- Ага… Мама моя…
И меня опять засунули в эту ненавистно скакучую повозку. И мы снова поехали, только теперь, резко свернув в чащу леса. Марит, мне что-то со своей скамейки кричала. Дахи просто испуганно в уголочке затих. Я… я думала лишь об одном: громко не заорать.
- Зоя, громко дыши!
- Это можно? О-о-о.
- Нужно! Помнишь, что бабушка говорила?
- Святая Мадонна, будь славен твой плод… возрождаемый в каждом женском чреве. Я лишь это и помню.
- Понятно… Зоя, здесь какая-то изгородь. А за ней… Я, примерно, знаю, что это, и там должны быть… Ага. Дахи! Вылазь, открывай быстрее воротца! Мы заезжаем.
- Марит… куда?
- А, какая теперь-то разница?
- А, действительно? - и откинулась целиком на сиденье…
Все дальнейшее показалось мне сплошной справедливой расплатой. За глупость, за ночь волшебной любви. За все то, что в жизни совершила не так и вспомнилась даже раздавленная в детстве на оливе гусеница. Да какой только бред в голову мне не лез. И, кажется, кое-что я даже озвучила. А еще я запомнила потолок, просвечивающий редкими досками с сумерки неба и запах сухого прошлогоднего сена. И совсем уж на грани, метаясь в потугах, мне показалось, что лицо мне языком лижет…
- Малай…
- Малай, отойди от нее… Зоя, тужься, хобья ж стихия. И где этот Дахи с подмогой?
- О-о-а-а-а!!!
- Зоя, еще! Еще немножечко!
- А-а-а!!!.. Марит… Малай… Дахи…
- Что тут у вас?.. Ну, надо же, как прихватило? – совсем мутный сквозь слезы и пот силуэт. – Собаку – в сторонку… Жакоп, готовь чистую простынь и чан с водой. Не тот, другой, с теплой… Монна?
- Ее Зоя зовут. А вы…
- Из Ящерки. Я – Симона… Зоя? Монна Зоя? Давайте еще раз. Уже почти получилось…
- Угу… Я сейчас… Мама моя! О-о-а-а-а!!!.. О-ох… Марит… Никогда замуж…
- Подружка, так ты ж – не замужем? – кажется, она плачет. – Зоя… У тебя…
- Уа-а-а!
- Мальчик.
- Я хочу его посмотреть… Пожалуйста… Мой малыш.
- Ой, Зоя, а что это у него?
- Пятнышко. Родимое, как у его… отца. Мой малыш… Мой… Спо…
- Ну, так, вообще тогда помолчи.
- Да, с чего, вдруг?
- С того, что говорить вот с такими совсем не умеешь. Одичала за дедовым частоколом: «Бэ-мэ», как Салоха. А тут надо…
- Ах, так?! – и перешла с шепота на полноценное громкое шипение. – Да я сразу же ему и сказала: «Спасибо за все и…
- И-и?
- А потом лекарь этот вошел, - и в память о таком «событии» вновь залилась краской. Марит тоже… передернулась. Конечно, ее бы «профессионально послеродово осмотреть». – И всё… Я ему обязательно скажу, когда мне сэр Клементе вставать разрешит. Марит, правда. А ты поезжай.
- Куда? – протянула та. – А вас здесь одних оставить? Да я и сама… честно сказать, вылазить отсюда пока остерегаюсь.
- Угу, а меня, значит, вместе со Спо и Дахи, можно? – вот где она, женская логика? И обе: одна, лежа под простыней, другая – на самом кроватном краешке, громко вздохнули.
- Ты так и будешь теперь малыша звать? Спо? Это имя, что ли, такое?
- Нет, - улыбнувшись, потерла я нос (заодно и проверила – нормальный!). – Мне просто нравится, - и с чувством протянула. – Пя-тнышко… У них, в роду Форче, все мужчины такими же отмечены, на левых ключицах. Только, у Виторио оно уже бледное, а тут…
- Ой, ну надо же, расцвела, - хмыкнула, глядя на меня, Марит. – Отец установлен, поздравляю. Так что с сыновним то именем? Под каким крестить собираешься?
- А если Ремо или Теодоро? - и снова «пробно» протянула. – Те-ео. Как тебе?
- Уж лучше, чем Спо-о.
- Я в тебя сейчас подушкой брошу.
- И Спо-о разбудишь.
