— Наистрожайшую! — поднимает указательный палец Даниэль. — А кто посмеет тебя как-то обидеть, тот будет иметь дело со мной!
— Пока что мне интересно лишь с кем-то дружить, — признается Кэссиди. — Хочу найти людей с похожими интересами. Тех, с кем я могу разделить радость и горе.
— Ну, с этим, как мы уже поняли, у тебя нет никаких проблем. — Даниэль бросает короткий взгляд на мимо проходящую девушку, которая машет Кэссиди рукой. — Тебя вон едва ли не вся клиника знает. Любой, кто проходит мимо, здоровается с тобой.
— Я знаю. Просто даю понять, что сейчас дружба для меня важнее отношений с парнями.
— Вот и хорошо! Маленькая ты еще для отношений!
— Ничего не маленькая!
— У тебя даже образования нет!
— И что?
— А то!
— Молчи лучше, придурок! Сам плевать хотел на учебу с высокой башни и ходил в школу лишь после лекции мамы с папой. А теперь заливаешь мне про важность образования.
— Образование важно!
— Учеба отношениям не помеха.
— Еще какая помеха!
— Ой, все, братец, захлопнись! — машет рукой Кэссиди.
— Короче говоря, я все сказал. Вот вылечишься, решишь проблему с учебой, профессией и работой, тогда и будешь строить отношения. Под моим чутким контролем.
— Давай ты будешь заниматься своими отношениями, окей? А со своими я уж как-нибудь разберусь сама.
— Ты еще мелкая и глупая.
— Сам ты глупый! — Кэссиди хитро улыбается. — Раз до сих пор не предложил Анне руку и сердце и не сделал ее моей невесткой!
— Сейчас об этом не может быть и речи, — скромно отвечает Анна, заправив прядь волос за ухо. — Вон даже Эдвард, Наталия, Терренс и Ракель рассматривают вопрос о переносе свадьбы в случае, если Хелен не будет найдена.
— Слушай, красавица, а тебе-то самой-то вообще нормально жить с парнем, который тебя вот так мурыжит? Нет чтобы надавить на него как следует, потребовать колечко с бриллиантом…
— Всему свое время, Кэссиди.
— Да поженитесь вы уже, в конце концов! — восклицает Кэссиди. — Чего тянете, я не понимаю? Вы же такая классная пара! Лучшей невестки я себе и представить не могу! А мама с папой так вообще были бы от нее в восторге! Сами бы сделали ей предложение от лица Даниэля.
— Не волнуйся, сестренка, когда-нибудь это обязательно случится, — уверяет Даниэль, приобняв Анну за плечи. — Обещаю, что однажды мы с Анной будем состоять в официальном браке.
— Пойдешь к алтарю со мной! Я лично проведу тебя мимо гостей и передам лично в руки твоей невесты.
— Вообще-то, к алтарю идет невеста с родителями.
— Так будем это менять! Я, как твоя любимая сестренка, с удовольствием выступлю в роли родителя и провожу тебя в новую счастливую жизнь.
— Боже, по-моему, ты ждешь нашей свадьбы больше нас самих, — скромно хихикает Анна.
— Конечно, жду! Это же свадьба моего братика! Братика, который на пороге тридцатника все-таки остепенился и выбрал себе реально достойную девушку: красивую, умную, воспитанную, хозяйственную. Ну прямо как мама с папой и хотели! Прямо по заказу!
— Ой-ой, ты знала лишь о малой части девчонок, которые у меня были, — подмечает Даниэль. — И не гоняла с ними чаи на постоянной основе, чтобы знать о них все что можно.
— Зато я знала одно: раньше твой вкус в выборе девчонок был просто отвратительный.
— Ладно, соглашусь! — приподнимает руки перед собой Даниэль. — Сейчас я и сам удивляюсь, что мог находить в некоторых из них.
— Вот поэтому я и буду настаивать на твоей свадьбе с Анной, являющаяся единственной девчонкой, которую я ужасно хочу видеть своей невесткой.
— О боже, Кэссиди… — с легким румянцем на лице смущенно произносит Анна, опустив взгляд вниз.
