— Анастасия, — поймал меня под локоток Михаил, когда я с чемоданом спешила на выход из гостиницы. — Вы даже не попрощаетесь со мной? Я обижен, право дело.
Взглянув на него скептически, качнула головой и попыталась вырваться. Естественно, мне этого так просто сделать не дали. Я чуть было не застонала с досады.
— Куда же вы так торопитесь? Оставьте мне ваш номер телефона, — продолжал настаивать мужчина, настойчиво глядя мне в глаза. От его горячего взгляда слегка закружилась голова, но я вовремя себе дала мысленный подзатыльник и сумела-таки охладить пыл.
— Меня семья ждёт, — совершенно серьёзно сказала я. — Я и так столько времени в дали от сына провела. Он наверняка скучает. — Тут, конечно же, я лукавила. А если уж быть честной, блефовала. Ванька, хоть и был моим любимым сыночком, сам подобных чувств никогда не проявлял. Он не был маменькиным сынком, активно бунтуя против этого.
— Семья… — со вздохом протянул Михаил. — И мне совсем места там нет?
— Уж простите, — хмыкнула я, теперь с лёгкостью высвобождая свою руку из ослабевших тисков.
— Но телефончик оставьте, пожалуйста. Так… вдруг приеду к вам кофе попить.
— Ни к чему, — отмахнулась я, вновь устремляя свои стопы в сторону выхода. В предвкушении скорой встречи с сыном (правда с сыном) сердце радостно заколотилось.
Что же ждало меня? Куда я спешу? Точно ли я хочу вернуться? Или это лишь очередная попытка сбежать от проблем, чтобы их не решать? Тогда встаёт очередной вопрос — а смогла ли я убежать от той ситуации, которая толкнула меня на поездку в Москву? Всё ли так запросто решилось? Что я поняла в отсутствии активных посягательств на моё тело малолетнего ухажёра? Главное — угасли в нём те никому не нужные эмоции? Впрочем, может, он в самом деле только играл. Мне много приходилось читать и слышать о подобном. Теперь же я оказалась сама втянута в такую историю. И не сказать, что это приносит много огорчения, хоть и задевает за живое немного. Разве, я не получаю пользу от такого своеобразного приключения? Определённые плюсы в этом, конечно же, есть. Правда, совершенно не хочется быть использованной. Тем более, что в будущем, думаю, нам предстоит видеться не раз. Если только, я не решу разорвать их с моим дитятком дружбу. Но выносить наши с Владом отношение на обозрение сына, мне категорически не хочется. А так, явных причин не общаться у них нет.
Мда… Дела… Кругом сплошные проблемы. И, что самое главное, за своё отсутствие ничего решить мне не удалось. Остаётся питать надежды, что друг сыночка остыл настолько, что больше не будет попыток затащить меня в постель. Впрочем, кого я обманываю, этого как раз мне совсем и не хочется. Скорее наоборот, чего уж греха таить — я сама бы затащила его на своё шикарное ложе.
***
Огни моего города встретили меня радостно подмигивая. Как же всё-таки хорошо — оказаться дома. Нет, не нужны мне шум и помпезность столицы, мне и дома живётся прекрасно. Да, в один момент мне хотелось оказаться там, чтобы порвать все нити, связывающие меня с этим местом, но тогда бы я не была бы счастлива. Множество обид и унижений мне пришлось здесь испытать, тем не менее, это место принесло и массу положительных, даже неповторимых воспоминаний. Нет, я определённо не покину нашего города. А уж если захочется окунуться в громаду города, то меньше пары часов в воздухе могут предоставить это с лёгкостью.
Потянувшись до хруста, я взялась за ручку чемоданчика и покатила его к выходу из аэропорта. вроде ещё не слишком поздно, чтобы прокатиться на автобусе. Если же опоздала на последний рейс, то не страшно — такси мне в помощь. На выходе я притормозила, глубоко вдыхая морозный воздух. Здесь даже он был совсем другой. Я на мгновение прикрыла глаза, наслаждаясь этим мгновением покоя и единения с природой. Странное такое единение, когда кругом шум и гам пассажиров и прочего люда, но мне было не до них.
