— Понятно. Очень жаль. Потому что его роль, уверен, в этом спектакле была одной из главных.
— Почему? — что-то быстро чиркнув в записной книжке, спросил Кроуфорд.
— Потому, что это он изображал герцога Графтона пока настоящий сидел взаперти в тайной комнате в собственном же доме, — сказал князь, чем вызвал неподдельное удивление у собеседников.
— Кстати, я тут кое-что вспомнил по поводу потери памяти, — промямлил под нос Генри Бабкок, вклиниваясь в разговор. — У нашего коронера тоже такое случилось. Только немного ранее. Вы же в курсе, что у мистера Оллфорда погиб секретарь?
— Продолжайте, — поторопил князь.
— Так вот. Нельсон написал аж целых три отчета о его гибели.
— Как три? — на этот раз не понял и весьма удивился Влад. — Отчета было два: один о том, что это был несчастный случай; второй — что тормоза в машине были испорчены намеренно.
— Нет, — довольно протянул старший инспектор, — был еще и третий. И все они лежат у меня в кабинете. Можем туда пройти и я вам все покажу.
— Не до беготни сейчас. Я вам и так верю, — отмахнулся от предложения Бабкока Дракула, словно от надоедливой мухи. — Продолжайте!
— Так вот, в крови… — инспектор замолчал, задумавшись.
— Оливера Борна, — прочитав мысли, уточнил Дракула.
— Да, точно. Борна. В его крови был обнаружен кетамин. Так что погиб он вовсе не случайно. Он просто уснул, тормоза не работали и, вуаля, — Бабкок был чрезвычайно горд собой, что смог озадачить князя, хоть и не мог в полной мере насладиться триумфом, пребывая в состоянии сомнамбулы. — А еще его пальчики нашли в хозяйской спальне, на дверце шкафа миссис Оллфорд, в котором был найден цианид, которым травили герцога.
— Стоп! — Дракула поднял руку, и Бабкок, громко щелкнув зубами, захлопнул рот. — Поистине сегодня день открытий. Что же это получается? Сьюзен устроилась на работу, сговорилась с Оливером, а потом, использовав его, просто убрала с дороги, чтобы освободить должность для Ника… «Да и кетамин снова всплыл. Именно его приняла Гвендолин вместо снотворного, из-за чего тоже едва не отправилась на тот свет. Хотя, судя по всему, предназначался он не ей, а ее матери».
— Очень любопытная картина вырисовывается, — заметил Кроуфорд, так же, как и князь, складывая два и два.
— Любопытная, — кивнул Влад. — Двое из подозреваемых мертвы, один ничего не помнит. Вся вина свалена на еще одного покойника. Просто мечта, а не преступление.
— Все концы в воду, — невесело подытожил Арнольд Кроуфорд. — Придется ставить в расследовании точку. К сожалению.
— Ну уж нет, — черные глаза Влада снова охватило пламя пожара. — Так просто я все не оставлю. Пусть виновных и не осталось, кроме Ника Одли, но я все равно хочу знать, из-за чего все произошло. Ведь изначально должна же была быть причина, очень веская, надо заметить, чтобы так все закрутить. Да и эта сделка с недвижимостью. Необходимо раскопать, на кого все оформлено. Предполагаю, что речь идет о доме в Суррее. Его, кажется, собирались продавать. Борна, кстати, посылали туда, чтобы проверить состояние имения, — еще одно воспоминание Вики всплыло в памяти вампира. — Возможно, с этого все и началось. Ты, — князь повернулся и посмотрел на адвоката, — добудь мне все бумаги по этому поводу. Проверь документы герцога, риелтора, загляни в офис к погибшему клерку. Ну и в банк на всякий случай, про банковские ячейки не забудь.
— Хорошо, — сделав необходимые пометки в записной книжке, сказал Кроуфорд. — Я могу идти?
— Да.
— Тогда до связи. Как только что-то выясню, дам знать, — собираясь покинуть допросную, произнес Арнольд.