— Ладно, подруга, не волнуйся! — Кэссиди закидывает руку вокруг шеи Анны. — Добьем мы этого красавчика. Сделаем так, что он рано или поздно женится на тебе как миленький. А потом еще и ребеночка красивого сделает. Может, даже и парочку.
— Пусть все произойдет в подходящее для этого время, — скромно отнекивается Анна.
— И уж точно не сейчас, — задумчиво добавляет Даниэль.
— Смотрите у меня! — показав кулак, восклицает Кэссиди. — Вот закончу лечение – будем работать над этим вопросом.
— Ох, Кэссиди, сестрица ты моя неугомонная… — Даниэль легонько хлопает Кэссиди по голове. — Ну что мне с тобой делать?
— Послушай меня и сделай так, чтобы так счастливым.
— Я уже счастлив.
Даниэль заключает Анну в крепкие объятия и нежно гладит ее по голове.
— Анна – причина, почему я не схожу с ума в критической ситуации. Причина, почему мне хватает выдерживать все это дерьмо и помогать тому, кто в этом нуждается.
Кэссиди ничего не говорит и лишь мило улыбается, когда Даниэль целует Анну в макушку, в какой-то момент погладив девушку по щеке. А пока та зажмуривает от удовольствия глаза, прижимается поближе к его груди и обвивает его талию обеими руками, мужчина тайно подмигивает своей младшей сестре. Загадочно улыбнувшаяся ему в ответ, прекрасно помня о том, как ее брат однажды рассказал ей о заказе помолвочного кольца, с помощью которого он намерен попытать удачу и предложить своей возлюбленной жить под одной крышей не просто как любовники, а как состоящие в законном браке люди.
На следующий день ближе к вечеру у Питера, Эдварда, Терренса и Даниэля запланирован акустический концерт перед небольшой толпой поклонников, у которых еще и будет возможность задать им несколько вопросов. Если ранее парни с огромным энтузиазмом готовились к выступлениям и не могли дождаться момента, когда им позволят выйти на сцену, то сегодня все намного иначе. Они понятия не имеют, как сейчас смогут собраться и исполнить несколько своих песен без сучка и задоринки. Не понимают, удастся ли им улыбаться поклонникам как ни в чем ни бывало, ведя себя как настоящие профессионалы.
Впрочем, если Терренс, Эдвард и Даниэль обещают себе выдержать это испытание и настроены куда решительнее, то Питер сейчас с удовольствием послал бы все и всех куда подальше и остался дома, в своей кровати. Прошло уже достаточно много времени, но он до сих пор ничего не знает о Хелен, а сердце неприятно ноет из-за мысли, что с ней происходит что-то ужасное. У него нет никакого желания выходить на сцену. Ему все равно, играет ли он хорошо или плохо. Все равно, что из-за волнения у него на нескольких последних репетициях были проблемы с вокалом.
Пока его друзья переодеваются в подобранные стилистами костюмы для выступления, Питер просто лежит на животе пластом на мягком большом диване, уставив пустые, красные и опухшие глаза в одной точке. Пока что сил ему хватило лишь на то, чтобы натянуть на себя светло-голубые джинсы и кроссовки, пока белая футболка с ярким темным принтом и черный пиджак лежат рядом с ним. Даниэлю, Эдварду и Питеру неприятно видеть своего друга в таком состоянии, но они понимают, что практически ничего не могут сделать, а слова поддержки и физический контакт может решить эту проблему лишь на какое-то время.
— Наверное, это первый случай, когда мне вообще впадлу что-то петь и играть, — устало признается Даниэль, сидя на мягком светло кресле с разведенными в стороны ногами, и откидывается на его спинку. — Вообще нет никакого настроения.
— Честно говоря, я бы и сам сейчас остался дома и повалялся на кровати, — отвечает Терренс, рассматривая свое отражение в освещенном по краям маленькими галогеновыми лампочками зеркале, и немного поправляет свою прическу. — Тот случай, когда хочется просто побыть тюленем.
— Тем не менее, ты – актер, — спокойно отмечает Эдвард, со скрещенными на груди руками наматывая круги по всей небольшой гримерке и бросая грустный взгляд на висящие на темных стенах картины неизвестных авторов. — Тебе легче вжиться в роль и вести себя так, словно ничего не происходит.
