Глава первая: Все началось со смерти
<<Андрей Поповский>>
Как это часто бывает, все началось со смерти.
Смерть - неотвязная спутница этого города, вечно дышащая в затылок затхлым воздухом подворотен.
Впервые он увидел ее холодный оскал еще в школе, когда та забрала его единственного друга. Такой же затворник, как и Андрей, он не выдержал бесконечного конвейера унижений и решил, что разумнее будет испытать удачу в следующей жизни.
Жизнь школьника стоит пары выцветших статей в интернете и нескольких дежурных бесед с психологом. После этого о нем забывают, и ржавые шестерни бытия продолжают свой скрипучий ход. Так бывает всегда. Память о нас - лишь тень, безликая и трудноразличимая, которую время безжалостно стирает даже из воспоминаний самых близких. Каким цинизмом порой окутана наша смерть. С какой повседневной ухмылкой коронеры соскребали с асфальта то, что осталось от друга Андрея после прыжка с шестнадцатиэтажного дома. Будний день? Вечером в бар с подругой? Какие мысли копошились в их черепах, пока они паковали ошметки плоти в черный пластиковый мешок?
Видео появится на YouTube через несколько часов, соберет несколько миллионов просмотров и утонет в потоке нового контента. Заблокируют несколько суицидальных групп ВКонтакте, а мать умершего напьется вдрызг, хотя завтра у нее смена и хозяин магазина не собирается давать ей отгул.
Повседневность смерти пугала Андрея куда больше самой смерти. Пять лет на кафедре судебной медицины - и вид трупов перестал вызывать в нем что-либо, кроме профессионального интереса. Его кожа, никогда не знавшая загара, сама стала напоминать пергаментную плоть тех, с кем он проводил свои ночные смены.
Свою собственную жизнь к двадцати семи годам Андрей считал крайне неудачно сложившейся. Мать умерла четыре года назад, оставив ему однокомнатную квартиру в самом сердце Москвы, в этом каменном мешке, где гниют миллионы таких же одиночеств. Маленькая комнатушка стала центром его существования, его склепом. Пять дней в неделю он проводил в мрачных стенах морга судебной медэкспертизы номер два, а выходные коротал дома, все чаще отвечая на предложения и без того немногочисленных знакомых глухим отказом. Этот день не был исключением.
Звонок в старый стационарный телефон еще советского вида, оставшийся ему от матери, зазвучал в самый неподходящий момент. Андрей выронил восьмикратный армейский бинокль, холодный металл которого стал продолжением его грязных желаний. С его помощью он подглядывал за соседкой в доме напротив. В одних лишь приспущенных трусах Андрей бросился в коридор, где на стене висел аппарат-призрак из прошлого:
- Да, я слушаю.
Голос Андрея был взбудоражен не столько внезапным звонком, сколько возможностью пропустить тот сакральный момент, когда Света Безрукова из дома напротив снимет бюстгальтер после рабочего дня, переоденется в длинную домашнюю футболку и из секретаря Сбербанка превратится в мать-одиночку, воспитывающую двоих детей. В своих мечтах Андрей не раз видел себя на месте мужа в этой выдуманной им семье. Однако даже в этих фантазиях происходило нечто, что ужасало самого Андрея. Гибель детей, супружеская измена по причине его дисфункции, крупные денежные долги, из-за которых его верной супруге приходилось отрабатывать семейные обязательства в грязных подвалах московских клубов. Молодой патологоанатом боялся признаться самому себе, что все его фантазии, так или иначе, быстро лишались той яркости жизни, к которой он стремился, и возвращались в его комнатушку, где он снова был один.
- Тут жмура везут, - на другой стороне трубки раздался чавкающий звук, - важного какого-то. Майор Лазарев хотел, чтобы ты подъехал, глянул.
- Не моя смена, чего я-то? - запротестовал Андрей, понемногу пряча свое достоинство в нижнее белье.
- Ну не любит Лазарь Леху, что я могу сделать. Тебя вот хочет, - чавканье на другой стороне провода усилилось.
