Синни казалось, что она ни чувствует ничего ниже живота, хотя именно там всё ныло, саднило, болело и ощущалась омерзительная засохшая стянутость там, где застыло пролитое на неё мужское семя. И ещё всё вокруг в том числе и она сама были пропитаны тошнотворным порочным запахом, таким же грязным и омерзительным, как и то что здесь происходило ночью.
Синни не шевелясь глядела в стену. Она боялась пошевелиться, ожить, даже просто позволить себе мыслить. Ибо любая мысль была о том, что надежды нет и впереди её ждёт только тоже самое что творил с ней этот белокурый норманн. При одном воспоминании об этом её охватывала дрожь, практически судороги, но тело не шевелилось замкнутое в безвольном параличе и вся эта дрожь и судороги казалось сотрясают ни тело, а саму душу, разум, всю её внутреннюю основу, повергая её в беспросветный ужас и отчаянье. Надежды не было. Совсем нисколечко, даже самой малой крупицы, ибо сейчас в своём состоянии она была не способна измыслить хоть какой-то путь к спасению. Кроме одного.
Кроме одного.
Её темные глаза, так сильно похожие на глаза её матери, чуть сдвинули направление взгляда вниз и зафиксировались на трех маленьких бледных грибах, проросших из земли рядом со стеной. Синни знала, что это за грибы, отлично знала. Смерть будет небыстрой и весьма неприятной, но зато гарантированной. Глаза девочки увлажнились. Ей до мучительного раздирающего душу крика стало жаль всей своей коротенькой жалкой жизни, в которой, как ей сейчас казалось, не было почти ничего и которую удалой могучий норманн раздавил как давят ногой насекомое, мимоходом, равнодушно, не замечая. И ещё ей было очень страшно и тоскливо от того что Великий Тулла станет презирать её за то что она сделает. И её мертвый брат, и мертвый отец, если она встретит их <там>, как холодно и брезгливо они посмотрят на свою сестру и дочь, которая не смогла продолжить сражаться, отказалась продолжать. И даже мать. Слезы покатились из её глаз. Если там в сумрачном, холодном, туманном мире, куда уходят такие как она, ей вдруг каким-то образом придется столкнутся с умершей матерью, то с каким же презрением она посмотрит на свою дочь, а может и вообще не посмотрит и пройдет мимо. И горькая обида сжала сердце девочки, ведь это так несправедливо, они все оставили её, все ушли, гордые и сильные, сражаясь, как и полагается, до последнего мгновения жизни, ушли бросив свою дочь и сестру на растерзание и унижения. Ну разве могла она, одиннадцатилетняя девчонка, сражаться на равных с этими громадными бородатыми злобными норманнами. Что она могла противопоставить им? Это несправедливо. И чтобы её не ожидало за порогом смерти этот никак не может быть хуже чем то, что с ней происходит здесь.
Синни закрыла глаза. Она не хотела думать ни о чем, хотела чтобы мысли замерли, ушли во тьму, оставили её в покое и позволили ей остаться в немой глухой пустоте. Оставленная и покинутая всеми, она хотела, чтобы и она сама покинула себя.
Так она лежала ещё какое-то время, но затем приподнялась со своей убогой лежанки, пододвинулась вперед и протянув левую руку сорвала все три бледных мягких гриба. Чуть помедлила, словно ещё сомневаясь, но затем засунула их в рот и принялась жевать. С трудом заставив себя проглотить омерзительную горькую массу, она улеглась в прежнее положение. Ей подумалось о том что странный южный бог Фрэя Сильвуса непременно простил бы её за то что она сделала. Он бы всё понял. Но Тулла никогда. Никогда.
19.
Далира, не давая норманну приблизиться, в длинном выпаде ударила копьём, целя остриём в шею врага. Удар был очень опасным. Именно такой достал Дарреса и по сути лишил его сил. Но Хальфар отклонился назад и наконечник прошел мимо. Хальфар усмехнулся, словно бы с одобрением, словно ему нравилось, как всё начинается.
