Подозрительнее остальных выглядит шевалье, но нажимать нельзя. Если он поймет, какую игру ведет доктор, то быстро положит следствию конец. Действовать нужно очень осторожно.
Дамы Кланду закончили завтракать и вернулись в номер, а старый мсье вновь уселся к камину. Хорошая возможность поговорить с ним без посторонних ушей. Он положил протокол исписанной стороной книзу, поручив Лу не спускать глаз с бумаги, а свой стул подвинул к камину и уселся напротив старого нотариуса.
— Мсье Кланду, как вам известно, я занимаюсь расследованием обстоятельств смерти господина Греньи. Я уже поговорил с хозяевами и работниками гостиницы и собираюсь побеседовать с постояльцами. Надеюсь, вы не против?
— Сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь расследованию, — церемонно ответил его собеседник.
— Ваш кучер едва ли вернется раньше обеда. Я хотел бы сразу предупредить, что до выяснения обстоятельств убийства никому не следует покидать гостиницу.
— Это мне прекрасно известно. Кроме того, едва ли он вернется до завтра. Вы видели, в каком состоянии была дорога, а дождь продолжался еще несколько часов.
— Так или иначе, разумнее будет запросить помощь из Бельфонтэна, — заметил доктор. Кланду покачал головой.
— Эти земли вне его юрисдикции; заниматься официальным расследованием придется магистрату Сен-Клод.
— Пусть так. Тем не менее, я удивлен, что шевалье выбрал меня в качестве следователя. Вы наверняка справились бы с этим лучше.
— Боюсь, мне бы недоставало вашей прыти.
Доктор пропустил это замечание мимо ушей и поинтересовался:
— Вашей ноге сегодня полегче?
— По счастью, да… — старик потер колено, — Ваша диета несомненно помогает.
— Очень рад. Я всегда радуюсь за своих пациентов, даже если они не посчитали нужным расплатиться.
— О, я все понимаю! — смутился господин Кланду, — Мы взяли немного наличных, но в Сен-Клод я сразу рассчитаюсь с вами. Только, прошу, пусть это останется между нами.
— Врачи умеют хранить тайны, — усмехнулся Андре, — Что ж, вернемся к насущным проблемам. Вы были знакомы с господином Греньи?
— До вчерашнего дня я его не видел.
— То есть ваша семья никак с ним не была связана?
— Насколько мне известно, нет.
— Что вы делали прошлой ночью?
— Спал, разумеется. Впрочем, ночью я выходил во двор.
— По уличной лестнице?
— Да, я выбрал короткий путь. Вы понимаете, нога…
— В это время шел еще дождь?
— Нет, когда я проснулся, на улице было тихо. Собственно, потому я и решился на эту вылазку. Видите ли, мы ночевали в очень стесненных условиях и некоторые потребности… — старик сконфузился.
— Может быть, вы что-то слышали или видели?
— Нет, ничего. В гостинице было совсем тихо. Впрочем, шевалье не спал: его окна освещали мне дорогу.
— Интересно… — Эрмите встал, — Я отправляюсь наверх. Полагаю, мне не дадут возможности поговорить с мадемуазель тет-а-тет?
— Боюсь, что нет. Мадам настроена весьма решительно и сказала за завтраком, что ни на шаг не отойдет от Мари... Пожалуйста, попросите кого-нибудь из них принести мне книгу. Она в моем сундуке, лежит сверху.
Доктор поднялся по лестнице, подошел к номеру Кланду и постучал. Услышав приглашение войти, он открыл дверь и переступил порог. Узкая длинная комната, доставшаяся почтенному семейству, и вправду не блистала роскошью. Три кровати стояли у правой стены, между ними едва уместились дорожные сундуки.
Мадемуазель сидела за шитьем возле крошечного окошка, а мадам искала что-то в шкатулке с нитками. Девушка бросила испуганный взгляд на доктора и медленно поднялась со стула.
— Простите, что потревожил вас. Мне нужно поговорить со всеми постояльцами гостиницы...
— Нам нечего сказать, — отрезала мадам, — Ночь мы провели на этих жутких кроватях, и точка.
— Тем не менее, я обязан вас допросить. Мы уже побеседовали с мсье Кланду, а также с хозяевами и работником гостиницы. Остались только вы и шевалье. Простите мадам, но я должен попросить вас оставить меня наедине с мадемуазель.