- Сверхурочные? - уточнил Андрей.
- Какие тебе сверхурочные? На благо отечества поработаешь. Страну продвигать кто будет? Вскроешь трупак, а там - бац! - и внутри пару кило товара найдешь, а? Как тебе такое, Илон Маск? В общем, не дури давай, тебе проблемы с Семеном Алексеевичем не нужны, да и мне тоже. Максимум такси тебе оплатим.
- В обе стороны?
- Ты там поспорь давай, поспорь. Доп*здишься - и правда в одну сторону только оплатим, у нас на работе и останешься. Все, давай, одевайся, жду тебя у нас через час.
Дежурный повесил трубку.
Андрей постоял какое-то время молча, а после бросился к окну, но опоздал: Света Безрукова уже превратилась в мать-одиночку двоих детей. Он коснулся холодного окна пальцами и провел по нему сверху вниз, представляя, что это ее кожа, такая же холодная и безразличная.
Как многого мы не знаем о людях, что смотрят на нас с той стороны стекла. Как мы должны быть счастливы, что не слышим мысли тех, кто едет с нами в одном вагоне метро. Мы рождены под счастливой звездой, не ведая, что происходит в умах людей, которых мы видим каждый день на работе.
Восьмикратный бинокль позволял разглядеть даже марку чая на ее кухонном столе. Мать-одиночка улыбалась, отгоняя непоседливых малышей, но мысленно радовалась их компании, а Андрей мысленно радовался компании Светланы.
Он мог бы быть хорошим мужем, так он думал. Они могли бы ходить в кино вместе. Он бы с радостью покупал ей безделушки, а по отпускам они могли бы ездить в Крым. Они были бы идеальной семьей среднего класса, а к сорока годам построили бы дачу, куда привозили бы детей на лето.
Реальность всегда страшнее и скучнее. Реальность заключалась в том, что в своих мечтах он не раз вступал в конфликт со Светланой и все кончалось плохо. Отнюдь не разводом, а вещами куда более жестокими, но более близкими к его нестабильной психике. Неизменно вместе с его мечтами Светлана оказывалась связанной и жестоко избитой за измены, за попытки уйти и другие попытки разорвать дистанцию между ней и Андреем. В сущности, в его мечтах она почти всегда погибала. Чем ближе наступал момент оргазма, тем более жестокими становились сцены в его голове.
Он уронил бинокль во второй раз, его правая рука подтянула нижнее белье на место, а Андрей отстранился от окна, слегка пошатнувшись. Дело было сделано, он не станет вытирать стекло, это его подарок ей. Она поймет. Со временем. И полюбит его… однажды.
Проклятый осенний дождь промочил его одежду насквозь. Андрей буквально ворвался в здание морга, оставляя за собой мокрые следы, как раненый зверь.
- Ну и куда прешься?! - встретила его недобрыми словами пожилая уборщица, имя которой он никогда не мог запомнить. - Для тебя, что ль, намыто?!
Андрей проигнорировал ее восклицания и бросился к посту охраны, чтобы оставить свою подпись в журнале посещений. Здание морга почти не освещалось, электричество на верхних этажах отключалось в целях экономии. Единственным источником света оставалась луна, просачивающаяся сквозь стеклянные двери и стены фронтальной стороны здания.
- Можно ручку? - произнес запыхавшийся от бега Андрей.
- Свою бы хорошо носить, - усталым голосом ответил охранник и, сползая с кресла, протянул старую изрядно погрызанную шариковую ручку. - Чего так поздно? Важного кого-то везут?
- Кого-то важного, - согласился Андрей, оставляя свою подпись почти в полной темноте, лишь немного подсвечивая журнал экраном смартфона.
- Путина, что ль? Хотя о чем это я, не дождемся, наверное. Этот нас всех переживет, - махнул рукой охранник.
- Я ненадолго, - Андрей отошел от стойки охраны.
- Да мне хоть на всю жизнь оставайся, - ответил охранник, но явно не понял всей глубины сказанной им шутки.
