Это как, например, на развал(6) за карасями сходить, или кусок дегтярного мыла сварить. Так к чему тогда, скажите мне, менять свою традиционную манеру поведения?.. Получается, что ни к чему… А все ж таки, ты…»
Подвести итог собственным внутренним терзаниям я не успела по вполне прозаичной причине, не вписывающейся в значимость момента – запнулась о выступающий через узкую тропинку каштановый корень:
- Видать, он у тебя лишний, - опираясь на босые пальцы левой ноги, достала я из травы улетевшую сандалию и натянула ее обратно. – Сколько тут хожу, столько спотыкаюсь. Хоть знак на двери рисуй… напоминающий. Так ведь и его не замечу, - и уже зашагала, вполне осмысленно глядя себе под ноги.
Тропинка, поприжимавшись какое-то время подорожниковым боком к деревенским огородам, резко развернулась вглубь леса. И тут же принялась нырять по невысоким, заросшим дубами и каштанами холмам, все дальше уводя от окутанной утренними печными дымами Мэзонруж, притулившейся на берегу Шалбы в трех милях(7) от ремесленного ладменского центра – старинной Либряны. Вычурное название это, если верить многознающему Зигмунду, в переводе с одного из исходных языков(8) означает «Красные дома», что вполне соответствует действительности - жители Мэзонружа всем остальным строительным материалам предпочитают красный песчаник(9). Все… кроме моей оригинальной тетушки. Потому что дом ее, стоящий на самой окраине и отделенный от остальных, как государственной границей, Юркиным ручьем, сложен был исключительно из дубовых бревен. Да и внутри его, в отличие от традиционных «клетушных» коморок с маленькими оконцами и узкими коридорами всегда много света и воздуха. И всего три зоны на два этажа: непосредственно нижняя с круглым глиняным очагом в центре и угловой купальней и верхняя, в виде трехстороннего балкона с моей спальней (кроватью и туалетным столиком), рабочим кабинетом (письменным столом и книжным шкафом) и гостевой (тоже кроватью и комодом). Вот и вся нехитрая планировка, украшенная в нужных местах веселыми лоскутными занавесями, заменяющими стены. Но, мне в ней было спокойно, как «в утробе матери». Это тоже тетушкино выражение, характеризующее высшую степень взаимного доверия. Конечно, я своему дому всецело доверяла. Впрочем, как и он мне.
Да я и всему вокруг так же доверяла. Даже Чилимскому пруду, пользующемуся у остальных деревенских жителей дурной репутацией… из-за не менее дурной репутации его хозяина – водяного Бухлюя, обосновавшегося там лет пятнадцать назад со своей многочисленной свитой. И данное обстоятельство мне, безусловно, было на руку, так как в пруду этом, как в уникальном заповеднике под стать знаменитому Лазурному лесу(10), росло множество очень полезных в моем ремесле растений. А вот сегодня мне здесь срочно понадобился корень сусака – незаменимого средства для придания увядающей коже вожделенной мягкости и шелковистости.
- Сусак… Сусак, - спустившись меж двух ив-плакальщиц к самой кромке воды, принялась я высматривать зонтичные соцветия нежно розового оттенка. – Ах, вот ты где обитаешься… И как же мне до тебя добраться?.. - делать нечего, прикинув расстояние и предполагаемую глубину, я разулась, кинула в траву холщовую сумку и начала неспешно стягивать с себя легкий сарафан, оставшись лишь в нательном белье. И надо то мне было всего пару корешков для пробного образца, да росли они, как назло не так близко, как хотелось бы.
Берег в том месте, где я сейчас пробовала ногой воду был пологим и песчаным, но примерно в ярде(11) от меня и без того мизерный проход на глубину сужался разросшимся с обеих сторон высоким сочным тростником, а еще подальше и вовсе исчезал под «чешуйчатым» ковром из желтых кувшинок. И лишь после них небольшими островками призывно помахивал своими длинными стеблями в такт ленивым волнам предмет моих сегодняшних притязаний – гарантированно омолаживающий престарелых клиенток сусак. Вообще, вода – не моя стихия. Даже, прямо противоположная, как магу огня, но я и ее не боялась… Я боялась пиявок. Хотя нет, все же не боялась. Просто, они такие мерзкие, хоть и лечебные до невозможности… Так, о чем бы еще подумать, прежде чем начать погружение?.. Зеня… Зеня и предстоящее мероприятие…
- Ну, я пошла, - зажав в правой руке деревянную лопатку, двинула я в сторону «ковровой» кромки, разгребла ее в стороны осторожно и решила дальше уже плыть.
