Надо было как-то убрать свисающую из окна связку из простыней. Если её кто обнаружит, возникнет масса ненужных вопросов и разбирательств, которые, так или иначе, приведут к мешку. И тогда кое-кого могут обвинить в воровстве и на вполне законных основаниях засадить в тюрьму.
– Госпожа Мазахака, что это вы здесь делаете?
Тея отпрянула назад, желая слиться со стеной дома, а ещё лучше провалиться сквозь землю, но от любопытных васильковых глаз не было спасения. Мальчик вышел из-за разросшегося куста акации и посмотрел наверх, откуда всё так же наглядно свешивалась вязанка постельного белья. Он присвистнул, видимо, прикинув всю сложность спуска по отвесной стене, и вопросительно глянул на домоуправа. Паника поднималась в душе Теи. Сказать, что в дом, вероятно, кто-то залез? Тогда и оставленный мешок можно будет преспокойно объяснить. Но что если Торми видел, как она спускалась? Время шло. Ничего дельного ей в голову не приходило, а между тем собственное молчание даже самой Тее казалось подозрительным.
– Мы вас ищем с обеда. Где это вы были? – задал ещё один каверзный вопрос навязчивый ребёнок.
– Да вот... – начала было она, плохо понимая, как закончить, но вдруг из-за того же усыпанного белыми цветами куста вынырнула неожиданная парочка.
Никогда бы Тея не подумала, что так обрадуется появлению Леля да ещё и в сопровождении Анемона. На губах последнего красовалась шутливая улыбка, герцог же смотрел с удивлением и непониманием. Голову посетила мысль, что радоваться ещё рано – такое ощущение, что её просто обложили со всех сторон и прямо здесь и сейчас вытрясут всю правду. Хозяин дома прошёлся взглядом по ней и красноречиво болтающейся "верёвке" и с понимающей миной осведомился:
– Вы с кем-то подрались?
– Не совсем... – Тее живо представился собственный потрёпанный вид, разбитые очки и штукатурка в парике, и она вдруг вспомнила непреложную истину: "лучшая маска лжи – правда". Девушка с трудом удержала торжествующую улыбку, осознав, что всё складывается наилучшим образом и ничто не помешает, прикрывшись правдой, скрыть мотивы своих действий. – После обеда я решила прибраться в доме и зашла в одну из комнат. С портретом... – многозначительно примолкла она.
– С портретом, – как эхо повторил неожиданно скисший герцог, Анемон же заинтересованно уставился на неё.
– Да, с портретом, – припечатала девушка.
– Ну, и что там? В комнате с портретом? – утомлённый затянувшейся драматической паузой спросил Торми, не иначе как озвучивая мысли своего учителя.
– Совершенно случайно там обнаружился потайной ход!
– Вот как? Интересно, – выражение лица у Анемона стало каким-то напряжённым, а тон натянутым. Он переглянулся с таким же посерьёзневшим Лелем.
– Да, действительно интересно. Я прошла внутрь, поскольку пол был усеян клочками белой шерсти, – девушка испытующе посмотрела на молодых людей, будто подозревая их в том, что это они лично мучили несчастное животное. – Я решила их прибрать. И попала в комнату с гробом.
Тея понизила голос почти до шёпота и замолчала, нагнетая обстановку. Никто даже не пошевелился, и она продолжила на патетической ноте.
– А из гроба встало ОНО! – Девушка помнила, что Мазахака вроде как не успела познакомиться с вредным стариканом. – ОНО огрело меня клюкой и, что-то вопя, убежало в неизвестном направлении. Когда я пришла в себя, то обнаружила, что вход заперт и идти можно лишь вперёд. Я вышла в полосатую спальню, но там не обнаружила ни одной двери и поэтому вылезла в окно, – спокойно закончила она, отряхивая пыльный подол. – Вы знаете, что это было? Там, в гробу?
– Хм, ну надо же! – как-то нервно хихикнул хозяин дома. – Оказывается, дядя Тараканиан дома.
Лель с напряжением смотрел на её руки, его больше интересовало другое:
– Вы выломали решётку?
