- Неа. Часть речи-то другая и звучит, как: «sponsam sponsus». Потому что…
- Вам двоим больше не о чем поговорить?
- Ну, почему же, «не о чем»? – рывком перекидывается Ксю на живот. – О вашей предстоящей свадьбе, например.
- О-о. Нам – по шестнадцать и кадетам вообще жениться нельзя. Так что, данное мероприятие откладывается на далекое-далекое будущее.
- А вот я нашу с Годардом свадьбу уже точно представляю, - неожиданно присоединяется к Ксении Софико. – Она будет в строгих…
- Моральных нормах?
- Нет, Ксю. Классических тонах. Иначе мои родители не разрешат. Они и так при каждой встрече интересуются у Годы: когда он сострижет свои вихры.
- Они у него от природы торчат. «При любой длине и направлении ветра», - с улыбкой цитирую я Ника, прислушиваясь к их с Годой и Ло воплям с воды.
- Угу. Вот и я – о том же, - вздыхает через паузу «аристократическая дочь». - А они все равно.
- Значит, на вашу свадьбу подарят вам станок, - хмыкает Ксения и добавляет. – для бритья… А вот моя будет точно знатной: много-много гостей, я – в пышном платье и фате, чтоб четыре пажа ее несли. И жених – в белоснежном фраке.
- И гости тоже все «пышно-белые»? – уточняю, не разлепляя глаз, я.
- А, не знаю. Здесь – без разницы. Лишь бы – много, чтоб и подарков тоже – много.
- Станков для бритья? – не удерживается Софико.
- Он у нее заранее лысый будет, - вношу я предположение. – Ксю ему своими запросами еще накануне «знатную» плешь проест.
- Ой, да ладно тебе, - смеясь, пихает она меня горячим локтем. – Я буду милой и ласковой, как и подобает невесте. А скажите: какой бы вы свадебный подарок хотели получить больше всего?
- Я? – задумчиво замолкает моя правая соседка. – Свой дом. Потому что с жалованьем рыцаря Прокурата на него служить и служить.
- Это – точно. А ты, Агат?
- Ой, да отстаньте от меня обе… Не знаю.
- Не знает она, - вздыхает Ксю. – Зато я, знаете, что знаю?
- Знать не знаем, - вот ни учить, ни отдыхать не умеют. И другим не дают.
- Какие подарки на свадьбу дарить категорически нельзя.
- Да что ты? – ухватившись за мою руку, подпрыгивает на бок Софико. – И какие это?
Нет, ну точно: ни одно, ни другое. А ведь так здорово всё началось… Свободных два дня. Погода – прекрасная. Колено после ристалища уже не болит. Ник с самого утра…
- Привет.
- Ни-ик, – наконец, открываю я глаза под накрывшей сверху лицо тенью. - У тебя с волос и носа вода капает прямо на меня.
Тот, усугубляясь, трясет своей мокрой гривой. И вот теперь с покрывала срываемся мы все трое. С визгом (Ксю и Софико) и воплями (я, конечно):
- Ты что делаешь-то?!
- Уже ничего, - еще с колен, с прищуром глядит он на меня. – Я – за тобой, Агата.
- А я не хочу, - подбочениваюсь в ответ я.
- Почему? – сдвигает Ник брови. – Вода сегодня – теплая.
- А-а просто…
- Понятно. Рычаг нужен, - и рывком, подрывается с колен.
- Ник!.. А-а-а!
От нашей лежанки до кромки воды – пять ярдов, не больше. И я истошно ору, вцепившись в мокрые его русые лохмы. Наглец, рискуя их потерять, на ходу отдирает меня от себя и с усилием подбрасывает… Ну, уж нет! Воздушник я или кто?! И через долю секунды зависаю в полете:
- Сам ныряй! – ногами в лицо ему брызги.
О-о, связаться с магом воды?! Две встречные волны с обеих сторон, не дав раскинуть рук, схлестываются в аккурат на мне, вмиг накрыв с головой. И через мгновенье летят уже в Ника. Нарвавшись на пущенную от него. Да мы так речку всю вдвоем…
- Рыбу, баламуты магические, мне спужнёте! – трясет на нас рукой дед-рыбак с того берега. – Чего творите на пару?!
- Агата?! – сквозь шум падающей вниз воды кричит мне Ник.
- Кхе-кхе!
- Агата, - и, рванув вперед, притягивает меня, продирающую глаза и горло, к себе.
