Подруженция фыркнула и закатила глаза на эти мои действия. Аромат кофе цепкими нотками витал над нами, словно уговаривая чуть помолчать, но излить душу, раскрыть свои тайны. Обжигающая терпкая жидкость за своей чернотой уже показывала белое донышко чашки. Пора было вернуться к разговору. К этому времени зуд внутри почти улёгся и я могла более рационально мыслить.
— Не знаю, что с мной творится, — сокрушённо качаю головой, отрываясь от разглядывания мелких трещинок на столешнице барной стойки. — Просто в один момент поддалась чувствам и завертелось. Я сопротивлялась этому, честно, но ничего не выходит. Я погрязла в этом грехе. Погрязла с головой. И, что самое странное — мне это нравится. в глубине души я не хочу прекращать это.
— Хм… что это-то? — вскинула брови рыжекудрая Римка. — Ты говорила, что в машине с кем-то перепихнулась, а потом филосовствовать начала.
— Это был Влад, — горестно вздохнула я, зажмуриваясь в ожидании реакции подруги.
— Та-ак, — хмурясь, после долгого молчания изрекла она. — Выходит, что ты переспала с другом собственного сына. Та-ак…
— Не знаю, как это вышло, — печально изрекаю и с мольбой смотрю на Римму. Та кусает губы и не смотрит на меня. Позор мне на мои седины. Это я, конечно, утрирую, седых волос у меня ещё нет.
— Занчит, мать, — залпом допив кофе, заговорила подруга, — ты у нас под Пугачёву косить решила? Не рановато ли? Хотя… раньше начнёшь, больше мальцов попробуешь, так?
— Римма, — простонала я. — Я не хотела этого.
— Ха! И ещё раз — ха! — чуть зло огрызнулась Римка, чем покоробила меня. — Знаешь поговорику? Сучка не захочет, кобель не вскочит.
— Римма! — вот прямо даже разочаровалась. Не ожидала такой реакции от лучшей и единственной подруги. Ну, погудела бы, поругала немного, но не так же. Хотя, я не могу отвечать даже за свою реакцию, если бы такая ситуация произошла бы не со мной, а с подругой.
— Ладно, — откинув прядь волос со лба, сказала Римка. — Что сделано, то сделано. — Она поднялась с табурета и, забрав мою чашку, прошествовала к мойке. — Подробности расскажешь?
Хитрая улыбка и блеск в глазах родруги развеял все мои страхи. По спине прокатилась волна мурашек от предчувствия долгой беседы. Поспать мне сегодня видимо не суждено. Обычно подробностями интимной жизни мы не особенно делились, только про разные курьёзные ситуации, но и этот случай выходил за рамки обычного.
— Просто секс, о чём тут говорить, — отмахнулась я, но Римма уже подсела на излюбленного конька, и от неё не отделаться.
— Я же рассказала тебе про Колюню, — пожала плечами подруга.
— Тут другое, — попыталась сорваться с крючка я.
Впрочем, при упоминании Колюни на моём лице расползлась ехидная ухмылка. То была притча воязыцых — данный субъект долго окучивал мою подругу, заваливал цветами, водил по музеям. И только через полгода у них случилась первая близость. Римка в ту ночь примчалась домой, где я ночевала с её малюткой, в совершеннейшем неадеквате. Она то плакала, то хохотала диким смехом, то сокрушённо качала головой и кого-то жалела. Позднее выяснилось, что Колюня устроил ей романтический вечер, на котором решил показать стриптиз, где выступал не один, а со своим извечным дружком «Великаном». Его друг до такой степени не соответствовал своему имени, что Римма прямо там в ступор впала. Колюня вытанцовывал и соблазнял её, а она в шоке смотрела только на Великана. Когда она мне начала про это рассказывать, я сначала потешалась над ней и не верила, ибо в полумраке всякое привидеться могло, но она с шальными глазами качала головой, пытаясь доказать обратное.