– Ну да. Мне пришлось, – смутилась Тея. – А что, нельзя было?
– Эм... Думаю, можно, – задумчиво протянул герцог, покосившись на Анемона.
– Можно, – подтвердил тот и обратился к домоуправше: – Вы имели честь познакомиться с магистром Тараканианом, моим дальним родственником, проживающим в этом доме. Я вам о нём говорил. Полагаю, это он столь немилостиво поприветствовал вас клюкой. Старик немного эксцентричен, но вполне адекватен. Бывает. Вопрос теперь заключается в том, где он сейчас может быть?
– Но учитель! – взволновано воскликнул молчавший до этого Торми и подёргал того за рукав. – Это ведь не повлияет на наши планы?!
– Нет, – улыбнулся Анемон мальчику. – Какая, в сущности, разница. Госпожа Мазахака, не желаете ли составить нам компанию? – обратился он к ней. – Это будут небольшие семейные посиделки.
Тея, нацепив на себя маску благовоспитанности, учтиво согласилась, собираясь одним глазком взглянуть на то, что он имел в виду.
Торми утянул учителя вперёд, горя нетерпением поскорее добраться до места события. Девушка почувствовала бы себя счастливей, если бы её оставили одну, медленно брести следом, приводя в порядок мысли и внешний вид. К большому облегчению, хозяин дома не спросил, каким таким образом она смогла спуститься из окна, потому как домоправительницам это вроде как не положено. Зато Лель….
– И как это Вы умудрились спуститься с такой высоты? – поинтересовался злокозненный герцог, шагая рядом.
«Не вашего ума дело!» – мысленно послала она юношу с его вопросом, мечтая о том дне, когда сможет сбросить личину Мазахаки и высказать ему всё, что накипело. Но пока она должна вести себя благоразумно, насколько это по силам, и в меру любезно.
– Никогда бы не подумала, что Вы склонны обо мне беспокоиться. Спуск действительно дался тяжело, но, как видите, всё закончилось благополучно.
– Я-то вижу, но… выломанная решётка и связанная, должен заметить, весьма искусно «верёвка»…
– Что Вы хотите этим сказать? – прервала она его – неизвестно до чего он так договорится.
«Ещё бы мешок до кучи приплёл!» – презрительно подумала она и запнулась за попавший под ногу корень. Падая, девушка вцепилась в шедшего рядом герцога. «Мешок! Мешок-то всё ещё там!»
– Уважаемая, – прошипел Лель, видимо, с большим трудом устояв на ногах, – не могли бы Вы в следующий раз вести себя посдержанней. Будь Вы посимпатичней, я бы ещё подумал…
Тея нервно оглянулась на особняк, возвышающийся на фоне звёздного неба – они уже успели далеко углубиться в благоухающий цветами сад, наполненный таинственными звуками ночи. «Если будет на то воля Лулона, мешок подождёт до утра».
В кустах мелькнул белый хвост… Или ей померещилось?
– Чего Вы там бормочите? Идёмте, нас уже все ждут, – поторопил Лель.
Полянка, обнаруженная за следующим кустом, живописно говорила о намечавшемся здесь знатном пире. Две большие плетёные корзины хранили в своём лоне фрукты, бутерброды и кучу сладостей. В золочёном ведёрке с водой охлаждалось вино. Над костром поджаривалась на решётке рыбка. Вкусные запахи рассеивались по округе, и Тея поняла, что ужасно проголодалась.
Розмари в красном кружевном платьице разливала зелёный чай в белые чашечки. Завидев девочку, Лель тут же направился к ней, отогнав попутно от бутылки вина её прислугу, обозвав их между делом бездельниками и тунеядцами. Тройняшки в долгу не остались, и лишь только герцог отвернулся, неприличными жестами показали, что они думают о нем лично и его высокомерии в частности. В воздухе повисло слово «сноб», но скандала за сим не последовало – безмятежная атмосфера и дружеская идиллия тому не способствовали.