— Это никуда не годится! Где такое видано: допрашивать незамужнюю девицу в отсутствие родителей? Я буду рядом и отвечу на все вопросы.
— Сейчас мне нужны ответы мадемуазель, с вами поговорим позже. Ваша дочь вполне взрослая с медицинской и юридической точек зрения.
— Это просто неуместно!
— Как семейный врач я знаю много неуместного.
— Идите к черту! Я останусь здесь: сяду на кровать у двери и буду присматривать за вами. И только посмейте заговорить о чем-то еще, — мадам удалилась, шурша юбками. Мари осторожно присела на краешек стула и шепнула.
— Прошу извинить мою мать. Вы знаете ее тяжелый нрав.
— Я даже успел привыкнуть к нему. Как вы себя чувствуете? Вы очень бледны.
— Все в порядке, просто устала с дороги и еще не пришла в себя после всех ужасов этого утра.
Доктор пристально рассматривал девушку. На бледном лице он не разглядел и следа тревоги. Все же характером Мари пошла в отца; в ней как будто ничего не было от маленькой крикливой мадам. Настоящая снежная королева.
— Перейдем к делу. Вы были знакомы с погибшим?
— Нет, никогда не виделась с ним.
— Его сын живет в Бельфонтэне, вам не довелось свести знакомство?
— Нет, мсье.
— Значит, прошлую ночь вы провели в номере?
— Да.
— Полагаю, ваша мать все время находилась рядом?
— Да, мы обе спали.
— А ваш отец?
— Он выходил ночью ненадолго. Я тогда проснулась...
— Может быть, вы услышали что-нибудь внизу?
— Нет, я почти сразу уснула.
— Вот и все, что я хотел узнать, мадемуазель. Ваш отец просил принести книгу из его сундука. И порадуйте свою мать: теперь ее черед отвечать на вопросы.
Мари с книгой вышла. В номере раздавались возмущенные причитания мадам Кланду. Старая женщина не могла смириться, что какой-то бродяжка станет ее допрашивать, словно преступницу. Она шумно уселась напротив, всем обликом выражая презрение к окружающей обстановке и своему визави.
— Я понимаю, что этот разговор вам неприятен, мадам. Спешу вас успокоить: он коснется исключительно событий прошлой ночи.
— Мои дочь и супруг склонны проявлять великодушие к отбросам вроде вас. Могу уверить, что от меня вы снисхождения не дождетесь… — она сделала паузу, сверля доктора прищуренными глазами. — Что касается прошлой ночи, я провела ее в своем гадком номере в окружении семьи.
— Да, мадемуазель уже подтвердила, что вы обе не покидали комнаты, — доктор старался держаться невозмутимо, — Насколько мне известно, ваш супруг выходил ночью?
— Да, он спускался во двор. Мне нужно объяснять, зачем?
— Это лишнее — я все-таки врач, мадам. Значит, вы тоже проснулись… Слышали что-нибудь?
— Нет. Этот хам трактирщик вместе с Греньи гуляли допоздна, но к тому времени все стихло.
— Меня интересует еще кое-что: водили ли вы знакомство с господином Греньи?
— Разумеется, нет! Что могло быть общего у меня с этим грязным дельцом?
— Его сын проживал в Бельфонтэне около двух лет — он был вхож в ваш дом?
— Не припомню такого. Нет, сына Греньи я бы точно не пропустила.
— Не сомневаюсь, мадам… Благодарю за откровенность. Собственно, это все вопросы, которые у меня были.
Мари вернулась и присела рядом с матерью. Поклонившись, доктор покинул комнату и направился в номер шевалье.
Молодой дворянин мучился от тяжелого похмелья. Он не притронулся к еде и жадно опустошал кувшин с сидром, который принесла по его просьбе Элен. Шевалье с кружкой в руке открыл доктору дверь и молча пропустил его внутрь.
— Господин де Мире, простите, что заставил ждать. Я оставил наш разговор напоследок, поскольку предполагаю, что он будет самым долгим.
— Присаживайтесь, доктор. Разделите со мной завтрак. Не могу допустить, чтобы стряпня нашей прекрасной хозяйки пропала даром.