— А ты стала ещё красивее, — вырвал меня из задумчивости знакомый голос.
Открыв глаза, увидела перед собой высокую фигуру в спортивной дутой куртке. Влад. Что говорить не имею понятия. Что он тут делает? Как узнал, что я прилетаю сегодня? Я даже Ваньке не позвонила. Он, наверняка, ждёт меня только завтра утром. Собственно, если бы не настойчивость Михаила, то я бы так и сделала. Но говорить ничего не хочется, ни о чём спрашивать, ни разбираться самостоятельно.
— Идём, — только и говорит он, забирая из моих безвольных пальцев поклажу, а другой рукой подхватывая меня под локоток.
Следую за ним не сопротивляясь, слыша, как сердце в груди сладостно колотится. Непередаваемое чувство щемящего удовольствия разливается по телу. Я и не думала, что так соскучилась по этому мальчишке, что так приятны мне его настойчивость и упорство. Он настоящий мужчина. Мне такие попадаются редко. Что и говорить — вообще никогда.
Садимся в его машину, и он ничего не говоря увозит меня со стоянки аэропорта. Я молчу, боясь нарушить трогательность момента. Я даже не спрашиваю куда он меня везёт. Он тоже не проронил за всё это время ни слова. Так и едем, погружённые каждый в свои мысли. Смотрю в окно на пробегающие мимо огни и чувствую лишь покой. Такое чувство, будто так и должно быть, что именно это мне надо.
Я прикрыла глаза, и меня сморил сон. Во сне я была лёгкой, как пушинка, и летала среди белых, пушистых облаков, гонимая тёплым, ласковым ветерком. Усталость минувших дней отступила, растаяв миражом в лучах золотистого солнца. Никогда бы не подумала, что простой ничего не значащий сон может принести такое облегчение, как душе, так и телу. Возможно, сквозь трепетную дрёму я улыбнулась наяву, а возможно всё это так и осталась среди розовых грёз. Такое умиротворение я, пожалуй, не испытывала никогда. А уж в компании постороннего мужчины — подавно.
Но ничто не длится вечно, и мой сон обрывается резким падением, встречаемым дрожью во всём теле. Я открываю глаза и понимаю, что автомобиль больше не движется. Лишь дворники работают, разгоняя белый мухи снега по стеклу. Снег. Почти, как я в своём нелепом и таком привлекательном сне. Какое-то время я продолжаю полулежать, глядя, как подтаявшие снежинки капельками воды сбегают вниз. В салоне автомобиля царит тишина, нарушаемая лишь моим и Влада дыханиями. Мы молчим, чувствуя какое-то единение от этого. Впрочем, быть может, это только моя шальная мысль, а друг моего сына ни о чём подобном и не задумывается. Вполне вероятно, что для него я сейчас выполняю эдакую роль надувной куклы. Не хотелось бы так думать, но реальность жестока.
— Пойдём ко мне, — раздалось вдруг.
Не оборачиваюсь на голос, но ощущаю, как от этого вибрирующего тембра у меня внизу живота потяжелело. Мысленно чертыхнулась и дала себе подзатыльник. Ну, как можно реагировать подобным образом только лишь на голос? Хочется верить, что ему от меня нужен не только секс, но всё указывает на обратное. Поэтому и моё тело так тянется в ту же степь? Или же я просто-напросто слетела с катушек окончательно? Неужели, все женщины, разменявшие тридцать шестой год жизни, становятся сексуальными маньячками, готовыми кидаться на всё, что движется и без разбора перед кем раздвигать ноги? Слабо верилось.
— Нет, Влад, — сухо отрезала я, садясь прямее и потягиваясь. Всё тело занемело от лежания в неудобной позе на переднем сиденье машины. — К тебя я определённо не пойду. Ни сейчас, ни потом. Смирись. Поиграли, и хватит.