Тея всё никак не могла понять, какую роль ей на себя взять на ночных посиделках – то ли нежданной гостьи, то ли гостеприимной хозяйки, то ли расторопной прислуги, поскольку присутствующие вели себя как кому в голову взбредёт, совершенно не соблюдая принятых правил поведения, соответствующих их статусу. Один герцог не забывал о своём происхождении и требовал к себе особого внимания, с презрением поглядывая на Анемона, пьющего вино на брудершафт с Лили Мирабилис. Только Тея было собралась присоединиться к Торми и Лайн, с видом голодных стервятников кружащихся вокруг костра с аппетитно скворчащей рыбкой, как оказалась взята в оборот его светлостью в качестве личной обслуживающей единицы.
– Милейшая, подайте мне бутерброд… да нет же, с ветчиной!.. И поменьше зелени, я Вам не травоядное. Ох, духи, Вы так медлительны. И не трясите волосами над едой. Когда Вы их в последний раз мыли? В них штукатурка, если Вам невдомёк. Вина мне! Нет, не из этой бутылки, она початая. Откройте новую. И охлаждённое я сегодня не хочу. НЕ В ЭТОТ БОКАЛ! Вы что не видите, что он грязный? Ах да, у Вас же разбиты очки. Анемон, почему ты её не уволишь? Я бы давно распрощался с такой прислугой.
От злости у Теи тряслись руки и сводило судорогой лицо от услужливой улыбки. В этот момент она по-настоящему ненавидела герцога. И чтобы хоть как-то отвлечься и в порыве бесконтрольной ярости не задушить гостя работодателя, она со злорадством представила, как снова входит в потайную комнатку и находит в гробу Леля Миено с белой лилией на груди. Тяпнув по такому поводу винца, Тея прислушалась к звукам, изливающимся из ситары в руках... кажется, Лулу Мирабилис.
– Милейшая, плесни-ка мне ещё вина…
«Собственноручно закопаю!»
В дальнем конце сада что-то взорвалось, и в ночное небо взвился столб дыма.
– Запахло жареным, – констатировал Торми, даже не взглянув на поднимающийся над зелеными кущами дым. – Кажется, рыбка сготовилась!
Дальнейшие события для Теи потонули в лёгком тумане, где собственные эмоции воспринимались отдалённо, а чужие голоса казались плохо различимыми. Она выполняла требования герцога с отстранённой решимостью, но не так качественно, как тому бы хотелось. Когда же она, наконец, пролила вино на его рукав, окрасив белоснежные кружева тёмно-красным, Лель не обратил на это никакого внимания, произнося тост за свою матушку, чьей настоечкой, переданной в подарок Анемону, они и угощались. Тея не преминула присоединиться, чувствуя, как размякло и согрелось тело от возлияний, и поддержала тост, осушив бокал до дна.
Сад наполняли странные звуки. То мерещился боевой клич кота, то удары, будто кто лупил палкой по дереву. Внезапные хлопки распространяли запахи серы и гари.
Музыка то замолкала, то звучала вновь. Искусная игра сменялась её жалким подобием, и тогда Тее хотелось проломить голову музыканту. Но когда она была готова это сделать, герцог отвлекал её навязчивым требованием, и она забывала своё злодейское намерение, пытаясь понять, что же ему на сей раз понадобилось.
Так проходили минуты, а может, часы.
Тея с удивлением обнаружила, что дети больше не составляют им компанию. Сытые и довольные они, видимо, вернулись в дом. Девушку и саму клонило в сон, но она неведомо почему с ним боролась, упрямо разлепляя глаза.
Лица Леля и Анемона раскраснелись от выпитого, но, казалось, молодые люди способны просидеть так до самого утра. Как и тройняшки, которых она теперь никак не могла отличить одного от другого. Они словно были одним целым в трёх лицах.
– Ты вечно со своими намёками. Если я спросил о девушке, то это не значит, что она мне понравилась. Тем более что имеет большое значение, знакомая она твоя или нет, – проговорил Миено на удивление ровным голосом.
Анемон поправил тёмные очки, в чьих стёклах отражалось пламя потрескивающего костра; он задумчиво крутил в пальцах палочку с нанизанным кусочком рыбы.
