и зеленый… Вам понравится, - добавил просто.
Наверное, поэтому мне добавлять от себя: «Это к делу не относится» что-то не захотелось:
- Ладно. Только…
- Зоя, это – не «Летунья» и сидеть за разными столами не получится. Тем более, у меня к вам разговор.
- Деловой, разумеется? – передернула я плечами.
- Разумеется… Нам – направо…
А потом еще раз направо и еще одна улочка с сереющей в конце статуей, вокруг которой с гулким визгом носились дети. Но, мы до нее не дошли. Свернули и оказались снова в глухом полумраке. Видно, на них мне сегодня везет. Но, как ни странно, маленький зал, от ореховых панелей и до самого потолка увешенный гербариями вперемешку с сушеными бабочками в рамках, был пуст. Лишь за крайним столиком у двери над своей газетой дремал под наброшенной шалью старик.
Мой опекун, капитанским взором обозрев пространство, тут же качнулся в дальний угол, к разожженному камину. Видно, мне и на дым тоже сегодня… повезло. Хотя, на самом деле мне подфартило с обедом - он был очень вкусный. И я, даже, принципиально не морщась, смолотила две порции Джелато(1), заказанные одна за другой. Потом выдула в сторону огня холодный ароматный пар и…
- Так о чем вы хотели… поговорить? И-ик. Ой.
Мужчина постарался сохранить присущую деловым переговорам серьезность:
- Зоя, у вас подбородок в мороженом.
- Угу... И-и?
- И-и… я, знаете, что подумал? После этого сеанса животного магнетизма?
- Понятия не имею.
- У нас ведь с вами – «обоюдно честные» отношения? А раз я теперь… многое знаю о вас, то вы вправе узнать и подробности моей жизни.
- Это, с чего, вдруг?
Виторио, отвернувшись к огню, дернул плечом:
- Не знаю. И говорю это честно. Просто, после всего услышанного, многое стало мне понятным: ваша жизнь с братом и этой «нравоучительницей» Люсой. И Сест ди Федел тоже. Очень многое.
- Да неужели? – вот умеет же человек еду испортить! – И вы, прямо таки, «не знаете»?
Капитан развернул ко мне удивленное лицо:
- Зоя, я вас что, опять чем-то… обидел? – и хоть портрет с него пиши: «Оскорбленная добродетель».
- Обида?.. Да какая тут обида? Одно сплошное удовольствие. Вот только я теперь сама не знаю, какое из двух меня больше «греет»: ваше ко мне неуважение или, вдруг, нахлынувшая жалость. Так если очень жалко сиротку, облагодетельствуйте ее не ответными откровениями, а тем, чего она больше всего в этой жизни сама хочет. Или нет?.. Ах, да – собственная честь. Через нее вряд ли перепрыгнуть. Даже с возвышенной жалостью.
- Вы все сказали?.. – голос этот глухой и тихий заставил меня вмиг захлопнуть рот. – Честь, значит? Так оно и есть: не обойти, не перепрыгнуть. И за нее мне самому отвечать и расплачиваться. От вас же мне нужна лишь посильная помощь. И единственное, чего я сейчас хотел – добиться нормального между нами общения. Потому что без него и дальнейшее мне кажется невозможным. А…
- А сейчас вы обязательно скажете, что я сама продляю свой «тюремный» срок.
- «Тюремный»? – сузил глаза капитан.
- Так я могу уйти? – вскинула я брови.
- Нет. Вы можете у меня… спросить.
- Хорошо, - и «влупила» в застывшего мужчину первым, что пришло в голову. – В той карточной партии, между вами и сэром Сестом, что против меня на кону было?
Капитан откинулся на своем стуле и прямо посмотрел мне в глаза:
- «Летунья».
- Что? – даже голос у меня перехватило. – «Летунья»?.. Значит, правду о вас говорят, что вы – «круизер». Ведь, для настоящего моряка потерять свой корабль, значит, потерять душу.
