Внутри же Палыча все кричало от обиды, какие замыслы рухнули. Найдены родственники Мэла в Смоленской области и Белоруссии, снимай хоть завтра. С Мэлой в этом плане потяжелее, отец – этнический венгр, мать - хорватка, но полпути уже пройдено. Несколько известнейших людей России прямо рвутся потолковать с территориалами о смысле жизни. А, какая ударная связочка задумана на конец апреля. Четыре великолепных коммуниста старого образца разносят в пух и прах принципы красных территорий и дают бесценные советы молодым неопытным заокеанским социалистам. Цедерштрем, работающий со старичками, уже не может смеяться. И сразу, вслед, встреча зрителей с бывшими тружениками публичных домов острова, контрактниками, так сказать, и российскими гражданами, между прочим. Сколько труда положил Гутник, пока они дали согласие на участие, правда, только в масках. Двое мужчин и две женщины. При соответствующем анонсе о возможном рейтинге подумать страшно! И приятно… Было…
Когда шеф проследовал к себе в кабинет, Любаша испугалась его больного вида. Со всевозможной поспешностью она организовала горячий сладкий чай, прием успокаивающих и сердечных таблеток и полный покой. Выслушивая печальный рассказ Пал Палыча, секретарша мягко утешала патрона, умело спрятав собственные чувства. Но, стоило только больному заметить, что он еще минут двадцать отдохнет и пойдет извещать коллектив, как нежная сиделка резко воспротивилась в самых безапелляционных выражениях, только что фигу не показала. Она позвонила боссу на квартиру, устроив тем самым небольшой женсовет из себя и жены начальника. Постановление оказалось быстрым и категоричным, отправить несчастного домой под заботливый присмотр. Сил противиться такому напорю любящих женщин у Пал Палыча не оказалось, Любаша сопроводила его до машины, а шофер служебной «Волги» до домашних дверей. Хлопоча над мужем, супруга от всего сердца снова возблагодарила небо за однажды принятое трудное решение. Давно догадавшись о любовной связи благоверного с секретаршей, она не только сумела сдержаться, но и установила с Любашей режим приятельских отношений, включающий в себя даже ежемесячные встречи семьями. А чего б она добилась, устроив тогда скандалище? Ее увольнения? Ну, появляется на Любашином месте смазливая, фигуристая, девятнадцатилетняя блондинка, свободная от мужа, двоих детей и любых моральных принципов. Что дальше? В лучшем случае, ехал бы сейчас дорогой с инфарктом в карете скорой помощи, откуда вдруг у такой курицы взяться мозгам и не пустить Пал Палыча извещать тварюг о катастрофе.
Заботливая жена как в воду глядела. Реакция творцов, собранных Любашей в комнате совещаний, оказалась ужасной. Они выли и стенали. Орали и заламывали руки. Если какому-то художнику надо было бы нарисовать стадо придурков в сильном волнении, то о лучшей натуре не приходилось и мечтать. Только через час Любе удалось сквозь шум и выкрики кое-как раскидать по исполнителям две ближайшие съемки и быстро унести ноги, голова болела неимоверно, а в горе пересохло. Рабочий день был сорван, постепенно разбредшиеся из зала совещаний творческие работники жаловались на судьбу и искали кому бы излить душу. На следующий день все вошло в привычную колею, жертв и людских потерь удалось избежать, один шеф ушел на больничный. Сомнительная честь сообщить территориалам о новом режиме работы выпала Даумяну и Ураевой. Даумян замещал Пал Палыча, а Ленчик должна была отследить реакции Мэла и Мэлы.
Известие о том, что они могут в дальнейшем присутствовать на программе по одному, а съемочное время сокращается для них на два часа, машина будет приезжать не к десяти, а к двенадцати, казалось, не произвело на студентов большого впечатления. Но, внешнее спокойствие не обмануло психолога.
- Приятно, что хоть кто-то рад произошедшим изменениям, - грустно подумала Ленчик. – Но, обидно, к нам за эти месяцы они нисколько не привязались.
Территориалам действительно понравилась мысль о двух полностью свободных субботах в месяц на каждого. Учебные дела шли намного лучше, чем раньше, и отнимали достаточно много времени.