– Однозначно, – проговорил он. И Теи вспомнилась та ночь в подвале, где единственным источником света была свечка, пока не потухла. Именно тогда, как ей сейчас казалось, родилось определённое родство душ, подкреплённое лаконичными и многозначительными фразами Анемона, которые теперь оживили воспоминания, заставляя лишний раз окунуться в прошлое, когда всё только начиналось…
– Она мне показалась прекрасной феей из сказки, – вдохновенно проговорил Лель. – Её глаза ослепляли. Но мне и поговорить с ней как следует не удалось. Я мало что выяснил.
Тея помешала угли в костре и устроилась на кем-то оставленном пледе возле пахучего куста смородины. Её веки тяжелели.
– Она убежала, по-своему распрощавшись со мной, – прислушалась девушка к убаюкивающему голосу Леля. – Но кое-что оставила, и теперь я думаю, что смогу без труда с ней встретиться. – Тея услышала шелест бумаги. – В ней говорится о встрече в полдень, и место указано. Я намерен сходить.
Засыпая, Тея отметила, что у неё тоже на завтра назначена встреча с Драценой, и как раз в полдень. Какое странное совпадение.
Анемон встал с нагретого собственным телом места и затушил водой из котелка тлеющие угли.
Небо светлело на востоке.
Лель ушёл ночевать в свою спальню, а близнецам этого подвига проделать не удалось. Как и госпоже Мазахаке, свернувшейся на пледе. «Не годится ей спать на земле». Анемон поднял девушку на руки, лёгкую как пёрышко. С её головы соскользнул парик и повис на ветке.
«Скоро рассвет», – отстранённо подумал Анемон и зашагал к дому.
Утреннее солнце беспрепятственно проникало сквозь приоткрытое окно и безжалостно щекотало тёплыми лучами нос темноволосой девушки. Тея морщилась, вскидывала руки, но раздражающий свет не желал исчезать, и, не выдержав, она резко подскочила на кровати, намереваясь высказать накипевшее надоедливому светилу. Но тут же свалилась обратно, в мягкий плен пуховой перины и подушек, со стоном схватившись за голову. По комнате плыл аромат начинающей зацветать сирени, радостное чириканье воробьев звонкой трелью подчеркивало прелесть утра и всю плачевность состояния Теи. Следовало встать, но выбраться из постели представлялось очень проблематичным и не особо существенным делом. Куда как приятней тешить собственную головную боль и тихо радоваться, что проснулась в собственной кровати, а не под смородинным кустом – воспоминания о нём было последним из того, что смогла вспомнить Тея о вчерашнем пикнике.
С трудом преодолев затягивающую негу тёмно-голубых простыней и снежно-белых подушек, девушка сползла на пол в надежде на освежающую прохладу. Кое-как оклемавшись и найдя в себе силы умыться и сменить измятое перемазанное платье на новое, обнаружила, что парик – одна из главнейших составляющих её образа – пропал неизвестно где и при каких обстоятельствах. Подавив страдальческий стон, она попыталась припомнить подробности вчерашней ночи. В голову ничего хорошего не приходило. Честно сказать, воспоминания не радовали – в голове засел зарвавшийся герцог, буйные дети, звуки драки в глубине сада, улыбающийся Анемон и настойка герцогини Мон. Собственные действия вспоминались со скрипом и ничем конкретным по поводу парика помочь не могли. Оставалось надеяться, что никто ничего не заметил, а парик сам найдётся. Тяжко вздохнув по поводу принятого решения, Тея залезла в свой чемодан в поисках другого парика, немного отличающегося большей аккуратностью и рыжиной. Поправляя у зеркала обновку, отметила, что после вчерашнего ей и не особо-то нужен сегодня грим, но всё же так сильно отходить от образа не следовало, и белила вкупе с набором теней легли на положенные места. Впереди был долгий день и, если признаться, начало его не предвещало ничего хорошего.
На кухне ожидаемо никого не оказалось – слишком рано для утомившихся детей и припозднившихся хозяев. Осушив полкувшина приятно подслащённого морса и приветственно щёлкнув по жестяному боку подлетевший чайник, она почувствовала себя ощутимо лучше, но всё ещё весьма далёкой от состояния привычной бодрости.