- Да неужели? – зло оскалился мужчина. – Я – «круизер». Пусть так. А вы, уважаемая монна, видимо, знаток человеческих душ? Только, у меня вот большие сомнения: знает ли она сама, чего на самом деле желает ее собственная душа? Нового мира? Нового дома? Нового мужчину? Куда бы вы понеслись, сломя голову, отпусти я вас сегодня?
- Неужто, до сих пор не поняли? После всего-то услышанного?
- Так в том-то всё и дело! – качнулся он в мою сторону. – Я, Зоя, не первый год живу на этой планете и умею хорошо слушать. И «делать выводы», как говорит уважаемый магистр. Посмотрите вокруг себя.
- Что?!
- В этом ресторане все стены завешены гербариями и насекомыми из далекой Ладмении. А все потому, что его хозяин когда-то там жил. И для него эти сушеные картинки – принадлежность к прошлому миру.
- И что с того? Я не…
- Не перебивайте меня!.. Ваш Зача…
- А вот это вас…
- Сядьте на место! Ваш «любимый». Вы о нем говорили, как об этих картинках: «Он – огромная часть моего любимого мира». Разве не так? И разве так кого-то любят? Ни за то, что он – просто часть, важный атрибут, ценная бабочка в рамке. А живого? Со всеми недостатками и достоинствами мужчину? Так я вам скажу – это огромная ложь. Самообман. И вы бы это сами поняли, но, безнадежно поздно.
- Да как вообще язык повернулся?! Лезете своими грязными лапами мне в душу!
- Мессир Виторио, извините. Я, кажется… не вовремя, - лысый мужчина в сиреневом жилете смущенно замер у стола.
- Да, мессир Вагриус, - выдохнул мой опекун и уперся взглядом в один из гербариев. – Мы с монной… уже закончили. Что вы хотели?
- Мне показалось, вы меня звали. Но, раз, нет и раз вы с монной «уже закончили», то рад вам сообщить: ваши комнаты наверху готовы и все вещи уже там. Еще с утра.
- Да? – рассеянно уточнил капитан. – Хорошо… Зоя, я забыл вам сказать: «Летунья» с сегодняшнего дня – на ремонте. Марсель-мачта еще после шторма… В общем, жить пока будем здесь… Вы ничего не хотите сообщить по данному поводу?.. Тогда, мессир Вагриус, покажите нам наши комнаты, - и, встав, громко отодвинул свой стул…
Несколько лет назад я со своим драгоценным учителем столкнулась в нешуточном споре о гармонии. Ха! Как я тогда была убедительна! А он просто подвел меня к двум из многих своих полотен в мастерской:
- Скажи, где она?
- Тут, - без промедленья ткнула я пальцем в морскую гладь под лучистым солнцем и облачками-барашками.
Маэстро скривился:
- Да как бы не так! Это – рай для убогих! Тишина на воде – тишина в душе. Вот она – настоящая гармония!
- Шторм?! Волна опрокидывает лодку и молнии Божьи с небес?
- Это – стихия. В ней – жизнь.
- Так, потопнут же? – изумленно хлопнула я глазами.
- Или станут сильнее и, поставив в храме свечки, с новой силой будут любить своих женщин и детей! Зоя, ты – трусиха…
Зато теперь я полноценно живу! Так полноценно, что хочется одновременно крушить, метать молнии и кричать на весь город портовые маты. И кого-то прибить. Нет! Сначала унизить, обличить и прибить! Чтоб последними словами его были: «Простите!» А я: «Пошел ты к дьяволу! К Святому Эразму с его лебедкой и бушприт тебе чугунным якорем сверху!» О-о-о!