Когда появились в лаборатории измерительные комплексы и большое количество местных студентов вдруг воспылало желанием поработать на бокрановцев, хоть устраивай кастинг, долгожданные опыты начались. Очень скоро, о роскошных ста восьми точках снятия параметров полей пришлось позабыть, ограничившись пятидесятью одной, самым необходимым минимумом. За добровольными помощниками нужен был глаз да глаз, почти месяц первая и вторая студенческая смена выполняли, не зная, конечно, об этом, одну и ту же серию опытов. Сравнивая вечером полученные результаты, территориалы веселились от всей души, о таком безобразии даже эксперт не упоминал. Спасибо Валере, помог быстро вычислить всех разгильдяев, а на их место рекомендовал добросовестных студентов, ни один из которых действительно не подвел и отработал до самого конца нормально. Как гости предполагали, так и вышло, большинство из тех, с кем пришлось расстаться, оказались мальчиками, а большинство вновь принятых помощников – девочки. На территориях подобный факт стал бы сенсацией и предметом многочисленных исследований, а здесь, похоже, никого не взволновал. Наконец, после двухнедельного совпадения полученных результатов, смены перестали дублировать друг друга и опыты пошли в два раза быстрее.
Следующей трудностью оказалось полное неумение аборигенов изобразить результат опыта в виде рисунка магнитных линий. У Мэла и Мэлы получалось очень ловко, быстро, и сама картинка казалась объемной, а у наблюдающих за ними студентов долго выходило черт знает, что с бантиком. Скоро территориалы оказались в полном тупике, объяснять по пятнадцатому разу несколько очевидных приемов при рисовании линий казалось бессмысленным. Опять выручил Валера, который, угробив на это дело несколько вечеров и ночей, вышел на хороший уровень изображения полей по экспериментальным данным. Затем, какими-то своими методами, за несколько дней обучил всех студентов. У четверых, которым эта наука далась тяжело, немножко вытянулись лица, но деваться было некуда, именно мэнээс распределял выдаваемые ректоратом суммы и, в отличие от бокрановцев, твердо верил в материальные стимулы. Вообще, гости с удовлетворением отмечали, что Валера заметно изменился со дня их первой встречи. Он теперь намного меньше говорил о футболе, полностью исчезло развальное благодушие, усиленно занимался своей кандидатской диссертацией, а с середины марта разговаривал с Мэлом и Мэлой только по-английски. Единственно из-за самолюбия ему удалось поднять качество рисунков, применяя подсмотренный у территориалов прием, а ведь об этом его никто не просил. Если при изображении линий у бокрановцев появлялись какие-то сомнения, то они включали не переналаженную пока схему опыта и в нескольких точках быстро делали дополнительные замеры, после чего завершали картинку. Со стороны казалось легко, на деле оказалось трудно, но Валера справился. После Нового Года у экспериментаторов получилось войти в устойчивый график работы и проводить опыты с необходимой скоростью.
Первая студенческая группа занималась с плоскостным стендом, а изменение конфигураций магнитного поля достигалось главным образом изменением взаимного расположения катушек между собой. За этими экспериментами приглядывала Мэла, она выдавала следующие схемы на новые опыты, она же собирала полученные данные и рисунки.
Вторая студенческая группа пыхтела над объемным стендом, а поля варьировала в основном изменением силы тока в катушках. Их курировал Мэл. Сами территориалы разобрали оставшиеся два стенда и, помимо постоянных магнитных полей, активно экспериментировали с переменными. Через два месяца студенческие помощники морально устали от монотонной деятельности, им, понимаете ли, срочно захотелось увидеть высокий смысл своих потуг. Пояснения в духе диалектики, что рано или поздно все большее количество опытов приведет к новому качеству знаний, никакого влияния не оказывали.