– Госпожа Мазахака, что это вы здесь делаете?
Тея отпрянула назад, желая слиться со стеной дома, а ещё лучше провалиться сквозь землю, но от любопытных васильковых глаз не было спасения. Мальчик вышел из-за разросшегося куста акации и посмотрел наверх, откуда всё так же наглядно свешивалась вязанка постельного белья. Он присвистнул, видимо, прикинув всю сложность спуска по отвесной стене, и вопросительно глянул на домоуправа. Паника поднималась в душе Теи. Сказать, что в дом, вероятно, кто-то залез? Тогда и оставленный мешок можно будет преспокойно объяснить. Но что если Торми видел, как она спускалась? Время шло. Ничего дельного ей в голову не приходило, а между тем собственное молчание даже самой Тее казалось подозрительным.
– Мы вас ищем с обеда. Где это вы были? – задал ещё один каверзный вопрос навязчивый ребёнок.
– Да вот... – начала было она, плохо понимая, как закончить, но вдруг из-за того же усыпанного белыми цветами куста вынырнула неожиданная парочка.
Никогда бы Тея не подумала, что так обрадуется появлению Леля да ещё и в сопровождении Анемона. На губах последнего красовалась шутливая улыбка, герцог же смотрел с удивлением и непониманием. Голову посетила мысль, что радоваться ещё рано – такое ощущение, что её просто обложили со всех сторон и прямо здесь и сейчас вытрясут всю правду. Хозяин дома прошёлся взглядом по ней и красноречиво болтающейся "верёвке" и с понимающей миной осведомился:
– Вы с кем-то подрались?
– Не совсем... – Тее живо представился собственный потрёпанный вид, разбитые очки и штукатурка в парике, и она вдруг вспомнила непреложную истину: "лучшая маска лжи – правда". Девушка с трудом удержала торжествующую улыбку, осознав, что всё складывается наилучшим образом и ничто не помешает, прикрывшись правдой, скрыть мотивы своих действий. – После обеда я решила прибраться в доме и зашла в одну из комнат. С портретом... – многозначительно примолкла она.
– С портретом, – как эхо повторил неожиданно скисший герцог, Анемон же заинтересованно уставился на неё.
– Да, с портретом, – припечатала девушка.
– Ну, и что там? В комнате с портретом? – утомлённый затянувшейся драматической паузой спросил Торми, не иначе как озвучивая мысли своего учителя.
– Совершенно случайно там обнаружился потайной ход!
– Вот как? Интересно, – выражение лица у Анемона стало каким-то напряжённым, а тон натянутым. Он переглянулся с таким же посерьёзневшим Лелем.
– Да, действительно интересно. Я прошла внутрь, поскольку пол был усеян клочками белой шерсти, – девушка испытующе посмотрела на молодых людей, будто подозревая их в том, что это они лично мучили несчастное животное. – Я решила их прибрать. И попала в комнату с гробом.
Тея понизила голос почти до шёпота и замолчала, нагнетая обстановку. Никто даже не пошевелился, и она продолжила на патетической ноте.
– А из гроба встало ОНО! – Девушка помнила, что Мазахака вроде как не успела познакомиться с вредным стариканом. – ОНО огрело меня клюкой и, что-то вопя, убежало в неизвестном направлении. Когда я пришла в себя, то обнаружила, что вход заперт и идти можно лишь вперёд. Я вышла в полосатую спальню, но там не обнаружила ни одной двери и поэтому вылезла в окно, – спокойно закончила она, отряхивая пыльный подол. – Вы знаете, что это было? Там, в гробу?
– Хм, ну надо же! – как-то нервно хихикнул хозяин дома. – Оказывается, дядя Тараканиан дома.
Лель с напряжением смотрел на её руки, его больше интересовало другое:
– Вы выломали решётку?
– Ну да. Мне пришлось, – смутилась Тея. – А что, нельзя было?
– Эм... Думаю, можно, – задумчиво протянул герцог, покосившись на Анемона.