— Ты представь, — проговорила она мне тогда таинственным голосом. — Когда Колюня настаивал на том, чтобы я приласкала Великана, то тот с лёгкостью скрылся в моей ладони и не показывался вообще. Как я уносила ноги — не помню.
— Конечно, другое, — воскликнула Римма. — Влад мальчик спортивный, за ним толпами девки вьются…
Ох! Вот это она зря. Где эти малолетние профурсетки и где я. Куда мне до них с их молодостью и красотой.
— Отставить нюни! — резко гаркнула Римка и тут же сама себе зашикала. — Отставить сопли. — Уже более спокойно сказала она. — Ты у меня та ещё штучка.
Глава 11
Со дня моего возвращения минула неделя. И за эту неделю я себя до такой степени извела, что стала дёрганой и нервной. Подчинённые шарахились и вообще старались не попадаться мне на глаза. Я бы может посмеялась над этим, но просто не замечала ничего этого.
Влад не появлялся больше.
Вот совсем. Не звонил, не писал, не приезжал. И мне было так горько оттого, что он в самом деле посмеялся надо мной, что попользовался глупой тёткой и теперь преспокойно обсуждает её со своими друзьями. По всему выходило, что это в самом деле был спор. На меня поспорили малолетки, а я повелась, как настоящая дура. От этих мыслей голова готова была взорваться, от бездействия я сходила с ума. Сейчас даже работа не была той отдушиной, которая спасала меня раньше. Что могло измениться, что такого затронул в душе друг моего сына.
В очередной раз убеждаюсь, что женскую логику никому не понять, даже самим женщинам. Да, разве же не этого я хотела, не того ли добивалась, чтобы Влад отстал от меня, чтобы не приставал, не склонял к запретному сексу? Именно потому и в Москву смоталась, дабы не видеть его. И что теперь? Я готова рвать и метать оттого, что он именно так и поступил. Глупость, самая настоящая, но моя личная.
К исходу недели я уже готова была схватить любимое чадушко за грудки и вытрясти из негу всю информацию про Владислава. В самый последний иомент одумалась, ведь это выставило бы меня в том свете, о котором я ни за какие коврижки не хотела рассказывать собственному сыну. Эта постыдная комната, которую я по своей, и не очень, воле покинула, вообще никогда не должна была открываться. Я не должна была так пасть, совратив малолетку. Пусть, по факту ему уже есть восемнадцать, но разницу в возрасти меж нами никто не отменял. А в свете последних дней она становилась просто непомерно огромной, пугая и заставляя стыдиться своих поступков ещё больше. Не спасало ничто, даже беседы с Риммой, которая, как ни странно, поддержала меня и помогла переосмыслить действия. Но теперь я не слышала ничего из того, что она говорила мне, я будто оглохла, внемля только голосу в голове, который твердил, что я совершила ужаснейшую в своей жизни ошибку, за которую буду гореть в аду.
Вечер пятницы подошёл к своему логическому завершению, а моя объёмистая тушка до сих пор залипала в кресле небольшого кабинета. Перед глазами мелко подрагивал свет от монитора компьютера. Домой не хотелось от слова совсем. Но и здесь дальше пребывать было нельзя. В конце концов, рабочий люд может подумать, что у нас проблемы и побежит, как крысы с тонущего корабля. Нет, я, конечно, кинула им идею расширения, но, похоже, никто не воспринял её всерьёз.
Стоит признаться, что мне просто больно было идти домой. Казалось, что именно сегодня к нам в гости завалится Влади всё расскажет Ваньке, как будет издеваться и подкалывать. А уж реакцию Ивана вообще трудно предсказать. Он, может, и подерётся с другом, а, быть может, на мне злость свою сорвёт. Презрения от единственного дорогого человека я просто не перенесу. Я понуро опустила голову на сложенные на столе руки. Почему это вс свалилось на меня? Почему я оказалась так падка именно на Владислава? Что стоило ответить взаимностью Мизаилу. Пусть не получилось бы серьёзных и долгих отношений, зато потом не было бы так мучительно стыдно и обидно.
