И струились сверкающие искры с небес дождевыми каплями, прорастали искры высокой травой, вспыхивали искры от солнечных лучей и пеплом летели, подхваченные ветром, замерзая в объятьях вьюги и безжизненно падая на дно океана ледяными каплями.
И долгие тысячелетия нетронутым покоилось наследие Высших под толщей вод, ожидая того, кто соберет все рассыпанные искры в единую, раздувая новое пламя, и получит силу истинного бога.
Крошечная часть магических искр попадала в людей, беспрепятственно пролетая насквозь, но некоторые - самые мелкие - цеплялись, подпитываясь чувствами и страстями, вспыхивая в душах и сердцах людей неугасимым огнем.
И чем сильнее и глубже были чувства, чем необузданней и ненасытнее были страсти, тем выше поднималось магическое пламя, тем охотнее откликалась непокорная стихия рукам человека.
И вот уже непоседливые и любознательные парили в небесах будто птицы, вспыльчивые и нетерпеливые - загорались ярким огнем, спокойные и рассудительные – расплескивались пенной волной, щедрые и хлебосольные – взращивали сады на голых камнях, а надменные и ранимые – вымораживали и леденили.
Так появились стихийные маги и стали они жадно испытывать свои чудесные дары, бескорыстно помогая людям или, наоборот, пытаясь подчинить их своим низменным желаниями и страстям. Ведь власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно.
И пока люди наслаждались нежданным подарком, Высшие изгнали Темного на Ту сторону и запечатали дверь своей силой.
Выдохнули облегченно и устало, огляделись, готовые пролить милости свои на людей, и ужаснулись, узрев, как изменился мир: пока боролись боги с богами, люди, ставшие по случайности обладателями чуждой им силы, принялись устанавливать свои порядки, притесняя обделенных божественным даром, возвышая себя и насаждая свою волю и закон, забывая заветы истинных богов и провозглашая себя новыми богами.
Рассердились Высшие на людей, в гневе своем хотели уничтожить всех магов одним разом, но взмолилась юная Светлая, прося для запутавшихся магов снисхождения и пощады.
Полюбился ей молодой маг, в чьих ладонях огненное пламя не обжигало немилосердно, а ласково грело, облизывая, словно кошка новорожденного котенка. Красив был маг, честен и благороден. Не стремился он повелевать, но народ к нему тянулся: за советом, защитой, милостью. Вот и сердце богини дрогнуло, лишь узрела она его очи темные, словно ночь безлунная, в глубине которых ярко пылали золотые искры божественной силы…»
Мали зачарованно дернулась вперед, словно сама желала стать частью волшебной истории. С несвойственной жадностью вглядывалась она в того самого мага, откровенно любуясь его мужественным и одухотворенным лицом: высоким чистым лбом с едва заметными полосками горизонтальных морщинок, задумчивым, немного усталым взглядом из-под широких и ровных бровей, по-детски трогательными, словно прорисованными тонкой кистью ресницами на нижних веках, четко очерченной, угловатой челюстью, так и просящей ласкового касания.
Невидимый шторм яростно развивал его темные кудри, подбрасывай их то вперед, то назад, пытаясь выместить зло за неимением сил сдвинуть самого мужчину с места, и Мали вдруг нестерпимо захотелось спрятаться за его широкими плечами от всех невзгод.
Он смотрел мимо нее, завораживая переливами золота во тьме, и девушка забыла, как дышать, осознав, что завидует самой черной и жгучей завистью Светлой богине и готова на все, лишь бы именно на нее всегда был устремлен его взор полный нежности и любви.
Тальхеш…
Незнакомое имя прозвенело в ее голове, растекаясь теплом по венам, согревая сердце неизведанным доселе жаром и сладостью оседая на языке.
– Тальхеш… – бездумно повторила Мали, протягивая руки вперед, словно звала его сквозь века. – Хэш...
И будто услышав, он устремил взгляд в глаза Мали, обжигая ее до глубины души.
С воем взметнулась ледяная плеть, рассекая видение и обдавая Мали жутким холодом. Щеки девушки обморозило, она испуганно отшатнулась, прикрывая лицо, и услышала тихий стон Саира.
Отняв ладони, Мали увидела, как мужчина покачнулся, припадая на одно колено, и по лицу его пролег белесый шрам, наливаясь кровью.
«Простите, госпожа моя» - прохрипел Саир, смиренно склоняя голову, в то время как рубаха на спине его и плечах покрывалась лохмотьями и кровавыми пятнами от невидимых ударов.