- Ага, - обхватываю я его руками и ногами. – Кхе-кхе… Ник?
- Что… любимая? – слово это, произнесенное им впервые, звучит, будто тайную дверцу настежь распахнули. Да и не закрыли.
- А просто меня попросить?
- А ты бы пошла «просто»? – упирается он своим носом в мой.
- Неа, - смеюсь в ответ я.
- В том-то все и дело. А теперь, набери в грудь воздуха. И-и…
- Ник!!! Да чтоб тебя!!!..
- Ник! – и, уже наяву в постели выдыхаю…
С одной стороны от меня – Варя, лежа поперек с ладошками под щеками. С другой – сама причина «ора», стоя и низко склонившись:
- Доброе утро, любимая, - с сосредоточенным прищуром изрекла она. – Что, опять тот самый сон? И я тебя снова топлю?
- Ага, - прихлопнув рукой рот, зевнула я. Хотя мы в реальности просто целовались тогда. Вроде как.
- Тетя Катаржина говорит: у нее этот… «типичный предсвадебный манраж».
- Мандраж, вероятно, - скосился на Варвару Ник. – Агата, что: так плохо?
- Ох, как плохо, Ник, - с надеждой заныла я.
- Ничем не могу помочь, любимая. А ты, Варвара?
- И я, - сдула та с лица густую прядь. – Агата, вставай. Мне идти скоро, а я еще не заплетена.
- О-о, вы меня оба нисколько не любите.
- Мы тебя любим. Поэтому собрались на свои службы сами. Почти собрались. А ты вставай – пора за стол завтракать и плести Варю. У нее сегодня пять уроков, так что из гимназии ее надо будет забрать…
- Я помню. В двенадцать, сорок.
- Так точно. А еще у тебя…
- Пара у шестого курса, свадебный салон и…
- И-и?
- Вечером – семейный ужин в Гусельницах.
- Молодец!
- А за это поощрить? – воздела я вслед развернувшемуся мужчине руки.
Тот, не оборачиваясь, распрямил плечи:
- Хорошо. Давай!
- Даю! – и, поддернув сорочку, запрыгнула на него со спины.
- А я?!
- И ты – давай, - поймал Ник в объятья Варвару. – Поощрительный заезд с остановками по требованию! Готовы?
- Ага!
- По-ошли!.. – и так почти каждое наше утро. Марта месяца 2572 года.
Первый месяц весны обозначился на улицах нашей столицы пока лишь темными проединами в снегу на тротуарах, да осевшими сугробами в городских скверах и дворах. Но, пахло уже по-особенному: влажной корой, талой водой и, отчего - не пойму, набухшими почками верб. Хотя до них еще… Минимум, две недели. Как до моей с Ником свадьбы. Две недели… А единственное желание сейчас: застыть, уткнув нос в небеса и в таком «стихийном» виде дышать…
- Варенька! Варежки свои брось на решетку камина. Пусть просохнут, - вот чем еще весна моя сейчас пахнет – мокрыми шерстяными варежками Варвары. Запах – из собственного детства. – Агата! От окна оторвись. Мы с Гортензией новый список гостей написали.
- Опять?
- Последний, - скрипнула старым креслом моя тетка. – Куда уж тянуть-то? – и, хмыкнув, добавила. – Я и сама, честно сказать, не ожидала, что у нас столько родственников в наличии. Мозг вывернуть.
- Так, может, не стоит? – хлопнулась я на стульчик рядом с ней. – Не знали их, и жили ведь как-то?
- Нет, доча, - поддернула мама на переносице очки (наверняка, для важности нацепила – магу и в очках?). – Традиция.
Ох уж эти мне «традиции». Напасть данная имеет свойство «проявляться» в самых неподходящих (и без того ответственных) семейных делах, еще больше их усугубляя собой. Мы, когда в первый раз с Ником эту «тайну ритуала» постигли… в общем, ломанулись с места и одновременно прямиком наверх в библиотеку деда с оригиналом рассказ мамы сверять. В итоге оказалось страшней во много раз:
- Я не буду делать этого! Не буду и все!
- Чего именно? – оторвался мой жених от книги «Свадьба через миры и века».
- Выслушивать твой бред на этих, как их? – и снова зашарила по мелким буквам пальцем, – «заручинах». Что это за текст: «Не имеете ли вы для продажи телки? Не пропала ль курица у вас? А нельзя ль гусыню купить?»