Территориалы с Валерой обсудили возникшую неприятность, терять с таким трудом обученные кадры на завершающем этапе очень не хотелось и решили устроить в лаборатории в ближайшее же воскресенье праздничный стол с развлекательной программой. Совмещение приятного с полезным прошло с большим успехом и навсегда подняло дух приунывшей было молодежи. Бокрановцы, поднатаскавшиеся у Пал Палыча, обставили демонстрацию достижений при конструировании магнитных полей в виде двадцатиминутного художественно-циркового номера. Мэла сидела за пультом управления, Валера подрабатывал ассистентом, а Мэл в смокинге и цилиндре под музыкальную заставку из чередующихся маршей Шопена и вальсов Штрауса, показывал фокусы легкими металлизированными шариками разного диаметра и цвета. Сначала один, затем несколько шариков, попрыгав по невидимому столу, сваливались на пол, выйдя за его пределы. Потом самый большой оранжевый шар с минуту бродил вверх-вниз по воздуху с разными скоростями. Крайне эффектно смотрелись пять шариков, запущенные рукой Мэла в большую незримую чашу, когда они, покатившись по краям, в конце концов оказывались на дне, причем само дно находилось в метре от пола. Еще был показан каскад из трех столов, шарики спрыгивали с верхнего на средний, со среднего на нижний и только с нижнего на пол. А завершилось представление бадминтоном, шарик летающий налево-направо был, хотя игроков не с ракетками не наблюдалось. Сразу после представления, пережив зрительское восхищение, территориалы почувствовали себя прямо-таки большими артистами и Мэла объяснила, что ежели результатом их опытов будут два, три дополнительных номера к только сейчас показанным, то значит все старания были не зря. И пообещала обязательно их продемонстрировать. Восторженные рассказы об увиденном мгновенно разнеслись по институту, обрастая на ходу домыслами и преувеличениями, кто-то уверял, что лично наблюдал двух летающих слонов. Через три дня делегат от преподавателей института попросил территориалов показать и им эффектные номера. Он получил категорический отказ, терять два дня опытов, удовлетворяя праздное любопытство, еще чего. Так и остались бы коллеги профессора Петрова вечно безутешными, если б не его помощь. После почти приятельской беседы с ректором Артуром Гавриловичем, который по непонятной причине нисколько не стеснялся в выражениях, Николай Петрович выбрался из кабинета начальника с пылающими ушами. Теперь он тоже, как и Нелли Григорьевна, индивидуально занимался заморскими гостями четыре часа в неделю, без всяких дураков. Часть схем для опытов территориалы строили под влиянием профессорских идей и разработок. Узнав о причине отказа, он уговорил своих учеников потратить еще одно личное воскресенье, пообещав договориться с начальством о выплате удвоенной месячной стипендии.
Бокрановцы получили немалое удовольствие от тонкого юмора и поскольку вследствие большого количества преподавателей демонстрация фокусов была перенесена в лекционную аудиторию, пригласили заодно сотрудников вербария, несколько членов клуба друзей и Пал Палыча с творцами. Пришлось расширить программу по времени на десять минут, зря, что ли люди издалека приехали, и продемонстрировать кое-что новенькое. В частности, здорово смотрелся номер с падением шариков на стол с трех различных высот. Падая с метра, первый шарик, попрыгав, успокаивался на невидимой поверхности. Второй, летевший с метр тридцать, сразу застывал где-то внутри поля, располагаясь по уровню заметно ниже первого. А, третий, с метр семьдесят пробивал магнитную столешницу насквозь и оказывался на полу. Успех снова был полным, Мэла удостоилась поцелуев в руку, щечку и в губки от Пал Палыча, а, также, он преподнес ей большой букет черных роз. Территориалка была довольна, что их местный работодатель не умеет читать мысли, а то непременно добрался бы до декольте. Да и Мэлу здорово подфартило, он познакомился с легендарным Надиным женихом Геной. Жених внимательно обозрел территориала и успокоился, ничего общего между ним и тем хлыщем с цветами и тортом, которого видели и описали добрые женщины, не было. Ураева, сумевшая близко рассмотреть обе сцены во всех деталях, получила массу положительных эмоций. А, непритворное смущение разоблаченного территориала, когда они встретились глазами, только их усилило. Хлопоты по организации магнитного шоу были полностью вознаграждены с довольно неожиданной стороны.