Дно оказалось на редкость чистым. Лишь немного в стороне от ближайшего ко мне куста покоилась небольшая, с местами отслоившейся корой коряга да подводные улитки – прудовки, «спешили» куда-то по своим делам, оставляя на рельефном песке мелкие пересекающиеся борозды… Эта идиллия закончилась, как только я, подхватив рукой нужный стебель в первый раз копнула. Тут же мне навстречу взмыла «струя» прикрытой верхним донным слоем темной земли и уже, инстинктивно закрывая глаза, я заметила быстрое движение сбоку от себя.
В следующий момент шею мою обхватили чьи-то скользкие холодные пальцы и сильно потянули вниз. Сначала я, конечно, растерялась от такой наглости, но это только сначала. Потом принялась отбиваться, до сих пор не отважившись открыть глаза, а когда все-таки сделала это, то сквозь поднятый со дна песок напополам с травой и илом, прямо перед собой увидела существо, которое всего несколько мгновений назад было опознано мной, как «коряга обыкновенная»: «Ах, ты ж, гад! Ну, держись!». Сила заклятия выдернула меня на поверхность вслед за обхватившим мою шею бесом. Коряжник, взмыв на пару ярдов над водой резко заверещал и, наконец, разжал свои длинные кривые пальцы. Я же рухнула обратно в воду, подняв взрыв из брызг, а уже потом вновь вынырнула, и, откашлявшись, протерла глаза, удерживая себя в вертикали интенсивно работающими ногами.
- Ты толь… Кхе-кхе!.. Погоди, никуда не уходи. Я сейчас на берег выберусь, и мы с тобой побеседуем за жизнь, трахикарпус(12) ты недорощенный, - мелкий бес, надежно закупоренный в пузырь заклятия, так и парил на прежней высоте, припав к его стенке и взирая на меня через прозрачную оболочку с диким ужасом в раскосых глазах.
Ждать ему пришлось недолго и, подгоняемая мстительными позывами, я гораздо быстрее, чем в первый раз преодолела тот же путь. Потом подтянула пузырь к себе и приняла соответствующую моменту позу:
- Ты что, недавно в этом пруду?
Существо в ответ утвердительно затрясло «корявой» головой а, затем вновь прилипло к магической оболочке.
- Все ясно. А я тебе на кой ляд понадобилась?
- Подарок хозяину… за гостеприимность, - проскрипел в ответ коряжник.
- Подарок, значит, – представила я зеленую физиономию Бухлюя, узревшего такой сомнительный дар. – И с каких это пор наш водяной подарки утопленницами принимает?
- Так он жену себе ищет новую. Вот я и хотел тебя ему.
- Жену? – удивленно раскрыла я рот, а потом не выдержала и, уж совсем не зловеще расплылась. – Да ты, никак, совсем на голову деревянный? Наш Бухлюй себе каждый месяц новую жену ищет, в тихушку от нынешней, которая все равно об этом узнает и… К тому же утопленница для этой цели должна быть мало того, что не самоубийцей, так еще и крещеной. А где ты у меня крест нательный разглядел?
- Я не успел… - потерянно растянулся он на дне пузыря и начал подскуливать. – Отпустите меня. Вы, наверное, и есть та самая маг Стася с которой у моего нового хозяина договор. И теперь, если он узнает, что я его нарушил… - еще громче зашелся бес, напоминая сейчас прибитую дождем собачонку.
- Отпустить? – удивленно скривилась я. – Тебя как зовут, идиот ты неместный?.. Своих нам мало.
- Хоун, госпожа маг.