- Неа, он крепко спит. И Люса мне еще говорила: детки сначала вообще ничего не слышат и почти не видят, а собственную мать узнают по биению сердца. Представляешь?
- Представляю, - скосилась на другую половину широкой кровати Марит.
Туда, где, завернутый в белоснежные покрывала, сопел сейчас мой маленький родной малыш. С ёжиком темных волос и огромными голубыми глазами. Хотя, по словам того же «авторитета» (Люсы), все младенцы голубоглазыми рождаются. Ну и что? Пусть и глаза тоже будут отцовскими. Карими, как недоспелая ягода смородницы и…
- Марит, а что с Малаем то теперь делать?
- С Малаем? – развернулась подружка в сторону распахнутой двери на балкон. – А что с ним делать?.. Я думаю, он бы без разрешения деда за нами, за тобой, вдогонку не подорвался. И теперь Малай – твой. Так что…
- А-а, - глянула я туда же, но, кроме торчащего у балконных перил Дахи и собачьего хвоста, распластанного на плитках у входа, ничего не увидела. – А как же он в Диганте то будет жить? Ему ведь просторы нужны?
- А волкодавы к любым «просторам» привычны, - беспечно скривилась Марит. – Ему главное, чтобы было кого охранять. Ну и, кого гонять.
- По улицам?
- В основном, по заборам.
- Или деревьям, - вспомнила я появление Дахи у Козьей заводи. А потом и другое вспомнила. – Марит, как думаешь: мы здесь надежно укрыты?
- Думаю, да, - с уверенностью кивнула та и поправила свою кудрявую копну на затылке.
Да я и сама, также, честно сказать, думала. Еще со вчерашнего дня, впервые оказавшись в этом большом, продуваемом теплым предгорным ветром и цветочными ароматами, доме. Усадьба «Ящерка», которую я когда-то, провожая Марит в Диганте, разглядела справа от перевала. Со спускающимися вниз зелеными ступенчатыми террасами и дорожками садов. Спрятанная среди дубов и, поросших мхом скал. Древних, как сама эта земля. И хоть, внешний ее облик вспоминался с трудом (пока вчера на носилках тащили, я и глаза то в кучу не собрала), внутреннее убранство дома внушало покой и уверенность… А может, все дело в земле? Или в самом хозяине Ящерки?..
- Монна Зоя, девушки, ребенок еще спит?.. Ну да я всего лишь на пару слов, - после тихого стука, возвратился в нашу комнату тот самый «хозяин».
Дон Нолдо(1). Высокий мужчина с совершенно седыми усами, короткой бородкой и «каймой» на голове, обрамляющей сзади и по бокам высокую блестящую лысину. И в этой благородной «оправе», как говорил мой учитель, «эллинский породистый нос». Кончик его, правда, подкачал, чисто по-чидалийски хищно изогнувшись к губам. Да еще, пожалуй, глаза немного навыкат. А так… В общем, мы с Марит сделали заранее благоговейные лица. Дон Нолдо тоже замер, в аккурат напротив них (лиц) и оперся на свою высокую резную трость.
- А-а-а…
- Вы позволите, я сяду? На стул?
- Конечно, - кивнула я. Марит захлопнула рот. Тоже мне, «красноречивая». А меня еще учит.
- Что сказал многомудрый сэр Клементе?
- У меня – все хорошо. Малыш тоже в порядке. И… спасибо вам за…
- Так уж и «хорошо», монна Зоя?
- Ну, скоро будет. Очень… скоро.
- Вот это – другой разговор. И знаете, что я хочу вам всем сказать? – скосился он в сторону балконной двери. – Ребенок, родившийся на моей земле, так же, как и его мать, ее сопровождающие и… животные, по закону должны здесь на какое-то время остаться.
- По какому закону? – настороженно уточнила я.
Дон Нолдо придал лицу благородную суровость:
- По самому древнему. Закону гостеприимства.
- А-а, – интересно, в лексиконе моей подруги какие-нибудь слова сохранились?
- Мы сильно боимся им злоупотребить.
- Так не бойтесь. И, если вам будет удобнее, считайте данный факт услугой мне лично. Кстати, можете написать письма своим родным и сообщить местонахождение. Мой человек их доставит. Вам есть, кому написать?
- Нет! - а вот теперь мы с Марит выдали очень дружно. Мужчина же удивленно приподнял брови:
- Как скажете… Монна Марит, я вас с юношей приглашаю разделить со мною завтрак. А монна Зоя, думаю, сегодня ограничится пространством постели. Я прав?