Через десять дней в лаборатории появился профессор Петров с небольшим устройством и, хитро улыбаясь, попросил создать невидимый стол и положить на него шарик. Заинтригованные территориалы исполнили просимое. Николай Петрович подключил свою технику и заставил шарик кататься на столе по окружности, а потом вращаться вокруг своей оси. Он оставил устройство бокрановцам, небрежно сказал «пользуйтесь» и гордо удалился. Подарок был воистину царским, но без профессорских штучек не обошлось, отсутствовали и схемы, и инструкции. Впрочем, если Петров надеялся, что Мэл или Мэла придут их просить, не сумев разобраться самостоятельно, то он сильно заблуждался. Но, конечно, территориалы не раз и не два благодарили Петрова за чудесную вещь.
Как только Нелли Григорьевна стала получать восемь тысяч рублей в неделю за индивидуальные занятия с территориалами, она проявила большую активность в стремлении быть гостям максимально полезной. И зря, кстати. Бокрановцы почти с ходу воспользовались ее предложениями и свалили на бедную женщину большую часть нудной работы по математическому обеспечению опытов. И уже состоявшихся, и еще предстоящих. Они хотели доплачивать преподавательнице из своего кармана, но Нелли Григорьевна категорически отказалась и предложила взять на себя всю математическую часть программы. Здесь уже заморские гости пошли в отказ, совесть тоже надо иметь. Помимо Николая Петровича и Нелли Григорьевны, Мэла и Мэл индивидуально занимались еще с двумя светилами наук, которые к энергетическому институту не имели ни малейшего отношения. Харитон Андреевич Старостин, по кличке Халястик, так к нему обращались все знакомые, был видным специалистом и большим энтузиастом в области альтернативных видов топлива, альтернативной энергетики в целом. Каждое втрое занятие он возил студентов по местным изобретателям и рационализаторам.
Каких только аппаратов территориалы не увидели, каких идей не наслушались. На теоретических занятиях, тихонечко ухмыляясь в рыжие усы, Халястик частенько просил оценить то или иное творение больной технической мысли. Но, вскоре улыбаться перестал, Мэл буквально в трех словах объяснял основные промахи очередного изобретателя, а потом еще в трех словах подводил Харитона Андреевича к выводу, что сам преподаватель похож на придурка, самозабвенно гремящего тазиком со ржавыми гайками и пытающегося выдать это бокрановцам если уж не за чистое золото, то за серебро, несомненно. Халястик не обиделся и теперь знакомил студентов только с настоящими мастерами, творящими воистину любопытные устройства энергетической направленности.
Многие теоретические идеи Старостина, поначалу выглядевшие весьма сомнительно, после подкрепления рассуждениями и расчетами уже так просто не опровергались.
Когда шеф проследовал к себе в кабинет, Любаша испугалась его больного вида. Со всевозможной поспешностью она организовала горячий сладкий чай, прием успокаивающих и сердечных таблеток и полный покой. Выслушивая печальный рассказ Пал Палыча, секретарша мягко утешала патрона, умело спрятав собственные чувства. Но, стоило только больному заметить, что он еще минут двадцать отдохнет и пойдет извещать коллектив, как нежная сиделка резко воспротивилась в самых безапелляционных выражениях, только что фигу не показала. Она позвонила боссу на квартиру, устроив тем самым небольшой женсовет из себя и жены начальника. Постановление оказалось быстрым и категоричным, отправить несчастного домой под заботливый присмотр. Сил противиться такому напорю любящих женщин у Пал Палыча не оказалось, Любаша сопроводила его до машины, а шофер служебной «Волги» до домашних дверей. Хлопоча над мужем, супруга от всего сердца снова возблагодарила небо за однажды принятое трудное решение. Давно догадавшись о любовной связи благоверного с секретаршей, она не только сумела сдержаться, но и установила с Любашей режим приятельских отношений, включающий в себя даже ежемесячные встречи семьями. А чего б она добилась, устроив тогда скандалище? Ее увольнения? Ну, появляется на Любашином месте смазливая, фигуристая, девятнадцатилетняя блондинка, свободная от мужа, двоих детей и любых моральных принципов. Что дальше? В лучшем случае, ехал бы сейчас дорогой с инфарктом в карете скорой помощи, откуда вдруг у такой курицы взяться мозгам и не пустить Пал Палыча извещать тварюг о катастрофе.