- Вот что, Хоун. Свободу нужно заслужить. А в нашем случае - заработать, - решила я повернуть ситуацию в практичное русло.
- Все, что скажете, госпожа маг, - встрепенулся бес. – Только, чтобы хозяин…
- А то. Составляем с тобой личный договор, - в задумчивости скривила я набок рот. – Та-ак… С сегодняшнего дня, по первому моему зову будешь являться на это место и доставать мне все, что я тебя попро… тебе прикажу. И еще, мне нужна моральная компенсация.
- Моральная, что?.. – недоуменно замер коряжник. – Я понял, госпожа маг. У меня есть…
- Что есть? – опешила я, под данным выражением имея в виду элементарное извинение.
- Вам понравится. Это как раз… для вас, - радостно закивал головой бес, тем самым разбудив во мне большого ненасытного зверя под названием «женское любопытство»:
- Ну, так тащи сюда, и в придачу три корня сусака прихвати, - отбросив здравый смысл, скомандовала я, вскинув указующий перст. – Только смотри у меня - договор!
- Конечно, госпожа маг, - уже плюхаясь в воду, просиял коряжник и ушел в глубину, выпустив напоследок несколько пузырей.
«Здравый смысл, это, конечно хорошо, но и отказаться от сомнительного подарочка будет не поздно. Потому что привлекать к «сотрудничеству» такую вот мелкую нечисть – дело для мага привычное, а вот принимать от нее что-то в дар – уже совсем другое. И любой опытный мой коллега скажет, причем, не задумываясь, что опасно это своей непредсказуемостью последствий», - рассуждала я, выжимая тем временем свое мокрое белье и надевая на голое тело блаженно сухой сарафан.
Вскоре, прямо в тростниковом проходе вынырнул и сам даритель, зажимая в одной лапе коренья, а в другой что-то совсем уж маленькое и, уважительно склонив свой мокрый обрубок (ага, проняло, значит), протянул мне обе.
- Положи на песок, - наученная прошлым нашим «тесным» общением мотнула я головой в нужном направлении. Хоун подчинился беспрекословно и, выполнив требование, задом попятился в воду. – А ну, стоять! Я еще не решила, подойдет ли мне такая… компенсация, - подобрав полы сарафана, присела я рядом с дарами. – Что это и где ты это взял? – через мгновенье вскинула я на беса удивленные глаза.
Потому что прямо передо мной, на развернувшемся листе кувшинки лежала небольшая продолговатой формы бусина из черного агата, вспыхнувшая, вдруг, такой чистой магией, что у меня, даже на расстоянии, мурашки побежали по коже. Сила эта, впрочем, была совершенно безобидной, не обремененной никакими используемыми заклятиями и для меня от этого незнакомой. Хотя, нет. Видела я подобное свечение. Правда, лишь однажды, в одном из либрянских храмов. И исходило оно от иконы, именуемой среди верующих «чудотворной».
- Я не знаю, что это такое, и я это нашел, - видя мою реакцию, испуганно проблеял коряжник. – На своем прежнем месте – вверху реки, которую вы называете Шалбой. Я там раньше жил. Вам не нравится, госпожа маг?
- Даже не знаю, что тебе сказать, - в задумчивости, дотронулась я пальцем до бусины. И ничего… То есть, совсем ничего. Она будто продемонстрировала мне свои достоинства и опять «уснула». – А, в прочем, я принимаю от тебя такую компенсацию, - наконец, определилась я, решив для себя, однако, оставить данный факт из собственной биографии собственной же тайной. – Пока, можешь быть свободен… Да, и выброси из своей головы эту идею с женой. Иначе, договору нашему придет конец. Ты меня понял, Хоун?
- Я понял, госпожа маг и удаляюсь, - проскрипел коряжник и действительно, тут же исчез, даже не озаботясь нырянием в пруд…
Возвращалась назад я уже под приветственное мычание соседской коровы и радостную улыбку ее сухопарой хозяйки:
- Добрейшего дня, Стасенька! – хворостиной выправляя коровий маршрут, прокричала мне тетка Тиристина еще издали. – Как здоровье уважаемого Зигмунда?