- Да, вы правы.
- Ой, спасибо, дон Нолдо. А можно, и мы с ней? Ну, заодно поухаживаем, если что? – вдруг ложку мимо рта понесу?
Дон Нолдо, уже поднимаясь, одарил нас еще одним пристальным взглядом:
- Конечно. А собаку вашу замечательную можете выгулять на лужайке за домом. Рядом, на кухне ее и накормят. Или она тоже в ухаживании участвует?.. Ладно, отдыхайте… Монна Зоя, я к вам попозже зайду, - и, так же тихо, как и вошел, удалился. Только тростью своей нечаянно дверь задел…
- Нет, ну это надо же? – облегченно выдохнула, наконец, Марит. – Я вся, прямо… онемела от его взгляда.
- Я заметила. И с чего бы? Ты ведь у нас – девушка городская? Там-то таких «донов» - по улицам дюжинами гуляют.
- Ага. Там-то, да. Но, вот этот, - и состроила многозначительную гримасу. – Я кое-что о нем слышала. Еще когда в Розе Бэй служила.
- Ну и? – даже приподнялась я с подушек.
- Ну и… странный он. Раньше, по молодости был, ух какой многодельный. И даже в Парламенте нашем сидел. Или в Королевском суде?.. Не помню. А потом, вдруг, резко от всего отстранился: купил эту землю и построил на ней Ящерку. Ему и деревня рядом принадлежит и лес и…
- Прямо с людьми?
- Не-ет. Ты чего? В Чидалии рабство…
- И это ты мне сейчас говоришь? После Розе Бэй? – уточнила я.
- Ой, Зоя, - отмахнулась подружка. – Эта деревня, тоже, кстати, «Ящеркой» называется. И там лишь земля – его, дона Нолдо. А селяне – его арендаторы. Пчел разводят и виноград. Да много еще чего.
- И в чем же тут «странность»?
- Да не знаю. Просто странный и все.
- А про семью его ты не слышала?
- Про семью?.. Нет. Вроде, есть кто-то: толи сын, толи дочь.
- Ну да. Здесь вариантов немного… Ой, Спо, кажется, проснулся.
- Так я Симону сейчас позову, - шустро подорвалась Марит. – А что?.. Или сама в этот раз управишься?
- Я… попробую. Мать я или кто?
- Ага. Только с руками не под младенцев заточенными.
- Марит?
- Зоя… Я сама его пока боюсь. Он такой маленький. Вдруг, пережму ему ручку или ножку?
- Ладно, зови, - и вот какая я после этого «мать»?..
А вот у большеглазой и не по годам серьезной Симоны руки были видно, совсем без костей. Или, с очень мелкими и от этого гибкими. Потому что со Спо она управилась, как булочник с тестом. И мой мальчик даже сообразить не успел, как уткнулся губами в гостеприимную материнскую грудь.
- Как у вас с молоком?
- Угу. Хорошо, - скосилась я на собственные внушительные «бидоны».
- Отлично. Если что, я вам орехов со сладкими сливками принесу… Через полчаса загляну, - и, подхватив мокрые покрывала, унеслась за высокую дверь.
- К вам теперь можно? – две физиономии: собачья и мальчишеская, на одной высоте высунулись из противоположной балконной.
- Мо-жно, - с замиранием, выдохнула я в их сторону. Нет, это просто чудо какое-то. После таких мучений и девяти месяцев ожидания вот так «раздвоиться». – Мой Спо… Мой малыш. И какой же ты… славный.
- Ага, - вытянула к нам шейку Марит. – Но, какой же ты ма-ленький.
- Так попробуй-ка, большого роди? - видно и Дахи тоже вчера впечатлился.
И один лишь Малай молча и очень пристально следил за нами, сидя сбоку у кроватного изголовья.
- А я, знаете, о чем сейчас подумала?.. Я раньше считала себя сиротой. А теперь просто права на это не имею.
- И кто у тебя его отобрал?
- Да никто. Я сама. Ну, какая я сирота? А вы? А мессир Беппе и монна Розет? А мой брат и Люса? Просто, семьи у всех разные. У меня – вот такая семья.
- Монна Зоя, а как же наш капитан? Он вам теперь кто?