- Ну, так, любимая, - почесал тот пятерней свой затылок. – Вряд ли в хозяйстве держали раньше «зорек ясных» или «немеркнущих звезд». Хотя, я где-то подобные клички слышал. У коров.
- Я тебя сейчас пришибу, ценитель «скотской красоты».
- А я-то здесь причем? – взъелся тот. – Ваши ведь семейные традиции. У нас – все гораздо проще: пришли, руки пожали и ушли.
- Ага-а, - протянула я, вспомнив, и вправду, потрясенные лица родителей Ника, оставшиеся внизу. – Все равно, не буду.
- Ну, как зна… а если я отредактирую текст?
- В каком смысле?
- Ну, кое-что заменю, сглажу?
- О-о… Я не знаю, - закатила я к световому шару глаза. – А дальше?
- Что «дальше»?
- Ну, если невеста соглашается, то ставит на стол к принесенной сватами водке рюмки, все дружно ее пьют и едут смотреть хозяйство жениха.
- Как это? Куда… едут?
- Видимо, в Бадук. Не в пещеру же твою? Хотя, я б туда, честно говоря, не заезжая в другие места.
- Угу, - прищурился мой жених. – Ты это – серьезно?
- Серьезно… Так что с «хозяйством»-то?
- Ну, раз надо. Предупрежден, значит, вооружен, - мужественно выкатил Ник грудь.
И в результате, действительно, «кое-что отредактировал»:
- А не в этом ли доме живет… птичка?
- И что за «птичка» сия? – игриво уточнила у него моя тетка.
Отец Ника, господин Роберт, с благородной проседью в бакенбардах и гриве, замер, скосясь на впряженного в это дело за компанию Году. Тот уверенно скривившись, взмахнул рукой. Мой жених воодушевленно изрек:
- Точно, не курица и не гусыня, - разнос с пустыми рюмками в моих руках угрожающе брякнул. – А многокрылая! Та, что счастье мне принесет. Я ее из клетки выпустить пришел.
- Ну-у, - подбоченилась вошедшая в раж тетя Гортензия (с ней у меня после отдельная беседа была). – Эту птичку в клетке и семья удержать не смогла. Уж больно у нее клюв крепкий. И лоб. А ты, славный молодец Николас, и подавно.
- А у нас новая клетка есть – моанитовая! – смело уточнил Года.
- Мы ее будем прикармливать, - пообещал господин Роберт, видно, имея в виду кулинарные таланты сына и свой в Бадуке ресторан.
- И чем именно? – сглотнул слюну отлученный с утра от стола папа.
- Чем именно? – прошелся по «фамильному» затылку отец Ника. – Соленый язык, грибочки по-тинаррски, куриный рулет с зеленью, сыр во фритюре, паштет из печени…
- А мороженое с черничным вареньем и мармеладом у вас есть? – пискнула с рук мамы Варвара, обтирающая платочком ее слезу (вот почему та молчит).
- Это – конечно, Варюша! Так, может сразу тогда к нам?
- А чего тянуть?
- Людвиг?! – заговорила.
- Гортензия? – с мольбой в глазах всем нашим скопом.
- О-ой, - растерялась та от поворота в сюжете. – Так а…
- Я замуж согласна!
- Уф-ф! – это мой жених отчего-то громко выдохнул.
- Так стоим-то мы тогда что?! – пристукнул своей тростью Года.
В общем, про меня с пустыми рюмками в итоге все позабыли. Почти все:
- Любимая? Как тебе «часть первая»? – со смехом протолкался ко мне сквозь толпу отбывающих в Бадук Ник.
- Как? – тоже выдохнула я. – Выпить… хочется. Давай с тобой?
- А, давай. Потом их нагоним, когда про нас вспомнят.
На этом «фольклорную часть» свадебного забега все посчитали закрытой. Оставив из нее лишь «самую пару крупиц» (это – мамины слова) без всяких отсылов к теме хозподворья (мое главное условие). А вот что касается остального…
- Вы не знаете, к чему снится, что тебя топят?
- Нет, Катаржина, дядя Горн из Лучей, это не тот, который в детстве в молотилку упал, а… что ты, Агаточка, сказала?
- Доча, ты о чем? – взглянула на меня поверх очков мама.