— Благодарю, я сыт, — Андре уселся напротив, — Не буду ходить вокруг да около, шевалье. Мне известно, что целью приезда покойного сюда была встреча с вами…
— А я этого как будто и не скрывал…
— Но и не говорили.
— Потому что вы меня еще не спрашивали, — ухмыльнулся де Мире.
— Какие дела вас связывали?
— Денежные, разумеется. Я задолжал купцу кругленькую сумму.
— Вы рассчитались?
— Отнюдь! Вчера мой кредит увеличился, а мое положение стало совершенно горестным.
— Как же это случилось? — поинтересовался Эрмите. Прямота шевалье начинала настораживать.
— Как вам известно, удача мне не сопутствовала последнее время. Ждать помощи от брата не приходится, поэтому я вновь решился обратиться к своему старому кредитору. И вот тут начинается самое интересное, — шевалье налил себе первую за это утро кружку вина и нерешительно заглянул в нее. — Я хочу предложить вам сделку, доктор.
— Сделку?
— Видите ли, мое положение теперь весьма затруднительно. И дело не только в деньгах. Тут замешана дружба... и даже честь.
— Это и вправду интересно. Но о какой сделке идет речь?
— Вы наверняка собираетесь обыскивать вещи покойного. Среди них есть моя долговая расписка, датированная вчерашним днем. Собственно, она мне и нужна.
— Вы предлагаете ее выкрасть?
— Зачем же так грубо! Старик мертв, а его сын — мой лучший друг. Мы сошлись, когда я приехал в город, познакомились в его лавке. Жильбер не раз выручал меня, это самая бескорыстная душа на свете! Поверьте, он с удовольствием простил бы мне все долги при иных обстоятельствах. Однако теперь я оказываюсь в весьма двусмысленном положении.
— Потому что у вас был мотив и возможность для убийства его отца?
— Мотива фактически не было! Я собирался ехать к Жильберу еще вчера: он второй месяц торчит в Сен-Клод. Но эта чертова погода, а затем мальчишка с известием о мосте разрушили все мои планы.
— Но как друг мог вам помочь? Насколько мне известно, он фактически был наемным работником у своего отца.
— Эти деньги мне были нужны, чтобы рассчитаться с долгами, а чтобы расплатиться с Греньи, потребовались бы более решительные меры. У Жильбера немало связей в городе — он вполне мог помочь мне устроиться на службу или даже взять к себе в лавку.
— Вчера вечером, шевалье, мне не показалось, что вы готовы к таким переменам в жизни, — осторожно заметил доктор.
— Я был в отчаянии, был зол! На себя, брата, на всех… До рассвета я просидел в обнимку с бочонком вина в своей комнате, а узнав об убийстве, совсем потерял голову. Попади эта бумажка в чужие руки — и рассчитывать на снисхождение Жильбера или суда мне не придется.
— Это несомненно наведет на вас подозрения.
— Да. Но я первым делом уничтожил бы расписку. А она и поныне находится где-то среди вещей старика. В этом и есть мое оправдание для разумного человека, но много ли таковых среди судейских чиновников?
— Поэтому вы и предложили мне вести расследование?
— Конечно. Собственно, вы теперь — моя последняя надежда. Я, разумеется, не останусь в долгу, если вы выполните свою часть договоренности.
«Что-то он темнит. Впрочем, доля истины в этих словах есть: расписку он бы уничтожил… если бы нашел» — подумал Андре, а вслух сказал:
— Можете на меня положиться. Пока эта бумага мне не попадалась, но обещаю искать очень внимательно. Хотелось бы узнать, о какой сумме идет речь?
— Сто золотых ливров , старый проныра ссудил мне сто золотых, — горестно ответил шевалье.
— Я имел в виду, сколько вы намерены дать за эту расписку.
— Простите. Думаю, двух ливров будет достаточно?
— Вполне. Половину я хотел бы получить сейчас.
— Конечно! — воскликнул дворянин. Он подбежал к кровати и вытащил из-под подушки туго набитый кошелек. Возможно, следуя заветам матушки, шевалье надеялся таким образом приумножить свой капитал. Он протянул доктору золотой. Пряча монету, тот сказал:
— Насколько мне известно, какие-то вещи Греньи хранил в сарае. Я собираюсь обыскать его в ближайшее время… Вы выходили из номера после нашего прощания?