Экран телефона мигнул и высветился конвертик входящего сообщения. Со вздрхом открыла к прочтению и замерла. Писал мне Влад. У меня аж дыхание в горле застряло от неожиданности. Сердце ухнуло, а затем запульсировало огненным цветком. Дрожь охватила руки, и чудом из них не выпал телефон.
«Жду на стоянке возле офиса». — гласила надпись. Ни тебе привет, ни скучаю, а просто — жду.
Признаюсь, это короткое «жду» заставило меня подскочить на месте и едва ли не пуститься в пляс. Значит не всё потеряно, значит нам ещё придётся пообщаться. Я схватила со спинки кресла пиджак, накинула его на плечи и поспешила на выход из офиса. И пусть в глубине души колотится мысльЮ что это очередная его игра, что потом я буду жалеть. Пусть. Я так устала всё время под кого-то или подо что-то подстраиваться, жить так, как обязывает положение, как правильно. Никто и никогда точно не знает, как правильно только для него. И уж тем более никто сторонний, кроме меня самой не может ничего решать за меня. Хватит.
Мы можем долго прятаться от своих чувств, можем их укрывать от других, но однажды наступает момент, когда они прорывают все плотины, несутся навстречу теизведанному. Мы боимся признаться даже самим себе, что это благо, пугаемся этого взрыва, трясёмся над общественным мнением. Общество пусть и цивилизованное, смотрит на нас волком, готовое за малейший проступок разорвать в клочья, распять на радость таких же неуверенных в себе человечков. Нет, мы не люди. Мы даже не животные, те не лицемерят, не лгут, не уворачиваются от ответственности. Мы марионетки чужого мнения, заложники навязанных нам устоев. Всё это сковало нас по рукам и ногам неподъёмными цепями, замуровало в каменные стены лже-правильного поведения. А мы, словно несмышлённые малыши, ведёмся на всё это, позволяем творить с собой всё что угодно, лишь бы не осудили, лишь бы не вычеркнули из жизни общества, лишь бы не занесли в «чёрный список» добропорядочных граждан.
Только ступив на путь возврата к себе настоящему, можно понять, как ужасно ты жил до сих пор. И тогда ты начинаешь метаться, пытаясь порвать ту сеть, что опутала с головы до пят, которая так тонка, но меж тем, так же и прочна. Стучишься в закрытые двери, но над тобой лишь смеются, предлагая вернуться в прежнее русло, туда, где правильно и верно шагает рука об руку цивилизованное общество. Если же им воспротивиться, то на голову из недр завистливой человеческой души польётся дёготь. И вот ты уже измарался в нём основательно, и хочется повернуть назад, отмыться и снова посадить себя на поводок, только позди колючая проволока, опоясавшая стены и дома в несколько слоёв. Тогда-то и осазнаётся, что никому в сущности ты не нужен, что стоит выпасть из обоймы и тебе конец.
Мы так зациклились на невозврате, которого страшимся чуть ли не больше, чем смерти, что ступить на путь в согласии с собой не решаемся долгие годы. А кто-то на подобное не решается никогда, закрывая глаза на все несправедливости, на удавку на шее, на привязь к «правильному» обществу.
Я решилась на радикальный шаг к самой себе. Я видела всё минусы своего намерения, каждую трещину в своём публичном портрете, но понимала, что дальше так нельзя. Себя обманывать по меньшей мере глупо, а другие переживут. А отвернутся, так мне не привыкать. Раз оступившись, вечно будешь идти с оглядкой. Меня до сих пор считают не вполне состоявшейся личностью — у меня нет мужа. Да, тогда меня это задевало, било по чувствам, и это не удивительно, мне едва минуло семнадцать. Но сейчас мне уже никто не может указывать, как жить.