Заботливая жена как в воду глядела. Реакция творцов, собранных Любашей в комнате совещаний, оказалась ужасной. Они выли и стенали. Орали и заламывали руки. Если какому-то художнику надо было бы нарисовать стадо придурков в сильном волнении, то о лучшей натуре не приходилось и мечтать. Только через час Любе удалось сквозь шум и выкрики кое-как раскидать по исполнителям две ближайшие съемки и быстро унести ноги, голова болела неимоверно, а в горе пересохло. Рабочий день был сорван, постепенно разбредшиеся из зала совещаний творческие работники жаловались на судьбу и искали кому бы излить душу. На следующий день все вошло в привычную колею, жертв и людских потерь удалось избежать, один шеф ушел на больничный. Сомнительная честь сообщить территориалам о новом режиме работы выпала Даумяну и Ураевой. Даумян замещал Пал Палыча, а Ленчик должна была отследить реакции Мэла и Мэлы.
Известие о том, что они могут в дальнейшем присутствовать на программе по одному, а съемочное время сокращается для них на два часа, машина будет приезжать не к десяти, а к двенадцати, казалось, не произвело на студентов большого впечатления. Но, внешнее спокойствие не обмануло психолога.
- Приятно, что хоть кто-то рад произошедшим изменениям, - грустно подумала Ленчик. – Но, обидно, к нам за эти месяцы они нисколько не привязались.
Территориалам действительно понравилась мысль о двух полностью свободных субботах в месяц на каждого. Учебные дела шли намного лучше, чем раньше, и отнимали достаточно много времени.
Когда появились в лаборатории измерительные комплексы и большое количество местных студентов вдруг воспылало желанием поработать на бокрановцев, хоть устраивай кастинг, долгожданные опыты начались. Очень скоро, о роскошных ста восьми точках снятия параметров полей пришлось позабыть, ограничившись пятидесятью одной, самым необходимым минимумом. За добровольными помощниками нужен был глаз да глаз, почти месяц первая и вторая студенческая смена выполняли, не зная, конечно, об этом, одну и ту же серию опытов. Сравнивая вечером полученные результаты, территориалы веселились от всей души, о таком безобразии даже эксперт не упоминал. Спасибо Валере, помог быстро вычислить всех разгильдяев, а на их место рекомендовал добросовестных студентов, ни один из которых действительно не подвел и отработал до самого конца нормально. Как гости предполагали, так и вышло, большинство из тех, с кем пришлось расстаться, оказались мальчиками, а большинство вновь принятых помощников – девочки. На территориях подобный факт стал бы сенсацией и предметом многочисленных исследований, а здесь, похоже, никого не взволновал. Наконец, после двухнедельного совпадения полученных результатов, смены перестали дублировать друг друга и опыты пошли в два раза быстрее.
Следующей трудностью оказалось полное неумение аборигенов изобразить результат опыта в виде рисунка магнитных линий. У Мэла и Мэлы получалось очень ловко, быстро, и сама картинка казалась объемной, а у наблюдающих за ними студентов долго выходило черт знает, что с бантиком. Скоро территориалы оказались в полном тупике, объяснять по пятнадцатому разу несколько очевидных приемов при рисовании линий казалось бессмысленным. Опять выручил Валера, который, угробив на это дело несколько вечеров и ночей, вышел на хороший уровень изображения полей по экспериментальным данным. Затем, какими-то своими методами, за несколько дней обучил всех студентов. У четверых, которым эта наука далась тяжело, немножко вытянулись лица, но деваться было некуда, именно мэнээс распределял выдаваемые ректоратом суммы и, в отличие от бокрановцев, твердо верил в материальные стимулы. Вообще, гости с удовлетворением отмечали, что Валера заметно изменился со дня их первой встречи. Он теперь намного меньше говорил о футболе, полностью исчезло развальное благодушие, усиленно занимался своей кандидатской диссертацией, а с середины марта разговаривал с Мэлом и Мэлой только по-английски. Единственно из-за самолюбия ему удалось поднять качество рисунков, применяя подсмотренный у территориалов прием, а ведь об этом его никто не просил. Если при изображении линий у бокрановцев появлялись какие-то сомнения, то они включали не переналаженную пока схему опыта и в нескольких точках быстро делали дополнительные замеры, после чего завершали картинку. Со стороны казалось легко, на деле оказалось трудно, но Валера справился. После Нового Года у экспериментаторов получилось войти в устойчивый график работы и проводить опыты с необходимой скоростью.