- Спасибо, пока справляемся без посторонней помощи, - многозначительно заверила я.
- Ну да, ну да, - глядя на мой «небесный» раскрас и свежие синяки на шее покачала головой соседка. – Сметанку и молочко я попозже занесу… Стасенька.
- Что? – оглянулась я, уже свернув за угол выпирающего в лес огорода.
- А Зигмунд сегодня принимает? А то у меня поясница что-то…
- К сожалению, нет. Перетеча у него. Дня два – минимум.
- Пере…течка? – удивленно распахнула рот женщина. – Так ведь он, вроде как, мужик? Да и не весна на дворе.
- Мужик… А-а. Это другое - серьезное, - едва сдержавшись, чтобы не прыснуть выдавила я и нырнула за высокую изгородь.
Вот так и рождаются байки про самих баечников. Хотя, Зеню в Мэзонруже обожают и многое ему простят. А вот мне бы точно не простили. Да и не прощали первое время. И даже письма моим родителям строчили в Либряну: «Примите, мол, к сведению, что дочь ваша, хлебнув самостоятельной жизни, творит невесть что ночи напролет, аж дом ходуном ходит и у соседских коров молоко пропадает». Мы с мамой потом эти письма вместе читали и вместе же ремонт доделывали, дабы уберечь моих соседей от дальнейших ночных потрясений… Давно это было. И сама тетка Тиристина теперь, наверняка на образах побожится, что не она те письма «от общественности» писала. Да что уж там. Одно слово – деревня. Здесь, если любят, то до беспамятства, а уж если ненавидят, так тоже со всей душой. И что самое главное, меня это вполне устраивает. Потому что это мой мир, где я – главная своя движущая сила и сама отвечаю за все свои ошибки и горжусь своими маленькими победами… Вот как только что, например. Массируя рукой пострадавшую шею, вошла я в свой тихий дом через заднюю дверь.
Очаг сегодня не разжигали. К чему, когда на улице почти середина лета и спится в прохладе куда приятнее. На стене над секретером щелкали, будто крались куда-то старые тетушкины ходики, а на круглом обеденном столе высился огромный ромашковый букет… Так, стоять! Откуда это чудо? И как я сразу не услышала голоса, доносящиеся с веранды? Один, едва различимый, наполненный страданием за все людские грехи, а второй…Повесив сумку на спинку стула, я на цыпочках прокралась к занавешенному окну.
- …Да. Так и ушла, бросив практически на произвол судьбы… - бессовестно жаловался на меня кот, почуяв, что ответственность за предстоящий ритуал уже сползла с моих хрупких женских плеч.
- И как давно ее нет? – настороженно произнес второй голос, трогательно-приглушенный.
- Час уже с четвертью. Из окна со второго этажа тропинку не видно – деревья в саду мешают, а от чердачного сегодня кто-то стул отодвинул.
«Та-ак… Для обездвиженного кота ты, умник, уж больно шустрый», - справедливо заметила я из своей засады. Видимо, тоже самое несовпадение выявил и собеседник Зигмунда, потому что следующими его словами стали:
- А навстречу ей ты не выбегал?
- Навстречу? – опомнившись, переспросил его кот. – Ах, о чем ты говоришь, Глеб? В моем-то состоянии…
- Тогда я, пожалуй, сам пройдусь до этого… неспокойного пруда, - скрипнул мужчина старым креслом и затопал к двери, услышав вслед:
- А как же я?
- А ты пока медитируй дальше, - наставительно порекомендовал ему собеседник и вышел вон, чтобы тут же…
- Анис.
- Тише-тише, - прихлопнула я ладошкой рот своему гостю. – Не мешай Зене, - и за руку потащила беззвучно смеющегося мужчину к парадному входу, а потом вдоль дома - в свою личную «лабораторию», занимающую одно на двоих с банькой приземистое бревенчатое здание в глубине сада. – Глеб, как же хорошо, что тебя сегодня занесла твоя некромантская «нелегкая».