- Он?.. Любимый мужчина и… отец моего ребенка, - и в какую бы даль не закинула меня моя шальная судьба, этого факта теперь ничто не изменит…
Вечер, тихий, безветренный, целиком заполнил собою комнату и раскрасил горы густыми прощальными полосами: махрово зеленой, сиреневой, фиолетовой. Само же небо сейчас сияло над неровными пологими кручами ярко-оранжевым апельсином уже невидимого уходящего солнца. Это, если смотреть с балкона налево. А если опустить глаза вниз… Сплошной туманный океан, накрывший, уже отходящее ко сну, огромное пространство предгорья. И где там теперь белые дома деревень, поля и широкая прямая дорога, ведущая на север в Диганте, к торжественно-постному Виладжо и дальше, дальше, до лазурного Моря радуг? Где оно всё?
- Прямо, как «чистый холст». Даже, без подмалевка. Что хочешь, то и рисуй.
- Монна Зоя, вы зачем поднялись с постели?
- А? – и я даже не удивилась. Дон Нолдо, стукнув пару раз по балконным шершавым плиткам тростью, встал рядом. У перил. – Обычная здесь панорама… Так, почему игнорируете советы моего многомудрого лекаря? Он, вы знаете, очень обидчив.
- А я – плохая пациентка, дон Нолдо. Да мне и намного легче уже.
- Неужели?.. А где ваша верная свита?
А где моя «верная свита»? Разбрелась по здешним просторам. Дахи с Малаем валяются на библиотечном ковре среди книг (с картинками). Это мне Марит донесла. Сама же направилась в джингарскую баню с бассейном («Если я ЭТО в своей жизни пропущу, то, прокляну себя самопроклятьем»).
- Заняты важными делами, но, как соберутся, обязательно к нам с сыном зайдут.
- Да-а. Занятная она у вас.
- Кто?
- Ваша свита… - задумчиво протянул мужчина. – А ваш маленький сын…
- Спо? – скосилась я на мужской орлиный профиль.
- Да, Спо. Откуда такое прозвище?
- Из сказки.
- Из сказки? – с улыбкой уточнил дон Нолдо. – Все сказки, монна Зоя, когда-то сочиняли люди а, в связи со скудной фантазией последних, сюжеты брались исключительно из реальности.
- И что?
- «Спо» - прозвище кланового рода Форче. Вот так то.
- Мама моя.
- Это от него вы так стремительно бежали? – вот это «вопрос»!
- Нет. То есть, да… То есть… Уф-ф… - вконец растерялась я. – Дон Нолдо, ваш закон гостеприимства подразумевает откровенность гостей?
- Только в том случае, монна Зоя, если им требуется моя помощь или защита… Вам они требуются? – и прямо посмотрел на меня своими глазами навыкат.
- Да. Причем, всем. Кроме Малая.
- Неужели?.. – прищурился мужчина. – Давайте с вами так договоримся: я утаю от сэра Клементе ваше нарушение режима, если вы немедленно вернетесь в постель. Что же до остального, то, расскажете мне, когда сочтете нужным.
- Я сейчас, - и сглотнула слюну.
- Что именно?
- И вернусь и… все расскажу.
И на этот раз обошлось без «животного магнетизма». Просто, честной платой откровенностью за добро. Потому что бегать устала. Да и «свита» моя, с каждым новым забегом разрастающаяся пополненьем… Я же и за них теперь отвечаю… Вот, что за жизнь?..
- … И с тех пор клановая жизнь, как спавшая со страны опухоль, сосредоточилась в одном только месте – западнее этого перевала, - опершись руками на трость, переставил ноги дон Нолдо и вновь откинулся на спинку стула. – Ну, а что касается ваших опасений…
- Да? – даже голос у меня перехватило.
- Видите ли, монна Зоя, юридически они такое право имеют. Это – еще остаточный рефлекс нашего правосудия на былую власть бенанданти. Но, пока отец ребенка жив и находится в полном здравии, лишь он властен принимать такое решение.
- Тащить его за собой в закрытые клановые земли?
- Ну да. Повторяю, пока он жив и здоров. Однако у этого человека в клане остались ближайшие родственники: дядя, насколько я помню, и его сыновья.
- Да какое они имеют отношение к моему сыну? – дернулась я на своем краю кровати. – Они ему – никто.
- Тем не менее, - с нажимом произнес мужчина. – Реальная опасность существует… Теперь, что касается «гостеприимной цитадели радости», Розе Бэй… Вы им нужны, как средство манипуляции и не больше. Только лишь вы. Ну, а монну Марит они просто проучат.