Далира тут же отступила назад, не подпуская врага к себе и оставляя себе возможность действовать копьём. И ударила снова, теперь ещё быстрее. Мужчина снова уклонился. Девушка переместилась на шаг в сторону и ударила опять, очень быстро и прицельно. Лезвие наконечника прошло рядом с левым виском норманна. Он чуть качнул головой, будто отгоняя муху и попытался пройти вперёд, желая сблизиться с противником. Но Далира, умело маневрируя, то отступая, то стремительно уходя в бок, не допускала сближения и снова и снова атаковала. Наконечник копья вздрагивал, вибрировал и иногда казалось, что пел, сверкая на утреннем Солнце и радуясь битве. Далира била не только прямо, но и рассекая пространство справа налево, ловко поворачивая оружие по дуге, тем самым значительно усложняя врагу попытки уклониться. И в какой-то момент, дёрнув копьё на себя, мастерским обратным ходом она всё-таки задела норманна. Железный наконечник разрезал ему левую щеку. По рядам зрителей прошелестел одобрительный гул, воины отдавали должное мастерству молодой бриттки. Хальфар отпрыгнул назад, мотнул головой и засмеялся. "Еба-аАТЬ!!", весело воскликнул он, "эта буйша и правда умеет кусаться". Далира тут же атаковала снова, но Хальфар смело шагнул прямо на удар и с невероятным хладнокровием, ибо речь шла о долях секунды, отвёл копье дубовым топорищем и чуть повернув своё оружие, заблокировал наконечник, поймав древко копья бородкой топора. Он попытался схватить левой рукой древко, но женщина сразу же шарахнулась прочь, выдергивая копьё из захвата.
Хальфар усмехнулся, ему почудилось что он увидел на лице женщины страх.
Далира действительно на миг запаниковала. Она понимала, что в ближнем бою у неё нет никаких шансов и только копьё и длинная дистанция дают ей хоть какую-то призрачную надежду на победу. Её сердце ёкнуло, когда копьё на пару секунд застряло в боевом топоре противника, она не могла себе позволить лишиться своего главного оружия. Кроме того, копьё было единственным оружием, которым она владела по-настоящему хорошо. Она приучалась к нему с детства под строгим и требовательным надзором отца, который считал, что для женщины копьё подходит гораздо более чем меч или топор. Далира пыталась передать этот навык детям, но ни Анвелл, ни Синни не выказывали особого стремления овладевать копейным боем. Анвелл верил в меч и мечтал стать великим мечником, а Синни вообще не любила оружия и немного помахав маленьким детским копьём, заявляла, что у неё ноют руки и вообще есть дела поинтереснее, чем размахивать глупой палкой.
Далира почти испуганно отбросила все мысли о своих детях. Сейчас это совершенно ни к чему. Сейчас нужно быть сосредоточенной и свободной от всех эмоций. Так её учил отец. "В бою ты должна быть целеустремленной, но спокойной. Входи в битву без напряжения, однако не беспечно, с духом уравновешенным, но не предубежденным. Не позволяй противнику проникнуть в твоё состояние. Не позволяй ему цеплять тебя и вести за собой. Не подходи к нему слишком близко и не отходи слишком далеко, правильная дистанция это самое главное, всегда помни о дистанции. Не смей бояться своего противника кем бы он ни был, ибо страх сковывает. Но ещё более не смей относится к врагу легкомысленно каким бы слабым он ни казался, ибо легкомыслие ослепляет. Будь готова погибнуть, принимая смерть спокойно и без волнения, не давая мыслям о ней обессилить тебя. Но помни что главное жизнь, ищи любую возможность сохранить её, сражайся до самого конца и никогда не сдавайся. Никогда. Запомни, дочь: правильная дистанция и никогда не сдаваться".