- О-о-о. Как же я зла, - взгляд, метнувшись от широкого окна, вновь вернулся к комоду. Приставленный к нему этюдник со вскинутой третьей ножкой, под моими «молниями», поджал ее еще выше. – Это я-то «не люблю»? Это я-то «не знаю, чего хочу»?.. Зача… Любимый… - и метнулась к рабочему инструменту…
Процесс, почему то, шел туго: я рисовала Люсу в пол оборота, Арса с перевязью на руке, маэстро в шляпе до ушей и Зачу. Последний никак не получался. То, нос, то рот, то глаза, вдруг начинали «теряться». Я же начинала тихо выть. И точила карандаши. Потом мочила растрескавшиеся краски. Арс, еще подростком, с синяком и на подоконнике. Люса среди ее кастрюль. И Зача… Мой любимый выходил понурым и курносым… Да чтоб мне!.. Кончилось тем, что я пролила на себя стакан с водой из-под кистей. И, уже перед рассветом устроила стирку. Заодно вымыла волосы, себя и пол в комнате. Потом ее основательно проветрила. И, закутавшись в узорное покрывало, уселась на кровать. Среди Арсов, Люс и псевдо-Зач. Птицы за окном, выходящим в пахучий после дождя садик, оповестили, что новый день наступил…
- … и на стук в дверь не отвечали. Я пришел… Зоя… Что здесь… произошло?
- Ничего. Я рисовала. Всю ночь.
- Ага… Теперь вижу… Вы завтракать спускаться собираетесь?
- Нет.
- Почему?
- Я платье выстирала.
- Святой Эразм с лебедкой…
Виторио Форче, стоящий посреди моей «мастерской», шумно вздохнул. Потом отвернулся к распахнутому настежь окну. Я, высунув из глубин покрывала руку, почесала нос:
- Я их люблю.
- Что?
- Я их всех люблю.
- А-а. Вы – про вчерашнее. Послушайте меня…
- Я их всех люблю. Но… - вскинула я потерянный взгляд. – Он у меня не выходит. Я не знаю, почему. Это какой-то… абсурд. Будто волнами размывает. Или… Я не знаю, почему…
- Зоя…
- Я его люблю. Люблю. Люб-лю.
- Зоя, конечно, вы его любите.
- Люб-лю… А теперь мне и вас… размы-ы-ы-ло.
- Да что же это такое?!
А «что же это такое»? Женские слезы. Во всей красноносой красоте. И ничего тут уже не поделаешь. Потому что соленый поток неотвратимо хлынул из глубин и понесся в сопровождении рева с элементами воя и хлюпанья. Я все это тут же «исполнила» на глазах изумленного опекуна. Или что там в его глазах было? Но, точно расширенных…
- И нечего так убиваться из-за…
- А почему я его не помню? – а почему я вообще это спрашиваю?..
- Зоя, вы еще совсем дитя. Наивное и…
- О-о-о, мама моя… Руки.
- Что? – капитан отпрянул, оказавшись как раз напротив моих мутных глаз.
- Руки ваши, - суматошно высвободила я собственную из-под покрывала и растерла по щекам слезы. – Это вы что сейчас себе позволяете? Руки свои от меня уберите.
- Вижу, вам полегчало, – мужчина, мазнув по мне сумрачным взглядом, поднялся с колен.
- И чтоб больше…
- Я понял… Я скоро вернусь. И чтоб больше мне не перечить. Иначе… - дверь, визгливо скрипнув, захлопнулась. Подхватив вслед за собой легкие оконные занавеси…
- Уф-ф-ф… Вот же дура. Дура какая. И ничего, кроме жалости не вызываю, - шлёп... Курносый Зача, оказавшийся в аккурат под моей щекой, взирал со всей строгостью будущего супруга. Я прихлопнула его сверху ладошкой. И еще раз вздохнув, закрыла глаза. - Спокойное тихое море… тихо и пусто… И как же это хо-ро… хр-р…
«Авер румма»… «Блюдрут криспум»… «Примула ган… гарден».
- Там что, какое-то тайное послание?
- А-а?.. Нет, - и снова уткнулась в тарелку с остывающими обеденными макаронами.