– Можно, – подтвердил тот и обратился к домоуправше: – Вы имели честь познакомиться с магистром Тараканианом, моим дальним родственником, проживающим в этом доме. Я вам о нём говорил. Полагаю, это он столь немилостиво поприветствовал вас клюкой. Старик немного эксцентричен, но вполне адекватен. Бывает. Вопрос теперь заключается в том, где он сейчас может быть?
– Но учитель! – взволновано воскликнул молчавший до этого Торми и подёргал того за рукав. – Это ведь не повлияет на наши планы?!
– Нет, – улыбнулся Анемон мальчику. – Какая, в сущности, разница. Госпожа Мазахака, не желаете ли составить нам компанию? – обратился он к ней. – Это будут небольшие семейные посиделки.
Тея, нацепив на себя маску благовоспитанности, учтиво согласилась, собираясь одним глазком взглянуть на то, что он имел в виду.
Торми утянул учителя вперёд, горя нетерпением поскорее добраться до места события. Девушка почувствовала бы себя счастливей, если бы её оставили одну, медленно брести следом, приводя в порядок мысли и внешний вид. К большому облегчению, хозяин дома не спросил, каким таким образом она смогла спуститься из окна, потому как домоправительницам это вроде как не положено. Зато Лель….
– И как это Вы умудрились спуститься с такой высоты? – поинтересовался злокозненный герцог, шагая рядом.
«Не вашего ума дело!» – мысленно послала она юношу с его вопросом, мечтая о том дне, когда сможет сбросить личину Мазахаки и высказать ему всё, что накипело. Но пока она должна вести себя благоразумно, насколько это по силам, и в меру любезно.
– Никогда бы не подумала, что Вы склонны обо мне беспокоиться. Спуск действительно дался тяжело, но, как видите, всё закончилось благополучно.
– Я-то вижу, но… выломанная решётка и связанная, должен заметить, весьма искусно «верёвка»…
– Что Вы хотите этим сказать? – прервала она его – неизвестно до чего он так договорится.
«Ещё бы мешок до кучи приплёл!» – презрительно подумала она и запнулась за попавший под ногу корень. Падая, девушка вцепилась в шедшего рядом герцога. «Мешок! Мешок-то всё ещё там!»
– Уважаемая, – прошипел Лель, видимо, с большим трудом устояв на ногах, – не могли бы Вы в следующий раз вести себя посдержанней. Будь Вы посимпатичней, я бы ещё подумал…
Тея нервно оглянулась на особняк, возвышающийся на фоне звёздного неба – они уже успели далеко углубиться в благоухающий цветами сад, наполненный таинственными звуками ночи. «Если будет на то воля Лулона, мешок подождёт до утра».
В кустах мелькнул белый хвост… Или ей померещилось?
– Чего Вы там бормочите? Идёмте, нас уже все ждут, – поторопил Лель.
Полянка, обнаруженная за следующим кустом, живописно говорила о намечавшемся здесь знатном пире. Две большие плетёные корзины хранили в своём лоне фрукты, бутерброды и кучу сладостей. В золочёном ведёрке с водой охлаждалось вино. Над костром поджаривалась на решётке рыбка. Вкусные запахи рассеивались по округе, и Тея поняла, что ужасно проголодалась.
Розмари в красном кружевном платьице разливала зелёный чай в белые чашечки. Завидев девочку, Лель тут же направился к ней, отогнав попутно от бутылки вина её прислугу, обозвав их между делом бездельниками и тунеядцами. Тройняшки в долгу не остались, и лишь только герцог отвернулся, неприличными жестами показали, что они думают о нем лично и его высокомерии в частности. В воздухе повисло слово «сноб», но скандала за сим не последовало – безмятежная атмосфера и дружеская идиллия тому не способствовали.