Далира вдруг сделала резкую перебежку и ударила в Хальфара почти с боку, затем ещё и ещё. И снова бросок в сторону и удар. Она практически не чувствовала никакой усталости, напротив собственная сила и энергия казались ей бездонными. Может быть дело было в том что благодаря волшебству Туллы в ней сейчас мощь двух человек, а может потому что она сражалась за свою дочь и это наполняло её практически бесконечной силой. Теперь она била не только в голову и шею, но и по всему огромному телу белокурого гиганта. И она явно заставила его нервничать. Хальфар по-прежнему уворачивался вполне удачно и вроде как легко, но что-то изменилось. Наконечник копья подбирался к нему всё ближе, он всё чаще запаздывал на какие-то мгновения и его определенно начинало раздражать, что бой длится уже несколько минут, а всё что он делает так это прыгает вокруг как заяц, уходя от пляшущего копья. Далира ударила, целясь в его правую ногу, Хальфар изящным чуть ли не танцевальным движением увёл ногу за спину, пропуская копьё под бедром, но на обратном движении копья Далира снова сумела его достать. На этот раз наконечник разрезал внутреннюю поверхность его левого бедра и на этот раз рана была гораздо более серьезной. Темная кровь обильно хлынула по ноге, заливая штанину. Зрители опять зашумели и уже невозможно было понять общий настрой этих голосов, то ли недоумение, то ли восхищение, то ли недовольство.
Эльдвуг Дубовый Щит посмотрел на Рейнмара Молотобойца. Тот в ответ растерянно пожал плечами, мол, бог его знает что тут происходит. Эльдвуг посмотрел на остальных стоявших возле него воинов, они тоже выглядели слегка озадаченными и вроде как расстроенными. Ярл поглядел на свою жену. Прекрасная Брунгильда Мэйнринг была очень бледна и не отрывала взволнованного взгляда от сражавшихся, при этом ещё и крепко вцепившись в левую руку своей служанки. Княгиня явно о чём-то переживала и ярл не слишком весело усмехнулся про себя. Он конечно по-прежнему ни на секунду не допускал мысли, что безумная бриттская девка может каким-то образом одолеть могучего Буяна, но всё же чувствовал некоторое удовлетворение от того что она по крайне мере пару раз достала его и тем самым несомненно унизила.
Хальфар действительно начал терять самообладание, эта тощая раскрашенная девка всё больше выводила его из себя. Он понимал, что надо прекращать эти нелепые пляски и забирать у неё копьё. Она явно слишком хорошо им владеет. А он на такой дистанции ничего не может ей сделать. Тем более как опытный воин он отлично знал, что раз уж кровь полилась, то затягивать битву нельзя, с кровью уходит сила, уходит очень быстро. И хотя он верил, что его несокрушимое могучее тело способно вынести гораздо более серьезные и многочисленные раны чем пара этих жалких порезов, всё же безусловно это сражение пора заканчивать. Для его статуса было унизительным уже то что оно вообще до сих пор продолжалось. Да, конечно, по началу он просто забавлялся, наблюдая как эта глупая девка бегает вокруг него со своим таким же глупым копьём, но сейчас пора бы уже что-то сделать. А то Гёмли и остальные чего доброго подумают, что Хальфар Буян очевидно сдал, если столько времени не может справиться с какой-то жалкой буйшей. А что подумает прекрасная рыжеволосая Брунгильда Мэйнгринг? От этой мысли его бросило в жар и он, сузив глаза, начал готовиться к атаке, внимательно наблюдая за движениями молодой кельтки.