- Ну-у, мне в последний месяц часто сон снится, будто Ник меня пытается утопить. Не по-настоящему, а в шутку. А до этого мы с ним обязательно силами меряемся.
- Силами?
- Ага.
- Та-ак, - и вовсе стянула мама свои линзы. – Давай, рассказывай всё.
Ну, я им и рассказала. Зато выводы получила совсем не те, что ждала:
- И не мог он тебя в Море радуг утащить, - мечтательно вздохнула моя тетка, а на мой немой вопрос снизошла. – Купаться, плескаться со своим возлюбленным в чистой, до того, как вы ее сами сбаламутили, воде, значит… о-о, погрузиться в пучину страсти. Это – хорошо, Агаточка. Это - очень хорошо.
- Ага? А вот…
- А меня вот, другое больше интересует, - вступила со своим анализом моя мама. – Обычно сон повторяется либо, как предвестник определенного события, либо в виде предупрежденья. То есть, знака. И в твоем случае, я думаю, имеет место второе.
- Ага? Это…
- В следующий раз надо слушать и глядеть по сторонам во сне внимательно. Где-то он обязательно должен быть.
- Кто? – открыли мы вместе с теткой рты.
- Твой знак. Где-то ты его, доча, просвистела.
- Ага… - а вот с управлением снами у меня всегда был напряг. И во время учебы и сейчас.
Да я вообще не про то хотела. Это – отступление. Есть у меня заботы и покруче иллюзорных волн. И основной из них была – Варя.
Сразу после возвращения из Джингара камушек ее трофейный с геройским папашей внутри был под подпись сдан в Прокурат и отчасти забыт. А какой смысл мусолить эту тему в семье, если она – жутко болезненная? Выводы сделаны, признания и откровения – произнесены. Остается лишь жить дальше, имея все вышесказанное в виду (раз в неделю личные занятия по управлению энергией у канцлера Исбурга). Но, это – одна часть забот. Второй неожиданно стало снятие над Варварой госнадзора. И вот тут мне открылась самая большая «неожиданность» - место повышения по службе рыцаря Ксении Штоль. Нет, не до этой «дальнозоркой» структуры, а гораздо ощутимее.
- И что теперь нам с Ником делать со всем этим – ума не приложу, - приложила я ладонь к пылающему вместе со щеками лбу.
Канцлер Исбург, сидящий в своем неизменном, весьма вышарканном мускулистой хозяйской спиной и задом кресле, скривился в пасмурное окно:
- Да, дело сложное.
- Но почему?
- Да потому что, Агата – межгосударственное. Мать Варвары – гражданка Бередни и осуждена была на ссылку в Грязные земли по решению их суда.
- Но, за убийство нашего гражданина, - прихлопнула я ладонь к столешнице. – Разве не так? Нет убиенного – нет состава преступления. К тому же, за убийство демона ни в одном государстве Алантара даже в каталажку не потащат, а, наоборот, руку пожмут. В худшем случае.
- «В худшем случае», - не отрываясь от голых деревьев за стеклом, повторил канцлер. – В худшем… Что Николас говорит?
- Николас? – вспомнила я и слова его, и сжатые кулаки, да и постеснялась повторять – бывший мой педагог, все ж. – Я боюсь, как бы мне накануне собственной свадьбы без жениха не остаться, - лишь выдохнула зло и ожесточенно заскребла ногтем чернильное пятнышко на красном сукне стола. Вот сколько лет стол этот помню, оно – всегда на месте. Тоже, видно… «традиция»…
- Да-а… - вздохнул тем временем ее ценитель и, вдруг, неожиданно выдал. – Агата, а ты прессу читаешь?
- Что? – удивленно сузила я глаза. – Не-ет… А зачем?
- В сегодняшнем «Куполградском фонаре» на второй странице статья интересная есть, - уткнув взгляд в тоже пятнышко, буркнул он. – Занимательная статья. Обязательно ее прочитай. А потом мы с тобой снова… увидимся. Когда у нас следующее занятие с Варварой?
- В следующую среду, - совсем опешила я. – Так, а…
- О, а я и забыл: ты ведь теперь здесь работаешь. Вот же… и самому в отставку пора. Значит, завтра и приходи, как прочитаешь. И скажи: как тебе в родном заведении?..
А как мне «в родном заведении»? Недурно. Если отбросить соседство по преподавательской с престарелой госпожой Лэшок (ехидство которой до сих пор – в цвету) и все перипетии с тоже бывшей моей «родной конторой».