Тея всё никак не могла понять, какую роль ей на себя взять на ночных посиделках – то ли нежданной гостьи, то ли гостеприимной хозяйки, то ли расторопной прислуги, поскольку присутствующие вели себя как кому в голову взбредёт, совершенно не соблюдая принятых правил поведения, соответствующих их статусу. Один герцог не забывал о своём происхождении и требовал к себе особого внимания, с презрением поглядывая на Анемона, пьющего вино на брудершафт с Лили Мирабилис. Только Тея было собралась присоединиться к Торми и Лайн, с видом голодных стервятников кружащихся вокруг костра с аппетитно скворчащей рыбкой, как оказалась взята в оборот его светлостью в качестве личной обслуживающей единицы.
– Милейшая, подайте мне бутерброд… да нет же, с ветчиной!.. И поменьше зелени, я Вам не травоядное. Ох, духи, Вы так медлительны. И не трясите волосами над едой. Когда Вы их в последний раз мыли? В них штукатурка, если Вам невдомёк. Вина мне! Нет, не из этой бутылки, она початая. Откройте новую. И охлаждённое я сегодня не хочу. НЕ В ЭТОТ БОКАЛ! Вы что не видите, что он грязный? Ах да, у Вас же разбиты очки. Анемон, почему ты её не уволишь? Я бы давно распрощался с такой прислугой.
От злости у Теи тряслись руки и сводило судорогой лицо от услужливой улыбки. В этот момент она по-настоящему ненавидела герцога. И чтобы хоть как-то отвлечься и в порыве бесконтрольной ярости не задушить гостя работодателя, она со злорадством представила, как снова входит в потайную комнатку и находит в гробу Леля Миено с белой лилией на груди. Тяпнув по такому поводу винца, Тея прислушалась к звукам, изливающимся из ситары в руках... кажется, Лулу Мирабилис.
– Милейшая, плесни-ка мне ещё вина…
«Собственноручно закопаю!»
В дальнем конце сада что-то взорвалось, и в ночное небо взвился столб дыма.
– Запахло жареным, – констатировал Торми, даже не взглянув на поднимающийся над зелеными кущами дым. – Кажется, рыбка сготовилась!
Дальнейшие события для Теи потонули в лёгком тумане, где собственные эмоции воспринимались отдалённо, а чужие голоса казались плохо различимыми. Она выполняла требования герцога с отстранённой решимостью, но не так качественно, как тому бы хотелось. Когда же она, наконец, пролила вино на его рукав, окрасив белоснежные кружева тёмно-красным, Лель не обратил на это никакого внимания, произнося тост за свою матушку, чьей настоечкой, переданной в подарок Анемону, они и угощались. Тея не преминула присоединиться, чувствуя, как размякло и согрелось тело от возлияний, и поддержала тост, осушив бокал до дна.
Сад наполняли странные звуки. То мерещился боевой клич кота, то удары, будто кто лупил палкой по дереву. Внезапные хлопки распространяли запахи серы и гари.
Музыка то замолкала, то звучала вновь. Искусная игра сменялась её жалким подобием, и тогда Тее хотелось проломить голову музыканту. Но когда она была готова это сделать, герцог отвлекал её навязчивым требованием, и она забывала своё злодейское намерение, пытаясь понять, что же ему на сей раз понадобилось.
Так проходили минуты, а может, часы.
Тея с удивлением обнаружила, что дети больше не составляют им компанию. Сытые и довольные они, видимо, вернулись в дом. Девушку и саму клонило в сон, но она неведомо почему с ним боролась, упрямо разлепляя глаза.
Лица Леля и Анемона раскраснелись от выпитого, но, казалось, молодые люди способны просидеть так до самого утра. Как и тройняшки, которых она теперь никак не могла отличить одного от другого. Они словно были одним целым в трёх лицах.
– Ты вечно со своими намёками. Если я спросил о девушке, то это не значит, что она мне понравилась. Тем более что имеет большое значение, знакомая она твоя или нет, – проговорил Миено на удивление ровным голосом.
Анемон поправил тёмные очки, в чьих стёклах отражалось пламя потрескивающего костра; он задумчиво крутил в пальцах палочку с нанизанным кусочком рыбы.