И меня опять засунули в эту ненавистно скакучую повозку. И мы снова поехали, только теперь, резко свернув в чащу леса. Марит, мне что-то со своей скамейки кричала. Дахи просто испуганно в уголочке затих. Я… я думала лишь об одном: громко не заорать.
- Зоя, громко дыши!
- Это можно? О-о-о.
- Нужно! Помнишь, что бабушка говорила?
- Святая Мадонна, будь славен твой плод… возрождаемый в каждом женском чреве. Я лишь это и помню.
- Понятно… Зоя, здесь какая-то изгородь. А за ней… Я, примерно, знаю, что это, и там должны быть… Ага. Дахи! Вылазь, открывай быстрее воротца! Мы заезжаем.
- Марит… куда?
- А, какая теперь-то разница?
- А, действительно? - и откинулась целиком на сиденье…
Все дальнейшее показалось мне сплошной справедливой расплатой. За глупость, за ночь волшебной любви. За все то, что в жизни совершила не так и вспомнилась даже раздавленная в детстве на оливе гусеница. Да какой только бред в голову мне не лез. И, кажется, кое-что я даже озвучила. А еще я запомнила потолок, просвечивающий редкими досками с сумерки неба и запах сухого прошлогоднего сена. И совсем уж на грани, метаясь в потугах, мне показалось, что лицо мне языком лижет…
- Малай…
- Малай, отойди от нее… Зоя, тужься, хобья ж стихия. И где этот Дахи с подмогой?
- О-о-а-а-а!!!
- Зоя, еще! Еще немножечко!
- А-а-а!!!.. Марит… Малай… Дахи…
- Что тут у вас?.. Ну, надо же, как прихватило? – совсем мутный сквозь слезы и пот силуэт. – Собаку – в сторонку… Жакоп, готовь чистую простынь и чан с водой. Не тот, другой, с теплой… Монна?
- Ее Зоя зовут. А вы…
- Из Ящерки. Я – Симона… Зоя? Монна Зоя? Давайте еще раз. Уже почти получилось…
- Угу… Я сейчас… Мама моя! О-о-а-а-а!!!.. О-ох… Марит… Никогда замуж…
- Подружка, так ты ж – не замужем? – кажется, она плачет. – Зоя… У тебя…
- Уа-а-а!
- Мальчик.
- Я хочу его посмотреть… Пожалуйста… Мой малыш.
- Ой, Зоя, а что это у него?
- Пятнышко. Родимое, как у его… отца. Мой малыш… Мой… Спо…
ГЛАВА 20
- Ну, так, вообще тогда помолчи.
- Да, с чего, вдруг?
- С того, что говорить вот с такими совсем не умеешь. Одичала за дедовым частоколом: «Бэ-мэ», как Салоха. А тут надо…
- Ах, так?! – и перешла с шепота на полноценное громкое шипение. – Да я сразу же ему и сказала: «Спасибо за все и…
- И-и?
- А потом лекарь этот вошел, - и в память о таком «событии» вновь залилась краской. Марит тоже… передернулась. Конечно, ее бы «профессионально послеродово осмотреть». – И всё… Я ему обязательно скажу, когда мне сэр Клементе вставать разрешит. Марит, правда. А ты поезжай.
- Куда? – протянула та. – А вас здесь одних оставить? Да я и сама… честно сказать, вылазить отсюда пока остерегаюсь.
- Угу, а меня, значит, вместе со Спо и Дахи, можно? – вот где она, женская логика? И обе: одна, лежа под простыней, другая – на самом кроватном краешке, громко вздохнули.
- Ты так и будешь теперь малыша звать? Спо? Это имя, что ли, такое?
- Нет, - улыбнувшись, потерла я нос (заодно и проверила – нормальный!). – Мне просто нравится, - и с чувством протянула. – Пя-тнышко… У них, в роду Форче, все мужчины такими же отмечены, на левых ключицах. Только, у Виторио оно уже бледное, а тут…
- Ой, ну надо же, расцвела, - хмыкнула, глядя на меня, Марит. – Отец установлен, поздравляю. Так что с сыновним то именем? Под каким крестить собираешься?
- А если Ремо или Теодоро? - и снова «пробно» протянула. – Те-ео. Как тебе?
- Уж лучше, чем Спо-о.
- Я в тебя сейчас подушкой брошу.
- И Спо-о разбудишь.