— Приходиться играть роль.
Терренс поворачивается спиной к зеркалу, облокачивается на столик ягодицами и скрещивает руки на груди.
— Теперь уже ничего не изменить. Нам придется выйти и отыграть этот концерт.
— Мечтаю, чтобы вся эта херня поскорее закончилась, — низким, тихим голосом без эмоций говорит Питер, подложив руки под щеку. — Выйти, сыграть и свалить.
— Мы ведь много раз предлагали тебе перенести этот концерт, — напоминает Даниэль. — Джордж сказал, что решил бы этот вопрос, если бы ты дал понять, что не сможешь играть.
— Его все равно пришлось бы рано или поздно сыграть.
— Да, но может, к тому времени ситуация уже наладилась бы, — разводит руками Эдвард.
— Очень сомневаюсь. Прошло уже четыре дня, а этот старый ублюдок даже и не думает говорить, где он прячет Хелен и что с ней делают те мудаки.
— В любом случае никто не заставлял тебя соглашаться выступать насильно, — подмечает Терренс. — Нужно было сказать всего лишь одну фразу «не могу». И всем стало бы все ясно!
— У меня больше нет права кого-то подводить, парни. Я не могу допустить, чтобы дела группы пошли ко дню по моей вине. История «Against The System» могла закончиться, даже не начавшись, именно по моей вине. И я не могу допустить этого во второй раз.
— Да, но сейчас ведь совсем другая ситуация, — отвечает Эдвард, закатив рукава своего черного распахнутого пиджака. — Мы прекрасно знаем причину и считаем своим долгом хоть как-то облегчить тебе жизнь.
— Личные проблемы не должны мешать деятельности группы, Эдвард. Для отмены концертов и их переносов должны быть какие-то очень веские основания. Некоторые артисты вон вообще выступают больными: с температурой, с болями, с жуткой слабостью, головокружением и прочими болячками.
— И это всегда видно! — восклицает Даниэль. — Видно, когда человек выжимает из себя последние соки, чтобы спеть песенку или помахать ручкой на камеру на какой-нибудь церемонии награждения.
— Вот и я также поступлю: выжму из себя все соки и выползу на сцену. Я могу ходить, могу говорить, могу петь, могу играть… Здоров как бык! А плохое настроение – не повод посылать все на хер.
— Это, конечно, похвально, что ты ответственно относишься к своей работе, — задумчиво отвечает Терренс. — Но повторю еще раз, у тебя была возможность отказаться. И никто тебя за это не осудил.
— Да, никто ведь не осудил Эдварда, когда он не смог выйти на сцену из-за отравления, — добавляет Даниэль. — Когда мы сообщили поклонникам о переносе концерта, то никто не стал его за это критиковать.
— И когда мы согласовали новую дату концерта и все-таки отыграли его, то нас вызывали на бис аж два раза, — уверенно говорит Эдвард. — Да, кто-то, конечно, сдал билеты, но их тут же купили другие. Так что в тот раз мы собрали полный зал. И народ ликовал.
— Это совсем другое, — хмуро бросает Питер. — Это была уважительная причина. Я бы даже сказал, вынужденная. А плохое настроение – это не повод строить из себя жертву.
— Я более, чем уверен, что народ поддержал бы тебя, если бы ты вдруг рассказал им о похищении Хелен, — уверяет Даниэль. — А адекватные поклонники поняли бы, что ты переживаешь и рвешь на себе волосы. Только ненормальные или жадные до денег люди назвали бы это пустяком и пинками под зад вытолкали бы на сцену.
— Нет, Даниэль! Я не хочу строить из себя нытика. Не хочу вызывать у кого-то жалость и прикрывать нежелание нормально сыграть проблемами с моей девушкой.
Питер зарывает лицо в сложенных перед ним руками.
— И вообще, если бы у меня была такая возможность, я бы предпочел ничего вам не говорить. Предпочел бы сам со всем этим разбираться.
— Ага, ты один раз уже домолчался до того, что чуть на тот свет не отправился! — восклицает Эдвард.