Первая студенческая группа занималась с плоскостным стендом, а изменение конфигураций магнитного поля достигалось главным образом изменением взаимного расположения катушек между собой. За этими экспериментами приглядывала Мэла, она выдавала следующие схемы на новые опыты, она же собирала полученные данные и рисунки.
Вторая студенческая группа пыхтела над объемным стендом, а поля варьировала в основном изменением силы тока в катушках. Их курировал Мэл. Сами территориалы разобрали оставшиеся два стенда и, помимо постоянных магнитных полей, активно экспериментировали с переменными. Через два месяца студенческие помощники морально устали от монотонной деятельности, им, понимаете ли, срочно захотелось увидеть высокий смысл своих потуг. Пояснения в духе диалектики, что рано или поздно все большее количество опытов приведет к новому качеству знаний, никакого влияния не оказывали.
Территориалы с Валерой обсудили возникшую неприятность, терять с таким трудом обученные кадры на завершающем этапе очень не хотелось и решили устроить в лаборатории в ближайшее же воскресенье праздничный стол с развлекательной программой. Совмещение приятного с полезным прошло с большим успехом и навсегда подняло дух приунывшей было молодежи. Бокрановцы, поднатаскавшиеся у Пал Палыча, обставили демонстрацию достижений при конструировании магнитных полей в виде двадцатиминутного художественно-циркового номера. Мэла сидела за пультом управления, Валера подрабатывал ассистентом, а Мэл в смокинге и цилиндре под музыкальную заставку из чередующихся маршей Шопена и вальсов Штрауса, показывал фокусы легкими металлизированными шариками разного диаметра и цвета. Сначала один, затем несколько шариков, попрыгав по невидимому столу, сваливались на пол, выйдя за его пределы. Потом самый большой оранжевый шар с минуту бродил вверх-вниз по воздуху с разными скоростями. Крайне эффектно смотрелись пять шариков, запущенные рукой Мэла в большую незримую чашу, когда они, покатившись по краям, в конце концов оказывались на дне, причем само дно находилось в метре от пола. Еще был показан каскад из трех столов, шарики спрыгивали с верхнего на средний, со среднего на нижний и только с нижнего на пол. А завершилось представление бадминтоном, шарик летающий налево-направо был, хотя игроков не с ракетками не наблюдалось. Сразу после представления, пережив зрительское восхищение, территориалы почувствовали себя прямо-таки большими артистами и Мэла объяснила, что ежели результатом их опытов будут два, три дополнительных номера к только сейчас показанным, то значит все старания были не зря. И пообещала обязательно их продемонстрировать. Восторженные рассказы об увиденном мгновенно разнеслись по институту, обрастая на ходу домыслами и преувеличениями, кто-то уверял, что лично наблюдал двух летающих слонов. Через три дня делегат от преподавателей института попросил территориалов показать и им эффектные номера. Он получил категорический отказ, терять два дня опытов, удовлетворяя праздное любопытство, еще чего. Так и остались бы коллеги профессора Петрова вечно безутешными, если б не его помощь. После почти приятельской беседы с ректором Артуром Гавриловичем, который по непонятной причине нисколько не стеснялся в выражениях, Николай Петрович выбрался из кабинета начальника с пылающими ушами. Теперь он тоже, как и Нелли Григорьевна, индивидуально занимался заморскими гостями четыре часа в неделю, без всяких дураков. Часть схем для опытов территориалы строили под влиянием профессорских идей и разработок. Узнав о причине отказа, он уговорил своих учеников потратить еще одно личное воскресенье, пообещав договориться с начальством о выплате удвоенной месячной стипендии.