- Я уже понял, - усаживая меня к себе на колени, преувеличенно тяжело вздохнул он и сощурил свои фиалковые глаза. – И давно ты такая разноцветная?
Подвести итог собственным внутренним терзаниям я не успела по вполне прозаичной причине, не вписывающейся в значимость момента – запнулась о выступающий через узкую тропинку каштановый корень:
- Видать, он у тебя лишний, - опираясь на босые пальцы левой ноги, достала я из травы улетевшую сандалию и натянула ее обратно. – Сколько тут хожу, столько спотыкаюсь. Хоть знак на двери рисуй… напоминающий. Так ведь и его не замечу, - и уже зашагала, вполне осмысленно глядя себе под ноги.
Тропинка, поприжимавшись какое-то время подорожниковым боком к деревенским огородам, резко развернулась вглубь леса. И тут же принялась нырять по невысоким, заросшим дубами и каштанами холмам, все дальше уводя от окутанной утренними печными дымами Мэзонруж, притулившейся на берегу Шалбы в трех милях(7) от ремесленного ладменского центра – старинной Либряны. Вычурное название это, если верить многознающему Зигмунду, в переводе с одного из исходных языков(8) означает «Красные дома», что вполне соответствует действительности - жители Мэзонружа всем остальным строительным материалам предпочитают красный песчаник(9). Все… кроме моей оригинальной тетушки. Потому что дом ее, стоящий на самой окраине и отделенный от остальных, как государственной границей, Юркиным ручьем, сложен был исключительно из дубовых бревен. Да и внутри его, в отличие от традиционных «клетушных» коморок с маленькими оконцами и узкими коридорами всегда много света и воздуха. И всего три зоны на два этажа: непосредственно нижняя с круглым глиняным очагом в центре и угловой купальней и верхняя, в виде трехстороннего балкона с моей спальней (кроватью и туалетным столиком), рабочим кабинетом (письменным столом и книжным шкафом) и гостевой (тоже кроватью и комодом). Вот и вся нехитрая планировка, украшенная в нужных местах веселыми лоскутными занавесями, заменяющими стены. Но, мне в ней было спокойно, как «в утробе матери». Это тоже тетушкино выражение, характеризующее высшую степень взаимного доверия. Конечно, я своему дому всецело доверяла. Впрочем, как и он мне.
Да я и всему вокруг так же доверяла. Даже Чилимскому пруду, пользующемуся у остальных деревенских жителей дурной репутацией… из-за не менее дурной репутации его хозяина – водяного Бухлюя, обосновавшегося там лет пятнадцать назад со своей многочисленной свитой. И данное обстоятельство мне, безусловно, было на руку, так как в пруду этом, как в уникальном заповеднике под стать знаменитому Лазурному лесу(10), росло множество очень полезных в моем ремесле растений. А вот сегодня мне здесь срочно понадобился корень сусака – незаменимого средства для придания увядающей коже вожделенной мягкости и шелковистости.
- Сусак… Сусак, - спустившись меж двух ив-плакальщиц к самой кромке воды, принялась я высматривать зонтичные соцветия нежно розового оттенка. – Ах, вот ты где обитаешься… И как же мне до тебя добраться?.. - делать нечего, прикинув расстояние и предполагаемую глубину, я разулась, кинула в траву холщовую сумку и начала неспешно стягивать с себя легкий сарафан, оставшись лишь в нательном белье. И надо то мне было всего пару корешков для пробного образца, да росли они, как назло не так близко, как хотелось бы.
Берег в том месте, где я сейчас пробовала ногой воду был пологим и песчаным, но примерно в ярде(11) от меня и без того мизерный проход на глубину сужался разросшимся с обеих сторон высоким сочным тростником, а еще подальше и вовсе исчезал под «чешуйчатым» ковром из желтых кувшинок. И лишь после них небольшими островками призывно помахивал своими длинными стеблями в такт ленивым волнам предмет моих сегодняшних притязаний – гарантированно омолаживающий престарелых клиенток сусак. Вообще, вода – не моя стихия. Даже, прямо противоположная, как магу огня, но я и ее не боялась… Я боялась пиявок. Хотя нет, все же не боялась. Просто, они такие мерзкие, хоть и лечебные до невозможности… Так, о чем бы еще подумать, прежде чем начать погружение?.. Зеня… Зеня и предстоящее мероприятие…
- Ну, я пошла, - зажав в правой руке деревянную лопатку, двинула я в сторону «ковровой» кромки, разгребла ее в стороны осторожно и решила дальше уже плыть.