Мали в ужасе застыла, зажмурившись, и не в силах вымолвить ни слова, лишь судорожно вздрагивала каждый раз, слыша новый хлесткий щелчок плети и тихий едва различимый стон.
– Пожалуйста, прекратите! – не узнавая собственного голоса, жалобно взмолилась она, упав на колени в надежде на сострадание невидимого палача.
Но ответом был очередной свистящий удар, да порыв ледяного ветра, что холодным лезвием прошелся по лицу, замораживая стекающие слезы.
Саир больше не стонал, и Мали боялась открыть глаза, чтобы убедиться, что он еще жив.
– Пожалуйста… - едва слышно прошептала девушка, безнадежно уронив голову на грудь.
Что-то резко толкнуло ее в самое сердце, заставив пошатнуться и, не удержавшись, упасть навзничь, широко раскидывая руки и распахивая глаза, в ужасе ожидая неминуемого щелчка и боли.
Пол под Мали покачнулся, поплыл, словно девушка рухнула не на старые скрипучие доски, а в воду. Ее неудержимо повлекло водоворотом на дно, накрывая с головою теплой волной, завертев волчком, закружив перед глазами прозрачные золотистые пузырьки.
Там, наверху остался ледяной колдун и терзающая его невидимая рука, а здесь, под водой, было тихо и спокойно. Солнечные лучи пронизывали сине-зеленую толщу насквозь, играя бликами в качающихся волосах Мали.
Ласковые прикосновения стирали страх и усталость, а тихий приятный женский голос, мягко журча, просил:
– Не бойся, дитя… Я не причиню тебе вреда… Просто доверься мне и открой свое сердце… Вдохни…
Расслабленная Мали коротко кивнула и, набирая полную грудь странного свечения, ощутила, как по невесомому телу растекается вязкая субстанция.
– Больше ничего не бойся… – тихо прошелестел голос, растворяясь в теплом свете, и Мали закрыла глаза, погружаясь в приятную темноту.
Дик выронил поднос с завтраком и машинально перешагнул порог, на негнущихся ногах войдя в комнату.
Его взгляд в ужасе метался от неподвижно лежащего на полу колдуна, чья спина представляла собой жуткое месиво из кровавых ошметков плоти и остатков присохшей к ним некогда белоснежной ткани, к безжизненно распластанной Мали.
На лице девушки застыла странная потусторонняя улыбка, она очень тихо и редко вдыхала, а на ресницах ее дорожали искрящиеся капли воды. Вся одежда Мали была настолько мокрой, что вокруг натекла огромная лужа. Редкие солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь заиндевевшее стекло, отражались в зеркальной глади и рассыпались по стенам мерцающими бликами.
Медленно опустившись на колени, растерянный Дик осторожно подхватил кончиком пальца каплю, упавшую с ресниц на щеку Мали, и слизнул ее языком.
«Соленая…» - ошарашено отметил он, плюхаясь на пол.
Едва слышный стон, донёсшийся с той стороны, где лежал колдун, подбросил паренька вверх, заставив метнуться в коридор и заорать, что есть мочи:
– Дядя! Сюда! Скорее!..
Эхо громогласного рева разнеслось по всему трактиру, даже стекла мелодично звякнули, и буквально спустя несколько мгновений запыхавшийся лысеющий толстяк в добротном коричневом камзоле, утирая градом катящийся пот и отчаянно силясь отдышаться, захлебываясь воздухом и гневом отчитывал племянника:
– Сбрендил, так орать! Все перебудил, охламон! Ну чего ту…
Крюк осекся, оглядевшись, и тяжело привалился к косяку, растерянно раззявив рот.
– Высшие боги! – пробормотал он пораженно. – Что тут, скажи на милость, произошло?
– Спите, госпожа наша, спите, мы сами, сами…
Ласковый шепот, больше похожий на тихий плеск сонных волн и осторожные, едва ощутимые касания слабых потоков, что стекают прозрачными ручейками, омывая и очищая не только тело, но и душу.
Струящийся легкий шелк, мягко скользнувший прохладой по коже и толстые нити жемчужных бус, что обвили шею, тяжестью ложась на грудь.
Аккуратные почти невесомые пальчики, любовно разбирающие пряди волос, переплетая их кружевом водорослей и украшая подводными цветами.
– Мы знали, мы верили, что вы вернетесь… наша прекрасная госпожа…
Мимолетное касание лица, легкие, точные, словно кистью наносят узоры на кожу, выводя завитушки и кольца.