Бокрановцы получили немалое удовольствие от тонкого юмора и поскольку вследствие большого количества преподавателей демонстрация фокусов была перенесена в лекционную аудиторию, пригласили заодно сотрудников вербария, несколько членов клуба друзей и Пал Палыча с творцами. Пришлось расширить программу по времени на десять минут, зря, что ли люди издалека приехали, и продемонстрировать кое-что новенькое. В частности, здорово смотрелся номер с падением шариков на стол с трех различных высот. Падая с метра, первый шарик, попрыгав, успокаивался на невидимой поверхности. Второй, летевший с метр тридцать, сразу застывал где-то внутри поля, располагаясь по уровню заметно ниже первого. А, третий, с метр семьдесят пробивал магнитную столешницу насквозь и оказывался на полу. Успех снова был полным, Мэла удостоилась поцелуев в руку, щечку и в губки от Пал Палыча, а, также, он преподнес ей большой букет черных роз. Территориалка была довольна, что их местный работодатель не умеет читать мысли, а то непременно добрался бы до декольте. Да и Мэлу здорово подфартило, он познакомился с легендарным Надиным женихом Геной. Жених внимательно обозрел территориала и успокоился, ничего общего между ним и тем хлыщем с цветами и тортом, которого видели и описали добрые женщины, не было. Ураева, сумевшая близко рассмотреть обе сцены во всех деталях, получила массу положительных эмоций. А, непритворное смущение разоблаченного территориала, когда они встретились глазами, только их усилило. Хлопоты по организации магнитного шоу были полностью вознаграждены с довольно неожиданной стороны.
Через десять дней в лаборатории появился профессор Петров с небольшим устройством и, хитро улыбаясь, попросил создать невидимый стол и положить на него шарик. Заинтригованные территориалы исполнили просимое. Николай Петрович подключил свою технику и заставил шарик кататься на столе по окружности, а потом вращаться вокруг своей оси. Он оставил устройство бокрановцам, небрежно сказал «пользуйтесь» и гордо удалился. Подарок был воистину царским, но без профессорских штучек не обошлось, отсутствовали и схемы, и инструкции. Впрочем, если Петров надеялся, что Мэл или Мэла придут их просить, не сумев разобраться самостоятельно, то он сильно заблуждался. Но, конечно, территориалы не раз и не два благодарили Петрова за чудесную вещь.
Как только Нелли Григорьевна стала получать восемь тысяч рублей в неделю за индивидуальные занятия с территориалами, она проявила большую активность в стремлении быть гостям максимально полезной. И зря, кстати. Бокрановцы почти с ходу воспользовались ее предложениями и свалили на бедную женщину большую часть нудной работы по математическому обеспечению опытов. И уже состоявшихся, и еще предстоящих. Они хотели доплачивать преподавательнице из своего кармана, но Нелли Григорьевна категорически отказалась и предложила взять на себя всю математическую часть программы. Здесь уже заморские гости пошли в отказ, совесть тоже надо иметь. Помимо Николая Петровича и Нелли Григорьевны, Мэла и Мэл индивидуально занимались еще с двумя светилами наук, которые к энергетическому институту не имели ни малейшего отношения. Харитон Андреевич Старостин, по кличке Халястик, так к нему обращались все знакомые, был видным специалистом и большим энтузиастом в области альтернативных видов топлива, альтернативной энергетики в целом. Каждое втрое занятие он возил студентов по местным изобретателям и рационализаторам.
Каких только аппаратов территориалы не увидели, каких идей не наслушались. На теоретических занятиях, тихонечко ухмыляясь в рыжие усы, Халястик частенько просил оценить то или иное творение больной технической мысли. Но, вскоре улыбаться перестал, Мэл буквально в трех словах объяснял основные промахи очередного изобретателя, а потом еще в трех словах подводил Харитона Андреевича к выводу, что сам преподаватель похож на придурка, самозабвенно гремящего тазиком со ржавыми гайками и пытающегося выдать это бокрановцам если уж не за чистое золото, то за серебро, несомненно. Халястик не обиделся и теперь знакомил студентов только с настоящими мастерами, творящими воистину любопытные устройства энергетической направленности.
Многие теоретические идеи Старостина, поначалу выглядевшие весьма сомнительно, после подкрепления рассуждениями и расчетами уже так просто не опровергались.