— Настя, ты снова будешь упрямиться? — глухо прорычал Владислав, поворачиваясь ко мне, и впиваясь напряжённым взглядом мне в лицо, отчего мне тут же захотелось отодвинуться подальше. Только вот, двигаться было некуда. Меня пронзила мысль, что с Владом у нас всё общение сводится к пустым беседам и выяснению отношений в замкнутом пространстве. То лифт, служит нам пристанищем для общения, то салон его автомобиля местом для откровений. Странная какая-то тенденция — мне не нравилось, что практически каждый раз из этих бесед получается секс. Ну, если не полноценный, но начальная его стадия точно.
— Послушай, — прикрыв с досады глаза, и не доверяя им, устало проговорила я. — Я так сильно устала, что всё тело ломит, и я нахожусь сейчас в бодрствующем состоянии только силой воли. Ещё немного и я ткнусь носом в панель и усну сном мёртвых.
Молодой человек хотел что-то ещё сказать, но нахмурился, поджал губы и промолчал. Я видела, как напряглись его руки на руле, как вздулись вены от напряжения, и уже ждала, что он накинется на меня с гневной тирадой, но от меня поразил. Не в первый раз, между прочим.
— Тебя домой? — спросил, заводя мотор. Я даже не сразу нашлась, что сказать, так как приготовилась дать отпор, придумала целую объяснительную записку.
— Нет. Ванюша не знает, что я сегодня прилетела, — пожала я плечами, вновь откидываясь на спинку кресла. И опять я поймала себя на мысли, чтосам-то Владислав откуда-то об этом узнал. Но спросить не решилась. Почему? Не хотелось раскрывать его секретов? Или же из соображений собственного внутреннего спокойствия. Вроде, как — меньше знаешь, крепче спишь.
Я назвала адрес Риммы, моей старинной подруги. Уж она-то примет меня без вопросов. Парень кивнул, и плавно тронулся с места, сея белую порошу с капота машины на дорогу с разных сторон.
Влад уехал довольно быстро. Было странным ещё и то, как сухо он со мной попрощался. Признаться, я ожидала несколько другой реакции. Стоит ли говорить, что после подобного в квартиру Риммы ввалилась я жутко расстроенной.
— Эй, подруга, чего такая кислая? — налетела с расспросами сей же момент моя подруга.
Она быстренько стянула с меня верхнюю одежду и за плечи поволокла в сторону кухни. Мы с ней всегда очень разительно друг от друга отличались, чем порой забавляли окружающих. По крайней мере, я подозревала, что мои подчинённые хихикают над нами. А разве не смешно? Маленькая пухленькая я, и высокая, около метра восьмидесяти пяти тонко-костная Римка. Подвыпив чутка она заливалась смехом, называя нас — Пузырь и Соломинка. Хотелось бы обидеться на неё, так на правду из уст единственной подруги не обижаются.
— Итак, мелочь дрыхнет, так что можешь выкладывать — что же тебя привело ко мне?
Я же, как дура покраснела. Словно мне семнадцать, а не тридцать пять. Пришлось спрятать лицо в ладонях. Но Римму не проведёшь, губы её тут же расплылись в хитрой и очень довольной усмешке. Она обожала выпытывать из кого-либо информацию. Просто получала дичайшее удовольствие, наблюдая за мучениями окружающих. Порой я боялась её, хоть и знала, что она никакого вреда нервам нанести не может.
— Мне кажется я совершила непоправимую ошибку, — прогундосила я, так и не вынырнув из своей раковины.
— Та-ак, — хмыкнула Римка и потопала к шкавчику с чашками.
Против воли на моём лице пробудилась улыбка. Какие бы невзгоды, горести и печали не терзали, у моей подруги один на всё ответ — кофе. Только за ним мы с ней решаем все наши проблемы, обсуждаем последние новости, придумываем описания к сочинениям детям, пишем доклады, под ночь добываем необходимую информацию. В нашей жизни кофе творит поистине чудеса.
Я… настоящая… Нет, нет — не кофеманка, хлещущая его с утра до вечера! Но Римкин кофе побуждает к свершениям. У неё я могу испить этого напитка несколько литров, вкусить божественный сей нектар, вдыхая его аромат с благоговением. И дрожь по телу… Ещё не испила, а во рту уже чувствую терпкий, горьковатый привкус. Из нежных рук подруги кофе становится настоящей отдушиной, глотком от всех бед — плохое настроение отходит на дальний план, а то и тает под обжигающей чёрной жидкостью.