— Нет, сидел здесь. Едва глаза сомкнул, когда эта суматоха поднялась.
— Слышали что-нибудь внизу?
— Если бы! Я был пьян в стельку, едва себя помню.
— Что ж, мы закончили. Я буду держать вас в курсе событий. И советую не злоупотреблять спиртным до конца следствия.
Доктор зашел в свой номер. Он спрятал золото в сумке и взял плащ: на улице все-таки было прохладно, а простужаться совсем не хотелось. Когда Андре спустился, Лу со скучающим видом сидел за столом. Мсье Кланду погрузился в чтение и ничего не замечал вокруг.
Доктор вернулся к записям; он кратко изложил на бумаге свои беседы с постояльцами. Слуга, изнывая от безделья, покачивался на стуле; Пьер поглядывал на великана, явно переживая за сохранность своей мебели. Андре вполне разделял его опасения, поэтому старался побыстрее закончить записи. Скоро он поставил последнюю точку и обратился к Лу:
— Сейчас нам нужно осмотреть сарай. Ведь ваш хозяин заглядывал туда после разговора с молодым дворянином?
Слуга кивнул и вдруг хлопнул себя по лбу.
— Мсье! Я что подумал: ключа-то одного нет!
— Нет?
— Ага, от сарая который. Я-то знаю, что их всего пять, да запамятовал, что от лавки в Бельфонтэне хозяин ключа и не носил никогда, только вчера утром прицепил. А от сарая нету. Он здоровый такой, тяжелый...
— Все больше похоже на ограбление... Что ж, отправляемся туда.
Эрмите спрятал бумаги за пазуху, набросил плащ и в сопровождении Лу вышел во двор. Сарай, о котором говорил слуга, размещался по левую руку от двери: деревянная пристройка прилепилась к хозяйскому крылу гостиницы. Грязь во дворе почти успела просохнуть под холодным солнцем, и они без проблем подошли к дверям. На ржавых петлях висел тяжелый замок. Доктор покрутил его: замок был покрыт засохшей грязью.
— Ваш хозяин не слишком аккуратно обращался с трактирным имуществом.
— Это верно. Только не помню я, чтоб он замки в грязь кидал. Мне-то ключей не доверял, а сам бы мараться точно не захотел.
— Стало быть, сарай вчера снова открывали. Это уже интересно.
— Ключ здоровенный был, тяжелый. Хозяин его со связки снимал, чтобы открыть, а потом обратно вешал.
— Как бы нам попасть внутрь... Дверь выглядит крепкой.
— Если надо, я замок мигом сшибу, — предложил Лу.
— Боюсь, хозяевам это не понравится. Спросим сначала у них.
Трактирщик занимался какими-то подсчетами за своей стойкой. Когда доктор со слугой подошли, он суетливо спрятал исписанный лист и вытянул руки по швам.
— Отличная выправка, Пьер. Нам нужно войти в сарай. Он на замке, а ключ, видимо, потерян. Вы дадите разрешение ломать двери?
— Да зачем же ломать, господин доктор? Я вас туда и так отведу. Этому все бы ломать... — трактирщик направился в кухню, позвав доктора и Лу за собой. Они прошли мимо котлов и сковородок в дальнюю дверь и оказались в хозяйском крыле.
Жилище Пьера и Элен представляло собой одну большую комнату. Вдоль стен примостились сундуки с одеждой и обеденный стол. Единственное окно, украшенное белоснежными занавесками, выходило во двор; напротив стояла хозяйская кровать, покрытая лоскутным одеялом.
На дальней стене висел полосатый домотканый коврик. Когда Пьер откинул его в сторону, взорам гостей открылась еще одна дверь. Путем нехитрых вычислений доктор понял, что она должна выходить в сарай. Так и оказалось: хозяин убрал тяжелый засов и распахнул дверь в темноту.
— Тут раньше второй выход был, хозяйский. Умно ведь, чтобы помои через зал не таскать! Только когда я гостиницу купил, этот сарай уже построили... Вот я старый дурак! Сейчас принесу свет, — трактирщик скрылся на кухне и через минуту вернулся с горящей лампой. — Обычно тут светло с улицы, но сейчас-то ворота не открыть.