Заходя в лифт, Андрей продолжал крутить шариковую ручку в руках. Мягкий кончик был изгрызан, и по нему можно было бы даже сделать слепок зубов. Любой другой человек уже выбросил бы колпачок, нащупав следы чужих зубов, однако мир Андрея был совсем другим. Он имел дело с мрачной стороной человечества каждый день. Это не могло не оставить след на его счастливых отношениях со Светланой.
Первой его жертвой был человек, проглотивший лезвие. Татуированный зэк хотел попасть в госпиталь, но что-то пошло не так, а может, сокамерники пошутили, и в итоге бедолага проглотил лезвие не так, как было нужно для безопасного изъятия. Когда его положили на стол в морге, лезвие все еще оставалось в желудке.
Андрею в какой-то мере нравилась работа с трупами - они были молчаливыми клиентами. Детские мечты его матери о его будущем в качестве врача развеялись с первыми полученными психологическими травмами. У каждой мечты есть обратная сторона. Кто-то должен спасать живых, а если у тебя не выходит, то ты можешь, по крайней мере, позаботиться о мертвых.
Холл морга также тонул во мраке. Похоже, света не было во всем здании. Андрей уже отправился бы проверять запасные генераторы, если бы не свет свечи в дежурном отделении. Направившись туда, он услышал грохот музыки: тяжелые басы доносились из глубины морга. Вероятно, Алексей Доротеев, ответственный за ночное дежурство, пытался скрасить свое пребывание как мог. Учитывая, что света не было во всем здании, резонно было предположить, что источником музыки служила автономная bluetooth-колонка.
Андрей достал свой смартфон и включил подсветку. Он прекрасно видел комнату дежурного отделения, но все же по какой-то причине предпочел освещать путь. Несмотря на то, что физически он был здесь, разум его все еще пребывал дома, представляя, как многое он мог пропустить.
Возможно, именно сегодня к Светлане и ее детям ворвется маньяк и Андрей будет тем самым человеком, который позвонит в полицию. И тогда их судьба изменится, он сможет провести с ней остаток дней. Со временем она его полюбит, он в этом не сомневался. Она полюбит его бледность, его худобу, его склонность к уединению. Спустя годы он расскажет ей о том, что подсматривал за ней все эти годы. Она посмеется, ведь к тому времени она уже будет любить его. У них будут дети.
- Эй, Андрюх! - раздался голос из дежурного отделения.
Крайне упитанный врач, весом не менее ста двадцати килограммов, с развивающимся пороком сердца вышел из дежурного отделения морга с жирным гамбургером в руке.
Кто знает почему, но Андрей всегда видел странные вещи в людях. Он видел застывшие кусочки еды в зубах дежурного врача, видел растекшиеся потные пятна под мышками и на спине. Он видел частичную эрекцию от просмотра эротики на смартфоне во время дежурства. Именно частичную, потому что знал, что сердце не справляется с кровотоком и причинное место не получает достаточное количество крови для полной эрекции.
Андрей замер, скосив взгляд в сторону, он не любил смотреть в глаза людям. Не то чтобы он боялся, он не хотел, чтобы они увидели что-то в его глазах. Что-то, что он не хотел показывать посторонним. Он покажет это только Светлане, когда они останутся наедине.
- Я пришел. В каком отделении покойник? - спросил Андрей больше у пола, чем у врача.
- В семнадцатом, - врач откусил кусок от крупного гамбургера, с которого стекало масло ему на галстук, оставляя жирные пятна, в темноте напоминающие кровь. - Я уже припахал Леху, но ты зайди, скажи, что забираешь жмура. У них там вроде какая-то вечеринка. Пользуются тем, что Семен Алексеевич уехал, черти.
- Так сообщи ему.
Он хотел закончить этот разговор.
- Я тебе стукач, что ли?
Кусочки лука и помидора упали на пол приемного отделения.
- Нет… Конечно ты не… Я пойду.