- Вам двоим больше не о чем поговорить?
- Ну, почему же, «не о чем»? – рывком перекидывается Ксю на живот. – О вашей предстоящей свадьбе, например.
- О-о. Нам – по шестнадцать и кадетам вообще жениться нельзя. Так что, данное мероприятие откладывается на далекое-далекое будущее.
- А вот я нашу с Годардом свадьбу уже точно представляю, - неожиданно присоединяется к Ксении Софико. – Она будет в строгих…
- Моральных нормах?
- Нет, Ксю. Классических тонах. Иначе мои родители не разрешат. Они и так при каждой встрече интересуются у Годы: когда он сострижет свои вихры.
- Они у него от природы торчат. «При любой длине и направлении ветра», - с улыбкой цитирую я Ника, прислушиваясь к их с Годой и Ло воплям с воды.
- Угу. Вот и я – о том же, - вздыхает через паузу «аристократическая дочь». - А они все равно.
- Значит, на вашу свадьбу подарят вам станок, - хмыкает Ксения и добавляет. – для бритья… А вот моя будет точно знатной: много-много гостей, я – в пышном платье и фате, чтоб четыре пажа ее несли. И жених – в белоснежном фраке.
- И гости тоже все «пышно-белые»? – уточняю, не разлепляя глаз, я.
- А, не знаю. Здесь – без разницы. Лишь бы – много, чтоб и подарков тоже – много.
- Станков для бритья? – не удерживается Софико.
- Он у нее заранее лысый будет, - вношу я предположение. – Ксю ему своими запросами еще накануне «знатную» плешь проест.
- Ой, да ладно тебе, - смеясь, пихает она меня горячим локтем. – Я буду милой и ласковой, как и подобает невесте. А скажите: какой бы вы свадебный подарок хотели получить больше всего?
- Я? – задумчиво замолкает моя правая соседка. – Свой дом. Потому что с жалованьем рыцаря Прокурата на него служить и служить.
- Это – точно. А ты, Агат?
- Ой, да отстаньте от меня обе… Не знаю.
- Не знает она, - вздыхает Ксю. – Зато я, знаете, что знаю?
- Знать не знаем, - вот ни учить, ни отдыхать не умеют. И другим не дают.
- Какие подарки на свадьбу дарить категорически нельзя.
- Да что ты? – ухватившись за мою руку, подпрыгивает на бок Софико. – И какие это?
Нет, ну точно: ни одно, ни другое. А ведь так здорово всё началось… Свободных два дня. Погода – прекрасная. Колено после ристалища уже не болит. Ник с самого утра…
- Привет.
- Ни-ик, – наконец, открываю я глаза под накрывшей сверху лицо тенью. - У тебя с волос и носа вода капает прямо на меня.
Тот, усугубляясь, трясет своей мокрой гривой. И вот теперь с покрывала срываемся мы все трое. С визгом (Ксю и Софико) и воплями (я, конечно):
- Ты что делаешь-то?!
- Уже ничего, - еще с колен, с прищуром глядит он на меня. – Я – за тобой, Агата.
- А я не хочу, - подбочениваюсь в ответ я.
- Почему? – сдвигает Ник брови. – Вода сегодня – теплая.
- А-а просто…
- Понятно. Рычаг нужен, - и рывком, подрывается с колен.
- Ник!.. А-а-а!
От нашей лежанки до кромки воды – пять ярдов, не больше. И я истошно ору, вцепившись в мокрые его русые лохмы. Наглец, рискуя их потерять, на ходу отдирает меня от себя и с усилием подбрасывает… Ну, уж нет! Воздушник я или кто?! И через долю секунды зависаю в полете:
- Сам ныряй! – ногами в лицо ему брызги.
О-о, связаться с магом воды?! Две встречные волны с обеих сторон, не дав раскинуть рук, схлестываются в аккурат на мне, вмиг накрыв с головой. И через мгновенье летят уже в Ника. Нарвавшись на пущенную от него. Да мы так речку всю вдвоем…
- Рыбу, баламуты магические, мне спужнёте! – трясет на нас рукой дед-рыбак с того берега. – Чего творите на пару?!
- Агата?! – сквозь шум падающей вниз воды кричит мне Ник.
- Кхе-кхе!
- Агата, - и, рванув вперед, притягивает меня, продирающую глаза и горло, к себе.