Дно оказалось на редкость чистым. Лишь немного в стороне от ближайшего ко мне куста покоилась небольшая, с местами отслоившейся корой коряга да подводные улитки – прудовки, «спешили» куда-то по своим делам, оставляя на рельефном песке мелкие пересекающиеся борозды… Эта идиллия закончилась, как только я, подхватив рукой нужный стебель в первый раз копнула. Тут же мне навстречу взмыла «струя» прикрытой верхним донным слоем темной земли и уже, инстинктивно закрывая глаза, я заметила быстрое движение сбоку от себя.
В следующий момент шею мою обхватили чьи-то скользкие холодные пальцы и сильно потянули вниз. Сначала я, конечно, растерялась от такой наглости, но это только сначала. Потом принялась отбиваться, до сих пор не отважившись открыть глаза, а когда все-таки сделала это, то сквозь поднятый со дна песок напополам с травой и илом, прямо перед собой увидела существо, которое всего несколько мгновений назад было опознано мной, как «коряга обыкновенная»: «Ах, ты ж, гад! Ну, держись!». Сила заклятия выдернула меня на поверхность вслед за обхватившим мою шею бесом. Коряжник, взмыв на пару ярдов над водой резко заверещал и, наконец, разжал свои длинные кривые пальцы. Я же рухнула обратно в воду, подняв взрыв из брызг, а уже потом вновь вынырнула, и, откашлявшись, протерла глаза, удерживая себя в вертикали интенсивно работающими ногами.
- Ты толь… Кхе-кхе!.. Погоди, никуда не уходи. Я сейчас на берег выберусь, и мы с тобой побеседуем за жизнь, трахикарпус(12) ты недорощенный, - мелкий бес, надежно закупоренный в пузырь заклятия, так и парил на прежней высоте, припав к его стенке и взирая на меня через прозрачную оболочку с диким ужасом в раскосых глазах.
Ждать ему пришлось недолго и, подгоняемая мстительными позывами, я гораздо быстрее, чем в первый раз преодолела тот же путь. Потом подтянула пузырь к себе и приняла соответствующую моменту позу:
- Ты что, недавно в этом пруду?
Существо в ответ утвердительно затрясло «корявой» головой а, затем вновь прилипло к магической оболочке.
- Все ясно. А я тебе на кой ляд понадобилась?
- Подарок хозяину… за гостеприимность, - проскрипел в ответ коряжник.
- Подарок, значит, – представила я зеленую физиономию Бухлюя, узревшего такой сомнительный дар. – И с каких это пор наш водяной подарки утопленницами принимает?
- Так он жену себе ищет новую. Вот я и хотел тебя ему.
- Жену? – удивленно раскрыла я рот, а потом не выдержала и, уж совсем не зловеще расплылась. – Да ты, никак, совсем на голову деревянный? Наш Бухлюй себе каждый месяц новую жену ищет, в тихушку от нынешней, которая все равно об этом узнает и… К тому же утопленница для этой цели должна быть мало того, что не самоубийцей, так еще и крещеной. А где ты у меня крест нательный разглядел?
- Я не успел… - потерянно растянулся он на дне пузыря и начал подскуливать. – Отпустите меня. Вы, наверное, и есть та самая маг Стася с которой у моего нового хозяина договор. И теперь, если он узнает, что я его нарушил… - еще громче зашелся бес, напоминая сейчас прибитую дождем собачонку.
- Отпустить? – удивленно скривилась я. – Тебя как зовут, идиот ты неместный?.. Своих нам мало.
- Хоун, госпожа маг.
- Вот что, Хоун. Свободу нужно заслужить. А в нашем случае - заработать, - решила я повернуть ситуацию в практичное русло.