«…Мали таяла, растекаясь и скользила водой сквозь пальцы, упруго рассекая волны гибким телом, чтобы, замерев на гребне и прячась в пенных завитках, с любопытством разглядывать далекий каменистый берег и суетливые фигурки странных существ.
Эти смешные существа назывались «люди».
И именно к ним - не умеющим дышать океаном и слушать пение штормов, не знающим дрожи ветряных струн, что влекут в небеса и расплескивают радужными брызгами в солнечных лучах, не ведающим податливой плоти земли, что рассыпается песчаной крошкой, оставляя в ладонях драгоценный камни, не умеющим выводить ледяные узоры тонким стеблем, вплетая в рисунок вязь суетливых пузырей и норовистые воздушные пряди, чтобы украсить причудливыми серебристыми прожилками витиеватых узоров холодную прозрачную глубину ледяного платья Светлой госпожи Лайэ – был прикован взор Мали.
Ближе подплывать было опасно, но так хотелось…
Вместе с остальными сестрами, Мали со священным трепетом наблюдала как медленно поднимается из бирюзовых вод их обожаемая госпожа. С каждым ее плавным тягучим движением, великий океан словно засыпал: волны колыхались так вяло и неохотно, застывая прямо на глазах, превращаясь из опасной и непредсказуемой стихии, глухо рокочущей в каменных скалах и бурлящей водоворотами в покорную покрытую ледяной коркой устойчивую поверхность для смешных людей – чьи нелепые дерганные движения на странных нижних подпорках, напоминали неуклюжее топтание напуганного краба, заполошно семенящего в укрытие.
Они так забавно вышагивали: осторожно, словно боялись, что вода под их подпорками провалиться, утягивая на песчаное дно на потеху малькам и морским звездам, и там им уже не выпутаться из плотных объятий неугомонных водорослей, что ластятся ко всем обитателям океана без разбора.
Сестры хихикали над глупыми людишками, игриво плескаясь друг в друга водой, томно изгибая полупрозрачные тела, лишь слегка прикрытые струящимися и переливающимися в солнечных лучах потоками, видя, как удивленно и восхищенно взирают на них люди, но подобраться ближе к ним не пытались, опасаясь, что ледяная ткань платья госпожи ненароком утянет их и вплетет еще одной причудливой линией или волной в бесчисленное холодное кружево.
Но Мали не смеялась. Она жадно вытягивала голову, прикипев взглядом к одному человеку: высокому, широкоплечему, коренастому, с темными волосами, что широкими кольцами падали на его лицо. Так не похожему на морских дайхов – почти бесплотных, скользких, с блестящей чешуей на хвостах и полупрозрачным радужным гребнем на голове, там, где у странного незнакомца были темные завитки. Мали вдруг нестерпимо захотелось запустить в них свои пальцы и проверить, так ли они приятны и гладки на ощупь, как на вид.
Юная дайха даже не задумываясь соскользнула вниз, уходя в глубину, чтобы бесстрашно вынырнуть почти у самого края, едва не задев ледяное платье богини.
– Тебе тоже понравились люди? – Лайэ улыбалась, разглядывая свое творение - водную элементаль. – Вот видишь, они совсем не страшные… Если узнать их поближе. Конечно не похожие на нас, но тем интереснее… Ты же не боишься?
Мали несмело помотала головой, не отрывая глаз от прекрасного лица богини.
– Любознательная девочка… Иди ко мне, мы вместе познакомимся с людьми.
Рядом с Мали в воду скользнула прозрачная капелька, переливалась золотистыми искрами она стала плавно опускаться на дно.
– Ну же, скорее лови свою удачу, дайха, – рассмеялась богиня в ответ на непонимающий взгляд Мали.
Дайха молниеносно юркнула под воду, серебристо сверкнув чешуей, винтом вкручиваясь в толщу воды, стремясь успеть подхватить божественный дар до того, как тот коснется белого песка.
«Иначе будет поздно …»
– Успела, успела! – захлопала в ладони Светлая Лайэ, звонко рассмеявшись. – Лови, чтобы не потерять!
Богиня махнула рукой, очертив круг, и в ладони изумленной Мали опустился голубой переливчатый шнурок. Едва коснувшись капли, шнурок хищно оплел острый конец, буквально выплавляясь в структуру, намертво закрепляя неожиданный дар.