- Неа, он крепко спит. И Люса мне еще говорила: детки сначала вообще ничего не слышат и почти не видят, а собственную мать узнают по биению сердца. Представляешь?
- Представляю, - скосилась на другую половину широкой кровати Марит.
Туда, где, завернутый в белоснежные покрывала, сопел сейчас мой маленький родной малыш. С ёжиком темных волос и огромными голубыми глазами. Хотя, по словам того же «авторитета» (Люсы), все младенцы голубоглазыми рождаются. Ну и что? Пусть и глаза тоже будут отцовскими. Карими, как недоспелая ягода смородницы и…
- Марит, а что с Малаем то теперь делать?
- С Малаем? – развернулась подружка в сторону распахнутой двери на балкон. – А что с ним делать?.. Я думаю, он бы без разрешения деда за нами, за тобой, вдогонку не подорвался. И теперь Малай – твой. Так что…
- А-а, - глянула я туда же, но, кроме торчащего у балконных перил Дахи и собачьего хвоста, распластанного на плитках у входа, ничего не увидела. – А как же он в Диганте то будет жить? Ему ведь просторы нужны?
- А волкодавы к любым «просторам» привычны, - беспечно скривилась Марит. – Ему главное, чтобы было кого охранять. Ну и, кого гонять.
- По улицам?
- В основном, по заборам.
- Или деревьям, - вспомнила я появление Дахи у Козьей заводи. А потом и другое вспомнила. – Марит, как думаешь: мы здесь надежно укрыты?
- Думаю, да, - с уверенностью кивнула та и поправила свою кудрявую копну на затылке.
Да я и сама, также, честно сказать, думала. Еще со вчерашнего дня, впервые оказавшись в этом большом, продуваемом теплым предгорным ветром и цветочными ароматами, доме. Усадьба «Ящерка», которую я когда-то, провожая Марит в Диганте, разглядела справа от перевала. Со спускающимися вниз зелеными ступенчатыми террасами и дорожками садов. Спрятанная среди дубов и, поросших мхом скал. Древних, как сама эта земля. И хоть, внешний ее облик вспоминался с трудом (пока вчера на носилках тащили, я и глаза то в кучу не собрала), внутреннее убранство дома внушало покой и уверенность… А может, все дело в земле? Или в самом хозяине Ящерки?..
- Монна Зоя, девушки, ребенок еще спит?.. Ну да я всего лишь на пару слов, - после тихого стука, возвратился в нашу комнату тот самый «хозяин».
Дон Нолдо(1). Высокий мужчина с совершенно седыми усами, короткой бородкой и «каймой» на голове, обрамляющей сзади и по бокам высокую блестящую лысину. И в этой благородной «оправе», как говорил мой учитель, «эллинский породистый нос». Кончик его, правда, подкачал, чисто по-чидалийски хищно изогнувшись к губам. Да еще, пожалуй, глаза немного навыкат. А так… В общем, мы с Марит сделали заранее благоговейные лица. Дон Нолдо тоже замер, в аккурат напротив них (лиц) и оперся на свою высокую резную трость.
- А-а-а…
- Вы позволите, я сяду? На стул?
- Конечно, - кивнула я. Марит захлопнула рот. Тоже мне, «красноречивая». А меня еще учит.
- Что сказал многомудрый сэр Клементе?
- У меня – все хорошо. Малыш тоже в порядке. И… спасибо вам за…
- Так уж и «хорошо», монна Зоя?
- Ну, скоро будет. Очень… скоро.
- Вот это – другой разговор. И знаете, что я хочу вам всем сказать? – скосился он в сторону балконной двери. – Ребенок, родившийся на моей земле, так же, как и его мать, ее сопровождающие и… животные, по закону должны здесь на какое-то время остаться.
- По какому закону? – настороженно уточнила я.
Дон Нолдо придал лицу благородную суровость:
- По самому древнему. Закону гостеприимства.
- А-а, – интересно, в лексиконе моей подруги какие-нибудь слова сохранились?
- Мы сильно боимся им злоупотребить.
- Так не бойтесь. И, если вам будет удобнее, считайте данный факт услугой мне лично. Кстати, можете написать письма своим родным и сообщить местонахождение. Мой человек их доставит. Вам есть, кому написать?
- Нет! - а вот теперь мы с Марит выдали очень дружно. Мужчина же удивленно приподнял брови:
- Как скажете… Монна Марит, я вас с юношей приглашаю разделить со мною завтрак. А монна Зоя, думаю, сегодня ограничится пространством постели. Я прав?