Дамы Кланду закончили завтракать и вернулись в номер, а старый мсье вновь уселся к камину. Хорошая возможность поговорить с ним без посторонних ушей. Он положил протокол исписанной стороной книзу, поручив Лу не спускать глаз с бумаги, а свой стул подвинул к камину и уселся напротив старого нотариуса.
— Мсье Кланду, как вам известно, я занимаюсь расследованием обстоятельств смерти господина Греньи. Я уже поговорил с хозяевами и работниками гостиницы и собираюсь побеседовать с постояльцами. Надеюсь, вы не против?
— Сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь расследованию, — церемонно ответил его собеседник.
— Ваш кучер едва ли вернется раньше обеда. Я хотел бы сразу предупредить, что до выяснения обстоятельств убийства никому не следует покидать гостиницу.
— Это мне прекрасно известно. Кроме того, едва ли он вернется до завтра. Вы видели, в каком состоянии была дорога, а дождь продолжался еще несколько часов.
— Так или иначе, разумнее будет запросить помощь из Бельфонтэна, — заметил доктор. Кланду покачал головой.
— Эти земли вне его юрисдикции; заниматься официальным расследованием придется магистрату Сен-Клод.
— Пусть так. Тем не менее, я удивлен, что шевалье выбрал меня в качестве следователя. Вы наверняка справились бы с этим лучше.
— Боюсь, мне бы недоставало вашей прыти.
Доктор пропустил это замечание мимо ушей и поинтересовался:
— Вашей ноге сегодня полегче?
— По счастью, да… — старик потер колено, — Ваша диета несомненно помогает.
— Очень рад. Я всегда радуюсь за своих пациентов, даже если они не посчитали нужным расплатиться.
— О, я все понимаю! — смутился господин Кланду, — Мы взяли немного наличных, но в Сен-Клод я сразу рассчитаюсь с вами. Только, прошу, пусть это останется между нами.
— Врачи умеют хранить тайны, — усмехнулся Андре, — Что ж, вернемся к насущным проблемам. Вы были знакомы с господином Греньи?
— До вчерашнего дня я его не видел.
— То есть ваша семья никак с ним не была связана?
— Насколько мне известно, нет.
— Что вы делали прошлой ночью?
— Спал, разумеется. Впрочем, ночью я выходил во двор.
— По уличной лестнице?
— Да, я выбрал короткий путь. Вы понимаете, нога…
— В это время шел еще дождь?
— Нет, когда я проснулся, на улице было тихо. Собственно, потому я и решился на эту вылазку. Видите ли, мы ночевали в очень стесненных условиях и некоторые потребности… — старик сконфузился.
— Может быть, вы что-то слышали или видели?
— Нет, ничего. В гостинице было совсем тихо. Впрочем, шевалье не спал: его окна освещали мне дорогу.
— Интересно… — Эрмите встал, — Я отправляюсь наверх. Полагаю, мне не дадут возможности поговорить с мадемуазель тет-а-тет?
— Боюсь, что нет. Мадам настроена весьма решительно и сказала за завтраком, что ни на шаг не отойдет от Мари... Пожалуйста, попросите кого-нибудь из них принести мне книгу. Она в моем сундуке, лежит сверху.
Доктор поднялся по лестнице, подошел к номеру Кланду и постучал. Услышав приглашение войти, он открыл дверь и переступил порог. Узкая длинная комната, доставшаяся почтенному семейству, и вправду не блистала роскошью. Три кровати стояли у правой стены, между ними едва уместились дорожные сундуки.
Мадемуазель сидела за шитьем возле крошечного окошка, а мадам искала что-то в шкатулке с нитками. Девушка бросила испуганный взгляд на доктора и медленно поднялась со стула.
— Простите, что потревожил вас. Мне нужно поговорить со всеми постояльцами гостиницы...
— Нам нечего сказать, — отрезала мадам, — Ночь мы провели на этих жутких кроватях, и точка.
— Тем не менее, я обязан вас допросить. Мы уже побеседовали с мсье Кланду, а также с хозяевами и работником гостиницы. Остались только вы и шевалье. Простите мадам, но я должен попросить вас оставить меня наедине с мадемуазель.