- Все, что скажете, госпожа маг, - встрепенулся бес. – Только, чтобы хозяин…
- А то. Составляем с тобой личный договор, - в задумчивости скривила я набок рот. – Та-ак… С сегодняшнего дня, по первому моему зову будешь являться на это место и доставать мне все, что я тебя попро… тебе прикажу. И еще, мне нужна моральная компенсация.
- Моральная, что?.. – недоуменно замер коряжник. – Я понял, госпожа маг. У меня есть…
- Что есть? – опешила я, под данным выражением имея в виду элементарное извинение.
- Вам понравится. Это как раз… для вас, - радостно закивал головой бес, тем самым разбудив во мне большого ненасытного зверя под названием «женское любопытство»:
- Ну, так тащи сюда, и в придачу три корня сусака прихвати, - отбросив здравый смысл, скомандовала я, вскинув указующий перст. – Только смотри у меня - договор!
- Конечно, госпожа маг, - уже плюхаясь в воду, просиял коряжник и ушел в глубину, выпустив напоследок несколько пузырей.
«Здравый смысл, это, конечно хорошо, но и отказаться от сомнительного подарочка будет не поздно. Потому что привлекать к «сотрудничеству» такую вот мелкую нечисть – дело для мага привычное, а вот принимать от нее что-то в дар – уже совсем другое. И любой опытный мой коллега скажет, причем, не задумываясь, что опасно это своей непредсказуемостью последствий», - рассуждала я, выжимая тем временем свое мокрое белье и надевая на голое тело блаженно сухой сарафан.
Вскоре, прямо в тростниковом проходе вынырнул и сам даритель, зажимая в одной лапе коренья, а в другой что-то совсем уж маленькое и, уважительно склонив свой мокрый обрубок (ага, проняло, значит), протянул мне обе.
- Положи на песок, - наученная прошлым нашим «тесным» общением мотнула я головой в нужном направлении. Хоун подчинился беспрекословно и, выполнив требование, задом попятился в воду. – А ну, стоять! Я еще не решила, подойдет ли мне такая… компенсация, - подобрав полы сарафана, присела я рядом с дарами. – Что это и где ты это взял? – через мгновенье вскинула я на беса удивленные глаза.
Потому что прямо передо мной, на развернувшемся листе кувшинки лежала небольшая продолговатой формы бусина из черного агата, вспыхнувшая, вдруг, такой чистой магией, что у меня, даже на расстоянии, мурашки побежали по коже. Сила эта, впрочем, была совершенно безобидной, не обремененной никакими используемыми заклятиями и для меня от этого незнакомой. Хотя, нет. Видела я подобное свечение. Правда, лишь однажды, в одном из либрянских храмов. И исходило оно от иконы, именуемой среди верующих «чудотворной».
- Я не знаю, что это такое, и я это нашел, - видя мою реакцию, испуганно проблеял коряжник. – На своем прежнем месте – вверху реки, которую вы называете Шалбой. Я там раньше жил. Вам не нравится, госпожа маг?
- Даже не знаю, что тебе сказать, - в задумчивости, дотронулась я пальцем до бусины. И ничего… То есть, совсем ничего. Она будто продемонстрировала мне свои достоинства и опять «уснула». – А, в прочем, я принимаю от тебя такую компенсацию, - наконец, определилась я, решив для себя, однако, оставить данный факт из собственной биографии собственной же тайной. – Пока, можешь быть свободен… Да, и выброси из своей головы эту идею с женой. Иначе, договору нашему придет конец. Ты меня понял, Хоун?
- Я понял, госпожа маг и удаляюсь, - проскрипел коряжник и действительно, тут же исчез, даже не озаботясь нырянием в пруд…
Возвращалась назад я уже под приветственное мычание соседской коровы и радостную улыбку ее сухопарой хозяйки:
- Добрейшего дня, Стасенька! – хворостиной выправляя коровий маршрут, прокричала мне тетка Тиристина еще издали. – Как здоровье уважаемого Зигмунда?
- Спасибо, пока справляемся без посторонней помощи, - многозначительно заверила я.