Андрей двинулся мимо приемного отделения, скосив взгляд на то, как врач наклоняется, чтобы поднять выпавший лук и дольки помидоров. Несколько дней назад Андрей видел, как этот пол мыли с хлоркой, потому что покойник, которого достали из реки, буквально разваливался на части при транспортировке.
Какой обыденной может быть смерть.
Глава вторая: Орден Ласточки
<<Олаф фон Бисмарк>>
“1619 год. Священная Римская империя, Франкфурт.”
Магистр Ордена осматривал зал. Его взгляд, тяжелый, как могильная плита, скользил по теням, что сгущались в углах древней крипты. В этом каменном чреве под Франкфуртом собралось не меньше двух дюжин фигур, вылепленных из мрака. Каждый из них притащил за собой шлейф из пыли дальних дорог, лишь немногие дышали местным воздухом с рождения.
Древний собор милостиво укрыл их, как земля укрывает мертвецов. Здесь, в холодной тишине, собрался весь потускневший цвет европейской аристократии: надменные отпрыски Франции, бледные лорды из туманной Британии, гордецы из Испании и Священной Римской Империи, бояре с диких земель Руси, вельможи Италии, Чехии, Швейцарии. Их имена, выжженные на пергаментах власти, были ядом на устах простолюдинов на их далеких родинах.
- Я рад, что вы откликнулись на мой зов, братья и сестры.
Голос магистра, сухой, как шелест старых костей, резанул по тишине. Он говорил на немецком - языке, который для этих людей, впитавших его с молоком кормилиц, был почти роднее собственного.
- Путь был долог, я знаю.
Зал молчал, храня тишину лучше, чем тысячи скелетов, замурованных в этих стенах. Искры, срывавшиеся с редких факелов, умирали на ледяном камне пола, так и не успев дать тепла. Миллионы мертвых, запечатанных в подземельях собора, внимали его словам наравне с живыми.
- Наши братья на востоке - в Китае, Индии, Японии - шлют вести, пропитанные страхом. Чужие расползаются, как чума. Это лишь вопрос времени, когда эта зараза, набравшись сил, хлынет в Священную Римскую Империю через земли Речи Посполитой. Это будут темные времена. Все, что мы строили, обратится в прах. У нас нет достаточных сил на востоке, и я знаю - каждый из вас пойдет туда, если я прикажу. Но вы здесь не за этим.
В зале царила тишина, тяжелая и вязкая. Живые вели себя тише мертвых. С губ магистра срывался пар; холод крипты пробирал до костей.
- Я бы рад сказать, что мы спасем этих несчастных. Но мы не можем спасти всех. Мы заколотим наши границы, зальем их кровью и сталью, но не дадим этой скверне просочиться на запад. Наших сил едва хватает.
Магистр замолчал, давая словам впитаться в камень и души.
- Губерт фон Кессель принес страшные вести. В наших рядах завелись крысы. Дезертиры. Каждый из них - это зияющая рана, через которую утекают наши тайны. Не менее тревожные новости идут и с востока. Война между поляками и русами создает все больше прецедентов для появления чужих. Наш авторитет тает, как весенний снег на могиле.
- Нескольких моих людей забрали в армию, - голос, густой, с вязким восточным акцентом, вырвался из темноты. - Когда они дезертировали и попытались вернуться к исполнению своего истинного долга, их повесили, как собак.
- Об этом и речь, - магистр указал ладонью в темноту, откуда донесся голос. - Орден больше не может прятаться в тенях. Мы теряем силы, действуя тайно. Но и выйти на свет мы не можем. Мир использует нас, обратит наше же оружие против нас.
Магистр прошел по залу, его тень скользила по стенам, длинная и рваная. Он провел ладонью над огнем факела, и пламя облизало его пальцы, не причинив вреда. Он замер напротив скелета, что скалился на него из ниши в стене.
- Мы долго совещались, братья. Выхода нет. Мы должны скрепить наш союз кровью, иначе нас ждет крах.
Зал принял эту новость мрачным безмолвным согласием. Далеко не все члены странного ордена находились здесь и сейчас, лишь главы.