Хальфар стал собран и серьёзен. Теперь он почти не уклонялся и, опережая противника, шёл прямо на удар, отбивая копьё топором. Это было очень опасно, но Хальфар не колебался и не сомневался. Два раза он вскользь попал по копью, отбросив его в сторону, но это ничего ему не давало. Кельтка молниеносно отскакивала назад и нападала снова. При этом сила и точность её ударов ничуть не ослабевали, казалось, что усталость ей неведома. Это начало порядком раздражать гордого норманна, он не привык чтобы кто-то превосходил его в выносливости и крепости. Он становился всё сосредоточенней, это проклятое копьё уже почти пугало его, ибо возникало то тут то там и возможность того что он вот-вот упустит его, потеряет из виду, не доглядит, подпустит к себе и оно в конце концов вонзится в него представлялась ему всё реальней. Он сделал очередной заход на удар и сильно попал по древку лопастью своего топора, копьё вздрогнуло, спружинило и чуть не вылетело из рук кельтки, изогнув ей запястья. Девушка удержала оружие, но секундного замешательства оказалось достаточно чтобы Хальфар сделал резкий шаг вперед и наконец-то надежно перехватил древко копья своей стальной ладонью. Рванул к себе. Далира должна была тут же отпустить копьё, она знала это, знала, что ей не совладать с огромной силой врага. Но не отпустила, просто не смогла, ибо копьё было её единственной надеждой на спасение. Дальше всё произошло очень быстро, Далиру бросило вперёд и Хальфар тут же ударил наотмашь, заехав обухом топора ей в лицо. И хоть удар был из неудобного положения и получился не слишком мощным он буквально сокрушил рот кельтки, разбив ей челюсть, дёсны и выбив зубы. Боль была чудовищная. Словно её в лицо лягнула лошадь, мир вспыхнул багровой вспышкой и перевернулся. Дико вскрикнув она отлетела назад и упала на бок, но успела упереться рукой в землю.
Присутствующие решили, что всё кончено. Всё стало на свои места. Возбуждение и напряжение спало. Многим уже начинало казаться что у них на глазах происходит что-то невероятное, почти чудесное, но в один миг всё вернулось на круги своя. Хальфар и сам в это поверил. Он не бросился к молодой женщине, спеша её добить. Вместо этого он стоя на месте и насмешливо глядя на неё, принялся демонстративно ломать копьё. Он разломал его на три части и два куска отбросил в сторону, а третий, с наконечником, оставил в руке, глядя на него с кривой улыбкой. Ему представилось что это будет очень символично и особенно унизительно для бриттки, если он вонзит ей в брюхо её собственное оружие.
Далира, уперевшись ладонями в землю, прикрыв глаза и опустив голову, как могла выталкивала из себя кровавую массу вперемешку со слюной, зубами и частицами костей. Жуткая боль звенела и отдавалась по всему черепу, не давая прийти в себя. Она словно оглохла и ослепла, дрожа всем телом, содрогаясь, не в силах даже нормально вздохнуть, она с отчаяньем ждала последнего рокового удара. Но вдруг всё стихло. В её голове, в груди, во всём теле наступила благотворная тишина. Боль исчезла. Сердце снова билось сильно и размеренно, уши прекрасно слышали и она могла дышать. Она осторожно провела языком по дёснам и зубам, всё было цело, всё было на месте, её рот, губы, челюсти были абсолютно невредимы. Она открыла глаза и улыбнулась. Оттолкнулась от земли и вскочив на ноги, развернулась к противнику. Тот с удивлением воззрился на неё. И не только он. Стоявшие на площади люди с недоумением глядели на девушку. Выглядела она ужасно, попросту чудовищно, нижняя часть лица вся в крови, в слизи, в каких-то багрово-белых ошметках, в размазанной синей краске. Опытные воины прекрасно знали, что от такого удара обухом топора в лицо так просто не оправиться. Но тем не менее эта женщина спокойно стояла перед ними и исподлобья смотрела на своего врага.
Эльдвуг и Рейнмар переглянулись. Оба выглядели ошеломленными. Гёмли, бесцеремонно растолкав товарищей, прошел вперед, с любопытством вглядываясь в лицо кельтки. Ульрих Безухий нервно потирал посох, пытаясь уразуметь что происходит. Брунгильда, которая после падения Далиры как и прочие решила что для той всё кончено и почувствовала облегчение и наконец отпустила предплечье стоявшей рядом Софи, теперь впала в ещё больший ступор.