— А жаль. Так было бы намного лучше.
— Нет, Питер, сейчас же прекрати говорить такие вещи! — решительно возражает Терренс, присев на диван рядом с Питером. — Даже думать о таком не смей, слышишь!
— Иногда мне кажется, что меня будто бы специально заставляют жить на этом свете, чтобы я подольше помучился.
— Это тебе Маркус что ли такую херню сказал? — сильно хмурится Даниэль. — Сдурел что ли слушать этого старого мудака?
— Возможно, он и прав. Если бы мне и правда желали счастья, то я бы уже давно был мертв.
— Ты так говоришь, потому что переживаешь за Хелен и боишься ее потерять, — спокойно отвечает Эдвард, подходит к Питеру и наклоняется, пока тот продолжает прятать голову в руках. — Поверь, я чувствовал едва ли не то же самое, когда дядя Майкл удерживал Наталию в своем доме четыре дня. Мне было ахереть как плохо! Тем более, я считаю себя довольно эмоциональным человеком и легко поддаюсь чувствам.
— Наверное, я тоже эмоциональный… Раз все мои попытки сохранять каменное лицо и стойко переносить любые удары судьбы только больше толкают меня в пропасть.
— Ты не эмоциональный, ты сломленный, — отвечает Даниэль и легонько хлопает Питера по голове. — Снова и снова находится тот, кто одним махом рушит ту часть стены, которую ты успел выстроить.
— Мне стыдно… Стыдно, что я веду себя как размазня. Стыдно, что вы видите мои срывы.
— Чувак, в проявлении эмоций нет ничего постыдного, — уверенно говорит Терренс. — У девчонок это заложено природой, но и для парней подобное совершенно нормально. Нормально срываться, когда у него произошла по-настоящему серьезная беда. А ты не нытик. У тебя просто беда. Твоя девушка в опасности. Тебя хотят убить. Ты боишься. Тебе страшно. Какие-то гады упиваются твоими страданиями.
— Самое противное, что я ничего не могу сделать, — слегка дрожащим голосом говорит Питер. — Не могу спасти Хелен. Не могу увести ее подальше ото всех тех гнид. Я, сука, бессилен! И вынужден просто сидеть на жопе и ждать.
— Так не будет продолжаться вечно, Пит, — уверяет Эдвард. — Рано или поздно Маркус начнет действовать. Ему надоест отсиживаться.
— И когда это произойдет? Когда этот урод прекратит выкобениваться и остановится? Когда, блять, объяснит мне, что я ему сделал? Что ему сделала Хелен?
— Ни один твой вопрос не останется без ответа. Однажды Маркусу придется ответить на каждый из них.
— Да мне на самом деле уже по хер, почему он все это затеял. Я хочу только одного – видеть Хелен живой и здоровой. Хочу увидеть ее перед собой и крепко обнять. Все, больше ничего! Скажу даже больше, мне уже теперь и на ее тайны плевать. Да, плевать. Неважно, что она сделала в прошлом. Потому что я люблю Хелен из настоящего. Люблю ту милую, скромную и улыбчивую девчонку, с которой меня однажды познакомила Джессика.
— С Хелен все будет хорошо, приятель, — спокойно говорит Даниэль. — Как только у нас появится малейшая возможность ее спасти, так мы немедленно ею воспользуемся. И сделаем все, чтобы защитить эту девчонку от Маркуса и его приспешников.
— Ох, ладно, парни, чего об этом говорить и ныть как девчонки…
Питер устало принимает сидячее положение, сгибает ноги в коленях и прижимает их к груди.
— Все равно ничего не изменится.
— Никогда не забывай, что мы всегда будем рядом, — уверенно говорит Терренс, похлопав Питера по плечу. — И ты не будешь разгребать все это дерьмо один.
— Давайте не будем сейчас об этом говорить и возьмем себя в руки, чтобы отыграть концерт. Этот гребаный концерт, который мы уже не сможем отменить или перенести, ибо до выхода осталось меньше получаса.
— В любом случае если тебе станет совсем плохо, то сразу же говори. Если что, мы с ребятами в принципе можем и втроем сыграть. Вместо тебя на кахоне сыграет барабанщик из нашей команды музыкантов.