- Ага, - обхватываю я его руками и ногами. – Кхе-кхе… Ник?
- Что… любимая? – слово это, произнесенное им впервые, звучит, будто тайную дверцу настежь распахнули. Да и не закрыли.
- А просто меня попросить?
- А ты бы пошла «просто»? – упирается он своим носом в мой.
- Неа, - смеюсь в ответ я.
- В том-то все и дело. А теперь, набери в грудь воздуха. И-и…
- Ник!!! Да чтоб тебя!!!..
- Ник! – и, уже наяву в постели выдыхаю…
С одной стороны от меня – Варя, лежа поперек с ладошками под щеками. С другой – сама причина «ора», стоя и низко склонившись:
- Доброе утро, любимая, - с сосредоточенным прищуром изрекла она. – Что, опять тот самый сон? И я тебя снова топлю?
- Ага, - прихлопнув рукой рот, зевнула я. Хотя мы в реальности просто целовались тогда. Вроде как.
- Тетя Катаржина говорит: у нее этот… «типичный предсвадебный манраж».
- Мандраж, вероятно, - скосился на Варвару Ник. – Агата, что: так плохо?
- Ох, как плохо, Ник, - с надеждой заныла я.
- Ничем не могу помочь, любимая. А ты, Варвара?
- И я, - сдула та с лица густую прядь. – Агата, вставай. Мне идти скоро, а я еще не заплетена.
- О-о, вы меня оба нисколько не любите.
- Мы тебя любим. Поэтому собрались на свои службы сами. Почти собрались. А ты вставай – пора за стол завтракать и плести Варю. У нее сегодня пять уроков, так что из гимназии ее надо будет забрать…
- Я помню. В двенадцать, сорок.
- Так точно. А еще у тебя…
- Пара у шестого курса, свадебный салон и…
- И-и?
- Вечером – семейный ужин в Гусельницах.
- Молодец!
- А за это поощрить? – воздела я вслед развернувшемуся мужчине руки.
Тот, не оборачиваясь, распрямил плечи:
- Хорошо. Давай!
- Даю! – и, поддернув сорочку, запрыгнула на него со спины.
- А я?!
- И ты – давай, - поймал Ник в объятья Варвару. – Поощрительный заезд с остановками по требованию! Готовы?
- Ага!
- По-ошли!.. – и так почти каждое наше утро. Марта месяца 2572 года.
Первый месяц весны обозначился на улицах нашей столицы пока лишь темными проединами в снегу на тротуарах, да осевшими сугробами в городских скверах и дворах. Но, пахло уже по-особенному: влажной корой, талой водой и, отчего - не пойму, набухшими почками верб. Хотя до них еще… Минимум, две недели. Как до моей с Ником свадьбы. Две недели… А единственное желание сейчас: застыть, уткнув нос в небеса и в таком «стихийном» виде дышать…
- Варенька! Варежки свои брось на решетку камина. Пусть просохнут, - вот чем еще весна моя сейчас пахнет – мокрыми шерстяными варежками Варвары. Запах – из собственного детства. – Агата! От окна оторвись. Мы с Гортензией новый список гостей написали.
- Опять?
- Последний, - скрипнула старым креслом моя тетка. – Куда уж тянуть-то? – и, хмыкнув, добавила. – Я и сама, честно сказать, не ожидала, что у нас столько родственников в наличии. Мозг вывернуть.
- Так, может, не стоит? – хлопнулась я на стульчик рядом с ней. – Не знали их, и жили ведь как-то?
- Нет, доча, - поддернула мама на переносице очки (наверняка, для важности нацепила – магу и в очках?). – Традиция.
Ох уж эти мне «традиции». Напасть данная имеет свойство «проявляться» в самых неподходящих (и без того ответственных) семейных делах, еще больше их усугубляя собой. Мы, когда в первый раз с Ником эту «тайну ритуала» постигли… в общем, ломанулись с места и одновременно прямиком наверх в библиотеку деда с оригиналом рассказ мамы сверять. В итоге оказалось страшней во много раз:
- Я не буду делать этого! Не буду и все!
- Чего именно? – оторвался мой жених от книги «Свадьба через миры и века».
- Выслушивать твой бред на этих, как их? – и снова зашарила по мелким буквам пальцем, – «заручинах». Что это за текст: «Не имеете ли вы для продажи телки? Не пропала ль курица у вас? А нельзя ль гусыню купить?»