- Живучая сучка, - насмешливо прокомментировал Хальфар, помахивая в левой руке обломком копья. - Живучая.
Синни не шевелясь глядела в стену. Она боялась пошевелиться, ожить, даже просто позволить себе мыслить. Ибо любая мысль была о том, что надежды нет и впереди её ждёт только тоже самое что творил с ней этот белокурый норманн. При одном воспоминании об этом её охватывала дрожь, практически судороги, но тело не шевелилось замкнутое в безвольном параличе и вся эта дрожь и судороги казалось сотрясают ни тело, а саму душу, разум, всю её внутреннюю основу, повергая её в беспросветный ужас и отчаянье. Надежды не было. Совсем нисколечко, даже самой малой крупицы, ибо сейчас в своём состоянии она была не способна измыслить хоть какой-то путь к спасению. Кроме одного.
Кроме одного.
Её темные глаза, так сильно похожие на глаза её матери, чуть сдвинули направление взгляда вниз и зафиксировались на трех маленьких бледных грибах, проросших из земли рядом со стеной. Синни знала, что это за грибы, отлично знала. Смерть будет небыстрой и весьма неприятной, но зато гарантированной. Глаза девочки увлажнились. Ей до мучительного раздирающего душу крика стало жаль всей своей коротенькой жалкой жизни, в которой, как ей сейчас казалось, не было почти ничего и которую удалой могучий норманн раздавил как давят ногой насекомое, мимоходом, равнодушно, не замечая. И ещё ей было очень страшно и тоскливо от того что Великий Тулла станет презирать её за то что она сделает. И её мертвый брат, и мертвый отец, если она встретит их <там>, как холодно и брезгливо они посмотрят на свою сестру и дочь, которая не смогла продолжить сражаться, отказалась продолжать. И даже мать. Слезы покатились из её глаз. Если там в сумрачном, холодном, туманном мире, куда уходят такие как она, ей вдруг каким-то образом придется столкнутся с умершей матерью, то с каким же презрением она посмотрит на свою дочь, а может и вообще не посмотрит и пройдет мимо. И горькая обида сжала сердце девочки, ведь это так несправедливо, они все оставили её, все ушли, гордые и сильные, сражаясь, как и полагается, до последнего мгновения жизни, ушли бросив свою дочь и сестру на растерзание и унижения. Ну разве могла она, одиннадцатилетняя девчонка, сражаться на равных с этими громадными бородатыми злобными норманнами. Что она могла противопоставить им? Это несправедливо. И чтобы её не ожидало за порогом смерти этот никак не может быть хуже чем то, что с ней происходит здесь.
Синни закрыла глаза. Она не хотела думать ни о чем, хотела чтобы мысли замерли, ушли во тьму, оставили её в покое и позволили ей остаться в немой глухой пустоте. Оставленная и покинутая всеми, она хотела, чтобы и она сама покинула себя.
Так она лежала ещё какое-то время, но затем приподнялась со своей убогой лежанки, пододвинулась вперед и протянув левую руку сорвала все три бледных мягких гриба. Чуть помедлила, словно ещё сомневаясь, но затем засунула их в рот и принялась жевать. С трудом заставив себя проглотить омерзительную горькую массу, она улеглась в прежнее положение. Ей подумалось о том что странный южный бог Фрэя Сильвуса непременно простил бы её за то что она сделала. Он бы всё понял. Но Тулла никогда. Никогда.
19.
Далира, не давая норманну приблизиться, в длинном выпаде ударила копьём, целя остриём в шею врага. Удар был очень опасным. Именно такой достал Дарреса и по сути лишил его сил. Но Хальфар отклонился назад и наконечник прошел мимо. Хальфар усмехнулся, словно бы с одобрением, словно ему нравилось, как всё начинается.