– Однозначно, – проговорил он. И Теи вспомнилась та ночь в подвале, где единственным источником света была свечка, пока не потухла. Именно тогда, как ей сейчас казалось, родилось определённое родство душ, подкреплённое лаконичными и многозначительными фразами Анемона, которые теперь оживили воспоминания, заставляя лишний раз окунуться в прошлое, когда всё только начиналось…
– Она мне показалась прекрасной феей из сказки, – вдохновенно проговорил Лель. – Её глаза ослепляли. Но мне и поговорить с ней как следует не удалось. Я мало что выяснил.
Тея помешала угли в костре и устроилась на кем-то оставленном пледе возле пахучего куста смородины. Её веки тяжелели.
– Она убежала, по-своему распрощавшись со мной, – прислушалась девушка к убаюкивающему голосу Леля. – Но кое-что оставила, и теперь я думаю, что смогу без труда с ней встретиться. – Тея услышала шелест бумаги. – В ней говорится о встрече в полдень, и место указано. Я намерен сходить.
Засыпая, Тея отметила, что у неё тоже на завтра назначена встреча с Драценой, и как раз в полдень. Какое странное совпадение.
***
Анемон встал с нагретого собственным телом места и затушил водой из котелка тлеющие угли.
Небо светлело на востоке.
Лель ушёл ночевать в свою спальню, а близнецам этого подвига проделать не удалось. Как и госпоже Мазахаке, свернувшейся на пледе. «Не годится ей спать на земле». Анемон поднял девушку на руки, лёгкую как пёрышко. С её головы соскользнул парик и повис на ветке.
«Скоро рассвет», – отстранённо подумал Анемон и зашагал к дому.
***
Утреннее солнце беспрепятственно проникало сквозь приоткрытое окно и безжалостно щекотало тёплыми лучами нос темноволосой девушки. Тея морщилась, вскидывала руки, но раздражающий свет не желал исчезать, и, не выдержав, она резко подскочила на кровати, намереваясь высказать накипевшее надоедливому светилу. Но тут же свалилась обратно, в мягкий плен пуховой перины и подушек, со стоном схватившись за голову. По комнате плыл аромат начинающей зацветать сирени, радостное чириканье воробьев звонкой трелью подчеркивало прелесть утра и всю плачевность состояния Теи. Следовало встать, но выбраться из постели представлялось очень проблематичным и не особо существенным делом. Куда как приятней тешить собственную головную боль и тихо радоваться, что проснулась в собственной кровати, а не под смородинным кустом – воспоминания о нём было последним из того, что смогла вспомнить Тея о вчерашнем пикнике.
С трудом преодолев затягивающую негу тёмно-голубых простыней и снежно-белых подушек, девушка сползла на пол в надежде на освежающую прохладу. Кое-как оклемавшись и найдя в себе силы умыться и сменить измятое перемазанное платье на новое, обнаружила, что парик – одна из главнейших составляющих её образа – пропал неизвестно где и при каких обстоятельствах. Подавив страдальческий стон, она попыталась припомнить подробности вчерашней ночи. В голову ничего хорошего не приходило. Честно сказать, воспоминания не радовали – в голове засел зарвавшийся герцог, буйные дети, звуки драки в глубине сада, улыбающийся Анемон и настойка герцогини Мон. Собственные действия вспоминались со скрипом и ничем конкретным по поводу парика помочь не могли. Оставалось надеяться, что никто ничего не заметил, а парик сам найдётся. Тяжко вздохнув по поводу принятого решения, Тея залезла в свой чемодан в поисках другого парика, немного отличающегося большей аккуратностью и рыжиной. Поправляя у зеркала обновку, отметила, что после вчерашнего ей и не особо-то нужен сегодня грим, но всё же так сильно отходить от образа не следовало, и белила вкупе с набором теней легли на положенные места. Впереди был долгий день и, если признаться, начало его не предвещало ничего хорошего.
На кухне ожидаемо никого не оказалось – слишком рано для утомившихся детей и припозднившихся хозяев. Осушив полкувшина приятно подслащённого морса и приветственно щёлкнув по жестяному боку подлетевший чайник, она почувствовала себя ощутимо лучше, но всё ещё весьма далёкой от состояния привычной бодрости.