– Носи его, не снимая, и ты сможешь жить вне воды, столько сколько захочешь… пока не решишь вернуться домой, – глядя на ошеломленную дайху тихо произнесла богиня. – Или пока я не позову…»
И долгие тысячелетия нетронутым покоилось наследие Высших под толщей вод, ожидая того, кто соберет все рассыпанные искры в единую, раздувая новое пламя, и получит силу истинного бога.
Крошечная часть магических искр попадала в людей, беспрепятственно пролетая насквозь, но некоторые - самые мелкие - цеплялись, подпитываясь чувствами и страстями, вспыхивая в душах и сердцах людей неугасимым огнем.
И чем сильнее и глубже были чувства, чем необузданней и ненасытнее были страсти, тем выше поднималось магическое пламя, тем охотнее откликалась непокорная стихия рукам человека.
И вот уже непоседливые и любознательные парили в небесах будто птицы, вспыльчивые и нетерпеливые - загорались ярким огнем, спокойные и рассудительные – расплескивались пенной волной, щедрые и хлебосольные – взращивали сады на голых камнях, а надменные и ранимые – вымораживали и леденили.
Так появились стихийные маги и стали они жадно испытывать свои чудесные дары, бескорыстно помогая людям или, наоборот, пытаясь подчинить их своим низменным желаниями и страстям. Ведь власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно.
И пока люди наслаждались нежданным подарком, Высшие изгнали Темного на Ту сторону и запечатали дверь своей силой.
Выдохнули облегченно и устало, огляделись, готовые пролить милости свои на людей, и ужаснулись, узрев, как изменился мир: пока боролись боги с богами, люди, ставшие по случайности обладателями чуждой им силы, принялись устанавливать свои порядки, притесняя обделенных божественным даром, возвышая себя и насаждая свою волю и закон, забывая заветы истинных богов и провозглашая себя новыми богами.
Рассердились Высшие на людей, в гневе своем хотели уничтожить всех магов одним разом, но взмолилась юная Светлая, прося для запутавшихся магов снисхождения и пощады.
Полюбился ей молодой маг, в чьих ладонях огненное пламя не обжигало немилосердно, а ласково грело, облизывая, словно кошка новорожденного котенка. Красив был маг, честен и благороден. Не стремился он повелевать, но народ к нему тянулся: за советом, защитой, милостью. Вот и сердце богини дрогнуло, лишь узрела она его очи темные, словно ночь безлунная, в глубине которых ярко пылали золотые искры божественной силы…»
Мали зачарованно дернулась вперед, словно сама желала стать частью волшебной истории. С несвойственной жадностью вглядывалась она в того самого мага, откровенно любуясь его мужественным и одухотворенным лицом: высоким чистым лбом с едва заметными полосками горизонтальных морщинок, задумчивым, немного усталым взглядом из-под широких и ровных бровей, по-детски трогательными, словно прорисованными тонкой кистью ресницами на нижних веках, четко очерченной, угловатой челюстью, так и просящей ласкового касания.
Невидимый шторм яростно развивал его темные кудри, подбрасывай их то вперед, то назад, пытаясь выместить зло за неимением сил сдвинуть самого мужчину с места, и Мали вдруг нестерпимо захотелось спрятаться за его широкими плечами от всех невзгод.
Он смотрел мимо нее, завораживая переливами золота во тьме, и девушка забыла, как дышать, осознав, что завидует самой черной и жгучей завистью Светлой богине и готова на все, лишь бы именно на нее всегда был устремлен его взор полный нежности и любви.
Тальхеш…
Незнакомое имя прозвенело в ее голове, растекаясь теплом по венам, согревая сердце неизведанным доселе жаром и сладостью оседая на языке.
– Тальхеш… – бездумно повторила Мали, протягивая руки вперед, словно звала его сквозь века. – Хэш...
И будто услышав, он устремил взгляд в глаза Мали, обжигая ее до глубины души.
С воем взметнулась ледяная плеть, рассекая видение и обдавая Мали жутким холодом. Щеки девушки обморозило, она испуганно отшатнулась, прикрывая лицо, и услышала тихий стон Саира.
Отняв ладони, Мали увидела, как мужчина покачнулся, припадая на одно колено, и по лицу его пролег белесый шрам, наливаясь кровью.
«Простите, госпожа моя» - прохрипел Саир, смиренно склоняя голову, в то время как рубаха на спине его и плечах покрывалась лохмотьями и кровавыми пятнами от невидимых ударов.