Виторио Форче развернулся к весящему за его спиной гербарию:
- Понятно… Латынь читаете?
- Немножко.
- Как вам платье?
Да, «как платье»? Так в пору и как раз, то, что нужно (и с карманами и с голубой любимой расцветкой), что невольно вопрос возникает: как часто он подобные подарки преподносит? И я бы даже его задала. Однако…
- Спасибо, в пору.
Капитан удивленно вскинул брови:
- И это всё? – да что ему вообще от меня нужно?
- Соскучились по скандалам? Нет настроения. И, знаете, что?
- Что? – отложил он вилку.
- Я сегодня читать буду. Основательно.
- Работу магистра?
- Угу. Вдруг, есть способ мои видения… простимулировать.
- И задать им нужный курс. Это очень хорошо. Но, надо читать вместе.
- Вслух?.. Как скажете. Я готова.
- Зоя, доешьте свои макароны. И, может, по Джелато?
- Не-ет.
Вот, все-таки, был у этого «дарового» платья один минус – уж слишком оно «в пору» - много в таком не смолотишь…
Зато, читалось после обеда легко - без обычной грузной сонливости сиесты. Да и тенистый садик с тыльной стороны дома, вполне к этому располагал. Из-за воробьев, чье гулкое чириканье приходилось перекрикивать. Вкупе со стоном разбухших после дождей деревянных качелей.
- …Более плодородные земли и берега стратегических рек по праву принадлежали племенам накейо. Это обстоятельство также способствовало ухудшению между ними отношений… Это, война, что ли? Здесь, про войну?
- Нет, - скривился прислонившийся к качельной опоре капитан. – Войны между бенанданти и накейо, в полном смысле этого слова, никогда не было. Поначалу вообще силы были очень неравными.
- В чью сторону?
- В сторону клана, конечно. Ведь, принадлежность к нему по наследству не передавалась. Было лишь право по рождению… Родовые «рубашки».
- Я помню… Лишь поначалу?
Мужчина, нахмурясь, кивнул:
- Да. Через пятьдесят лет после появления в этом мире, вопрос о пополнении рядов «оборотней Христовых» встал ребром. И клан выслал делегацию в Тайриль, к алантам. За «мудрым советом», - хмыкнул капитан. – Но, аланты их развернули, выразив тем самым невмешательство в склоку с накейо. Тогда клану пришлось искать решение проблемы в другом месте.
- Вананда традиционно использовалась в свадебных ритуалах, - продолжил над нами вещать магистр. – В этом случае ее делили и вручали «молодым». В конце церемонии Пара воссоединялась, скрепляя тем самым новый союз. Все очень просто и от этого душевно… Виторио, а вы знаете, зачем бенанданти понадобилась лунная половина Вананды?
Мой опекун в предвкушении выпрямился:
- Очередная «пакость» про мой клан?
- Бывший, насколько я понял, - беззлобно расплылся во все щеки обличитель. – Да вы и сами, наверняка, знаете эту языческую «подвальную(2)» историю? Про древнюю покровительницу бенанданти?
- Богиню охоты, Диану, - обреченно вздохнул капитан. – Ну да, многие ритуалы бенанданти неизбежно с ее и сравнивали.
- А символом той богини всегда была…
- Луна? – заинтересованно уточнила я.
- Совершенно верно! Так скажите мне, дети мои, зачем преданным католикам языческий символ? Да еще из-за пропажи которого устроен такой… бедлам? Кстати, верхушка клана оный категорически отрицает.
- Ну, это – уже политика, - хмыкнул в сторону мой опекун.
- Согласен… Зоя, я вам дам свою исследовательскую работу трехлетней давности, - пристально глянул на меня магистр. – Я ее отпечатал и студентам в наказанье дарю… Вы надолго в столице?
- А-а…
- Пока не знаем.