- Да, вы правы.
- Ой, спасибо, дон Нолдо. А можно, и мы с ней? Ну, заодно поухаживаем, если что? – вдруг ложку мимо рта понесу?
Дон Нолдо, уже поднимаясь, одарил нас еще одним пристальным взглядом:
- Конечно. А собаку вашу замечательную можете выгулять на лужайке за домом. Рядом, на кухне ее и накормят. Или она тоже в ухаживании участвует?.. Ладно, отдыхайте… Монна Зоя, я к вам попозже зайду, - и, так же тихо, как и вошел, удалился. Только тростью своей нечаянно дверь задел…
- Нет, ну это надо же? – облегченно выдохнула, наконец, Марит. – Я вся, прямо… онемела от его взгляда.
- Я заметила. И с чего бы? Ты ведь у нас – девушка городская? Там-то таких «донов» - по улицам дюжинами гуляют.
- Ага. Там-то, да. Но, вот этот, - и состроила многозначительную гримасу. – Я кое-что о нем слышала. Еще когда в Розе Бэй служила.
- Ну и? – даже приподнялась я с подушек.
- Ну и… странный он. Раньше, по молодости был, ух какой многодельный. И даже в Парламенте нашем сидел. Или в Королевском суде?.. Не помню. А потом, вдруг, резко от всего отстранился: купил эту землю и построил на ней Ящерку. Ему и деревня рядом принадлежит и лес и…
- Прямо с людьми?
- Не-ет. Ты чего? В Чидалии рабство…
- И это ты мне сейчас говоришь? После Розе Бэй? – уточнила я.
- Ой, Зоя, - отмахнулась подружка. – Эта деревня, тоже, кстати, «Ящеркой» называется. И там лишь земля – его, дона Нолдо. А селяне – его арендаторы. Пчел разводят и виноград. Да много еще чего.
- И в чем же тут «странность»?
- Да не знаю. Просто странный и все.
- А про семью его ты не слышала?
- Про семью?.. Нет. Вроде, есть кто-то: толи сын, толи дочь.
- Ну да. Здесь вариантов немного… Ой, Спо, кажется, проснулся.
- Так я Симону сейчас позову, - шустро подорвалась Марит. – А что?.. Или сама в этот раз управишься?
- Я… попробую. Мать я или кто?
- Ага. Только с руками не под младенцев заточенными.
- Марит?
- Зоя… Я сама его пока боюсь. Он такой маленький. Вдруг, пережму ему ручку или ножку?
- Ладно, зови, - и вот какая я после этого «мать»?..
А вот у большеглазой и не по годам серьезной Симоны руки были видно, совсем без костей. Или, с очень мелкими и от этого гибкими. Потому что со Спо она управилась, как булочник с тестом. И мой мальчик даже сообразить не успел, как уткнулся губами в гостеприимную материнскую грудь.
- Как у вас с молоком?
- Угу. Хорошо, - скосилась я на собственные внушительные «бидоны».
- Отлично. Если что, я вам орехов со сладкими сливками принесу… Через полчаса загляну, - и, подхватив мокрые покрывала, унеслась за высокую дверь.
- К вам теперь можно? – две физиономии: собачья и мальчишеская, на одной высоте высунулись из противоположной балконной.
- Мо-жно, - с замиранием, выдохнула я в их сторону. Нет, это просто чудо какое-то. После таких мучений и девяти месяцев ожидания вот так «раздвоиться». – Мой Спо… Мой малыш. И какой же ты… славный.
- Ага, - вытянула к нам шейку Марит. – Но, какой же ты ма-ленький.
- Так попробуй-ка, большого роди? - видно и Дахи тоже вчера впечатлился.
И один лишь Малай молча и очень пристально следил за нами, сидя сбоку у кроватного изголовья.
- А я, знаете, о чем сейчас подумала?.. Я раньше считала себя сиротой. А теперь просто права на это не имею.
- И кто у тебя его отобрал?
- Да никто. Я сама. Ну, какая я сирота? А вы? А мессир Беппе и монна Розет? А мой брат и Люса? Просто, семьи у всех разные. У меня – вот такая семья.
- Монна Зоя, а как же наш капитан? Он вам теперь кто?