Дракула кивнул, а затем обратил свой обсидиановый взор на все еще неподвижно сидящего Генри Бабкока. Что-то прошептав, князь сделал едва заметное движение рукой и взгляд инспектора стал полностью осмысленным.
— Теперь вы удовлетворены? — поинтересовался Влад, смотря на довольного собой Бабкока.
— Вполне, мистер Алукард. Можете быть свободны.
— Благодарю, — бросил Влад на ходу, стремительно покидая допросную.
Выйдя на улицу через служебный вход, Дракула, убедившись, что поблизости не бьется ни одно смертное сердце, окутал свою фигуру туманом и тут же растворился среди пепельных облаков, деловито снующих по небесной глади и плотной пеленой закрывающих стылое осеннее солнце.
Примечания:
* (рум.) Что ты делаешь?
Как Гвендолин?
** (рум.) Она мертва.
Все хорошо. Не беспокойся. Оставайся рядом с ней.
Chapter twelve: Birds of a feather flock together...
Едва оказавшись в коридоре реанимационного отделения Больницы Восточного Суррея, даже не дойдя до палаты номер триста девяносто четыре, где лежала Гвендолин, Влад понял, что снова что-то пошло не так. Об этом красноречиво свидетельствовали и распахнутые настежь двери, и громкие голоса, несколько из которых были хорошо знакомы князю, и суета медперсонала. «На пару часов нельзя одного оставить», — закатив глаза мысленно произнес Дракула, машинально ускоряя шаг. Впрочем, злился в этот момент он больше на себя и, чего уж скрывать, на Всевышнего, умеющего оставаться глухим и слепым к своим созданиям в самый нужный момент, а не на потомка, не в силах которого было хоть что-то изменить в этой ситуации. Пресловутое шестое чувство, еще ни разу в жизни не подводившее Влада, просто кричало о том, что Драган не удержал оборону. Дойдя до нужной двери и остановившись на входе, князь понял, что его опасения подтвердились. Помимо Драгана, леди Элизабет и сэра Рэймонда, по-прежнему сопровождавшего супругу своего покойного друга, возле Гвен находились трое не на шутку встревоженных врачей. Они громко переговаривались между собой, то и дело начиная спорить и строить догадки, одна нелепее другой, по поводу загадочного состояния своей пациентки. Вмешательство посторонних людей, Влад не сомневался, что тревогу поднял именно мистер Эддингтон — единственный непосвященный, сняли с медперсонала внушение князя, поэтому замешательство докторов и их весьма удивленное или, правильнее было бы сказать, шокированное состояние были вполне естественны. Кроме этого в палате суетилась парочка медицинских сестер, привыкших в отличии от старших коллег не особо задумываться над причинами, а просто исполнять то, что от них требуется в тех или иных обстоятельствах. Поэтому они ловкими, годами отлаженными движениями молча снова подсоединяли к Гвендолин кучу аппаратуры, которую предусмотрительно отключил Дракула, покидая больницу.
Выругавшись про себя, Дракула устало привалился к дверному косяку и, по-прежнему не привлекая к себе внимания, уже собирался наслать на назойливых медиков отвлекающие чары, как уловил магию, исходящую от Гвендолин. Толком не понимая, что делает, она инстинктивно использовала новоприобретенную силу. И, надо заметить, весьма успешно, особенно с учетом ее нынешнего состояния. На какой-то короткий миг Дракуле самому захотелось уйти из палаты Гвен и оставить девушку в покое. Но, безусловно, силы Гвендолин были слишком слабы для чего-то подобного. Без проблем стряхнув с себя наваждение и дав возможность беспрепятственно выйти назойливым медикам, а также совершенно его не заметившим леди Элизабет и сэру Рэймонду из помещения, при этом усилив наложенные на них отвлекающие чары, князь остановил Драгана, который вздрогнул от неожиданности, практически нос к носу столкнувшись с Дракулой.
— Влад?! Я тут… не… Прости, но… — бессвязно бормотал Дракулешти, пытаясь хоть как-то оправдаться перед грозным предком.