— Это никуда не годится! Где такое видано: допрашивать незамужнюю девицу в отсутствие родителей? Я буду рядом и отвечу на все вопросы.
— Сейчас мне нужны ответы мадемуазель, с вами поговорим позже. Ваша дочь вполне взрослая с медицинской и юридической точек зрения.
— Это просто неуместно!
— Как семейный врач я знаю много неуместного.
— Идите к черту! Я останусь здесь: сяду на кровать у двери и буду присматривать за вами. И только посмейте заговорить о чем-то еще, — мадам удалилась, шурша юбками. Мари осторожно присела на краешек стула и шепнула.
— Прошу извинить мою мать. Вы знаете ее тяжелый нрав.
— Я даже успел привыкнуть к нему. Как вы себя чувствуете? Вы очень бледны.
— Все в порядке, просто устала с дороги и еще не пришла в себя после всех ужасов этого утра.
Доктор пристально рассматривал девушку. На бледном лице он не разглядел и следа тревоги. Все же характером Мари пошла в отца; в ней как будто ничего не было от маленькой крикливой мадам. Настоящая снежная королева.
— Перейдем к делу. Вы были знакомы с погибшим?
— Нет, никогда не виделась с ним.
— Его сын живет в Бельфонтэне, вам не довелось свести знакомство?
— Нет, мсье.
— Значит, прошлую ночь вы провели в номере?
— Да.
— Полагаю, ваша мать все время находилась рядом?
— Да, мы обе спали.
— А ваш отец?
— Он выходил ночью ненадолго. Я тогда проснулась...
— Может быть, вы услышали что-нибудь внизу?
— Нет, я почти сразу уснула.
— Вот и все, что я хотел узнать, мадемуазель. Ваш отец просил принести книгу из его сундука. И порадуйте свою мать: теперь ее черед отвечать на вопросы.
Мари с книгой вышла. В номере раздавались возмущенные причитания мадам Кланду. Старая женщина не могла смириться, что какой-то бродяжка станет ее допрашивать, словно преступницу. Она шумно уселась напротив, всем обликом выражая презрение к окружающей обстановке и своему визави.
— Я понимаю, что этот разговор вам неприятен, мадам. Спешу вас успокоить: он коснется исключительно событий прошлой ночи.
— Мои дочь и супруг склонны проявлять великодушие к отбросам вроде вас. Могу уверить, что от меня вы снисхождения не дождетесь… — она сделала паузу, сверля доктора прищуренными глазами. — Что касается прошлой ночи, я провела ее в своем гадком номере в окружении семьи.
— Да, мадемуазель уже подтвердила, что вы обе не покидали комнаты, — доктор старался держаться невозмутимо, — Насколько мне известно, ваш супруг выходил ночью?
— Да, он спускался во двор. Мне нужно объяснять, зачем?
— Это лишнее — я все-таки врач, мадам. Значит, вы тоже проснулись… Слышали что-нибудь?
— Нет. Этот хам трактирщик вместе с Греньи гуляли допоздна, но к тому времени все стихло.
— Меня интересует еще кое-что: водили ли вы знакомство с господином Греньи?
— Разумеется, нет! Что могло быть общего у меня с этим грязным дельцом?
— Его сын проживал в Бельфонтэне около двух лет — он был вхож в ваш дом?
— Не припомню такого. Нет, сына Греньи я бы точно не пропустила.
— Не сомневаюсь, мадам… Благодарю за откровенность. Собственно, это все вопросы, которые у меня были.
Мари вернулась и присела рядом с матерью. Поклонившись, доктор покинул комнату и направился в номер шевалье.
Молодой дворянин мучился от тяжелого похмелья. Он не притронулся к еде и жадно опустошал кувшин с сидром, который принесла по его просьбе Элен. Шевалье с кружкой в руке открыл доктору дверь и молча пропустил его внутрь.
— Господин де Мире, простите, что заставил ждать. Я оставил наш разговор напоследок, поскольку предполагаю, что он будет самым долгим.
— Присаживайтесь, доктор. Разделите со мной завтрак. Не могу допустить, чтобы стряпня нашей прекрасной хозяйки пропала даром.