- Ага. Ну, так пока почитайте. Там есть много про интересующий вас предмет. И даже часть расшифровок символов баголи. А как закончите, приезжайте ко мне в гости, в имение. Оба, конечно. Будем выводы делать. И… вот еще что: обратите внимание на храмные постулаты баголи. Особенно, на последний – десятый. Это очень для вас важно… Обоих, - со значением уточнил магистр.
Мы с капитаном уставились друг на друга весьма настороженно…
______________________________________________
Сноски:
1 - Устаревшие названия гипноза.
2 - То есть, из «темного прошлого».
ГЛАВА 9
Из всего гимназического курса философии, преподаваемой нам отставным театральным суфлером, я усвоила лишь одно: «В мире все относительно». Это значит, что где-то обязательно существует то, что лучше твоего хорошего и хуже твоего плохого. Ну, примерно так… На улочке, примыкающей к академическому облезлому фасаду, ярко светило солнце. А свежесть прохлады приятно бодрила и тело под льняным платьем, и душу. И очень хотелось задышать громко и глубоко-глубоко. Избавиться поскорее от осадка каминного дыма вместе с…
- Зоя, погода с утра явно не наладилась. Небо в тучах и, судя по ветру, скоро опять хлынет дождь. И… - капитан, оторвав прищуренный взгляд от небес, спустил его на меня. – есть предложение. Деловое, разумеется.
- Ра-зумеется, - воспользовавшись моментом, выдохнула я.
Мужчина тоже вздохнул:
- Пообедать. Здесь ресторанчик есть недалеко. Тихий и зеленый… Вам понравится, - добавил просто.
Наверное, поэтому мне добавлять от себя: «Это к делу не относится» что-то не захотелось:
- Ладно. Только…
- Зоя, это – не «Летунья» и сидеть за разными столами не получится. Тем более, у меня к вам разговор.
- Деловой, разумеется? – передернула я плечами.
- Разумеется… Нам – направо…
А потом еще раз направо и еще одна улочка с сереющей в конце статуей, вокруг которой с гулким визгом носились дети. Но, мы до нее не дошли. Свернули и оказались снова в глухом полумраке. Видно, на них мне сегодня везет. Но, как ни странно, маленький зал, от ореховых панелей и до самого потолка увешенный гербариями вперемешку с сушеными бабочками в рамках, был пуст. Лишь за крайним столиком у двери над своей газетой дремал под наброшенной шалью старик.
Мой опекун, капитанским взором обозрев пространство, тут же качнулся в дальний угол, к разожженному камину. Видно, мне и на дым тоже сегодня… повезло. Хотя, на самом деле мне подфартило с обедом - он был очень вкусный. И я, даже, принципиально не морщась, смолотила две порции Джелато(1), заказанные одна за другой. Потом выдула в сторону огня холодный ароматный пар и…
- Так о чем вы хотели… поговорить? И-ик. Ой.
Мужчина постарался сохранить присущую деловым переговорам серьезность:
- Зоя, у вас подбородок в мороженом.
- Угу... И-и?
- И-и… я, знаете, что подумал? После этого сеанса животного магнетизма?
- Понятия не имею.
- У нас ведь с вами – «обоюдно честные» отношения? А раз я теперь… многое знаю о вас, то вы вправе узнать и подробности моей жизни.
- Это, с чего, вдруг?
Виторио, отвернувшись к огню, дернул плечом:
- Не знаю. И говорю это честно. Просто, после всего услышанного, многое стало мне понятным: ваша жизнь с братом и этой «нравоучительницей» Люсой. И Сест ди Федел тоже. Очень многое.
- Да неужели? – вот умеет же человек еду испортить! – И вы, прямо таки, «не знаете»?
Капитан развернул ко мне удивленное лицо:
- Зоя, я вас что, опять чем-то… обидел? – и хоть портрет с него пиши: «Оскорбленная добродетель».