— Пока что мне интересно лишь с кем-то дружить, — признается Кэссиди. — Хочу найти людей с похожими интересами. Тех, с кем я могу разделить радость и горе.
— Ну, с этим, как мы уже поняли, у тебя нет никаких проблем. — Даниэль бросает короткий взгляд на мимо проходящую девушку, которая машет Кэссиди рукой. — Тебя вон едва ли не вся клиника знает. Любой, кто проходит мимо, здоровается с тобой.
— Я знаю. Просто даю понять, что сейчас дружба для меня важнее отношений с парнями.
— Вот и хорошо! Маленькая ты еще для отношений!
— Ничего не маленькая!
— У тебя даже образования нет!
— И что?
— А то!
— Молчи лучше, придурок! Сам плевать хотел на учебу с высокой башни и ходил в школу лишь после лекции мамы с папой. А теперь заливаешь мне про важность образования.
— Образование важно!
— Учеба отношениям не помеха.
— Еще какая помеха!
— Ой, все, братец, захлопнись! — машет рукой Кэссиди.
— Короче говоря, я все сказал. Вот вылечишься, решишь проблему с учебой, профессией и работой, тогда и будешь строить отношения. Под моим чутким контролем.
— Давай ты будешь заниматься своими отношениями, окей? А со своими я уж как-нибудь разберусь сама.
— Ты еще мелкая и глупая.
— Сам ты глупый! — Кэссиди хитро улыбается. — Раз до сих пор не предложил Анне руку и сердце и не сделал ее моей невесткой!
— Сейчас об этом не может быть и речи, — скромно отвечает Анна, заправив прядь волос за ухо. — Вон даже Эдвард, Наталия, Терренс и Ракель рассматривают вопрос о переносе свадьбы в случае, если Хелен не будет найдена.
— Слушай, красавица, а тебе-то самой-то вообще нормально жить с парнем, который тебя вот так мурыжит? Нет чтобы надавить на него как следует, потребовать колечко с бриллиантом…
— Всему свое время, Кэссиди.
— Да поженитесь вы уже, в конце концов! — восклицает Кэссиди. — Чего тянете, я не понимаю? Вы же такая классная пара! Лучшей невестки я себе и представить не могу! А мама с папой так вообще были бы от нее в восторге! Сами бы сделали ей предложение от лица Даниэля.
— Не волнуйся, сестренка, когда-нибудь это обязательно случится, — уверяет Даниэль, приобняв Анну за плечи. — Обещаю, что однажды мы с Анной будем состоять в официальном браке.
— Пойдешь к алтарю со мной! Я лично проведу тебя мимо гостей и передам лично в руки твоей невесты.
— Вообще-то, к алтарю идет невеста с родителями.
— Так будем это менять! Я, как твоя любимая сестренка, с удовольствием выступлю в роли родителя и провожу тебя в новую счастливую жизнь.
— Боже, по-моему, ты ждешь нашей свадьбы больше нас самих, — скромно хихикает Анна.
— Конечно, жду! Это же свадьба моего братика! Братика, который на пороге тридцатника все-таки остепенился и выбрал себе реально достойную девушку: красивую, умную, воспитанную, хозяйственную. Ну прямо как мама с папой и хотели! Прямо по заказу!
— Ой-ой, ты знала лишь о малой части девчонок, которые у меня были, — подмечает Даниэль. — И не гоняла с ними чаи на постоянной основе, чтобы знать о них все что можно.
— Зато я знала одно: раньше твой вкус в выборе девчонок был просто отвратительный.
— Ладно, соглашусь! — приподнимает руки перед собой Даниэль. — Сейчас я и сам удивляюсь, что мог находить в некоторых из них.
— Вот поэтому я и буду настаивать на твоей свадьбе с Анной, являющаяся единственной девчонкой, которую я ужасно хочу видеть своей невесткой.
— О боже, Кэссиди… — с легким румянцем на лице смущенно произносит Анна, опустив взгляд вниз.
— Ладно, подруга, не волнуйся! — Кэссиди закидывает руку вокруг шеи Анны. — Добьем мы этого красавчика. Сделаем так, что он рано или поздно женится на тебе как миленький. А потом еще и ребеночка красивого сделает. Может, даже и парочку.