— Благодарю, я сыт, — Андре уселся напротив, — Не буду ходить вокруг да около, шевалье. Мне известно, что целью приезда покойного сюда была встреча с вами…
— А я этого как будто и не скрывал…
— Но и не говорили.
— Потому что вы меня еще не спрашивали, — ухмыльнулся де Мире.
— Какие дела вас связывали?
— Денежные, разумеется. Я задолжал купцу кругленькую сумму.
— Вы рассчитались?
— Отнюдь! Вчера мой кредит увеличился, а мое положение стало совершенно горестным.
— Как же это случилось? — поинтересовался Эрмите. Прямота шевалье начинала настораживать.
— Как вам известно, удача мне не сопутствовала последнее время. Ждать помощи от брата не приходится, поэтому я вновь решился обратиться к своему старому кредитору. И вот тут начинается самое интересное, — шевалье налил себе первую за это утро кружку вина и нерешительно заглянул в нее. — Я хочу предложить вам сделку, доктор.
— Сделку?
— Видите ли, мое положение теперь весьма затруднительно. И дело не только в деньгах. Тут замешана дружба... и даже честь.
— Это и вправду интересно. Но о какой сделке идет речь?
— Вы наверняка собираетесь обыскивать вещи покойного. Среди них есть моя долговая расписка, датированная вчерашним днем. Собственно, она мне и нужна.
— Вы предлагаете ее выкрасть?
— Зачем же так грубо! Старик мертв, а его сын — мой лучший друг. Мы сошлись, когда я приехал в город, познакомились в его лавке. Жильбер не раз выручал меня, это самая бескорыстная душа на свете! Поверьте, он с удовольствием простил бы мне все долги при иных обстоятельствах. Однако теперь я оказываюсь в весьма двусмысленном положении.
— Потому что у вас был мотив и возможность для убийства его отца?
— Мотива фактически не было! Я собирался ехать к Жильберу еще вчера: он второй месяц торчит в Сен-Клод. Но эта чертова погода, а затем мальчишка с известием о мосте разрушили все мои планы.
— Но как друг мог вам помочь? Насколько мне известно, он фактически был наемным работником у своего отца.
— Эти деньги мне были нужны, чтобы рассчитаться с долгами, а чтобы расплатиться с Греньи, потребовались бы более решительные меры. У Жильбера немало связей в городе — он вполне мог помочь мне устроиться на службу или даже взять к себе в лавку.
— Вчера вечером, шевалье, мне не показалось, что вы готовы к таким переменам в жизни, — осторожно заметил доктор.
— Я был в отчаянии, был зол! На себя, брата, на всех… До рассвета я просидел в обнимку с бочонком вина в своей комнате, а узнав об убийстве, совсем потерял голову. Попади эта бумажка в чужие руки — и рассчитывать на снисхождение Жильбера или суда мне не придется.
— Это несомненно наведет на вас подозрения.
— Да. Но я первым делом уничтожил бы расписку. А она и поныне находится где-то среди вещей старика. В этом и есть мое оправдание для разумного человека, но много ли таковых среди судейских чиновников?
— Поэтому вы и предложили мне вести расследование?
— Конечно. Собственно, вы теперь — моя последняя надежда. Я, разумеется, не останусь в долгу, если вы выполните свою часть договоренности.
«Что-то он темнит. Впрочем, доля истины в этих словах есть: расписку он бы уничтожил… если бы нашел» — подумал Андре, а вслух сказал:
— Можете на меня положиться. Пока эта бумага мне не попадалась, но обещаю искать очень внимательно. Хотелось бы узнать, о какой сумме идет речь?
— Сто золотых ливров , старый проныра ссудил мне сто золотых, — горестно ответил шевалье.
— Я имел в виду, сколько вы намерены дать за эту расписку.
— Простите. Думаю, двух ливров будет достаточно?
— Вполне. Половину я хотел бы получить сейчас.
— Конечно! — воскликнул дворянин. Он подбежал к кровати и вытащил из-под подушки туго набитый кошелек. Возможно, следуя заветам матушки, шевалье надеялся таким образом приумножить свой капитал. Он протянул доктору золотой. Пряча монету, тот сказал:
— Насколько мне известно, какие-то вещи Греньи хранил в сарае. Я собираюсь обыскать его в ближайшее время… Вы выходили из номера после нашего прощания?