Далира тут же отступила назад, не подпуская врага к себе и оставляя себе возможность действовать копьём. И ударила снова, теперь ещё быстрее. Мужчина снова уклонился. Девушка переместилась на шаг в сторону и ударила опять, очень быстро и прицельно. Лезвие наконечника прошло рядом с левым виском норманна. Он чуть качнул головой, будто отгоняя муху и попытался пройти вперёд, желая сблизиться с противником. Но Далира, умело маневрируя, то отступая, то стремительно уходя в бок, не допускала сближения и снова и снова атаковала. Наконечник копья вздрагивал, вибрировал и иногда казалось, что пел, сверкая на утреннем Солнце и радуясь битве. Далира била не только прямо, но и рассекая пространство справа налево, ловко поворачивая оружие по дуге, тем самым значительно усложняя врагу попытки уклониться. И в какой-то момент, дёрнув копьё на себя, мастерским обратным ходом она всё-таки задела норманна. Железный наконечник разрезал ему левую щеку. По рядам зрителей прошелестел одобрительный гул, воины отдавали должное мастерству молодой бриттки. Хальфар отпрыгнул назад, мотнул головой и засмеялся. "Еба-аАТЬ!!", весело воскликнул он, "эта буйша и правда умеет кусаться". Далира тут же атаковала снова, но Хальфар смело шагнул прямо на удар и с невероятным хладнокровием, ибо речь шла о долях секунды, отвёл копье дубовым топорищем и чуть повернув своё оружие, заблокировал наконечник, поймав древко копья бородкой топора. Он попытался схватить левой рукой древко, но женщина сразу же шарахнулась прочь, выдергивая копьё из захвата.
Хальфар усмехнулся, ему почудилось что он увидел на лице женщины страх.
Далира действительно на миг запаниковала. Она понимала, что в ближнем бою у неё нет никаких шансов и только копьё и длинная дистанция дают ей хоть какую-то призрачную надежду на победу. Её сердце ёкнуло, когда копьё на пару секунд застряло в боевом топоре противника, она не могла себе позволить лишиться своего главного оружия. Кроме того, копьё было единственным оружием, которым она владела по-настоящему хорошо. Она приучалась к нему с детства под строгим и требовательным надзором отца, который считал, что для женщины копьё подходит гораздо более чем меч или топор. Далира пыталась передать этот навык детям, но ни Анвелл, ни Синни не выказывали особого стремления овладевать копейным боем. Анвелл верил в меч и мечтал стать великим мечником, а Синни вообще не любила оружия и немного помахав маленьким детским копьём, заявляла, что у неё ноют руки и вообще есть дела поинтереснее, чем размахивать глупой палкой.
Далира почти испуганно отбросила все мысли о своих детях. Сейчас это совершенно ни к чему. Сейчас нужно быть сосредоточенной и свободной от всех эмоций. Так её учил отец. "В бою ты должна быть целеустремленной, но спокойной. Входи в битву без напряжения, однако не беспечно, с духом уравновешенным, но не предубежденным. Не позволяй противнику проникнуть в твоё состояние. Не позволяй ему цеплять тебя и вести за собой. Не подходи к нему слишком близко и не отходи слишком далеко, правильная дистанция это самое главное, всегда помни о дистанции. Не смей бояться своего противника кем бы он ни был, ибо страх сковывает. Но ещё более не смей относится к врагу легкомысленно каким бы слабым он ни казался, ибо легкомыслие ослепляет. Будь готова погибнуть, принимая смерть спокойно и без волнения, не давая мыслям о ней обессилить тебя. Но помни что главное жизнь, ищи любую возможность сохранить её, сражайся до самого конца и никогда не сдавайся. Никогда. Запомни, дочь: правильная дистанция и никогда не сдаваться".