- Он?.. Любимый мужчина и… отец моего ребенка, - и в какую бы даль не закинула меня моя шальная судьба, этого факта теперь ничто не изменит…
Вечер, тихий, безветренный, целиком заполнил собою комнату и раскрасил горы густыми прощальными полосами: махрово зеленой, сиреневой, фиолетовой. Само же небо сейчас сияло над неровными пологими кручами ярко-оранжевым апельсином уже невидимого уходящего солнца. Это, если смотреть с балкона налево. А если опустить глаза вниз… Сплошной туманный океан, накрывший, уже отходящее ко сну, огромное пространство предгорья. И где там теперь белые дома деревень, поля и широкая прямая дорога, ведущая на север в Диганте, к торжественно-постному Виладжо и дальше, дальше, до лазурного Моря радуг? Где оно всё?
- Прямо, как «чистый холст». Даже, без подмалевка. Что хочешь, то и рисуй.
- Монна Зоя, вы зачем поднялись с постели?
- А? – и я даже не удивилась. Дон Нолдо, стукнув пару раз по балконным шершавым плиткам тростью, встал рядом. У перил. – Обычная здесь панорама… Так, почему игнорируете советы моего многомудрого лекаря? Он, вы знаете, очень обидчив.
- А я – плохая пациентка, дон Нолдо. Да мне и намного легче уже.
- Неужели?.. А где ваша верная свита?
А где моя «верная свита»? Разбрелась по здешним просторам. Дахи с Малаем валяются на библиотечном ковре среди книг (с картинками). Это мне Марит донесла. Сама же направилась в джингарскую баню с бассейном («Если я ЭТО в своей жизни пропущу, то, прокляну себя самопроклятьем»).
- Заняты важными делами, но, как соберутся, обязательно к нам с сыном зайдут.
- Да-а. Занятная она у вас.
- Кто?
- Ваша свита… - задумчиво протянул мужчина. – А ваш маленький сын…
- Спо? – скосилась я на мужской орлиный профиль.
- Да, Спо. Откуда такое прозвище?
- Из сказки.
- Из сказки? – с улыбкой уточнил дон Нолдо. – Все сказки, монна Зоя, когда-то сочиняли люди а, в связи со скудной фантазией последних, сюжеты брались исключительно из реальности.
- И что?
- «Спо» - прозвище кланового рода Форче. Вот так то.
- Мама моя.
- Это от него вы так стремительно бежали? – вот это «вопрос»!
- Нет. То есть, да… То есть… Уф-ф… - вконец растерялась я. – Дон Нолдо, ваш закон гостеприимства подразумевает откровенность гостей?
- Только в том случае, монна Зоя, если им требуется моя помощь или защита… Вам они требуются? – и прямо посмотрел на меня своими глазами навыкат.
- Да. Причем, всем. Кроме Малая.
- Неужели?.. – прищурился мужчина. – Давайте с вами так договоримся: я утаю от сэра Клементе ваше нарушение режима, если вы немедленно вернетесь в постель. Что же до остального, то, расскажете мне, когда сочтете нужным.
- Я сейчас, - и сглотнула слюну.
- Что именно?
- И вернусь и… все расскажу.
И на этот раз обошлось без «животного магнетизма». Просто, честной платой откровенностью за добро. Потому что бегать устала. Да и «свита» моя, с каждым новым забегом разрастающаяся пополненьем… Я же и за них теперь отвечаю… Вот, что за жизнь?..
- … И с тех пор клановая жизнь, как спавшая со страны опухоль, сосредоточилась в одном только месте – западнее этого перевала, - опершись руками на трость, переставил ноги дон Нолдо и вновь откинулся на спинку стула. – Ну, а что касается ваших опасений…
- Да? – даже голос у меня перехватило.
- Видите ли, монна Зоя, юридически они такое право имеют. Это – еще остаточный рефлекс нашего правосудия на былую власть бенанданти. Но, пока отец ребенка жив и находится в полном здравии, лишь он властен принимать такое решение.
- Тащить его за собой в закрытые клановые земли?
- Ну да. Повторяю, пока он жив и здоров. Однако у этого человека в клане остались ближайшие родственники: дядя, насколько я помню, и его сыновья.
- Да какое они имеют отношение к моему сыну? – дернулась я на своем краю кровати. – Они ему – никто.
- Тем не менее, - с нажимом произнес мужчина. – Реальная опасность существует… Теперь, что касается «гостеприимной цитадели радости», Розе Бэй… Вы им нужны, как средство манипуляции и не больше. Только лишь вы. Ну, а монну Марит они просто проучат.