- Ну, так, любимая, - почесал тот пятерней свой затылок. – Вряд ли в хозяйстве держали раньше «зорек ясных» или «немеркнущих звезд». Хотя, я где-то подобные клички слышал. У коров.
- Я тебя сейчас пришибу, ценитель «скотской красоты».
- А я-то здесь причем? – взъелся тот. – Ваши ведь семейные традиции. У нас – все гораздо проще: пришли, руки пожали и ушли.
- Ага-а, - протянула я, вспомнив, и вправду, потрясенные лица родителей Ника, оставшиеся внизу. – Все равно, не буду.
- Ну, как зна… а если я отредактирую текст?
- В каком смысле?
- Ну, кое-что заменю, сглажу?
- О-о… Я не знаю, - закатила я к световому шару глаза. – А дальше?
- Что «дальше»?
- Ну, если невеста соглашается, то ставит на стол к принесенной сватами водке рюмки, все дружно ее пьют и едут смотреть хозяйство жениха.
- Как это? Куда… едут?
- Видимо, в Бадук. Не в пещеру же твою? Хотя, я б туда, честно говоря, не заезжая в другие места.
- Угу, - прищурился мой жених. – Ты это – серьезно?
- Серьезно… Так что с «хозяйством»-то?
- Ну, раз надо. Предупрежден, значит, вооружен, - мужественно выкатил Ник грудь.
И в результате, действительно, «кое-что отредактировал»:
- А не в этом ли доме живет… птичка?
- И что за «птичка» сия? – игриво уточнила у него моя тетка.
Отец Ника, господин Роберт, с благородной проседью в бакенбардах и гриве, замер, скосясь на впряженного в это дело за компанию Году. Тот уверенно скривившись, взмахнул рукой. Мой жених воодушевленно изрек:
- Точно, не курица и не гусыня, - разнос с пустыми рюмками в моих руках угрожающе брякнул. – А многокрылая! Та, что счастье мне принесет. Я ее из клетки выпустить пришел.
- Ну-у, - подбоченилась вошедшая в раж тетя Гортензия (с ней у меня после отдельная беседа была). – Эту птичку в клетке и семья удержать не смогла. Уж больно у нее клюв крепкий. И лоб. А ты, славный молодец Николас, и подавно.
- А у нас новая клетка есть – моанитовая! – смело уточнил Года.
- Мы ее будем прикармливать, - пообещал господин Роберт, видно, имея в виду кулинарные таланты сына и свой в Бадуке ресторан.
- И чем именно? – сглотнул слюну отлученный с утра от стола папа.
- Чем именно? – прошелся по «фамильному» затылку отец Ника. – Соленый язык, грибочки по-тинаррски, куриный рулет с зеленью, сыр во фритюре, паштет из печени…
- А мороженое с черничным вареньем и мармеладом у вас есть? – пискнула с рук мамы Варвара, обтирающая платочком ее слезу (вот почему та молчит).
- Это – конечно, Варюша! Так, может сразу тогда к нам?
- А чего тянуть?
- Людвиг?! – заговорила.
- Гортензия? – с мольбой в глазах всем нашим скопом.
- О-ой, - растерялась та от поворота в сюжете. – Так а…
- Я замуж согласна!
- Уф-ф! – это мой жених отчего-то громко выдохнул.
- Так стоим-то мы тогда что?! – пристукнул своей тростью Года.
В общем, про меня с пустыми рюмками в итоге все позабыли. Почти все:
- Любимая? Как тебе «часть первая»? – со смехом протолкался ко мне сквозь толпу отбывающих в Бадук Ник.
- Как? – тоже выдохнула я. – Выпить… хочется. Давай с тобой?
- А, давай. Потом их нагоним, когда про нас вспомнят.
На этом «фольклорную часть» свадебного забега все посчитали закрытой. Оставив из нее лишь «самую пару крупиц» (это – мамины слова) без всяких отсылов к теме хозподворья (мое главное условие). А вот что касается остального…
- Вы не знаете, к чему снится, что тебя топят?
- Нет, Катаржина, дядя Горн из Лучей, это не тот, который в детстве в молотилку упал, а… что ты, Агаточка, сказала?
- Доча, ты о чем? – взглянула на меня поверх очков мама.
- Ну-у, мне в последний месяц часто сон снится, будто Ник меня пытается утопить. Не по-настоящему, а в шутку. А до этого мы с ним обязательно силами меряемся.