Далира вдруг сделала резкую перебежку и ударила в Хальфара почти с боку, затем ещё и ещё. И снова бросок в сторону и удар. Она практически не чувствовала никакой усталости, напротив собственная сила и энергия казались ей бездонными. Может быть дело было в том что благодаря волшебству Туллы в ней сейчас мощь двух человек, а может потому что она сражалась за свою дочь и это наполняло её практически бесконечной силой. Теперь она била не только в голову и шею, но и по всему огромному телу белокурого гиганта. И она явно заставила его нервничать. Хальфар по-прежнему уворачивался вполне удачно и вроде как легко, но что-то изменилось. Наконечник копья подбирался к нему всё ближе, он всё чаще запаздывал на какие-то мгновения и его определенно начинало раздражать, что бой длится уже несколько минут, а всё что он делает так это прыгает вокруг как заяц, уходя от пляшущего копья. Далира ударила, целясь в его правую ногу, Хальфар изящным чуть ли не танцевальным движением увёл ногу за спину, пропуская копьё под бедром, но на обратном движении копья Далира снова сумела его достать. На этот раз наконечник разрезал внутреннюю поверхность его левого бедра и на этот раз рана была гораздо более серьезной. Темная кровь обильно хлынула по ноге, заливая штанину. Зрители опять зашумели и уже невозможно было понять общий настрой этих голосов, то ли недоумение, то ли восхищение, то ли недовольство.
Эльдвуг Дубовый Щит посмотрел на Рейнмара Молотобойца. Тот в ответ растерянно пожал плечами, мол, бог его знает что тут происходит. Эльдвуг посмотрел на остальных стоявших возле него воинов, они тоже выглядели слегка озадаченными и вроде как расстроенными. Ярл поглядел на свою жену. Прекрасная Брунгильда Мэйнринг была очень бледна и не отрывала взволнованного взгляда от сражавшихся, при этом ещё и крепко вцепившись в левую руку своей служанки. Княгиня явно о чём-то переживала и ярл не слишком весело усмехнулся про себя. Он конечно по-прежнему ни на секунду не допускал мысли, что безумная бриттская девка может каким-то образом одолеть могучего Буяна, но всё же чувствовал некоторое удовлетворение от того что она по крайне мере пару раз достала его и тем самым несомненно унизила.
Хальфар действительно начал терять самообладание, эта тощая раскрашенная девка всё больше выводила его из себя. Он понимал, что надо прекращать эти нелепые пляски и забирать у неё копьё. Она явно слишком хорошо им владеет. А он на такой дистанции ничего не может ей сделать. Тем более как опытный воин он отлично знал, что раз уж кровь полилась, то затягивать битву нельзя, с кровью уходит сила, уходит очень быстро. И хотя он верил, что его несокрушимое могучее тело способно вынести гораздо более серьезные и многочисленные раны чем пара этих жалких порезов, всё же безусловно это сражение пора заканчивать. Для его статуса было унизительным уже то что оно вообще до сих пор продолжалось. Да, конечно, по началу он просто забавлялся, наблюдая как эта глупая девка бегает вокруг него со своим таким же глупым копьём, но сейчас пора бы уже что-то сделать. А то Гёмли и остальные чего доброго подумают, что Хальфар Буян очевидно сдал, если столько времени не может справиться с какой-то жалкой буйшей. А что подумает прекрасная рыжеволосая Брунгильда Мэйнгринг? От этой мысли его бросило в жар и он, сузив глаза, начал готовиться к атаке, внимательно наблюдая за движениями молодой кельтки.