- Ну да, ну да, - глядя на мой «небесный» раскрас и свежие синяки на шее покачала головой соседка. – Сметанку и молочко я попозже занесу… Стасенька.
- Что? – оглянулась я, уже свернув за угол выпирающего в лес огорода.
- А Зигмунд сегодня принимает? А то у меня поясница что-то…
- К сожалению, нет. Перетеча у него. Дня два – минимум.
- Пере…течка? – удивленно распахнула рот женщина. – Так ведь он, вроде как, мужик? Да и не весна на дворе.
- Мужик… А-а. Это другое - серьезное, - едва сдержавшись, чтобы не прыснуть выдавила я и нырнула за высокую изгородь.
Вот так и рождаются байки про самих баечников. Хотя, Зеню в Мэзонруже обожают и многое ему простят. А вот мне бы точно не простили. Да и не прощали первое время. И даже письма моим родителям строчили в Либряну: «Примите, мол, к сведению, что дочь ваша, хлебнув самостоятельной жизни, творит невесть что ночи напролет, аж дом ходуном ходит и у соседских коров молоко пропадает». Мы с мамой потом эти письма вместе читали и вместе же ремонт доделывали, дабы уберечь моих соседей от дальнейших ночных потрясений… Давно это было. И сама тетка Тиристина теперь, наверняка на образах побожится, что не она те письма «от общественности» писала. Да что уж там. Одно слово – деревня. Здесь, если любят, то до беспамятства, а уж если ненавидят, так тоже со всей душой. И что самое главное, меня это вполне устраивает. Потому что это мой мир, где я – главная своя движущая сила и сама отвечаю за все свои ошибки и горжусь своими маленькими победами… Вот как только что, например. Массируя рукой пострадавшую шею, вошла я в свой тихий дом через заднюю дверь.
Очаг сегодня не разжигали. К чему, когда на улице почти середина лета и спится в прохладе куда приятнее. На стене над секретером щелкали, будто крались куда-то старые тетушкины ходики, а на круглом обеденном столе высился огромный ромашковый букет… Так, стоять! Откуда это чудо? И как я сразу не услышала голоса, доносящиеся с веранды? Один, едва различимый, наполненный страданием за все людские грехи, а второй…Повесив сумку на спинку стула, я на цыпочках прокралась к занавешенному окну.
- …Да. Так и ушла, бросив практически на произвол судьбы… - бессовестно жаловался на меня кот, почуяв, что ответственность за предстоящий ритуал уже сползла с моих хрупких женских плеч.
- И как давно ее нет? – настороженно произнес второй голос, трогательно-приглушенный.
- Час уже с четвертью. Из окна со второго этажа тропинку не видно – деревья в саду мешают, а от чердачного сегодня кто-то стул отодвинул.
«Та-ак… Для обездвиженного кота ты, умник, уж больно шустрый», - справедливо заметила я из своей засады. Видимо, тоже самое несовпадение выявил и собеседник Зигмунда, потому что следующими его словами стали:
- А навстречу ей ты не выбегал?
- Навстречу? – опомнившись, переспросил его кот. – Ах, о чем ты говоришь, Глеб? В моем-то состоянии…
- Тогда я, пожалуй, сам пройдусь до этого… неспокойного пруда, - скрипнул мужчина старым креслом и затопал к двери, услышав вслед:
- А как же я?
- А ты пока медитируй дальше, - наставительно порекомендовал ему собеседник и вышел вон, чтобы тут же…
- Анис.
- Тише-тише, - прихлопнула я ладошкой рот своему гостю. – Не мешай Зене, - и за руку потащила беззвучно смеющегося мужчину к парадному входу, а потом вдоль дома - в свою личную «лабораторию», занимающую одно на двоих с банькой приземистое бревенчатое здание в глубине сада. – Глеб, как же хорошо, что тебя сегодня занесла твоя некромантская «нелегкая».
- Я уже понял, - усаживая меня к себе на колени, преувеличенно тяжело вздохнул он и сощурил свои фиалковые глаза. – И давно ты такая разноцветная?