— Не волнуйся, все в порядке, — положив руку Драгану на плечо и немного его сжав в знак поддержки, очень тихо произнес князь. — Скажи Больдо отвезти леди Элизабет и сэра Рэймонда домой, а потом пусть возвращается за нами. И пусть заедет на подземный паркинг, дневной свет для Гвен губителен.
— Хорошо, — кивнул Дракулешти и тут же поспешил на выход, чтобы передать Больдо распоряжения Влада.
Проводив небольшую процессию взглядом, Дракула, вернувшись в палату Гвендолин, довольно усмехнулся: все шло даже лучше, чем он мог предположить. Надежда на то, что Гвендолин все же обретет иную сущность, становилась с каждой минутой все больше. И это не могло не радовать князя, практически с первой встречи с Гвен решившего, что она непременно должна стать его спутницей. Конечно, положа руку на давно мертвое сердце, Влад хотел бы, чтобы Гвендолин сама изъявила желание разделить с ним одинокую вечность и сделала это при совершенно других обстоятельствах, но не воспользоваться представившимся шансом князь не мог. Если бы у него было в запасе время, Дракула действительно выполнил бы свою часть их договора — дал бы Гвен возможность подумать и принять самостоятельное решение, но судьба распорядилась иначе. Как всегда, собственно, внеся непредвиденные коррективы в жизни своих подопечных. К тому же проигнорировать просьбу убитой горем матери Гвендолин и вовсе ставшей последней каплей, склонившей чашу весов в сторону столь радикальных действий с его стороны, Влад никак не мог.
Внезапный стон, полный одновременно нечеловеческой боли и ярости раненого зверя, который, впрочем, совершенно не желает сдавать свои позиции и будет биться до последнего своего вздоха, самым бесцеремонным образом вырвал князя из размышлений. В пару шагов преодолев расстояние, разделяющее его с кроватью, на которой лежала Гвендолин, Влад быстро отключил аппаратуру, которую ранее снова подсоединили медики, а затем склонился над девушкой.
— Осталось совсем немного. У тебя все получится, — убирая непослушные пряди пепельных волос с воскового, покрытого холодной испариной лба Гвен сказал Дракула.
Гвендолин молчала, не открывая глаз и вообще никак не реагируя на слова князя, но тот и так знал, что сейчас с ней происходит. Влад прекрасно помнил, словно это было вчера, а не почти шестьсот лет назад, свое собственное перерождение. Заклятому врагу он не пожелал бы оказаться на их месте, именно поэтому обращенных лично Дракулой вампиров за все эти столетия можно было на пальцах одной руки сосчитать. Хотя не только невыносимая боль была тому причиной. Сила — вот то, что всегда отличало Влада от сородичей. Доверить такую мощь, способную с легкостью сокрушить хрупкий мир смертных, князь мог далеко не каждому. К счастью, в Гвендолин Дракула видел то, что ценил в людях: волю, ум, стойкость духа, решительность, целеустремленность. Конечно, в девушке были и излишняя эмоциональность, и импульсивность, и раздражительность, но все это лишь дань молодости. Опыт все расставит по своим местам, в этом Дракула ни минуты не сомневался, поэтому, собственно, и предложил Гвен вечную жизнь и вечную молодость. Вообще Гвендолин напоминала Владу тростник: его можно согнуть, наклонить до самой земли, но почти невозможно сломать. Вот этот самый внутренний стержень и покорил древнего вампира. Да и как ни крути другого способа задержать мисс Оллфорд на этом свете попросту не было. Еще один протяжный стон, почти сразу же перешедший в хрип, искривил пересохшие губы Гвендолин. В следующее мгновение черты аристократичного лица, на котором уродливой маской застыла нестерпимая мука, снова исказились, выпуская на волю новообретенное демоническое обличье девушки. Некогда ореховые глаза широко распахнулись и в их глубине уже не было пасмурной мягкости, на Дракулу смотрели очи демона Преисподней — темные и беспросветные, как сама ночь, с вертикальными зрачками. Кожа Гвендолин тоже менялась, постепенно приобретая светящийся перламутровый оттенок; клыки ее удлинились, став просто огромными; ногти все больше походили на звериные когти, они то вырастали, то втягивались обратно. Еще пару секунд спустя хрупкое тело Гвен выгнулось дугой, срывая с ее уст очередной душераздирающий крик. Влад на мгновение прикрыл глаза, притворяться перед самим собой смысла не было. Хотел он того или нет, но где-то глубоко внутри него что-то дрогнуло: одно дело терпеть боль самому и совсем другое видеть страдания небезразличного тебе человека, и при этом не иметь ни малейшей возможности хоть как-то облегчить эти мучения. Дракула не задумываясь поменялся бы с Гвен местами, если бы это было в его власти, но в этой ситуации он был совершенно бессилен что-либо изменить. Посему ему оставалось лишь молча наблюдать страдания мисс Оллфорд и молить Дьявола, чтобы превращение прошло как можно скорее.