- Силами?
- Ага.
- Та-ак, - и вовсе стянула мама свои линзы. – Давай, рассказывай всё.
Ну, я им и рассказала. Зато выводы получила совсем не те, что ждала:
- И не мог он тебя в Море радуг утащить, - мечтательно вздохнула моя тетка, а на мой немой вопрос снизошла. – Купаться, плескаться со своим возлюбленным в чистой, до того, как вы ее сами сбаламутили, воде, значит… о-о, погрузиться в пучину страсти. Это – хорошо, Агаточка. Это - очень хорошо.
- Ага? А вот…
- А меня вот, другое больше интересует, - вступила со своим анализом моя мама. – Обычно сон повторяется либо, как предвестник определенного события, либо в виде предупрежденья. То есть, знака. И в твоем случае, я думаю, имеет место второе.
- Ага? Это…
- В следующий раз надо слушать и глядеть по сторонам во сне внимательно. Где-то он обязательно должен быть.
- Кто? – открыли мы вместе с теткой рты.
- Твой знак. Где-то ты его, доча, просвистела.
- Ага… - а вот с управлением снами у меня всегда был напряг. И во время учебы и сейчас.
Да я вообще не про то хотела. Это – отступление. Есть у меня заботы и покруче иллюзорных волн. И основной из них была – Варя.
Сразу после возвращения из Джингара камушек ее трофейный с геройским папашей внутри был под подпись сдан в Прокурат и отчасти забыт. А какой смысл мусолить эту тему в семье, если она – жутко болезненная? Выводы сделаны, признания и откровения – произнесены. Остается лишь жить дальше, имея все вышесказанное в виду (раз в неделю личные занятия по управлению энергией у канцлера Исбурга). Но, это – одна часть забот. Второй неожиданно стало снятие над Варварой госнадзора. И вот тут мне открылась самая большая «неожиданность» - место повышения по службе рыцаря Ксении Штоль. Нет, не до этой «дальнозоркой» структуры, а гораздо ощутимее.
- И что теперь нам с Ником делать со всем этим – ума не приложу, - приложила я ладонь к пылающему вместе со щеками лбу.
Канцлер Исбург, сидящий в своем неизменном, весьма вышарканном мускулистой хозяйской спиной и задом кресле, скривился в пасмурное окно:
- Да, дело сложное.
- Но почему?
- Да потому что, Агата – межгосударственное. Мать Варвары – гражданка Бередни и осуждена была на ссылку в Грязные земли по решению их суда.
- Но, за убийство нашего гражданина, - прихлопнула я ладонь к столешнице. – Разве не так? Нет убиенного – нет состава преступления. К тому же, за убийство демона ни в одном государстве Алантара даже в каталажку не потащат, а, наоборот, руку пожмут. В худшем случае.
- «В худшем случае», - не отрываясь от голых деревьев за стеклом, повторил канцлер. – В худшем… Что Николас говорит?
- Николас? – вспомнила я и слова его, и сжатые кулаки, да и постеснялась повторять – бывший мой педагог, все ж. – Я боюсь, как бы мне накануне собственной свадьбы без жениха не остаться, - лишь выдохнула зло и ожесточенно заскребла ногтем чернильное пятнышко на красном сукне стола. Вот сколько лет стол этот помню, оно – всегда на месте. Тоже, видно… «традиция»…
- Да-а… - вздохнул тем временем ее ценитель и, вдруг, неожиданно выдал. – Агата, а ты прессу читаешь?
- Что? – удивленно сузила я глаза. – Не-ет… А зачем?
- В сегодняшнем «Куполградском фонаре» на второй странице статья интересная есть, - уткнув взгляд в тоже пятнышко, буркнул он. – Занимательная статья. Обязательно ее прочитай. А потом мы с тобой снова… увидимся. Когда у нас следующее занятие с Варварой?
- В следующую среду, - совсем опешила я. – Так, а…
- О, а я и забыл: ты ведь теперь здесь работаешь. Вот же… и самому в отставку пора. Значит, завтра и приходи, как прочитаешь. И скажи: как тебе в родном заведении?..
А как мне «в родном заведении»? Недурно. Если отбросить соседство по преподавательской с престарелой госпожой Лэшок (ехидство которой до сих пор – в цвету) и все перипетии с тоже бывшей моей «родной конторой».