— Пусть все произойдет в подходящее для этого время, — скромно отнекивается Анна.
— И уж точно не сейчас, — задумчиво добавляет Даниэль.
— Смотрите у меня! — показав кулак, восклицает Кэссиди. — Вот закончу лечение – будем работать над этим вопросом.
— Ох, Кэссиди, сестрица ты моя неугомонная… — Даниэль легонько хлопает Кэссиди по голове. — Ну что мне с тобой делать?
— Послушай меня и сделай так, чтобы так счастливым.
— Я уже счастлив.
Даниэль заключает Анну в крепкие объятия и нежно гладит ее по голове.
— Анна – причина, почему я не схожу с ума в критической ситуации. Причина, почему мне хватает выдерживать все это дерьмо и помогать тому, кто в этом нуждается.
Кэссиди ничего не говорит и лишь мило улыбается, когда Даниэль целует Анну в макушку, в какой-то момент погладив девушку по щеке. А пока та зажмуривает от удовольствия глаза, прижимается поближе к его груди и обвивает его талию обеими руками, мужчина тайно подмигивает своей младшей сестре. Загадочно улыбнувшаяся ему в ответ, прекрасно помня о том, как ее брат однажды рассказал ей о заказе помолвочного кольца, с помощью которого он намерен попытать удачу и предложить своей возлюбленной жить под одной крышей не просто как любовники, а как состоящие в законном браке люди.
Глава 20: Как бы плохо мне ни было, я вас не подведу
На следующий день ближе к вечеру у Питера, Эдварда, Терренса и Даниэля запланирован акустический концерт перед небольшой толпой поклонников, у которых еще и будет возможность задать им несколько вопросов. Если ранее парни с огромным энтузиазмом готовились к выступлениям и не могли дождаться момента, когда им позволят выйти на сцену, то сегодня все намного иначе. Они понятия не имеют, как сейчас смогут собраться и исполнить несколько своих песен без сучка и задоринки. Не понимают, удастся ли им улыбаться поклонникам как ни в чем ни бывало, ведя себя как настоящие профессионалы.
Впрочем, если Терренс, Эдвард и Даниэль обещают себе выдержать это испытание и настроены куда решительнее, то Питер сейчас с удовольствием послал бы все и всех куда подальше и остался дома, в своей кровати. Прошло уже достаточно много времени, но он до сих пор ничего не знает о Хелен, а сердце неприятно ноет из-за мысли, что с ней происходит что-то ужасное. У него нет никакого желания выходить на сцену. Ему все равно, играет ли он хорошо или плохо. Все равно, что из-за волнения у него на нескольких последних репетициях были проблемы с вокалом.
Пока его друзья переодеваются в подобранные стилистами костюмы для выступления, Питер просто лежит на животе пластом на мягком большом диване, уставив пустые, красные и опухшие глаза в одной точке. Пока что сил ему хватило лишь на то, чтобы натянуть на себя светло-голубые джинсы и кроссовки, пока белая футболка с ярким темным принтом и черный пиджак лежат рядом с ним. Даниэлю, Эдварду и Питеру неприятно видеть своего друга в таком состоянии, но они понимают, что практически ничего не могут сделать, а слова поддержки и физический контакт может решить эту проблему лишь на какое-то время.
— Наверное, это первый случай, когда мне вообще впадлу что-то петь и играть, — устало признается Даниэль, сидя на мягком светло кресле с разведенными в стороны ногами, и откидывается на его спинку. — Вообще нет никакого настроения.
— Честно говоря, я бы и сам сейчас остался дома и повалялся на кровати, — отвечает Терренс, рассматривая свое отражение в освещенном по краям маленькими галогеновыми лампочками зеркале, и немного поправляет свою прическу. — Тот случай, когда хочется просто побыть тюленем.
— Тем не менее, ты – актер, — спокойно отмечает Эдвард, со скрещенными на груди руками наматывая круги по всей небольшой гримерке и бросая грустный взгляд на висящие на темных стенах картины неизвестных авторов. — Тебе легче вжиться в роль и вести себя так, словно ничего не происходит.