Вот и сейчас, пока я стягивала сапоги, забренчала кофемолка, которой вторило лёгкое гудение включенной кофеварки. Она у Риммы старенькая, но со своими обязанностями прекрасно справляется. Как-то на день рождения я подарила ей кофемашину, но та не прижилась, и теперь украшает собой верхнюю полку кухонного гарнитура. Римка как-то раз сказала, что без этого постоянного шума уже и не может себе представить приготовление кофе. Впрочем, я с ней солидарна — это как бы своеобразный ритуал, к которому за столько лет дружбы уже привыкли. Одним словом вросли, впитали в кровь. Да и вообще, хочется хоть что-то в своей жизни оставить в том виде, к которому привык, чтобы отдохнуть душой.
Не представляю даже, как люди когда-то могли обходиться без сего прелестного напитка. Лично я не представляю себе жизни без него. И, да, я вовсе не кофеманка. Просто мне очень дороги беседы, что ведутся за кофе, который своей магией будто бы делает мир теплее и отводит беды прочь.
— Итак, — протянула выжидательно Римма, когда в руках её появилась чудеснейшим образом чашка, от которой кручёнными спиральками вился пар. Я в это время уже сидела за барной стойкой на её небольшой кухоньке в ожидании распросов.
— Я настоящая дура, — сокрушённо проговорила я, обречённо понимая, что права по всем пунктам что за время приготовления кофе, успели нарисоваться в моей непутёвой голове.
— Ну, так о том я давно знала, — пожала плечами подруга. — Что случилось-то?
— В Москве ко мне клеился очень — прошу обратить внимание! — очень шикарный мужчина. С вполне себе конкретными намеренниями уложить меня к себе в постель.
— Ну? Ну? — загорелись глаза моей подруги, и она пододвинулась ко мне ближе. — И что? Он горяч оказался, как и выглядел? Или «фу, ужас какой»?
— А я и не знаю. Говорю же дура. Отказалась я, в общем.
— Что?! -гаркнула Римма, и тут же сама себе рот прикрыла рукой, и уже тише спросила: — Ты совсем сдурела? Почему?
— Да сдурела! — обиделась я. Хотя, и не обиделась, а так, по привычке огрызнулась. — Мне не хотелось его. Наверное… Вроде, хотелось, но не так сильно, чтобы прыгнуть к нему в койку по первому зову, а затем разойтись, как в море корабли.
— Хм, — фыркнула в чашку Римка и закатила глаза. — Мы с тобой не в том положении, чтобы разбрасываться хорошими мужиками. Нам о здоровье думать надо, а не о надуманных принципах.
— Да не в принципах дело, — кисло проговорила я, отхлёбывая ароматный кофе. — Или не только в них одних…
— А вот отсюда по-подробнее, пожалуйста, — хитро прищурилась подруга.
Римка моя, вообще, похожа на лису, рыжая, с раскосыми глазами и острым носиком. А когда что-то в голову ей втемяшилось или догадка какая есть, тогда вообще не отличить. Я в такие моменты её побаиваюсь, пусть и знаю очень давно.
— Рассказывать-то не о чем, собственно, — пожала я плечами, а у самой по спине муражки побежали от пронизывающего взгляда подруги. — Ладно. — Сдалась под напором. — На днях у меня был крышесносный секс в машине.
— Оу, — поражённо моргнула Римма. — Ты что, с таксистом перепихнулась?
Вот тут я закусила губу, потому, как не знала, что и ответить. Сказать правду, означало показать себя не в лучшем виде, а ведь мы с подруженцией моей всега блыли против таких вот отношений между взрослой тёткой и молоденьким мальчиком. Но и сказать ей, что она права в своих предположениях, значит выставить себя в не менее ужасном свете.
— За кого ты меня принимаешь, — обиженно надула я губы, и совсем уткнулась в свой кофе, дабы им заглушить неприятный осадок на душе.