Мали в ужасе застыла, зажмурившись, и не в силах вымолвить ни слова, лишь судорожно вздрагивала каждый раз, слыша новый хлесткий щелчок плети и тихий едва различимый стон.
– Пожалуйста, прекратите! – не узнавая собственного голоса, жалобно взмолилась она, упав на колени в надежде на сострадание невидимого палача.
Но ответом был очередной свистящий удар, да порыв ледяного ветра, что холодным лезвием прошелся по лицу, замораживая стекающие слезы.
Саир больше не стонал, и Мали боялась открыть глаза, чтобы убедиться, что он еще жив.
– Пожалуйста… - едва слышно прошептала девушка, безнадежно уронив голову на грудь.
Что-то резко толкнуло ее в самое сердце, заставив пошатнуться и, не удержавшись, упасть навзничь, широко раскидывая руки и распахивая глаза, в ужасе ожидая неминуемого щелчка и боли.
Пол под Мали покачнулся, поплыл, словно девушка рухнула не на старые скрипучие доски, а в воду. Ее неудержимо повлекло водоворотом на дно, накрывая с головою теплой волной, завертев волчком, закружив перед глазами прозрачные золотистые пузырьки.
Там, наверху остался ледяной колдун и терзающая его невидимая рука, а здесь, под водой, было тихо и спокойно. Солнечные лучи пронизывали сине-зеленую толщу насквозь, играя бликами в качающихся волосах Мали.
Ласковые прикосновения стирали страх и усталость, а тихий приятный женский голос, мягко журча, просил:
– Не бойся, дитя… Я не причиню тебе вреда… Просто доверься мне и открой свое сердце… Вдохни…
Расслабленная Мали коротко кивнула и, набирая полную грудь странного свечения, ощутила, как по невесомому телу растекается вязкая субстанция.
– Больше ничего не бойся… – тихо прошелестел голос, растворяясь в теплом свете, и Мали закрыла глаза, погружаясь в приятную темноту.
Глава 5.
Дик выронил поднос с завтраком и машинально перешагнул порог, на негнущихся ногах войдя в комнату.
Его взгляд в ужасе метался от неподвижно лежащего на полу колдуна, чья спина представляла собой жуткое месиво из кровавых ошметков плоти и остатков присохшей к ним некогда белоснежной ткани, к безжизненно распластанной Мали.
На лице девушки застыла странная потусторонняя улыбка, она очень тихо и редко вдыхала, а на ресницах ее дорожали искрящиеся капли воды. Вся одежда Мали была настолько мокрой, что вокруг натекла огромная лужа. Редкие солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь заиндевевшее стекло, отражались в зеркальной глади и рассыпались по стенам мерцающими бликами.
Медленно опустившись на колени, растерянный Дик осторожно подхватил кончиком пальца каплю, упавшую с ресниц на щеку Мали, и слизнул ее языком.
«Соленая…» - ошарашено отметил он, плюхаясь на пол.
Едва слышный стон, донёсшийся с той стороны, где лежал колдун, подбросил паренька вверх, заставив метнуться в коридор и заорать, что есть мочи:
– Дядя! Сюда! Скорее!..
Эхо громогласного рева разнеслось по всему трактиру, даже стекла мелодично звякнули, и буквально спустя несколько мгновений запыхавшийся лысеющий толстяк в добротном коричневом камзоле, утирая градом катящийся пот и отчаянно силясь отдышаться, захлебываясь воздухом и гневом отчитывал племянника:
– Сбрендил, так орать! Все перебудил, охламон! Ну чего ту…
Крюк осекся, оглядевшись, и тяжело привалился к косяку, растерянно раззявив рот.
– Высшие боги! – пробормотал он пораженно. – Что тут, скажи на милость, произошло?
***
– Спите, госпожа наша, спите, мы сами, сами…
Ласковый шепот, больше похожий на тихий плеск сонных волн и осторожные, едва ощутимые касания слабых потоков, что стекают прозрачными ручейками, омывая и очищая не только тело, но и душу.
Струящийся легкий шелк, мягко скользнувший прохладой по коже и толстые нити жемчужных бус, что обвили шею, тяжестью ложась на грудь.
Аккуратные почти невесомые пальчики, любовно разбирающие пряди волос, переплетая их кружевом водорослей и украшая подводными цветами.
– Мы знали, мы верили, что вы вернетесь… наша прекрасная госпожа…
Мимолетное касание лица, легкие, точные, словно кистью наносят узоры на кожу, выводя завитушки и кольца.