Хальфар стал собран и серьёзен. Теперь он почти не уклонялся и, опережая противника, шёл прямо на удар, отбивая копьё топором. Это было очень опасно, но Хальфар не колебался и не сомневался. Два раза он вскользь попал по копью, отбросив его в сторону, но это ничего ему не давало. Кельтка молниеносно отскакивала назад и нападала снова. При этом сила и точность её ударов ничуть не ослабевали, казалось, что усталость ей неведома. Это начало порядком раздражать гордого норманна, он не привык чтобы кто-то превосходил его в выносливости и крепости. Он становился всё сосредоточенней, это проклятое копьё уже почти пугало его, ибо возникало то тут то там и возможность того что он вот-вот упустит его, потеряет из виду, не доглядит, подпустит к себе и оно в конце концов вонзится в него представлялась ему всё реальней. Он сделал очередной заход на удар и сильно попал по древку лопастью своего топора, копьё вздрогнуло, спружинило и чуть не вылетело из рук кельтки, изогнув ей запястья. Девушка удержала оружие, но секундного замешательства оказалось достаточно чтобы Хальфар сделал резкий шаг вперед и наконец-то надежно перехватил древко копья своей стальной ладонью. Рванул к себе. Далира должна была тут же отпустить копьё, она знала это, знала, что ей не совладать с огромной силой врага. Но не отпустила, просто не смогла, ибо копьё было её единственной надеждой на спасение. Дальше всё произошло очень быстро, Далиру бросило вперёд и Хальфар тут же ударил наотмашь, заехав обухом топора ей в лицо. И хоть удар был из неудобного положения и получился не слишком мощным он буквально сокрушил рот кельтки, разбив ей челюсть, дёсны и выбив зубы. Боль была чудовищная. Словно её в лицо лягнула лошадь, мир вспыхнул багровой вспышкой и перевернулся. Дико вскрикнув она отлетела назад и упала на бок, но успела упереться рукой в землю.
Присутствующие решили, что всё кончено. Всё стало на свои места. Возбуждение и напряжение спало. Многим уже начинало казаться что у них на глазах происходит что-то невероятное, почти чудесное, но в один миг всё вернулось на круги своя. Хальфар и сам в это поверил. Он не бросился к молодой женщине, спеша её добить. Вместо этого он стоя на месте и насмешливо глядя на неё, принялся демонстративно ломать копьё. Он разломал его на три части и два куска отбросил в сторону, а третий, с наконечником, оставил в руке, глядя на него с кривой улыбкой. Ему представилось что это будет очень символично и особенно унизительно для бриттки, если он вонзит ей в брюхо её собственное оружие.
Далира, уперевшись ладонями в землю, прикрыв глаза и опустив голову, как могла выталкивала из себя кровавую массу вперемешку со слюной, зубами и частицами костей. Жуткая боль звенела и отдавалась по всему черепу, не давая прийти в себя. Она словно оглохла и ослепла, дрожа всем телом, содрогаясь, не в силах даже нормально вздохнуть, она с отчаяньем ждала последнего рокового удара. Но вдруг всё стихло. В её голове, в груди, во всём теле наступила благотворная тишина. Боль исчезла. Сердце снова билось сильно и размеренно, уши прекрасно слышали и она могла дышать. Она осторожно провела языком по дёснам и зубам, всё было цело, всё было на месте, её рот, губы, челюсти были абсолютно невредимы. Она открыла глаза и улыбнулась. Оттолкнулась от земли и вскочив на ноги, развернулась к противнику. Тот с удивлением воззрился на неё. И не только он. Стоявшие на площади люди с недоумением глядели на девушку. Выглядела она ужасно, попросту чудовищно, нижняя часть лица вся в крови, в слизи, в каких-то багрово-белых ошметках, в размазанной синей краске. Опытные воины прекрасно знали, что от такого удара обухом топора в лицо так просто не оправиться. Но тем не менее эта женщина спокойно стояла перед ними и исподлобья смотрела на своего врага.
Эльдвуг и Рейнмар переглянулись. Оба выглядели ошеломленными. Гёмли, бесцеремонно растолкав товарищей, прошел вперед, с любопытством вглядываясь в лицо кельтки. Ульрих Безухий нервно потирал посох, пытаясь уразуметь что происходит. Брунгильда, которая после падения Далиры как и прочие решила что для той всё кончено и почувствовала облегчение и наконец отпустила предплечье стоявшей рядом Софи, теперь впала в ещё больший ступор.
- Живучая сучка, - насмешливо прокомментировал Хальфар, помахивая в левой руке обломком копья. - Живучая.