— Нет, сидел здесь. Едва глаза сомкнул, когда эта суматоха поднялась.
— Слышали что-нибудь внизу?
— Если бы! Я был пьян в стельку, едва себя помню.
— Что ж, мы закончили. Я буду держать вас в курсе событий. И советую не злоупотреблять спиртным до конца следствия.
Глава 5
Доктор зашел в свой номер. Он спрятал золото в сумке и взял плащ: на улице все-таки было прохладно, а простужаться совсем не хотелось. Когда Андре спустился, Лу со скучающим видом сидел за столом. Мсье Кланду погрузился в чтение и ничего не замечал вокруг.
Доктор вернулся к записям; он кратко изложил на бумаге свои беседы с постояльцами. Слуга, изнывая от безделья, покачивался на стуле; Пьер поглядывал на великана, явно переживая за сохранность своей мебели. Андре вполне разделял его опасения, поэтому старался побыстрее закончить записи. Скоро он поставил последнюю точку и обратился к Лу:
— Сейчас нам нужно осмотреть сарай. Ведь ваш хозяин заглядывал туда после разговора с молодым дворянином?
Слуга кивнул и вдруг хлопнул себя по лбу.
— Мсье! Я что подумал: ключа-то одного нет!
— Нет?
— Ага, от сарая который. Я-то знаю, что их всего пять, да запамятовал, что от лавки в Бельфонтэне хозяин ключа и не носил никогда, только вчера утром прицепил. А от сарая нету. Он здоровый такой, тяжелый...
— Все больше похоже на ограбление... Что ж, отправляемся туда.
Эрмите спрятал бумаги за пазуху, набросил плащ и в сопровождении Лу вышел во двор. Сарай, о котором говорил слуга, размещался по левую руку от двери: деревянная пристройка прилепилась к хозяйскому крылу гостиницы. Грязь во дворе почти успела просохнуть под холодным солнцем, и они без проблем подошли к дверям. На ржавых петлях висел тяжелый замок. Доктор покрутил его: замок был покрыт засохшей грязью.
— Ваш хозяин не слишком аккуратно обращался с трактирным имуществом.
— Это верно. Только не помню я, чтоб он замки в грязь кидал. Мне-то ключей не доверял, а сам бы мараться точно не захотел.
— Стало быть, сарай вчера снова открывали. Это уже интересно.
— Ключ здоровенный был, тяжелый. Хозяин его со связки снимал, чтобы открыть, а потом обратно вешал.
— Как бы нам попасть внутрь... Дверь выглядит крепкой.
— Если надо, я замок мигом сшибу, — предложил Лу.
— Боюсь, хозяевам это не понравится. Спросим сначала у них.
Трактирщик занимался какими-то подсчетами за своей стойкой. Когда доктор со слугой подошли, он суетливо спрятал исписанный лист и вытянул руки по швам.
— Отличная выправка, Пьер. Нам нужно войти в сарай. Он на замке, а ключ, видимо, потерян. Вы дадите разрешение ломать двери?
— Да зачем же ломать, господин доктор? Я вас туда и так отведу. Этому все бы ломать... — трактирщик направился в кухню, позвав доктора и Лу за собой. Они прошли мимо котлов и сковородок в дальнюю дверь и оказались в хозяйском крыле.
Жилище Пьера и Элен представляло собой одну большую комнату. Вдоль стен примостились сундуки с одеждой и обеденный стол. Единственное окно, украшенное белоснежными занавесками, выходило во двор; напротив стояла хозяйская кровать, покрытая лоскутным одеялом.
На дальней стене висел полосатый домотканый коврик. Когда Пьер откинул его в сторону, взорам гостей открылась еще одна дверь. Путем нехитрых вычислений доктор понял, что она должна выходить в сарай. Так и оказалось: хозяин убрал тяжелый засов и распахнул дверь в темноту.
— Тут раньше второй выход был, хозяйский. Умно ведь, чтобы помои через зал не таскать! Только когда я гостиницу купил, этот сарай уже построили... Вот я старый дурак! Сейчас принесу свет, — трактирщик скрылся на кухне и через минуту вернулся с горящей лампой. — Обычно тут светло с улицы, но сейчас-то ворота не открыть.