«…Мали таяла, растекаясь и скользила водой сквозь пальцы, упруго рассекая волны гибким телом, чтобы, замерев на гребне и прячась в пенных завитках, с любопытством разглядывать далекий каменистый берег и суетливые фигурки странных существ.
Эти смешные существа назывались «люди».
И именно к ним - не умеющим дышать океаном и слушать пение штормов, не знающим дрожи ветряных струн, что влекут в небеса и расплескивают радужными брызгами в солнечных лучах, не ведающим податливой плоти земли, что рассыпается песчаной крошкой, оставляя в ладонях драгоценный камни, не умеющим выводить ледяные узоры тонким стеблем, вплетая в рисунок вязь суетливых пузырей и норовистые воздушные пряди, чтобы украсить причудливыми серебристыми прожилками витиеватых узоров холодную прозрачную глубину ледяного платья Светлой госпожи Лайэ – был прикован взор Мали.
Ближе подплывать было опасно, но так хотелось…
Вместе с остальными сестрами, Мали со священным трепетом наблюдала как медленно поднимается из бирюзовых вод их обожаемая госпожа. С каждым ее плавным тягучим движением, великий океан словно засыпал: волны колыхались так вяло и неохотно, застывая прямо на глазах, превращаясь из опасной и непредсказуемой стихии, глухо рокочущей в каменных скалах и бурлящей водоворотами в покорную покрытую ледяной коркой устойчивую поверхность для смешных людей – чьи нелепые дерганные движения на странных нижних подпорках, напоминали неуклюжее топтание напуганного краба, заполошно семенящего в укрытие.
Они так забавно вышагивали: осторожно, словно боялись, что вода под их подпорками провалиться, утягивая на песчаное дно на потеху малькам и морским звездам, и там им уже не выпутаться из плотных объятий неугомонных водорослей, что ластятся ко всем обитателям океана без разбора.
Сестры хихикали над глупыми людишками, игриво плескаясь друг в друга водой, томно изгибая полупрозрачные тела, лишь слегка прикрытые струящимися и переливающимися в солнечных лучах потоками, видя, как удивленно и восхищенно взирают на них люди, но подобраться ближе к ним не пытались, опасаясь, что ледяная ткань платья госпожи ненароком утянет их и вплетет еще одной причудливой линией или волной в бесчисленное холодное кружево.
Но Мали не смеялась. Она жадно вытягивала голову, прикипев взглядом к одному человеку: высокому, широкоплечему, коренастому, с темными волосами, что широкими кольцами падали на его лицо. Так не похожему на морских дайхов – почти бесплотных, скользких, с блестящей чешуей на хвостах и полупрозрачным радужным гребнем на голове, там, где у странного незнакомца были темные завитки. Мали вдруг нестерпимо захотелось запустить в них свои пальцы и проверить, так ли они приятны и гладки на ощупь, как на вид.
Юная дайха даже не задумываясь соскользнула вниз, уходя в глубину, чтобы бесстрашно вынырнуть почти у самого края, едва не задев ледяное платье богини.
– Тебе тоже понравились люди? – Лайэ улыбалась, разглядывая свое творение - водную элементаль. – Вот видишь, они совсем не страшные… Если узнать их поближе. Конечно не похожие на нас, но тем интереснее… Ты же не боишься?
Мали несмело помотала головой, не отрывая глаз от прекрасного лица богини.
– Любознательная девочка… Иди ко мне, мы вместе познакомимся с людьми.
Рядом с Мали в воду скользнула прозрачная капелька, переливалась золотистыми искрами она стала плавно опускаться на дно.
– Ну же, скорее лови свою удачу, дайха, – рассмеялась богиня в ответ на непонимающий взгляд Мали.
Дайха молниеносно юркнула под воду, серебристо сверкнув чешуей, винтом вкручиваясь в толщу воды, стремясь успеть подхватить божественный дар до того, как тот коснется белого песка.
«Иначе будет поздно …»
– Успела, успела! – захлопала в ладони Светлая Лайэ, звонко рассмеявшись. – Лови, чтобы не потерять!
Богиня махнула рукой, очертив круг, и в ладони изумленной Мали опустился голубой переливчатый шнурок. Едва коснувшись капли, шнурок хищно оплел острый конец, буквально выплавляясь в структуру, намертво закрепляя неожиданный дар.
– Носи его, не снимая, и ты сможешь жить вне воды, столько сколько захочешь… пока не решишь вернуться домой, – глядя на ошеломленную дайху тихо произнесла богиня. – Или пока я не позову…»