Дрожь сотрясала всё моё тело, когда я на негнущихся ногах спускалась по ступеням из офисного здания. Сердце билось так, что я боялась, как бы оно не выскочило из груди. В ушах не было ничего слышно, кроме гула бегущей по венам крови. Что будет дальше, не знаю, но верю, что худшее уже позади. Мы разберёмся в наших непростых, весьма запутанных отношениях и сделаем верное решение. Что врать себе, будто бы для меня ничего не значат наши с ним встречи, наш секс. Здесь всё глубже, как бы я не хотела, чтобы было по-другому. Заглядывая в себя, могу сказать, что Влад всегда вызывал во мне странные чувства ещё будучи ребёнком. Мне хотелось потискать его, обнять. Я умилялась его улыбке, ямочкам на щеках. Да, верно я неправильная, но в те моменты думалось мне, что это материнский инстинкт, что однажды я хотела бы родить ещё одного сынишку.
Вышло всё совсем не так. Сынишкой ему для меня никогда не быть, больно уж отличные от материнских, заставляет он меня испытывать чувства. Мы подошли друг другу так легко, что мне страшно становится, как буду я жить после нашего раставания. Я не тешу себя надеждами, мы в любом случае не сможем долго быть вместе — мы разные во всём. Но самое главное, между нами многие-многие годы, которые не переступить так просто, как свою гордость и общественное мнение.
Влад стоял возле своей машины, опираясь ладонями на капот и чуть на него присев. Он не смотрел в мою сторону, вглядываясь в потемневшее небо. Я замерла и тоже туда посмотрела. Единичные, чуть заметные звёздочки разбавляли непроглядную чернь вечернего неба. В городах никогда не заметишь созвездий, которые в сельской местности видны так отчётливо, будто написаны краской на холсте.
Опустив взгляд, я встретилась с глазами молодого человека. Сердце замерло, а потом подскочило к горлу. Кровь прилила к щекам, и те запылали алым, дыхание сбилось, ладони вспотели. Я вела себя, как девчонка, которую понравившийся парень первый раз позвал на свидание. Что странно, мне на это было откровенно наплевать. Я видела только его тёмные, как сама ночь глаза, которые обещали многое, дарили уверенность и покой. Я могла довериться им, потому и сделала уверенный шаг навстречу.
Парень оторвался от своей машины, но ко мне не пошёл, оставшись стоять на месте, нервно спрятав ладони в карманах джинс. Такой милый и наивный, что захотелось завизжать, кинуться ему на шею и зацеловать до потери сознания. Эфект завершали развевающиеся на ветру взлохмаченные пряди волос. Я улыбнулась ему и сделала последние шага, что разделяли нас.
— Настя, — начал Влад, но я проигнорировала его, открывая дверь с пасажирсокй стороны и садясь.
Непонятная волна эмоция пробежалась по лицу молодого человека, но он бытро совладал с собой и сел на водительское сиденье. Он не смотрел на меня, что очень забавляло. Сама же я в упор на него пялилась, даже чуть развернувшись в его сторону. Он нервничал, я это и видела и чувствовала. Во мне вдруг проснулась озорная девчонка, и я решила над ним чуточку подшутить.
— Итак, — строгим голосом, таким, каким я обычно общаюсь с подчинёнными на собраниях, начала я. — Зачем ты меня позвал? У меня, знаешь ли очень много работы, а ты меня от неё отрываешь.
Парень дёрнулся и исподлобья посмотрел на меня. Я держала марку, и по моему лицу ничего нельзя было понять, на нём была холодная отстранённая маска. Влад чуть побледнел, желваки заходили под кожей. Он был невероятно мил — я чуть было не заулыбалась, испортив всю игру.
— Настя, — проговорил он обиженно. — Нам надо поговорить о нас. Это важно.
— Не вижу смысла разговаривать, — вздёрнув подбродок кверху, высокомерно отозвалась я, откидываясь на спинку сиденья, но краем глаза следя за реакцией моего мальчика. Внутренне я всёже захихикала от подобного мысленного заявления. надо же, мой мальчик.
— Настя, я серьёзен, — сцепив пальцы на руле, заговорил Влад. — Знаю, ты мне не веришь, но это так.