Влад видел, как каждая косточка в теле Гвендолин меняется, делаясь более гибкой и подвижной, а мышцы буквально выкручиваются, приноравливаясь к новым возможностям. Именно эти изменения, отличающие потустороннее существо от простого человека, и вызывали ни с чем несравнимую боль, выдержать которую было дано не каждому. В большинстве своем обращение в вампира проходило менее болезненно, хотя тоже было малоприятным, но так случалось с обычными детьми ночи. Князь же не принадлежал к их числу, — Дракула был особенным, уникальным, если быть уж совсем точным с какой стороны не глянь. Влад Дракула был сыном самого Дьявола, единственным перерожденным вампиром, а не обращенным, как все остальные рыщущие в ночи хищники. И, естественно, это имело свою цену, которую в этот самый момент платила Гвендолин и которую половину тысячелетия назад заплатил он сам.
— И сколько эта пытка еще будет продолжаться? — сорванным от практически беспрерывного крика голосом поинтересовалась Гвен, впиваясь по-звериному беспощадным взглядом в своего Создателя и садясь в кровати. Тем самым уже в который раз заставляя Влада разорвать шлейф его мрачных мыслей.
Ее еще совсем недавно теплый и лучистый взор сейчас пылал черным инфернальным огнем. Казалось, что в Гвендолин было не меньше ярости и неистовства, чем в Аду. От гнева, волнами исходящего от нее, кожа девушки замерцала, переливаясь точно опал на солнце. Одного мимолетного взгляда на новорожденную вампирессу было достаточно, чтобы Влад мысленно возблагодарил Дьявола за то, что взглядом нельзя убить. Иначе от него сейчас осталась бы кучка пепла на полу. Гвендолин хотела еще что-то сказать, но очередной спазм, в одну секунду скрутивший девушку пополам, не дал ей этого сделать, как и все еще большие клыки, разговаривать с которыми было не так-то просто с непривычки.
— Вечность обещает быть весьма увлекательной и точно нескучной, — с легкой усмешкой, коснувшейся лишь уголков тонких губ, протянул Влад, внимательно рассматривая сидящую подле него девушку.
Бесспорно, перерождение Гвен прошло успешно и все самое страшное осталось позади, но мисс Оллфорд требовался отдых. Как, впрочем, и самому Владу, который только в эту самую минуту осознал, что понятия не имеет, как до сих пор держится на ногах. События последних суток молнией пронеслись в голове, вызывая у вампира массу самых разных эмоций, так чуждых его мертвому сердцу и привычной, размеренной жизни. Не добавлял настроения и погожий день за окном, едва переваливший за полдень. Солнечный диск хоть и скрытый неопрятными лоскутами облаков, с методичностью армии варваров, атакующих вражескую крепость, упорно вытягивал последние силы из властелина ночи.
— Это несколько не тот ответ, который я рассчитывала получить, — все еще зло смотря на князя, не без труда отчеканила Гвен, немного совладав с болью, которая, к ее несказанному счастью, уже начинала затихать.