- Обида?.. Да какая тут обида? Одно сплошное удовольствие. Вот только я теперь сама не знаю, какое из двух меня больше «греет»: ваше ко мне неуважение или, вдруг, нахлынувшая жалость. Так если очень жалко сиротку, облагодетельствуйте ее не ответными откровениями, а тем, чего она больше всего в этой жизни сама хочет. Или нет?.. Ах, да – собственная честь. Через нее вряд ли перепрыгнуть. Даже с возвышенной жалостью.
- Вы все сказали?.. – голос этот глухой и тихий заставил меня вмиг захлопнуть рот. – Честь, значит? Так оно и есть: не обойти, не перепрыгнуть. И за нее мне самому отвечать и расплачиваться. От вас же мне нужна лишь посильная помощь. И единственное, чего я сейчас хотел – добиться нормального между нами общения. Потому что без него и дальнейшее мне кажется невозможным. А…
- А сейчас вы обязательно скажете, что я сама продляю свой «тюремный» срок.
- «Тюремный»? – сузил глаза капитан.
- Так я могу уйти? – вскинула я брови.
- Нет. Вы можете у меня… спросить.
- Хорошо, - и «влупила» в застывшего мужчину первым, что пришло в голову. – В той карточной партии, между вами и сэром Сестом, что против меня на кону было?
Капитан откинулся на своем стуле и прямо посмотрел мне в глаза:
- «Летунья».
- Что? – даже голос у меня перехватило. – «Летунья»?.. Значит, правду о вас говорят, что вы – «круизер». Ведь, для настоящего моряка потерять свой корабль, значит, потерять душу.
- Да неужели? – зло оскалился мужчина. – Я – «круизер». Пусть так. А вы, уважаемая монна, видимо, знаток человеческих душ? Только, у меня вот большие сомнения: знает ли она сама, чего на самом деле желает ее собственная душа? Нового мира? Нового дома? Нового мужчину? Куда бы вы понеслись, сломя голову, отпусти я вас сегодня?
- Неужто, до сих пор не поняли? После всего-то услышанного?
- Так в том-то всё и дело! – качнулся он в мою сторону. – Я, Зоя, не первый год живу на этой планете и умею хорошо слушать. И «делать выводы», как говорит уважаемый магистр. Посмотрите вокруг себя.
- Что?!
- В этом ресторане все стены завешены гербариями и насекомыми из далекой Ладмении. А все потому, что его хозяин когда-то там жил. И для него эти сушеные картинки – принадлежность к прошлому миру.
- И что с того? Я не…
- Не перебивайте меня!.. Ваш Зача…
- А вот это вас…
- Сядьте на место! Ваш «любимый». Вы о нем говорили, как об этих картинках: «Он – огромная часть моего любимого мира». Разве не так? И разве так кого-то любят? Ни за то, что он – просто часть, важный атрибут, ценная бабочка в рамке. А живого? Со всеми недостатками и достоинствами мужчину? Так я вам скажу – это огромная ложь. Самообман. И вы бы это сами поняли, но, безнадежно поздно.
- Да как вообще язык повернулся?! Лезете своими грязными лапами мне в душу!
- Мессир Виторио, извините. Я, кажется… не вовремя, - лысый мужчина в сиреневом жилете смущенно замер у стола.
- Да, мессир Вагриус, - выдохнул мой опекун и уперся взглядом в один из гербариев. – Мы с монной… уже закончили. Что вы хотели?
- Мне показалось, вы меня звали. Но, раз, нет и раз вы с монной «уже закончили», то рад вам сообщить: ваши комнаты наверху готовы и все вещи уже там. Еще с утра.
- Да? – рассеянно уточнил капитан. – Хорошо… Зоя, я забыл вам сказать: «Летунья» с сегодняшнего дня – на ремонте. Марсель-мачта еще после шторма… В общем, жить пока будем здесь… Вы ничего не хотите сообщить по данному поводу?.. Тогда, мессир Вагриус, покажите нам наши комнаты, - и, встав, громко отодвинул свой стул…
Несколько лет назад я со своим драгоценным учителем столкнулась в нешуточном споре о гармонии. Ха! Как я тогда была убедительна! А он просто подвел меня к двум из многих своих полотен в мастерской:
- Скажи, где она?