— Приходиться играть роль.
Терренс поворачивается спиной к зеркалу, облокачивается на столик ягодицами и скрещивает руки на груди.
— Теперь уже ничего не изменить. Нам придется выйти и отыграть этот концерт.
— Мечтаю, чтобы вся эта херня поскорее закончилась, — низким, тихим голосом без эмоций говорит Питер, подложив руки под щеку. — Выйти, сыграть и свалить.
— Мы ведь много раз предлагали тебе перенести этот концерт, — напоминает Даниэль. — Джордж сказал, что решил бы этот вопрос, если бы ты дал понять, что не сможешь играть.
— Его все равно пришлось бы рано или поздно сыграть.
— Да, но может, к тому времени ситуация уже наладилась бы, — разводит руками Эдвард.
— Очень сомневаюсь. Прошло уже четыре дня, а этот старый ублюдок даже и не думает говорить, где он прячет Хелен и что с ней делают те мудаки.
— В любом случае никто не заставлял тебя соглашаться выступать насильно, — подмечает Терренс. — Нужно было сказать всего лишь одну фразу «не могу». И всем стало бы все ясно!
— У меня больше нет права кого-то подводить, парни. Я не могу допустить, чтобы дела группы пошли ко дню по моей вине. История «Against The System» могла закончиться, даже не начавшись, именно по моей вине. И я не могу допустить этого во второй раз.
— Да, но сейчас ведь совсем другая ситуация, — отвечает Эдвард, закатив рукава своего черного распахнутого пиджака. — Мы прекрасно знаем причину и считаем своим долгом хоть как-то облегчить тебе жизнь.
— Личные проблемы не должны мешать деятельности группы, Эдвард. Для отмены концертов и их переносов должны быть какие-то очень веские основания. Некоторые артисты вон вообще выступают больными: с температурой, с болями, с жуткой слабостью, головокружением и прочими болячками.
— И это всегда видно! — восклицает Даниэль. — Видно, когда человек выжимает из себя последние соки, чтобы спеть песенку или помахать ручкой на камеру на какой-нибудь церемонии награждения.
— Вот и я также поступлю: выжму из себя все соки и выползу на сцену. Я могу ходить, могу говорить, могу петь, могу играть… Здоров как бык! А плохое настроение – не повод посылать все на хер.
— Это, конечно, похвально, что ты ответственно относишься к своей работе, — задумчиво отвечает Терренс. — Но повторю еще раз, у тебя была возможность отказаться. И никто тебя за это не осудил.
— Да, никто ведь не осудил Эдварда, когда он не смог выйти на сцену из-за отравления, — добавляет Даниэль. — Когда мы сообщили поклонникам о переносе концерта, то никто не стал его за это критиковать.
— И когда мы согласовали новую дату концерта и все-таки отыграли его, то нас вызывали на бис аж два раза, — уверенно говорит Эдвард. — Да, кто-то, конечно, сдал билеты, но их тут же купили другие. Так что в тот раз мы собрали полный зал. И народ ликовал.
— Это совсем другое, — хмуро бросает Питер. — Это была уважительная причина. Я бы даже сказал, вынужденная. А плохое настроение – это не повод строить из себя жертву.
— Я более, чем уверен, что народ поддержал бы тебя, если бы ты вдруг рассказал им о похищении Хелен, — уверяет Даниэль. — А адекватные поклонники поняли бы, что ты переживаешь и рвешь на себе волосы. Только ненормальные или жадные до денег люди назвали бы это пустяком и пинками под зад вытолкали бы на сцену.
— Нет, Даниэль! Я не хочу строить из себя нытика. Не хочу вызывать у кого-то жалость и прикрывать нежелание нормально сыграть проблемами с моей девушкой.
Питер зарывает лицо в сложенных перед ним руками.
— И вообще, если бы у меня была такая возможность, я бы предпочел ничего вам не говорить. Предпочел бы сам со всем этим разбираться.
— Ага, ты один раз уже домолчался до того, что чуть на тот свет не отправился! — восклицает Эдвард.
— А жаль. Так было бы намного лучше.