- Тут, - без промедленья ткнула я пальцем в морскую гладь под лучистым солнцем и облачками-барашками.
Маэстро скривился:
- Да как бы не так! Это – рай для убогих! Тишина на воде – тишина в душе. Вот она – настоящая гармония!
- Шторм?! Волна опрокидывает лодку и молнии Божьи с небес?
- Это – стихия. В ней – жизнь.
- Так, потопнут же? – изумленно хлопнула я глазами.
- Или станут сильнее и, поставив в храме свечки, с новой силой будут любить своих женщин и детей! Зоя, ты – трусиха…
Зато теперь я полноценно живу! Так полноценно, что хочется одновременно крушить, метать молнии и кричать на весь город портовые маты. И кого-то прибить. Нет! Сначала унизить, обличить и прибить! Чтоб последними словами его были: «Простите!» А я: «Пошел ты к дьяволу! К Святому Эразму с его лебедкой и бушприт тебе чугунным якорем сверху!» О-о-о!
- О-о-о. Как же я зла, - взгляд, метнувшись от широкого окна, вновь вернулся к комоду. Приставленный к нему этюдник со вскинутой третьей ножкой, под моими «молниями», поджал ее еще выше. – Это я-то «не люблю»? Это я-то «не знаю, чего хочу»?.. Зача… Любимый… - и метнулась к рабочему инструменту…
Процесс, почему то, шел туго: я рисовала Люсу в пол оборота, Арса с перевязью на руке, маэстро в шляпе до ушей и Зачу. Последний никак не получался. То, нос, то рот, то глаза, вдруг начинали «теряться». Я же начинала тихо выть. И точила карандаши. Потом мочила растрескавшиеся краски. Арс, еще подростком, с синяком и на подоконнике. Люса среди ее кастрюль. И Зача… Мой любимый выходил понурым и курносым… Да чтоб мне!.. Кончилось тем, что я пролила на себя стакан с водой из-под кистей. И, уже перед рассветом устроила стирку. Заодно вымыла волосы, себя и пол в комнате. Потом ее основательно проветрила. И, закутавшись в узорное покрывало, уселась на кровать. Среди Арсов, Люс и псевдо-Зач. Птицы за окном, выходящим в пахучий после дождя садик, оповестили, что новый день наступил…
- … и на стук в дверь не отвечали. Я пришел… Зоя… Что здесь… произошло?
- Ничего. Я рисовала. Всю ночь.
- Ага… Теперь вижу… Вы завтракать спускаться собираетесь?
- Нет.
- Почему?
- Я платье выстирала.
- Святой Эразм с лебедкой…
Виторио Форче, стоящий посреди моей «мастерской», шумно вздохнул. Потом отвернулся к распахнутому настежь окну. Я, высунув из глубин покрывала руку, почесала нос:
- Я их люблю.
- Что?
- Я их всех люблю.
- А-а. Вы – про вчерашнее. Послушайте меня…
- Я их всех люблю. Но… - вскинула я потерянный взгляд. – Он у меня не выходит. Я не знаю, почему. Это какой-то… абсурд. Будто волнами размывает. Или… Я не знаю, почему…
- Зоя…
- Я его люблю. Люблю. Люб-лю.
- Зоя, конечно, вы его любите.
- Люб-лю… А теперь мне и вас… размы-ы-ы-ло.
- Да что же это такое?!
А «что же это такое»? Женские слезы. Во всей красноносой красоте. И ничего тут уже не поделаешь. Потому что соленый поток неотвратимо хлынул из глубин и понесся в сопровождении рева с элементами воя и хлюпанья. Я все это тут же «исполнила» на глазах изумленного опекуна. Или что там в его глазах было? Но, точно расширенных…
- И нечего так убиваться из-за…
- А почему я его не помню? – а почему я вообще это спрашиваю?..
- Зоя, вы еще совсем дитя. Наивное и…
- О-о-о, мама моя… Руки.
- Что? – капитан отпрянул, оказавшись как раз напротив моих мутных глаз.
- Руки ваши, - суматошно высвободила я собственную из-под покрывала и растерла по щекам слезы. – Это вы что сейчас себе позволяете? Руки свои от меня уберите.
- Вижу, вам полегчало, – мужчина, мазнув по мне сумрачным взглядом, поднялся с колен.
- И чтоб больше…
- Я понял… Я скоро вернусь. И чтоб больше мне не перечить. Иначе… - дверь, визгливо скрипнув, захлопнулась. Подхватив вслед за собой легкие оконные занавеси…
- Уф-ф-ф… Вот же дура. Дура какая. И ничего, кроме жалости не вызываю, - шлёп... Курносый Зача, оказавшийся в аккурат под моей щекой, взирал со всей строгостью будущего супруга. Я прихлопнула его сверху ладошкой. И еще раз вздохнув, закрыла глаза. - Спокойное тихое море… тихо и пусто… И как же это хо-ро… хр-р…
«Авер румма»… «Блюдрут криспум»… «Примула ган… гарден».
- Там что, какое-то тайное послание?
- А-а?.. Нет, - и снова уткнулась в тарелку с остывающими обеденными макаронами.
Виторио Форче развернулся к весящему за его спиной гербарию:
- Понятно… Латынь читаете?
- Немножко.
- Как вам платье?
Да, «как платье»? Так в пору и как раз, то, что нужно (и с карманами и с голубой любимой расцветкой), что невольно вопрос возникает: как часто он подобные подарки преподносит? И я бы даже его задала. Однако…
- Спасибо, в пору.
Капитан удивленно вскинул брови:
- И это всё? – да что ему вообще от меня нужно?
- Соскучились по скандалам? Нет настроения. И, знаете, что?
- Что? – отложил он вилку.
- Я сегодня читать буду. Основательно.
- Работу магистра?
- Угу. Вдруг, есть способ мои видения… простимулировать.
- И задать им нужный курс. Это очень хорошо. Но, надо читать вместе.
- Вслух?.. Как скажете. Я готова.
- Зоя, доешьте свои макароны. И, может, по Джелато?
- Не-ет.
Вот, все-таки, был у этого «дарового» платья один минус – уж слишком оно «в пору» - много в таком не смолотишь…
Зато, читалось после обеда легко - без обычной грузной сонливости сиесты. Да и тенистый садик с тыльной стороны дома, вполне к этому располагал. Из-за воробьев, чье гулкое чириканье приходилось перекрикивать. Вкупе со стоном разбухших после дождей деревянных качелей.
- …Более плодородные земли и берега стратегических рек по праву принадлежали племенам накейо. Это обстоятельство также способствовало ухудшению между ними отношений… Это, война, что ли? Здесь, про войну?
- Нет, - скривился прислонившийся к качельной опоре капитан. – Войны между бенанданти и накейо, в полном смысле этого слова, никогда не было. Поначалу вообще силы были очень неравными.
- В чью сторону?
- В сторону клана, конечно. Ведь, принадлежность к нему по наследству не передавалась. Было лишь право по рождению… Родовые «рубашки».
- Я помню… Лишь поначалу?
Мужчина, нахмурясь, кивнул:
- Да. Через пятьдесят лет после появления в этом мире, вопрос о пополнении рядов «оборотней Христовых» встал ребром. И клан выслал делегацию в Тайриль, к алантам. За «мудрым советом», - хмыкнул капитан. – Но, аланты их развернули, выразив тем самым невмешательство в склоку с накейо. Тогда клану пришлось искать решение проблемы в другом месте.