— Нет, Питер, сейчас же прекрати говорить такие вещи! — решительно возражает Терренс, присев на диван рядом с Питером. — Даже думать о таком не смей, слышишь!
— Иногда мне кажется, что меня будто бы специально заставляют жить на этом свете, чтобы я подольше помучился.
— Это тебе Маркус что ли такую херню сказал? — сильно хмурится Даниэль. — Сдурел что ли слушать этого старого мудака?
— Возможно, он и прав. Если бы мне и правда желали счастья, то я бы уже давно был мертв.
— Ты так говоришь, потому что переживаешь за Хелен и боишься ее потерять, — спокойно отвечает Эдвард, подходит к Питеру и наклоняется, пока тот продолжает прятать голову в руках. — Поверь, я чувствовал едва ли не то же самое, когда дядя Майкл удерживал Наталию в своем доме четыре дня. Мне было ахереть как плохо! Тем более, я считаю себя довольно эмоциональным человеком и легко поддаюсь чувствам.
— Наверное, я тоже эмоциональный… Раз все мои попытки сохранять каменное лицо и стойко переносить любые удары судьбы только больше толкают меня в пропасть.
— Ты не эмоциональный, ты сломленный, — отвечает Даниэль и легонько хлопает Питера по голове. — Снова и снова находится тот, кто одним махом рушит ту часть стены, которую ты успел выстроить.
— Мне стыдно… Стыдно, что я веду себя как размазня. Стыдно, что вы видите мои срывы.
— Чувак, в проявлении эмоций нет ничего постыдного, — уверенно говорит Терренс. — У девчонок это заложено природой, но и для парней подобное совершенно нормально. Нормально срываться, когда у него произошла по-настоящему серьезная беда. А ты не нытик. У тебя просто беда. Твоя девушка в опасности. Тебя хотят убить. Ты боишься. Тебе страшно. Какие-то гады упиваются твоими страданиями.
— Самое противное, что я ничего не могу сделать, — слегка дрожащим голосом говорит Питер. — Не могу спасти Хелен. Не могу увести ее подальше ото всех тех гнид. Я, сука, бессилен! И вынужден просто сидеть на жопе и ждать.
— Так не будет продолжаться вечно, Пит, — уверяет Эдвард. — Рано или поздно Маркус начнет действовать. Ему надоест отсиживаться.
— И когда это произойдет? Когда этот урод прекратит выкобениваться и остановится? Когда, блять, объяснит мне, что я ему сделал? Что ему сделала Хелен?
— Ни один твой вопрос не останется без ответа. Однажды Маркусу придется ответить на каждый из них.
— Да мне на самом деле уже по хер, почему он все это затеял. Я хочу только одного – видеть Хелен живой и здоровой. Хочу увидеть ее перед собой и крепко обнять. Все, больше ничего! Скажу даже больше, мне уже теперь и на ее тайны плевать. Да, плевать. Неважно, что она сделала в прошлом. Потому что я люблю Хелен из настоящего. Люблю ту милую, скромную и улыбчивую девчонку, с которой меня однажды познакомила Джессика.
— С Хелен все будет хорошо, приятель, — спокойно говорит Даниэль. — Как только у нас появится малейшая возможность ее спасти, так мы немедленно ею воспользуемся. И сделаем все, чтобы защитить эту девчонку от Маркуса и его приспешников.
— Ох, ладно, парни, чего об этом говорить и ныть как девчонки…
Питер устало принимает сидячее положение, сгибает ноги в коленях и прижимает их к груди.
— Все равно ничего не изменится.
— Никогда не забывай, что мы всегда будем рядом, — уверенно говорит Терренс, похлопав Питера по плечу. — И ты не будешь разгребать все это дерьмо один.
— Давайте не будем сейчас об этом говорить и возьмем себя в руки, чтобы отыграть концерт. Этот гребаный концерт, который мы уже не сможем отменить или перенести, ибо до выхода осталось меньше получаса.
— В любом случае если тебе станет совсем плохо, то сразу же говори. Если что, мы с ребятами в принципе можем и втроем сыграть. Вместо тебя на кахоне сыграет барабанщик из нашей команды музыкантов.
